Тотальный контроль

Тотальный контроль Даниил Мантуров Поиск себя может привести к изменению устоев мира. Стоит ли оно того? На этот вопрос предстоит ответить главному герою и перехватить тотальный контроль. Даниил Мантуров Тотальный контроль Пролог Я не знаю, что первое вернуло меня к жизни, ледяной холод или вой полицейской сирены, от которой раскалывалась голова. Мысли пронеслись одна за другой: «Где я и как здесь оказался, как долго я здесь нахожусь и, главное, зачем?» За время, прошедшее от скрипа тормозов, хлопанья дверьми машины и криков: «Вижу его!», я вспомнил последние события своей жизни. У меня не было сил шевелиться или даже открыть глаза, оставалось только смотреть, мелькающие короткометражки, хаотично выплывающие из памяти, подчинённые неизвестному мне закону. Я работаю в НИИ при АМН и ещё множество букв и сокращений, которые не помню, как не старался. За громким названием прячется государственный центр помощи тем, кому не нашлось места среди нормальных людей, место опасных и недообследованных. Я не доктор, я пациент и сотрудник. По мнению ученных мужей и жён, во мне слишком много дикости, тёмной субстанции, утягивающей на дно цивилизации. Я поглощался драками и мог бы добиться хороших результатов в спорте, но это было, по мнению моих родителей, неинтеллигентно. Получив общественный запрет на мужчин, я переключился на женщин. Мне нужна охота и погоня, ощущение страха, силы и превосходства. Практикуй я такое в реальных условиях, быстро бы попал в ряды полностью изолированных. Мои жертвы – посетительницы аттракциона, ищущие острых ощущений. Они – респектабельные женщины, нежелающие огласки. Властные руководительницы, забывшие о своей сущности и страдающие от этого, по мнению, одного из множества предприимчивых психологов Системы, имеющих мзду от коммерческих проектов. Они разные, худые и толстые, упругие и дряблые, молодые и стоящие одной ногой за пределами этого мира, носили меховые гетры, короткие юбки и маски. Здесь они подчинялись мне, огромному, властелину диких джунглей доисторического мира. Я носил костюм, состоящий только из тряпичной маски большой обезьяны, рычал и бил себя в грудь. Я упивался своей суррогатной победой, ловя те секунды ужаса, которые они могли проявить в данных условиях. Любовался своей маской, сидя в гримерке. Работал аниматором я не каждый день, но буквально сидел на окладе в холле отделения выжидая ее самую, и делая ставки кто же из них. Каждый день ничем не отличался от другого, пока однажды не случилась отвратительная ситуация. Я, как всегда, посвистывая, вошел в свои угодья выискивая глазами новую «жертву», как вдруг почувствовал легкое прикосновение губ у себя на плече, затем ее руки скользнули по моему торсу и резко развернули меня. Я попал в западню, нежные прикосновения губ спускались все ниже и ниже, и я не помню, как оказался на полу. Пластмассовые осколки искусственной травы с каждым ее ритмичным движением все сильнее и сильнее впивались мне в спину. Я смотрел пустыми глазами на голубой небесный потолок своего мира, понимая, что сейчас он осыпается и стекает с каждым ее движением. Я не мог пошевелиться, предательская слабость сковала мое тело, в котором лежал комочком маленький человечек и старался забыться, отчаянно теребя во рту большой палец. Я еще долго лежал после того как она вышла в клиентскую дверь предварительно одернув юбку. Меня отымели в моих же владениях. Ерзая своей задницей по моим ногам, она выдавила из меня дикость, но бессловесная ярость вперемешку со страхом уже росла во мне. Если бы я был нормальным, я бы рассказывал своим друзьям о веселом приключении с красоткой. А она действительно была красивой, холодной и недосягаемой. Я бы приукрасил историю и даже гордился бы ей, но я псих. Я заложник, участник, пациент и сотрудник Системы реабилитации, защищающей меня и общество друг от друга, в одночасье выпал из нее. Я разгромил все вокруг в своем павильоне, в бессильной ярости пытаясь отомстить ей. Неделю провел дома в нудных разговорах по видеосвязи с психотерапевтом и даже коллега и друг навестили меня. Близкое окружение Единственный коллега достойный моего внимания – это Соглядатай. Он тоже псих. Нас много работает в данном НИИ в Системе, но именно он был мне ближе всего. Соглядатай подглядывал. Его рабочим местом был коридор с различными дверьми, снабженными большими старинными замочными скважинами, а он перемещался от двери к двери и смотрел. В детстве ему часто попадало за это занятие. Двигало им обычное любопытство, пока однажды его резко не схватил за шкирку огромный дядя Паша и не тряхнул хорошенечко. Будущий Соглядатай не слышал, что ему говорили, но испытал восторг, который искал затем тысячи раз, заглядывая в тысячи замочных скважин и дырок, но так и не нашел. Теперь в Системе он смотрел на тех, кто жаждал, чтоб за ним подглядывали. Так он нашел свою половину. Она со всей дури долбанула его в лоб дверной ручкой, резко открыв массивные