Ворон и радуга. Книга вторая

Ворон и радуга. Книга вторая Надежда Черпинская Однажды мать сказала ему, что любовь – это самое важное на свете, это настоящее счастье. И Ворон продолжал верить в её слова, пусть даже прежняя любовь едва не стоила ему жизни. Того, кто умирал уже много раз, смертью не напугаешь.А вот встреча со странной рыжей иномирянкой – это то, чего стоит опасаться. Ведь ради этой девчонки Эливерт позволил втянуть себя в безумное приключение, из которого он вряд ли вернётся обратно. Ворон и радуга Книга вторая Надежда Черпинская Дизайнер обложки Rin Rio © Надежда Черпинская, 2021 © Rin Rio, дизайн обложки, 2021 ISBN 978-5-0051-0493-9 (т. 2) ISBN 978-5-0051-0492-2 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero КНИГА 2 «РЫЖАЯ» В сказке Знакомься, я тот, кто тебя спасёт. Один, два, три – начинай отсчёт. Да будет миг этой встречи Велик, многолик и светел. И я пройду сквозь тебя огнём, И всё былое погибнет в нём. Смотри, Смотри, как красиво ложится пепел. Знакомься, я тот, Кто тебя за шаг до надрыва встретил. *** Я буду тени твои стеречь, Латать ошибки и править течь, И занавес по краям возведу железный. Смелей, я знаю всё наперёд… Но кто тебя от меня спасёт? Кто остановит тебя в тот миг, Когда я исчезну? Знакомься, я тот, Кто несёт тебе твою бездну.     Анна Сеничева Лиэлид оказалась права. Он узнал её. Узнал сразу. Не ошибся, не усомнился ни на одно мгновение. И дело было не в том, что о таинственной лэрианорской гостье успела поведать Миланейя. Он узнал бы её и без всяких подсказок. Просто увидел и замер как вкопанный – «ОНА!». Сердце встрепенулось в тесной клетке рёбер, и стало вдруг одновременно и светло, и жутко… *** – День добрый, моя миледи! Вернувшись в Лэрианор, Эливерт первым делом заявился к целительнице. Нет, сперва о Вороне позаботился, ясно-понятно. Да и сам с дороги сполоснулся и переоделся – не приходить же в гости грязным. Нацепил золотые кольца и браслеты – хоть и не любил эти цацки, но дома по статусу полагалось ходить разряженным, чтобы сразу было ясно – атаман идёт, не абы кто! За пределами Лэрианора, слава Великой Матери, весь этот антураж не требовался. На промысле всё наоборот: вор должен быть неприметным, бесцветным, чтобы на него внимания никто не обращал. Да и драться, особенно на мечах, в перстнях затея не самая умная. В Вольном лесу потасовок сегодня не намечалось, и атаман позволил себе принарядиться. Хотел даже сразу к Наиру пойти, про Лиэлид рассказать, но передумал. Дела делами, но он так соскучился по Миланейе, что не мог себе отказать в удовольствии увидеть свою прекрасную спасительницу. Да и она, небось, переживала… Уже когда ехал домой, Эла разыскал её ворон – верный знак, что девушка решила: беда с атаманом стряслась. Вифриец отправил с крылатым другом добрые вести – дескать, скоро буду, нечего беспокоиться! Хотя, если разобраться, подозрения Миланейи были не так уж далеки от истины. Потому сейчас он первым делом пошёл к ней. А Лиэлид… подождёт. – Эливерт! – лэгиарни поднялась навстречу, расцвела в улыбке. – Ну, разве так можно? Я уже извелась! Она хоть и журила, но глаза сияли радостью от встречи. – Пропал так надолго. Ворона пришлось послать. И что я от него узнаю? Темница, Жемчужные Сады… И ещё неизвестно, что хуже! – Это точно – неизвестно, – усмехнулся атаман, погладив по гладким чёрным перьям своего приятеля Непокорного. – Не волнуйся – обошлось ведь всё! Сейчас расскажу… Угостишь меня чем-нибудь? Голодный, словно полгода не ел… – Ты всегда голодный! – рассмеялась лэгиарни, спешно выставляя на стол какие-то миски. – Так что ты делал в Жемчужных Садах? – Миледи Лиэлид позвала… – ответил Эл, откусывая яблочный пирог. – Разве вы знакомы? – нахмурилась целительница. – Теперь знакомы, – хмыкнул атаман. – У неё поручение для меня нашлось. Ничего сложного… Так… Надо помочь гостей на бал собрать. – Не пойму, ты тут каким боком? – всё ещё хмурясь, Миланейя опустилась на лавку напротив. – Так гости ей нужны особенные… – Эл отвлёкся от еды, заглянул в её лучистые глаза. – Я за Наиром приехал. – Не понимаю… – тряхнула золотыми локонами лэгиарни. – Сам пока не понимаю. Лиэлид придумала, как войну остановить, и хочет, чтобы он в этом тоже участие принял. Толком она ничего не объяснила. Такая вся из себя загадочная! Вроде, на Север хочет отправить… Эливерт видел, как испуганно распахнулись её глаза, и добавил поспешно: – Не переживай – твой брат ведь и отказаться вправе! Ну, увидеть её он захочет, ясно-понятно… Вы же все от этой королевской подстилки без ума! А потом… Просто домой вернётся. Я тоже сказал, что в Герсвальд не поеду. На хрен мне так рисковать надо? Спокойствия на её лице от этих слов не прибавилось, и Эл продолжил убедительно: – Миланейя, ну, не печалься, я пригляжу за ним, обещаю! По крайней мере, пока мы в Кирлии… А я надеюсь, у него ума хватит не покидать Юг. – Я бы не надеялась. Разума у него меньше чем у пятилетнего мальчишки! – вздохнула лэгиарни. – Пока тебя не было, он тут угодил к работорговцам, представляешь? – Чего? – подскочил Ворон. – Да, представь себе! Они в дозор пошли. Увидели на дороге у Лэрианора какой-то обоз. Не поверишь, оказалось северяне, где-то обошли Надзорный Гарнизон у Соланской переправы, прорвались в южные земли, разорили деревеньку возле Фрисавеля и погнали уже пленников обратно в Герсвальд. Тут на них наши воины налетели, большую часть рабов отбили. Но северян оказалось много больше, чем сразу показалось. Поддержка к ним подоспела. Лэгиарны хотели уходить в лес. И тут Атарея схватили. Брат пытался приятеля отбить, смог, да сам в лапы герсвальдцев попал. Ночью ему сбежать удалось, но его обратно вернули… – Вот твари! – Всё обошлось, слава Великой Матери! Наши устроили засаду, ближе к рассвету напали на обоз – перебили проклятых северян. Наира спасли. Вернее, он сам себя спас… Когда вся эта бойня ночью началась, он уже был свободен и с оружием даже… – Ишь ты! Молодец, ловкач! – восхитился Эл. – Да помогли ему… Он ночью, когда сбежал, от погони пытался в развалинах Фрисавеля спрятаться и наткнулся там на девушку. Она с перепугу закричала, их нехотя выдала. Северяне повязали обоих. Но потом она же брату и помогла. Нож у неё при себе был, а герсвальдцы не заметили. Она веревки перерезала, оружие Наиру отдала. Когда наши напали, этот нож Наиру жизнь спас! Ну, а он в благодарность спас эту девчонку, сюда её привёз… – Ну-ка, ну-ка… – Эливерт даже вперёд подался. – Что за девица такая? Она и сейчас здесь? – Здесь. Где же ей ещё быть? У неё, кроме брата, и нет никого. Ой, Эл, девушка эта… Ты не поверишь! – Поверю. Рассказывай! – А ты чего так интересуешься? – удивилась Миланейя. – Рассказывай! – нетерпеливо попросил атаман. – Потом объясню… Похоже, одну загадку Лиэлид, я уже решил. – Эта девушка… Мне сразу она странной показалась. Когда Наир её привёз, она была без чувств. Да ничего страшного – не делай такие глаза! Рана на руке, шишка на голове. И всё. Но, видимо, все эти злоключения сказались, и она долго в себя не приходила. Я, пока её осматривала, всё дивилась – откуда она такая чудная взялась там, в развалинах? Одежда странная, сумка, нож этот, что Наиру отдала… Миланейя заботливо подлила ему вина. – И волосы, Эл… У неё волосы будто медь! Никогда таких не видела! Легенды гласят, рыжими были лэдэины, наши собратья, исчезнувшие столетия назад. Наир даже подумал сначала, что она – полукровка, что в ней кровь «детей солнца». Он прозвал её Дэини… Мой брат так хочет верить в сказки. Но ведь это невозможно: все лэдэины погибли в эпоху Войны Бессмертных. Лэгиарни вздохнула печально. – Потом она пришла в себя, заговорила… И стало всё ясно. Она не лэгиарни. Просто в её мире рыжеволосые это нормально. Таких людей, конечно, не часто увидишь, но она точно не единственная. Эл слушал внимательно, не перебивал, но после этой фразы не удержался: – Её мире? – Эл, эта странная девочка не из Долины Ветров. Она совершенно ничего не знает о Кирлии. У меня нет сомнений в правдивости её слов. – Может быть, из Заюжья? Древние Пустоши? Горы Данаго? Миланейя, должно быть, какое-то здравое объяснение… – Объяснение есть. Мир устроен намного сложнее, чем нам кажется, – терпеливо продолжила целительница. – Есть другие миры, где живут люди и бессмертные, где идут свои войны, кто-то рождается, кто-то умирает. Мы ничего о них не знаем, но они существуют. Эта рыжая Настя пришла из такого мира. – Настия? – Так она назвалась. Настя. Анастасия из России. – Вот уж действительно, как в сказке… – ошеломленно выдал атаман. – И как же она пришла сюда? Где дороги, ведущие из одного мира в другой? – Эл, я не чародейка – откуда мне знать? Говорят, наши предки умели ходить Дорогой Девяти. За пару мгновений могли перенестись из Кирлии в Герсвальд. Возможно, они и другие миры могли увидеть… Но, где выход на ту дорогу, теперь никто не знает. Эти секреты исчезли вместе с последними магами Совета Девяти. Дэини рассказала, что там, на родине, судьба её столкнула с какой-то чародейкой. Она заблудилась в лесу и увидела кровавый ритуал, на её глазах принесли в жертву девушку. Дэини удалось сбежать от ведьмы, но та наложила какое-то проклятие. Настя перестала спать, каждую ночь её мучили кошмары. Боясь умом повредиться, Дэини снова пошла в тот лес, на то жуткое место. Она просто хотела найти ответы: понять, что случилось, и как ей спастись. Но чародейка уже поджидала там. Бедная девочка едва не рассталась с жизнью, защищая себя от этой ведьмы. Настя ударилась затылком о камни. Очень сильно! А когда очнулась… Словом, очнулась она уже в Кирлии. – Чушь какая-то! – Ворон покачал головой, задумчиво хмурясь. – Разве такое возможно? А если она врёт? Она сама это рассказала? Она говорит также как мы? – Да, она и понимает, и говорит. Хоть её и удивляет это. Там, в её мире, разговаривают на ином наречии. – Её удивляет! А тебя это не удивляет? – Нет. Слова это просто воплощение наших мыслей. Если мы схожи в понимании мира, отчего бы нам не понимать друг друга? Если Светлые Небеса привели её сюда, то уж конечно они позаботились о том, чтобы она понимала нас, а мы – её. Бывает иногда, проскользнёт непонятное словечко… Но это когда она говорит о вещах, которых в Кирлии просто не существует. В остальном, она обычный человек. Лишь волосы и одежда выдают в ней иномирянку. Миланейя улыбнулась тепло. – Наир проникся к ней симпатией. И не только в благодарность за то, что она помогла ему сбежать из плена. Когда он узнал историю Дэини, то загорелся желанием ей помочь. Ведь она совсем одна в этом мире, о котором не знает ничего. Она пропадёт, если её не защищать. Ему любопытно учить её всему, словно маленького ребёнка. Да и… Она очень славная. Что-то в ней есть… Искренность, чистота… – Я хочу посмотреть на это неземное чудо. Где её найти? – У Наира, – пожала плечами целительница. – Где же ещё? – Они… что… – Они уже месяц живут вместе. Брат забрал её в свой дом, как только она здесь появилась. – Ах, вот как… – Эл вздохнул, надеясь, что лэгиарни не успела уловить нотку необъяснимого разочарования, промелькнувшую в его голосе. – Что ж… Так даже лучше! Сразу обоим всё и объясню. – Что объяснишь? – Да ведь эту Настию Лиэлид тоже на балу ждёт… *** До дома Наира от Миланейи было рукой подать, но сколько мыслей успел прокрутить в голове, пока шёл. Эливерт видел за свою жизнь много странных и необъяснимых вещей. Он не сомневался в том, что чудеса случаются. И, надо заметить, случаются гораздо чаще, чем думают многие. Да что ходить далеко – разве он сам не прямое доказательство существования чудес. Он столько раз уже должен быть отправиться за Грань, но снова жив, здоров и весел. И всё-таки история, поведанная Миланейей, слишком смахивала на бред. Ага, или на нелепое враньё. Но, если эта странная рыжая гостья солгала лэгиарнам, чтобы попасть в Вольный лес, то на кой ей было придумывать такую чушь? Не проще ли было сочинить байку о том, что всех её родных убили упыри-северяне? Наир – добрая душа – всё равно бы пожалел и пригрел. Тем более она и сама, похоже, обогреть Ушастика не прочь. Ещё важнее вопрос: зачем? Зачем ей вообще надо было попасть в Лэрианор? Настолько надо, что она наплела всю эту ахинею, одежду какую-то странную нацепила. А может быть, и в плену у северян эта Настия оказалась тоже не случайно? Он же вот пошёл в темницу Хиклана специально, чтобы к Лиэлид на приём пригласили. Ох, Ворон, этак ты её скоро признаешь посланницей Владетеля Мрака! А что ещё думать? Странная девчонка, странная история, странное появление в Лэрианоре. А самое странное – что Лиэлид (сама по себе тоже странная) про это странное появление странной девчонки странным образом узнала откуда-то заранее. Есть над чем поломать голову, атаман! От этих тайн и странностей кровь уже кипела, и так хотелось их разгадать скорее, что Эливерт едва сдерживался, чтобы не побежать. Он даже срезал путь – ушёл с тропы, вывернул к домику лэгиарна прямо из леса, обогнул огромную кряжистую сосну и замер от неожиданности. На полянке у крыльца дома Наир бился на клинках с… девчонкой. «ОНА!» – громыхнуло где-то слева в груди. Шустрая, вёрткая, гибкая как лоза, девица скакала белкой, безжалостно нанося удары «сыну леса». Тот только закрываться успевал. Неуклюже, смешно. А ведь у Наира нечеловеческая скорость и ловкость, да и опыта боев хватает в его годы. А вот она словно танцевала, а не дралась. Эливерт глазам своим не верил. Как и приятель Наира Атарей, что наблюдал за дружеской дуэлью с крыльца, почти не дыша. Взгляд невозможно оторвать от этих скользящих, изящных движений, от статной гибкой фигуры, от летящих рыжих волос, ярких, как закатное солнце, от длинных стройных ног, облачённых в такие непривычно узкие штаны. Да, в Кирлии такое точно не носят – брюки так обтягивали её бедра, что воображение легко рисовало, как она должна выглядеть вовсе без них. Эл не сдержал изумлённого вздоха: рыжая, изловчившись, ужалила будто оса замешкавшегося Наира. Меч упёрся ему в грудь. «Сын