Маришка

Маришка Марина Истомина Однажды в детстве она услышала от отца занятную историю: о переплетении нитей в ковре жизни. Что ковер каждого из нас расшит продольными и поперечными нитями, которые и составляют его рисунок. А нити – это люди, окружающие нас. Плохие, хорошие – разные, рисунок не должен быть однотонным. Среди этих нитей только одна – главная. И очень важно разглядеть ее среди остальных. С этими нитями не все так просто. Бывает, заводят черт-те куда. Марина Истомина Маришка © Марина Истомина, текст, 2020 © Де'Либри, издание, оформление, 2021 Часть первая Адлер 1 – Он здесь, – сказал Саша и уверенно кивнул друзьям на вошедшую в ресторан пару. Небольшой ресторанчик в горах, привыкший обслуживать в основном туристов-лыжников, нечасто видел людей в дорогих костюмах и туфлях на тонкой подошве. Еще меньше он видел здесь девушек, сопровождающих своих мужчин в платьях ручной работы известных модельеров. Высокая блондинка, будто сошедшая с обложки популярного глянца, буквально выбила дух у присутствующих в зале мужчин и заставила их женщин с опаской покоситься на них. Своим внезапным появлением она, словно яркая вспышка, озарила этот приют для утомленных любителей спортивного отдыха. Внешность мужчины же, откровенно говоря, несколько разочаровала друзей. Уж слишком много о нем ходило легенд, чтобы выглядеть так просто – ростом чуть ниже своей спутницы, черные с проседью волосы, коротко стриженая щетина такого же цвета, довольно правильные, поэтому совершенно непримечательные черты лица. То, что этот неброский с виду человек является хозяином крупной корпорации «МЭЛД», название которой составили заглавные буквы его имени, мог выдать только его безупречный костюм и небрежная раскованность в движениях, присущая уверенным в себе людям. На вид ему было лет сорок пять. Гостя звали Максим Эдуардович Лукьянов. К нему-то и бросился Саша, лавируя между столиками с легкостью, совершенно не свойственной его грузной, мешковатой фигуре. Саша был единственным среди своих друзей, который знал Максима Эдуардовича в лицо. Дело в том, что Максим Эдуардович по большей части жил не в России, где росла и процветала основанная им компания, а обитал где-то за границей. На исторической родине он появлялся крайне редко. Всеми делами на фирме занимались директора отраслей. Тем не менее, ни для кого в «МЭЛД» не было секретом, что Лукьянов, несмотря на свою территориальную удаленность, является в своей компании единственным, хоть и незримым руководителем. О нем говорили, что он помнит даже мельчайшие детали договоров, на которых стоит его подпись, и, подсчитывая прибыль от сделок, в уме перемножает цифры быстрее, чем калькулятор. Поэтому сделать что-то, выходящее за рамки его интересов, совершенно невозможно и именно он, а не его директора, принимает основные и важные для компании решения. Саша не был из числа управляющего директората, он был всего лишь руководителем ветки, которая создалась, когда «МЭЛД» поглотила его фирму. Тем не менее за короткую беседу по видеосвязи Саше удалось достичь невозможного. Он не только сумел заинтересовать Максима Эдуардовича своим новым предложением, но и договориться о личной встрече. То ли звезды удачно были расположены в этот день, то ли в легендах о Максиме Эдуардовиче его суровость была чересчур преувеличена его подчиненными, но тот почему-то согласился встретиться с Сашей. Сказал, что в Москве, где находится главный офис компании, он планирует быть только в апреле, но в феврале будет проездом в Сочи. Поэтому, если Сашу устраивает встреча в неформальной обстановке, то… И Саша, поняв, что такой шанс бывает раз в жизни, тут же соврал, что обожает бывать в феврале в Сочи и что буквально каждый год ездит на курорт Красной поляны, чтобы кататься там с семьей и друзьями на лыжах. Так Саше, не имеющему никакого отношения к активным видам отдыха и к спорту вообще, пришлось обзавестись лыжами и освоить с инструктором начальные навыки управления ими. Людей, которые составят компанию Саше, собрать было проще, чем научиться кататься на лыжах. – Максим Эдуардович, разрешите представить вам моих друзей. – Тоном, от волнения чуть более беззаботным, чем нужно, затараторил Саша, когда они подошли к столику. – Мы все родом из Украины. Когда-то вместе учились в институте. Потом переженились, разъехались по разным странам, но до сих пор дружим и отдыхаем семьями. Это моя жена Жанна. Она единственная из всех, кто с нами не учился. Коренная москвичка. Девушка с короткой, задорной стрижкой и фигуркой подростка чуть привстала со своего стула и кивнула гостю. – Это Ольга, жена Тимура, – продолжил Саша и Ольга последовала примеру Жанны, мотнув в знак приветствия копной густых каштановых завитушек, собранных в хвост. Затем Саша представил мужчин – Андрея, Игоря и Тимура. На самом деле всех четверых связывала не только покрытая пудами совместно съеденной соли студенческая дружба. Андрей сейчас был заместителем Саши по техническим вопросам, поэтому жаждал общения с Максимом Эдуардовичем не меньше Саши. Тимур же с Игорем, фирма которых под тяжкими ударами затянувшегося кризиса громко трещала по швам, тоже имели свои виды на эту встречу. После вежливых рукопожатий Максим Эдуардович произнес негромким, но твердым голосом: – Очень приятно. А это моя спутница Лика. Она решила с вами завтра покорить пару местных вершин, если вы, конечно, не против. Последняя фраза была сказана с некоторой иронией, не выходящей за рамки приличия, но девушке, которая до этого безучастно стояла рядом и разглядывала людей в ресторане, она не понравилась. Лика натянуто улыбнулась и сердито дернула за локоть Максима Эдуардовича. Он легко разжал ее руку и убрал со своего локтя. Друзья усадил гостей на удобный диванчик и предложил им выбрать что-нибудь из меню. Максим Эдуардович равнодушно передал Лике увесистую книжку с фотографиями блюд и та принялась шумно листать ее, демонстрируя свое недовольство. В воздухе повисла некоторая неловкость, от которой даже Саша, так бодро начавший прием важного гостя, немного растерялся. Максим Эдуардович же, в адрес которого были направлены все усилия девушки, был к ним совершенно глух. Он откинулся на спинку дивана и внимательно разглядывал собравшуюся компанию. – Смотрите, а вон и Маша идет, – произнесла Жанна, кивнув в окно. – Что-то не особо торопится, как я погляжу. Атмосфера разрядилась. Видимо, это переключение внимания сработало как короткая, но такая необходимая в этот момент перезагрузка. Ребята рассмеялись, глядя на девушку в коротком белом пуховике, узких джинсах и мохнатых унтах. Не подозревая о том, что ее увидели, она неспешно прогуливалась, прижимая к себе фотоаппарат с большим профессиональным объективом. Рядом с ней шел полный мужчина, который вел на поводке белого ретривера, раскормленного до размеров медведя. Собака весело и неуклюже припадала перед девушкой на передние лапы, приглашая поиграть, а хозяин, смеясь, одергивал ее за поводок и что-то говорил, эмоционально размахивая руками. Иногда девушка останавливалась и, присаживаясь на одно колено, фотографировала собаку и ее хозяина. – Это моя жена, – сказал Игорь Максиму Эдуардовичу и Лике. – Она задержалась, потому что сегодня повредила руку на склоне. Мы думали, что она в медпункте на перевязке, но, как видите, вместо этого Маша нашла какое-то животное и зафотографировала его до полусмерти. – А по-моему, животное было не против умереть такой оригинальной смертью, – рассмеялась Ольга, жена Тимура. – У них любовь и гармония, разве не видно? – У вас, Игорь, наверное, дома целый зоопарк, – предположила Лика, отложив в сторону меню, так и не заинтересовавшее девушку своими блюдами. Голос у нее был довольно низкий. Она немного растягивала гласные, будто прислушиваясь к своему голосу. – К счастью, нет, – с улыбкой ответил ей Игорь. – Меня от этого спасла аллергия. Маша тем временем успела оставить куртку в гардеробе и подойти к столику. В этой высокой, хрупкой девушке было что-то от русских сказочных красавиц, которых изображают в детских книжках, – толстая коса густых светло-русых волос, разлет черных бровей и большие выразительные глаза синего цвета. Но ее смуглая кожа и широкая белоснежная улыбка превращали Машину внешность из исконно-русской в экзотическую. Правой рукой она держала свой громоздкий фотоаппарат, а на запястье левой руки у нее была наложена повязка. Игорь познакомил ее с гостями и усадил рядом с собой. – Ну, Шуша, признавайся, – весело сказал ей Саша, – что за собаки опять? – Это не собака, а золото! – воскликнула Маша. – Ее Порка зовут. По-итальянски свинья… Все рассмеялись, потому что огромная собака действительно напоминала свинью. – А хозяин? – спросил Игорь. – Он что, итальянец? Где ты их только находишь? Маша мотнула головой: – Немец. По-русски почти не говорит, а познания итальянского у него ограничиваются именем его собаки. Зато его Порка просто фотомодель. Позировала мне, представляете? Маша улыбалась, увлеченно рассказывая про полюбившуюся ей собаку и совершенно не заметила, как изменилось настроение у Максима Эдуардовича. Он почему-то нахмурился, глядя на нее, и его высокий лоб разрезала небольшая морщинка, в которую сошлись его брови. Какое-то время он пристально смотрел на Машу, потом отвернулся и стал задумчиво разглядывать людей за ближайшими столиками. Время от времени он снова обращал свой взор к девушке, но его морщинка становилась только глубже. Отвлек Максима Эдуардовича от его мыслей Тимур, вежливо начавший говорить заранее отрепетированную фразу: – Максим Эдуардович, если вы не против, мы с Игорем хотели бы присоединиться… – Тимур, давайте хоть на отдыхе без отчества, – прервал его тот. – Во-первых, ко мне можно обращаться просто Макс. Во-вторых, я уже понял, что ваши друзья хотели бы со мной что-то обсудить, для чего и собрались здесь. Я не против этого. Лика, придется тебе занять себя чем-нибудь этим вечером. Он посмотрел на нее и слегка улыбнулся. Лика недовольно поджала губы, но спорить не стала. – Вы можете провести вечер с нами, пока мужчины занимаются делами, – приветливо предложила Жанна девушке. – Здесь хорошая вечерняя программа, и Маша обещала снимать нас сегодня на свою камеру. Кстати, если вам нужна личная фотосессия, то можете обращаться к ней. Она отличный фотограф. – О, мне это очень интересно! – оживилась Лика. – Маша, можно рассчитывать на вас? Маша ответила не сразу. Она некоторое время внимательно смотрела на лицо Лики, будто что-то изучала в нем, но в конце концов кивнула: – Конечно. Только я не профессионал, извините, если что-то не так… – Поверьте мне, – сказала Жанна Лике доверительным тоном, – если Маша возьмется вас фотографировать, то вы не пожалеете. Я разбираюсь в этом и даже неоднократно предлагала сделать выставку ее работ у нас в Москве, но, к сожалению, пока бесполезно. Игорь, хоть бы ты повлиял на жену, а? Жанна посмотрела на Игоря, но тот сделал вид, что не слушал разговора, и ничего не ответил. 2 Утро в горах выдалось пасмурным и неморозным. Маша уютно устроилась в кафе перед компьютером, чтобы начать обрабатывать фотографии. Где-то убрать цвет, который неудачно лег, где-то, наоборот, добавить красок, потому что получилось бледновато, где-то границу выровнять, отретушировать. Сначала она все это делала в уме, будто прорисовывая то, чего не хватает, а потом уже воплощала задумки в компьютере. Иногда приходилось повозиться, но это занятие так увлекало Машу, что она забывала обо всем на свете – о времени, о людях вокруг, о травмированной руке… В какой-то момент девушка почувствовала на себе чей-то взгляд. Оторвавшись от компьютера, она подняла глаза и увидела Макса. Он сидел прямо напротив нее и с улыбкой наблюдал за тем, как она работает. На Максе этим утром была более демократичная одежда, чем вчера, – черный джемпер с высоким горлом, джинсы и неизменный пиджак. – Доброе утро, – вежливо поздоровался он, чуть улыбнувшись. Маша моргнула от неожиданности и покраснела. Несмотря на смуглость кожи, ее румянец был хорошо виден. Сейчас он покрывал только скулы, но иногда румянились и щеки, и даже лоб. Ее кожа становилась не красная, как у белоснежных от природы девушек, а приобретала «кирпичный оттенок», как выражалась сама Маша. – Максим Эдуардович, доброе утро. А вы… тоже не катаетесь? – Как видите. Мне в Адлер нужно съездить, у меня там встреча. – А я из-за руки. – Маша с грустью посмотрела на свою забинтованную руку. – Надо же было так упасть неудачно. Теперь до отъезда придется просидеть на базе. Подошел официант и спросил, что Макс желает заказать. – Маша, вы уже позавтракали? – поинтересовался Макс сначала у девушки. – Да, со всеми вместе. – Тогда кофе, пожалуйста. С молоком, но без сахара. Маша со скучающим видом проводила взглядом официанта и опять перевела взгляд на монитор, прикидывая в голове, что можно еще сделать со снимком, над которым она трудилась. – А почему бы вам не составить мне компанию? – вдруг спросил Макс. – Если хотите, конечно… – Мария, приветствую вас! – пробасил кто-то на ломаном русском языке, перебив Макса. Маша подняла глаза и улыбнулась. – А я вас жду, Франк, – сказала она вчерашнему толстяку с собакой и перешла на хороший английский язык. – Держите, здесь все ваши фотографии. – Маша протянула маленькую флешку серого цвета. – Порке привет передавайте. Она у вас умница и красавица. – Конечно, конечно. – Мужчина тоже заговорил по-английски. – Спасибо вам, Маша. Обязательно передам. Официант принес кофе и Макс понемногу стал отпивать, незаметно наблюдая за девушкой и ее собеседником. – А вы ведь вчера сказали, что не понимаете друг друга, – сказал Макс, когда толстяк ушел. – Соврали? – Нет, – возразила Маша. – Я сказала, что он по-русски почти не говорит и что по-итальянски знает только слово «порка». Про английский я ничего не говорила. Макс рассмеялся: – Не хотели, чтобы Игорь узнал? – Он и не узнает. – Она пожала плечами. – Франк сегодня днем уезжает. – Ясно. Я вас не выдам, не переживайте. – Макс с пониманием улыбнулся. – Надеюсь, собака стоит того. – А собака здесь ни при чем, – сказала Маша. Макс удивленно приподнял брови, ожидая продолжения. – Меня больше хозяин заинтересовал. В смысле фотографирования, – быстро поправилась она. – У него очень лицо интересное. – Разве? – Макс на секунду задумался, вспоминая лицо Машиного приятеля. – По-моему, он обычный немец, по акценту – из Западного Берлина. Не очень высокого достатка и, судя по следу от кольца на безымянном пальце, недавно развелся. Ему около сорока пяти лет, и он страдает сердечной недостаточностью и высоким давлением. Еще он любит выпить пива и ест много жирного, чем доконает себя и свою печень в конце концов. Маша внимательно слушала Макса, а когда он закончил, громко рассмеялась. У нее был такой веселый, заразительный смех, что не только Макс, но и люди вокруг стали невольно улыбаться. – Здорово вы его разложили, – сказала она, весело глядя на Макса. – Но, я не о том говорила. Мне все равно, какое у него материальное, или семейное положение. Мне было интересно только его лицо. У Франка очень тонкие губы, и столько морщинок вокруг них, будто он часто поджимает губы, потому что злится. Хоть это из-за его неправильного прикуса, но делает его лицо злым. А вот глаза, напротив, очень добрые. Когда он говорит о Порке или просто хочет сказать что-то приятное, они у него слезятся. Он очень сентиментален и не сдерживает своих эмоций. Поэтому его лицо часто меняется и его интересно фотографировать. А Порка у него – обычный лабрадор. Со свойственным этой породе добродушием и активностью, но не больше. Макс задумчиво посмотрел на Машу, а потом повторил свой вопрос, на котором его прервал внезапно появившийся немец: – Так что, вы составите мне компанию? У меня будет короткая встреча, а потом мы можем поехать к морю. Я могу показать вам очень живописные места. Соглашайтесь, вам понравится. Маша опустила глаза, покусывая нижнюю губу. Что-то заставляло ее колебаться и не давало сделать выбор. – Скажите, а вы в судьбу верите? – спросил Макс с улыбкой. – В каком смысле? – Маша округлила глаза от удивления. – Давайте бросать монетку. Если выпадает решка, то вы поедете, если орел, то остаетесь на базе. Очень просто! – А давайте! – Маша махнула рукой и засмеялась. – Никогда еще не кидала монетку, испытывая судьбу. Даже интересно. Макс стал вытаскивать из портмоне монету и заметил, как Маша пристально, немного прищурив глаза, наблюдает за его руками. Он подбросил монету и она, сделав несколько оборотов, упала ему на ладонь. – Решка. – Макс удовлетворенно улыбнулся, глядя на растерянное лицо Маши, и убрал монету назад. – Придется ехать. С судьбой спорить нельзя. Маша кивнула, но решила все же отпроситься у мужа. Спорить с судьбой ей не хотелось, но еще меньше хотелось спорить потом с Игорем. Она взяла свой телефон и набрала его номер. Ответом ей была череда длинных гудков. Маша вздохнула и набрала номер Тимура. – Маша? – послышался из трубки немного удивленный голос ее друга. – Что, соскучилась уже? – Тимка, а ты не знаешь, почему Игорь трубку не берет? – Тут не везде связь есть, – послышался ответ. – А что ты хотела? Маша замялась немного, смутившись под пронизывающим взглядом Макса. – Да тут… Максим Эдуардович едет в Адлер, предложил поехать с ним фотографировать природу… – Ну, так что? – весело перебил ее Тимур. – Езжай, конечно. Что тебе там одной сидеть? А Игорю я все передам, не волнуйся. Маша отключила телефон. – Через пятнадцать минут жду вас у выхода, – сказал Макс и встал из-за стола. 