Убийство в декорациях Чехова

Убийство в декорациях Чехова Анна Князева Лионелла Баландовская. Светский детектив #3Таинственный детектив Актриса Лионелла Баландовская всегда мечтала сыграть на театральной сцене в постановке Чехова. И вот шанс представился – пьеса «Дядя Ваня», у Лионеллы одна из главных ролей. Однако не все так просто в провинциальном театре, куда пригласили Баландовскую. Небольшую труппу раздирают внутренние конфликты и противоречия, и, конечно, никто из местных не обрадовался приезду столичной звезды. А потом случилось непредвиденное: во время спектакля по гоголевскому «Вию» гроб с панночкой, летающий над сценой, сорвался с тросов и упал, актриса Карина Кропоткина погибла. И это уже не первый трагический случай в театре: за много лет до этого умерла другая служительница Мельпомены, молодая красавица Раиса Снегина. Именно ее призрак, как считают старожилы театра, с тех пор преследует актрис. Муж настойчиво уговаривает Лионеллу все бросить и вернуться домой, но она не намерена отступать и готова принять участие в расследовании и нового, и старого преступления… Анна Князева Убийство в декорациях Чехова Роман Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны…     От автора * * * Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность. © Князева А., 2020 © Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020 Глава 1 Не так, как хотелось В первых четырех рядах зрительного зала плечом к плечу сидела труппа областного драмтеатра. Все слушали и смотрели на сцену, где, расхаживая, выступал худрук Виктор Харитонович Магит. Это был крупный пятидесятилетний мужчина в очках и с лысиной, окаймленной рыжими волосами. – Нашему коллективу есть чем гордиться. В прошлом году труппа дала триста пятьдесят представлений, их посмотрело сто тысяч зрителей. С гастрольными спектаклями театр путешествовал по области, играл в Москве и других городах России. Это, так сказать, подведение итогов. Теперь поговорим о том, что ждет нас впереди. Новый сезон, как вы знаете, открывается завтра спектаклем по повести Гоголя «Вий». Должен заметить, что в нынешнем году труппу театра ждут серьезные вызовы. Зайдя в световой круг, Магит прикрыл ладонью глаза и помахал осветителю: – Гена! Свет убери! Прожектор глухо пыхнул, и световой круг угас. – Спасибо… – Виктор Харитонович продолжил: – В начале декабря нас ждет премьера. Признаюсь, выбор пьесы Чехова «Дядя Ваня» дался мне нелегко. Жизнь нынче тяжелая, и люди хотят развлечений. Но мы-то с вами знаем, что одна из важнейших задач театра – воспитание зрителя. Нам нужно показать, что классика так же интересна, как и современное искусство. Из-за кулисы послышалась реплика помрежа, усиленная микрофоном: – Зритель хочет мюзиклы… – В нашем репертуаре мюзиклы есть! – живо отреагировал Магит. – Пора замахнуться на вечное! Режиссуру спектакля я беру на себя. Концепция постановки такова: сосредоточиться на смыслах и восприятии, никаких громоздких декораций и сложных решений. Задача заключается в том, чтобы найти причины, по которым события, описанные Чеховым, могли бы произойти сегодня, и чтобы при этом со сцены не пахло нафталином. – Когда будет распределение ролей? – спросил кто-то из зала. – Актерский состав утвержден. Приказ сегодня будет висеть на доске. – Магит приложил руку ко лбу и вгляделся в зал: – Завтруппой! Терехина здесь?! – Здесь! Здесь! – Слышали? После собрания приказ должен быть на доске! – Слышу! Слышу! Из первого ряда поднялась примадонна Петрушанская, статная дама лет сорока восьми. – В пьесе «Дядя Ваня» всего восемь действующих лиц. – Ну почему же… Там есть девятый персонаж. – Кто? – Работник. – Шутить изволите? – холодно улыбнулась примадонна. – Лучше скажите: что будут делать остальные? – Присядьте, Зинаида Ларионовна. – Магит указал ей рукой. – Ничего, я постою. – Ну вот всегда вы так, уважаемая. – Как? – Всегда в оппозиции. – Я задала конкретный вопрос. Прошу объясниться. Что в этом сезоне будут делать артисты, не занятые в вашей постановке? – Ответ очевиден: они будут играть репертуарные спектакли и бенефисы. – Это все? – В ближайшее время поставим что-нибудь массовое, с большим количеством возрастных ролей. Упоминание о возрасте, казалось, не уязвило Петрушанскую, но она была хорошей актрисой и умела скрывать свои чувства. – Надеюсь, это не будет «Чиполлино», Графиня-вишенка – отнюдь не мое амплуа. – Зачем же «Чиполлино»? Возможно, поставим Робера Тома. Почему бы нет? Давно о нем говорим… – расчетливо бросил Магит. – «Восемь женщин»? – вздрогнула Петрушанская. – Вы серьезно? – А что вас так взволновало? Хотите сыграть Габи? – Отнюдь нет. – Зинаида Ларионовна горделиво вздернула подбородок: – Рассчитываю на роль Пьеретты. – Ну хорошо! Об этом потом! – Виктор Харитонович сменил тему: – Сейчас хочу представить вам нового члена труппы, актрису из Москвы Лионеллу Баландовскую. Прошу любить и, как говорится, жаловать. – Он спустился в зал и, продолжая говорить, зашагал по проходу к одиннадцатому ряду, где в темноте сидела Лионелла. – Руководство театра пригласило ее на роль Елены Андреевны, жены профессора Серебрякова. Она любезно согласилась. Надеюсь, все слышали о сумасшедшем успехе Лионеллы Павловны после премьеры фильма «Варвара Воительница». Сидевшие в передних рядах обернулись, чтобы рассмотреть столичную «диву». Глухо пыхнул прожектор, осветив Лионеллу, и она приветственно помахала. Виктор Харитонович любезно поцеловал ее руку. – Добро пожаловать в творческий коллектив. – Спасибо. – Надеюсь, вам здесь понравится. Люди у нас хорошие. – Надеюсь. Из глубины «творческого коллектива» послышался женский ропот: – Своих актрис нечем занять… Зачем везти из Москвы? Магит вытянул шею и вгляделся в партер: – Я все слышу, Кропоткина! После собрания зайдите ко мне в кабинет. Хотите высказаться – там поговорим! И предупреждаю! Завтра в одиннадцать утра первая читка «Дяди Вани». Тех, кто занят в постановке, прошу не опаздывать! – Виктор Харитонович! – в динамиках прозвучал голос помрежа. – Пришел сотрудник ДПС. – Что ему надо?! – крикнул Магит. – Он спрашивает: чей «Бентли» припаркован на пешеходной дорожке в сквере? – У нас никто не ездит на «Бентли»! Лионелла вступила в центр светового круга и громко заявила: – Это моя машина! В зале повисла тяжелая пауза, по истечении которой Лионелла углубила трещину между собой и творческим коллективом: – Скажите водителю, он переставит. Тишина сменилась тихим многоголосьем, в котором различались отдельные фразы: – На «Бентли»… С водителем… Барыня приехала, долой шапки, холопы… – Прошу вас, пройдемте. – Виктор Харитонович взял Лионеллу под руку и буквально вывел из зала. В кулуаре зашептал громким шепотом: – В самом деле, нельзя же так, драгоценная. – В чем дело? Я сказала: в автомобиле сидит водитель. – Вы приехали на «Бентли». Это нескромно. Зачем же дразнить гусей? Здесь вам не Москва. Актеры получают небольшие зарплаты, а тут вы на своем «Бентли», да еще с водителем. Вас уже невзлюбили, зачем же усугублять? – Сами сказали, что люди у вас хорошие, – заметила Лионелла. – Голубушка, не до такой же степени. Вы что? Не служили в театре? – Нет, никогда. – Тогда вам придется туго. – Я так не думаю. – Поверьте мне, я стреляный воробей. При мне в этих стенах разыгралось много трагедий. Здесь все едят всех. Не успеете оглянуться, как в вашу ногу или, того хуже, филейную часть вопьются чьи-нибудь зубы. Разумеется, я выражаюсь фигурально. – Что же мне делать? – Избавьтесь от машины. Скажите водителю, чтобы возвращался в Москву. – И как, по-вашему, я буду передвигаться по городу? – Где вы остановились? – спросил Виктор Харитонович. – За городом. В пятнадцати километрах. Помощник мужа снял для меня особняк. – Дражайшая! Умоляю, не говорите об этом в коллективе… – Магит перешел на трагический шепот. – А лучше переезжайте в гостиницу, поближе к театру. Так будет меньше разговоров. – Он огляделся и прислушался. – Теперь мне нужно вернуться в зал. – А мне? – Вы лучше уходите. И не опаздывайте завтра на читку. – Я помню: в одиннадцать. – Учтите, что любую вашу оплошность будут рассматривать под лупой и вынесут на всеобщее обозрение. – Я буду осторожна. – И не заводите друзей. Доверительность сослужит вам дурную службу. – Постараюсь быть отстраненной. – Отстраненность спишут на столичную «звездность». – Да, вы со всех сторон меня обложили! – Не я, а творческий коллектив. Но у вас есть шанс все исправить. * * * В вестибюле Лионеллу встретил сержант дорожно-патрульной службы: – Нехорошо, гражданочка, оставлять транспортное средство на пешеходном тротуаре. Придется платить штраф. Что ж у вас, в Москве, все так паркуются? – При чем здесь Москва? – спросила Лионелла. – Номера на автомобиле московские. – А вам это не нравится? – Я при исполнении! Идемте к машине! Водителя в салоне «Бентли» не было, он прибежал спустя минуту, бледный от пережитого испуга: – Простите, Лионелла Павловна! Всего на несколько минут отлучился по нужде. – Предъявите водительское удостоверение и документы на транспортное средство! – прикрикнул сержант. – Сейчас… сейчас… – Водитель достал бумажник. Вскоре мужчины отправились к патрульной машине, а Лионелла уселась в «Бентли» и позвонила помощнику мужа: – Снимите мне номер в гостинице. Где? Поближе к театру. На сколько? Так же, как особняк, – месяца на три. Глава 2 В такую погоду хорошо повеситься Утро началось с неприятности. В гостинице, где поселилась Лионелла, не оказалось парикмахерской, и ей самой пришлось укладывать волосы. С непривычки она сильно замешкалась. К макияжу приступила в начале двенадцатого, когда в театре уже началась читка. С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось – то плохо продолжилось. Она уже надевала платье, когда в номер постучали. Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось. Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной: – Пожалуйста, застегни! Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался: – Не удивилась? – Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал? – Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке. – Мог бы позвонить. – Хотел сделать сюрприз. – Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь? – Хотелось бы, но ты не даешь поводов. – Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: – Как у тебя сложилось? – Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. – Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате. – Которые ищешь? – Спросил Лев Ефимович. – Черные на шпильке… – Да вот же они, – муж протянул коробку. – Спасибо! – Лионелла надела туфли, потом спросила: – Ты на машине? – Разумеется. – Подбросишь до театра? – Идем. Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась: – Возьмешь ключи от номера или снимешь свой? – Ни то ни другое. Я уезжаю. – Куда? – Обратно в Москву. – Мог бы ненадолго остаться. – Не могу. Вечером – совет директоров. – И все-таки зачем ты приехал? Лев Ефимович сдержанно улыбнулся: – Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву. – А как же контракт? – Разорвем. – Ты говоришь так, как будто все решил за меня. – Мне просто показалось. – Но я всегда мечтала играть в театре. – Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. – Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. – Ты можешь играть в Москве. – Меня туда не зовут. – В голосе Лионеллы прозвучала обида. – Это легко устроить. – По блату? – Почему бы нет? – Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя. – Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету? – Уже не помню. – Да ты хотя бы читаешь их? – с усмешкой спросил Лев Ефимович. – Нет. – Почему? – Все не то. – Тебе, я вижу, не угодить. – Хочу работать в театре! – повторила она. – Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться. – Ну, хорошо… – Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: – Тебе известно, кто оформляет спектакль? – Не понимаю… – Художник-постановщик спектакля – Кирилл Ольшанский. – Ты шутишь? – Лионелла с удивлением отстранилась. – Отнюдь, – сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: – Приехали, Василий. Вот он – театр. – Я об этом не знала, – запоздало ответила Лионелла. – Он тебе не сказал? – Мы с Кирой давно не виделись. – При этом живете в одной гостинице и на одном этаже. – Послушай, Лев! – Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: – Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему. – Тихо… тихо… Никто об этом не говорит. – И все-таки ты ревнуешь. – Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина. – Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице? – Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору. – Какая досада. – Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза. – Досада, что Кирилл не зашел? – съязвил Лев Ефимович. – Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. – Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. – Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся. – А если возникнет повод? – спросил Лев Ефимович. – Он не возникнет. * * * – Добрый день, Лионелла Павловна! – Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек. Лионелла подошла к длинному столу, за которым сидели два десятка артистов. – Идите сюда, ваше место возле меня и Астрова. – Сказал Магит. Лионелла прошла дальше и села между худруком и фактурным мужчиной среднего возраста, с зачесанными назад темными волосами. – Знакомьтесь, исполнитель роли Астрова заслуженный артист России Валерий Семенович Мезенцев. Как теперь говорят, секс-символ нашего театра. Увидите у служебного подъезда толпы поклонниц, знайте: все к нему. За столом послышались смешки, но они быстро стихли. Центром внимания по-прежнему оставалась Лионелла. Она сказала: – Прошу прощения за опоздание. – Надеюсь, это не повторится, – заметил Магит и добавил: – Войницкого за артиста Строкова сегодня читаю я. Платон Васильевич отсутствует по уважительной причине. За вас… – он обратился к Лионелле, – читала Карина Кропоткина, она будет играть Елену Андреевну во втором составе. – Очень приятно. – Лионелла с любопытством оглядела востроглазую брюнетку и вспомнила, что вчера за длинный язык худрук вызывал ее в свой кабинет. – Продолжим читку с того места, где остановились, – сказал Магит и протянул Лионелле сколотые скрепкой листы: – Ваша роль. Начните с фразы: «А хорошая сегодня погода… Не жарко…» – Где это? – Лионелла перевернула листы. – Где? – После слов Войницкого: «Я молчу. Молчу и извиняюсь». Ищите… Это в начале. – Магит сел и уткнулся глазами в текст пьесы. – Да, нашла. – Лионелла повысила голос и прочитала, чуть-чуть манерничая: – А хорошая сегодня погода… Не жарко… – В такую погоду хорошо повеситься, – нарочито безэмоционально прочел Магит, и его слова прозвучали куда уместнее. С этого момента Лионелла читала так же, как он: ровно и без эмоций. В перерыве между действиями Виктор Харитонович представил Лионелле актеров первого и второго составов. Она запомнила примадонну Петрушанскую, которая играла няньку Марину, ее дублершу, дебелую супругу худрука Веру Магит, и двух Сонь: плотную Самоварову и милое создание с грациозной шейкой – Анжелину Зорькину. Более разных Сонь представить было невозможно. Профессора Серебрякова, ее мужа по пьесе, играл пожилой актер Кондрюков, который идеально бы подошел на роль старика-лакея Фирса в «Вишневом саде» Однако подбор актеров – дело режиссера, а с ним, как известно, не спорят. По окончании читки второго действия Карина Кропоткина обратилась к Магиту с просьбой: – Можно уйти пораньше? – С чего это вдруг? – удивился тот. – Сегодня вечером я занята в «Вие». – А где Костюкова? Из-за шкафа вышла полная женщина со скрученным пучком волос и в вязаном пончо: – Костюкова на больничном. Панночку играет Кропоткина. Разве не вы ее вызвали? – В первый раз слышу! Костюкова когда-нибудь бывает здоровой?! – сверкнув глазами, справился Магит. – Скажите мне, Терехина! Женщина в пончо вернулась на свой стул за шкафом, и оттуда прозвучал ее голос: – Я – завтруппой, а не господь бог. Сбавив тон, Магит оглянулся на Лионеллу и указал взглядом на женщину: – Кстати, познакомьтесь, наша завтруппой – Елена Васильевна Терехина. Та кивнула, и Лионелла ответила тем же. – Ну так что? – напомнила о себе Кропоткина. – Идите, – нехотя проронил Магит. – Хотя могли бы и задержаться. Времени до премьеры мало, а до спектакля еще три часа. – Хочу внутренне настроиться, вжиться в роль, – сказала Кропоткина. – Побойтесь бога, голубушка! – одернула ее Петрушанская. – Во что там вживаться? У вас всего несколько фраз. Пять минут в гробу помотают, и вся недолга. – Маленькие роли играть сложнее! – занозисто возразила Кропоткина. – Но вам этого не понять: вы таких не играли. – Что?! – Петрушанская переменилась в лице и оглядела присутствующих: – Я не играла? Да я после училища пять лет с «кушать подано» выходила и свое место под солнцем заработала потом и кровью. А в ваши годы, голубушка, играла героинь в первом составе, а не на подмене, как вы. – В мои годы, может, и играли, – огрызнулась Кропоткина. – А в свои годы старух играете. – Это грубо, – отчетливо проронила Лионелла, и все взгляды обратились к ней. – Чего? – удивилась Кропоткина. – Хотите быть стервой? – Хотя бы… – Стервозность – особенность ухоженных женщин. А вы – просто хабалка. – Да кто вы такая, чтобы так говорить? Артистка из погорелого театра! Снялась в одной ленте и возомнила о себе бог знает что! – Во-первых, не в одной, а в четырех[1 - Читайте об этом в книге Анны Князевой «Прощальный поцелуй Греты Гарбо».]. – Лионелла говорила ровно и убедительно. – Во-вторых, у вас жирные волосы и нет маникюра. – Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь! – Вспомнить? Вас? – Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. – Да я и запомню-то вас едва ли. – Тварь! – Кто-нибудь! Заткните ей рот! – Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. – Иначе это сделаю я! – Немедленно прекратите! – Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. – Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина – вон из комнаты! – Он перевел взгляд на Петрушанскую: – Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут. Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь. – Конечно же, глупо. Простите. – А вы?! – Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. – Где ваша сдержанность? – Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. – На сегодня закончили! Завтра – в одиннадцать. Прошу не опаздывать! Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом. – Вы разочарованы? – спросила она. – Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись? – С чего это вдруг? – Я все вижу. – Это первая читка. По ней сложно судить. – Вы зрелый человек, вам не к лицу врать. Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок: – Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива… – С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла. – И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер. – Скажем так: он у меня есть. – Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается. – Хотите, чтобы я отказалась от роли? – Хочу. Немного помолчав, Лионелла проронила: – Ну, нет. – Что? – уточнил Виктор Харитонович. – Пожалуй, я задержусь. Он опустил глаза: – Ваше право. У нас контракт. – Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама. Глава 3 Закулисье Как ей показалось, она чересчур поспешно вышла из репетиционного кабинета. Но, если бы Лионелла могла видеть себя со стороны, ей бы понравилось: она вышла уверенно и спокойно. Спустившись по лестнице, Лионелла вошла в темную анфиладу кулуаров. В голове в такт шагам звучали слова Магита: «У нас не складывается… не складывается… не складывается…» На карту было поставлено многое: актерское мастерство и вся ее жизнь, казавшаяся теперь пустяком. Что ни говори, а в сорок два года осознавать такое было непросто. За ее спиной раздался басовитый мужской голос: – Та самая звезда… Лионелла обернулась и поискала глазами того, кто произнес эти слова. Из темноты кулуара выступил высокий, ладно скроенный бородач: – Далекая и манящая… – Вы про меня? – уточнила она. – Да. – Считаете это романтичным? – Что именно? – Такой способ самоподачи. – Не понравилось? – Он подошел ближе. – Вы меня знаете, но я-то вас – нет. – Мое упущение, – он протянул руку ладонью вверх и, когда она вложила в нее свою, запечатлел на ней поцелуй. – Платон Васильевич Строков. Можно просто – Платон. Позволите вас называть Лионеллой или Лионеллой Павловной? – Как больше нравится. – Она