леса» застыл, с опаской покосившись на острие лезвия. А она улыбнулась победоносно. Щеки горели румянцем, глаза, переполненные восторгом, сияли тысячей солнц. И ветер шаловливо играл золотыми локонами. Да кто же она такая?! Девушка опустила меч, смущённо улыбнулась в ответ на похвалу ошеломлённых лэгиарнов. – Ты ведь нарочно? В её голосе Эливерту почудилось искреннее неверие в собственную победу. В её чарующем голосе… Ворон с трудом вникал в суть разговора, всем его вниманием сейчас завладело это удивительное звучание, мягкая интонация. В нём было что-то завораживающее, что-то близкое, знакомое… Но где бы ему слышать этот голос? Казалось, ещё немного и он вспомнит что-то важное, поймёт. Сейчас, вот-вот… Но осознание ускользнуло, как тает сон при пробуждении, сколько не старайся его удержать. Лишь сердце билось часто-часто и не унималось никак. – Вовсе нет! – заверил девушку Наир. – Ты меня просто поражаешь! Ты когда-нибудь училась драться? – Нет! Где мне было? Я и меч-то в руках никогда не держала, – покачала рыжей головой его подружка. «Снова врёт! Зачем она снова ему врёт? Кто в это поверит?» Ворон сам не понимал, отчего его так злит эта ложь. Все бабы врут, чему тут удивляться. Но отчего-то не хотелось, чтобы она оказалась как все. Он вдруг понял, что отчаянно хочет ей верить, какую бы чушь она не рассказывала. Он не мог отвести глаз от её возбуждённо вздымавшейся груди – после поединка дыхание девушки ещё было частым и глубоким. И собственное оцепенение бесило ещё больше, чем её небылицы. – Тогда ты просто прирождённый воин, Дэини! – воскликнул с восхищением Наир. «Дэини… Ах, да, он ведь её так прозвал… Солнечная, золотая, рыжая… У этого слова много значений. И каждое будто именно про неё. А я бы, пожалуй, назвал её „огненной“…» – Точнее, воительница, – Атарей очнулся от потрясения и, приблизившись, забрав у Рыжей своё оружие. – Никто не может так биться, впервые взявшись за клинок! «Вот то-то и оно! Не похожа она не девочку, которая прежде оружие в руках не держала, – снова предостерегающе шепнул внутренний голос. – Да в Бездну все эти загадки! Хватит стоять истуканом, атаман – пошли знакомиться!». *** – Браво, миледи! Я восхищён! Ваше мастерство изумляет. И изумление моё не знает границ… Эл сказал это вполне искренне, но лёгкий оттенок язвительности в похвале уловить всё-таки не составляло труда. Даже в этом обращении – «миледи» – сквозила насмешка. Ведь, судя по всему, к дворянской крови она не имела никакого отношения. В вольнице к девкам так тоже часто обращались, глумясь над владетелями и их традициями. Но сейчас он добавил титул нарочно, чтобы задеть. Слишком зол был на себя за то, что поддался на очарование этой рыжей «лисицы», и спешил излить свой яд на причину этой злости. Девушка развернулась на голос. Счастливая улыбка ещё не успела растаять на её миловидном лице. Она смотрела с интересом и удивлением. Красивые тонкие брови приподнялись слегка. – Некоторые девицы из вольницы умеют держать в руках меч и мнят себя непобедимыми. Но, по правде сказать, впервые вижу, чтобы женщина так владела клинком. Где Вы этому учились, миледи? – продолжил Ворон, подходя ближе, не меняя насмешливого тона. – Я впервые взялась за меч, – девчонка так смущенно пожала плечами, что усомниться в её словах показалось подлым и недостойным. Теперь у Ворона появилась возможность разглядеть её во всей красе. Довольно высокая, статная, спину держит, и впрямь, как настоящая вельможная дама. Распахнутый ворот белой рубахи оттеняет загорелую кожу. Длинная шейка, высокая грудь. А глаза зелёные, как у большинства лэгиарнов. И облако рыжих локонов обрамляет светлое лицо. Провалиться в Лидонское ущелье, не ожидал, что она окажется так хороша! Пришлось напомнить себе, что эта странная девица зачем-то лжёт им прямо в глаза… Эл заставил себя продолжить холодно: – Не верю! Наир – хороший воин. Ему не хватает настоящего боевого опыта – это так. Но одержать над ним верх новичку невозможно. От его тона приветливая улыбка мгновенно слетела с лица рыжей красотки. – Она говорит правду! – спешно вступился за свою подружку Наир. – Ту правду, которую уже сказала тебе? – не поддался Эливерт. – Сам подумай, Наир, разве её слова похожи на истину? Эта девушка – отличный боец! И мне жутко интересно, зачем она всех нас вводит в заблуждение, утверждая, что никогда прежде не училась искусству боя? – Я не лгу! – фыркнула возмущенно Рыжая. В зелёных глазах вспыхнула огнём горечь незаслуженной обиды. Она хотела добавить что-то ещё, но её опередил Наир: – Каждый по себе судит, Эливерт! Ты не веришь людям, потому что даже себе не доверяешь, – нахмурился лэгиарн. – Я прошу тебя уважать Дэини! Она – моя гостья! «Ишь ты, как он за неё! Гостья… – хмыкнул мысленно Ворон. – Так это теперь называется? Что-то ты раньше, Ушастик, никого так не выгораживал…» Накалять обстановку не хотелось, и Эл рассмеялся примирительно: – Я уже знаю. От Миланейи. Да ладно тебе, Наир! Гостья так гостья! Я тоже твой гость. Если позволишь? Ушастик тотчас в лице сменился. – Так пойдём в дом, бродяга! Вместо пререканий на пороге, идём лучше к столу. Расскажешь о своих приключениях! Тебя не было так долго, что мы даже начали переживать… Наир радушно похлопал его по плечам. – За меня? – Эливерт искренне удивился, а потом снова захохотал. – Вот уж глупость! Ты же знаешь, друг мой – я в огне не горю, в воде не тону, и… не воде тоже не тону. Выберусь из любого де… – Ворон покосился на «гостью», – дела! Меня самым прочным решёткам и надёжным замкам не удержать. Наир с улыбкой покачал головой. – Хвастун! Атарей, Дэини, а вы что на пороге стоите, словно чужие? Все к столу! Байки от Эливерта стоит послушать. *** Вернулся домой Эливерт уже за полночь. Разговоры затянулись. Сначала болтали о ерунде, потом о делах. Как дошло до серьёзного разговора, так и стало жарко. Он сегодня был ядовитым и колючим, и едва с Наиром не рассорился. Слишком по-разному смотрели они на красавицу Лиэлид. Ушастик – с поклонением, атаман – с презрением, вот и сцепились из-за этой стервы не на шутку. Хорошо, что Миланейя появилась вовремя. Рядом с ней Эливерт обычно становился кротким, как дитя. Она мигом его на место поставила, а потом и вовсе увела от брата, под предлогом до дома проводить и подробности встречи с Лиэлид заодно рассказать. Эл понял прекрасно, что это лишь повод, что ей просто не хотелось допустить ссору между друзьями. А может, и не в Лиэлид дело было… Под внимательным взглядом рыжей Дэини, изучающим его как занятную зверушку, из атамана вдруг полезло всё самое… Как бы это помягче? Скверно пахнущее. Эл постоял в темноте, не зажигая лампаду, плеснув себе вина, вышел на крыльцо. Сыро в лесу, свежо. Вот-вот снова пойдет дождь. Глядя, как мрачные тучи прячут в свою паутину ледяные осколки звёзд, он прокручивал в памяти мгновения этого вечера. *** Да-а-а-а уж! Впечатление на гостью из иного мира произвести он смог точно! Сколько гадостей умудрился наговорить про баб вообще, и про Лиэлид особенно. Да и самой рыжей красотке пару раз какие-то мерзости брякнул. Теперь она абсолютно уверена, что он сволочь, каких еще поискать. Да ладно тебе, атаман! А разве это не так? Хочешь казаться лучше, чем ты есть? Итак, что было… Сначала Наир понятно поинтересовался, как атаман в Садах оказался. Потом удивился, что Лиэлид на праздник пригласила. А уж когда речь зашла о Дэини… Тут Ушастика совсем понесло: чуть ли не молитвы во славу Светозарной Лиэлид стал возносить, про пророчество вещал, что время пришло… Для чего время? Для самоубийства? Ведь ясно-понятно, что Лиэлид их всех угробить хочет. А Рыжая подружка Наира поумнее оказалась своего лопоухого приятеля. Смекнув, что из неё хотят героя-смертника сделать, сразу залепетала, что на подвиги не готова… Что она не волшебница, и даже не воин! На это Эл только хмыкнул: «Ага, и меч, стало быть, первый раз в руки взяла? И вообще…» Словом, идея спасать мир девчонку не впечатлила. Он даже подумал в очередной раз, что для женщины она какая-то неправильно толковая и проницательная. Пока ещё Атарей не ушёл спать, и Эл нёс привычную околесицу, оттягивая разговор о делах, атаман несколько раз чувствовал на себе её пристальный взгляд, сам поглядывал украдкой. Она изучала его с таким интересом, словно диковинку какую-то. Это даже задевало слегка, потому что бабы обычно смотрели иначе. Игриво, кокетливо, призывно, страстно… А она просто разглядывала его. Сначала руки – надолго остановилась на тонких пальцах и золотых побрякушках, которые его угораздило нацепить. Легкая насмешка скривила красивые губы лишь на мгновение, но Эл вдруг ощутил себя дураком, шутом с ярмарки – ничего в этом золотишке нет завидного, баловство одно. Надо уже искоренить эту глупую традицию. Чтобы он ещё такое носил – никогда! А изумрудный взгляд медленно скользнул по плечам, задержался на груди и его амулете – вот каменная фигурка ворона, пожалуй, пришлась Рыжей по душе, пополз выше. Без стеснения она разглядывала его шрам на лице, и… Вдруг натолкнувшись на прямой взгляд Эла, который смотрел на неё с насмешливым вызовом, девушка смутилась и сообразила, что так откровенно таращиться на собеседника неучтиво. Она покраснела и опустила в пол длинные ресницы. И всё-таки он ловил её заинтересованный взгляд ещё много раз за вечер. И слушала она внимательно, и делала выводы. Пожалуй, девчонка далеко не глупа. Пока они с Наиром яростно выясняли, кто же всё-таки Лиэлид – обычная шлюха или дух мироздания во плоти, она успела выудить из атамана признание в том, что он побывал в шкуре раба. И даже в том, что хозяина он убил собственноручно, Ворон ей признался. Зачем? Да само собой вышло! Кажется, и про тётку он тоже что-то брякнул. И о том, что всё это изначально его бесило неимоверно, потому как напоминало детскую сказочку – пойди туда, не знаю куда, приведи того, не знаю кого. Сам поймёшь, когда найдёшь. Он уже не пацан – в сказки играть! Лиэлид вовсе облил грязью с головы до ног. И вообще, нечто такое выдал: мол, удел баб не воевать, а мужиков дома дожидаться, детей нянчить… Правильно сказал, по сути. Но вот каким тоном сказал – другой вопрос. Да не всё ли равно? Сказал и сказал. Какая разница, что она про всё это подумала? Умницей она казалась лишь поначалу. Переоценил Ворон голову иномирянки. Очень скоро, она поддержала Наира, заявила, что иногда и один может многим нос утереть. Словом, зачесалось у девки в одном месте, потянуло на приключения, и ехать в Жемчужные Сады она всё-таки согласилась. А это о чём говорит? О том, что она обыкновенная дура. И нечего думать о ней, и о том, что он наболтал сгоряча. Да, теперь им вместе ещё дюжину дней провести придётся, самое малое. И, ясно-понятно, не хотелось бы ехать рядом с человеком, который тебя презирает. Но это всё чушь! Твоё дело, атаман, доставить Наира и эту Настию в Жемчужные Сады в целости и сохранности, а что у неё там по дороге будет происходить в голове, тебя совершенно не касается. А посему, хватит думать о ерунде – шуруй спать! Завтра вставать чуть свет. Кстати… Надо бы Рыжей, наверное, лошадку подыскать, и оружие… Вон как она сегодня билась – загляденье! Где-то у него клинок был хороший: тонкий, лёгкий, но прочный при этом. Как раз под женскую руку. А лошадь… – Искру возьму! – сказал Эл вслух сам себе. – Хорошая лошадка: умная, послушная, красивая… Рыжая, как она сама. Точно понравится! «Слышь, атаман, а тебе оно надо – дарить подарки чужой женщине? Спать иди, придурок!» По листве тихо застучали первые капли дождя. Эливерт вздохнул и вернулся в дом. *** Ночью Эл проснулся от какого-то звука. Показалось, что в хижине есть кто-то ещё. Он прислушался, резко сел… И замер растерянно. Она стояла в проёме двери, и лунный свет обливал её своим сиянием. Волосы цвета закатного солнца сейчас, во мраке ночи, казались почти чёрными. Она молчала. И не поднимала глаз. В одной короткой рубахе, обрисовывающей все изгибы её юного тела. Ворон с трудом оторвался от созерцания её стройных ног, заглянул в бледное лицо. Она, наконец, подняла сверкающие в темноте глаза. Посмотрела, будто огнём опалила. Снова не проронив ни звука. Да кому сейчас нужны слова! И так понятно, зачем она здесь в этот час. Желание накрыло с головой. Он качнулся ей навстречу, притянул к себе манящее тело, впился в мягкие губы, одним движением опрокинул на постель и сам оказался сверху. Она была невероятно хороша. От нетерпения, не в силах бороться со шнуровкой, он рванул с треском тонкую ткань рубашки, нырнул вниз, губами скользнув в ложбинку между грудей, с упоением вдохнув сладостный запах её кожи, и… проснулся. Ворон подскочил изумлённо. Никого. Один. Восторг тотчас развеялся как дым, и лишь возбуждённое дыхание всё ещё сбивалось и дрожало. Немая пустота. Холодная постель. После ночного дождя в доме было зябко, сыро и неуютно. В окно нехотя заглядывало угрюмое серое утро. – Проклятье! – атаман со вздохом рухнул обратно на постель. «Провалиться в Лидонское ущелье! Ворон, что это за хрень?! Что за мысли? Что за сны? Ты чего это, братец, удумал? Уж не хочешь ли ты втюриться в эту… странную девицу, хрен поймешь откуда явившуюся?» Красивая… Очень красивая. Но красивых много. Это не повод терять себя! От ночки с ней, ясно-понятно, он бы не отказался. Так… разок, другой… Почему бы нет?! Но от любви – убереги Мать Мира! А может, тебе просто неймётся разгадать её загадки, Ворон? Она ведь совсем другая. Так отличается от женщин Лэрианора, да и всей Долины Ветров. Иначе говорит, иначе двигается, иначе смотрит, иначе мыслит… Может, это тебя и манит? Столько вопросов… Откуда она явилась? Зачем врёт, что никогда прежде за оружие не бралась? Откуда про неё узнала Лиэлид? Зачем Дэини нужна этой золотой змее из Жемчужных Садов? Неужели впрямь пророчество с ней связано? Столько всего непонятного, так и хочется до истины докопаться. Ох, атаман, погубит тебя однажды твоё любопытство! Нет уж! Не лезь не в свои дела, Ворон! Тебе сказано привезти её в Жемчужные Сады. Так делай, что велено – вези! А потом просто развернись и езжай на все четыре стороны. А из головы выбрось! Не хватало ещё позариться на женщину своего друга… Стоять! А с чего ты решил, атаман, что она и Наир? Миланейя сказала, что они живут вместе, но… Ну, не может быть, чтобы эта рыжая красотка больше месяца жила у Ушастика, и они даже не спали! Или может? Вспомни вчерашний вечер, Ворон! Видно, ослеп ты совсем… Наир её не целовал, не обнимал, за руку не держал, даже не прикоснулся ни разу, рядом не сел – так не ведут себя любовники. Дурак ты, Эл, дурак! Но, по правде сказать, и в голову не пришло, что такое возможно. Так ведь это Наир! Ему, ясно-понятно, красивые женщины тоже небезразличны. Но у них, лэгиарнов, всё как-то странно. Традиции дурацкие, принципы… А Ушастик даже среди «детей леса» – сплошное исключение. С него станется, с такой красоткой в одной постели оказаться и просто лежать, а уж в одном доме… Если он её приютил как друг, если защиту обещал, то даже и пытаться соблазнить не станет. Он на неё действительно будет как на меньшую сестру смотреть. Это ведь не ты, Ворон – ты бы, ясно-понятно, в первую же ночь полез! Так, значит, они не вместе… Стало быть, Рыжая свободна. Нет, может, кто-то ещё у неё тут уже появился за этот месяц. Но это неважно. Любого другого – в Бездну! Главное – она не женщина Наира. Ворон снова сел на постели, улыбнулся мечтательно. Угрюмое серое утро уже не казалось таким угрюмым и серым. Поймал сам себя на этой блаженной улыбке, нахмурился и выругался негромко. Покачал головой и добавил со вздохом: – Трындец, атаман! Приплыли… В дороге А можно ведь просто дышать — Не отмеривать вдохи, Свободные ветры ловить И туманы без счёта, И смело идти — По любой незнакомой дороге, И просто любить. Без причины. Любить, да и всё тут.     