двери, в том самый момент, когда Соглядатай только намеревался посмотреть в замочную скважину. Разгневанная клиентка решила, что ее надули и никто не смотрит на нее через это маленькое отверстие, открывающее много секретов, а он запырханый на работе двигаясь от одной двери к другой на негнущихся коленках вдруг опять погрузился в детский экстаз. Они нашли друг друга. Болтун мой друг. Я познакомился с ним в психушке, когда проходил очередное освидетельствование для включения в Систему. Болтун болтал своими причиндалами в общественных местах, за что и бы помещен в Систему, которая даже ему нашла призвание за рамками НИИ – быть стриптизером в ночном клубе для леди. Вот где он мог болтать безнаказанно с фактором неожиданности, тряся им перед лицом на секунду обескураженных, а затем визжащих девушек. Его научили художественному болтанию и возможности вбирать в себя до капли, вспыхивающие искорки неожиданности, дарящие секундное удовлетворение. Система нашла способ завернуть постыдное действие в дорогостоящую оболочку. Болтун был доволен, но не выносил прикосновений, и ему пришлось обзавестись женой-амулетом. Призрачная Заведующая клубом, которой никогда не существовало, величественно бродила по темным коридорам административной части увеселительного заведения и прикрывала Болтуна от проворных гостей, выказывающих желание схватить его своими грязными пьяными ручищами несмотря на природную хрупкость и невинные лица, раздираемые похотью. Все гостьи уже с порога знали, что Болтуна нельзя трогать, иначе грозная Жена-Хозяйка запретит ему выступать, от чего, конечно же, пострадают все. Даже Болтун поверил в свою женатость, купил обручальное кольцо и с гордостью демонстрировал его по случаю или без. Я верил Болтуну и радовался за него. Психотерапевт н безгранично владел всей Системой. Именно Он своим судьбоносным указанием определял твое место в Системе, которая больше не признавала болезней и отклонений, находя в ней место всем и каждому. Я никогда не слушал Его, теряя смыслы слов за зудящим голосом, но пристально разглядывал этого побитого жизнью мужичонка. Царька гуманного мира, вознесенного на трон нашими родителями. Мама или для других В.П.М. – основательница фонда помощи таким как я. Нашим Мамам очень повезло пристроить нас и найти место в жизни нормальных людей, тех самых, которые бегают в меховых гетрах по искусственной траве, ублажают себя под пристальным взглядом из замочной скважины и визжат от восторга от положенного на столик ночного клуба младшего Болтуна. Через неделю после инцидента я все же вышел на работу. Долго собирался духом, затем прокрался по стенке темного коридора, по которому еще неделю назад шел с горящими глазами охотника. Зашел в свой мир, сел у ближайшей пальмы и расплакался. Из ближайших кустов тихо вышла очередная жертва и ошарашено глядя на меня, попятилась к своему выходу. В этот момент я вновь почувствовал дикость. Еще около месяца я крался по темному коридору, убеждая себя, что это новая тактика охоты и боялся до тех пор, пока не находил новую жертву, пристально вглядывался в ее очертания и яростно набрасывался, не найдя сходства с Разрушительницей. Все были довольны. Но это утро не задалось. Я чувствовал, что сегодня случится нечто дурное, долго лежал в кровати, переводя будильник все дальше и дальше, полз до работы пешком и долго возился в гримерке. Дойдя до крайней точки опоздания, я уже несся в свой павильон, забыв натянуть маску, пролетел темный коридор и замерев как вкопанный попятился назад. Там стояла Она, без маски и юбки, со спущенными гетрами, готовая в любой момент напасть на меня. Она захватила руины моего мира и с видом победительницы снисходительно ожидала моего прихода. Я ушёл с работы никого не предупредив, долго болтался по хмурым осенним улицам, заглядывая в пустые бары, пока пронзительная боль не лишила меня сознания. «Я не отметился в Системе!», было последней мыслью потухающего разума. Система Я знал, что Система охраняет нас от общества и общество от нас, но находясь в ней уже много лет, не представлял, как это работает. Я знал, что Система не содержит имен, так как все данные участников зашифрованы. В ней нет личностей, есть номера. Даже у Болтуна, висевшего на рекламных плакатах было лишь сценическое прозвище Mr X, словно издевка, напоминающая о том, что мы недостойны личности. Несмотря на наличие работы, мою фотографию никогда не повесят на доску почета, как перевыполнившего план, но она имеется в Системе анфас и профиль, как остальные отсканированные биометрические данные. В Системе есть тела, испытывающие определенные потребности и получающие удовлетворение приемлемым для всех способом. Система не лечит душу, от этого отказались с появлением промышленной фармакологии. Система замеряет, контролирует и отчитывается об эффективном освоении средств, на фоне снижения уровня преступности и суицидов. В Системе нет душевнобольных, есть неправильно функционирующие тела. Система