3 – У вас глаза очень красивые, – сказал Макс, наблюдая за тем, как Маша с тихой радостью любуется южными красотами, мелькающими за окнами его авто. Маша кивнула, не глядя на него. Она привыкла к комплиментам подобного рода. – Как море в чистую погоду, – подсказала она банальную фразу, которую слышала наиболее часто. – Я не это хотел сказать. Маша с интересом посмотрела на Макса, и он улыбнулся одними уголками губ. – Ледяная синева бриллианта, – сказал он. – От меня веет холодом? – спросила Маша и почему-то густо покраснела. – Нет-нет, – быстро ответил ей Макс. – Лед не придает вашему взгляду жесткости, а только какую-то отстраненность от окружающего мира. У вас теплый взгляд. Холодный только цвет. Извините, мне кажется я чем-то задел вас. Я не хотел этого. Маша покраснела еще больше. – Хм… – только и сказала она. – Сейчас мы с вами поедем на море. – Макс свернул с трассы в какое-то селение. – Только не на обычный пляж, разделенный пирсами, а на бескрайнее море. Там рядом находится пограничная зона с Абхазией. Называется это место Псоу. – А это не опасно? – весело поинтересовалась Маша. – Если вам не захочется ее пересекать, то не опасно. Маша вышла из машины и долго смотрела вокруг, ничего не говоря. Море было спокойное. Небольшие волны бирюзового цвета с тихим шелестом перебирали мелкую прибрежную гальку. Широкий, каменистый пляж уходил далеко за границу с Абхазией. Там он превращался в узкую полоску, где густой лес подходил к самому берегу. И над всем этим великолепием величественно возвышались горы, окутанные серой поволокой. Недалеко от машины расположилась большая стая чаек, которые важно бродили по пляжу и недовольно поглядывали на непрошеных гостей. Маша настроила фотоаппарат и сделала пару пробных снимков. Макс оперся о машину и с интересом наблюдал за ней. – Максим Эдуардович, а могу я вас попросить помочь мне? Я подойду близко к птицам, а вы бросите в них чем-нибудь, чтобы они взлетели. Хочу снять их переполох. – Давайте попробуем, – охотно согласился Макс. Маша осторожно стала подходить к чайкам, боясь спугнуть их. Но птицы так увлеченно выклевывали что-то из-под камней, что даже не обратили на нее внимания. Она присела и приготовилась снимать. Макс набрал в легкие побольше воздуха и оглушительно засвистел. От его неожиданного, переливистого свиста птицы с шумом и криками взлетели, сталкиваясь друг с другом. Маша успела сделать несколько снимков и, резко развернувшись, сфотографировала Макса, который, не меняя позы, стоял у машины и улыбался, глядя на разлетающихся птиц. Маша рассмеялась и подошла к нему. – Здорово вы их испугали, – сказала она. – Снимки получились отличные. Хотите взглянуть? Маша перешла в режим просмотра на фотоаппарате, нашла там разлетающихся птиц и протянула аппарат Максу. Он стал листать кадры, но дойдя до снимка со своим улыбающимся лицом, остановился. – Неужели я так выгляжу со стороны? – тихо и удивленно проговорил он. – Как? – Маша улыбнулась, тоже заглядывая на экран. Макс покачал головой, но ничего не ответил ей и вернул фотоаппарат. Маша сделала на пляже еще несколько снимков, и они уехали в аэропорт, где у Макса была назначена встреча. Пообещав не уходить далеко, Маша выскользнула из машины. Она зашла в кафе и увидела из окна, как к машине, в которой остался сидеть Макс, подъехал черный тонированный «мерседес». Позади «мерседеса» ехал джип, сопровождающий его. Из джипа выскочил высокий парень атлетического телосложения и, подбежав к «мерседесу», открыл заднюю дверь. Оттуда вышел невысокий пожилой мужчина и пересел в машину к Максу. Пробыл он там недолго – минут десять. Маша, желая ближе рассмотреть незнакомца, максимально приблизила в объективе его лицо, с трудом различимое через лобовое стекло автомобиля Макса, и сфотографировала его. Лицо оказалось ничем непримечательным. Припухлые веки, впалые щеки, настолько тонкие губы, от которых была видна только полоска. Пожалуй, только взгляд мог заинтересовать ее как фотографа. Он чем-то напоминал взгляд Макса – пронзительный, будто сканирующий своего собеседника, но только в нем было столько металлической суровости, что Маша невольно содрогнулась. Маша сделала еще пару фотографий, но ничего интересного не нашла в них. Кажется, мужчины спорили о чем-то, потому что лицо собеседника Макса выражало недовольство. Она удалила эти фотографии и вышла из кафе только тогда, когда «мерседес» со своим странным пассажиром скрылся из поля ее зрения. – Скажите, а как зовут того человека, с которым вы сейчас встречались? – спросила Маша, когда вернулась в машину Макса. Макс посмотрел на нее и она заметила, как его глаза блеснули таким же стальным блеском, как и у того человека. Впрочем, Макс тут же взял себя в руки и вежливо ответил: – Его зовут Семен. А почему вы спрашиваете? Маша уже поняла, что зря спросила его об этом, поэтому только пожала плечами, и ее смуглые щеки опять залил румянец. – Куда мы едем? – спросила она, скорее для того, чтобы поменять тему разговора, чем из интереса. – Обедать. – Макс немного нахмурился, поняв, что девушка не собирается ему отвечать. – Максим Эдуардович, мы так не договаривались, – запротестовала Маша. – Сейчас еще рано обедать и я не брала с собой денег. – Очень жаль. Я же рассчитывал, что вы и за меня расплатитесь. И кстати, Маша, личная просьба. Называйте меня просто Макс. А то с вами я начинаю чувствовать себя стариком. Маша опустила плечи и неуверенно кивнула. В Адлере они зашли в небольшой и совершенно пустой ресторанчик на набережной. – Я хочу спросить, только не удивляйтесь, пожалуйста, – сказал Макс, когда они уселись за столик. – Я не мог вас нигде раньше встречать? Мне почему-то знакомо ваше лицо. – Поэтому вы и позвали меня поехать с вами, да? – спросила Маша, разглядывая меню с замысловатыми названиями кавказских блюд. Макс улыбнулся и кивнул. – Да. Я думал – присмотрюсь поближе и вспомню. Но не вышло. – Не знаю, где вы могли видеть меня, но я точно вас раньше не встречала, – уверенно произнесла Маша и захлопнула меню. – У меня хорошая память на лица, которые мне интересны. – А мое лицо вам показалось интересным? – удивился Макс. – Скорее, необычным, – уточнила она. – Так, рассказывайте. Очень любопытно. – Меня заинтересовало в нем отсутствие мимических морщин. Есть только одна, между бровей. При таком лице увидеть настоящую эмоцию – редкость. Сегодня мне это удалось. Она есть на фото на пляже. Помните? Подошла девушка официант, чтобы принять заказ. Макс, не заглядывая в меню, заказал себе салат и телятину в сливочном соусе марсала. Маша попросила только запеченные овощи. – А что-то будете пить? – спросила официантка с надеждой. – У нас хороший выбор вин. Я могу что-нибудь порекомендовать. Макс вопросительно посмотрел на Машу, но она отрицательно покачала головой. Когда официантка ушла, Макс сказал ей: – Зря вы отказались, Маша. Здесь действительно есть неплохое вино. Кстати, я еще вчера заметил, что вы совершенно равнодушны к алкоголю. – Это потому что алкоголь неравнодушен ко мне, – со вздохом произнесла Маша. – В том смысле, что хмелею я моментально. Конечно, я не буду распевать песни и танцевать на столах этого милого заведения, но мне это помешает фотографировать и здорово усложнит наше с вами общение. – Тогда я не буду больше настаивать, потому что хочу еще кое о чем вас расспросить. Можно? – Конечно, – кивнула Маша. – Что вам интересно? – Мне интересно, почему вас не заинтересовало лицо Лики, – серьезно сказал Макс. – Мне показалось, что вы с неохотой согласились на фотосессию с ней. – Но… – Маша смутилась немного и тоже стала серьезной. – Я же сказала, что сделаю ей фотосессию. Если успею, конечно. Вы же вечером уезжаете, насколько я знаю… – Нет, Маша, вечером уезжаю только я. Вернее, после обеда. Лика останется здесь на столько, на сколько пожелает. – Он улыбнулся уголками губ, глядя Маше прямо в глаза. – Но вы уходите от ответа. Что с Ликой не так? Разве она недостаточно красива? Маша немного помолчала, прежде чем ответить. Ей совсем не хотелось как-то обидеть или задеть Макса, который так неожиданно хорошо был к ней расположен. Она нервно заправила выбившуюся из косы прядь волос за ухо и осторожно проговорила: – У вашей Лики, безусловно, красивая внешность. Но это с позиции зрителя. А с позиции фотографа довольно форматная, поэтому не очень интересная. Вот, вкратце как-то так… – Хотите сказать, что вас, как фотографа, мое лицо без мимических морщин могло бы заинтересовать больше, чем лицо Лики? – уточнил Макс, внимательно слушая ее и пытаясь разобраться. – Я бы так не сказала, – покачала она головой и виновато улыбнулась. – Как фотографа в вас меня бы заинтересовало скорее не ваше лицо, а ваши руки. Они у вас такие… живые. В отличие от лица, они подвижны, но все движения четкие и отработанные. За вашими руками очень интересно наблюдать. – Они оба посмотрели на руки Макса. Маша с улыбкой, а Макс с удивлением. – А у Лики нет таких частей тела, которые характеризуют ее сущность. Она знает, как нужно улыбаться, как встать для того, чтобы это было красиво. И это красиво. – Маша кивнула. – Только такие фотографии не будут живыми… Официантка принесла еду и выставила тарелки на стол перед ними. – Маша, а расскажите мне немного о себе, – попросил Макс. – Чем занимаетесь, где учились, например. Так мне будет легче вспомнить, откуда я вас могу знать. – Я работаю бухгалтером на фирме у мужа и Тимура. – Никогда бы не подумал, что вы любите цифры, – сказал Макс, отрезая себе небольшой кусочек сочного мяса. – Вам нравится то, что вы делаете? Маша тоже принялась за свою еду. – Ни с цифрами, – сказала она, – ни с бухгалтерией у меня большой любви не сложилось, тут вы правы. Этот роман у меня по расчету. Мне неплохо платят и обучают за счет фирмы. А училась я вместе с ребятами. Только на разных факультетах. Мы с Олей, женой Тимура, на филфаке, на год младше. – А это вам нравилось? Я имею виду филологию. – Думаю, что нет… – Она ненадолго задумалась. – У меня нет склонности к углубленному изучению языков. – Но вы же неплохо знаете английский, как я понял? – Да, и еще итальянский, но я его хуже знаю. А на филфак я пошла за компанию с Олей. Мы с ней дружили еще со школы и потом пошли вместе в институт. «Факультет невест» оправдал свое название и мы с Олей вышли замуж, когда закончили учебу. – А теперь работаете за компанию с мужем и Тимуром? – И еще со свекровью, – добавила Маша и усмехнулась. – Она меня учит премудростям бухгалтерского учета в ущерб своему здоровью и психике. Святая женщина. Иногда отправляет меня на курсы, чтобы разгрузить свою нервную систему. Макс перестал есть и внимательно посмотрел на Машу. – У меня сложилось впечатление, что вы все время делаете то, что вам не нравится, – сказал он. – Нет, это просто так выглядит после ваших вопросов. Мне нравится мой муж, нравится то, что мы вместе работаем, нравятся мои друзья… – Да, я понял, – перебил ее Макс. – Вам все нравится. А хотите, теперь я расскажу вам кое-что о вас? А вы меня поправите, если я не прав. – Давайте. – Маша с готовностью кивнула. – У вас воспитание интеллигентной девушки из аристократической семьи, – начал он и Маша отложила в сторону вилку с ножом, слушая его. – Но вы почему-то с ним боретесь. Как будто насильно опускаете себя на низший уровень. Это странно и неестественно. И при всем этом вы стараетесь быть счастливой. Только в формуле счастья, что вы для себя вывели, есть много погрешностей, которые не делают ее идеальной, а вас счастливой. Окружающих – возможно. Но только не вас. Маша какое-то время раздумывала над тем, что услышала, а потом спросила: – А откуда вы взяли про воспитание? Макс пожал плечами и улыбнулся. – У вас грамотная, правильно поставленная речь, – стал перечислять он. – Вы двигаетесь красиво, без лишних движений, а это точно особая школа. Руки правильно держите, когда за столом сидите, столовые приборы – привычное дело. И потом – воспитание никуда не денешь, его сразу видно. Именно оно заставило вас согласиться делать Лике фотосессию, которая вам неинтересна. И именно оно мешает вам называть человека старше вас по имени без отчества. Со мной вы держитесь вежливо отстраненно, без ложной робости, но не переходя границ. Такой навык проявляется у людей, привыкших к общению в высших слоях общества, я узнаю его в вас. Маша предпочла промолчать. Она тяжело вздохнула и стала доедать остывшие овощи. – А у меня к вам деловое предложение, – сказал Макс, когда она закончила с едой. – У меня есть приятель, у него большая фирма, которая занимается рекламой. «Континент», может, слышали? Ее филиалы по всей Украине. Мне кажется, что вы его могли бы заинтересовать в качестве фотографа или дизайнера макетов. Маша откинулась на спинку стула и с недоумением подняла плечи. – Но… во-первых, у меня есть работа, менять которую я пока не собираюсь. А во-вторых, у меня нет ни специального образования, ни навыков в рекламном деле. – Я видел ваши снимки и я уверен, что у вас талант, а это гораздо важнее образования. Скоро я буду в Украине. Если мы с Тимуром и вашим Игорем договоримся, то буду и у вас в городе. Если хотите, могу поговорить с приятелем о вас. – Спасибо, я подумаю, – ответила Маша скорее из вежливости. – Пока не за что. Но было бы неплохо, если бы вы мне дали несколько своих работ, которые считаете наиболее удачными. И фотосессию Лики. – В глазах Макса блеснули веселые огоньки. – Теперь мне интересно посмотреть на то, как вы ее сделаете. Часть вторая Маша 1 «Кэти больше нет. Завтра похороны. Стела». Этим сообщением, присланным с номера моей подруги, закончился месяц назад мой отпуск в солнечный Адлер и последний день зимы. Я тут же набрала номер Кэти, но из динамика послышались только металлические слова оператора о том, что абонент не может принять звонок. Помню, как я стояла у окна в аэропорту и все перечитывала сухое, короткое сообщение от Стеллы. Вдруг что-то произошло. Я внезапно почувствовала какое-то наваждение. Как метеозависимые люди чувствуют приближение бури, так и у меня появилось острое ощущение тревоги и беспомощности перед чем-то страшным и неотвратимым. Меня затрясло мелкой дрожью и от внезапно нахлынувшей слабости колени подкосились. Придерживаясь рукой за стену, я сползла на пол и потеряла сознание. Вероятно, тогда совпало сразу несколько обстоятельств – еще в самолете я чувствовала недомогание и первые признаки лихорадки, а сообщение о смерти близкого мне человека просто стало тем клином, что выбило в буквальном смысле почву у меня из-под ног. Доехав до дома, я вызвала Таню – мою подругу и по совместительству врача из нашей поликлиники. Таня печально констатировала грипп. Она даже дала ему какое-то сложное название, состоящее из букв и цифр, что должно было как-то подчеркнуть сложность моего положения. Но это было лишне. Достаточно уже того, что у меня с детства аллергия на большую часть фармакологической продукции, включая жаропонижающие препараты. Поэтому мы обе знали, что схватка с болезнью в таких неравных условиях будет тяжелой. Таня приложила всю свою медицинскую сноровку, но высокую температуру не удавалось сбить восемь дней. Потом еще столько же температура скакала, будто подтрунивая над нами и все больше изматывая мой организм и Танину веру в правильность выбранного ей лечения. Кашель душил меня днем и ночью, есть мне не хотелось, поэтому в конце третьей недели я стала похожа на чудом выжившего выходца из концлагеря. Свекровь тоже старалась, как могла, приложить руку к моему выздоровлению. Она передавала через Таню и Игоря перетертые с сахаром ягоды и еду, которую я не ела. Я была ей благодарна за заботу, но еще больше благодарила за то, что она, панически боясь заразиться гриппом, свела к абсолютному минимуму свои посещения моего одра болезни. Этому счастливому обстоятельству можно было бы даже порадоваться, если бы Раиса Ивановна по своему обыкновению не добавила в него ложку дегтя. Она так запугала себя и моего мужа смертельной опасностью, исходящей от меня, что Игорь буквально съехал жить к ней домой. За три недели, которые я находилась в строжайшем карантине, он всего несколько ночей провел у нас дома. При этом он тщательно соблюдал меры предосторожности – ходил по дому в маске и стелил себе на диване в зале. Кроме Тани, связь с внешним миром я могла осуществить только путем мобильной связи, поэтому иногда чувствовала себя прокаженной, оставленной всеми родными умирать в далеком от людей лепрозории. Конечно, я с пониманием относилась к таким вынужденным мерам. У меня не было осознанного намерения заражать тяжелым недугом ни мужа, ни даже Раису Ивановну, хоть последнее утверждение и может показаться спорным. Оставалось только уповать на то, что, согласно мировому закону смены событий, моя горячка рано или поздно отступит и прежняя картина мира вернется, заиграв привычными красками. Но, увы. Когда я, благодаря или вопреки всему, выздоровела, то обнаружила, что прежней картины уже нет. За эти три недели вынужденного отдаления с Игорем наша с ним семейная жизнь дала трещину и оттуда веяло заметной прохладой. У меня появилось стойкое ощущение, что моего мужа за время моей болезни подменили. Нет, оболочку оставили – он такой же красавец мужчина с косой саженью в плечах и прямым взглядом томных карих глаз. Но в остальном беда. Моя рабочая версия – его подменила моя свекровь. Заразила своей бациллой ненависти ко мне и прочистила ему мозги. Теперь он очень напоминал мне свою маму даже в мелочах и интонациях. Да, так уж сложилось, что наш треугольник свекровь – сын – невестка не являлся редким исключением из правил для подобных треугольников. Я все понимала: единственный сын, материнская ревность, осознание ненужности, когда сын влюбляется… Поэтому стойко выносила ее придирки к моему несовершенству. Я редко спорила и никогда не ругалась с Раисой Ивановной. Все скандалы были больше похожи на ее монолог, что тоже ставилось мне в упрек. Но больше всего ее расстраивало то, что все попытки рассорить нас с Игорем заканчивались тем, что Игорь вставал на мою сторону. «Это моя жена, – говорил он, – я лучше умру сам, убью ее и еще полмира, чем допущу, чтобы мы расстались». В такие моменты я особенно гордилась своим мужем и мысленно дорисовывала Раисе Ивановне усики Гитлера. Правда, ревность Игоря ко мне и его вспыльчивый характер иногда давали повод думать о том, что он может воплотить свои слова в жизнь, но на Раису Ивановну они действовали как холодный