Алёна Кривецкая А утром Рыжая снова его удивила. И удивила весьма приятно. Уснуть уже не получилось. Поворочавшись немного, Ворон в сердцах вскочил и вышел на улицу, встал под ближайший куст, пнул тонкий ствол, и на него обрушился водопад дождевых капель. У-у-у-х-х-х, как бодрит с утра ледяная водичка! Он встряхнулся как пёс и уже совершенно спокойно пошёл собираться в дорогу. От холода слегка дрожал, зато все глупости из головы как ветром сдуло. На подготовку к поездке ушло не очень много времени, и к Наиру Эл явился довольно рано. Но там его уже поджидали. Ушастику и Рыжей, видно, тоже не спалось… Настя вышла в гостиную одетая по-дорожному, готовая в путь. Вот в этот миг Эливерт и удивился, оглядев свою новую знакомую. Ожидал, что вырядится как-нибудь красиво и нелепо, или сундук с платьями с собой потащит. Хотя, наверное, у неё и сундука-то нет… Но она выглядела на удивление правильно, пусть и не совсем привычно. Длинные волосы Настя собрала в аккуратный хвост. Серая теплая кофта, из-под неё торчит другая, тонкая. Ботинки высокие, крепкие – как раз для седла и стремян. И снова эти брючки «в облипку», которые, как выяснилось позже, назывались «джинсы». Всё, кроме них, в её дорожной одежде было идеально. Штаны иномирянки Элу не нравились: слишком много внимания к себе привлекать будут, как бы не пришлось назойливых ухажеров отгонять. Но это ещё полбеды… Атаман заранее предчувствовал, как сам непроизвольно будет пялиться на аппетитный зад девчонки каждый раз, когда она будет запрыгивать в седло, да и не только. Всё утро он убеждал себя в том, что ему нет никакого дела да этой рыжей красотки. Но первое же столкновение с ней показало, насколько наивны были эти попытки утихомирить собственный бешеный нрав и похотливые желания. В руках девчонка сжимала куртку из мягкой бархатистой замши. И он невольно отметил, что она до смешного похожа на его собственную: и цветом, и материей. За спиной у Рыжей болталась походная сумка на двух ремнях. И Эл подивился, почему до сих пор в Кирлии никому не пришло в голову шить такие – ведь это безумно удобно. На кожаном поясе прицеплен чехол под нож, изукрашенная резьбой рукоятка так и приковывала взгляд. Надо же, она и об оружии подумала! Не зря, стало быть, он всё-таки прихватил для неё тот клинок, о котором вспомнил ночью. Эл к ножам, клинкам и всему подобному питал особенную страсть, и сейчас не утерпел. Любопытно оружие из другого мира оценить! – Позволите взглянуть? Девушка протянула нож, атаман покрутил в руках, попробовал пальцем лезвие. – Неплохая работа… – Эл разочарованно вернул кинжал обратно. – Славная… игрушка. Отделка знатная – какому-нибудь купеческому ребёнку можно загнать, пусть забавляется! Но для дела не годится. Так… безделушка… Он видел, как обиженно девушка поджала губы. И тотчас пожалел о своих словах. Сейчас он, в самом деле, не хотел её задеть. – Между прочим, если бы не эта игрушка-безделушка, нас бы здесь не было! – снова встрял в разговор её защитник Наир. Эл попытался найти слова примирения. – Да я и не спорю. Заточен остро, пусть носит с собой, на всякий случай… Случай – он ведь всякий бывает. Сойдёт на первое время… Но, если с нами поедет, только этого недостаточно. Без обид, миледи Дэини, – Ворон посмотрел в лицо девушки, и она не отвела глаз, а многие терялись под его пронзительным взглядом. – Этот нож никуда не годится! Я видел недавно, как Вы с Наиром развлекались поединком… Не дрались, а танцевали! Хоть Вы и продолжаете врать, что с оружием дела никогда не имели… (Кому нужна истина в наше время?) Вам без клинка ходить – просто позор! У меня в вольнице девок немало, и многие из них мечом орудовать умеют. Они порой целые дни на это тратят. А ни одна из них так не умеет, как Вы, едва взяв меч в руку. Так что я Вам найду получше что-нибудь… Где-то у меня славный такой клинок валялся, лёгкий как пёрышко, крепкий как алмаз, изукрашен не хуже твоего ножа! Я его в Бактине достал, у одного славного рыцаря. Тот его сыну в подарок вёз, но случилось ему повстречаться по дороге со мной… – Ворованный? Эл видел, как брезгливо сморщился хорошенький носик девчонки. Это задело. Но сильнее задело то, что он слишком болезненно стал реагировать на мнение какой-то там чужой бабы. – А ты от моих даров не отказывайся! Такие клинки на дороге не валяются. Да и рыцарю тому меч этот больше ни к чему, так что добру пропадать. Лица у Рыжей и Ушастика стали такие постные, будто кто-то только что помер. Эл так озадачился этими минами, что даже не сразу сообразил, в чём причина. Вот ведь чудики – решили, что он этого рыцаря хлопнул! Разбойник усмехнулся, поглядел сначала на Настю, потом на Наира, и с хохотом изрёк: – Ну, и чего вы так скисли, будто я вам вместо рину лошадиной мочи налил? Да жив этот хренов рыцарь! Старый он просто, как этот лес, и слабый, как котёнок. Не в силах он уже мечом махать. А сынок у него – не воин, а так… красна девица! Самое опасное, что в руках держал, обеденный нож за столом. Ни к чему им этот меч был! А я его честно стащил, да так ловко, что и не просёк никто! Ну, успокоились? Я, разумеется, тот ещё подлец, но старика хромого ради дорогой цацки не трону. Не по-Воронову это! Светлая, чуть виноватая улыбка осветила лицо Насти. – Тащи свой клинок, приятель, и по коням! – поторопил Наир. *** Настя вышла на крыльцо, увидела лошадок, готовых в путь, и ахнула изумлённо. Она будто под действием чар шагнула к его сказочному вороному. В глазах девчонки горел такой искренний детский восторг, что Эл невольно залюбовался и слишком запоздало сообразил, что сейчас произойдёт. Ведь его Ворон – бешеный зверь, любому чужаку готов руку откусить! К нему близко лучше не… Атаман даже кричать не стал – метнулся вперёд, в надежде успеть отдёрнуть Рыжую от чёрной бестии. Но в этот миг буйное исчадие Бездны, удивлённо фыркнув, тряхнуло косматой тяжёлой головой и покорно уткнулось носом в приветственно раскрытую нежную девичью ладонь. Она улыбалась восхищённо, с трепетом поглаживая бархатную морду жеребца. Эл застыл в недоумении рядом, всё ещё опасаясь, что его зверь вспомнит про свой злобный нрав. – Нравится? – зачем-то спросил атаман, ведь у неё и так на лице было всё написано. Рыжая только кивнула, умилённо улыбаясь. – Это Ворон. Друг мой… – Ворон и Ворон, – улыбнулась снова Дэини, так светло и безмятежно, что Эл спешно отвернулся. – Ага… А вот эта для Вас… – Эл кивнул на рыжую кобылку, стоявшую рядом с тонконогой соловой по кличке Глелоу, на которой всегда ездил только Наир. – В масть к Вашим локонам, миледи! Искрой кличут. Настя отлипла от вороного, погладила свою лошадку, тёплая улыбка с её лица не сходила вовсе. – Какая она славная! Де-е-е-вочка… Краса-а-а-вица… – Я знал, что вы подружитесь, – хмыкнул вифриец. – Дарю! Искра теперь твоя… Зелёные глазки девчонки распахнулись изумлённо. – Прямо даришь? Правда? Вот это да! Сначала меч, теперь лошадка. Спасибо! Я… – она смутилась окончательно. – Благодарю, эрр Эливерт! – Просто Эл… Можно так – просто Эл, и всё. Он оглянулся на лэгиарна и указал на четвёртую невзрачную мышастую лошадь: – Наир, вот эту клячу тоже прихватим – давай вещи все на неё грузи… Пока атаман с «сыном леса» привязывали дорожные мешки, Настя ворковала о чём-то с лошадками. Эл косился на неё задумчиво, и Рыжая, чувствуя этот взгляд, спросила наконец: – Что? Ты смотришь так… – Да-а-а… – протянул атаман и признал нехотя: – ты первая, кому Ворон себя погладить позволил. – Ага, – весело подтвердил Наир, вскакивая на свою тонконогую соловую. – Даже я к нему лишний раз не подхожу… Хотя мы, лэрианы – «дети леса», с любым зверем дружим. Видишь, мне даже узда для лошади не нужна. Моя Глелоу и так меня понимает. А Ворон иногда всё равно укусить норовит… Настя изумлённо оглядела вороного красавца – в злобность жеребца никак не верилось – перевела взгляд на Эливерта. Тот растерянно пожал плечам. У него не было объяснения происходящему. – Давайте уже! – поторопил атаман. – Пора прощаться со всеми, и в дорогу! Эл хотел помочь Дэини запрыгнуть на Искру, но длинноногая Рыжая взлетела в седло так легко и изящно, что он лишь в очередной раз подивился её ловкости. А ещё поморщился досадливо, едва заметно, но всё-таки не сдержался – такая вся из себя самостоятельная, даже подсобить не дала! А так хотелось прикоснуться к ней хоть на одно короткое мгновение… *** Ворон любил дороги всегда. Ещё с детства ему нравилось, когда всей семьёй собирались и отправлялись на ярмарку в ближайший к их деревне городок. Отец с матерью задолго готовились, а они с Ланой ждали в нетерпении, когда же заветный день настанет. Потом, уже будучи беглыми рабами, они с тёткой исходили весь Север. В бродяжничестве счастья особого не было. Но и в то время, брести куда-то под хмурым небом Побережья всегда было приятнее, чем слоняться по вонючим подворотням и ненавистным кабакам. Покуда работал на Горбача в кузнице, словно проклятущий, без права просто видеть солнце, тоска по дорогам завладела всеми его мыслями. Ни о чём больше мечтать не получалось. После, когда убил хозяина, и им с Нивиртом снова пришлось бежать от треклятой рабской доли, странствий в его жизни стало ещё больше. Так паутина дорог затянула в свои сети окончательно. Но Ворона это никогда не огорчало. Что может быть лучше, чем эта выжженная солнцем пыль под копытами, чем бесконечная синь небес, в которой хочется утонуть, тенистые чащи лесов, пряные ковры разнотравья, новые города, такие разны, непохожие, или удивительные дикие места, где порой ни души? Жизнь его была одной сплошной дорогой без конца и края. Да, был Лэрианор. Он любил этот лес. Но даже там на месте усидеть не мог. Хотелось всегда большего… Но, несмотря на собственную любовь к просторам и постоянным странствиям, Эл понимал, что не всем легко даются дороги. Целый день проводить в седле непросто: тут привычка нужна. И не каждый человек это сможет. Особенно, если этот человек – юная нежная дева. Словом, в первый же день Эл ждал, когда Настя упадёт с седла или зарыдает от усталости, взмолившись сделать привал. Но… она стойко молчала. Девчонка оказалась с характером. Стальным. Она не могла себе позволить стать обузой. Порой её хорошенькое лицо на мгновение искажалось мучительной гримасой, и Ворон понимал, что та держится из последних сил, но ни одной жалобы с её стороны так и не удалось услышать. Вот же, провалиться в Лидонское ущелье, откуда в ней это?! Судя по тому, что уже удалось узнать Эливерту во время дорожных разговоров, к подобным странствиям Рыжая не привыкла. Жизнь там, в неведомом мире, из которого явилась эта девица, была куда удобнее и проще. На лошадях ездить ей не приходилось. С оружием люди по улицам не ходили, потому как в этом и нужды не было. Разумеется, пришить и в её мире могли, но всё-таки в Долине Ветров опасностей на первый взгляд было намного больше. Ясно-понятно, нежная девица должна была зарыдать ещё в те пару дней, пока они по Лэрианору ехали, в прохладной тени исполинских деревьев. А уж когда выбрались на Приозерную равнину, ей полагалось свалиться с лошади и с тяжким вздохом помереть. Потому что тут даже Эливерту хотелось временами стонать. Приозёрная равнина растянулась почти на треть всех земель Кирлии. Ровный и гладкий ковер разнотравья, раскалённый летним солнцем, как горнило в проклятой кузнице Горбача. Некуда скрыться от знойных лучей. Дорога кажется бесконечной. Вокруг гудит облако мошкары. Хорошо хоть не жалят гады! Наир-кудесник умеет договариваться с мелким гнусом и выставлять защиту, чтобы не кусали кровососы. Только лошадкам досаждают, а людей не трогают. Но вокруг так и вьются, и другая бы уже от этого одного давно грохнулась в обморок. Но Настя и тут не скулила. От жары пересыхали губы, от пыли свербело в носу и горле. Светлое личико Рыжей за один день покрылось загаром. Хорошо ещё, что не сгорело и не покраснело, как у большинства светлокожих. Теперь все уставали гораздо быстрее: и лошадки, и их наездники. Но Рыжая не сдавалась. Сдался Эливерт… Он смотрел на эту стойкую девочку и отчётливо понимал, что со своим упрямым героизмом до Жемчужных Садов она не дотянет. И не дожидаясь мольбы с её