найдет тебе место независимо от пристрастия, даже если оно заключается в патологическом желании резать людей, отучит на патологоанатома. Крайние случаи поломок вне Системы и где они содержаться я не знаю, но подозревал, что где-то есть другая жизнь. Я попал в Систему за день до наступления полной уголовной ответственности. Мама очень боялась не успеть и очень переживала по этому поводу. Система возникла из желания родителей защитить нас от нападок внешнего мира и стала нашим колесом, бег по которому начал приводить в уныние. Но уныние не вырубает тебя мощным разрядом тока, который, как оказалось, славно прочищает мозги. Разрушительница Она стояла у кухонного окна и вспоминала как еще месяц назад стояла тут же и нервно теребила тоненькие занавески, все в ржавых жирных пятнах и кошачьих зацепах. Слезы медленно катились по лицу, а ком невысказанного застрял в горле. Тогда он просто ушел, без объяснений и криков, упреков и требований. Ворох мыслей пронесся в голове, оставив налет на самолюбии и подняв из глубин спрятанные комплексы. Три дня она плакала, кляла все и вся, придумывала методы мести и возвращения ушедшего, пила, курила, слушала музыку, обрывала телефон и снова рыдала. Затем встала собрала его остатки в охапку и послала в мусоропровод, туда же полетели занавески и прочие уютные вещи. Сжечь все до тла и прыгать на пепелище посыпая голову остатками былого счастья было бы слишком кардинальным решением, а вот порвать на лоскутки наволочку, которая еще хранила его запах и час назад поливалась слезами, поджигать и кидать истлевшие, обжигающие куски в унитаз, представлялось вполне разумным вариантом расправы с трусом. Сердечные ожоги проявились на кончиках пальцев, а затем и вовсе исчезли. Она уволилась с работы, уйдя на вольные хлеба и прожигала бережно копимые деньги на море. Конечно можно было бы поехать на море одной, но она планировалась как общая, от чего ком набирал силу для прыжка и мог бы в любой момент вырваться на свободу, возвращая состояние побитой собаки. Если стратегия создания уюта не работала, было принято решение идти в противоположном направлении, разбивая на своем пути все препятствия Видя пугающие перемены, подруги уговорили ее пойти к модному психологу, который выполняя план как стахановец, восполнял проседания в графике, направляя всех в доисторический павильон. Разглядывая брошюрку, описывающей процесс возрождения женского начала через погружение в истоки мира, проявляя страха и покорность, она уже знала, как поступит в данной ситуации. Коварный план был готов. Процесс Одевая маскарадные меховушки, она искренне смеялась, на что пожилая женщина в медицинском халате, сделала суровое замечание. Голосом учительницы начальных классов физиотерапевт (так значилось на бейджике) объясняла о снятии с поликлиники ответственности за неэффективность процедуры в случае нарушений плана подготовительных работ. Пройти пациентке без формы халат бы не позволил, поэтому от первой части плана ворваться в Джунгли в чем мать родила пришлось отказаться. Веселясь она вошла в павильон, улыбнулась натяжному небу, в котором отражалась солнечная лампа и заглянула под искусственный куст, не спрятался ли там тигр, с выступающими частями тела. Вспомнился стишок о ежике и щекочущей половые органы травке. Она рассмеялась и хохот водопадом отразился от стен сообщив о хорошие акустики. Обходя владения доисторического человека, она не заметила, как вошел он, приятно удивив своей слаженностью. Надетая на голову балаклава интриговала, но открытое тело, притягивало. Возможно сыграл контраст между ожидаем волосатого грязного мужика и внезапно появившемся молодом человеке. Она не помнила свой план, инстинктивно, основываясь она чувственном порыве она нежно поцеловала его в плечо, но предательский ком подкатил к горлу и разорвался яростью. Резко развернув олицетворение гнева, она обрадовалась, увидев морду самца, просила его на пол и оседлала. Каждым своим движением она расставалась с причинёнными обидами и дойдя до конца процедуры заглушила шум искусственного водопада. Антураж действительно помог прочувствовать свою победу над трусом, вернув душевное спокойствие. Выйдя за дверь, она поблагодарила белый халат, заполнявший журнал и пошла в душевую, благодаря подруг за вовремя данный совет. Перерождение После происшествия с браслетом, я понял длину своего поводка, но не хотел придавать этому слишком много внимания. Погружение в подобные мысли перекрывало кислород, и я резко выпрыгивал на поверхность, долго потом мучаясь от кессонной болезни. Спустя неделю, все вернулось на свои места. Психотерапевт отрапортовал, что ей запретили проходить данную процедуру закрыв доступ к Системе. Как же ей повезло, подумал тогда я. Все вернулось на круги своя, но я никак не мог забыть происшествие. Теперь я изменил свое отношение к происходящему и понял какую совершил глупость. Запаниковав, лишил себя глотка свежего воздуха. При этом осознавал, что