чуть заметно улыбнулась: – Значит, будете играть роль Войницкого? – Так точно. С Астровым уже познакомились? – Мезенцев в отличие от вас участвовал в читке. – Жалею, что не мне досталась его роль. – Строков деликатно взял ее под руку и повел по анфиладе. – Но что поделать… Секс-символ тоже не я. – Если честно, ничего особенного в вашем секс-символе я не заметила. – Только не говорите ему об этом. – Делите роли? – С Мезенцевым? Как и в любом другом театре. Новых постановок – раз-два и обчелся. А играть все же хочется. Да что я вам говорю? Вы же актриса. – Из погорелого театра, – усмехнулась Лионелла. – Так сегодня меня назвала Кропоткина. – Не обращайте внимания. Кропоткина – злобная и скандальная баба. – Я это заметила, – сказала она. – Где здесь выход на сцену? – Идемте… Строков вывел ее на лестницу, они пробрались через металлическую дверь, и через минуту Лионелла вышла на сцену: – Как же я люблю, когда все вот так: безлюдно, темно и тихо. Строков продолжил: – А в зале бархатная полутьма, и – ни звука… Так бы разбежаться и прыгнуть туда, как в бездонную пропасть. – Монолог из какой-то пьесы? – спросила она. – Только что родилось. Рядом с вами я становлюсь романтиком. Лионелла зашла в кулису и вдруг отпрянула: – Что это?! – Гроб. Через три часа начнется спектакль, и в него ляжет Панночка. – Наблюдая за ней, Строков воскликнул: – Но вы-то зачем?! Она шагнула в гроб и улеглась, как полагается, скрестив руки на груди: – Всегда хотела понять, каково это – лежать в гробу. – Вы сумасшедшая… – Я – актриса. Гроб будет летать по воздуху? – Будет, и на приличной высоте. Потрогайте, там по бокам есть крепления, к которым прикручена страховка и тросы. Нащупали? – Здесь есть какой-то крепеж. У Строкова зазвонил телефон, он ответил и, прежде чем уйти, предупредил Лионеллу: – Простите, я на минуту… В темноте, лежа в гробу и слушая удалявшийся говор Строкова, Лионелла немного испугалась, но из-за кулис послышался стук каблуков и прозвучал голос Кропоткиной: – Сегодня гримируюсь в большой гримерке. – С чего это вдруг? – спросил второй женский голос. – В моей зеркало треснуло. – Это не к добру. – Тьфу-тьфу! Типун тебе на язык. – А что опять с Костюковой? Тебе еще не надоело выходить на подмены? – Если бы о подмене попросил кто-то другой, я бы отказала. Но этому человеку я не могу отказать. – Продолжая разговор, Кропоткина проронила: – Не понимаю, для чего ее притащили. – Провинциальному театру нужны громкие имена. – Боже мой! Лионелла Баландовская! И это громкое имя? Она же двадцать лет не снималась, жила, как попугай, в золотой клетке. – Окажись ты в такой клетке, была бы на седьмом небе от счастья. Не знаешь, кто у нее муж? – Какой-то миллиардер. – А ведь посмотреть – ни рожи, ни кожи. Лионелла представила себе, как эффектно могла бы «восстать» из гроба и перепугать этих дурех, но ей хотелось дослушать. Тем временем разговор актрис продолжался: – И кстати, зовут ее не Лионелла, а Маша, – сказала Кропоткина. – Имя и фамилию придумали в молодости, когда она снималась в первых трех фильмах. – Имея мужа-миллиардера, ехать в нашу дыру? По-моему, это глупо. – Договор заключен на одну постановку. Три месяца репетиций, потом один спектакль в две недели. – Зачем это ей нужно? При ее-то деньгах! – Не волнуйся: два раза в месяц ее привезут на «Бентли». – Господи… Хоть бы день пожить как она. – Но ты еще не знаешь самого главного… – Ну, говори. – На самом деле Баландовская приехала сюда не за этим. – Я не понимаю… Лионелла задержала дыхание, чтобы никак не обнаружить себя и выслушать последние новости. Желание встать из гроба осталось нереализованным. – Она приехала, чтобы втайне от мужа встречаться с любовником! Об этом говорит весь театр. – Не может быть! Любовник наш? Городской? – Москвич, художник, приглашен оформлять спектакль. – Тот самый красавчик? – Кирилл Ольшанский, внук кинорежиссера. – Ну и как это называется?! Кому-то все: и миллиардер, и любовник. А кому-то муж-алкоголик и комната на подселение три на четыре. – Тебе нужен любовник? Ну так заведи его, дело недолгое. – Разве дело в любовнике? Я в общем говорю. О несправедливости жизни… Актрисы пересекли темную сцену и вышли в коридор, ведущий к гримеркам. – Вы здесь? – Из-за кулисы появился Строков и подал ей руку: – Давайте я помогу. Лионелла встала из гроба и, сделав несколько шагов, попросила: – Уйдемте отсюда. Он взял ее под руку, повел за собой. Вскоре они оказались за сценой в запаснике, где хранились жесткие декорации для репертуарных спектаклей. Здесь было темно, в начале и в конце прохода светились тусклые пожарные фонари типа «плафон». Они остановились у надгробия, на котором стояла бутафорская статуя Командора. – Вы только посмотрите… – Лионелла зябко поежилась. – У вас и здесь кладбищенская тематика. – Это из «Каменного гостя», – сказал Строков. – У нас два года идет этот спектакль. – Да-да… Я видела репертуарный план. – Если хотите знать, призраков в театре и без Командора хватает. – Это шутка? – Вовсе нет. – Вы серьезно? – заинтересовалась Лионелла. – Еще как! – Ну так расскажите. Строков многозначительно усмехнулся: – Идемте на свет. Здесь вам будет страшно. – Да бросьте же вы страх нагонять… Итак? Говорите. – Знаете, что в нашем театре четвертый год идет «Вий»? – Ну да. Иначе откуда бы взялся гроб. – Так вот, четыре года назад после премьеры «Вия» стал являться призрак. – Чей? – с улыбкой спросила Лионелла. – Да кто ж его знает. Он не представляется. – При вас такое случалось? – Актеры после ночных прогонов его видели. – А вы? – спросила Лионелла. – Видел, – помедлив, ответил Строков. – Но только один раз. – Где? – Здесь. – Шутите? – Лионелла недоверчиво оглянулась. – Нет. Не шучу. – Строков отступил назад и вытянул руку. – Я стоял там и курил. – А разве здесь можно? – Нельзя, но мы иногда курим. Так вот… Стою, курю и вдруг краем глаза улавливаю: в темноте, за бутафорской колонной, движется что-то… – Что-то или кто-то? – Ну вроде тень или человек какой-то движется. Поворачиваю голову – и правда вижу белое пятно. – Человек? – Не то чтобы во плоти, а в дымке какой-то, будто плывет. – Что было потом? – Проплыл в тот угол и растворился за декорациями. Лионелла посмотрела туда, куда показывал Строков. – Вы меня напугали, – сказала она и быстрым шагом направилась к лестнице. – А я вам говорил! У лестницы Лионелла остановилась у высоченной металлической двери. – Что здесь? – Не догадываетесь? – Я не театральный человек. – За этой дверью рисуют декорации: задники, интермедийки и прочее. Хотя теперь все реже и реже. На смену старой доброй малярной кисти пришла электроника. По мне, так все эти картинки – чистая мертвечина. – Строков уперся руками в дверь и сдвинул ее ровно на столько, чтобы можно было пройти: – Прошу вас. Лионелла вошла в огромное помещение с высокими потолками и прищурилась: яркий свет буквально бил по глазам. Различив мужскую фигуру на верхней галерее, она скорее почувствовала, чем увидела, что это Кирилл. – Видите человека наверху? – спросил Строков. – Это художник. Чтобы видеть декорацию в целом, он влезает на галерею и смотрит, что нужно исправить. – Мы знакомы, – сказала Лионелла и окликнула: – Кирилл! Он обернулся и, увидев ее, быстро спустился вниз: – Рад тебя видеть. – Я тоже. Кирилл протянул руку Строкову. Тот ответил рукопожатием и, улыбнувшись, заметил: – Мне говорили, что вы знакомы. – Тысячу лет, – ответил Кирилл и, обратившись к Лионелле, спросил: – Давно приехала? – Только вчера. Ты знал, что я занята в спектакле? – Магит рассказал. – Что же не позвонил? – Зачем? – Ну да… – Она опустила голову. – Мы с тобой, кстати, живем в одной гостинице. – И даже на одном этаже. Сегодня встретил там твоего мужа. – Он приезжал ненадолго. Понаблюдав за ними, Строков прервал разговор: – Идемте дальше? – Да-да! – заторопилась Лионелла и обронила Кириллу: – Надеюсь, еще увидимся. Они со Строковым вышли за дверь и направились в другое крыло здания. – Здесь у нас располагаются производственные цеха: бутафорский, костюмерный и постижерный. – Он посмотрел на часы: – Но они уже не работают. А могли бы зайти и посмотреть. Можно мне задать нескромный вопрос? – Нет, нельзя. – И все же… – Не дожидаясь повторного отказа, Строков спросил: – В декораторской мне показалось… – Ну-ну, говорите. – Вы хотели, чтобы я ушел? – Если показалось, что ж не ушли? – Ваша прямота обезоруживает. – Он покачал головой. – Редкое качество для женщины. Вы словно с шашкой наголо и на лихом скакуне. Это – сильно. – Во сколько начинается спектакль? – спросила Лионелла. – Ровно в семь. – Тогда попрощаемся. Мне нужно успеть переодеться. – Неужели придете? – удивился Строков. – Непременно приду, – ответила она и поинтересовалась: – Вы заняты в постановке? – Играю сотника, отца Панночки. Вам взять контрамарку? – Спасибо, нет. – Надеюсь, вы не станете покупать билет? – Как-нибудь разберусь. Глава 4 Смертельный полет В гостиницу Лионелла поехала на такси. В номере повторила утренний ритуал: душ, укладку феном и макияж. Но заключительный этап марафона отнял куда больше времени. Распотрошив чемоданы, она разложила свои наряды на большой двуспальной кровати. Методом исключения поочередно убрала часть из них в платяной шкаф. В результате отбора на кровати осталось три вечерних туалета: темно-зеленое платье из бархата с воротником и муаровой розой, белый гипюровый костюм с набивными лимонами и черное мини-платье. Лионелла отказалась от костюма с лимонами и убрала его в шкаф. Туда же отправила бархатное платье с цветком. Глядя на черное мини-платье, сказала: – Надену-ка я его. Немного подумав, Лионелла надела черные колготки и такого же цвета ботинки на толстой и ребристой подошве. Покрутилась у зеркала, взглянула на часы и вдруг поняла, что до начала спектакля осталось всего двадцать минут. Выскочив за дверь, на бегу она достала телефон и позвонила в такси. * * * В фойе, возле гардероба Лионеллу встретила Петрушанская: – Ну что же вы, дорогая, опаздываете? Виктор Харитонович попросил встретить вас и провести в директорскую ложу. – Я купила билет в партер, – заметила Лионелла. – Зачем было тратить деньги? Впрочем… – Петрушанская махнула рукой. – Денег у вас хватает, не обеднеете. Ее слова показались Лионелле забавными или, по крайней