стороны, атаман стал устраивать привалы сам. Делал вид, что утомился, что спина затекла, зад закаменел, что Ворона напоить надо, или подпругу следует подтянуть… Наир, дурак этакий, потешался над разбойником: дескать, давно ты такой нежный стал? Но игра удалась. Ничего не подозревая, Настя с облегчением принимала каждую остановку в пути, сползала с седла и уходила в тенёк, если таковой имелся. Несложно было догадаться, что каждое мгновение такого отдыха в душе Дэини благословляет, и Ворон продолжал это притворство, надеясь, что сию маленькую хитрость Рыжая не раскроет до самого конца их путешествия. Да ей, пожалуй, было не до того… Настя уставала за день так, что вечером, поужинав, тотчас заворачивалась в плащ и мгновенно засыпала. Эливерт тоже давно мечтал хорошенько выспаться. Но все дни в пути дремал вполглаза. Кирлия – это, ясно-понятно, не Север, но и тут опасностей хватает. Каждую ночь Наир обходил их стоянку по кругу, сыпал волшебный порошок, который должен был защищать спящих не только от комаров, но и от кровососов покрупнее. Но всё-таки оставалась вероятность того, что каких-то существ может не остановить защитный круг. Есть нечисть, которую такой ерундой не сдержишь. Да и про обычных хищников, и лихих людей забывать не стоит. Потому каждую ночь до рассвета Эливерт находился начеку: сидел у костра подолгу, а спал урывками, прислушиваясь сквозь дрёму к ночным шорохам. Несколько раз к их костру действительно приходило нечто опасное и хищное. Но в первые дни пути Ворон успевал встретить ночных тварей ещё на подступах. Лишь однажды очевидцами его короткого боя стали попутчики атамана. Да и то издали… *** Эл сидел у костра, слушал ночь. Днём солнце жарило нещадно, а ночь выдалась на удивление холодная. Атаман грелся у огня, поглядывая время от времени на Дэини. Она давно уснула, как и Наир. Во сне плащ, который служил и постелью, и одеялом, сполз с её плеча, и сейчас от ночной сырости ей было зябко. Эливерт видел, как она съёжилась, пытаясь согреться. Он поднялся тихонько, подошёл на цыпочках, опустился на колени рядом, укрыл девушку аккуратно, чтобы не потревожить во сне. Ощутив тепло, она расслабилась, потянулась, и ясная улыбка осветила личико. Эл хотел вернуться к костру, но сейчас не смог отойти сразу. Смотрел на неё сонную… Смешная рыжая девчонка! Кто бы мог подумать, что в ней столько упрямства и гордости? Всё строит из себя сильную и доблестную воительницу… Ехать весь день в седле – да пожалуйста! Спать на голой земле в чистом поле – проще простого! Учиться сражаться – да хлебом не кормите, только покажите, как правильно! Не переносит опеки. Характер показывает. Никакого снисхождения не терпит, никакой жалости. Фыркает на их попечительство как рассерженная кошка. Странная она всё-таки… Что тут такого зазорного? Женщины на то и женщины, чтобы мужчины их баловали, защищали, опекали. Как-то она даже пыталась на этот счёт поспорить, объясняла, что в их мире так не принято, что все равны, и всё такое… Эл над этой чушью поржал. Она обиделась. Слегка. Он быстро увёл разговор в другую сторону – не хотелось задеть её всерьёз. Эх, провалиться в Лидонское ущелье, вот это и не нравилось Элу, совсем не нравилось! Слишком часто он стал задумываться о её мнении, её чувствах, её удобстве. Вот и сейчас… Ну подумаешь, холодно ей! Не зима ведь, насмерть не замёрзнет… С какого перепугу ему взбрело в голову её укутывать?! Да, соседство с Рыжей оказалось на удивление сложным делом. Ворон мечтал скорее добраться до Жемчужных Садов и сдать гостью из иного мира на руки Лиэлид. Эл старался не смотреть на неё как на женщину. И вообще пореже смотреть в её сторону. Просто попутчица. А ещё лучше… ценная поклажа. Да, Ворон, представь, что ты просто сопровождаешь обоз с дорогостоящим товаром! Тебе просто надо это золотишко длинноногое довезти до места. И всё! Золотишко… Локоны поблескивают в свете костра. Загорелая кожа и впрямь словно позолотой покрыта. Так и хочется дотронуться. Он не устоял перед искушением, едва-едва касаясь, провёл кончиками пальцев по её безупречной щечке. А какие красивые, манящие губы… Ворон отдёрнул руку резко, будто обжёгся, смущенно оглянулся на крепко спящего Наира. Светлые Небеса, да что же это за напасть такая?! Почему эта загадочная Избранная не оказалась какой-нибудь старухой горбатой, или жирной прыщавой дурой, или просто страшилищем? Он ведь не каменный. Это просто издевательство невыносимое! Хотя… Вон Наир, похоже, совсем не нервничает. Учись, Ворон! Атаман спешно поднялся, подбросил дров в костёр, улёгся подальше от Рыжей и, тяжело вздохнув, с головой укрылся плащом. Но уснуть так и не получилось… Заунывный вой раздался совсем рядом. Так что вскочил не только Наир, но и крепко спящая Настя. Эливерт махнул рукой на лэгиарна, чтобы тот не лез и остался с девушкой у костра, вынул из ножен меч и исчез в тёмных зарослях высокой травы. Ночь, наполненная тысячей звуков, сейчас для атамана затихла. Умолкли ночные птицы и луговые сверчки, замер ветер, гулявший в высокой траве – всё это отодвинулось куда-то в дальние дали. Он ловил напряжённо лишь тихий шелест трав, треск ломких, иссушенных солнцем стеблей и острожную поступь. Неведомая тварь приближалась стремительно. В лунном свете он видел, как временами вздрагивают высокие стебли трав. В нескольких шагах от атамана существо остановилось, будто оценивая противника. А потом в сумраке ночи раскатилось устрашающее рычание, и нечто тёмное проворно метнулось к Ворону. Он даже не успел рассмотреть толком, что это. Ударил, не раздумывая. Клинок сверкнул в ночи, врезаясь в упругую плоть. Тварь жалобно взвыла, острые иглы зубов клацнули в опасной близости от атамана – один миг промедления, и эти зубищи вспороли бы ему живот. Нечисть сдаваться не собиралась. Чёрный от крови клинок взлетел ещё раз над головой и обрушился на хищную тварь, разрубая вытянутую узкую морду. Зверюга рухнула тяжело, дёрнула задними лапами и затихла. Она походила на крупного пса, только ноги и хвост голые, в чешуе, будто у большой ящерицы. Эл постоял немного, убеждаясь, что тварь мертва, потом отер клинок о жёсткую косматую шерсть и вернулся к костру. Бледная Настя встретила его выжидающим испуганным взглядом. Не желая страшить девчонку ещё больше, атаман без всяких объяснений невозмутимо улёгся на своё место и закрыл глаза. Но до него тут же долетел встревоженный шёпот: – Что там? – Ничего. Спи! – ответил разбойник, не открывая глаз. – Что – «ВСЯКОЕ»? – в голосе девчонки явственно слышались обида и раздражение. «Всякое» – этим словечком они с Наиром называли всё, что могло представлять опасность, оберегая Рыжую от лишних волнений. Но, похоже, Настю начинало всерьёз злить, что с ней обращаются как с ребёнком. Ну а как иначе? Сама напрашивается. Эливерт открыл глаза, посмотрел на её гневную мордашку, освещённую всполохами костра. Вот сейчас она злится как маленькая, и от этого кажется ещё умилительнее, чем обычно. Так близко, что хочется протянуть руку, погладить медный шёлк волос и сказать что-то успокаивающее и нежное. Он усмехнулся по-доброму: – Ну да… всякое… Спи, Дэини! И вновь закрыл глаза, чтобы загасить навязчивое желание прикоснуться к ней. Настя шумно вздохнула, накрылась плащом с головой, отвернулась. Но не спала ещё долго. Ёрзала беспокойно, и прошло около часа, прежде чем её сонное дыхание долетело до слуха Эла. *** А спустя пару дней играм Эливерта пришёл конец. Тут, по правде сказать, Наиру надо низкий поклон отвесить… Ага, и подзатыльник заодно! Кто его за язык тянул? По дороге подвернулось славное озерцо, мимо которого Эливерт пройти не смог. Предложил, ясно-понятно, лошадок напоить. Настя с облегчённым вздохом атамана поддержала. А Ушастик в очередной раз завёл свою нудную песню: – Не узнаю тебя, Эл! Раньше ты без труда мог сутки с седла не сходить. И ничего, не жаловался! А теперь, как избалованная девица – ой-ой-ой, ай-ай-ай! Кости ломит, солнце припекает… Пора нам всем передохнуть! Я вполне мог бы продолжить путь, но ты нас тормозишь всё время. Что с тобой стало, Эливерт? В зелёных глазах Рыжей промелькнуло что-то пугающе нехорошее, что-то сильно похожее на догадку. Эл быстро отвёл взгляд и буркнул сердито: – Старею! Но «сыну леса» показалось мало, и он решил добить атамана: – Как-то резко ты начал стареть! Раньше я за тобой не замечал. Совсем недавно ты все тяготы пути без сетований переносил, а теперь будто издеваешься! Нарочно ты, что ли? Лэгиарн осёкся на полуслове, но было уже поздно. Эл прямо почувствовал, как случился этот миг прозрения. Тихий вздох Насти отчётливо долетел до его ушей. Девчонка сначала побледнела, потом покраснела, уставилась своими огромными глазёнками на разбойника, не мигая – зелены очи подозрительно заблестели… Да уж! Вроде хотел как лучше, а получилось как-то… не очень. Эл в сердцах сплюнул, бросил на приятеля убийственный взгляд. – Ты иногда такой дурак, Наир! И пошёл поить лошадей, не дожидаясь пока Дэини заплачет от досады. Когда Эливерт вернулся, все по-прежнему напряжённо молчали. Наир сконфуженно и виновато прятал глаза. У Насти то ли от злости, то ли от стыда покраснели даже уши. Атаман задумался о том, как лучше разрушить сие неловкое молчание. Но Дэини его опередила. Набравшись смелости и глубоко вздохнув, Рыжая, наконец, произнесла, глядя в серые глаза атамана: – Не нужно больше из-за меня задерживать нас всех! Я уже привыкла к седлу. Останавливайтесь только при необходимости! Я справлюсь. Я не такая уж слабая! Ну… Уже хорошо! Обошлось без слёз и истерик. Он усмехнулся ей в ответ. – Да уж! Совсем не слабая, я бы сказал! Так и знал, если ты поймёшь, то не позволишь делать тебе поблажки. Ты никому не позволишь себя жалеть! В тебе гордость королевы. И если ты хочешь, чтобы мы ехали быстрее, мы поедем… Эл покосился на сверкавшую поверхность озера. Не хочет, чтобы с ней нянчились – сама виновата… Но ещё один подарочек напоследок Ворон всё-таки сделает. – Слушайте, раз уж мы здесь остановились, надо воспользоваться случаем! Взгляните, какое озерцо! Водица что алмаз, – невозмутимо продолжил вифриец. – А тёплая какая! Освежимся перед дальней дорогой? Когда ещё шанс представится дорожную пыль смыть. Разумеется, от такой идеи девчонка отказаться не могла. Глаза её тотчас вспыхнули восторгом, все неприятности отступили перед возможностью нырнуть в манящие воды. Но через мгновение восторг сменился растерянностью… Ну что за прелесть эта девица? Все её мысли сразу же отражаются на лице – только читай, словно книгу! Похоже, сообразила, что в реки да озера люди обычно голышом заходят. Не дожидаясь безудержной волны возмущения, атаман кивнул в сторону: – Вон бережок отличный – песчаный, пологий. А вокруг заросли ивы. Как раз для Вас, миледи. А мы с Наиром там, в другой стороне, расположимся. Слишком долго с купанием не затягивай! Как наплещешься – возвращайся сюда! Эл привязал лошадей к ближайшим кустам и блеснул в её сторону лукавой улыбкой: – Если что надо будет, кричи нас! Ну, там… спинку потереть… – Нет уж! – хмыкнула Рыжая. – Как-нибудь сама! – Да ладно, шучу! Хотя, жаль … – Эливерт огляделся по сторонам. – Ну что, вроде никого поблизости нет… Надеюсь, лошадей наших спереть никто не успеет, пока мы тут отмокать будем. Ворон, ты следи! Если чужой, дай знать! Или сам его сожри! Не хватало ещё, чтобы нас обчистили! Жеребец хозяину внял, и теперь за их имущество можно было не опасаться. Настя уже направилась к берегу, Эл проводил девушку взглядом и, хлопнув по плечу Наира, направился в противоположную сторону. – А забавно бы вышло, если бы вор у вора лошадей увёл! – Пошли! – усмехнулся лэгиарн. – Вокруг на много рильинов никого, кроме нас троих. Эливерт уже стягивал рубаху, предчувствуя, как сейчас с головой занырнёт в прозрачную озёрную свежесть. *** Да будет благословенен Великий Небесный за то, что он догадался придумать воду. Особенно так много воды! Ликующие вопли Эливерта оглашали молчаливые окрестности. С той стороны, где плескалась Настя, долетал лишь размеренный шелест волн. Нахлюпавшись вдоволь, парни выбрались на берег, слегка обсохнуть. Атаман наконец стал одеваться: натянул штаны, застегнул пояс с ножами. Одного меча ему всегда казалось слишком мало. Время от времени Эливерт бросал непроизвольно взгляды в ту сторону, где в зарослях ивняка расположилась Дэини, но, к досаде атамана, увидеть её даже мельком так и не удалось. – Рыжая наша что-то обратно не торопится… – Эливерт потянулся за рубашкой. – Пусть! Впереди ещё долгий путь, – пожал плечами Наир. – Пусть, – согласился Ворон. Надеть рубаху он не успел. Чуткий слух уловил какой-то странный звук – Что это?.. Тихое рычание заглушил пронзительный женский крик. – Это наша русалочка! – ахнул вифриец. Эливерта с места как ветром сдуло. Он пробился сквозь заросли ракитника, закрывая лицо от хлёстких гибких ветвей. Наир дышал в спину. Ворон выскочил из кустов и опешил. Болотный Дед! Откуда его нелёгкая принесла?! Косматое огромное существо, слегка напоминавшее человека, тащило Настю в воду, обхватив за талию перепончато-когтистыми лапами. Девчонка извивалась, вопила и трепыхалась в объятиях топлюна. Болотный Дед сердито раздувал приплюснутый нос, похрюкивал возмущённо, но добычу не выпускал. Ишь чего удумал, хрыч волосатый! Такую девку топить! Нож Ворона просвистел в воздухе и впился в плечо нечисти. Болотный Дед взревел утробно, развел лапы в стороны. Настя бессильно рухнула в воду. Топлюн попытался выдернуть застрявший в его плоти клинок, но не вышло. Тварь с грозным рыком метнулась к берегу. Но тут второй кинжал Эла вонзился ему в грудь. Болотный Дед выпучил подслеповатые рыбьи глаза, оскалил клыки, вырвал и отшвырнул окровавленный нож. Топлюн угрожающе двинулся на Эливерта, но атаман знал, что твари эти трусливы. Сжав в руке третий, последний кинжал, он пошёл навстречу водяному, лоб в лоб. Тут и лэгиарн выбрался из зарослей. Болотный Дед попятился – не ждал такого отпора и натиска. Оскалился, раззявил пасть, потом