еще раз не пережил бы ужас. Я много гулял ми каждый раз вздрагивал от внезапного колокольного звона в соседнем сквере. Я помнил сквер и церквушку в его глубине. Мягкую улыбку человека в черном платье и его напутствие: «Приходи!» . Затем появилась Система и все закрутилось совсем в другом порядке. Последнюю неделю, идя привычным маршрутом, я постоянно думал: «А почему бы и не зайти», но каждый раз откладывал на завтра. Сегодня. Это обязательно должно быть сегодня, убеждал я себя и сам не заметил, как оказался у порога храма. Зайдя в церковь, я окинул взглядом помещение, отметив тошнотворную затхлость воздуха. Скользил по иконам пока не уткнулся в знакомый силуэт. Это невозможно! Перед одной из икон стояла Разрушительница. Почувствовав взгляд, она резко повернулась. В ее взгляде читалось чудо. Как будто купив за рубль мгновенную лотерею, выиграла миллион. Схватив меня за руку, потащила за собой и я, ощущая силу теплой тонкой руки не мог сопротивляется этому напору. Минут через двадцать я оказался в уютной квартире. Она не проронила ни слова. Молча поставила на кухонный стол тарелку вчерашнего супа, хлеб и чай. Я ел жадно, вспоминая о том, что давно забыл вкус детства: сладкого испитого чая, отдававшего пареным веником и куриного супа с домашней лапшой. Убедившись, что я ем, она ушла в комнату. Отставив пустую посуду, я без разрешения, на правах хозяина, закурил. Долго стоял в полной тишине разглядывая двор в немного приоткрытое окно и боялся переступить черту. Набравшись смелости, наконец-то переступил порог комнаты. Она спала, словно устала от долгой и тяжелой работы и наконец-то достигла результата. Я тоже лег рядом и не заметил, как провалился в глубокий сон. Очнулся от пристального взгляда. Она разглядывала меня с тихой покорностью, стараясь запечатлеть каждый изгиб, словно в любой момент я могу растаять, исчезнуть на всегда в одночасье. Я не знал, как действовать в подобной ситуации и дикость вновь поглотила меня. Она тоже изменилась, словно почувствовала, что может переиграть первый контакт, забрать причинению боль, искупив наказанием за своеволие. Опрокинув ее на спину и держа одной рукой закинутые над головой руки засунул вторую руку в обтягивающие джинсы. Она дернулась помочь, обмякшее тело напряглось, готовясь к броску. Но нет, я не доставлю ей такого удовольствия. Пусть ждёт и молит полными глазами боли свое наказание, которое тоже надо заслужить. Спустив джинсы до половины бедра, резко перевернул разрушительницу поставив на колени и впился руками в ягодицы. Проникая все глубже, я слышал стоны перетекающих оргазмов и разрядившись рухнул рядом, опять погрузившись в небытие. Проснувшись впервые в жизни в крепких, но нежных объятиях я осознал, что не хочу уходить из этого мира в Систему. Как бродячая собака, нашедшая хозяина, я боялся быть вновь выброшенным на улицу. Испытывая неловкость от своей слабости, я спрятал свою голову в ее грудь и прокладывая дорогу поцелуями раздвинул шероховатые бедра. Я прежде никогда не делал этого и действуя интуитивно постигал вкус консультирующего тела. Я мог играть с ней замедляясь и вновь ускоряясь. Пока она не потянула меня к себе. Впервые в жизни я почувствовал легкое покалывание от прикосновений. Не всепоглощающее желание иметь быстро здесь и сейчас, а растянуть это время как шагреневую кожу и замедлить на пике счастья, замерев там, пребывая вне пространства. Возможно так просвещённые добивались Нирваны. Входили в экстаз от бесконечного прикосновения молитвенного течения к полотну реальности. Пребывая в одной позе, становились опорными костями несформировавшегося мира. Рамками моих ощущений. Она вырвала меня из плена мыслей, проникновенно глядя в глаза. Мне не было страшно заглянуть в нее и пустить в себя. Это было истинное соитие переплетающихся взглядов-лучей, вырывающих сокровища со дна усыпанной трупным опытом души. За ворохом оплывших костей обид я видел детский смех, море с красными закатами, влюбленность и расставания приближающее ко мне. С каждым томным вдохом, набирающим высоту, через грудную клетку как через сито просыпались осколки разочарования и труха надежд, обнажая дарованную при рождении любовь, из которой росло тело принимая свой пол, расцветало и набирало силы принять меня, вожделеть мною. Я отвечал своей любовью проникая все глубже и глубже, обнимая все крепче и чувствуя ответные проникновения нежности. Проснувшись среди ночи, я осознал, что даже намек на страх в ее глазах просто сломал бы меня, вывернул бы наружу позвоночник, обнажив уродливость подселённого в какой-то момент жизни существо, столько лет терзавшего мое тело, испившего практически всю мою душу. Я жадно пил стоявшую рядом воду в надежде, что именно она – основа жизни, не допустит моего полного иссыхания. За одни сутки, набивший оскомину секс, который уже несколько лет я использовал в психотерапевтических целях, вдруг реально выстрелил, поменяв мое мировоззрение на 180 градусов. отношение