душ. Так неужели это возможно, что всего за три недели моей болезни моей свекрови удалось достигнуть того, чего она не могла добиться за три года нашей совместной, треугольной жизни? Был у меня еще вопрос, на который Игорь отказывался давать ответ. Борясь за фирму, которая стала ему важнее наших отношений, Игорь совершенно разругался с Тимуром. Об этом я узнала от своей подруги Оли, которая со слезами рассказала мне, как случайно услышала разговор наших мужей по телефону. Ни она, ни я не могли понять: неужели партнерские разногласия на работе могут стоить многолетней дружбы? Конечно, для нас с Олей не было секретом, что разлад у них начался гораздо раньше. Еще тогда, когда Саша предложил им обоим поехать в Адлер, где у него планировалась встреча с хозяином «МЭЛД» Максом. Тимур тут же ухватился за эту встречу, как за возможность каким-то образом поправить дела фирмы. Игорь же был против связей с «МЭЛД». Он считал, что от «стервятников», как Игорь называл подобные «МЭЛД» компании, еще никто ничего хорошего не получал. Такие фирмы скупают за бесценок хорошие идеи, выкидывают тех, кто претендует на авторство, а идеи развивают, чтобы потом продать их дорого, ни с кем не делясь прибылью. Игорь не хотел ни себе, ни Тимуру участи Саши, который продал свою фирму «МЭЛД» ниже себестоимости, а теперь работает в ней же простым директором и ждет, когда его выкинут оттуда за ненадобностью. Тимур возражал Игорю буквально во всем. Он утверждал, что, во-первых, для того, чтобы продать уже раскрученную фирму, «МЭЛД» вкладывает в нее огромные средства. Поэтому имеет полное право на прибыль. Во-вторых, они не воруют идеи, а покупают их. Хочешь продать дороже – торгуйся. А Саша, как считал Тимур, не продешевил, а выторговал рабочие места для своего коллектива и для себя. На тот момент, когда его фирму уже ничего не могло спасти, это был хороший ход. И проект, в который Саша когда-то вложил душу, растет и сам он пристроился с перспективой роста в крупной корпорации. И, судя по тому, что сам хозяин «МЭЛД» оценил Сашин потенциал и согласился на встречу, рост обещает быть стремительным. Я знала, что встреча в Адлере особых результатов не принесла. «МЭЛД» не работает с украинскими фирмами, поэтому Макс не выказал особой заинтересованности предложением Тимура. Но тем не менее обещал над ним подумать. Сказал, что скоро будет в Украине проводить то ли какие-то семинары, то ли тренинги, поэтому обязательно заедет к нам в офис, чтобы осмотреться на месте. И, похоже, что, чем ближе был приезд Макса, тем шире становилась пропасть между Игорем и Тимуром… 2 Это дождливое, воскресное утро мало чем отличалось от предыдущих дней. Вчера вечером Игорь вернулся поздно и изрядно выпившим, поэтому спал в зале. От запаха его перегара можно было спиртовать бабочек, а его скомканная одежда валялась в кресле рядом. Если бы существовала инструкция для идеальных жен, то в первом пункте там бы значилось, что ругаться с мужчиной, испытывающим похмелье, дело неблагодарное, а порой и опасное. А так как я решила сегодня поговорить с Игорем на тему, которая для нас с ним довольно щепетильна, то вторым пунктом в инструкции должно быть приготовление любимого блюда моего мужа. Не долго думая, мой выбор пал на шарлотку с яблоками. Ближе к обеду Игорь вышел ко мне на кухню, потирая припухшее ото сна лицо. – Привет. Завтракать будешь? – спросила я, разглядывая его помятый вид. – Нет, не хочу, – ответил он и плюхнулся на стул. – Я кофе выпью и уеду сразу. Я уронила на пол полотенце, которым вытирала руки. – Уедешь? Но… – Мне позвонили, – оборвал меня Игорь, – сказали, что уже ждут. Завтра трудный день, нужно подготовиться. Я тебе уже говорил, у нас большие проблемы на работе. Игорь встал и начал самостоятельно заваривать себе кофе. Мне даже стало интересно, знает ли он, где у нас находится турка. Такой несвойственный ему порыв можно было объяснить только тем, что ему или неприятно, или неловко быть со мной. Я с удивлением понаблюдала за ним, а потом взяла из его рук банку с кофе и стала заваривать сама. – Игорь, послушай… – Я разлила кофе в чашки и села напротив. – Я знаю, что сейчас много проблем, но, может, нам стоит вернуться к разговору о детях… Я мельком взглянула на его лицо, которое начало вытягиваться и наливаться краской. – Черт! – закричал он и отставил чашку в сторону, разлив почти половину ее содержимого на стол. – Ты хочешь сказать, что беременна? Я расстроено опустила плечи. Игорь нервно откашлялся и сказал уже другим тоном: – Извини, я просто не ожидал услышать… Да уж, «не ожидал»! Наша пара среди всех друзей до сих пор остается единственной, для которой эта тема всегда неожиданная. У Оли с Тимкой два сына-погодки, для Сашки с Жанной их ребенок когда-то был причиной их брака и теперь эта «причина» уже идет в первый класс. Даже у неженатого Андрея где-то есть дочь, о которой он заботится. А мне уже двадцать шесть вообще-то и, как говорит моя мама, женщине самой природой заповедано родить первого ребенка до двадцати пяти лет. А для замужней женщины эта заповедь должна звучать в приказном тоне. – Я просто сказала, что хочу об этом поговорить, – успокоила я своего мужа и заметила, как он выдохнул с облегчением. – В наших отношениях в последнее время происходит что-то нездоровое. Я подумала, может, нам с тобой не хватает именно этого. – Лично мне всего хватает пока, – возразил Игорь. – И забот с кредитами, и нервотрепок на работе. Как ты не поймешь, у меня сейчас очень напряженный период. Давай хоть ты не будешь приставать с детьми? – А, по-моему, это ты никак не поймешь, что, если так будет продолжаться, то ты потеряешь все – работу, друзей, здоровье, меня… Игорь сердито усмехнулся, глядя мне в лицо. – А ты-то тут причем? – спросил он, сузив глаза и нависая над столом. – Или думаешь, что я не смогу тебя обеспечить, если потеряю работу? Сразу пойдешь себе искать кого-то побогаче? Привыкла с детства жить в роскоши и не потерпишь нищеты? Хороша жена! Как только у меня возникли проблемы, сразу стала угрожать уходом! Он с каждой фразой распалялся и краснел. Болезненная ревность Игоря всегда была для меня опасным рифом в нашей с ним жизни, который я старательно огибала, дабы не давать поводов для ее проявлений. Но сейчас его слова возмутили меня. – Что за глупые фантазии? Неужели женщина, готовая уйти в трудную минуту, будет предлагать завести от тебя детей, чтобы укрепить отношения? Просто я волнуюсь. Ты стал вести себя неадекватно и по отношению ко мне, и в отношении Тимура… Игорь скривился, будто от боли, и встал из-за стола. – Пеки свои пироги и радуйся, что я не гружу тебя лишними проблемами, – сказал он мне настоятельно. – И ты меня не грузи. Сейчас точно не до детей. А фирма, Тимур, деньги – моя забота. Ясно тебе? Куда уж яснее… Игорь ушел, а я осталась одна, понимая, что напротив первых пунктов в инструкции для идеальной жены я смело могу ставить прочерк. Захотелось отправить шарлотку в мусорное ведро вслед за этой дурацкой инструкцией. Нет, не выходит у меня быть хорошей женой. Неужели моя свекровь права? Неужели, как и моя мама, я просто не создана для семейной жизни? Нет, Кэти мне говорила, что я обязательно буду счастлива в браке и нарожаю кучу голубоглазых карапузов. Кэти! Как же так могло случиться, что теперь ее нет и я даже не знаю, что произошло? С моего портрета на стене, который когда-то писал отец, на меня с веселой, беззаботной улыбкой смотрело мое же лицо. Я попробовала улыбнуться так же – не выходит… Весь день я посвятила традиционному женскому лекарству от нервов – уборке. Игорь вернулся только поздно вечером, когда все углы уже были тщательно выметены, поверхности сияли блеском, а вещи аккуратно разложены по местам. Но я еще не собиралась останавливаться: какая же уборка без стирки? Вытряхнув из корзины белье, я рассортировала его по цветам. Светлые тона победили. Рубашка, в которой Игорь был вчера, тоже должна была отправиться вслед за ними, но для начала я решила намылить ей рукава и воротник, как меня научила делать свекровь. Я открыла воду в умывальнике и замерла с рубашкой в руках. На воротнике было красное размазанное пятно. Кровь? Нет, не похоже. Я поднесла ближе к глазам рубашку… Помада! Не моя помада. И чужой запах, который смешался с запахом Игоря…. В голове стало пусто и темно. Мысли, скача и стукаясь друг об друга, долго не могли собраться в кучу. Глупая дура! Как же я сразу не поняла? Задержки на работе. Раздражительность. Пьянство. И, как последняя пощечина, рубашка с помадой… Когда же он успел-то? Неужели, пока я горела в гриппозном аду? Но Игорь ведь тогда жил у своей матери? Или не жил? Но… он говорил, что любит меня? Или нет… Он говорил, что убьет, если я уйду к другому. Удивительно, но я никогда еще в своей жизни не испытывала чувство ревности. Скорее всего, и сейчас это было не оно. Липкая, тягучая, как смоляной клей, горечь обиды наполнила мое сердце и медленно вытекала со слезами, капая на стеклянную поверхность кухонного стола. Остаток ночи я просидела так, собирая свои слезы пальцем в одну лужицу, и слушала, как в окно откуда-то из темноты мне барабанит весенний косой дождь. Для Игоря утро началось как обычно. – Машка, ты чего такая невеселая с утра? – бодро поинтересовался он, надевая свежую рубашку. Я посмотрела на своего мужа, пытаясь уловить в его тоне неискренность, но нет – все как обычно. Может, обычно все и было неискренне? – Не выспалась, – машинально ответила я и до самой работы не проронила больше ни слова. Раиса Ивановна в этот день была сама любезность и все беспокоилось о моей болезненной бледности. – Тебе сегодня отчеты сдавать, но можно и отложить, – заботливо сказала она. – Ничего не надо откладывать, – испугалась я того, что она меня на весь день оставит рядом с собой. – Я нормально себя чувствую. Просто голова болит. Может, на погоду. Свекровь с удовольствием стала развивать тему взаимодействия меняющейся погоды с человеческим организмом. Я не слушала ее, а смотрела в монитор, где меня просили ввести пароль для входа в систему, в которую я не хотела входить. – Маша! Да что с тобой такое? – она удивленно смотрела на меня. – Я тебя уже третий раз зову. Тебе нужно будет еще в банк за выписками зайти. Они звонили, просили обновить договор с ними, так что не забудь. А пока – бери отчеты в принтере и неси к Тимуру на подпись. В приемной у Тимки за своим столом сидела секретарь Вера. Молодая белокурая девушка с очень приятной улыбкой. Я кивнула ей и сказала: – Надо у Тимура отчеты подписать. Отнесешь? Вера удивленно уставилась на меня. Она прекрасно знала наши с Тимуром дружеские отношения и то, что я сама всегда решала с ним все дела. Не знала только, что я сейчас никого не хочу видеть. И Тимку тоже. Вера пожала плечами, взяла отчеты и пошла в директорский кабинет. Я устало опустилась на стул в приемной и закрыла глаза. А может, это Вера? Она симпатичная, не замужем. Очень удобно, всегда под рукой. Красит губы в алый цвет… Игорь, скорее всего, просто не заметил следа от ее помады, иначе бы не допустил такого промаха. Значит, след адресовался мне. Он – как победный флаг с другой стороны фронта, кричащий о моем поражении. Фу, какая пошлость! Услышав, что Вера вышла, я открыла глаза и увидела ее взгляд, полный сочувствия. – Машуня, а ты не заболела опять? – спросила у меня она. Нет, это не Вера, конечно. Глупо теперь во всех девушках видеть своих потенциальных соперниц. Так нельзя. 3 Погруженная в свои мысли, я брела по улице в направлении банка, поэтому не сразу сообразила, что меня кто-то зовет. Передо мной стояла моя бывшая одноклассница Яна Сотникова в легкой одежде и кокетливом фартуке зеленого цвета. Она ушла из школы после девятого класса в какое-то училище, с тех пор мы с ней не виделись. Не удивительно, что я не узнала ее голос сразу. – Яна, привет. Прости, я задумалась. – Я виновато улыбнулась ей. – А ты что тут делаешь? Я не ожидала тебя увидеть. – Я здесь в парикмахерской работаю. – Она махнула рукой на небольшой салон красоты, мимо которого я прошла. – Пойдем, кофе попьем. Клиентов все равно нет, а тебя я уже сто лет не видела. Она схватила меня за руку и потащила в салон. В нос ударил типичный запах парикмахерской. Я повесила свой зонт на вешалку для клиентов, и прошла с Яной в маленькую комнату без окон. Там стояли только стол, пару стульев и шкаф с посудой. Зеркало на всю стену визуально увеличивало комнату и из-за него она не казалась такой крошечной, какой была на самом деле. Я расстегнула пальто и села, разглядывая Яну. Она совсем не изменилась со школы. Ее яркий макияж, какая-то рваная, неровная прическа, стройная, миниатюрная фигурка – все создавало впечатление, что передо мной девушка-тинейджер, а не моя сверстница. Яна поставила передо мной чашку с кофе и села напротив. – Ого, ты такую косу отрастила! – Она с восхищением потрогала мои волосы. – Не вздумай стричь! И удобно, можно на парикмахерских экономить, – засмеялась она. – Отбираешь хлеб у меня! – Извини. – Я тоже улыбнулась и отпила кофе. – Но тут экономии мало. На шампунях можно обанкротиться. Янка, а расскажи о себе, – попросила я. – Чем занимаешься кроме работы, как живешь? – Классно живу, – похвасталась она. – Конечно, приходится работать, но отдыхать я тоже умею. У меня много друзей, мы развлекаемся, часто в клубах зависаем. Хочешь, могу и тебя с кем-нибудь познакомить. – Спасибо, но я замужем. – О, не знала. – Яна с улыбкой рассматривала мою косу, взвешивая ее на ладони. – Но, разве, когда выходишь замуж, развлекаться запрещается? Теперь нужно обязательно утопиться в кастрюле с борщом? – Нет, развлекаться-то можно, – возразила я, – но эти развлечения несколько другого характера. В этом, кстати, тоже есть свои плюсы. – Плюсы? А ну, иди-ка сюда! – Яна подняла меня и поставила возле зеркала. – Давай сравним. Одета ты как замужняя женщина, которая не хочет лишнего внимания. Джинсики, джемперочек. Симпатично, но слишком скучно. Коса твоя… – Она вздохнула и махнула рукой. – Ладно, она мне нравится. Хоть и не модно ни фига, зато красиво. В глазах блеска нет, похудела до неприличия, синяки под глазами, сутулиться стала. И это та, что считалась самой красивой девочкой в классе? Ужас! Ну, а теперь посмотри на меня. – Яна повернулась вокруг себя с довольной улыбкой. – Хоть в школу назад записывайся! Ну, и где твои плюсы? Мне нечего было возразить ей, поэтому я только пожала плечами и мы снова сели за стол. – Машка, не сердись, – подбодрила меня Яна. – Поверь, ты еще не самый плохой вариант замужней тетки. У тебя есть чувство стиля и это тебя спасает. Расскажи лучше, как ты устроилась? Я помню, что ты была богатой наследницей, да? С картинами, шикарной квартирой, напичканной антиквариатом. Тебе в нашем классе все завидовали, знаешь? – Не замечала, – пожала я плечами. – Конечно, ты не замечала, – рассмеялась Яна. – Ты же эта… богема! У вас все не как у обычных людей. Вам не понять нас, простых смертных. – Что за глупости? – возмутилась я. – Ну, какая из меня богема, Яна? Я со всеми хорошо общалась, а с Олей по сей день дружу. Поверь, завидовать мне не стоит. – Понимаю, у всех свои проблемы. Но в школе мы были уверены, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь знаменитого художника или артиста. Даже ставки делали. Так, кто оказался счастливчиком? – Яна выжидательно замолчала, сгорая от любопытства. Мне от разговора с ней становилось все тяжелее на душе. – Обычный парень, – нахмурилась я. – Не богемный. Слушай, мне уже пора идти. – Давай-ка мне свой номер телефона, – потребовала она. Мы обменялись номерами и я пошла в банк. Девушка из отдела договоров меня попросила в течение дня вернуть ей подписанный договор и я с радостью согласилась. Перспектива опять уйти от свекрови под таким благовидным предлогом мне очень понравилась. Поэтому, не заходя в свой кабинет, я сразу отправилась к Тимке. Веры на месте не оказалось. Я зашла за ее стол и нажала на селекторе кнопку вызова. – Да, Вера, – послышался голос Тимура из динамика. – Это Маша, – сказала я. – Можно мне сейчас зайти к тебе договор с банком подписать? – Это не может подождать? – раздраженно спросил Тимур и я удивленно округлила глаза. За мою бытность в этой фирме еще не было случая, чтобы мне было отказано в аудиенции. Я не успела ничего ответить, потому что после некоторой заминки из динамика донеслось: – Давай уже, заходи! Я зашла в его кабинет и увидела того, из-за кого мне чуть не пришлось возвращаться к Раисе Ивановне. В кресле рядом с Тимуром сидел Макс. Вот, о чем говорил Игорь, когда сказал, что сегодняшний день будет тяжелым. Приехал хозяин компании «МЭЛД», которая клином встала между интересами Тимура и Игоря. Я поздоровалась с Максом, но он в ответ только слегка кивнул. – Машка, что-то ты неважно выглядишь, – заметил Тимур. – Не заболела опять? Если нужно, то лучше иди домой, подлечись. Если бы раньше я отмахнулась от такого предложения, то теперь была ему рада: – Спасибо, Тимур. Я пойду домой. Тимур с удивлением взглянул на меня, но ничего не сказал. Я положила перед ним договоры и посмотрела в окно, из которого было хорошо видно черное небо, готовое в любую секунду разразиться дождем. – А где твой муж? – спросил Тимка, подписывая бумаги. – Я его не могу найти уже пару часов. Телефон отключен. – Не знаю, – ответила я, продолжая разглядывать тучи. – В рабочее время он больше твой, чем мой. Попрощавшись с Тимкой и Максом, я быстро вышла из кабинета. На крыльце я замерла: внезапно начался сильный ливень, который мне не удалось опередить. Где-то надо мной загрохотал гром и водяная стена из дождя, возникшая за спасительным козырьком, преградила мне путь. Только тут я вспомнила, что оставила зонт у Янки в парикмахерской. Вот растяпа! Серые размытые тени, мечущиеся под дождем, пытались найти укрытие. Я оперлась о стену и задумчиво следила за ними. В голове звучала фраза, сказанная Тимуром: «Я его не могу найти уже пару часов. Телефон отключен». – Маша, давайте я вас отвезу, – прямо над