развернулся и проворно кинулся в камыши, припадая на все четыре лапы. Эл шуганул его вдогонку, чтобы неповадно было возвращаться. Наир обогнув разбойника, бросился к кромке воды, помог подняться Насте. Рыжая не успела нахлебаться, но тварь так сжала её лапами, что сейчас Дэини жадно хватала воздух ртом. Испугалась она сильно, ноги едва держали. Эливерт ждал, что сейчас она заревёт, когда осознает, что едва не погибла. И чтобы как-то отвлечь, сказал, поднимая свой нож, заляпанный кровью, и понимая, что второй исчез вместе с тварюгой: – Вот гад мохнатый! Я за этот ножичек десять фларенов отдал! – Другой купишь! – буркнул Наир. Дэини, отдышавшись чуток, с трудом прошептала: – Что это было? Атаман проследил за её взглядом – убегая, топлюн в камышах проложил хорошую торную дорогу. – Это… Бордач. Болотный Дед. Ещё водяным кличут и топлюном. Хозяин русалок. Живёт обычно на болотах, да возле лесных прудов. Здесь вроде и место не очень подходящее, а гляди-ка, как из-под земли вылез! – Говорят, что бордачи опасны только в новолуния и полнолуния… – добавил Наир, поглаживая утешающе девушку по голове. – Я в это никогда не верил, – хмыкнул Эл. Настя шмыгнула носом совсем по-детски, и Ворону захотелось тоже подсесть вот так поближе, обнять, прижать к своему плечу. Он поднял с земли ботинки Рыжей, протянул ей любезно. Одеться до того, как напал бордач, Дэини успела, а вот обувь валялись в траве. Это хорошо, что она не голышом, а то и так уже невмоготу на неё издали любоваться. Только вот… одежда промокла насквозь… Тонкая материя блузки облепила её так, словно на девчонке вовсе не было ничего. Эл и раньше предполагал, что грудь у неё красивая, и пялился украдкой частенько на пышные формы, а сейчас просто глаз оторвать не мог от возбуждённых сосков, отпечатавшихся на мокрой ткани. – Впрочем, его понять можно – на такую приманку и средь бела дня прибежишь! Эливерт не удержался: присел рядом, заглянул в лицо, рука сама потянулась к ней… Но вовремя опомнившись, Ворон только заботливо вытянул из медных локонов длинную зеленую водоросль. – В ночи полной и чёрной луны им кровь нужна, вот топлюны на людей и нападают. Думаю, в любое другое время при возможности они тоже не побрезгуют сожрать кого-нибудь. Но в такие ночи надо быть особенно осторожным! – вкрадчиво продолжил атаман. – А для девиц в самом соку, навроде Вас, миледи, твари эти опасны всегда. Она слушала, затаив дыхание, пыталась смотреть в лицо, но взгляд зелёных глаз всё время соскальзывал на его голый торс, цеплялся за амулет болтавшийся на шнурке, изучал росчерки шрамов… И эти рваные рубцы, к удивлению Ворона, не вызывали у девчонки брезгливости. Эл мог поклясться, что зарево, сверкавшее в её глазах сейчас, было огнём желания. Взгляды пересеклись, и Ворону нестерпимо захотелось послать сейчас Наира куда-нибудь подальше, погулять пару-тройку часов, дабы лэгиарн не путался тут под ногами. Настя поспешно опустила голову, сосредоточенно затягивая шнурки на ботинках, руки дрожали, щеки горели румянцем. – Особенно теперь, летом, бордача берегись! – продолжил Ворон, пристально изучая отчётливо проступавшие под мокрой блузкой прелести Рыжей. – Когда Болотный Дед себе новых невест ищет. Как заприметит какую симпатичную купальщицу… с красивой грудью… нагую (любит старый хрыч за голыми девицами из кустов подсматривать), так нет от него спасения – сразу в своё логово тащит! Или топит. С утопленницей ему сладить проще… Русалки от его рычания голову теряют, слушаются, как отца родного. Потому он и тебя искупать пытался. – Чуть не попала ты в наложницы водяного, – вздохнул тревожно Наир. Глаза девчонки стали от ужаса огромными – да, фантазировать она умеет, живо себе такую чудесную долю представила! Нет, эту девицу он топлюну не отдаст – сам ещё не опробовал! – Ещё чего! – фыркнул атаман. – Такую красоту в болото! Желая успокоить до сих пор дрожавшую Анастасию, Эл объяснил серьёзно, по-деловому: – На самом деле, хоть и выглядит топлюн жутко, но он трусоват и осторожен. Ты бы и сама с ним справилась, будь у тебя оружие. Ткнула разок, и он удрал бы, сверкая волосатыми пятками! Не забывай больше меч у седла, если одна остаёшься! Дэини послушно кивнула. – Не забуду! Я теперь даже спать с мечом в руке буду. – Спать лучше не с мечом… – не удержался Ворон, усмехнулся лукаво. Она вспыхнула мгновенно, сердито поджала губки. Но Наир уже приобнял её за плечи и повёл к оставленным лошадям. Эливерт посмотрел ей вслед: на красивую попку, обтянутую мокрыми джинсами (будь они неладны!), и пошёл собирать вещи, брошенные ими на берегу. «Провалиться в Лидонское ущелье! Ворон, скотина ты похотливая, держи себя в руках! Надо сегодня найти ночлег. Не в поле. Найти кабак или постоялый двор. Точно! Напиться и кого-нибудь трахнуть! Тяжко, когда с тобой рядом такая краля, а её трогать нельзя. Позарез нужна женщина! Позарез! И всё пройдет… Непременно… Она такая же баба как и все… Самая обыкновенная!» Перед глазами стояла картинка, от которой кровь закипала – мокрая кофточка, облепившая юную девичью грудь, чувственно приоткрытые губы, и огненный изумрудный взгляд, блуждавший по его поджарому телу, ещё не обсохшему от озёрных капель. До вечера ехали без привалов и передышек. Эл задался целью добраться к ночи в городок Берфель. Уже стемнело, когда показался высокий частокол и ещё не запертые ворота. Только теперь Эливерт выдохнул и спокойно объявил: – Берфель – переночуем здесь, а на рассвете двинемся дальше! В кабаке Научившись падать и вновь вставать, Мы не ждём спасения ниоткуда, Но сам факт твоего внезапного бытия Для меня равносилен свидетельству чуда.     Анна Сеничева Многие думают, что ночевать в чистом поле намного опаснее, чем в трактире. Ворон мог бы с этим поспорить. Да, когда у тебя над головой крыша, меньше вероятности встретить какую-нибудь неведомую тварь, но «твари» двуногие зачастую бывают опаснее нечисти. И всё-таки сегодня он был рад, что оказался не в лесу. Кабаки и трактиры для Ворона были родной стихией, привычной с детства. Здесь он был как рыба в воде: знал, откуда ждать угрозы, кого следует опасаться, кого и как поставить на место. Да и, в конце концов, заперев комнату изнутри, можно, наконец, отоспаться за все прошедшие ночи. Или наоборот провести ночь так, что спать не придётся… С такими мечтательными мыслями Эливерт и вошёл в трактир «Свиной окорок». Обычный кабак – таких по Кирлии сотни. Мрачновато, душно, но в целом довольно сносно. Пахнет стряпнёй и мясом. Сразу в животе заурчало. Спутники Ворона слегка приуныли, с опаской поглядывали по сторонам. Атаман обстановку оценил за одно мгновение. По углам две небольшие компании лакают рину. Как напьются, могут зачесаться кулаки. Но с такими он разберётся в лёгкую. Серьёзных противников тут не наблюдается. Место вполне пригодное для ночлега. Теперь о досуге… Запахи вкусные витают. В углу заросший копной волос старик «услаждает» слух гостей заунывными трелями свирели. Вот и все развлечения. По залу носятся две шустрые девчонки в пёстрых юбочках. М-м-м, а одна так очень даже ничего! Эливерт, недолго думая, поймал пробегавшую мимо служанку в объятия и едва не схлопотал по лицу. Ворон мгновенно убрал руки и примирительно улыбнулся: – Тише, тише, солнышко! Я только хотел, чтобы самая красивая раскрасавица в этом трактире уделила немного внимания заезжим бродягам. Девчонка окинула нового гостя быстрым взглядом, выражение хорошенького лица изменилось вмиг. – Чего славный эрр желает? – Для начала, золотце, узнать твоё прекрасное имя… А в том, что оно прекрасно, я нисколько не сомневаюсь! – Эливерт улыбнулся так, что девчонка растаяла окончательно. – Да ещё, поведай, где взяла такие ясные, как звёздочки, очи, а, синеглазка? – Ой, милостивый эрр, – кокетливо взмахнула ресницами местная красотка, – Вашими устами бы мёд пить! Только я не из тех доверчивых дурочек, что верят красивым словам. – И в мыслях не было лукавить! Просто не сдержать восхищения, глядя на такое солнышко! – Меня зовут Риланн, славный эрр. Добро пожаловать в наш трактир! «Риланн… Что ж, пусть сегодня будет Риланн…» – Эл усмехнулся промелькнувшим мыслям и добавил уже серьезнее: – Риланн, милая, нам нужна комната на ночь. – Самую лучшую, чистую и тихую для вас приготовлю! – в словах девчонки сомневаться не приходилось. – Что на ужин? – А что есть? Красотка взялась перечислять разные вкусности, тут и лэгиарн к разговору присоединился: – Будет чем перекусить… А поужинать нам тут спокойно дадут, эрра Риланн? А? Как тут народ – из очень буйных? Или из тех, кого урезонить можно? – Из тех, кого можно урезонить одним ударом, почтенный эрр, – отвечала Риланн, невозмутимо оглядывая сумрачный трактир. – Что, к ночи будет драка? – уточнил Эливерт. – Несомненно, – кивнула служанка, поправляя волосы. – А как здесь относятся к нелюдям? – шепнул атаман ей на ушко. Покосившись на спутников Ворона, Риланн кивнула в сторону одной их пьяных компаний. – От этих лучше держитесь подальше! И, вообще, славно будет, если я вам в комнату ужин принесу. А утром, к завтраку, можно и выйти – им с похмелья не до драк будет. – Умная девочка! Люблю таких! – искренне похвалил Эл. – Проводи нас по-тихому в нашу комнату, золотце! Зачем нам тут ссоры? Чутьё не подвело с выбором – девочка далеко не дура, а какая милая… Всё при ней! И глазки, и губки, и сиськи… А волосы какие красивые! Ночка сегодня будет удачной, вне всяких сомнений! Риланн вернулась с ключами, деловито поманила за собой и увела вверх по лестнице на второй этаж. Эл смотрел ей в спину и улыбался в предвкушении. *** – Ты только не думай, что я со всеми вот так… сразу… – Я и не думаю, – серьёзно заверил Ворон, целуя обнажённое плечико. Риланн прижималась к нему спиной, и было так приятно чувствовать тепло её тела. А она гладила машинально обнимавшую её сильную руку, смотрела отрешённо, как мигает пламя свечи. – Просто иногда… Знаешь, такая накроет тоска! Удавилась бы… А потом появляется кто-то, вроде тебя… Пусть и на одну ночку. Но после этой ночки всё уже не кажется таким постылым. Она, запрокинув голову, поймала его взгляд и усмехнулась: – Да и… лишние фларены никогда не бывают лишними, правда? – Это да, – рассмеялся Эл, – золотишко всегда к месту! Он чуть отстранил девицу, потянулся за бутылкой, подлил вина сначала ей, потом себе. – А муж твой что же? – Да что муж?! Молчит. Понимает, конечно, но помалкивает… Он у меня, знаешь, вроде работящий, а всё как-то впустую. Не умеет деньги в дом приносить. Вечно у него в кошеле дыра. Я-то отсюда деньжат поболе него домой таскаю. Потому он глаза и закрывает и на то, что тут в трактире мужики одни, и на то, что порой ночами дома не бываю, и даже на то, что гуляю от него. Она замолчала надолго, глотнула вина. – А вообще муж у меня неплохой… Хозяйственный. Да и не злой – ни разу руку на меня не поднял за все годы! Не пьёт почти. Староват, правда. Скучно мне с ним. Но всё-таки он хороший. Она села, развернулась, прикрываясь замызганным трактирным пледом. – Не люблю я его просто. Риланн посмотрела Ворону в глаза, не увидела осуждения, лишь искреннее внимание – он молча ждал продолжения. Добавила: – А с нелюбимым жить – тоска. Ещё хуже, чем не жить с любимым! Эл обнял её за плечи, притягивая снова к себе на грудь, и она прильнула с признательностью к нему, снова задумчиво замолчала. – А дети у вас есть? – спросил Ворон чуть погодя. – Нет, – вздохнула Риланн, – нет детей. И не будет. Так пустоцветом и останусь… – Да чего ты! – Эливерт видел, как заблестели её глаза, поцеловал мягко в висок. Волосы у неё пахли так уютно, по-домашнему, свежей выпечкой: – Вся жизнь впереди – ещё будут! Она снова села на краешке постели, протянула ему пустой глиняный кубок: – Налей ещё! Уже третья бутыль пошла вход. Оба были хорошо навеселе. Пора бы и остановиться, но атаман без возражений плеснул виноградное зелье. – Я, когда ещё в девках ходила, тоже в одном трактире прислуживала. В Хиклане… Родилась-то я там, потом уж сюда… – начала она, сосредоточенно глядя на огонёк свечи. – Родители у меня были нищеброды, вечно голодом вся семья. Так что они особо не возражали, когда я работать пошла. А там… приглянулась одному залётному… Молодая-то я красивая была! – Ты и сейчас красивая, – убедительно вставил Эливерт, снова целуя её смуглое плечо, шепнул в ушко: – И молодая! Она засмеялась коротко, смущенно, благодарно. – Тогда ещё лучше была! Уж какие он мне песни пел! Говорил: жить без тебя не могу, дела закончу в Хиклане, в столицу увезу, как королева жить будешь! А потом исчез, не прощаясь… И даже за постой, сволочь, не расплатился – хозяин из моего жалования высчитал. Мы же за гостями трактира следить должны были. А мне любовь глаза застила. Ну… Я поревела да успокоилась. Только рано. Риланн отпила залпом сразу половину. – Вскорости смекнула, что в тяжести. Испугалась сперва. Потом решила: раз дали дитя Небеса, значит, и чем прокормить дадут. Родителям только боялась сказать – отец у меня лютый был шибко. Да мать сама прознала. Глаз намётанный. Сказала ему. Он меня так избил, живого места не осталось… Месяц думала, что помру, не выживу. Ну и, ребятёнок… понятно… Крови столько было, страх! Тогда я себя утешала, что, мол, будут ещё детки. Пока лежала чуть живая, удрать из дома решила. Всё равно куда и с кем. Ждала, когда немного на ноги встану, в трактир на работу вернусь. А там… с первым встречным, кто согласится с собой забрать. Вот так и с мужем сошлась. Я-то ему не врала, сразу сказала, что не девка уже, что приданного нет, да и благословение родителей можно не ждать. Но ему это всё равно было. Сам, не шибко завидный жених… Обрадовался, что я в его сторону вообще посмотрела. Увез он меня. Вроде и зажили как-то… Опосля только поняла, что детей мне больше не видеть. Ходила по бабкам всяким. Всё пустое… Риланн, наконец, посмотрела Ворону в глаза. – Всё теперь гадаю, коли знал бы он наперёд, что детишек ему не рожу, взял бы или нет? Что ему нужнее было: семья путная, или вот