к себе и к ней, к любви. Пройдя через дикость, покорность и равнозначность прочувствовал таинство любви как тончайший инструмент настройки души зарождающегося тела. Один Яркое солнце, проникая через закрытые шторы навязчиво толкало меня в плечо. Я резко вскочил, озираясь по сторонам, пытаясь сообразить, где я и сколько сейчас времени. Вчерашние события вновь накрыли лавиной. Купаясь в них, проживая раз за разом, абсолютно не хотелось возвращаться на работу, которая еще была вчера, но не представлялась возможной сегодня. Я был совершенно один в ее квартире. Отсутствие оставленной информации, позволило сделать собственный вывод, если не выгнали, значит разрешили остаться, а последнего хотелось больше всего. Хотелось просто лежать в тишине и ни о чем не думать, ждать продолжения чего-то, абсолютно не связанного с Системой, хотя и начавшейся там. Словно закрыл книжку и знаешь, что можешь прочесть дальше, но сознательно оттягиваешь будущее удовольствие, наслаждаясь прошлым. Я пил чай, ел, то что удалось найти и смотрел в окно. Хмурое осеннее небо, не желавшее излиться дождем, и пухнувшее от своей жадности, нависало над кронами деревьев-изгоев, каким –то чудом выживших в спальном районе, давно располосованного под стоила железных коней. Во дворе гуляли собачники, бегали дети, наглые голуби дрались за рассыпанные неумелым карапузом чипсы, а хитрые воробьи, схватив кусок побольше, грузно, из последних сил старались улететь подальше. Карапуз сел на землю, абсолютно наплевав на мокрый асфальт и подкидывал им остатки. Мамочка охала, бегала вокруг и заслоняла собой обзор птичьей битвы. Я понял, что когда-то меня тоже лишили возможности наблюдать их, защищая от возможного будущего. Выстроили пластиковые стены искусственного мира огородив благими намерениями Системы и, с чувством выполненного долга, оставили там гнить. Нет, я не был полным узником, я ходил на работу и с работы, смотрел телевизор, делал покупки, но двигаясь по одному и тому-же маршруту, таскал за собой везде ширму, боясь заглянуть за нее. Меня так научили. Вдвоем Раздалось скрежетание ключа и скрип входной двери. Увидев меня, она облегченно вздохнула, поставив тяжелый пакет на тумбочку, сбросила верхнюю одежду и побежала на кухню. В очередной раз противно задребезжал телефон, а браслет предупреждающе загорелся желтым цветом, откладывать разговор с царьком больше было невозможно. Я схватил телефон и прошипел: «Я болен». Тело не подвело. Связки, молчавшие весь день, выдали хриплый, отёкший звук. Но царек не унимался, задавая различные вопросы, требуя выложить всю подноготную о том, как я провел этот день, словно строгая учительница в школе, ждавшая летнее сочинение. Я шикнул: «Отпишусь» и бросил трубку. Потом позвонила мама, Соглядатай и Болтун. Они всегда действовали все по одному алгоритму, словно следовали инструкции. Пришлось рассылать всем выдуманную информацию, о том, что встретил одноклассника и загулял. Казалось, что «больное горло» давало мне фору в несколько дней, чтоб разобраться в себе. От мрачных мыслей отвлекло радостное скворчание. Я не готовил сам, ел в бесплатной столовке от организации, брал по дороге домой что-нибудь долгоиграющее, набитое под завязку химикатами, сохраняющими неделями вкус и свежесть. Следуя за доносившимся ароматом, я вернулся на кухню. Она успела переодеться в длинную тонкую футболку и стояла у окна спиной ко мне. Меркнущий свет просвечивал сквозь ткань тонкие линии тела. Только сейчас я осознал, что за все это время мы не проронили ни слова, казалось, звук может разбить защищающий нас купол. Я не знал, как мог выразить благодарность за сегодняшнее одиночество, голубей, тучи и карапуза, радость встречи и тихое скворчание, поэтому просто обнял ее, но руки инстинктивно занырнули под футболку и стали медленно снимать белые в цветочек трусики. Она напряглась, ожидая продолжения и выгнула спину, почувствовав поцелуй на ягодицах. Проникая языком в горячую упругую плоть, я переносил капли жидкости снимая их с бедер и перенося в ложбинку между ягодицами, готовя себе плацдарм. Каждый раз она стеснительно вздрагивала, но желание получить еще одно волнительное касание, заставляло забыть совестливые порывы. Почувствовал нарастающее расслабление я поднялся, успев предотвратить ее желание повернутся и зафиксировал на подоконнике ее руки положив сверху свои. Она, не ожидая грядущего подвоха, прогнулась, расставив ноги и почувствовав меня между ягодицами напряглась, глядя на меня через темное отражение оконного стекла, я продвинулся немного дальше. Робкие попытки вырваться, давали мне преимущество. Поцелуи в шею успокоили ее. Я не торопился, давая время ей привыкнуть к новым ощущениям. Поняв это, она расслабилась, и я смог отпустить одну руку, обняв ее за грудь. Данный маневр позволил мне продвинутся еще немного. Теперь она опиралась сама, глядя мне в глаза через отражение и, позволяя ласкать себя, тихо стонала, покусывая губы. Войдя полностью, я