собой я услышала голос Макса и вздрогнула от неожиданности. – У меня как раз есть время, а вы и правда болезненно выглядите. Он открыл большой черный зонт и подставил мне руку. От Макса приятно пахло каким-то дорогим мужским парфюмом, на который я обратила внимание еще тогда, в Адлере, а его негромкий приятный голос действовал на меня магнетически. У меня как будто парализовало волю. Я послушно взяла его под руку и мы вышли под дождь. Теперь я сама превратилась в расплывчатую тень для людей под козырьком. Макс услужливо свозил меня в наше отделение банка, но после этого не спешил уезжать. – Я хотел поговорить с вами, – сказал он мне, – поэтому предлагаю заехать куда-нибудь пообедать. Что скажете? Я неопределенно пожала плечами: есть мне не хотелось, но и домой возвращаться тоже. И отказываться было как-то неловко. – Монетку кидать будем? – шутливо спросил Макс, вскинув вверх брови. – Опять хотите испытать судьбу? – Не хочу. Поехали пообедаем. – Отлично. Только давайте сразу договоримся, что, чьи идеи, того и бензин, да? То есть платить буду я и это мы не обсуждаем. – Платите, – равнодушно сказала я. – Только скажите сначала: вы вспомнили, где видели меня до нашей с вами встрече в Адлере? – Нет, – вздохнул Макс. – Так и не вспомнил. Старею, видимо. Ресторан, в котором Макс решил пообедать со мной, оказался рядом с банком. Сев за свободный столик в центре зала, я полистала книжку с названиями блюд, мельком поглядывая на Макса. Он, как обычно, внимательно меня сканировал с совершенно беспристрастным выражением своего малоподвижного лица и даже не заглянул в меню. – А давайте я буду то же, что и вы, – сказала я, устав делать вид, что могу что-нибудь понять в этих названиях блюд и выбрать из них что-то стоящее. Макс улыбнулся одними уголками губ и обратился к официанту, терпеливо ожидающему от нас заказа: – Нам, пожалуйста, телятину по-французски и два зеленых салата на ваш вкус. Я с облегчением вздохнула и откинулась на спинку сиденья, рассматривая вокруг обстановку. Судя по изысканному интерьеру, это был дорогой ресторан. Все эти вензеля и позолота обязательно отразятся в счете за мясо по-французски. Взглянув на Макса, я уловила в его глазах жалость к себе. Этого еще не хватало! Хотя, кого я пытаюсь обмануть? Рентген не проведешь. – О чем вы хотели поговорить? – напомнила я о том, зачем мы сюда заехали. – Помните, я вам говорил о своем приятеле, у которого здесь фирма, занимающаяся рекламой? – Он приподнял одну бровь, ожидая ответа, и я кивнула. – Так вот. Я показал ему ваши работы, которые вы мне дали в Адлере, и он очень хочет встретиться с вами лично. – Макс, простите. Я совершенно не думала об этом, – призналась я. – Я знаю, – кивнул он, нисколько не обидевшись. – Его фирма называется «Континент», а зовут его Антон Владимирович Сарапин. Вот его визитка. – Макс протянул мне черную визитку, на которой золотыми буквами было написано то, что он мне только что рассказал. – Антон сейчас в Австрии, приедет через два дня. У вас есть немного времени, чтобы все взвесить и обдумать. Нам принесли приборы и еду. Я оценила старания повара, который так красиво разложил все на тарелках, но есть мне по-прежнему не хотелось. – Я буду здесь около недели, – сказал Макс, наблюдая, как я без аппетита ковыряю вилкой мясо и не доношу его до рта. – Поэтому вы можете либо мне сообщить о своем решении, либо напрямую позвонить Антону. Макс немного помолчал, вглядываясь мне в лицо, а потом продолжил: – Хочется верить, что вы примете правильное решение. – А вы верите в правильные решения? – А вы нет? – Он удивленно поднял брови. – Мне кажется, что все в жизни относительно, – пожала я плечами. – Что-то может быть правильным на этот конкретный момент, а потом окажется, что все было неправильным. И наоборот. – Маша, а вы философ, – улыбнулся Макс. – Просто такое настроение, простите. – А вы не бойтесь ничего. Просто делайте то, что вам на самом деле хочется, а не то, что надо. У вас все получится. Я вдруг разозлилась на него и почувствовала, как мои щеки стали пунцовыми. Откуда он взял, что у меня что-то получится? Может, рассказать ему, что я уже нахожусь на грани срыва? Что говорю сейчас, улыбаюсь и пытаюсь быть вежливой только из-за того глупого воспитания, о котором он мне когда-то говорил? – А почему вы в меня так верите, Макс? Может, я не заслуживаю этого? Вы же меня совсем не знаете? – Боюсь, Маша, что вы сами себя не знаете. Я задумчиво посмотрела на его лицо – такое серьезное, с морщинкой между бровей – и спросила: – А у вас, случайно, нет клаустрофобии? Было видно, что он такого разворота в разговоре совершенно не ожидал. – Нет. А почему вы спрашиваете? – Просто спросила. Извините, – сказала я и отвернулась. Мне все время казалось, что кто-то наблюдает за мной. Такое гадкое, навязчивое ощущение чужого взгляда на себе. Я повернула голову и замерла от неожиданности. За столом у окна я увидела Рубена. Он сидел с молодым человеком, который тоже меня с интересом разглядывал. – Маша, все в порядке? – вежливо спросил Макс. Я кивнула и больно закусила губу. Нет, ну это надо же! Столько лет не видеться, чтобы теперь, в самый неподходящий момент, появиться, будто призрак из прошлого. Я снова посмотрела на него. Неудивительно, что я его сразу не узнала, – на его бритой голове теперь совершенно нет волос. Когда-то у него были большие залысины, из-за них, вероятно, пришлось пожертвовать и другими волосами. Зато он отрастил усики и короткую элегантную бородку. От этого его лицо приобрело какое-то зловещее выражение. Захотелось попрощаться с Максом и быстро уйти из ресторана. Не успела эта спасительная мысль промелькнуть в моем сметенном мозгу, как я поняла, что уже поздно. Рубен поднялся и направился к нашему столику. Я слегка поморщилась и сползла ниже по стулу. – От нашего столика вашему добрый день, – подчеркнуто вежливо сказал Рубенчик, подсаживаясь к нам. – Не помешаю? Я усмехнулась. Будто, если я скажу, что он помешает, то Рубен сразу уйдет! – Привет. Максим Эдуардович. Рубен, – коротко представила я друг другу мужчин, не глядя на них. – Да-а, – протянул Рубен, не сводя с меня своего неприятного взгляда. – Давно я тебя не видел. А ты изменилась. Косу отрастила… – Он немного отклонился, чтобы лучше разглядеть меня. – Но ничего, мне так тоже нравится. – Спасибо, – ответила я, не отрывая взгляда от вилки, которую крутила в руке. – У тебя тоже, кстати, растительность мигрировала по черепу. Рубен рассмеялся, взял у меня из рук вилку и отложил ее в сторону. – Извини, но мне спокойнее, когда в твоих руках нет колющих предметов, – весело сказал мне он. – Как поживаешь? Слышал, ты замуж вышла за этого… – Рубен пощелкал пальцами, – за Игоря, кажется. Что, уже все? Я думал, дольше продержитесь. Я подняла на него удивленный взгляд и Рубен со значением посмотрел на Макса. Только тут до меня дошло, что он принял его за человека, с которым я встречаюсь тайно от Игоря. Рубен принял мое замешательство за растерянность от того, что меня застали врасплох, и с пониманием улыбнулся. – Ну, что ты, расслабься, – сказал он мне снисходительно. – Я даже рад, что ты наконец повзрослела и стала еще больше похожа на свою маму. Ни для кого не секрет, что яблоки падают рядом с яблонями. Не больно ударилась, когда падала? – Он подмигнул мне и рассмеялся. – Не твое дело, – ответила я и мысленно вплела три косички в его бородку, чтобы немного отвлечься и успокоиться. Он укоризненно покачал головой и все с той же ехидной улыбочкой произнес: – Не груби, Машуня, тебе это не идет. Я же с миром пришел, разве не видно? Гелечке, кстати, привет передавай от меня. А если надумаешь поболтать – звони. Рубен достал из кармана визитку и положил ее передо мной. Я рассмеялась, глядя на черный кусочек картона, напоминающий тот, что мне перед этим дал Макс. На этой визитке золотыми буквами было выгравировано, что Горин Рубен Андреевич является генеральным директором по художественным вопросам фирмы «Континент». Что, других фирм в нашем городе нет? – Что тебя так развеселило? – серьезно поинтересовался Рубен, не разделив со мной моего внезапного веселья. – Просто так много золотых букв, – ответила я, перестав смеяться. – В глазах, знаешь ли, зарябило. Корона не жмет, нет? У Рубена от злости покраснела даже его лысина. Для него мнение о его исключительности и гениальности всегда было истиной в последней инстанции. Именно это, вероятно, давало ему право считать себя центром вселенной и оправдывало любое, даже самое хамское его поведение. Да, за годы, что мы не виделись, изменилось многое: я отрастила косу и вышла замуж, он побрился наголо, но в наших с ним отношениях не изменилось ничего. Рубен резко поднялся со стула и, махнув своему приятелю рукой, пошел к выходу из ресторана, даже не попрощавшись. Я проводила его взглядом и робко посмотрела на Макса. – Простите, что так все… – Я разорвала визитку Рубена пополам и кинула в пепельницу на столе. – Только теперь, как вы понимаете, в фирму под названием «Континент» мне вход закрыт. Вот все и решилось само собой. Я чувствовала острую необходимость покинуть поскорее это заведение. Макс это тоже понял, потому что подозвал официанта и рассчитался за наш обед, к которому я так и не притронулась. К тому времени, как мы вышли из ресторана, дождь закончился. Только с деревьев и крыш стекали крупные капли, громко шлепаясь в лужи и становясь их частью. – Ну, рассказывайте, куда вас везти, – сказал мне Макс, когда мы уселись в машину. – Будете руководить. Он стал расспрашивать, почему у меня нет своей машины, и как так вышло, что я до сих пор не умею водить. Пришлось рассказать ему о том, что нашу с Игорем первую машину я разбила, не сумев разминуться с забором на обочине. Макс возражал, что это еще не повод не учиться, что у всех бывают неудачные опыты за рулем, приводил мне примеры. Я что-то отвечала, чувствуя, что своими вопросами он меня все время вытягивает из какого-то тягучего, полусонного состояния, куда я проваливаюсь, когда становится тихо. Макс, конечно, видел это, но старательно делал вид, что мы мило беседуем и продолжал поддерживать разговор. В моей сумке запел телефон. Я достала его и посмотрела на экран. – Янка, а давай я сама угадаю, зачем звонишь? – сказала я в трубку. – Зонт? – рассмеялась Яна. – Да. Я заскочу к тебе на днях, заберу его. – Давай заходи. А еще лучше, давай встретимся вечером, сходим в клуб вместе. Там такая крутая компания собралась… – Слушай, Сотникова, – устало прервала я ее, – мы же с тобой договорились, что я замужем, поэтому не посещаю подобные заведения. – Скукотища! – презрительно фыркнула Яна и отключилась. Я кинула трубку в сумку и посмотрела на дорогу. – Сейчас направо, в арку, – сказала я Максу. – Это мой дом. Если хотите, можете зайти. Макс улыбнулся и покачал головой: – Маша, это же неудобно. Я вас могу скомпрометировать перед соседями и мужем. Я поняла, что он прав, и покраснела. Хватит мне одного Рубена сегодня. 4 Игорь пришел домой глубоко за полночь. Он включил свет и, увидев меня в кресле, очень удивился: – Машка, ты чего в темноте сидишь? Я смотрела на него, поймав себя на том, что присматриваюсь к воротнику его рубашки. – Присядь, пожалуйста, – попросила я его. Он сел в кресло, с непониманием глядя на меня. Какое-то время я молчала, но потом решилась: – Игорь, а ты, случаем, не влюбился? – С чего ты взяла? – хрипло спросил он, нервно расстегивая верхние пуговицы на рубашке. – Опять что-то придумала себе? – У тебя кто-то есть? – перефразировала я свой вопрос. – Да причем тут… – Ты не ответил, – констатировала я. – Скажи, мне просто интересно, что я делала не так? Научилась готовить так, как ты любишь. Пропаривала котлеты, выглаживала рубашки… Игорь вскочил с кресла и стал ходить передо мной. – Нет, ну ты только послушай себя: котлеты, рубашки… – говорил он раздраженно. – Пресно до тошноты! Ты что, меня совсем не слышишь? Я тебе говорю, что у меня сейчас проблемы, а ты то с детьми ко мне лезешь, то теперь выдумала какую-то женщину. Кто тебе наговорил такую ерунду? Уж слишком рьяно и убедительно он все это говорил. – Я что, действительно так похожа на наивную идиотку? Игорь остановился, с шумом выдохнул и покачал головой: – Нет, не на идиотку. Ты сейчас похожа на рыбу, которая ушла под лед. Я тебя вижу через него, но не могу до тебя докричаться. Я уже устал срывать голос, Маша! – И… что нам теперь делать? – выдавила я. Игорь пожал плечами и опустился в кресло. Он взъерошил волосы, обхватил руками голову и помолчал немного. Потом неуверенно произнес: – Думаю, что нам надо просто отдохнуть друг от друга. Это нормально… Я кивнула и сглотнула комок, острой болью подперший мое горло. Если называть вещи своими именами, то Игорь просто уходит от меня к другой женщине. И, похоже, что считает это нормальным. – Уходи, – сказала я. – Может, ты и прав, потому что… Игорь смотрел на меня, ожидая продолжения, но я уже не могла произнести ни слова. Он рывком встал и вышел из комнаты. Хлопнула дверь и наступила глухая, леденящая тишина… Утром, пока я лежала в ванне, несколько раз звонил телефон, но я не стала даже смотреть, кто меня беспокоит. Наконец телефон заглох, потому что окончательно разрядилась его батарейка. Но, стоило замолчать телефону, как требовательный звонок в дверь заставил меня оторваться от бездумного созерцания воды и прислушаться к окружающему меня миру. Я услышала, что к трезвону добавились громкие удары. Похоже, бьют ногой в дверь… Наскоро промокнув тело полотенцем, я накинула махровый халат и открыла дверь. – Шуша, твою мать! – закричала на меня с порога Оля. – Ты что пугаешь меня? Я тебе с утра пытаюсь дозвониться, а ты трубку не берешь. Приехала – дверь закрыта изнутри, ты не открываешь! Я уже хрен знает, что надумала себе. Хотела милицию вызывать! Я молча отвернулась от нее и пошла в зал. Оля замолчала и последовала за мной. – Ты как? – участливо спросила подруга, усадив меня на диван. – Олька, понимаешь, самое паршивое, что Игорь же прав… Я на самом деле стала пресная… – А он не хочет послушать, какой он муж, а? – процедила сквозь зубы Оля. – И холодная, как рыба, – произнесла я, продолжая свой прерванный монолог. – Как можно любить холодную, пресную рыбу? Та женщина, к которой он ушел, наверное, не такая… Оля опустила плечи и с жалостью посмотрела на меня. – Сдуреть с тобой можно, – сказала она. – А кого еще будет обвинять мужчина, который не смог согреть женщину? Не себя же, любимого? У тебя, между прочим, в жилах течет горячая, итальянская кровь, не забывай об этом! – Да ну тебя, – отмахнулась я от нее и снова уставилась перед собой. – Ты же понимаешь, о чем я говорю? Он правильно сделал, что ушел. Я не буду его останавливать. Я проиграла, понимаешь? Надо просто признаться себе в этом. Оля стала успокаивать меня, говоря что-то с убеждением, но я ее уже не слышала, погрузившись в свои мысли. – Машка, я тебя одну оставлять не хочу, – сказала она, добившись в какой-то момент моего внимания. – Но мне надо к детям возвращаться. Пацаны мои с температурой оба уже второй день, и няня наша тоже плохо себя чувствует. Я маму вызвала, но пока она приедет… Я посмотрела на подругу и вздохнула: – Я справлюсь. Езжай домой и лечи детей. И не звони мне пока. Оля обняла меня и ушла, закрыв входную дверь своим ключом. Я встала и побрела в ванную, откуда меня вытащила моя подруга. На пороге я буквально споткнулась взглядом о ту злополучную рубашку, с которой все началось. Она так и осталась лежать в открытой корзине для белья. Я посмотрела на воротничок. Там по-прежнему краснело пятно от помады. Я со злостью сжала ее в руках и бросила в зеркало. Рубашка цокнула пуговицами о зеркальную поверхность и упала на пол. Я посмотрела на свое отражение и закричала. Крик получился хриплый и какой-то звериный. Я совершенно не узнала ни своего голоса, ни того, что увидела в зеркале. В голове что-то щелкнуло. Я как будто проснулась. Подошла к большому зеркалу в стенном шкафу прихожей, скинула халат и стала себя критически оглядывать. Так. Что мы имеем на сегодняшний день? Стройная фигура. Пожалуй, после болезни слишком стройная, Яна права. Зато ноги вполне могут служить предметом моей женской гордости. Так, грудь… Ну, с этим, вроде, тоже проблем нет. Не Памела Андерсон, но тоже что-то имеется. Повернулась в профиль и удовлетворенно кивнула. Сойдет. Пресная, говорите? Надо поперчить для вкуса. Заплела потуже косу, взяла на кухне нож и рывком обрезала ее почти под корень. Это Игорь настаивал, чтобы я ее отрастила? Никогда не буду больше этого делать! Пусть теперь отращивает себе косу та, к которой он ушел! Оставшиеся волосы, не зная, как теперь себя вести, рассыпались, сбившись почему-то вперед. Я взяла телефон, воткнула в него шнур от зарядного устройства и уверенно набрала Яну. 5 Усилием воли я разлепила глаза и уставилась в стену, с незнакомым рисунком на обоях. Рифленые светло-коричневые разводы на бежевом фоне стали расплываться у меня в глазах, превращаясь в однотонные. Я закрыла глаза, устав напрягать зрение, которое упрямо отказывалось выполнять свои функции. Тогда я попыталась напрячь память, и вспомнить, как я могла здесь оказаться. Это тоже получилось не с первого раза. Какие-то обрывки крутились калейдоскопом в голове, не складываясь в стройную картинку. Мы с Яной пошли в какой-то ночной клуб со странным названием «Судоку». Много огней, шумно, танцуют обнаженные девушки в клетках, вместо сцены… Она меня познакомила со своими друзьями, имена которых я тут же забыла. Нет, одного точно помню. Его Алик звали. Мы танцевали, говорили о чем-то. Было весело, а потом мне стало плохо. Нет, не так. Сначала Яна мне сделала прическу из моих обстриженных волос. Ругалась как сапожник на меня. Потом покрасила остатки волос в черный цвет. Сказала, что раз у меня черные брови и ресницы, то будет красиво. Стало красиво? Не помню… Потом Яна подбирала мне одежду из своего гардероба… Нет, сначала… Стоп! Меня же муж бросил! Ушел к другой женщине. Я застонала