это всё? Она сжала обеими руками пышные тяжёлые груди. И Ворон мгновенно отвлёкся от грустного повествования, на куда более приятые вещи. Очень захотелось повторить всё, что совсем недавно творилось в этой постели. Потянулся к ней, нежно губами скользнул по одному бархатному соску. – За такую вот красоту… – он слегка прикусил вторую роскошную грудь, и Риланн откликнулась тихим стоном. – На многое можно глаза закрыть… Эл опрокинул её снова на кровать, сдёрнул в сторону плед, в который она закуталась, жаркими поцелуями покрывая и без того разгорячённое тело. Риланн выгнулась дугой, застонала громче. Пылкая девочка! Давно ему такие сладкие не встречались. И болтать с ней полночи напролёт не надоело. Весёлая, бойкая, хоть и успела натерпеться всякого. Ясно-понятно, ей с унылым стариком жизнь опостылела… – Эливерт, постой! Мне уходить пора… – взмолилась она, но как-то нерешительно. – Хозяин заругает. Так надолго нельзя трапезную покидать… Получу нагоняй от Фарлея! Да отпусти же меня! Ну… хозяин же ждёт! – Подождёт! – хмыкнул Эл, целуя её в шею. Отстранился, с трудом сдерживая себя, порылся в брошенной рядом одежде и сунул в руку девчонки увесистый кошелёк. – Вот, поделишься с хозяином! Чтобы не попрекал. И мужу тоже немного фларенов отсыпь – заботливее будет! Она будто остыла мгновенно, нахмурилась. – Не надо, Эл! Я же с тобой не за деньги… – Так и я с тобой не за деньги! – усмехнулся атаман, снова нависая над ней. Поймал небесный взгляд, давая понять, что возражений не примет. Она улыбнулась совсем уж смущённо. Потом крепко обвила за шею руками, когда он с жадностью припал к её пухлым губам, нетерпеливо закинув на него стройную ножку… *** У Риланн была странная манера зажимать себе рот рукой, сдерживая стоны, что так и срывались с её губ, при каждом его движении. Как будто она боялась своей страстности, боялась показать, что ей хорошо… И лишь после, когда они снова лежали в обнимку, она сказала с нежностью и едва уловимой грустью: – Хороший ты… – Да скажешь тоже! – хмыкнул он, шепнул в мягкие волосы: – Это ты славная! Правда, Риланн… С тобой так хорошо! Отпускать не хочется… – Но надо… Она поцеловала его ещё раз, поднялась и стала одеваться. Эл любовался красивым телом. Ночь действительно удалась. Все навязчивые мысли, что мучали в дороге, наконец-то отступили. Он тоже потянулся за своими вещами. – А ты в Берфеле-то часто бываешь? – деланно-равнодушно поинтересовалась девчонка. – Так… иногда, – Эл уже понял, к чему этот вопрос, и честно признался: – Я сейчас уезжаю далеко и надолго. Так что… зря не жди! Она кивнула понимающе, опустила глаза. Он поднял её лицо за подбородок. – Риланн, это правда. Дела у меня срочные. Попутчиков моих надо проводить кое-куда, а путь неблизкий… – Я понимаю. Просто… Если окажешься в этих краях… Ты заезжай, Эливерт! Просто так… Ждать не стану. Но всегда буду рада! Она лукаво усмехнулась: – А я ведь, когда вас увидела, думала, что эта девка с вами – твоя! Нешто она подружка лэгиарна? – А что у лэгиарна не может быть подружки? Он, по-твоему, так ужасен? – фыркнул Эл, скрывая за весельем досаду: вот какого хрена она сейчас про Рыжую напомнила! – Да нет, я не… Лэгиарн как лэгиарн, – улыбнулась Риланн. – Просто они ведь обычно от смертных женщин нос воротят, им своих подавай… Да и её я тоже не пойму. Почто он ей нужен? Я бы из вас двоих точно не «сына леса» выбрала. Как можно рядом с тобой на других смотреть? Он в ответ ничего не сказал, просто поцеловал. – Пойдём? – приглашающе улыбнулась Риланн. – Пойдём! – кивнул атаман, сгребая со стола недопитую бутыль вина и кубки. Пора было возвращаться в комнату к своим оставленным попутчикам. До рассвета оставалось не больше часа. *** Когда ты возвращаешься к женщине, которую хочешь, причём уже давно и так сильно, что иногда готов завыть от этого желания (да ещё и под утро, да ещё и изрядно пьяный, да ещё и после того, как всю ночь кувыркался с другой), самое умное, что следует сделать, прикинуться деревом и тотчас рухнуть спать. Но на этот раз ума Эливерту явно не хватило. Вместо того чтобы угомониться, Ворон решил допить оставшееся винишко в компании с Рыжей. Ну а что, прикажите, «Жемчужную лозу» выливать? На его настойчивый стук, дверь открыла Настя, пробурчала: – Нарисовался – не стереть! И вполне ожидаемо начала ему выговаривать, что атамана где-то носит всю ночь, а они тут волнуются… Эл вначале даже обрадовался – недовольство Насти сильно напоминало обычную ревность, но быстро смекнул, что он её просто слегка напугал своим внезапным появлением. Мало ли кого принесло среди ночи… Ушастик дрых как младенец, и вовсе не похож был на того, кто волнуется и переживает. А вот Рыжая… Неужели действительно ждала? Ворон смотрел на неё в свете разгоравшегося рассвета и понимал, что сон прошёл окончательно. Ему хотелось хоть немного побыть с Настей, один на один, пока спит его бессмертный приятель, вечно путающийся под ногами. Просто поговорить. Всё равно о чём. Пусть о ерунде. Просто видеть, как она улыбается, как хмурится, как смотрит с любопытством – словно прикасается недоверчиво, осторожно, но только не телом, а взглядом. Хотелось слушать её голос. Невероятный голос, который до сих пор его околдовывал. Он казался странно знакомым, как будто Эливерту где-то уже случалось слышать эту мягкую завораживающую интонацию, но, разумеется, это ему только казалось так. Навязчивый бред, который он придумал, и не более того… Каким-то чудом у Эливерта получилось уговорить девчонку выпить с ним. Хоть вначале она пыталась остановить его, справедливо упрекнув, что он и так уже пьян. С ней было весело. Она умела шутить и умела понимать его иронию. Язык за пустой болтовнёй развязался быстро. Элу вдруг захотелось сказать что-то более откровенное, что-то такое, что он не решился бы выдать на трезвую голову. Нет, ни о каком соблазнении и речи сейчас не шло… Спасибо Риланн – «налюбился» нынче досыта. Волновало совсем другое. Но осознал он это, только когда озвучил вслух. Оказывается, всё гораздо хуже, чем он полагал. Ворон слушал, что несёт, и сам себе не верил, неужели это он произносит: – Знаешь, Дэини, в жизни всё так странно… Вот уж не думал, что пить с тобой стану. Но сейчас выпить хочу не просто так, сечёшь! Я такой девицы не встречал. Вот, к примеру, Риланн – славная, да таких-то много, а ты вот… Даже и не знаю, как сказать… Я тебя будто всю жизнь знаю! Пока на тебя ничего такого не обрушилось, чтоб закалку твою проверить. Но ведь видно же! Видно! Не подведёшь! И мне, в самом деле, тебе верить хочется… Только ты не обмани моих надежд, Рыжая! Ты для меня… вроде старого друга из моей вольницы. Я, когда ты у меня за спиной, не оглядываюсь, потому что верю, что удара в спину не будет. Провалиться мне в Лидонское ущелье! И за это надо выпить, Дэини! В голове пронеслось: «Ну, теперь точно приплыли! Это конец, атаман!». Выходит, он не просто пускает слюнки на эту рыжую красоту, он её уже считает другом. Он привязался. Едрить твою! Он привязался к ней. Он уважает её. Он ей верит! Нельзя! Нельзя верить бабам! Но он ей только что признался, что верит. И ведь это правда. – Я такое редко кому говорю, – продолжал откровения Ворон. – Ведь тебе Наир наверняка уже всю подноготную моей жизни выложил на блюдечке с голубой каёмочкой? Ты всё должна знать… – Нельзя было? – усмехнулась она поверх кубка. Проклятье! Где она взяла такую улыбку? Эл передёрнул плечами. – Да отчего же! Я своей жизни не стыжусь и ничего не скрываю. Живу, как умею. И жалости я не ищу. Объяснить просто хочу. Знаешь, в этом мире есть только одна женщина, которую я уважаю. Бесконечно уважаю! Ясно-понятно, о ком я… Я думал, что никого больше не смогу уважать, кроме Миланейи, но сегодня особенная ночь. Я понял, что знаю ещё одну женщину, достойную уважения. – Это ты, должно быть, о Риланн? В её словах так ясно слышалась ирония и… ревность. Светлые Небеса, она ревнует! Она ревнует к этой девчонке, к служанке, с которой он сегодня ночь коротал. Смешно! Так и хочется сказать: «Дэини, да ты себя видела? Ты что не понимаешь, как эта ревность смешна?» Но как она безумно приятна! Тех, кто безразличен, не станут ревновать. Он скривился в пьяной ухмылке: – Не ёрничай, Рыжая! Я говорю серьёзно, а ты всё на шутки переводишь. Я о тебе говорю. И ты это прекрасно понимаешь. Может, моё уважение для тебя невелика честь, но я просто хочу, чтоб ты знала. Я тебя считаю другом своим, надёжным другом. И для меня это честь! – За это надо выпить! – улыбнулась Настя в ответ. – Ты ведь меня уважаешь? Вифриец кивнул. – И я тебя уважаю! – продолжала улыбаться Дэини. – Так давай за нас – уважаемых людей! Эливерт рассмеялся. – Здорово сказала! Надо запомнить. За нас! И за настоящих друзей! После пафосного тоста он надолго приложился к кубку. Дальше больше… Девчонка стреляла меткими словечками, а он только фыркал и старался не ржать в голос, а то и Наира разбудить недолго. Ушастик их весёлую попойку быстро разгонит и всё испортит. – За то, чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было! – выдала очередной перл Рыжая. – О, вот это тост! Всем тостам тост! – расхохотался, не сдержавшись, Эливерт. – Наш! Разбойничий! Ты случайно там, в своём мире, в какой-нибудь вольнице не состояла? – Нет, не доводилось… – Ну, ничего! Ещё не всё потеряно. Хочешь в лэрианорской вольнице атаманшей будешь? – А я думала, ты на этом месте Миланейю предполагаешь видеть? Очередная шутка, но Настя внимательно смотрела в его серые глаза, ждала, что скажет. Значит, Ушастик и про странные отношения Эливерта с лэгиарни разболтал. Интересно, что ещё Дэини о Вороне уже известно? – Ну что ты, Дэини! Какая из Миланейи разбойница? – Эл снова пожал плечами. – Всё равно, что из меня менестрель. А ты бы… – Нет, не сумела бы! – возразила она тотчас. – Может, у меня и получается немного мечом махать, но убивать им я не умею. А ведь это совершенно разные вещи: уметь обращаться с оружием и уметь им убивать. С этим пришлось согласиться, как и со многим другим. А когда она спросила про Аллонду, он даже не удивился… Как не удивился и тому, что из него вдруг откровения полились рекой. Он выложил ей всё. Дэини просто спросила: – Что стало с ней? Ты ведь ей отомстил? И как же ты наказал её? – Никак! Я и пальцем её не тронул! – зло бросил Эливерт. – Не верю! Ни за что не поверю, что она осталась безнаказанной. Чтобы ты такое ей с рук спустил! Не может такого быть! – покачала рыжей головой девчонка. И атамана прорвало. Он рассказал то, что никогда и никому не рассказывал. Даже Миланейя и Наир знали лишь то, что Аллонда умерла. А сейчас, этой чужой и странной девице, явившейся из неизвестного мира, он во всех подробностях рассказывал, как мечтал поквитаться с проклятой шлюхой, как поехал в Эсендар, как только понял, что способен пережить дорогу до Великого Города. Как в последний миг струсил: не хватило духу пойти в её лавку. Как отправился сперва к старому приятелю Зинату и узнал от него о страшной участи своей бывшей невесты. И даже в самом позорном признался: в том, что никак себе простить с тех пор не мог – он её пожалел в тот вечер. Пожалел проклятую тварь! – Провалиться мне! Ведь я ничем не лучше! – закончил Эл свой пьяный рассказ, пытаясь удержать внутри горечь и ярость, разрывающие сердце. – И, может быть, я получил по заслугам? Я ребят своих защитить не смог – за одно это меня удавить надо. Вот и достоин ли я такой расплаты? Ведь, так или иначе, я остался жить, а она умерла… так… ужасно… Вино давно было допито. Настя слушала, затаив дыхание, и глаза её блестели как-то особенно ярко в свете встающего солнца. Но Эл провалился в прошлое настолько глубоко, что не заметил её слёз. – И я был зол на самого себя за то, что жалел её! За то, что готов был простить! Но ведь это не я обрёк её на позорную смерть. Не я, а она сама. Я мечтал об ином. Я строил планы… Дурак! Но… Так распорядилась судьба. Судьба! А против неё не попрёшь! Её нежная ручка потянулась к его лицу, скользнула по щеке, мягко касаясь рассечённой шрамом скулы, и Ворон замер, как дикий зверь, когда его касается человек. – Не вини себя, Эливерт! Есть вещи, над которыми мы не властны, – тихо произнесла она своим волшебным голосом. – Хотя иногда нам кажется, что мы способны изменить весь мир, если захотим этого слишком сильно… Заживут когда-нибудь и эти шрамы, и раны твоей души, и, может быть, придёт день и час, когда ты сможешь всё начать с чистого листа… Если будет на то воля Светлых Небес! Я верю, что однажды судьба улыбнётся тебе… Он смотрел на неё, не веря, что всё это на самом деле. Да ведь судьба уже улыбнулась! Она в одном шаге от него, она сама тянется к нему, смотрит с такой нежностью и сочувствием, так и хочется прижаться к ней. Это ли не чудо, которого он так хотел? Эти мысли отразились в глазах атамана, и она, уловив их, мгновенно попятилась, испугалась собственного порыва, смутилась… Но он уже не мог отступить. – С тех пор, как ты явилась в Долину Ветров, я начинаю верить в то, что нет ничего невозможного. Что чудеса бывают… Путеводная звезда, рождённая под чужим солнцем. Скажи, где мой путь! Что если Светлые Небеса и мне дают шанс? И даже для меня, ещё не всё потеряно. Или это очередная злая шутка Судьбы? Как ты думаешь? Ты – такая мудрая, светлая, рыжая! Есть ли право на надежду у Вифрийского Ворона? Эл произнёс последние слова почти шёпотом, потянулся к её манящим губам. Один поцелуй! Хотя бы просто поцелуй… Он так мечтал ощутить вкус этих губ. Она смотрела одновременно так испуганно и дерзко, будто он загнал её в угол – она бы сбежала, да некуда. «Вот только тронь меня!» – угрожающе кричали её глаза. И эхом из глубины бездонных тёмных зрачков вторила мольба: «Тронь меня!». Он замер у самых её губ. Уже чувствовал нежный запах кожи, от которого голова кругом шла. Ещё миг и… И он всё испортит навсегда! Вот это доверие, эту странную связь, что сегодня между ними пролегла тонкой ниточкой. Он разорвёт эту магию. Сломает волшебство. Он превратит