мере, беззлобными. Во всяком случае, в них не было ни подтекста, ни зависти. – Идемте в ложу, – согласилась она и оглядела Петрушанскую. Наряд примадонны состоял из облегающего темно-синего платья, золотого колье и голубых туфель-лодочек. У Зинаиды Ларионовны был отменный вкус и завидное чувство меры. Директорская ложа располагалась в бельэтаже, над бенуарными ложами. Петрушанская отомкнула дверь и предоставила Лионелле выбрать место. Сама села рядом. В зале постепенно угас свет, дирижер взмахнул палочкой, и раздались звуки оркестра. Петрушанская облегченно вздохнула: – Слава богу, успели. На протяжении первого акта действие спектакля продвигалось рывками и очень вяло. Но когда оркестр заиграл и на сцене затанцевали гопак, сделалось веселее. Публика ожила. В ложу дважды заглядывал Магит с одним и тем же вопросом: – Ну как? Петрушанская удовлетворенно кивала: – Темп держат. Молодцы. Не затягивают. Первый акт закончился смертью Панночки. В антракте Лионелла и Зинаида Ларионовна спустились в буфет. На их столик, в обход очереди, принесли два бокала шампанского и эклеры. – С открытием сезона! – примадонна подняла бокал: – И за знакомство! Они выпили и мило поболтали. В зрительный зал Лионелла вернулась в приподнятом настроении. Все вокруг теперь казалось приятным и дружественным. Приведи кто-нибудь в директорскую ложу Кропоткину – и та представилась бы ей милейшей особой. К концу второго акта действие дошло до самого интересного: философ Хома отчитывал покойницу в церкви, но та вдруг очнулась и села в гробу. Оркестр заиграл тревожную музыку, и публика забеспокоилась. – Хома! – взвизгнула Панночка. – Хома! Гроб медленно воспарил, Панночка продолжала кричать: – Хома! Философ очертил вокруг себя магический круг и стал молиться еще усерднее: – Возлюблю тебя, Господь, крепость моя! Господь, твердыня моя, и прибежище мое, Избавитель мой! Свят-круг, спаси! Свят-круг, защити! Сгинь! Сгинь, нечистая! Гроб с сидящей в нем Панночкой стал раскачиваться. Амплитуда движения увеличивалась до тех пор, пока гроб не задел задник. Лионелла покосилась на Петрушанскую: – Что происходит? Панночка закричала: – Хома! – Но вдруг ее крик превратился в испуганный вопль: – Помоги! Хома вскочил на ноги, выбежал из магического круга и стал метаться по сцене. Оркестр зазвучал разрозненно и замолчал. Из зала раздался женский крик: – Помогите ей! Кто-нибудь! Она сейчас упадет! Лионелла вскочила на ноги: – Там что-то случилось! – Тихо… Тихо… – Петрушанская встревоженно смотрела на сцену. – У нее есть страховка. У нас все предусмотрено. Но в этот момент гроб с Панночкой качнулся в сторону зала. – А-а-ах! – Публика исторгла испуганный вздох. С пронзительным вибрирующим звуком оторвался металлический трос, и гроб сильно накренился. Кропоткина схватилась за стенки, ее цветочный венок со свистом улетел в зрительный зал. Качнувшись обратно, гроб снова влетел в задник и потом на хорошей скорости вновь устремился в зал. Раздался сильный гудящий звук, как будто где-то уронили рояль. Гроб сбросил тросы, взмыл вверх и полетел в зрительный зал. Теперь кричали все: летевшая в гробу Кропоткина, зрители, оркестранты и актеры на сцене. – Боже мой! Помогите! – воскликнула Лионелла. На ее глазах гроб перевернулся и шмякнулся в проходе между рядами, накрыв собою Кропоткину. Зрители на местах отшатнулись в сторону, словно поваленные деревья от эпицентра взрыва. Потом все, кто мог, вскочили и ринулись к гробу. Вспыхнул свет, и чей-то взволнованный голос крикнул: – Разбилась насмерть! Петрушанская рванулась к двери и понеслась по коридору в сторону сцены, Лионелла бросилась за ней. Когда они прибежали за кулисы, там не было никого, кроме помрежа, растерянной толстой женщины, которая сидела у своего пульта. – «Скорую» вызвали?! – крикнула Петрушанская. Помреж растерянно пожала плечами: – Не знаю… – Я вызову! А вы объявите в микрофон, чтобы зрители немедленно покинули зал! – Она схватилась за телефон, дрожащими руками набрала нужный номер и прокричала в трубку: – Срочно! Пришлите бригаду медиков в драматический театр! – Потом, помолчав, спросила: – Уже едут? Ждем! Помреж включила микрофон на максимальную мощность, и в зале прозвучал ее расстроенный голос: – Администрация театра просит всех зрителей немедленно покинуть зрительный зал. Повторяю… Лионелла вышла на сцену. К тому моменту зрители уже потянулись к выходам. Их тихий, организованный исход напоминал эвакуацию. Вскоре в зрительном зале остались только актеры, технический персонал театра и Виктор Харитонович Магит. Мужчины оттащили развалившийся гроб, и посреди прохода осталась лежать только Кропоткина. Ее белый балахон был залит кровью. Сочтя это зрелище страшным, Лионелла ушла в «карман»[2 - Служебные помещения за кулисами с обеих сторон сцены.] и села на ящик у некрашеной кирпичной стены. Неподалеку у грузового подъемника курили двое рабочих сцены. По коридору пробежал мужчина в форме МЧС. Один из рабочих швырнул свой окурок под ноги, затоптал его носком ботинка скинул в широкую щель подъемника и громко произнес: – Пожарник! Но второй рабочий продолжал спокойно курить. – Рудик! Пожарник здесь! Туши сигарету! Рудик, невысокий человек лет сорока пяти, засуетился, сел на корточки и стал тушить сигарету. Перехватив удивленный взгляд Лионеллы, первый рабочий проронил: – Глухой как тетерев. Вскоре по взволнованным голосам, долетевшим из зала, сделалось ясно, что приехали парамедики. Спустя короткое время за кулисами появились люди в полицейской форме. Они разбрелись по сцене, и кто-то влез на колосники[3 - Решетчатый настил над сценой для смены и подъема декораций.]. – Внимание! – На авансцену вышел крепкий немолодой человек с папкой. – Присутствующих прошу не расходиться. Опрос свидетелей будет осуществляться в гримерной. Первым идет механик сцены, потом – директор. – Директора здесь нет! – крикнули из зала. – А кто есть? – Я! – Представьтесь! – Художественный руководитель театра Виктор Харитонович Магит. С кем имею честь? – Следователь Митрошников Геннадий Иванович. Прошу принести в гримерную инструкцию по технике безопасности и журнал проведения инструктажа. Механик сцены! Где вы? Мужчина в спецовке вышел из-за кулисы и виновато понурился: – Я здесь… – Идемте со мной! Они ушли в гримерку, и вскоре на сцене появились Перушанская и Магит. – Спокойнее, Виктор Харитонович, – сказала примадонна. – В конце концов, мы с вами ни в чем не виноваты. – Директору позвонили? – Магит рассеянно огляделся: – Что делать?.. Что делать?.. Лионелла поднялась со своего места в «кармане» и подошла к Петрушанской: – Ее уже увезли? – Кропоткину? – примадонна понизила голос: – Только что. В зале работают криминалисты. – Здесь – тоже. Полицейские влезли на колосники. – Вероятно, проверяют механизмы и крепления тросов. Они одновременно посмотрели наверх, где за падугами[4 - Полосы ткани наверху сцены.] болтались концы оборванных тросов с остатками креплений. – Помреж! Ирина Юрьевна! – Крикнул Магит. – Где журнал по технике безопасности? – Вот он! – Женщина протянула ему журнал, но Магит его не взял. – Инструктаж перед спектаклем проводили? – С кем? – заторможенно спросила Ирина Юрьевна. – С актрисой Кропоткиной. Помреж перелистала журнал и наконец сообщила: – Исполнительница первого состава Костюкова прошла инструктаж. Вот ее подпись. – Мне нет дела до Костюковой! – взорвался Магит. – Костюкова жива и здравствует! Я спрашиваю про Кропоткину! – С Кропоткиной инструктаж не проводился. – Почему? – Не было приказа. – Какого еще приказа? – На Кропоткину. Ее вызвали на замену без приказа. Инструктаж провести не успели. – Кто за это ответит?! – спросил Магит. – Вы, – сказала помреж. – Что?! Помреж раскрыла журнал на первой странице и прочитала: – В соответствии с приказом директора и по инструкции режиссер-постановщик спектакля несет полную ответственность за своевременный инструктаж артистов по безопасному выполнению поставленных им сцен или отдельных номеров. – Могли бы напомнить… – Виктор Харитонович сник на глазах. – И что мне теперь делать? Ирина Юрьевна с опаской огляделась и предложила вполголоса: – Давайте впишем задним числом… – Не сметь! Подделка документов – уголовное преступление. – Как знаете. В конце концов, вам отвечать. – Идемте. – Петрушанская взяла Лионеллу под руку и увела подальше, в проход к запаснику декораций. – Все это очень тягостно… Не так ли? – Мы были здесь со Строковым, – сказала Лионелла. – С Платоном Васильевичем? – удивилась Петрушанская. – Когда? – Сегодня, перед спектаклем. Он рассказал про призрак. Вы в это верите? – Конечно же нет. Но его присутствие необходимо театру для поддержания мистического шлейфа. Так же, как ваше присутствие – для зрительского интереса. Простите за откровенность. – Странно… – проронила Лионелла. – Вас объединяет то, что вы оба пришельцы. Призрак – из мира мертвых. Вы – из мира богатых и знаменитых. – Слышали?! – испуганно вскрикнула Лионелла и уставилась в темный угол за декорациями. – Что? – Петрушанская оглянулась. – Там кто-то есть… – Вы слишком впечатлительны. Такое здесь часто случается: сползет какой-нибудь планшет или затрещит старая краска. Не стоит так реагировать. Поверьте мне на слово – там никого нет. Они прошли дальше, свернули за угол и оказались у закрытой двери гримуборной, за которой продолжался допрос. Из-за двери донеслось: – Вы осматривали крепления тросов к гробу? Проверяли страховку? – Я проверял. – Когда? – Вчера. Петрушанская прижалась к косяку и прислушалась. Потом одними губами прошептала: – Это механик сцены… Голос следователя менторски проронил: – Вранье. – Думайте как хотите. – Вам не поздоровится, если я подумаю как хочу. Погиб человек. Женщина. Кто-то за это должен ответить. – Я не виноват, – тихо сказал механик. – А кто виноват? – Не знаю. Крепления тросов были в порядке. При изготовлении мы заложили в конструкцию пятикратный запас прочности. Даже у самолетов намного меньше. – Ваш «самолет» упал, и это произошло по вашей вине. Конечно, мы во всем разберемся, но именно вам, механику сцены, вменялось в обязанности следить за надежностью конструкции и осуществлять ее безаварийную эксплуатацию. – Вчера с крепежом все было в порядке. Я проверял. – Почему только вчера? – Открытие сезона. Все