немного ослабил хватку, а она, пытаясь ускользнуть, тут же попадала в мертвую хваткую. Я играл с ней, как кот с мышью, ловя в отражении смешанные чувства блаженства и легкой боли, сменяющиеся негодованием от очередного обманного движения. Я дождался очередного стона, желая войти с ней одно состояние и почувствовал, как остался совсем без сил, отдав себя самого без остатка. Ее тело еще вздрагивало, находясь в состоянии сильного возбуждения и не желая расставаться с ним. Повернувшись, она отвесила мне оплеуху и, пытаясь изобразить обиду на довольном лице, гордо ушла в комнату, а я довольный проделанной работой, закурил и заглянул в снятую с огня, но все еще скворчащую сковороду. Она смотрела телевизор, перещелкивая с канала на канал, а я сытый и довольный плюхнулся рядом, так словно делал так уже несколько лет, изо дня в день. В принципе, сфера моей деятельности не поменялась, что вызывало внутренний смех. Меня опять пользуют и кормят. Словно почувствовав мою улыбку, она повернулась и улыбнулась тоже. Сообщая, что я «прощен», облокотилась на плечо, натянув на ноги плед. Окружающая тишина, немного разбавленная монотонным телевизором, радовала – это, было то, к чему я привык. Я даже понадеялся, что она немая, это было бы лучшим вариантом, продолжил я игривый внутренний монолог. Абсолютно не хотелось думать о завтра или вчера, но телефон предательски слал сообщения. «Ты женат»? – сказала она тихим дрожащим голосом. «Нет, – обескураженно ответ я, словно заподозренный в самом ужасном преступлении. – это по работе!» Она засмеялась, но все же ждала, когда я отвечу. Царек просто визжал в трубку, требуя, моего немедленного возвращения в НИИ. Я отключил его и, перезвонив матери, сказал спокойным и уверенным голосом: «Угомони своего пса, завтра буду». Остатки вечера были спасены. Утром я опять проснулся один, вскочил боясь опоздать и увидел рядом с телефоном ключи, лежащие на клочке бумаги с надписью: «До вечера, Нина». В нижнем уголке листа расположилось косое маленькое сердечко. В мою жизнь вернулись имена. Разговор Царек вышагивал по кабинету и грозно махал ручонками: «Зачем она тебе? Тебе баб не хватает. Хорошо, будем согласовывать, какие тебе нужны? Или ты решил ей отомстить, войти в доверие, а потом, что? Куски по городу будем находить или может ты решил ее вывести куда, в тайное место?». Он еще минут 10 выдвигал различные версии, а я слушал и удивлялся фантазии психотерапевта. Подъехала мама, посмотрела на меня и попросила выйти. Я ждал в коридоре, а они уже перешли на крики, из которых отрывками долетало нормально и ненормально. Мама вышла красная от злости и отвезла меня домой и сказала: «Сиди здесь. Выйдешь и переедешь в НИИ!» Я лежал на полу свернувшись в позу эмбриона и перебирал события, которых стало слишком много в моей размеренной жизни. В бок вонзился металл, и я вспомнил о лежащих в кармане брюк, ключах. Это привело меня в чувство и тут же вернуло обратно, я не знал ее номер телефона и даже адрес, не соблаговолил запомнить. На какую-то секунду я решил, что могу выйти из Системы, спрыгнуть на ходу на полной скорости без малейшей царапины. Голова стала свинцовой, и я все больше погружался в себя. Резкий звонок заставил меня вынырнуть обратно. Звонил Соглядатай. «Как он вовремя» – подумал я. Игнорируя его вопросы закричал: «Послушай меня!» Он замолк и обиженно засопел: «Все гудят о той девахе из черного списка, что ты с ней сделал?» Я перевел дыхание: – Ничего, ничего я ей не сделал. Сделал конечно, но это к делу не относится. Найди ее телефон! – Как? – В черных списках посмотри, дубина. Он опять обижено засопел, но через, минут 10 скинул номер. Я не мог дозвониться. Через мои звонки пробивались звонки Соглядатая: «Представляешь, а она живая и отлично выглядит, сидит в кабинете у главного! А от тебя то им что надо было, расскажи, а…?». Внутри меня все рухнуло, она не вернется, зная все она не вернется теперь никогда. Нина Ей позвонили и пригласили на разговор, сообщив, что ее безрассудные и необдуманные действия могут привести к очень печальным последствиям. С замирающим сердцем, она отпросилась с работы что-то пробормотав о срочности и необходимости. Весь ее осунувшейся вид говорил о том, что случилось, нечто страшное и не поправимое. Закрывая двери офиса, она слышала пробежавшейся шёпоток из предположений: «Умер кто? Или анализы пришли?». Она не поехала на машине, не могла справиться с трясущимися руками, вихрь мыслей пронесся в ее голове: от заражения смертельно опасными болезнями, убивающими сразу, до каких-то фантасмогорийных предположений об измене Родине. Она сидела и слушала круглого брызжущего слюной гневного мужичонка, который обвинял ее в преследовании и в том, что НИИ не заплатит ей ни копейки пусть даже не надеется, так как сама виновата и нехер лезть, туда куда собаки ничего не суют. Она молчала, а мужичонка не унимался: – А вы в курсе почему он здесь работает? – Сексаниматором! – выпалила