и снова открыла глаза. Обои уже не стали расплываться перед глазами. Я покрутила головой, осматриваясь на местности. Оказалось, что я нахожусь в неизвестной мне спальне с огромным окном до пола. Лежу в большой кровати под одеялом. Я приподняла одеяло – в одежде, в которой была вчера в клубе, но без обуви. Ну, и что это значит? Я попробовала сесть. Тело плохо слушалось, но это ерунда. Хуже было то, что страшная жажда, испепеляющая горло, просто прожигала его насквозь. Я бы что угодно отдала за глоток воды, не раздумывая ни секунды. А за таблетку от головной боли – просто жизнь. В голове как будто что-то открутилось и болталось со страшным звоном, причиняя боль. – Да что же это… – прохрипела я, не узнав своего голоса. – Доброе утро, – услышала я рядом с собой чей-то знакомый голос. Я резко выпрямилась и увидела в дверном проеме Макса. Он стоял, сложив руки на груди и с нескрываемым интересом наблюдал за моим пробуждением. От удивления я не могла произнести ни слова, а только лихорадочно стала искать в воспаленном мозгу момент, где я вчера могла встретиться с ним. – Насчет «доброго» я немного преувеличил, – поправился он. – Вы, наверное, пить хотите? Я кивнула. Макс ушел и через минуту вернулся со стаканом воды, в котором шипела и пузырилась таблетка. – Это аспирин, сейчас станет немного легче. – Не станет, – сказала я и поморщилась от скрипучего звука своего голоса. – У меня аллергия на аспирин. Макс снова ушел и вернулся, держа в руке стакан чистой воды и маленькую серую таблетку. – На цитрамон нет аллергии? Я отрицательно покачала головой и взяла в руки стакан с таблеткой. Ватная голова совершенно отказывалась соображать и ни вода, ни таблетка не помогли ей в этом. – А… где я? – спросила я, оглядываясь вокруг. – В моей квартире, – ответил Макс. – Я ее снимаю. Мы с Тимуром нашли вас ночью в клубе «Судоку» и привезли сюда. – С Тимуром? – удивленно переспросила я. – А где он? – Думаю, что у себя дома. Вчера вечером мы в офисе его фирмы решали свои вопросы, но в кабинет ворвалась Ольга с вашей косой в руках. Она сказала, что не может найти хозяйку этих волос и сильно переживает по этому поводу. Ваша подруга звонила вам весь вечер на мобильный телефон, но, когда приехала к вам домой, то обнаружила его дома недалеко от отрезанной косы. – Я просто поставила его заряжаться и забыла… – И косу отрезали просто, чтобы больше не расчесываться? – с усмешкой спросил Макс, и я густо покраснела. – Повезло, что вы при мне разговаривали с Яной Сотниковой по телефону и таким образом я смог подсказать, как вас можно найти. Оля через ваших общих друзей выяснила, где бывает Яна, и мы с Тимуром съездили за вами и привезли сюда. – Макс, я ничего не понимаю, – призналась я, когда он закончил. – Почему я ничего этого не помню? Ни Тимку, ни вас? Он взял из моих рук стакан и внимательно посмотрел в мои глаза. – Маша, вы что-то пили вчера? – Ну, я… только безалкогольные напитки… Я знаю, что быстро пьянею, поэтому стараюсь контролировать то, что пью. – Здесь обошлось без алкоголя, – кивнул Макс. – Скорее всего, это какой-нибудь наркотик, причем не самого лучшего качества, судя по тому, как вы себя чувствуете. Вчера, когда мы вас нашли, у вас была повышенная температура и полная потеря связи с действительностью. А сегодня головная боль, головокружение, сухость во рту. Очень похоже на дешевый экстези, в котором пополам с крысиным ядом содержится какая-нибудь синтетика психоактивного соединения амфитаминового ряда. Я повторила про себя труднопроизносимые слова, глупо моргая и глядя на Макса. Он улыбнулся с пониманием и сказал: – Гадость, одним словом. Вам ее подмешали в коктейль ваши вчерашние друзья из клуба. – Зачем? – совершенно искренне удивилась я. – Много вариантов ответов, – ответил Макс, разглядывая мое лицо. – Но вряд ли для того, чтобы порадовать вас. Безусловно, экстези улучшает настроение, добавляет энергичности, но, наряду с этим, он заставляет вырабатываться окситоцин. Знакомый термин? Я чувствовала себя студенткой на экзамене, к которому забыла подготовиться. Мысли путались, и никак не удавалось вспомнить простые вещи. Я неопределенно качнула головой, а Макс вздохнул, поражаясь, вероятно, моей недалекости. – Это такой гормон, – терпеливо пояснил он мне, – который повышает уровень доверия между людьми и увеличивает сексуальную активность. В купе с безудержной энергией это получается гремучая смесь. Если учесть тот факт, что вам его подмешали без вашего ведома, намерения не отличались особым благородством. – Макс опять вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. – Обычно такой коктейль рассчитан на то, чтобы девушка не сопротивлялась насилию и ее легко можно было бы заставить делать вещи, на которые бы она сама не стала идти. Так понятнее? Какое-то время я смотрела на него, осмысливая услышанное, а потом закрыла лицо руками и сползла под одеяло, укрывшись с головой. Макс, не зная того, своими словами разбудил во мне воспоминания о событиях, которым уже больше десяти лет. Они начали переплетаться с обрывками того, что мой мозг смог запомнить из этой ночи. Как в фильмах ужаса, они водоворотом затягивали мое сознание в пропасть, откуда так тяжело вырваться. Там так холодно… Когда меня начала колотить крупная дрожь, которую я уже не могла унять, я догадалась, что это не от холода. Это начинается истерика. Макс откопал голову из-под одеяла, приподнял и стал поить водой. – Тихо, тихо, Маша, все нормально… уже нечего переживать, – успокаивал меня он, пока я пила воду. – Это у вас нормальная реакция после эйфории, которую навязывают наркотики. В чем-то он был прав, потому что чувствовала я себя крайне отвратительно. Похоже, что я не очень хорошо переношу крысиный яд… Когда мне удалось немного успокоиться, я оперлась спиной о спинку кровати, натянув на себя одеяло до подбородка, и попробовала улыбнуться. – Вам лучше? – Да, спасибо. Просто у меня сейчас непростой период в жизни, поэтому… – Я знаю про Игоря, – мягко остановил Макс мои оправдания. Мы помолчали немного. – Маша, я предлагаю тот стакан воды, который я сейчас в вас влил, считать выпитым на брудершафт и перейти на «ты». Идет? Действительно, какие могут быть условности после того, что Макс видел? Да и, может, я краснеть от его взгляда перестану? Ненавижу краснеть. Я кивнула в знак согласия, потерла глаза и посмотрела на свои руки. На пальцах отпечатался след от макияжа, который Яна вчера наносила мне на лицо. Я замерла, соображая, что сейчас может там твориться, и закрыла лицо руками. – Очень страшно, да? – тихо спросила я у Макса. – Ну… приемлемо. Жаль только, что ты волосы остригла. Это его «ты» неожиданно резануло мой слух. – Отрастут. Закройте… мм… закрой глаза. Пожалуйста. Макс послушно закрыл глаза руками. Я сползла с кровати, поправляя на себе короткое, узкое платье. Придав ему более-менее приличный вид я, шатаясь, подошла к зеркалу и смело взглянула в него. То, что я там увидела, на некоторое время ввело меня в ступор. Все было хуже, чем я предполагала. Короткие волосы растрепались и торчат, как крашеная в черный цвет солома из стога. Вокруг губ малиновое пятно от размазанной помады, въевшейся в кожу, а вокруг глаз – неровные круги из остатков туши, теней и карандаша. Все это – жалкие остатки образа роковой женщины. Единственное, что не изменилось после вчерашнего, цвет глаз, который на фоне моего теперешнего цвета волос стал иметь какой-то неестественно синий цвет. – Слабонервных просьба удалиться, – грустно усмехнулась я. – Макс, знаешь анекдот: «Месье, это картина Пикассо? Нет, мадам, это зеркало». Макс рассмеялся и сказал: – Маша, ты еще отлично выглядишь после вчерашнего, поверь мне. – У нас, похоже, разное понимание выражения «отлично выглядишь». Я посмотрела на Макса, который отражался в зеркале. Он оперся локтем о подлокотник на кресле и пальцами массировал висок, разглядывая со стороны мое отражение. Наши взгляды встретились в зеркале, и он слегка улыбнулся мне. – А почему вы с Тимкой меня ко мне домой не отвезли? – спросила я у него. – Побоялись тебя одну оставлять. Мы же не знали, чем тебя опоили, а Тимур точно не знает, на какие препараты у тебя аллергия. Нужно было понаблюдать за твоим состоянием. К нему везти нельзя – там больные дети и теща. Мы посоветовались и решили, что вариант отвезти тебя ко мне будет для всех самым приемлемым. – Ясно, – вздохнула я и с тоской осмотрела себя в зеркале. – Макс, могу я попросить у тебя какую-нибудь рубашку? А то я в этом платье чувствую себя девочкой по вызову. Я не привыкла к такой одежде и вообще… – Конечно. – Он легко поднялся с кресла, раздвинул стенки гардероба в шкафу и кивнул головой в сторону рубашек, висящих на вешалках. – Бери, что тебе нравится. Ванна по коридору налево, если нужно. Я пойду пока чай тебе заварю. В ванной на стеклянных полочках были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности и какие-то баночки с иностранными названиями. У большого зеркала над умывальником, подсвеченного с разных сторон, стояла мужская туалетная вода. Я понюхала крышку. Да! Это тот самый запах, который мне так нравится на Максе. Я покрутила в руках флакон светло-голубого цвета. Вместо названия я увидела иероглиф, выдавленный на матовом светло-голубом стекле. Я аккуратно поставила флакон на место и стала отмывать темные круги под глазами. Только сейчас до меня дошло, что, кроме вещей Макса, я не заметила ни одной женской. Ни в ванной, ни в гардеробе, куда я направилась после того, как умылась. Я накинула поверх платья голубую рубашку и закатала рукава до локтей. Рубашка была на пару размеров больше и платья из-под нее было практически не видно. Взглянув на себя в зеркало, я вздрогнула. Никак не могу привыкнуть к себе с короткими черными волосами. Это же надо было так резко изменить имидж! Макс сидел за столом и что-то делал в своем телефоне. Услышав, что я подошла, он окинул меня быстрым взглядом и кивнул на стул напротив себя. На столе стояли две чашки с чаем и крошечный серебряный поднос со стеклянным набором – мед, сахар, корица и какие-то травы. Чай имел зеленовато-желтый цвет и тонкий цветочный аромат с пряными нотками. – Это белый чай, – пояснил мне Макс, когда я отпила глоток. – Если тебе нужно, можешь добавить сахар или мед. Чай был необыкновенно вкусным и мне не захотелось портить его сахаром. – Макс, а где твоя Лика? – спросила я. – Та девушка, с которой ты был на Красной поляне? – Я ее с тех пор не видел, – равнодушно ответил он. Макс молча пил свой чай, разглядывая меня. Я, конечно, понимала, что он обо мне думает – муж ушел к другой женщине, пострадала моя самооценка. Обида сорвала крышу и я понеслась мстить ему…. – Все не так, – сказала я так, будто спорила с Максом. – Мне просто нужно было доказать себе… кое-что. – Доказала? – спросил он. Я посмотрела Максу в глаза и закусила губу, чтобы не расплакаться. Что-то определенно с нервной системой не в порядке! Отрицательно качнув в ответ головой, я опустила глаза. Доказала… Тоже мне, Софья Ковалевская! – Маша, – мягко произнес Макс, – тебе не надо никому ничего доказывать. Чтобы все понять, нужно просто посмотреться в зеркало. – Я недавно смотрелась в зеркало, мне не понравилось. – Ты же поняла, о чем я говорю. Для того, чтобы понять очевидное, не нужно опускаться на дно. Ты просто расправляй крылья и лети. Я допила чай и поставила чашку на стол. – Все ты правильно говоришь, Макс. Я себя сейчас просто ненавижу и мне стыдно, что ты меня в таком состоянии видишь. Спасибо тебе за вкусный чай и приют, но мне пора домой. Я и так уже злоупотребляю твоим гостеприимством. Откуда можно позвонить, чтобы такси вызвать? А то у меня сейчас такой вид, что только людей пугать… – Таксисты тоже люди, – с улыбкой сказал Макс. – Я уже привык к твоему виду, так что сам отвезу тебя домой. Твое пальто вчера мы не нашли, поэтому наденешь мою куртку – на улице сегодня холодно. – А моя сумка? – ахнула я. – Там же ключи от квартиры. – Ее мы спасли, – успокоил он меня. – Сумка в прихожей, на вешалке. Мы одновременно встали и пошли одеваться. Я посмотрел на себя в зеркало и вздохнула. С этими черными волосами я стала очень похожа на маму, у которой такой цвет волос был природным. Мужская куртка, надетая поверх рубашки, короткая юбка, еле выглядывающая из-под куртки, туфли на высоком каблуке, помятый вид… Что соседи подумают обо мне? Хотя, учитывая то, где и как я провела ночь, они будут недалеки от истины. 6 Мы подъехали к дому и я увидела машину Игоря, припаркованную на нашем обычном месте. Внутри все оборвалось. Нет, я еще не готова с ним разговаривать… – Макс, спасибо за все, – быстро сказала я. – Одежду я верну через Тимура. До свидания. Макс не смотрел на меня. Он еле заметно качнул головой и нахмурился. Я выскользнула из машины и быстрым шагом пошла в подъезд. Перед дверью в квартиру я достала ключи, но не успела ими воспользоваться. Дверь резко открылась и я только успела увидеть перекошенное от гнева лицо Игоря, который грубо втащил меня внутрь. – Игорь, подожди, – попыталась я слабо сопротивляться. – Ты не так все… Игорь, не слушая меня, с размаху ударил рукой по моему лицу. Удар был такой сильный, что я отлетела к стене и упала на пол. Левый туфель слетел с моей ноги, а узкое платье с треском разошлось по шву. – Ты такая же потаскуха, как твоя мать, ясно?! – прорычал Игорь, надвигаясь на меня. Он опять замахнулся и я инстинктивно закрыла голову руками. Но удара не было. Вместо этого я услышала сдавленное ругательство Игоря. – Какого черта? – выдавил он сквозь зубы. Я медленно опустила руки и посмотрела на своего мужа. Он все еще нависал надо мной, но ту руку, что он занес для удара, ему выкрутил за спину Макс. Игорь был весь красный, морщился от боли, но перевес был не на его стороне. – Маша, простите, что вмешиваюсь. – Макс снова перешел на «вы» и произнес это таким обыденным голосом, будто ничего странного не происходило. – Просто подумал, что Игорь неправильно поймет ваш наряд, а будет ли вас слушать, я не знал. – Отпусти, – прошипел Игорь Максу. Макс отпустил руку Игоря и сказал ему: – Маша не виновата ни в чем, поэтому на твоем месте я бы извинился перед ней. – Что, уже метишь на мое место? – с ненавистью сказал ему Игорь, потирая руку. – Какой ты быстрый! Только Машка моя по закону и делиться своей женой я не намерен ни с тобой, ни с кем другим. Макс ничего не ответил. Он отступил на шаг назад и оперся плечом о косяк. Всем своим видом он показывал, что не собирается оставлять меня наедине с моим разъяренным законным супругом и выгнать его будет непросто. Я трясущейся рукой потрогала свою губу и посмотрела на пальцы. Кровь… Я медленно подняла глаза на Игоря. Не знаю, что в этот момент было у меня на лице, но Игорь, который секунду назад дышал яростью, вдруг осунулся и его взгляд стал растерянным. До него наконец дошло, что он только что натворил. Мы оба с ним знали, что есть черта, за которую нельзя переходить. Знали, где находится эта черта и откуда она взялась. И знали то, что от этой черты нет дороги назад. Рубикон в отношениях. Игорь перешел его сейчас. – Машка, я… погорячился, – сбивчиво сказал он и сделал шаг в мою сторону. – Ты же знаешь, я все сделаю, чтобы… – Не надо, – твердо сказала я, выставив руку вперед. – Ты уже достаточно сказал и сделал. Теперь уходи. – Я никуда не уйду! – Он опять дернулся в мою сторону, но я вжалась спиной в стену и Игорь замер, виновато глядя на меня. Я с ужасом почувствовала, что силы стали оставлять меня, поэтому собрала все, что осталось, и сквозь зубы процедила: – Убирайся! Сейчас же! Игорь поморщился и нервно взъерошил волосы. – Сейчас Тимур приедет, я ему еще из машины позвонил, – сказал Макс. – Игорь, пойдем пока, поговорим немного. Объясню тебе кое-что. Игорь обернулся к Максу и несколько секунд смотрел на него. Я не видела его лица, но лицо Макса было совершенно спокойно. На его губах была легкая усмешка, но глаза смотрели твердо и требовательно. Игорь, не глядя больше на меня, взял свое пальто и вышел за Максом. От нервного напряжения меня трясло. С трудом поднявшись с пола, я скинула куртку Макса и поплелась в зал. На столе лежал большой букет белых роз. Мне не захотелось ставить их в вазу. Я успела переодеться и смыть кровь с подбородка, как в дверь позвонили. Выглянув за плечо Макса, я увидела, что он пришел один. – Игорь ушел, – опередил он мой вопрос. – Поговорите потом, когда оба успокоитесь. Я облегченно выдохнула: – Спасибо. Проходи в зал, можешь не разуваться. Макс сделал несколько шагов, но остановился возле моего портрета. – Это мой отец писал, – сказала я ему, усаживаясь на диван. – Он был художником. Этому портрету больше двадцати лет. – Как это возможно? – удивленно спросил Макс, не отрывая взгляда от портрета. – На картине же ты такая, как сейчас. Или это не ты? – Нет, это я. У папы была такая игра, – объяснила я подробнее. – Он писал мои портреты, изображая меня такой, какой я буду выглядеть в будущем. Папа умер, когда мне было четырнадцать лет. Видимо, он чувствовал, что никогда не увидит меня взрослой, поэтому ему нравилось фантазировать на эту тему. – По-моему, он все угадал. – Мне тоже так кажется, – согласилась я. – Таких портретов под названием «Маришка» существует целая серия. Она сохранилась полностью, от первой его работы и до последней, потому что отец запретил продавать картины из этой серии. – Почему именно «Маришка»? – Макс удивленно взглянул на меня и опять стал смотреть на портрет. – Это же производное от Марины. – По документам я Марина. Но так меня называл только папа. Мама всегда настаивала, что я Мария. Ей это имя больше нравилось. Поэтому с детства она звала меня Маруся, а отец Мариша. Я себя называла Машуша, отсюда, кстати, и Шуша взялась. – Значит, Маришка… – задумчиво произнес Макс. – А можно еще посмотреть картины из этой серии? – Нет, они все у мамы в Италии. Она сейчас там живет. А у меня только этот портрет и еще картина из серии «Период слонов». – Я кивнула на противоположную стену, где