её этим пьяным поцелуем в одну из тех безымянных девиц, которых трахает, как обезумивший от весеннего гона зверь. Поставит в один ряд с Риланн и другими такими же. Нет, Риланн действительно хороша. Славная девочка, с которой приятно поваляться в постели, и даже поговорить о жизни… Но вспомнит о ней Ворон, только если окажется снова вблизи Берфеля. А Рыжая… Она другая. Она не для таких как он. Не для грязи. И за те дни, что они уже в пути, что-то случилось. Она перестала быть для него просто красивой девчонкой, просто попутчицей. Но понял он это только здесь и сейчас. Эл усмехнулся, поражённый этим озарением, выпрямился, так и не посмев осквернить её своим прикосновением. – Не стоит, я думаю, – покачал он головой, убеждая себя в правильности решения. – Между нами всё так просто. И я люблю тебя как старого закадычного друга. К чему всё усложнять? Ведь так, Рыжая? Не стоит! Пусть всё будет просто и ясно между нами! Эл видел, с каким облегчением она приняла это. Вздохнула, расслабилась. Готовая минуту назад выцарапать ему глаза, она снова вернулась в свой обычный приветливый облик. – Не стоит, мой друг! – с улыбкой кивнула Рыжая. И он признал с досадой, что не ошибся, когда решил остановиться – солнечная Дэини вовсе не грезила о его поцелуе. Она просто пожалела его. А он принял это сочувствие за то, что ему хотелось. Решил, что она тоже жаждет этой близости. «Размечтался! На кой ты ей сдался, шантрапа? Такой, как она, при дворе блистать самое место, а не с вором путаться!» Настя сделала вид, что любуется рассветным небом в открытом окне. Тут Наир заворочался и, привстав, спросил невразумительно: – А… Утро… Утро уже? А вы чего не спите? Добавил, проснувшись окончательно: – А чем тут так пахнет? Эл, ты что, напился? *** Утро наступило неожиданно быстро. Или ожидаемо, ведь угомонился Ворон только на рассвете. Показалось, лишь глаза прикрыл, а уже Настя будит, вставать пора. Голова трещала от выпитого накануне. Эх, не надо было на местное виноградное зелье налегать! Ведь сразу понял, что винцо паршивое. Но сообразил отправить девчонку из прислуги за «Жемчужной лозой» в ближайшую лавку, только когда они с Риланн почти две бутылки какой-то пакости выпили. Неудивительно, что утро такое тяжёлое. Эл с трудом открыл глаза, увидел склонённое над ним лицо Насти и улыбнулся, несмотря на ужасное похмелье. До чего же приятно просыпаться вот так! Открываешь глаза, а она рядом. О, нет! Не надо! Только не влюбляться! Мать Мира Всеблагая, убереги от этой заразы! Провалиться в Лидонское ущелье! Любовь… Огонь в сердце, крылья за спиной… А потом она нежною рукой вырвет эти крылья с мясом, и отправит тебя на костре гореть, и будет глядеть, как ты от муки корчишься… Не смей, атаман! – Эл, вставай! Ехать пора! Рыжая сочувственно улыбнулась и протянула ему кружку. В ней оказалась обычная вода, но Ворон и тому был рад – выпил залпом, подумав, что «Лозу» всё-таки следовало наутро приберечь, а не допивать с Дэини. Но тогда бы и беседы не вышло. Может, оно бы и к лучшему… Но осталось чувство чего-то необъяснимо душевного от их вчерашнего пьяного разговора «за жизнь». – Риланн зовёт на завтрак, – доложила Настя. – Пора спускаться вниз. Поедим и поедем. – В путь так в путь! – покорно кивнул Ворон и мучительно скривился – голова чуть не лопнула. – Можно ещё воды? – Пей, бедолага! Дэини протянула вторую кружку, смотрела на него с искренним сочувствием. – Не жалей, не жалей его! Так ему и надо! Голос Наира раздался так неожиданно, что Эл искренне удивился. Он только теперь заметил тихонько сидящего на подоконнике приятеля. – О, и ты тут! – А где мне быть? Я, в отличие от некоторых, мирно спал на своём месте, а не шатался всю ночь неизвестно где. То есть известно где – по бабам! Ох, как же Ушастик любит занудствовать… А башка и без его поучений гудит! – Стыдно друзьям завидовать! – хмыкнул атаман. – Да ещё и напился как… как… Эливерт молча ждал окончания фразы, но Наир, в сердцах бросив это, так и не придумал достаточно обидного сравнения и просто уставился в окно, всем своим видом изображая презрение. Эл его видеть таким не привык, Настя тоже. Лэгиарн сейчас был так смешон, что Рыжая и Ворон переглянулись, фыркнули и, не сдержавшись, зашлись в приступе хохота. Бедная головушка Эливерта готова была на части разлететься, но он продолжал ржать на весь трактир. Наир, добрый малый, глядя на их веселье, тоже перестал дуться и рассмеялся. Теперь можно было и на завтрак отправляться. *** Избежать стычки внизу всё-таки не получилось. Все вчерашние старания Риланн оградить их от местных пьянчуг с утра пошли насмарку. Обе развесёлые компании продолжали кутёж. И откуда только сил у них достает? На чужаков они сразу же покосились с неприязнью. Но пока не появилась Риланн, помалкивали, а вот потом… Сегодня берфельская красотка показалась ещё лучше. Нарядная красная кофточка, облегающая пышную грудь, белый фартучек. Свеженькая – словно и не было бессонной ночи. Густые волосы заплетены в две аккуратные косы. А улыбка сияет как солнышко в ясный день. От одного взгляда на её пухлые губы в памяти сразу воскресла прошедшая ночь, жадные поцелуи, горячее, чуть влажное тело в его объятиях. – Риланн, солнышко, а я тебя так ждал! Совсем недавно вроде расстались, а ты ещё похорошела с тех пор. Так и сияет, так и сияет! Свеженькая такая, яркая, ну, прямо розочка в утренней росе! Девчонка притворилась смущенной, но синие глазки горели страстью и признательностью. Хороша! Эл слегка приобнял служанку за талию, и взмолился: – Золотце моё, ясная звёздочка, не дай помереть человеку! Принеси немного того чудного винца, что мы с тобой вчера опробовали! Ох, зря он это сказал! Из Наира снова выплеснулось праведное негодование. Пока они лениво препирались с лэгиарном, стоит ли пить с утра, да и с вечера тоже, а также решали, что взять на завтрак, плечистый косматый верзила за соседним столом несколько раз нетерпеливо окликал Риланн. Но девица лишь отмахнулась, всё её внимание было отдано сейчас Эливерту. Такое пренебрежение со стороны прислуги этого «бычину» взбесило. – Риланн, тебя сколько ждать можно, девка? Не видишь – я жрать хочу! – громогласно заорал нетерпеливый берфелец. Девчонка и бровью не повела, спокойно обернулась: – Чего орёшь, Кед-хейл? Не видишь – занята я! Подожди! Не подохнешь с голоду! – Совсем совесть потеряла, девка! Перед какими-то бродягами приблудными стелешься, а об своих, значится, забыла! Свои, стало бысть, обождут! Честные берфельцы, стало бысть, перебьются! Оскорбления посыпались уже и в сторону Эла, и в сторону его друзей. Задира пытался привлечь к сваре своих дружков, хозяина «Свиного окорока» и просто оказавшихся не в том месте горожан. Эл почти не слушал. Пусть брешет, не кусает ведь пока! Лишь иногда, когда верзила цеплял своим поганым языком Риланн, хотелось встать и вмазать по заросшей морде. Ворон никому не позволит оскорблять свою женщину, даже если эта женщина всего на одну ночь. Очень не хотелось начинать драку. Тем более что их тут всего двое (Рыжая пока не боец, хоть и машет клинком красиво), а противников наберётся пара десятков. Они, конечно, противники так себе, но их много… Стоит начать, и всё – местные за этого придурка мохнатого вступятся, как всегда бывает в маленьких городках. Они бы и сами ему рады рожу начистить, но если с пришлыми сцепится, сразу сработает это чувство стаи: «свои – чужие». Риланн убежала на кухню, а Эливерт в ожидании заказанных блюд прилагал все усилия, чтобы не вскипеть. Получалось не очень: этот здоровенный дубина с кочкой на башке в открытую провоцировал. Наир и Настя притихли, с опаской косились на мужиков в углу. Ворон облокотившись на стол, подперев рукой щеку, делал равнодушный вид и надеялся, что эта тупая скотина всё-таки уймется. Зря… Стоило Риланн поставить на стол их тарелки, как Кед-хейл не утерпел, подскочил и, нависая с высоты своего роста, заревел: – Эй, забери жратву обратно! Эрры-говнюки уже отобедали и уходят отсюдова! Слышь ты, ушастик, ты чё человечьего языка не разумеешь? Или ты щас сам уйдёшь, или тебя отсюдова вынесут! А ты чего ждёшь? Тебя тоже касается! Ворон повернулся к нему с гаденькой улыбкой, неуловимым движением выдернул тонкий кинжал из-за голенища сапога, и теперь его сталь приятно холодила ладонь. – Простите? Вы, нам чё ли? – издевательски вопросил атаман. «Ну, давай, скотина жирная – я жду – нападай!» – нетерпеливо зудело внутри. У мужика глаза кровью налились, он грохнул свою огромную пятерню на стол, будто собирался второй рукой прихлопнуть Эливерта сверху. Угрозы и слюни полетели в разные стороны. – Я тебя разом научу с людями говорить, как следует! И говорить научу, и на чужих девок не заглядываться. Своей вона улыбайся, а на берфельских рта не разевай! А потом он разглядел Рыжую, и к гневным речам примешался едва уловимый оттенок похоти: – А твоя-то и впрямь хороша! Этакую можно и оставить. Чужаков мы не любим, а такой красотке – завсегда милости просим! Бородач потянулся к вжавшейся в стену Дэини. – Пошли к нам за стол, краля, покуда дружки твои выметаются! Движение было молниеносным. Чётким, вымеренным. Кинжал прошёл точно между толстыми растопыренными пальцами Кед-хейла и пришпилил намертво гардой его ручищу к столу. Да, ещё звук получился такой резкий и противный, аж зубы заныли. Эливерт подобрался, готовясь к новому выпаду. Он сейчас даже затылком видел. Следил сразу за всеми в трактире: застывшим бородачом-истуканом, изумленным Наиром, позабывшей дышать Настей, умолкшими постояльцами трактира, замершей у входа в кухню Риланн, и другой девчонкой рядом с ней, пробудившимся от сонной дрёмы Фарлеем, напрягшимися дружками Кед-хейла. Эл был готов дать бой. Но это уже не требовалось. Этот сраный «герой» уже понял, что не на того попёр. – Заблудился, приятель? Шёл бы ты… к своим! А то жратва остынет! Ещё сунешься – сталью поперхнёшься. Застрянет нож в лужёной глотке. Этого было достаточно. Эливерт выдернул нож из столешницы, и Кед-хейл попятился медленно, так и не решившись повернуться к разбойнику спиной. Ворон бросил короткий взгляд на наблюдавшую за этой сценой Риланн и невозмутимо добавил: – Да… и девочку не обижай! Она ведь старается, работает, обслуживает уродов, вроде тебя, а ты грубишь, приятель. Нехорошо! Эл вернулся к прерванному завтраку, делая вид, что совершенно спокоен. А вот друзей его до сих пор не покинула тревога. – М-м-м, ну что за прелесть здешний повар! Наир, Рыжая, попробуйте этого цыплёнка! Это же шедевр! Какой аромат, какой вкус! М-м-м!.. – Кусок в горло не лезет, – тихо прошептал Наир, всё ещё косясь в сторону притихшей враждебной компании. – Чушь! – хмыкнул разбойник. Ворон прекрасно понимал, что, скорее всего, стоит ожидать худшего. И следил за каждым движением зачинщика. Но зачем показывать это другим? Кед-хейл, вернувшись к своим, не унимался и подначивал дружков. Благо, среди них нашёлся какой-то благоразумный старикашка. Он мигом в Вороне признал человека из Вольного леса и приструнил своего бестолкового приятеля. Дескать, сиди-не ёрзай, коли жизнь дорога! Не трогай вольницу – вольница не тронет тебя! Хороший совет. Эл был за него весьма благодарен. Да продлит Мать Мира жизнь этого седоголового старца, да ниспошлёт ему отменного здоровья! Голова всё ещё трещала, и драться с утра было нестерпимо лень… В сердце ребёнка И мы снова вдребезги, и нас не починить. Плевать, Ведь наши дети будут лучше, чем мы.     Василий Вакуленко Кед-хейл наконец решил убраться из трактира. «Бычара» озлобленным ворчанием умудрился даже своих собутыльников взбесить. Ему в очередной раз велели закрыть пасть, а лучше идти домой и проспаться. Косматый верзила осыпал дружков отборным матом и двинулся к выходу, по дороге сшибая всё, что попадалось на пути. Даже едва не раздавил какого-то ребёнка. Эливерт по-прежнему следил за опасным задирой и этот момент тоже не пропустил. Вот ведь сволочь! Атаману захотелось догнать этого урода и проломить-таки его пустую башку. Но тут же мысли перескочили на другое… Ребёнок? Какой ребёнок? Откуда? Вот дела! Теперь Ворон смотрел лишь на девочку, которую грубо оттолкнул со своего пути Кед-хейл. Действительно: маленькая девочка. Эл не силён был в определении возраста детишек. Но, на первый взгляд, едва ли старше лет пяти. Сейчас она поднялась с пола и обиженно потирала ушибленную коленку, готовая заплакать. С кем она здесь, интересно? Почему никто не поспешил утешить малышку, когда её едва не раздавил этот кабан? Почему она не бежит со слезами к маме? Через мгновение Эливерт уже нашёл ответы на свои вопросы. Девочка была одна. Вне всяких сомнений. Она медленно побрела по трактиру от одного стола к другому, заглядывая в лица людей. Но она не искала кого-то определённого, просто ждала, что на неё обратят внимание. Но, казалось, кроме Ворона, странную малышку никто не замечает. Бродяжка? Скорее всего. Тёмные спутанные волосы. Голодные глаза. Она заглядывала в тарелки постояльцев «Свиного окорока» словно завороженная. Большие глазёнки сверкали как роса в лучах солнца. Худенькая, маленькая, ручки будто тонкие веточки. Ну, просто не девочка, а цыплёнок желторотый! Как её этот сраный Кед-хейл насмерть не зашиб? Чумазая, будто в золе валялась. Платье на ней такое несуразное, в три раза больше самой. И одеждой-то не назовешь – мешок какой-то, пыльный, страшный и огромный. Неужели, в самом деле, попрошайка? Это было сложно представить. Такая кроха, девочка, и вдруг на улице… Ворон помнил очень хорошо, что таких бродяжек не бывает. В ту пору, когда он сам скитался по всем подворотням Герсвальда, среди вольной стаи беспризорников девчонки попадались. Но их всегда было мало. Во-первых, они были слабее, и чаще гибли в жестоких уличных драках и погонях. Улица не ведала жалости. Она истребляла всякого, кто позволял себе слабость. Во-вторых, девочки, слонявшиеся неприкаянно по городским закоулкам, очень рано переставали быть девочками. А там, где постель, там и неизбежная беременность. Трудно