она, не поняв вопрос и засмеялась, вспомнив маску доисторического человека. – Нет, он насильник, вы слышите на-си-ль-ник. А вы кто, как думаете? Потенциальная жертва! – Господи, а я себе уже такого надумала. – с облегчением выдохнула она, – А прочему потенциальный? – Вовремя выявили. Система работает четко. Зачем вам псих? Может вы и детей хотите от этого урода? – Да пошел ты, – крикнула она в сердцах и вышла, хлопнув дверью, чуть не сбив, крутившегося там, пропускающего смены, Соглядатая. Нина направилась к павильону, а Соглядатай семенил за ней, боясь пропустить все представление. Ворвавшись в раздевалку, Нина нависла над халатом, как обычно заполняющим журнал и грозно спросила: «Где он?». «Дома» – испуганно брякнул Соглядатай, подумав, что возможно это я прятали от грозной дамы, а не наоборот. «Пиши адрес, – приказала она, протягивая телефон, – он мне нужен». Вместе Соглядатай, сопровождал ее всю дорогу, прыгнул за ней в такси и бежал до самой квартиры. Дверь приоткрылась и я, лежа на полу, закрывшись с головой курткой крикнул: «Уходите!». – Он не хочет вас видеть. – шептал Соглядатай. – Это вас он не хочет видеть, – услышал я голос Нины и замер. Послышалась какая-то возня, затем хлопнула входная дверь, а я все лежал в оцепенении, боясь спугнуть видение. Она не могла прийти ко мне, это просто желание, которое, подкреплённое царьковскими таблетками, сунутыми мне в кабинете, приняло форму галлюцинации. Она легла рядом, обняла меня и было лишь слышно, как Соглядатай возится под дверью, сожаления об эволюции дверных замков, лишивших его зрения. Холод пола постепенно проникал под верхнюю одежду, кофту и уже обволакивал тело, когда она резко встала и потребовала, чтоб и я последовал ее примеру. Я встал, но не поднимал головы, как провинившийся ребёнок, боящийся увидеть осуждение в родительских глазах. Она молча сняла верхнюю одежду сначала с себя, а затем с меня и повела за руку к дивану, который давно забыл, как принимал сложенную форму. Я послушно лег, чувствуя, как она снимает с меня ботинки, а плоды промышленной фармакологии накрывают меня своим покрывалом. Очнулся я только ночью, ощущая тяжесть в голове и тепло лежащего рядом тела. Раньше ко мне никто никогда не приходил. Был царек, мама, приходили для уборки санитарки из НИИ. Соглядатай, вроде был однажды и все. Я не принимал гостей, тем более женщин – это было запрещено правилами Системы. За последние три дня, я наверно нарушил их все и даже боялся думать о последствиях. Присутствие Нины изменило все, стал другим даже воздух. Страшно хотелось пить. Я тихонько сполз с дивана, боясь её потревожить и поплёлся к холодильнику, где точно завалялась бутылка минералки. Холодильник был полон всего. «Это доставка, – раздался за спиной ее голос, – удобно, правда?». «Правда, – подумал я, – все очень удобно, и она и холодильник и все что случилось. Все кроме Системы». Система была очень неудобна. Я смотрел в холодильник и видел там маму, которая на пару с царьком выстраивала великую стену-западню. Нина попыталась тоже заглянуть в холодильник и, смешно подпрыгивая, спросила: – Ты голоден? – Нет, – помотал я головой, – хотя. И с аппетитом посмотрел на нее. – Ну уж нет, – засмеялась она и бросилась в комнату. Мы некоторое время барахтались, пока я не отвернулся демонстративно обидевшись. «Ты не тянешь даже на потенциального». – сказала она, преодолевая сопротивление белья. Поцелуй прожег меня, пройдя электрическим разрядом через все тело, я охнул и сжал простынь. Каскад волос поднимался и опускался в такт ее движениям словно набирающий силу тихий бриз. Это было впервые. Система не предусматривала подобных оздоровительных манипуляций, что только добавило минусов в ее существование. Любовь к жизни Запрет выходить из квартиры позволял никуда не торопиться и рисовал прекрасную перспективу, в которой можно было вообще не вставать, в бесконечную ежедневную суету и повторить сутки, проведенные в ее квартире. «Сколько тебе надо времени, чтобы собраться? – спросила она, перебирая белье. Я посмотрел на браслет и сказал: «Мне запрещено выходить». Она задумалась, а потом блуждала по комнате в поисках какой-то вещи. Я смотрел на нее и думал о том, что каким – то чудом у меня появилась своя женщина и что еще неделю назад об этом нельзя было даже мечтать. А ведь когда –то от избытка правил я хотел сбежать и даже пару раз мне это удалось. После чего мне был подарен браслет. Я сопротивлялся и грозился выбросится в окно, что определило этажность при покупке квартиры. Конечно я врал себе и маме, и царьку. Это был шантаж, в который никто не поверил, но меры были приняты. Я любил жизнь, любую: тихую и размеренную, тяжелую и тягучую, легкую и авантюрную. Меня обошел суицидовирус, чему я был рад, так как помнил, как ушли те, кого знал по многочисленным тренингам переросших в Систему. Зараженные не бегали и не грозили, они весело улыбались и были активистами, показывали, как заинтересованы в завтрашнем