делали загодя. – Сегодня проверяли? – Зачем? – Вам объяснить или сами догадаетесь? – Перед спектаклем гроб только подцепили к тросам и подняли на постамент. – А до этих пор где он стоял? – За кулисами, на полдороге в «карман». Тяжело топая каблуками, к гримерке подошла крупная женщина, затянутая в строгий костюм. Заметив ее, Петрушанская отстранилась от двери: – Здравствуйте, Валентина Ивановна. – Что там? – Допрашивают механика сцены. – Примадонна представила ей Лионеллу: – Актриса Баландовская. – Вижу. – Валентина Ивановна приоткрыла дверь и заглянула в гримерку: – Можно? – Ну, кто там еще?.. – недовольно спросил следователь. – Я директор театра. – Фамилия? – Ефтеева. – Заходите. Директор вошла в гримерку, и вслед за ней туда заглянула Петрушанская: – Разрешите спросить… – Спрашивайте. – Что делать нам, артистам? – В каком смысле? – Идти домой или оставаться в театре? – Вы были на сцене? – спросил следователь. – Смотрели спектакль из зала. – Можете идти. С вами встретимся завтра. И пожалуйста, закройте дверь с другой стороны. * * * В пустынном фойе первого этажа у гардероба прохаживался одинокий мужчина. Заметив его, Петрушанская шепнула: – Художник-оформитель, тоже москвич. – Мы знакомы, – сказала Лионелла. – Это – Кирилл Ольшанский. – Неужели? – Примадонна перевела на нее взгляд и округлила глаза. – Искренне завидую. Будь я моложе… – Она не закончила фразу и, подойдя к Кириллу, представилась: – Петрушанская… – Ну кто же не знает вас, Зинаида Ларионовна. – Ольшанский поцеловал ей руку: – Я здесь всего несколько дней, но слышал о вас много хорошего. – Какой любезник! – Этого у него не отнять, – прокомментировала Лионелла и спросила у Кирилла: – Слышал, что случилось? – Мне рассказали. Я поздно вышел из декораторской. – Ну что же, я с вами прощаюсь, – Петрушанская помахала рукой. – Меня ждет такси. Она ушла, Лионелла и Кирилл остались вдвоем. – Едем в гостиницу? – предложила Лионелла. – Идем пешком, здесь не так далеко. Они вышли из театра. Было начало осени, стояла теплая погода, и деревья только-только начинали желтеть. Прогулка была бы приятной, если бы не пришлось говорить о неприятных вещах. Кирилл спросил: – Ты была в зале? – Сидела в директорской ложе вместе с Петрушанской. – Как все случилось? – Гроб подняли вверх, и он стал раскачиваться. Потом оборвался трос, за ним – все остальные, и гроб с Кропоткиной улетел в зрительный зал. – Еще кто-нибудь пострадал? – Погибла только Кропоткина. Ты ее знал? – Пришлось однажды столкнуться. – Где? – спросила Лионелла. – Рядом с театром есть караоке-бар. Иногда захожу туда, чтобы поужинать. Однажды встретил там Мезенцева… – Местного сердцееда? – Ты все уже знаешь, – усмехнулся Кирилл. – И что же Кропоткина? – Она была с Мезенцевым, он нас познакомил. – Они были вдвоем? – За их столом сидело много народу, все – из театра. Кажется, отмечали чей-то день рождения. Но Кропоткина все испортила. – Как? – Подралась в очереди к микрофону. Было смешно. – Кирилл улыбнулся и заметил: – Слышал, что она была скандалисткой. – А разве это что-то меняет?.. – глубокомысленно проронила Лионелла. – Она жила, а теперь ее нет. – Ты права. Смерть – это всегда грустно. – Когда я узнала, что ты здесь, подумала, что это судьба, – сказала Лионелла. – Но потом решила, что ты все подстроил. – Теперь хочешь знать правду? – усмехнулся Кирилл. – Ни то ни другое. – И все же… – Когда мне предложили эту работу, я отказался. – А потом? – Узнал, что здесь будешь ты, и подписал договор. – Только из-за меня? – Не только. Ты знаешь, в финансовом плане я всегда на мели. – Смешно. – Лионелла невесело улыбнулась. – Жить через забор друг от друга и встретиться за триста километров от Москвы. – Надолго приехала? – спросил Кирилл. – Примерно на три месяца. Пока будем репетировать, я буду здесь. Потом – только приезжать на спектакли. – За три месяца здесь ты сдохнешь от скуки, Машка. – Не сдохну. В крайнем случае на пару дней уеду в Москву. Да и чем моя жизнь в Барвихе отличается от этой? В Барвихе еще скучней. – Ну, это вопрос спорный. – У нас с тобой разные жизни, Кира. Тебе там, может, и весело. – А когда-то все было общим: и жизнь, и любовь, и веселье… – Того, что было, уже нет. И заметь: не по моей вине, – сказала Лионелла. – Я за свои ошибки заплатил. – А как же иначе? С небес видно все. Ничто не остается без наказания. Таков закон жизни. – Иногда наказание похоже на казнь. – Не твой случай, Кира. Ты – гедонист: живешь только для того, чтобы получать удовольствие. – Много ты знаешь. За разговорами они дошли до гостиницы и остановились у входа. – Ты иди, а я прогуляюсь, – сказал Кирилл. – С чего это вдруг? – спросила Лионелла. Он взял ее за воротник, притянул к себе и прошептал, касаясь губами ее губ: – Потому что, если мы поднимемся вместе, я сделаю все, чтобы остаться в твоем номере. Глава 5 Битое стекло и прочие гадости На утреннюю читку Лионелла явилась без опозданий. В репетиционной комнате собрались оба состава будущей постановки. Не было только двоих: Кропоткиной и Петрушанской. Виктор Харитонович произнес короткую речь: – Вчера во время спектакля случилась трагедия, унесшая жизнь актрисы нашего театра Карины Кропоткиной. Предлагаю почтить ее память вставанием… – Закончив говорить, он опустил голову. Все встали и, пока была видна лысина Магита, стояли молчком. Но как только он поднял голову, актеры сели. – Теперь начнем читку. Как говорил классик: «лучшее утешение в горе – это работа». – Виктор Харитонович раскрыл пьесу на закладке: – Соню сегодня будет читать Анжелина Зорькина, няньку – Вера Петровна Магит. – Он взглянул на жену, и та напомнила: – Витюша, Петрушанская немного задержится… – Знаю. – Она у следователя. – Не скоро мы отмоемся от этого позора… Придется терпеть. – Магит перелистнул страницу пьесы туда, потом – обратно: – Начали! Действие третье: Войницкий, Соня, Елена Андреевна. С того места, где остановились вчера. – Он посмотрел на Лионеллу и указал глазами на Строкова: – Знакомьтесь, наш Дядя Ваня, артист Платон Васильевич Строков. – Мы уже познакомились. – Тем лучше… Итак, ваша реплика, Платон Васильевич: «Что томитесь?» Строков прочитал: – Что томитесь? Ну, дорогая моя, роскошь, будьте умницей! В ваших жилах течет русалочья кровь, будьте же русалкой! Дайте себе волю хоть раз в жизни, влюбитесь поскорее в какого-нибудь водяного по самые уши – и бултых с головой в омут, чтобы герр профессор и все мы только руками развели! – Оставьте меня в покое! Как это жестоко! – прочитала Лионелла, и ее взгляд съехал в конец страницы. Вспомнился вчерашний разговор с Кириллом, его шепот и ее бегство из гостиницы в арендованный особняк. Если бы ей задали вопрос: от кого бежала? Она бы ответила: от себя. Все дело в том, что, стоило Кириллу постучаться в ее дверь, она бы ему открыла. Магит вернул Лионеллу к действительности, сказав: – Лионелла Павловна! Вы пропустили реплику! Строков повторил предыдущую фразу: – Ну, ну, моя радость, простите… Извиняюсь. Мир. – У ангела не хватило бы терпения, согласитесь, – прочитала Лионелла и посмотрела на открывшуюся дверь. В нее вошел следователь Митрошников и осмотрелся: – Мне нужна Баландовская. Все оглянулись на Лионеллу. – Это я. – Она поднялась со стула. – Идемте со мной, и быстрее. – Что за тон? Сначала объясните зачем. – На спектакле вчера присутствовали? – спросил следователь. – Присутствовала. – С Кропоткиной были знакомы? – Коротко. – Даже если коротко, есть основания вас опросить. Еще вопросы будут? – Только не к вам. – Лионелла обратилась к Виктору Харитоновичу: – Позволите выйти? – Не выйти, а уйти, – вставил Митрошников. – Две большие разницы. – Идите! Идите! – замахал руками Магит. Лионелла взяла свою сумочку, положила туда телефон и вышла из комнаты. За ней вышел следователь. – Нам недалеко. Они подошли к соседней двери, та открылась, и на пороге появилась заплаканная Петрушанская. – Пришли в себя? – спросил следователь. – С трудом! – с вызовом ответила примадонна. – Пришлось принять корвалол. – Не нужно себя распускать. Так можно дойти до инфаркта. – Вашими стараниями, – огрызнулась Петрушанская и тронула рукой Лионеллу, словно призывая ее крепиться. Митрошников уступил ей дорогу и, когда она вышла, сказал Лионелле: – Заходите и садитесь. Лионелла села на стул. – Не туда! Это мое место! – сказал следователь, и ей пришлось пересесть. На столе уже лежал пустой бланк протокола. Митрошников взял ручку: – Запишем личные данные. Пока он писал, Лионелла думала о том, что сможет рассказать о Кропоткиной. По всему выходило, что рассказывать нечего. Но она ошиблась, первый же вопрос следователя поставил ее в тупик. – Как можете охарактеризовать ваши взаимоотношения с погибшей? Лионелла удивленно проронила: – Никак. – А если подумать? – И думать нечего. Я едва ее знала. – Подскажу вам. – Митрошников постучал концом ручки по столу: – Они были неприязненными. – Откуда вы это взяли? – Из показаний ваших коллег. Девять из десяти показали, что у вас и Кропоткиной был конфликт, в котором участвовала Петрушанская. – Поэтому вы довели Зинаиду Ларионовну до сердечного приступа? – Вас это не касается. Сейчас говорим о ваших отношениях с погибшей Кропоткиной. – Повторяю: никаких отношений с ней у меня не было. Она участвовала в читке, так же как я. – На какой почве у вас с Кропоткиной возник конфликт? – На читке? – уточнила Лионелла. – А был еще и другой? – Не ловите меня на слове. – Ну так выражайтесь яснее! – Кропоткина нахамила Петрушанской, и я решила поставить ее на место. – Зачем? – Не понимаю вопроса… – Назовите причину, по которой вы включились в словесную перепалку с незнакомым вам человеком. У вас были основания? – Были. – Так-так… Слушаю. – Ее хамство. – То есть вы не смогли промолчать? – усмехнулся Митрошников. – А вы бы промолчали, если бы вас назвали старым, ни к чему не пригодным человеком? – Кропоткина не вас назвала старой и непригодной. Вы-то с чего взвились? – Не переношу хамства. – Ну хорошо. Как можете охарактеризовать саму Кропоткину? – Она умерла, и я не хочу говорить о ней плохо. – О мертвых или хорошо, или правду, – напомнил следователь. – Вам остается второе. – В нескольких словах: скандальная, неуживчивая, плохо воспитанная. – Та-а-ак… Это все? – В театре я всего третий