висела большая картина с тремя африканскими слонами. – Папа несколько лет жил в Африке и рисовал этих животных. Макс быстро посмотрел на слонов, но они его не заинтересовали. Он продолжил разглядывать мой портрет так, будто искал в нем что-то. – Разве ты интересуешься живописью? – спросила я у него. – А что, не похоже? – Макс кивнул сам себе. – И правильно. Не очень интересуюсь. Живопись мне нравится только та, которую я понимаю, и которая мне кажется красивой. Этот портрет именно из таких картин. Еще мне нравятся графические картины Эшера. Правда, это своеобразное искусство, больше оно привлекает меня с математической точки зрения. Ты знаешь такого художника? – Конечно, – улыбнулась я. – А мой отец даже знал его лично. Они познакомились, когда папа навещал своего приятеля в доме престарелых для художников в северной Голландии. Эшер тогда был старый и очень больной, но они подружились. У нас есть его картина, подаренная моему отцу с его личной подписью. Она тоже в Италии, у мамы. – А почему все картины у мамы в Италии? Они тебе не принадлежат? – Нет, дело не в этом. Просто мама делает выставки этих картин, а у меня бы они только пылились. Я себе оставила только эти две, потому что они особенно дороги моему сердцу. – Интересно… – тихо произнес Макс, продолжая рассматривать картину. – Все это очень интересно… Значит, твой отец был художником, который дружил с Эшером… А ты? Почему же ты не рисуешь? – Вообще-то я рисовала до папиной смерти. А со слонами, которых видела только на его картинах, я даже призовое место заняла в одном конкурсе. Мы тогда с папой около месяца провели в Питере у его друга и художника, Самуила Марковича Ашбеля, и это была первая и последняя выставка, в которой я участвовала. Макс посмотрел на меня удивленно. – Почему последняя, если ты заняла призовое место? – спросил он. – Потому что папа считал, что мне это пока не нужно. Чтобы писать, необходимы вдохновение и умение, а обильная критика или похвала могли только навредить мне в том возрасте, что я была. – А сколько тебе тогда было? – Девять лет. Папа говорил, что я еще успею покорить мир, когда вырасту и решу, что мне нужно его покорять. Да я и на том конкурсе оказалась случайно. Самуил Маркович, зная о том, что мы с папой приедем к нему, сам внес мою фамилию в список конкурсантов, а когда я приехала, то заставил меня нарисовать что-то по памяти. Я обожала папиных слонов, поэтому изобразила их. Макс опять взглянул на слонов и сел рядом со мной на диван. Несколько секунд он разглядывал меня, сравнивая с тем, что увидел на портрете, а потом спросил: – У тебя лед есть? Надо бы к губе приложить. – Да, в холодильнике. Макс вышел из комнаты, а вернулся с кубиком льда в руке. В этот момент зазвонил мой мобильный телефон, поэтому я взяла из рук Макса лед и, держа его у губы, сняла трубку. – Яна, здравствуй, – со вздохом сказала я и покосилась на Макса. Он поднял брови и недовольно покачал головой. – Ты куда вчера делась, подруга? – весело спросила Яна. – Ребята говорят, что тебя увели мужики какие-то. С тобой все в порядке? – Да, все нормально. – Муж вернулся? – Нет, не совсем, – уклончиво ответила я. – Он… опять ушел. – Ну и пусть катится. Одна ты не останешься! Вчера, между прочим, тобой такой мужик симпатичный заинтересовался, что даже я позавидовала. Да и Алик с ребятами от тебя просто без ума были! – А вот в этом ты права, – усмехнулась я. – Не много надо ума, чтобы подмешать мне наркотиков в коктейль. Яну мои слова нисколько не удивили. – Да просто ты зажата была, а тебе бесплатно удовольствие доставили и помогли расслабиться как следует, – услышала я в ответ. – Ладно, заноси мне платье, тогда и поговорим. Твое пальто у меня. Обменяемся заодно. – Я порвала твое платье, – сухо сказала я. – Так что пальто можешь оставить себе в качестве компенсации. Я отключила трубку и бросила ее на стол. Следом полетел остаток кусочка льда. – Как меня только угораздило связаться с этой Яной? – пробормотала я и плюхнулась на диван. Макс взял со стола мой кусочек льда и протянул его мне. Я вздохнула и снова приложила лед к губе. Она больно пульсировала и, видимо, распухала. В дверь настойчиво позвонили. Макс ушел открывать и вернулся с Тимуром. Тимка присел на корточки передо мной и внимательно посмотрел на мою подбитую губу: – Больно? – Только не вздумай сейчас жалеть меня, – предупредила я его вместо ответа. – А то я окончательно расклеюсь. Тимур тяжело вздохнул и сел рядом со мной. – Мне кажется, или ты злишься на меня? – спросил он, нахмурив брови. – Есть немного, – честно призналась. – Ты ведь знал про Игоря, да? Тимур молча погладил меня по голове. – Знаешь, кто она? – спросила я, но он опять не ответил. Тимкины шея и скулы покраснели, но взгляда он не отвел. – Ладно, расслабься, – махнула я рукой и откинулась на спинку дивана. – Я понимаю, что Игорь твой друг, а слушать сейчас про вашу мужскую солидарность и полигамность мне будет скучно и не интересно. Тимур еще немного помолчал, а потом сказал: – Маша, я никогда не говорил, что не ценю нашу с тобой дружбу. Заметь, что я сейчас рядом с тобой, выслушиваю твои незаслуженные упреки, а не с Игорем пью пиво. Я кивнула, глядя в потолок. Да, Тимка прав. Он не пьет сейчас пиво с Игорем. Но он ведь и не хочет говорить мне всей правды. Поэтому, если учесть тот факт, что для Тимура жизненно важно слиться с «МЭЛД», а Макс, от которого зависит это слияние, волей случая оказался на моей стороне в нашем с Игорем конфликте, то выбор Тимура становится довольно предсказуемым. – Знаешь, – задумчиво проговорила я, – когда Игорь говорил мне, что готов убить меня из-за ревности, я думала, что он преувеличивает. Интересно, если бы Макс не остановил его, он бы доказал это сегодня на деле? – Никто тебя не убьет, – мрачно произнес Тимур. – Я думаю, что он уже очень сожалеет о том, что сделал. – Да я все понимаю, Тимур. Он пришел мириться, даже растительности прикупил. – Я кивнула на цветы на столе. – А я, гляди-ка, не сижу преданно у окна в ожидании возвращения блудного мужа и не рыдаю в голос. Было от чего завестись! – Я раздраженно мотнула головой и потрогала губу, которая отозвалась острой болью на мое резкое движение. – Не нравится мне твое состояние, Шуша, – покачал головой Тимур и достал свой мобильный телефон. – Давай-ка я вызову тебе Таню… Я положила руку на его телефон и уверенно сказала: – Не надо Таню вызывать. Если она увидит сейчас меня в таком состоянии, то сразу позвонит Медведю. Мишка приедет и ему будет плевать на причины, от которых завелся Игорь. Ты же знаешь, что, как хирург-травматолог, он умеет ломать человеку кости так же профессионально, как и собирать их. Ты хочешь, чтобы он приехал? Тимур убрал телефон назад в карман. Он, как и я, отлично знал крутой нрав моего друга, с которым спорить не только бесполезно, но и опасно для жизни. – Вот именно, – кивнула я. – Таня сегодня работает во вторую смену, так что я успею отдохнуть, привести себя в порядок, замазать губу тональным кремом и вечером сходить к ней в больницу. Потом на ночь приму снотворное и утром буду свежее майской розы. Я даже попыталась улыбнуться, но из-за губы получилось только немного скривиться. Тимур покачал головой и вопросительно посмотрел на Макса. – Как думаете, можно ее тут одну оставлять? – Думаю, что она вполне может справиться. И ей действительно нужно отдохнуть, – ответил тот. – Обожаю чувствовать себя вещью, про которую говорят в третьем лице, – с раздражением в голосе сказала я. – У тебя хоть снотворное есть, вещь ты моя в третьем лице? – рассмеялся Тимка. – Без малейшего понятия. Но Таня в любом случае снабдит меня лекарствами, даже не сомневайся. – Ладно, отдыхай. А утром я хочу лично убедиться в твоем волшебном превращении в майскую розу. Ясно? И не дай бог еще раз тебе оставить свой телефон дома или не отвечать на звонки. Сразу позвоню Медведю и пожалуюсь на тебя! 7 Больница, где работала Таня, была от моего дома в трех автобусных остановках. Погода была дождливая и промозглая, но я решила прогуляться пешком. Дожди я не люблю, но настроение было таким, что хотелось ходить, слушая монотонное постукивание капель по зонту и думать о том, как жить дальше. План был хороший, но его пришлось отложить, потому что моя прогулка неожиданно оборвалась, не успев даже начаться. Подходя к пешеходному переходу, я услышала, как в сумке зазвенел телефон. Посмотрев предварительно на дорогу и не увидев поблизости машин, я смело стала переходить улицу, шаря рукой по сумке в поисках телефона. Внезапно я услышала визг тормозов рядом с собой. Обзор мне загораживал раскрытый зонт, который я держала как раз с той стороны, с которой послышались эти звуки. Я не успела выглянуть из-под него, а только инстинктивно отскочила в сторону. Но, кажется, было поздно. Удар был несильный, но все же свалил меня с ног. Со всего размаху я упала, ударившись о землю локтем и головой. Пару секунд я лежала на боку, чувствуя, как мелкие капли дождя стекают по моему лицу, затекая за воротник куртки. В голове стоял шум, от которого было не понятно, больно я ударилась или нет. Перед глазами возникло перепуганное мужское лицо. – Девушка, простите, это я на вас наехал, – извиняясь, говорил мне молодой человек, помогая подняться. – Вы как? Я села и потрогала затылок. О, вот теперь действительно больно. Я застонала и попробовала встать. Покореженный зонт лежал под бампером большого серого джипа, а моя сумка валялась в метре от меня. Из нее продолжали доноситься телефонные трели. – Да что такое делается? – закричала какая-то бабка. – Людей среди бела дня сбивают! «Как будто есть разница, в какое время суток нужно сбивать людей», – промелькнуло машинально у меня в голове. – Накупили права и давят людей на переходах! Вызывайте ГАИ срочно, – рявкнул пожилой мужчина. Я осмотрелась и поняла, что люди начинают собираться вокруг меня и ополчаться против водителя. – Со мной все в порядке, – неуверенно сказала я, поднимаясь на ноги и держась за подставленную руку сбившего меня мужчины. – Не надо никакого ГАИ, пожалуйста. По лицам людей я поняла, что моя фраза их разочаровала. Они были недовольны быстрым окончанием представления и жаждали кровавого продолжения. – Я вас прошу, давайте поедем в больницу, – предложил мне мужчина, подталкивая к своей машине. – Девушка, вы в больнице обязательно скажите, что это было ДТП, – посоветовала мне какая-то женщина из толпы. – Вам страховка положена, а водителя обязательно накажут и прав лишат. Я забралась на сиденье, потрогала свой локоть и покрутила рукой. Нормально, перелома нет. Да что же за день-то сегодня?! Все вокруг будто сговорились обязательно покалечить меня! – Куда вас везти? – спросил мужчина, отъезжая от места аварии. – Я в вашем городе мало что знаю, я здесь в командировке. А у вас тут столько улиц с односторонним движением, что без карты не проедешь, – Он покосился на мой локоть, который я тихонько массировала. – Дождь стеной, а я по сторонам смотрел, искал 12-й дом. И тут вы как из-под земли выросли. – Я не росла в земле, – уверенно сказала я. – 12-й дом на той стороне улицы, а больница прямо по курсу. – Меня Юрий зовут, – представился он. – А вас? – Маша. – А может, я вас дождусь и напою чаем в кафе? Смою, так сказать, чаем с себя вину. Я отрицательно покачала головой: – Не надо вам ничего смывать. Я, вообще-то сама шла в больницу, так что, будем считать, что вы меня просто подвезли. Заявлять на вас я не собираюсь, не волнуйтесь. Он помолчал немного, иногда бросая на меня косые взгляды, а потом осторожно сказал: – Ну, вы мне хоть свой номер телефона оставите? Я рассмеялась, но в голове что-то дернуло и я, скривившись от боли, схватилась за затылок. – Юрий, вы не находите, что у вас несколько странный способ знакомиться с девушками? Юрий тоже рассмеялся. Видно то, что у меня не пропало чувство юмора, окончательно убедило его в том, что со мной все в порядке. Я внимательно на него посмотрела. Что-то знакомое мелькнуло у меня в голове, но мне не удалось понять, что именно. Я стала рассматривать его лицо, пытаясь вспомнить, где я могла его видеть. Острый нос, густые брови, сдвинутые домиком, серые невыразительные глаза и очень мужественный, выдвинутый вперед подбородок с глубокой ямкой посередине. Я порылась в памяти – нет, не похоже, что я его когда-то видела, но почему-то навязчивое чувство не оставило меня. – А сколько вам лет, Маша? Ой! – Он хлопнул себя пальцами по губам. – Такое же нельзя спрашивать у девушек. – Двадцать шесть, – ответила я. – И, опережая события, скажу: я замужем. – Ясно, – вздохнул Юрий и с сожалением посмотрел на меня. – А чем в жизни занимаетесь? – Да ничем особенным. Работаю бухгалтером и, как хобби, фотоделом. – О, как кстати! – воскликнул он. – Мне по работе нужно будет кое-что сфотографировать, могу я к вам обратиться, если что? Я заплачу столько, сколько скажете. – В принципе можете, – пожала я плечами. – Почему бы и нет? – Тогда давайте ваш номер телефона. Видите – это судьба… Таня меня встретила в своем кабинете, завешанном плакатами с невыговариваемыми названиями болезней и предложенных к ним лекарств. – Марина, ты что, упала?! – воскликнула она, когда я появилась перед ней в мокрой, грязной куртке и всклоченными волосами. Таня была одной из немногих моих друзей, которые называли меня так, как папа, – Мариной. Ее связь с нашей семьей была результатом сложных хитросплетений судьбы. Когда-то, лет двадцать назад, она училась в мединституте на одном курсе с Медведем, и у них было несколько бурных, но непродолжительных романов. И Мишка и Таня были родом из Крыма, их родители были хорошо знакомы между собой и дружили с моим отцом. Поэтому, когда молодые и горячие Миша с Таней то страстно встречались, то драматично расходились, все три семьи очень переживали за них. Институт, в котором они учились, находился в нашем городе, поэтому мы с папой оказались тогда в самом эпицентре событий. Наша квартира стала тем местом, где молодые примирялись после наставлений моего отца, куда прибегали спросить совета, поесть нестуденческой еды или просто отоспаться. Тогда мы и подумать не могли, что, когда пройдет много лет и в судьбе каждого из нас произойдет множество изменений, именно я, тогда всего лишь семилетний ребенок, стану связующим звеном в дружбе всех этих людей. – Ой, да ничего страшного. – Как можно беззаботнее произнесла я, видя, как Таня напряженно всматривается в меня. – Просто под машину попала… Немножко, – испуганно добавила я, потому что Таня схватилась за сердце и побледнела. Ну, и кто меня за язык тянул? Можно же было не говорить про аварию. Упала и упала! – Танечка, да я в порядке! – Для пущей убедительности я подпрыгнула и отбила короткую чечетку ногами. – Это может быть шок, – пробормотала серьезно Таня, не разделяя моего веселья. – Что-то болит? – Да ничего не болит. Я только головой немного ударилась. И локтем. – И губой? – напряженно уточнила Таня. Я кивнула, а Таня только тяжело вздохнула и покачала головой. – А ну, садись! – Она показала мне на кушетку, и в ее голосе сразу почувствовался строгий доктор, не терпящий возражений от капризных больных. – Рефлексы у тебя проверю. Рефлексами она, конечно, не ограничилась. Пришлось пройти все круги медицинского ада, на каждом из которых мне разными способами и аппаратами проверяли голову. Наконец врачи вынесли вердикт, что сотрясения нет, а есть только ушиб, о котором свидетельствовала шишка, возникшая в области затылка. Мы вернулись в Танин кабинет, где она решительно сделала компресс на шишке, закрепив его тугой повязкой вокруг головы. С ней мой и без того уже потрепанный образ достиг своего совершенства. – Ну, и как я в таком виде домой пойду? – уныло спросила я, разглядывая себя в зеркале. – Слушай, а давай, девичник у меня дома устроим? – предложила вдруг Таня. – Мой Олег все равно в командировке еще два дня будет, а так хочется немного расслабиться. У меня завтра выходной, а тебя я все равно еще на работу не отпущу. Пару дней больничных ты заслужила, Маринка. Это я тебе как врач говорю… Пока Таня заканчивала прием, я позвонила Тимке и предупредила, что не выйду завтра на работу. Узнав причину моего отсутствия, он тут же отчитал меня за то, что я не вызвала ГАИ. Тимур считал, что покрывая мелкие дорожные нарушения, я поощряю крупную безнаказанность на дорогах. То, что со мной все в порядке и серьезно пострадал только мой зонт, для него не являлось аргументом. Когда Тимке надоело читать нравоучения, он рассказал мне, что ему все-таки удалось заинтересовать Макса в сотрудничестве. Более того, Макс согласился на основе нашей фирмы создать представительство «МЭЛД» в Украине. Правда, теперь придется под этот проект брать в банке кредит на шестьдесят тысяч американских рублей, но овчинка стоит выделки. Сашка с Андреем, узнав об этом, просто зеленеют от зависти и коммерческой ревности. Еще в разговоре выяснилось, что тогда, когда я оказалась под колесами автомобиля, мне звонил именно Тимур, чтобы узнать, пошла ли я к Тане. Конечно, он не собирался делить свою вину с водителем, наехавшим на меня во время того, как я отвлеклась на его звонок, переходя дорогу. Но в качестве компенсации предложил мне с ним и Олей поехать в какой-нибудь ресторан. Раз уж у меня неожиданно случился девичник, то ресторан Тимур назначил на следующий вечер. Он не скрывал, что они с Олей очень переживают за меня и хотят поддержать, поэтому я не стала возражать и согласилась на встречу. Девичник затянулся до вечера следующего дня. Мы с Таней почти сутки выплескивали друг на друга то, что держать внутри не было больше сил. Я рассказала ей про Игоря и про то, что мой мир, как карточный домик, внезапно стал складываться вокруг меня, а она жаловалась мне на своего мужа, который занимает какой-то непростой пост в управлении железной дорогой и пристрастился к алкоголю. Раньше выпивать с нужными ему людьми обязывало его положение, а теперь, похоже, это переросло в пагубную привычку. 