дне, хотя знали, что, если в очередной раз повезет он не наступит. Слушая бесконечные лекции в меде, я нарисовал собственную картину. Суицидовирус может сидеть на передаваемом потомкам ДНК и выстрелить в любой момент. Так неожиданно, словно удар в спину от близкого человека. Он может пробраться и после рождения. Найти душевную червоточину и проникнув через нее, разъедать вокруг себя ткани, и все, ходит пустая оболочка, уставшая таскать в себе тоску. Еще страшнее, когда суицидовирус поражает глаза и смотрит на тебя как бы извне, искажая окружающую действительность. Выставляя на обозрение уродливые искаженные лица прохожих и все ты в ловушке. Куда бы ты не побежал – видишь мерзость и спрятаться не можешь, и даже так ожидаемый спланированный уход не спасает. Дверка падает, и демоны души твоей навечно становятся твоими спутниками, пока так желаемое тело медленно пожирается червями. Нина отвлекла меня от мрачных мыслей, позвав пить чай. Она сидела на табурете скрестив поднятые ноги, а задравшийся край моей футболки, показывал отсутствие нижнего белья, утерянного утром. Она качалась и задумавшись водила по губам чайной ложкой, что сразу же напомнило мне вчерашний поцелуй. Заметив мой взгляд, стала это делать более интенсивно, проводя языком по ободу и заглатывая ее, и я заменил один прибор на другой, погружаясь в ночные ощущения. «Мне надо будет сейчас уехать», – сообщила она, закончив, чем тут же обрушила меня оземь. Все внутри меня сжалось, и я, опустившись перед табуретом на колени поинтересовался зачем, боясь услышать очевидный ответ. Оказалось, планировалась поездка за вещами, которых у нее совсем нет и даже колготки с трусиками она нигде не может найти, а значит ей придется ехать в юбке, сапогах и пальто. Она смеясь рисовала картину, в которой наглый таксист будет всю дорогу пялится в зеркало заднего вида, на то, что сейчас лицезрею я. Чувство ревности, бессилия и тихой ярости овладели мной. Чертова Система превращала меня в заключенного, даже не планировавшего преступление. Вернувшись в комнату, я запутался в колготках, торчавших из-под комнатной двери и озорно помахал ими отъезжающему такси. Я знал – она вернется. Сон Мы неслись по проселочной дороге на автомобиле и я, настроившись на удар, вжался в кресло. Браслет пронзительно запищал и замолк. Это там, потащила она меня за руку к пригорку. Обойдя его, мы уткнулись в ржавую дверь. «Надо ломать, не успеем», – сказал я. Нина хитро улыбнулась и достала из сумки массивный ключ. «15секунд», – констатировал я, входя в бункер. Дверь захлопнулась и загорелось аварийное освещение. «Надо ниже, – толкала она меня в спину- пока совсем не отрубит». Мы оказались в затхлом помещении, в котором пахло плесенью. Вытяжку занесло землей и листвой, которая понемногу осыпалась по стене на пол. «Все и спутник не берет. Давай руку, – сказала она, держа в руках скальпель, – терпи». Я сжался и закрыл глаза. Боль нарастала с каждым движением, и я отключился. Она била меня по щекам и повторяла; «Вставай, мало времени!». Контролер умирал, мигая потухающими лампочками. На месте браслета расплывался электрический ожег, который был тут же накрыт коллагеновой повязкой. За 10 минут, мы должны были пересесть в другую машину и все – СВОБОДА! Они будут искать долго и тщательно, поэтому надо было спрятаться где-то в глуши, где нет коммуникаций и даже люди абсолютно редкое явление. Мы готовились к побегу полгода. Разобрались в устройстве браслета, который при потере сотовой связи переходил на спутник. Для этого ездили к реке – «отдыхать», предупредив об этом всех окружающих. Мы исколесили весь пригород пока не нашли то самое место. За это время я вспомнил запах библиотеки, в которой был в последний раз еще школьником. Я заново учился читать, не крутя, а листая, и писать, ручкой в тетрадке. Карты – это отдельная символьная природа. Вглядываясь в них, я искал островки безопасности и прокладывал пути нашей свободы. Я научился запоминать быстро и запутывать следы, зная, что будет расследование и они придут сюда и будут перечитывать все, следуя за мной по желтым, истлевшим страницам. Система сделала меня преступником. Телефоны были уничтожены еще в бункере. Радио вырвано. Нужны светлые головы, они не должны вслушиваться в крики погони и терять контроль. Ночевали мы в лесу, готовили на костре и радовались мокрой, животворящей весне. Было холодно и мерзко, но еще немного и там за горизонтом появится он – дом, милый дом! «Спишь?», – резко тряхнул меня за плечо старший брат. Семья Мама, ее муж и старший брат нашли время в плотном графике себялюбия, чтобы вернуть на путь истинный и так обиженного богом родственника. «Ты в своём уме?» – вопрошала мама, сидя в единственном кресле, а два сопровождающих стояли наготове схватить, свернуть и увезти. С ее уст это звучало пошло. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/daniil-manturov/totalnyy-kontrol/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.