день. Большего сказать не могу. – Знаете, Лионелла Павловна, если послушать, какие нравы царят в вашем мире, так просто диву даешься! – О каких нравах вы говорите? Надеюсь, не о сексуальной свободе? – О-о-о-о! Что – сексуальная свобода? Это ерунда! – Митрошников махнул рукой. – Я про стекло в пуантах, про намыленные лестницы и прочие гадости. – Не путайте, пожалуйста. Здесь вам не балет. – Какая разница… – устало сказал следователь. – Сволочей хватает везде. – Прошу выбирать выражения! – У Кропоткиной были враги? – спросил он. – Этого я не знаю. Повторяю: я в театре всего третий день. – И уже два раза с ней поругались. – Что?.. – Лионелла насторожилась. – Два раза повздорили с Кропоткиной. – Не говорите, пожалуйста, глупостей. – А теперь и я бы вас попросил! – прикрикнул Митрошников. – В таком тоне будете разговаривать с друзьями-артистами! Позавчера Кропоткину вызывали в кабинет худрука. Не из-за вас ли? – Не знаю. – Знаете! – Следователь переложил протокол с места на место, словно вымещая на нем свое раздражение. – Мне известно, что она выразила свое недовольство в связи с вашим приездом. Роль не поделили? – И что? – Лионелла издевательски улыбнулась. – Не убивать же ее за это? – Постыдитесь. Никто не подозревает вас и тем более не обвиняет в убийстве Кропоткиной. – Так что же вам нужно? – Хочу восстановить картину взаимоотношений Кропоткиной с коллегами в целом. – И здесь я вам не помощник. – Возможно, знаете, кто разбил ее зеркало? – Не понимаю вопроса. – В гримерке, на туалетном столике Кропоткиной, кто-то разбил зеркало. – Я догадываюсь, кто это сделал… – сказала Лионелла и усмехнулась. – Работник театра? Артист? – Митрошников взял ручку, чтобы записать ее показания. – Призрак Вия. К театру имеет непосредственное отношение – здесь идет одноименный спектакль. Митрошников поднял глаза и поинтересовался: – Издеваетесь? – А по-моему, издеваетесь вы. Зачем кому-то разбивать ее зеркало? Оно просто треснуло. – Откуда вам это известно? – Сказала сама Кропоткина. – Да ну?.. – Следователь постучал ручкой по столу. – Лично вам? – Кропоткина говорила с подругой, а я случайно подслушала. – При каких обстоятельствах? – Они шли по сцене… а я находилась в кулисах. – Лионелла решила не сообщать следователю, что в это время лежала в гробу. – Когда это было? – Вчера, за три часа до спектакля. – Имя подруги? С кем она говорила? – Не знаю. Там было темно. – Значит, не разглядели? А Кропоткину как узнали? – По голосу. В их разговоре прозвучала странная фраза… – начала Лионелла, но продолжать передумала. – Впрочем, неважно! – Начали – говорите. – Кропоткина сказала, что вышла на подмену по просьбе некоего человека, которому не смогла отказать. – Имя назвала? – Нет. – Впрочем, это неважно, – сказал Митрошников. – И так ясно: ее вызвал Магит. – Он узнал об этом вчера на читке. – Тогда ее вызвала завтруппой. Как бишь ее?.. – Он заглянул в список: – Терехина! – Мне так не показалось. Митрошников отвалился на спинку стула и, улыбаясь, спросил: – Хотите отобрать у меня хлеб? Гипотезы выдвигаете? Строите версии? – Ни о чем таком и не думала. – Лионелла достала зеркальце и, посмотревшись в него, поправила волосы. – На ваши черствые корки не претендую. – И здесь вы, пожалуй, правы, – усмехнулся следователь. – Наш черствый хлеб не для ваших зубов. – А вы не думали, что убить хотели не Кропоткину, а ту, другую актрису? – Пока для этого нет оснований. – Когда они появятся, концов уже не найдете. – Ну, вот что, уважаемая! – Митрошников встал: – Можете идти. Больше не задерживаю. – А как же протокол? – поинтересовалась Лионелла. – Я не должна его подписать? – Как-нибудь в другой раз! Глава 6 О таком вслух не говорят У репетиционной комнаты Лионелле встретилась Петрушанская. – А вы, смотрю, молодцом, – проговорила она. – Я в полном порядке, – ответила Лионелла. – Он спрашивал про конфликт на вчерашней читке? – Следователь задал мне такой вопрос. – Хотелось бы знать, что себе вообразил этот солдафон? В чем нас подозревает? – Наверное, в том, что, повздорив с Кропоткиной, мы сколотили банду и организовали ее убийство. – Вы шутите, дорогая, но уверяю, что в вашей шутке есть доля истины. Идете на читку? – Да, конечно. – А я, пожалуй, домой. Что-то голова разболелась. Завтра увидимся. Стараясь не шуметь, Лионелла проскользнула в репетиционную комнату и села на прежнее место. – Все в порядке? – спросил у нее Магит. – Да, вполне. – Лионелла полистала свою роль: – На каком месте читаем? – Астров! Дайте свою реплику. – И понимать тут нечего, просто неинтересно, – прочитал Мезенцев. – Ага, вижу. – Лионелла провела пальцем по строчке: «Откровенно говоря, мысли мои не тем заняты. Простите. Мне нужно сделать вам маленький допрос, и я смущена, не знаю, как начать». – Допрос? – прочитал Мезенцев. – Да, допрос, но… довольно невинный. Сядем! – продолжила читать Лионелла. Переведя взгляд с нее на Мезенцева, Магит вдруг пошутил: – Ну вот, Лионелла Павловна. Вас уже допросили, теперь вы допросите Астрова. Читку пьесы «Дядя Ваня» закончили в семь часов вечера. Перед тем как отпустить актеров, Виктор Харитонович поделился с ними своими мыслями: – Вчера и сегодня мы сделали первый шаг в понимании пьесы. Послушали ее текст в голосе, услышали, как говорят чеховские герои. Вам может показаться, что текст очень простой, но это только на первый взгляд. С завтрашнего дня начнется серьезная работа: будем разбираться со смыслами. Интерпретации ролей будут потом. Наша задача – услышать текст и дать его услышать другим. – Магит собрал разрозненные листки пьесы и положил их в портфель. – На этом пока все. Завтра собираемся ровно в одиннадцать, прошу не опаздывать. Лионелла встала и протянула руку, чтобы забрать со спинки стула свой плащ, но вдруг услышала: – Позвольте… – Мезенцев подхватил ее плащ и предупредительно расправил его: – Я помогу. – Благодарю вас. – Лионелла вдела руки в рукава, и, пока застегивала пуговицы, Мезенцев предложил: – Хотите поужинать? – Где? – без капризов поинтересовалась она. – Здесь недалеко есть прелестное заведеньице. – Приглашаете? – Да. – Тогда идемте. Место, куда они пришли, оказалось тем самым караоке-баром, о котором рассказывал ей Кирилл. Они заняли столик, сделали заказ и попросили принести аперитив. – Часто здесь бываете? – спросила Лионелла. – Частенько. Здесь хорошо кормят. – А как насчет караоке? – Что? – Как насчет того, чтобы спеть? – Сначала выпьем. Петь будем потом. – Мезенцев осушил бокал и подозвал к себе официантку: – Повторите! – Потом обратился к Лионелле: – Вам тоже? – Мне – хватит. Я много не пью. – Я тоже. – Он усмехнулся. – А вы, смотрю, загрустили. – Сами понимаете, веселого мало. – Жалеете, что приехали? Лионелла повторила кусок из своей роли: – «Откровенно говоря, мысли мои не тем заняты. Простите. Мне нужно сделать вам маленький допрос, и я смущена, не знаю, как начать». – У вас хорошая память. Быстро учите текст? – Практически моментально. Вы хорошо знали Кропоткину? – спросила Лионелла. – Как резко сменили тему. – А чего тянуть? – Да, вы – женщина-радикал. – Сколько Кропоткина проработала в театре? – Лет семь или больше. До этого, кажется, работала в Волгограде. – Она была замужем? – К чему этот допрос? – Вульгарное любопытство. – Лет пять назад развелась. – У нее был любовник? – В театре? О таком вслух не говорят. – Об этом, как правило, сплетничают, – заметила Лионелла и повторила вопрос: – Был у нее любовник? – И не один. Для актрисы – рядовая история. – Спохватившись, Мезенцев взглянул на Лионеллу: – Ах, простите! Я не имел в виду вас. – Можете назвать имена? – Да что вы так вцепились в эту Кропоткину? Она умерла. Ее уже нет, а мы с вами живы, здоровы и можем получать от жизни удовольствие. – Хороший текст. Из какой это пьесы? – Не помню. – Мезенцев привстал и помахал кому-то рукой: – Идите к нам! За нашим столиком есть одно место! Лионелла обернулась и увидела Кирилла. Он тоже заметил ее, сдержанно улыбнулся и двинулся к барной стойке. – Не хочет… – сказал Мезенцев. – Впрочем, так даже лучше. По-крайней мере, мы сможем побыть наедине. – Тогда зачем вы его звали? – поинтересовалась она. – Ради вас. – Не поняла. – В театре говорят, что вы с ним любовники. – А вы побольше слушайте. – Театральный мир слишком мал, чтобы не доверять слухам и сплетням. – Это теория? – улыбнулась Лионелла. – Аксиома. И не я ее вывел… Ну, вот! – Мезенцев повел взглядом поверх ее головы: – Ваш Кирилл испарился. Мне кажется, он ревнует. – Вы обещали спеть… – Что? Лионелла перевела взгляд на экран караоке: – Принимаете заявки? Мезенцев встрепенулся: – Давайте. – Спойте «Владимирский централ». – Вот уж не думал, что увлекаетесь тюремной лирикой. Такая изысканная, рафинированная леди… – Мне нравится удивлять. – Ну, что же… – Мезенцев встал и направился к площадке для пения. Ему подали микрофон, он выбрал песню и, дождавшись музыкального вступления, начал петь: – Весна опять пришла, и лучики тепла доверчиво глядят в мое окно… Пел Мезенцев хорошо, в его баритоне чувствовалась основательная певческая подготовка. Да и внешне он был хорош: высокий, подтянутый, с зачесанными назад темными волосами, и было в нем сходство с известным американским актером, имя которого Лионелла не помнила. Все качества в совокупности притягивали к Мезенцеву женские взгляды. Вернувшись за стол, он посетовал: – Мне кажется, вы не слушали. Я пел для вас, а вы были где-то далеко. – Я была с вами, – улыбнулась она. – А вы не так давно здесь были с Кропоткиной. – Вздор! Это был коллективный выход по случаю юбилея Веры Петровны, жены нашего худрука. – И в тот вечер здесь была драка. – Лично мне скрывать нечего. Дрался не я. – Из-за чего Кропоткина устроила драку? – Не знаю. Она вообще с полуоборота заводилась. Был случай, когда Кропоткина ударила своего партнера на сцене во время спектакля. – В тот вечер из-за чего была драка? – По-моему, из-за очередности к микрофону. К слову сказать, пела Кропоткина плохо. – Меня интересует, с кем она подралась? – А вы думаете, я запомнил? Когда разнимали, дрались уже несколько человек. Как говорится, праздник удался настолько, что даже юбилярше досталось. – Ей-то за что? – В таких случаях говорят: было бы за что, ее бы убили. – Мрачная шутка… – обронила Лионелла. – Согласен. Но