8 Зайдя в свою квартиру, я замерла на пороге. Мне вдруг показалось, что кто-то был здесь в мое отсутствие. Я стала озираться и обошла все комнаты, ища подтверждения своим чувствам. Вроде ничего не изменилось в обстановке… Может, Игорь приходил? Нет, я бы это поняла. Вот, еще лежат на столе его розы, надо их, кстати, выбросить уже. Или все-таки я вчера сильно головой ударилась? Мерещится теперь всякое. Времени привести себя в порядок до Тимкиного приезда у меня оставалось немного. Отбросив свои страхи, я быстро приняла душ и попробовала уложить феном волосы так, как это делала мне Яна. Ничего путевого из этого не вышло. Волосы все равно ложились так, как хочется им, а не мне. Махнув на себя рукой, я надела джинсы и кремовую рубашку с мелким выбитым рисунком. Ее мама прислала мне из Италии совсем недавно, но она уже успела стать одной из моих любимых вещей. Обычно пунктуальный Тимур опаздывал уже на десять минут от назначенного времени. Поэтому, когда раздался звонок в дверь, я открыла ее с уверенность, что увижу его виноватую физиономию и услышу массу занимательных оправданий. Но вместо Тимура я увидела… Алика. Парня из клуба. Он улыбнулся мне и сделал шаг в квартиру. Я в растерянности отступила. Не дав мне опомниться, Алик оттеснил меня к стене, а за ним следом в мою квартиру вошло еще двое из тех парней, что были с нами в клубе. Если раньше мне не удавалось восстановить в памяти их лица, то теперь я их вспомнила. Один рыжий, высокий, атлетически сложенный. У него был такой отталкивающий, неприятный взгляд, от которого становилось не по себе. Другой, наоборот, субтильный, черненький, с небольшой, торчащей вперед бородкой и большими, печальными глазами. – Здравствуй, Маша, – весело сказал Алик, – вот, решили к тебе в гости зайти, раз уж ты к нам в клуб не приходишь. А мы соскучились по тебе. Я почувствовала в его тоне скрытую угрозу и судорожно сглотнула. – Ну, я примерно все так и представлял. – Алик деловито осматривал комнату, засунув руки в карманы джинсов. – Что вам надо? – наконец смогла выдавить я. Ответа не последовало. Парень с бородкой остался у двери, а Алик с рыжим приятелем по-хозяйски прошли дальше в квартиру. Рыжий подошел к моему портрету и снял его со стены. – А что? Похоже, – усмехнулся он и поставил портрет на пол. Наглость, с которой они хозяйничали в моей квартире у меня на глазах, злила и пугала меня одновременно. – Сейчас сюда придет мой друг и вышвырнет вас, – сквозь зубы сказала я. – О, у нас будут еще гости? – Рыжий повернулся ко мне и почему-то рассмеялся. – Что я смешного сказала? – Ничего. – Он в два шага оказался рядом со мной. – Ты просто смешная, когда злишься. Краснеешь забавно. Ты мне нравишься, правда. Я тебе еще в клубе это говорил. – Одной рукой он припер к стене, а другой резко расстегнул мой ремень на джинсах. – Хочешь, докажу? – С ума сошел?! – Я попыталась вывернуться, но он крепко держал меня. – Отпусти, я буду орать и соседи вызовут милицию! Орать бы у меня не получилось: похоже, от страха в моем в горле образовался спазм. – О, она орать собралась, – фыркнул он мне в лицо. – Тебе нравится, когда скотчем рот заматывают, или лучше… – На этих словах он взял меня рукой за горло и пригвоздил к стене с такой силой, что дышать больше не получалось. Я схватила его руку и изо всех сил попыталась оттянуть ее в сторону. Он даже не обратил внимания на мои попытки сопротивляться. Я с ужасом посмотрела на худого черноволосого парня. Он встал напротив нас, сложил руки на груди и с улыбкой наблюдал за рыжим. «Где же Тимка?» – звенело в моей голове и отдавалось с каждым ударом сердца. Я начинала задыхаться. Он видел это, но хватку не ослабил. С силой дернул мою рубашку и пуговицы посыпались на пол, скача по паркету. – Эй! – крикнул Алик, услышав шум. – Успеешь еще, отпусти пока ее. Видя, что его слова не услышаны, он выругался и опять прикрикнул на рыжего: – Отпусти, тебе сказали! Задушишь же! Рыжий его не слушал. Он покраснел. Глаза его стали влажными, ноздри раздувались. Второй рукой он шарил под моей рубашкой, а стальные пальцы, обхватившие мое горло, сжимались все крепче. У меня потемнело в глазах и я стала терять сознание. – Я что сказал, Толян? – Алик наконец оттянул его от меня. Я закашлялась и сползла по стене на пол. Дышать было по-прежнему тяжело, казалось, что его руки продолжают давить мне на горло. Какое-то время мне понадобилось, чтобы восстановить дыхание и прийти в себя. – Маша, иди сюда, – приказал Алик. Я с трудом поднялась на ноги и стала застегивать джинсы. Руки тряслись, никак не получалось сделать элементарные, привычные движения. Рыжий грубо подтолкнул меня в середину зала. Я чуть не упала, но успела схватиться за спинку кресла и удержалась на ногах. – Я хочу увидеть документы на твою квартиру, – сказал Алик, глядя на меня в упор. Я удивленно округлила глаза. Такого поворота я не ожидала, потому что была уверена, что они пришли закончить то, для чего опоили меня в клубе коктейлем с наркотиком. – З-зачем? – запнувшись, спросила я. – Тебе это не нужно знать, – расхохотался рыжий. – Лучше дай сама или ты хочешь, чтобы я тебя заставил это сделать? Я тупо уставилась на него, пытаясь понять, что от меня хотят. От страха и нервного напряжения мысли путались. Причем здесь моя квартира? – Маша, мы все равно найдем их, – спокойно произнес Алик, – просто не хочется тратить время. Давай сама принеси. Мне нужен твой паспорт и все, что есть на эту квартиру. В моей сумке зазвенел телефон. Я вопросительно взглянула на Алика. – Кастет, посмотри, – сказал он черному парню, который так и стоял у двери в зал, подпирая стену. Кастет поднял с пола мою сумку и достал телефон. – Тимур, – прочитал он с экрана неожиданно грубым голосом. – Наверно, это тот друг, кого она ждала. – Иди-ка сюда, – поманил меня Алик, беря в руку мой телефон. – Сейчас спокойно скажешь, что отменяешь свое свидание. Поняла? И тебе и ему так будет лучше. Если он сюда придет, то уже никогда не выйдет. Алик взял меня сзади за волосы и включил в моем телефоне громкую связь. – Шуша, ты прости, что я так долго, – послышался голос Тимура из трубки. – Мы тут с Максом засиделись за бумагами. Я предложил ему поужинать с нами, ты не против? Я полетел за Олей, а Макс заедет за тобой. – Я не поеду никуда, – громко сказала я. – Ужинайте без меня. Отмени все, пожалуйста. Тимка помолчал немного, а потом спросил: – Маша, с тобой все в порядке? Что-нибудь случилось? Алик резко оттянул мне волосы назад, давая понять, что недоволен мной. – Голова болит, – сказала я сквозь зубы Тимуру и Алику одновременно. – Так выпей таблетку от головы, – предложил Тимур удивленно. – У меня нет ни таблеток, ни желания видеть кого-то! – намеренно резко выпалила я. – Неужели не понятно с первого раза? – Ну, как скажешь. – Тут же согласился он. – Конечно, я все отменю. Передумаешь – звони. Раздались гудки, а у меня от напряжения затряслись колени: неужели Тимка поверил? Ведь я с ним никогда не разговаривала так грубо и пренебрежительно? – Отлично! – похвалил меня Алик. – А теперь неси документы. Я заставила себя пойти в кабинет, открыла ящик в столе и достала папку с документами. Алик сразу перехватил ее у меня, открыл и стал их просматривать. – Мне нужно переодеться, – тихо сказала я. Алик смерил меня взглядом и, усмехнувшись, кивнул: – Давай. Ты едешь с нами. У меня опять перехватило дыхание. – Никуда я не поеду, – сказала я как можно тверже, но получилось довольно жалко. – Зачем я тебе? Документы же я отдала… – Маша! – оборвал меня Алик. – Я что, сказал, что у тебя есть выбор? – Ты не понимаешь. Меня будут искать мои друзья. У меня есть муж, с которым мы в ссоре, но он любит меня… – Да, да, я в курсе. – Алик взял в руки старинную статуэтку египетского слона и равнодушно покрутил ее в руке. – О тебе я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Я все предусмотрел. Иди, переодевайся и едем. Толян, глаз с нее не спускай. Завернувшись потуже в рубашку, я медленно пошла в спальню. В гардеробе я взяла первую наугад футболку и обернулась. Рыжий Толик буквально дышал мне в затылок. Я кинула рубашку на кровать и переоделась. В голове мысли путались, но было понятно одно – выбора у меня действительно нет. Нужно с ними выходить из квартиры, потому что здесь не получится от них избавиться. А там смотреть по ситуации. Может, встречу кого-то или смогу убежать… – Все, – сказал Алик из зала, перелистав мои документы. – Кастет, подгоняй машину к подъезду, а мы через минуту выходим. Кастет послушно удалился. – А может, ей вколоть чего-нибудь? Вдруг начнет брыкаться на улице? – засомневался во мне Толик. – Не сейчас, – ответил ему Алик. – Кто знает, какая у нее будет реакция? Еще нести придется. Нам лишнего внимания не надо. В клубе она тогда быстро вырубилась, я даже не ожидал. – А вдруг орать начнет, как обещала? – Маша, ты же не начнешь орать? – нарочито ласково спросил у меня Алик. – Или давай тебе просто сейчас рот залепим? От его спокойного голоса у меня опять пошли мурашки по коже и пересохло во рту. – Не надо, я не буду орать. – Вот. Она не будет орать, – улыбнулся Алик. – Маша, давай договоримся сразу. Если будешь себя хорошо вести, то ни я, ни Толян не будем тебе делать больно. А иначе – без обид, хорошо? Мы вышли из моей квартиры. В старинном доме Екатерининских времен, в котором я жила с самого рождения, квартир было немного. Всего по две квартиры на этаж, не включая первого, так как его занимал большой хозяйственный магазин с отдельным входом с проспекта. В таких домах есть преимущества для жизни – высокие потолки и толстые стены обеспечивают хорошую звукоизоляцию. Сейчас эти преимущества были против меня. Лампочки на нашем этаже и ниже были предусмотрительно выкручены моими похитителями и, судя по тишине на лестничной площадке, обращаться за помощью мне было попросту не к кому. Оставалась надежда, что на улице есть кто-то из прохожих, или что Тимур понял, что я в беде и не отменил встречу. Толик обхватил меня за плечи с такой силой, что я не могла пошевелить даже пальцем, и повел вниз по темной лестнице. Алик шел впереди, проверяя, нет ли кого перед нами. Я еле волочила ноги, хоть могла бы этого вообще не делать. Этот рыжий верзила все равно бы тащил меня по ступенькам с той скоростью, которая бы подходила ему. Мы уже подходили к последнему лестничному пролету, где над входной дверью горела единственная тусклая лампочка и мои надежды таяли с каждым шагом. Я занесла ногу над очередной ступенькой, но в этот момент отчетливо услышала глухой стук, после которого Толик, ослабив свои железные объятия, немного присел. Меня кто-то схватил за руку и дернул назад, а Толик получил удар в спину и покатился вниз по лестнице, сбив на своем пути с ног Алика. Макс! Я его почувствовала по запаху быстрее, чем увидела. Значит, Тимка не отменил ничего! Он все понял! Макс откинул меня за свою спину и за тем, что происходило дальше, я уже наблюдала оттуда. Алик, перелетев через несколько ступеней, вскочил на ноги. Он хотел было ринуться наверх, чтобы разобраться с тем, кто вмешался в его тщательно продуманный план, но оторопело застыл на месте. Толик тоже стал медленно, раскачиваясь в стороны, подниматься, потирая ладонью свой затылок. Макс не произнес ни слова, но Алик, в глазах которого вместо ярости появился испуг, сказал: – Я понял. Тихо, тихо! Мы уходим… Они быстро попятились назад и скрылись за дверью. Только тогда я взглянула туда, куда они оба смотрели. В руке у Макса был небольшой пистолет. Он зловеще поблескивал на свету тусклой лампы и говорил красноречивее любых слов. Макс быстро спрятал его в карман и повернулся ко мне. Я что-то попыталась сказать ему, но смогла только издать тихий, продолжительный стон и села на ступеньку. Стало вдруг так холодно, что, казалось, от резкого перепада температуры у меня пошли трещины по всему телу. Макс сел передо мной на корточки и провел рукой по волосам. – Они ушли, все в порядке, – сказал он, и его голос тройным эхом повторился у меня в ушах. Я не помню, как дошла до квартиры и открыла дверь, но перед входом в зал я замерла и уже не смогла сделать ни шага. На моем пути непреодолимой преградой лежали перламутровые пуговицы от моей рубашки, выдранные рыжим Толиком. В голове промелькнули унизительные сцены, которые я пережила на этом месте. Я будто опять ощутила на себе его холодные, влажные руки. Стало трудно дышать, и я машинально схватилась за горло. Проклятый холод подобрался к горлу и блокировал там мышцы. Макс обнял меня и крепко прижал к себе. – Поплачь, – шепотом сказал он. Только теперь я поняла, что у меня слезы просто ручьями льются по моим щекам. Я разрыдалась, дав волю своим эмоциям, которые уже все равно вышли из-под контроля. Трудно сказать, сколько это продолжалось, но когда слезы наконец иссякли, Макс отвел меня в спальню и уложил в кровать. Он с жалостью смотрел, как я беззвучно всхлипываю и сотрясаюсь от холода, которого он не чувствовал. Да уж, жалкое зрелище. Но что поделаешь? С этим холодом я не умею справляться. Он должен отступить сам, но в этот раз вряд ли получится быстро. Макс накрыл меня теплым пледом, но, видя, что озноб от меня не отступает, спросил: – У тебя есть что-нибудь успокоительное? – Не надо, я сейчас сама успокоюсь. Очень холодно, успокоительное от этого не поможет. – Может, тогда просто воды? Я кивнула. Макс вышел из комнаты и вернулся, неся в руках стакан с водой и кусок хлеба. Он поднес к моим губам стакан, крепко придерживая другой рукой мою голову. Я сделала большой глоток, от которого у меня вылезли на лоб глаза. В стакане вместо воды оказалась водка из холодильника. Вероятно, Макс увидел ее еще тогда, когда приносил мне лед для губы. Он не дал мне увернуться, и мне пришлось сделать еще несколько больших глотков. – Что ты… что ты мне дал? – прохрипела я и закашлялась. – Зачем? – Чисто в медицинских целях, – спокойно ответил Макс и затолкнул мне в рот хлеб. У него в кармане брюк зазвонил телефон. Пока я училась заново дышать, он встал с кровати и стал отрывисто отвечать в трубку: – Да, Тимур, ты был прав, но уже все в порядке… Ресторан отменяется… Нет, помощь не нужна. Справится, да. Посижу пока с ней. До завтра. Макс опять сел рядом со мной на кровать и улыбнулся. – Извини. Я знал, что ты не выпьешь это добровольно. Моя голова отяжелела и я закрыла глаза, потуже кутаясь в покрывало. – Ты просто не представляешь, от чего вы с Тимкой меня спасли. – А что они хотели? Ну, кроме… очевидного? – Документы на квартиру. Они остались у Алика. Макс! – Вдруг осенило меня, и я подскочила в кровати, лихорадочно натянув на себя плед. – Надо же в милицию заявить об этом! Голова от моего рывка закружилась, и я тут же упала назад на подушку. – Обязательно, – успокоил меня Макс. – Никуда эти ублюдки не денутся, даже не сомневайся. И документы еще сами принесут. Ты, главное, успокойся и полежи немного. Завтра все решим. Я почувствовала, как слабость накатила на меня, раздавливая под своей тяжестью. Я закрыла глаза и вздохнула. – Как же холодно… – прошептала я еле слышно. – Я полежу, только ты не уходи, пожалуйста… Мне показалось, что при этих словах у меня шел пар изо рта. Наверное, именно так и замерзают в сугробах? Я увидела руку Макса. В глазах все уже расплывалось, но мне не хотелось, чтобы рука растворилась во сне. Я ухватилась за нее. Она была горячей. То, что мне сейчас нужно. Я улыбнулась: какие же у него красивые и горячие руки… – Я не уйду, – услышала я сквозь сон. 9 Расслабляющая истома во всем теле не дала сразу проснуться. Я потянулась немного и вздохнула. Приятный запах, ставший уже таким знакомым, был прямо рядом со мной. На душе так спокойно и хорошо, что хочется, чтобы этот сон не заканчивался… Сон? Я широко распахнула глаза, подняла голову и встретилась с взглядом Макса. Он улыбался одними глазами. Лицо его, как всегда, было неподвижно. Я нахмурилась и села в кровати. Судя по свету из окна, уже было утро. Макс лежал рядом со мной на спине, закинув руки за голову. Он был в одежде, только его рубашка на груди была изрядно помята. Видимо, она служила мне ночью подушкой. Я же была закутана в плед и сверху еще укрыта теплым одеялом. – Ты… остался? – зачем-то спросила я. Макс наконец улыбнулся мне. Его карие глаза стали теплыми и чуть светлее обычного. Это тепло меня так уютно обволакивало, что захотелось снова лечь и прижаться к нему. – Я же пообещал тебе, что не уйду, поэтому пришлось остаться. Ты мерзла всю ночь. Сейчас уже не холодно? Я отрицательно качнула головой: – Сейчас уже нет. Видишь ли, у меня слабая нервная система и этот озноб был из-за нее. Обычно после сильных стрессов я еще несколько дней мерзну и не могу уснуть без снотворного. Водку я стараюсь не использовать. Кстати, для того, чтобы я опьянела, мне не обязательно давать ее пить. Достаточно дать понюхать крышку от бутылки. – Я извинился, – напомнил мне Макс. – Тебе не нужно ни за что извиняться, – улыбнулась я. – Это я должна поблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня, но я пока не знаю, какие слова подобрать. – Ничего не нужно говорить. Просто угости меня завтраком, – предложил Макс. – Я видел у тебя на кухне пирог – на вид очень вкусный. – Да, это шарлотка с яблоками. Она, как ни странно, неплохо получилась. – Обычно плохо получается? – Нет, просто странно, что именно в такой период она хорошо вышла. Я посмотрела на озадаченное лицо Макса и решила объяснить подробнее: – Отец меня всегда учил, что кулинария – это искусство. Нужен настрой, вдохновение, плюс сноровка, безусловно. Если одно умение, то это уже общепит, где души нет. А шарлотку я делала именно тогда, когда душа уже порядком истрепалась. Макс, нахмурившись, серьезно слушал мою болтовню. Я вздохнула: вряд ли он понимает, о чем я говорю. Я сказала то, что ему будет понятнее: – Это все лирика, конечно. На самом деле все проще – продукты были хорошие и плита проверенная. Я встала с кровати и подошла к гардеробу. – А тебя отец учил готовить, не мама? – спросил Макс. – Не мама, – обернулась я к нему. – Мама умеет отлично варить варенье и кофе, хоть и сама никогда и не употребляет эти продукты. Но это все, на что она способна в плане кулинарии. Сейчас я быстро в ванную, а потом заварю тебе хороший итальянский кофе по маминому фирменному рецепту. Я помню, как ты заказывал в Адлере – с молоком, но без сахара. А мне больше нравится с лимоном… – Маша, – тихо позвал меня Макс, – можешь надеть что-то с высоким воротником? – А зачем… – я глянула в зеркало и обомлела. Вчерашняя встреча с Толиком не прошла бесследно – на шее были видны синяки от его рук… Разлив кофе по чашкам, я нарезала шарлотку и уселась напротив Макса. Мои ощущения в это странное утро, в которое я проснулась в одной кровати с малознакомым мне мужчиной, удивляли своей новизной. Даже после всего пережитого мне было так хорошо и спокойно, что даже не хотелось их анализировать. Свою рубашку и пуговицы от нее я увидела на дне мусорного ведра и была благодарна Максу за такую заботу. Портрет мой красовался на прежнем месте, будто его не снимали. – Макс, а можно вопрос? – спросила я, перебирая в памяти события прошлого вечера. – Попробуй, – улыбнулся он, отпивая свой кофе. – Зачем тебе пистолет? Макс поставил чашку на стол и тихо рассмеялся. – Ты, наверное, хочешь спросить, не убиваю ли я людей? Я покраснела и опустила глаза. – Нет, я спросила то, что хотела. – Пистолет для самообороны и таких случаев, как вчерашний, если вкратце. Обычно я никого не убиваю. Но это не говорит о том, что я не воспользуюсь им, если будет такая необходимость. Человек, который носит оружие, должен понимать, к чему может привести его использование. И я полностью отдаю себе отчет в этом. Но это не касается вчерашнего случая. Я знал, что стрелять не придется. Этих «бойцов» из клуба нужно будет только припугнуть. – Ты их сразу узнал вчера? – Да. К счастью, у того черноволосого парня, с которым я столкнулся при входе в подъезд, память оказалась не такая хорошая, как у меня. Я поднялся чуть выше твоей площадки и дождался, когда вы выйдете. Дальше ты знаешь… Кстати, очень вкусно, – сказал Макс, доедая кусок шарлотки. – Пирог стоил того, чтобы спасать тебя вчера. Я кивнула и посмотрела в свою чашку, в которой плавал кусочек раздавленного лимона, пропитавшийся коричневой жидкостью. – Что думаешь теперь делать? – спросил Макс. – Пойду в милицию, напишу заявление… или что там нужно писать? – У меня другое предложение. – Макс допил свой кофе и аккуратно промокнул салфеткой губы. – Ты слышала о таком человеке, как Марцевич Федор Алексеевич? Он довольно влиятельный чиновник в ваших краях. Я отрицательно покачала головой и Макс продолжил: – Я с ним знаком давно и уверен, что он сможет тебе помочь быстрее и качественнее, чем милиция. Если будет нужно, он сам ее привлечет. Его связи имеют широкий спектр и в этой области. – А это удобно? – Удобно. Даже не сомневайся. К тому же встречу с ним я уже назначил и он нас ждет. Так что… – Макс посмотрел на часы на руке, – у тебя еще есть минут десять, чтобы собрать вещи. – Зачем собирать вещи? – опешила я. – А ты что, хочешь здесь остаться? Твои клубные друзья могут вернуться за тобой в любой момент. Поживешь пока у меня в квартире. Я все равно сейчас не живу там, а снял ее до конца месяца. – А мне говорили, что у тебя здесь какие-то семинары? – Да. Они проходят в доме за городом, и, чтобы не мотаться туда-сюда, я живу там. Мне, кстати, сегодня нужно еще поработать, поэтому у нас с тобой не так много времени. Но, прежде чем мы поедем, я хотел бы узнать названия хотя бы основных препаратов, на которые у тебя аллергия. Не в моих правилах дважды наступать на одни грабли. Я принесла Максу перечень моих аллергенов-возбудителей, который он изучал, пока я собиралась. 10 Загородный дом Федора Алексеевича Марцевича скрывался за высоким железобетонным забором и представлял собой монументальное, величественное сооружение из белого гранита и стекла. В нем не было и намека на уютное, семейное гнездышко. Скорее, этот дом был создан, чтобы свидетельствовать миру о превосходном финансовом состояние его владельца. О нем кричало здесь буквально все – от колонн, подпиравших белоснежные своды каменного дома, до клумб с экзотическими цветами, неожиданно для самих себя распустившихся в начале апреля. На деньги, вложенные в этот рай на земле, можно было бы купить остров в Тихом океане. Или несколько островов. С туземцами-крестьянами и животными. Федор Алексеевич встретил нас в своем кабинете с огромными окнами и выходом на террасу. Рост у него был чуть ниже среднего, поэтому мне хорошо были видны его седые, гладко зачесанные назад волосы. Они были чем-то намаслены и лежали на голове, как ненастоящие. Лицо его было опухшее, а темные, болезненные круги под глазами стального цвета придавали ему вид изможденного, уставшего от жизни старика. Тем не менее, взгляд у него был очень цепкий. Такой, который чувствуешь кожей и от которого становится неловко. Когда он смотрит, то будто тщательно ощупывает тебя, начиная с кончиков волос и оканчивая пятками. Вместе с ним в кабинете находился высокий, долговязый мужчина с красным лицом, сильно изрытым глубокими шрамами, как после оспы. Его мне представили, как управляющего клубом «Судоку», который, как оказалось, принадлежал всемогущему Федору Алексеевичу. Звали этого управляющего Антоном, но его почему-то называли Лексусом. Сам же Федор Алексеевич представился мне просто Федором, после чего предложил сесть на небольшой, кожаный диванчик. Пока я усаживалась, Федор Алексеевич, Макс и Лексус раскурили по сигаре и на большом письменном столе, будто сама собой, возникла бутылка коньяка и бокалы. Мне тоже предложили выпить, но я, конечно, отказалась. Федор Алексеевич разлил коньяк по трем бокалам и стал неспешно расспрашивать меня о тех событиях, которые привели нас с Максом к нему. – А теперь опиши нам вчерашних ребят, – попросил он, когда я закончила. – И твою одноклассницу Яну. Только подробно, сможешь? – Да, – кивнула я. – Парней было трое. Главного зовут Алик. Он высокий, волосы светлые, густые… Давайте, я лучше попробую их нарисовать? Федор удивленно округлил глаза, но не стал возражать. Он тяжело поднялся, попыхивая своей сигарой, достал из стола чистые листы, простой карандаш, планшетку, чтобы мне было удобнее. Я на несколько секунд закрыла глаза и сделала зарисовку в уме. Все. Теперь можно начинать. Карандаш послушно заскользил по бумаге… Макс, посмотрев на мой рисунок Алика, сказал, что вышло очень похоже, и передал его Лексусу. – Маша, а что, у тебя хорошая квартира? – спросил Лексус, с интересом глядя на то, как на бумаге появляется лицо Толика. – Хорошая, – ответил за меня Макс. – Центральный район, четыре комнаты, высокие потолки, ремонт. – Но как же муж? Это же и его собственность? – Нет, это моя квартира, – сказала я, не отвлекаясь от рисования. – На нее у меня дарственная, которую мама оформила еще задолго до моего замужества. Так хотел мой отец. Он оставил завещание, в нем были кое-какие условия. – А твой муж знал об этом? – спросил Федор. Я удивленно подняла на него глаза и перестала рисовать. – Да… – растерянно произнесла я. – Конечно. – Ты рисуй, рисуй, – кивнул мне Федор. – А где сейчас твой муж? – Не знаю. – Я отдала лист с готовым портретом Кастета Максу. – После клуба у меня с ним вышла ссора, с тех пор я его не видела. Когда я стала рисовать Яну, в комнату забежали два больших черных добермана с серебряными тонкими ошейниками. Один обнюхал Макса, уделив особое внимание туфлям, а другой подошел ко мне и стал принюхиваться к моей коленке, глядя мне в глаза. В комнате воцарилась тишина. Я улыбнулась собаке, протянула руку и погладила ее по голове. Пес замер на мгновение, но потом положил морду мне на колено и подставил лоб. Я ласково потрепала его за уши и подняла глаза на Федора. Он сердито смотрел на меня. – Никогда не гладь чужих собак, – строго сказал мне Федор. – Это убийцы, которые могут легко откусить полруки. Я посмотрела на пса. Он укладывался у моих ног и тяжело дышал, высунув язык. Не похоже, что он хочет откусить мою руку. – Может, было еще что-то необычное? – спросил меня Лексус, и я перевела на него взгляд. – Подумай хорошо. – Да, – вспомнила я. – Яна говорила, что какой-то мужчина в клубе расспрашивал ее обо мне. Она не называла его имени. – Это не аргумент, – тихо сказал Федор, глядя на Макса. У меня создалось впечатление, что они продолжают какой-то свой разговор, который начали без меня. – Не аргумент, – согласился Макс с Федором, и посмотрел на Лексуса. – Но пока Рамсес здесь, я ни в чем не могу быть уверен. Поэтому я хочу знать имя этого человека. Поговори с Яной и проверь все, что есть на камерах в клубе. Когда я закончила с рисунками, Федор передал их Лексусу и тот встал, чтобы выйти из кабинета. Собака, сидевшая у моих ног, приподнялась, напряженно поигрывая мускулами, и грозно зарычала на Лексуса. Ее холка поднялась, на морде появился злобный оскал, в глазах засверкали стальные искры. Теперь я поверила Федору. Такая может не только руку, но и голову легко отделить от туловища. Она пригнулась, готовясь к прыжку, но Федор резко отдал команду, остановившую ее: – Фу, Стил! Сидеть! Собака села, недовольно ворча и кидая злобные взгляды на Лексуса. Лексус, к его чести, совсем не испугался. Не обращая внимания на Стила, он спокойно попрощался со всеми ушел с моими рисунками. Макс с Федором тоже поднялись. – Пойдемте провожу вас, – сказал Федор. Мы вышли в просторный холл с огромной мраморной лестницей и направились к выходу. Собаки понеслись вперед, скрывшись из виду. – Феденька, – услышала я позади себя мелодичный женский голос, – а что же ты не сказал, что у нас гости? Макс, рада тебя видеть! Я обернулась и увидела высокую девушку в коротком, белом платье. Я бы не удивилась, если бы ее звали Евой. Только в этом раю ее вряд ли сделали из ребра Федора Алексеевича. Скорее всего, что ее вырезали из какого-то модного журнала и оживили картинку прямо здесь. – Кариночка, – весело прохрипел Федор, – они по делу, не в гости. Это Маша, познакомься. А это моя нимфа, Карина. Мы с Кариной кивнули друг другу. Федор обхватил девушку за талию и поцеловал ее в щеку. Нимфа была его на голову выше, поэтому ей пришлось наклониться, чтобы он смог ее поцеловать. – Маша, а кем был твой отец? – спросил у меня Федор, отпустив Карину. – Он был художником, – ответила я. Карина подошла к Максу и стала ему что-то шептать прямо в ухо. Макс слегка нахмурился. Я заметила, как она легонько коснулась его плеча, проведя указательным пальцем по всей руке до самой кисти. Я удивленно взглянула на Федора. Он смотрел на меня и, похоже, не видел жеста своей нимфы. Или ему было все равно. – А как его фамилия? – продолжил Федор. – Может, я его знаю? – Иван Данильев-Корти, – ответила я, стараясь тоже не смотреть в сторону Макса и Карины. – Он умер больше десяти лет назад. – Так ты Мария Данильева-Корти? – уточнил Федор. – Нет, я сейчас Вишневская. Но до замужества была Корти. – Что-то итальянское? – Папа был наполовину итальянцем, – кивнула я. – Ну надо же! – Федор восхищенно сложил руки и стал разглядывать меня, будто заново знакомясь со мной. – Оказывается, ты еще и итальянского происхождения! Маша, а оставайся у меня? Тебе здесь будет хорошо, вот увидишь. У меня отличная охрана и Стилу ты понравилась. Я растерянно посмотрела на Макса. Нимфа Карина так и осталась висеть у него на плече. – Спасибо за предложение, – сдержанно ответила я Федору. – Но я, пожалуй, откажусь. – Карина, иди к себе, – властно приказал Федор, не глядя на нее. Девушка наконец отлепилась от Макса и исчезла быстрее, чем появилась. Мы вышли во двор. Собаки носились по лужайкам, перепрыгивая через камни, живописно лежащие на траве. – До свидания, – сказала я Федору. – Спасибо вам за все. – Пока рано благодарить, детка, – улыбнулся он. – Береги себя. И слушайся Макса. К нам подбежал Стил, весело виляя коротеньким обрубком хвоста. Я не решилась погладить его, после замечания Федора. Стил долго смотрел на меня и, приняв мой отказ в ласке за нерешительность, подпрыгнул на месте и лизнул меня в щеку. Я только успела немного отклониться, а Макс дернул резко меня за руку с такой силой, что я чуть не упала на него. Федор крикнул: – Фу, Стил! Я тебе… – Он замахнулся на пса и испуганно посмотрел на меня. – Все в порядке, Маша? Собака виновато прижалась к земле, но не убежала. – Стил просто хотел попрощаться, – ответила я. – Вы же не хотите, чтобы я его гладила, вот он и проявил инициативу. – Ну… не знаю, – неуверенно сказал Федор. – Погладь, если не боишься. Макс крепко держал меня за локоть, давая понять, что я совершаю ошибку. Я вывернулась от него, наклонилась и погладила пса, почесав за ухом. – Пока, Стил, – сказала я ему. – Ты мне тоже нравишься. Пес облизал мою руку, исслюнявив ее, и побежал назад на лужайку к другой собаке. – С собаками Федора действительно надо быть осторожнее, – отчитал меня Макс, когда мы выехали с ним за ворота «рая». – Я их видел в работе – это просто звери. На лету разрывают все живое, что им попадается. – Бедняги, – вздохнула я. – В следующий раз буду осторожнее. А эта Карина, она кто… Федору? На языке у меня крутилось продолжение фразы «и кто она тебе?», но я не стала говорить. Макс рассмеялся и покачал головой: – Маша, ты же прекрасно поняла, кто она ему. Нимфа. У него их несколько. Есть еще жена, дети. Но он с ними не живет, а живет с нимфами. Они все вполне счастливы. Я внимательно посмотрела на его профиль и спросила: – Ты… действительно так думаешь? Макс пожал плечами и кивнул: – Если счастье – это то, чего человек хочет от жизни, то да. Нимфы хотят красивой жизни, которую им может обеспечить Федор, и они ее получают. Федору нравится, чтобы вокруг все было красиво и молодо, поэтому и разводит нимф в своем отдельно взятом раю. Меняет их периодически, но при этом никто не остается внакладе. Жена с детьми живут за границей и в курсе всего, что здесь происходит. Федор не мешает жене развлекаться, она не лезет в его жизнь. Единственный договор – чтобы он не разводился с ней и после его смерти имущество без проблем перешло ей и детям. Каждый получает то, что хочет. Что в этом плохого? Я не ответила и Макс продолжил: – Может, я тебя удивлю, но так сейчас живет почти весь мир. Это нормально, что с годами все становятся прагматичными, костенеют в своих привычках и уже не хотят брать на себя лишние обязательства. Я улыбнулась, потому что много раз слышала от моей мамы подобную трактовку жизненной позиции. Если их с Максом познакомить, они быстро найдут общий язык. – Нет, Макс, ты меня нисколько не удивил, – сказала я. – Но зато, теперь мне понятно, как вы между собой называете круговорот нимф между олигархами. Прагматизмом. Макс улыбнулся, но спорить со мной не стал. – А я не совсем поняла, он что, предлагал мне у него остаться в качестве нимфы? – Нет, он отлично знал, что ты откажешься. Он сказал это для меня. После разговора с тобой Федор думает, что тебе нужна охрана. Я тоже так думаю. Поэтому мы едем не на квартиру, а в загородный дом, где я провожу семинар. Там есть охрана и так всем будет спокойнее. – Он мельком взглянул на мое озадаченное лицо. – Это удобно и обсуждению не подлежит. Я вздохнула. Когда говорят таким тоном, спорить бесполезно. 11 В доме, где проходили тренинги Макса, все было не так помпезно, как в доме у Федора. Во дворе деревянные беседки, уютный прудик с мостиком, альпийские горки с симпатичными коваными фонариками. Внутри тоже все со вкусом и умеренным размахом. Большой холл с каменной лестницей, а вместо потолка – тонированная стеклянная крыша, которая создает иллюзию простора. Макс поселил меня в комнате на втором этаже и представил домработницу Зину, полную женщину лет пятидесяти, с очень тонким, по-детски звонким голосом. Зина мне отрапортовала текст, заученный наизусть: вода – в умывальнике, еда – в столовой, кухня – на цоколе, халаты – в шкафу. Когда они с Максом ушли, я осмотрелась в своем новом жилище. Оно визуально было разделено на две зоны. В основной стояли диван с креслами из светлой кожи, большой шкаф-купе с зеркальными створками и дверью в ванную комнату. Вторая зона – спальня с выходом на небольшой, уютный балкон. Я вышла туда, села в плетеное кресло и стала смотреть на чуть покачивающиеся верхушки высоких елей. Так спокойно здесь, тихо… Мир, наполненный умиротворением. Будто и нет на свете ни изменяющих, ревнивых мужей, ни шумных клубов с толпой подонков, готовых покуситься на имущество беззащитной девицы. Прислушиваясь к своим чувствам, я с удивлением констатировала, что о конфликте с Игорем я думаю, как об уже о давно пережитом прошлом. Будто вся история с ним произошла давно и раны успели затянуться. Нет ни обиды на него, ни злости – ничего. Только пустота и разочарование. Усталость от пережитого и свежий лесной воздух сморили меня очень быстро, и я уснула прямо в кресле. Уже под вечер ко мне заглянул Макс. – Решил проверить, все ли с тобой в порядке, – сказал он мне, присаживаясь в кресло рядом. – Зина приглашает вниз, поесть что-нибудь. Говорит, что заходила позвать тебя на обед, но ты спала. Хорошо, что ты отдохнула, но уже пора ужинать, а ты сегодня только кофе выпила утром. Я отрицательно качнула головой и посмотрела на него. Странно, я его совсем не знаю, но, глядя в его глаза, я пропитываюсь абсолютным доверием. – Ты случайно не гипнотизер? – спросила я на всякий случай. Макс рассмеялся и сказал: – Начинаю привыкать к твоим неожиданным вопросам. Я не гипнотизер, нет. Так что насчет ужина? – Нет, спасибо. Мне не хочется. Я лучше здесь посижу. – Тогда я составлю тебе компанию, – сказал он и посмотрел на часы. – У меня есть немного времени, и я хотел бы расспросить тебя о твоей семье и ваших взаимоотношениях внутри семьи. Необходимо разобраться, кто мог надоумить Алика и его дружков отобрать у тебя квартиру. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65467647&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.