это коррелируется с тем, что случилось позже. Лионелла раскрыла сумочку и достала длинный мундштук. Изящным жестом вставила в него сигаретку и закурила. – Здесь не курят… – оповестил ее Мезенцев. – Пока заметят, успею. Однако покурить ей не удалось. Официантка попросила затушить сигарету или отправиться в курительную комнату. Из двух предложенных вариантов Лионелла выбрала второй. Курительная комната ресторана ничем не отличалась от тысяч других, Лионелла вошла туда первой и устроилась в уголке. Вскоре в комнату вошли две крепко выпившие дамы и сели напротив. Сигаретный дым от трех сигарет струями улетал в мощную вытяжку. – На прошлой неделе захожу в женский туалет, а там две бабы делят мужика, – сказала одна курильщица, продолжая начатый разговор. – Он тоже был в туалете? – удивилась подруга. – Разумеется, нет. – И чем все закончилось? – Они подрались в зале из-за микрофона. Одна вцепилась другой в волосы. – Прошу прощения, – сказала Лионелла и подсела поближе. – Как выглядела та, вторая женщина, в которую вцепилась первая? – Девушка лет двадцати – двадцати пяти, похожая на балерину. Лионелла вскинула брови: – Это как же? – Худая, плоская, с длинной шеей. Не женщина, а цыпленок. – Волосы длинные? – Я же говорю: волосы, как у балерины, в пучок собраны. – Но сначала они поругались в туалете? – Так орали, что я подумала, подерутся. Так и вышло. Вернувшись за столик, Лионелла засобиралась: – Уже поздно, и мне далеко ехать. – А вы разве не в гостинице проживаете? – полюбопытствовал Мезенцев. – Я поселилась за городом. – Одна? – Мне так удобнее. – Позвольте вас проводить? – Я на такси. – Где же ваш «Бентли»? – ехидно справился Мезенцев. Она ответила ему с такой же издевкой: – Он перебрался в Москву. – А знаете, – Мезенцев поднялся из-за стола и сделал знак официантке, – с вами бывает весело. Я вызову такси. Конечно, Мезенцев навязался ей в провожатые. По приезде в коттеджный поселок он долго уговаривал Лионеллу впустить его в дом и угостить чашечкой чая. Но Лионелла впихнула его в такси и отправила обратно в город. Глава 7 Бездеятельная, праздная эгоистка Проснуться утром одной в чужом загородном доме – последнее из того, чего хотелось бы Лионелле. Отопление работало плохо, всю ночь она куталась в пуховое одеяло. И как бы ни не хотелось вылезать из постели, ей пришлось идти в душ. Как только Лионелла вошла в ванную, зазвонил телефон, и она вернулась в спальню. – Доброе утро, – это был ее муж. – Холодное утро добрым не бывает, – ответила Лионелла. – В гостинице не топят? – Я не в гостинице. – А где ты? – обескураженно спросил Лев Ефимович. – Переехала в особняк. – Почему? – Здесь удобнее. – И холоднее… – Помолчав, Лев Ефимович обронил: – Тебе нужен автомобиль и охранник. – Нет. – Я настаиваю. Тебе нельзя жить одной в чужом доме. – Прошу тебя, не настаивай. – Что случилось? – А почему должно что-то случиться? – фальшивым голосом спросила она. – Я слишком хорошо тебя знаю. Все дело в том инциденте? Притихнув, Лионелла осведомилась: – Ты уже знаешь?.. – Я знаю все. Осведомленность – моя сильнейшая сторона. Артистка вашего театра упала с высоты и разбилась насмерть. В изобретательности вашему режиссеру не откажешь. Смотри, как бы и тебя не сунули в гроб. – Это иносказание? – Прости, сказал глупость. Тревожусь за тебя, в этом все дело. Следствие выяснило, в чем было дело? – спросил Лев Ефимович. – От гроба оторвались тросы. – Все разом? – Он помолчал. – Так не бывает. Сдается мне, что это было убийство. – Сдается мне, что ты знаешь больше, чем я. – Осведомленность – мой жизненный принцип. – Ну, говори… – произнесла Лионелла. – Есть сведения, что часть крепежа была скручена. – Это точно? – Абсолютно. – И что теперь делать? – Следствие найдет того, кто это сделал, но ты будь осмотрительнее. И вот еще что… – Лев Ефимович помолчал. – Я бы предпочел, чтобы ты вернулась в гостиницу. Сегодня пришлю к тебе горничную, она перевезет все вещи из особняка в гостиницу. – Я остаюсь здесь. – Это не обсуждается. Ты знаешь, я готов на любые уступки, если вопрос не касается твоей безопасности. – Ты что-то знаешь и не хочешь мне говорить? – Если бы знал – сказал, – возразил Лев Ефимович. – Ну хорошо. – Лионелла влезла под одеяло, чтобы согреться. – Но только горничную не присылай, она мне не нужна. – Справишься сама? – Все мои вещи остались в гостинице. Здесь только косметика. – Позвоню тебе вечером. – Целую. – Закончив разговор, Лионелла укуталась в одеяло и закрыла глаза. На протяжении всего разговора она ожидала, что Лев спросит про Кирилла, он проявил деликатность. Ее чувство к мужу было собирательным и складывалось из благодарности, привязанности и нежелания что-то менять. Лев Ефимович все знал, но ему и этого было достаточно. Согревшись, Лионелла все же нашла в себе мужество влезть под холодный душ. Потом быстро оделась, закинула в сумку косметику и вызвала такси. В театр она приехала раньше обычного, из чего сделала вывод, что холод дисциплинирует. Побродив немного по кулуарам, Лионелла пошла в репетиционный класс. Поднялась по лестнице, приблизилась к закрытой двери и услышала из-за нее голос Магита: – Ты не понимаешь, на кого замахнулась! Магиту ответил голос его жены Веры Петровны: – Мы двадцать пять лет женаты, но ты ни разу не дал мне приличной роли. – Неправда! – Что? – зло поинтересовалась Вера Петровна. – Скажи! Приведи хоть один пример! – А как же «Коварство и любовь»[5 - Пьеса Фридриха Шиллера.]? – Побойся бога! Я играла там камеристку Софи! – Зато в первом составе, – умиротворяюще обронил Магит. – Чего ты хочешь от меня, Вера? – Чтобы ты перевел меня в первый состав и поставил играть премьеру. – Да ты совсем ополоумела! Что я скажу Петрушанской?! – Мне все равно. – Она и так меня постоянно кусает. – Если укушу тебя я, будет куда больнее, – пообещала Вера Петровна. – Угрожаешь? – спросил Виктор Харитонович, и голос его изменился. – Ты знаешь, о чем я говорю… – Одумайся, Вера. Стоит это сделать, и обратной дороги уже не будет. – Если бы не ты, я стала бы примадонной! Но я всю жизнь посвятила тебе, дала возможность работать и развиваться. И как же бездарно ты распорядился своей судьбой! – Я – художественный руководитель театра! Я – главный режиссер! – крикнул Магит. – Короче, или переводишь меня в первый состав и даешь сыграть премьеру, или… – Ты ставишь меня в безвыходное положение! – Голос Магита стал приближаться к двери. Лионелла отскочила в сторону и встала за угол. Она услышала, как отворилась и захлопнулась дверь, однако шагов не услышала. Немного выждав, Лионелла постучалась и вошла в репетиционную комнату. – Доброе утро, Лионелла Павловна, – приветствовал ее Магит. – Вы сегодня – первая, если не считать Веры Петровны. Следом в комнату вошла завтруппой Терхина. Заметив Лионеллу, она удивилась: – Что-то вы нынче рано… – Привыкли к моим опозданиям? – К этому невозможно привыкнуть. Вы подрываете дисциплину. В ответственный репетиционный период это недопустимо. – Я не театральный человек, и мне бы хотелось знать… – Что именно? – Каков порядок действий в случае болезни артиста? – Уже собрались болеть? – Терехина уставилась на Лионеллу. – Не рано? – Болезнь не спрашивает нас, когда ей прийти. Не правда ли? – Лионелла призвала на помощь всю свою обходительность. – Спрашиваю наперед, чтобы потом не попасть в сложное положение. – Когда заболеете, сразу звоните мне. Мой телефон записан на стенде у кабинета директора. – А если не смогу прийти на спектакль? – спросила Лионелла. – Тогда сообщите за день. Мне будет нужно успеть вызвать замену. – Значит, актеров на замену вызываете вы? – Конечно. – И Кропоткину? – Не поняла… – Вы вызвали Кропоткину заменять Костюкову? – Я не обязана перед вами отчитываться, – возмутилась Терехина. – Достаточно того, что со мной говорил следователь. Услышав перепалку, к ним подошел Магит: – Вообще-то, Елена Васильевна, я тоже хотел узнать: почему вы пригласили Кропоткину, а не Петрову из второго состава? Она была занята? – Я никого не вызывала, – удивилась завтруппой. – Тогда почему? Терехина опасливо покосилась на Лионеллу, но все же ответила: – Кропоткина позвонила мне сама и сказала, что вы ее вызвали. – Я?! – Виктор Харитонович воскликнул чересчур эмоционально, чем привлек внимание жены. – В чем дело? – поинтересовалась она. – Представь себе, Вера, Кропоткина сказала Елене Васильевне, что это я вызвал ее на подмену Костюковой! – А разве нет? – Да я узнал об этом от нее же самой! Вспомни, это было на читке! – Тогда кто же ее вызвал? – спросила Лионелла. Однако на этот вопрос никто не ответил. В комнату вошли сразу несколько человек, и продолжать разговор было бессмысленно. Вскоре все расселись за столом, и Магит объявил о начале второй читки. – При выборе пьесы «Дядя Ваня» я составил свое первое впечатление, однако наша работа будет коллективной. Сегодня мы определим главную тему пьесы, раскроем основную идею и ее сверхзадачу. – А я бы предпочла, чтобы задачу передо мной поставили вы, – сказала Петрушанская. – Ваше дело режиссировать спектакль и определять сверхзадачи. Наше дело – играть. – Рассуждаете так, словно вы – актриса из массовки сельского клуба! – вскинулся Магит. – Спектакль – дело коллективное. Извольте же и вы потрудиться. – Изволим… изволим… – отходчиво проворчала примадонна. С этой неприятной ноты и началась вторая читка, которая предполагала глубокое проникновение в заложенные смыслы и характеры пьесы. Первые страницы пробежали вкратце, как говорят танцоры – «в полноги». Однако на диалоге Войницкого и Елены Андреевны задержались. Все началось с фразы, которую прочитала Лионелла: – А вы, Иван Петрович, опять вели себя невозможно. И сегодня за завтраком вы опять спорили с Александром. Как это мелко! Строков прочитал свою фразу: – Но если я его ненавижу! – Ненавидеть Александра не за что, – прочитала Лионелла. – Он такой же, как все. Не хуже вас. – Если бы вы могли видеть свое лицо, свои движения… Какая вам лень жить! Ах, какая лень! – Ах, и лень, и скучно! Все бранят моего мужа, все смотрят на меня с сожалением: несчастная, у нее старый муж! После этих слов Магит торжествующе прокричал: – Во-о-от! Вот она, истина! Елена Андреевна – прекрасная скучающая женщина. Но это еще не характер! Ее красота – искусственная, праздная, ненастоящая, относится только к внешности, а не к духовности. Елена Андреевна опустошает сердца мужчин, которые встречаются на ее пути. Она, как и ее муж, бездеятельная, праздная эгоистка! На этих словах Магита в комнату вошла директор театра Валентина Ивановна. Она села у двери, и внимание всех участников читки переключилось на нее. Директриса уверила, что просто посидит и послушает, но с этого момента читка проходила нервно и скомкано. Апогеем этой сумятицы явился пожилой артист Кондрюков, назначенный на роль профессора Серебрякова. Сначала он пропускал свои реплики, а потом и вовсе заснул. Окончательно расстроила читку актриса, пришедшая спустя полчаса. Она была худенькой, безжизненно-бледной, с убранными в пучок волосами. – Кто это? – шепотом спросила Лионелла. – Костюкова, – так же шепотом ответила Петрушанская. – В том роковом спектакле Кропоткина замещала ее. Лионелла вгляделась в Костюкову и вдруг поняла, что та похожа на балерину – такая же худая и легкая. – А Костюкова была в караоке на юбилее Веры Петровны? – Кажется, была… – припоминая, примадонна потерла пальцем висок. – Да-да! Точно была! Глава 8 Любить не за что После читки к Лионелле подошла завтруппой Терехина и спросила: – Вас уже обмеряли? – Кто? – не поняла Лионелла. – Костюмеры снимали с вас мерки? – Нет. – Почему? – У Терехиной был такой вид, что, казалось, еще немного, и она, как обещал Магит, вцепится зубами в филейную часть Лионеллы. – А мне никто не сказал, – ответила Лионелла. – Идите в костюмерную, иначе к премьере останетесь без костюмов. В костюмерную Лионелла пошла вместе с актрисой Костюковой. В комнате, где стояли раскройный стол и три швейные машинки, их встретила костюмерша Тамара – бойкая пятидесятилетняя женщина. Она сняла мерки с Костюковой, и та быстро, словно ощущая свою вину, ушла. Проводив ее взглядом, костюмерша чуть слышно проронила: – Теперь нескоро отмоется… – От чего? – поинтересовалась Лионелла. – Она же ни в чем не виновата. – Виновата не виновата, Кропоткина погибла из-за нее. – Если бы не погибла Кропоткина, погибла бы Костюкова. Ей просто не повезло. – Артисты – люди злые, будут травить. – Тамара сняла с шеи сантиметровую ленту и обхватила ею грудь Лионеллы, потом – талию и бедра. – У вас идеальная фигура. Лионелла усмехнулась: – Еще добавьте: для вашего возраста. Кстати, какой у меня объем бедер? – Девяносто три сантиметра. – Тамара взяла листок и записала в столбик все измерения. – Слышала, что Костюкова часто болеет, – сказала Лионелла. – Болеет не она, а ее дети. – Она замужем? – За местным бизнесменом. – Богатый человек? – Не так чтобы слишком, но, судя по машине, квартире и двум загородным домам, на хлеб с маслом хватает. – И что же… – Лионелла замялась. – В театре у нее нет любовника? Тамара отмахнулась: – Какое там! Спектакль только закончится, Костюкова – сразу домой. Еще другие не переоделись, а она уже несет костюмы на склад. – А мне сказали, что она и Кропоткина не поделили любовника. Тамара замерла, словно прислушиваясь, потом переспросила: – Костюкова и Кропоткина? – Да. – Быть такого не может. – Почему? – Кропоткина спала со всеми подряд. Но Костюкова… Нет. Я про такое не знаю! – Вот вы говорите, что Костюкову будут травить… Ее не любят в театре? – А за что ее любить? Дома, дорогая машина, муж, двое детей. – Тамара оглядела Лионеллу. – Думаете, вас очень любят? – Я здесь недавно. Меня любить не за что. – На вас кофточка за двадцать тыщ и туфли – за пятьдесят. – Кропоткину тоже не любили? – Ну, это другое дело… – заметила костюмерша. – Другое – это какое? – Она же была злая как собака. Да что я говорю… Вы сами с ней поругались. – Вы обо всем знаете! – воскликнула Лионелла. – А что вас удивляет, дорогуша? Мы с вами в театре работаем. – Значит, вы считаете, что у Костюковой и Кропоткиной не было ссор? – Откуда мне знать? – Ну вы же сами только что говорили. – Кропоткина с любым могла поругаться. Однажды ударила на сцене артиста Строкова. – За что? – С трех раз догадайтесь. Лионелла предположила: – У них была связь? – Перепихнулись несколько раз, но Строков вернулся к Петрушанской. – Как интересно. Петрушанская и Строков женаты? – Ах, Лионелла Павловна, не смешите меня, пожалуйста. У Петрушанской муж-профессор. У Строкова есть жена. – Я поняла: они просто любовники. – Приехали вместе после театрального училища и уже тогда крутили любовь. – Кто бы подумал… – А я видела ваш фильм про Варвару Воительницу. – Понравилось? – Очень! Особенно там, где вы в кольчуге и на коне. Костюмы очень тяжелые? – В кино много бутафории. – Лионелла подошла к закройному столу и взяла рисунок костюма. – Что это? – Ваши платье и шляпка. – Кто рисовал? – Ольшанский. В театре все говорят, что у вас с ним любовь. Это так? – От вас ничего не скроешь… – Простите, что брякнула, не подумав, – извинилась Тамара. – Прощаю. – Лионелла положила рисунок на место. – Я еще нужна? – Нет. Мы закончили. * * * Лионелла вошла в декораторскую, рассчитывая увидеть Кирилла на галерее под потолком. Но он стоял внизу на гигантском куске ткани и рисовал кистью величиной со швабру. – Кирилл! Можно? Он оглянулся: – Стой там. Сейчас подойду. – Кирилл сделал несколько мазков и, оставив кисть на ведре с краской, медленно подошел к Лионелле. – Видела эскиз моего платья, – нерешительно проговорила она. – И что? – Очень понравился. – И ты пришла сюда, чтобы это сказать? – Не только. – Что еще? – Не хочу потерять твою дружбу. – Нельзя потерять то, чего нет. – Кирилл недовольно огляделся. – Послушай, мне надо работать. – А я считала тебя другом, – сказала Лионелла. – Дружба – это не про нашу историю. Я любил тебя, Машка. А теперь давай… – Он махнул рукой в сторону двери. – Уходи! * * * На лестнице Лионеллу догнал следователь Митрошников: – Вы-то мне и нужны! Словно не расслышав, она продолжала спускаться вниз по ступеням. Митрошников забежал вперед и перекрыл ей дорогу: – Вы не слышите? – Нет, не слышу. – Бросьте ломать комедию! Наличие богатого мужа не дает вам права пренебрегать интересами следствия. – Здороваться вас не учили? – спросила Лионелла и обошла Митрошникова. – Здравствуйте! – гаркнул следователь, и Лионелла тут же развернулась к нему: – Добрый вечер, Геннадий Иванович. Вам что-то нужно? – Ну наконец-то! Нам надо поговорить. – Он огляделся: – Сядемте возле гардероба. Они прошли туда и сели на скамью, повернувшись друг к другу. – Я не нашел женщину, которая говорила с Кропоткиной, – начал Митрошников. – В труппе таких актрис нет. Никто из них не шел с Кропоткиной через сцену за три часа до спектакля. Никто не говорил с ней про зеркало и человека, которому нельзя отказать. – А мне зачем об этом знать? – спросила Лионелла. – Это ваши проблемы. – Сознайтесь, вы мне соврали? – Нет. Я сказала правду. Митрошников оглядел ее с ног до головы, и его вдруг прорвало: – Чего вы крутите хвостом?! Чего вы хотите?! – Не смейте так со мной говорить. – Лионелла встала и направилась к выходу. Митрошников засеменил рядом с ней: – Вы словно бельмо на глазу. Все видели, слышали, знаете, со всеми переругались. Лионелла шла молча с гордо поднятой головой. – Ну что вы молчите? – спросил следователь. – Не считаю нужным говорить в таком хамском тоне. – Я не хам. – Вы сказали про хвост… – Ну, хорошо, Лионелла Павловна. Извиняюсь. Поймите, мне необходимо составить картину в целом. – Терехина и Магит не вызывали Кропоткину на подмену, – проронила Лионелла. – Я знаю, но вы-то откуда знаете? – Спросила, и мне ответили. – У вас, я смотрю, все очень просто. Они вышли на улицу и, продолжая говорить, зашагали к гостинице. – Считаете, что все надо усложнять? – спросила Лионелла. – Лучше разузнайте, кто скрутил крепеж тросов. – Откуда вам это известно?! – Митрошников схватил ее за рукав и заставил остановиться. – Теперь и дураку ясно, что это было убийство, – проронила она. – Откуда вы это знаете?! – рассвирепев, крикнул следователь. – А говорите – не хам. – Лионелла отдернула свой рукав и направилась дальше. – Откуда у вас эта информация? – Митрошников в третий раз задал свой вопрос и сам на него ответил: – Да-да… Я все понял. Ваш муж думает, что за деньги все можно купить? – Он не думает. Он покупает. – Если бы вы не были женщиной… – Митрошников остановился. Лионелла прошла несколько шагов и с вызовом развернулась: – То что? – Вы бы схлопотали по фейсу. – У вас не хватило духу сказать слово «морда». Думаю, до драки бы тоже не дошло. Митрошников тихо выругался и, повернувшись, зашагал назад. Оставшийся квартал до гостиницы Лионелла преодолела в одиночестве. Вернувшись в номер, она вытряхнула из сумки косметику, открыла окно и, постояв возле него, отправилась в душ. В половине одиннадцатого ей позвонил муж. Лионелла глядела на вспыхнувший экран до тех пор, пока звонок не утих, потом отключила телефон и сразу заснула. Глава 9 Защита В номер барабанили так громко, что Лионелла подбежала к двери и распахнула ее, не спрашивая. В прихожую ворвался Лев Ефимович, обошел комнату и остановился напротив жены: – В чем дело, Лионелла?! – Ты меня напугал. – Почему телефон отключен? – Легла спать и отключила. Что в этом такого? – Оденься! Лев Ефимович вышел за дверь и крикнул в глубину коридора: – Арнольд Юрьевич! Заходите! Лионелла накинула халат и с удивлением спросила: – Что это значит? Зачем ты привез с собой адвоката? – Садись на диван. Все объясню потом. У нас мало времени. В номер Лионеллы вошел адвокат Венявский, убеленный сединами еврейский мужчина. Он поздоровался, сел в кресло, вытащил из портфеля ноутбук и положил на стол диктофон: – Приступим… – Сегодня утром следователю Митрошникову, который ведет дело Кропоткиной, станет известно, что на креплениях тросов найдены твои отпечатки, – сказал Лев Ефимович. – Тебя вызовут в Следственный отдел, придется давать показания. Сейчас ты максимально подробно расскажешь, как твои отпечатки попали на крепеж. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=56572880&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Читайте об этом в книге Анны Князевой «Прощальный поцелуй Греты Гарбо». 2 Служебные помещения за кулисами с обеих сторон сцены. 3 Решетчатый настил над сценой для смены и подъема декораций. 4 Полосы ткани наверху сцены. 5 Пьеса Фридриха Шиллера.