выносить и родить дитя, не имея крыши над головой. Словом, мало кто из этих девчушек доживал хотя бы до двадцати. Второй путь вёл в бордели. Но срок жизни тамошних обитательниц был немногим дольше. И участь нисколько не лучше. Сладким и заманчивым этот путь казался лишь тем несчастным дурочкам, которые умирали в подворотнях, отдав себя задаром. А у таких вот малюток шансов выжить не было вовсе. Здесь, на Юге, конечно, нет таких лютых морозов, но ведь дети не только от холода гибли. Выживали лишь те, у кого имелись старшие братья, кровные защитники. Или о ком, по счастью, начинал заботиться кто-то из взрослых подзаборников. Но старшим, чаще всего, было не до мелкоты: себя бы прокормить, и ноги унести в случае опасности. Да и, если всё-таки находился покровитель, то чаще всего в такой опеке ему была своя корысть… Порой такая, что лучше уж сдохнуть сразу, быстро, не мучаясь. Словом, выживали только те, кто попадал на улицу уже большенькими. А крох, вроде этой малышки, улица сжирала быстро, безжалостно и беспощадно. Вот поэтому сейчас Эливерт с удивлением разглядывал эту пигалицу, гадая, как она здесь оказалась. «Зачем» – не гадал, и так было ясно. Девчушка смотрела на еду диким собачьим взглядом. Но её никто не замечал, в лучшем случае. А некоторые даже прочь отгоняли. Бродяжка в очередной раз едва не попала под ноги проносившейся мимо прислуги – тощей блондинки, что обслуживала зал вместе с Риланн, и та зло зашипела: – Что под ногами путаешься? Ступай отсюда! Ступай! Слышишь? Нечего тебе здесь делать! Вот тут Ворона и накрыло. Аж сердце кольнуло! Ведь она же как птенец – одним ударом зашибёшь. Ну как можно, вот так?! «Люди, люди, ну что ж вы такие суки?» – устало пронеслось в голове атамана. Он вцепился в ребёнка взглядом, дождался, пока та почувствует, и поманил небрежно. Девочка шагнула робко, замерла, глазёнки смотрели так испуганно. Дикая, совсем дикая! Стало быть, часто её шпыняют – боится подойти близко. Эл подцепил с тарелки куриную ножку, протянул в сторону девочки приглашающе. Рыжая тоже эту девчушку давно приметила и теперь в удивлении наблюдала за безмолвным «разговором» атамана и малышки. Страх и голод боролись в крохотном сердечке этой пичуги – это было понятно без всяких слов. Девочка почти дошла до их стола, взгляд её затравленно перебегал от лица Эливерта к курочке. Она пыталась понять, чего можно ждать от этого незнакомого и жутко страшного человека. Но ей так хотелось заполучить этот манящий кусочек мяса. Наверняка она в жизни такой вкусноты не пробовала! Девочка протянула чумазую ручонку… И как раз в этот момент, Наира угораздило обернуться назад – он сидел спиной, малышку не видел, и лэгиарну стало любопытно, что это такое делает Эливерт. Девчонка, как пугливый зверёк, от этого движения подпрыгнула на месте и развернулась, готовая бежать со всех ног. Но от Вифрийского Ворона так просто не ускользнешь. По крайней мере, голодной! Эл метнулся вперёд как змея, вцепился в плечико, такое хрупкое, как крылышко цыплёнка. Девчушка запищала протестующе, забилась, попыталась даже укусить атамана с перепугу, но тот шустро сгрёб ребёнка в охапку, дабы не привлекать лишнего внимания. Девочка съежилась так, словно он её убить намеревался. Ворон быстро усадил малютку на скамейку, между собой и Рыжей, дабы сбежать пигалице было сложно, и тотчас убрал руки. Пугать ребёнка не хотелось, но уж больно шустрой она оказалась. Девчушка чувствовала себя пойманной в ловушку – она уже не пыталась сопротивляться, замерла на месте. Крохотный напряжённый комочек. И лишь огромные серые глаза метались по сторонам в поисках путей спасения. – Тише, пигалица! – велел Эливерт спокойно и серьёзно. – Я не ударю тебя. Слышишь, не бойся нас! Мы тебя не тронем. Она недоверчиво заглянула в его льдистые серые глаза. И Ворон с трудом совладал с голосом, чтобы добавить: – Обещаю. Ещё мгновение, и кроха поверила. Всё ещё глядя с опаской, она немного расправила плечи. И даже дрожь её отпустила. Ну вот, так-то лучше! Теперь и поговорить можно, и накормить этого заморыша. – Дикая ты какая! Укусить меня хотела… Эливерт улыбнулся, разглядывая её теперь уже вблизи. Славная девочка. Глазёнки так и светятся! Такая малюсенькая, хрупкая, смешная. А, видно, вырастет – красивая будет девка. И сейчас уже… такая… Невозможно ей не улыбаться. Малышка в ответ на его слова опустила глазки в пол. – Простите, милорд! – Ой, ты и говорить умеешь? – хмыкнул атаман. – А я думал – совсем немая! Ты откуда такая, пичуга? Худенькая, заморённая, а? – Я живу тут, в Берфеле, милорд, – для такой крохи девочка казалась чрезмерно серьёзной. – Ха! Милорд! Нашла благородного! – Эл весело подмигнул своим друзьям и снова обратился к девчушке: – Есть хочешь, цыплёнок? Она не ответила ничего, скромно уставилась в пол, чтобы глаза не выдали её дикий голод, но ответа Ворон и не ждал. – Ну и правильно! На глупые вопросы отвечать не следует. Чего спрашивать, ведь и так понятно. Ну, что сидишь, пигалица? Держи ложку! Ешь давай! Эливерт сгрёб на огромное блюдо всего понемногу и поставил перед её маленьким носом. – Это… всё… мне? – Всё! – великодушно кивнул Ворон. – Будет мало – ещё закажем. Главное, чтобы ты не лопнула, пичуга! Девочка не могла поверить. Взгляд её перебегал от одного лица к другому, словно она от каждого ждала позволения. И лишь когда Настя и Наир улыбнулись ей мягко, она начала подозревать, что всё это не злая шутка, и не сон волшебный. Малютка накинулась на еду с волчьим аппетитом. Атаман боялся, что бедняжке с голоду плохо станет, но останавливать её не решился. Пусть лопает! Когда ещё так накормят. Вот уедут они сейчас прочь, и снова она будет каждую кроху выпрашивать. – Н-да-а, – усмехнулся Эл, – а аппетит-то у тебя звериный, пигалица! Теперь понятно, почему ты меня цапнуть пыталась – съесть хотела, да? – Простите, милорд! Она улыбнулась, разгадав по глазам, что атаман вовсе не сердится. – Да ладно, сам виноват. Нечего было хватать тебя. Но я решил, что ты хочешь удрать, так и не позавтракав… И… я – не милорд. На попытки девочки затолкать в ротик всё и сразу без улыбки смотреть было невозможно. Но улыбка выходила грустной… Светлые Небеса, ну отчего же вот так? Великая Мать, если ты есть, почему ты допускаешь вот такое? Разве место здесь, в пропитом грязном кабаке, для этого птенчика желторотого? Почему ты позволяешь страдать вот таким крохам? За что? Чем эта пигалица провинилась перед тобой? Худая – насквозь светится. Ручки – пальцем переломить можно. Девочка закатала широкие рукава своего балахона, чтобы не падали в тарелку. И Эливерт рассмотрел страшные иссиня-черные пятна синяков на смуглой коже ребёнка. Лучше бы не видел! Ведь поднялась же рука у какой-то твари на этого цыплёнка! Наир и Дэини дружно подкладывали девчушке в тарелку всё самое вкусное, смешили её. А Эливерт смотрел на это с отрешённой грустью и думал о своём. В груди ширилось что-то болезненно-горячащее, пугающее, неуправляемое, и чудилось, что сейчас затрещат давно зажившие шрамы, и сердце разорвется в клочья. *** Он ничегошеньки не знал о детях. Где бы ему с ними нянчиться? Было дело, когда-то и он хотел детей. Давным-давно… В то время, о котором до сих пор вспоминать невозможно – сразу душу сжигает ярость. Хотел, чтобы ему родила детей его любимая. Чтобы было у него всё честь по чести: семья, жена ненаглядная, дом добротный, детишки белокурые, на свою распрекрасную мамочку похожие. Он хотел, чтобы у них всё было, как он помнил из своего детства. Память, ясно-понятно, временами подводила. Может, так и не было никогда, а во снах только пригрезилось. Но он мечтал, что их дом будет таким же светлым и тёплым, как дом его родителей. Дом, где всегда найдется еда, доброе слово и ласковые объятия. Ни одна жизнь не бывает счастливой от начала и до конца. Разные беды приходят и трудности. Но Эл помнил очень хорошо, что мама всегда улыбалась, глядя на них, своих любимых деточек. А отец, хоть и был дюже вспыльчив, никогда ни сказал ей грубого слова и, уж тем более, ни поднял на жену руку. Да, в трудный час он забыл о семье и удрал, спасая свою шкуру. Такое предательство простить невозможно. Но речь сейчас о другом… О том, что было до… Простое человеческое счастье. Дом, у самого леса. Старая яблоня у крыльца. Отчаянные храбрецы, Лана и Эл, забирались на самую макушку кряжистого дерева, а оттуда перепрыгивали на крышу. Там можно было сидеть, затаившись, глядеть, как солнце катится к горизонту, как туман наползает с реки, грызть ещё кислые зелёные яблоки и хихикать, зажимая рот рукой, над своими приятелями. Те приходили, чтобы позвать гулять, удивлялись, когда Лаиса выходила на крыльцо и докладывала степенно, что её сорванцы уже давно из дома убежали. Дружки, недоумевая, отправлялись искать брата с сестрой по всей округе. А они хохотали, глядя на это со своей дозорной башни. Когда-то Эливерт мечтал, что и у него всё будет так… Но теперь он знал точно, что так никогда не будет. Ни дома, ни жены, ни детей, ни дерева у крыльца. Потому что крыльца тоже не будет. Будут дороги, кабаки, девки, драки, разбои, чужие деньги, вино, и ожидание… Ожидание расплаты. Ведь однажды с него спросят за всё вот это! Он не верил в Мать Мира и Великого Небесного, но почему-то был уверен, что расплаты не миновать. Да, о детях он не знал ни хрена! Но сейчас нашёл единственно верный путь к сердцу этой крохи. Словно кто-то подсказал правильные слова, верную улыбку и честный взгляд – без всяких там ужимок и сюсюканий. *** – Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт. – Граю, милорд! – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот. – Я – не милорд, Граю! Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя пичугой называл. Забавное прозвище. Это кто же тебе такое имя потешное придумал? – Матушка так назвала. По серьёзному тону девочки стало ясно, что она ничего смешного в имени своем не находит. И Эл тотчас поспешил исправиться: – Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей? Граю не поняла, о чём он говорит, и атаман пояснил торопливо: – Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные. – Эливерт – ворон, – девочка нахмурилась. – А ты с Севера, Эливерт? – Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию. – Это хорошо, – рассудительно кивнула малышка. – На Севере живут злые люди. Там плохо. Но ты не злой, ты хороший! Ворон усмехнулся невесело. – На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь? – Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя, с нежной улыбкой глядя на девочку. Вот девчата! Они друг друга всегда без лишних слов понимают. Серые глазки Граю от слов Дэини засияли. Эла уговаривать не пришлось: он быстренько крикнул вторую служанку, блондинку, шипевшую давеча на Граю. Но с этой стервой разговора дельного не вышло. Вместо того чтобы предложить десерт, девка удивлённо скривилась: – Вкусненькое? Милостивый эрр, да ведь это Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела! Эл никогда не бил женщин. Серьёзно. Никогда за всю жизнь. Но сейчас ощутил сильное желание, подняться и врезать хорошенько этой… Но ограничился лишь тем, что послал её подальше. Блондинка фыркнула сердито и немедленно удалилась, сообразив, что это ей же на благо будет. – Проклятье на этот город! – прошипел Эливерт. – Значит, по-твоему, Граю, злые люди на Севере живут? Да чтоб их всех вурдалаки сожрали! Здесь! Здесь живут плохие люди! Всюду они живут. Твари бессердечные! Ребятёнку кусок хлеба пожалели… Чтоб они в Бездну провалились! – Эл, уймись! – вздохнув тяжело, одёрнул его Наир. – Зачем при ребёнке? А Ушастик прав – не надо ей про всё это дерьмо слушать, ещё вся жизнь впереди – нахлебается. Эл неумело погладил девчушку по спутанным волосам, и Граю разомлела под его ладонью как маленький котёнок. – Прости, цыплёнок! Погорячился. Не люблю, когда люди себя хуже зверья ведут. Голос атамана дрогнул, в горле запершило. Да что же это такое? Ну чего ты раскис, Ворон? Подумаешь, дитё мелкое! Ты что детей не видел? К счастью, тут к их столу припорхнула Риланн, и Эл на время взял себя в руки. Похоже, новые подружки Эливерта хорошо знали друг друга. Риланн кивнула девочке по-свойски. – Здравствуй, Граю! Эрр Эливерт желает ещё чего-нибудь? – Вот, совсем другое дело! – довольно заулыбался Ворон. – Золотце моё, скажи-ка, найдётся ли в вашем заведении что-нибудь действительно вкусное, сладкое, на десерт для этой юной миледи? – Так, так… На десерт… Есть пироги с яблоками, мёд с орехами… О! Наисвежайший пирог с клубникой, украшенный взбитыми сливками. Это было как раз то, что надо! Граю засияла как солнышко. И Риланн убежала на кухню за сладким чудом для малышки. Пока ждали пирог, Эл всё смотрел на Граю, а девчушка не спускала с него восхищённых сверкающих глаз. И со странной горечью и нежностью, атаман вдруг подумал, что за всю его жизнь никто и никогда не смотрел на него с такой искренней любовью. Разве что, мама… Если он не придумал своё счастливое детство. А вот у этой девочки нет даже счастливого детства. Что она делает здесь? Где её мама? Где отец? Как она очутилась здесь совсем одна? Как невыносимо хочется сделать так, чтобы она всегда улыбалась так, как сейчас – светло и солнечно! Чтобы не знала страха, голода и бед! Маленький птенчик, воробышек. Ей не выжить в этом мире бессердечных взрослых. Как хочется спасти, уберечь, защитить… Эй, Ворон, невозможно спасти всех, невозможно! Что ты можешь? А действительно… Что? Эл почувствовал на себе другой взгляд, выплыл из потока невесёлых мыслей, чтобы утонуть в лучистых зелёных глазах Дэини. Она улыбнулась. Странно как-то улыбнулась, словно ждала чего-то… И Ворон смутился внезапно, как мальчишка. Заговорил снова с Граю, заговорил о ерунде, просто чтобы не молчать – припомнил, что не познакомил Граю с друзьями. Тут и Риланн принесла сладкое клубничное великолепие. И малышка снова взялась за ложку, попутно пытаясь всех их накормить своим «сокровищем». Пока она поглощала ягодную вкуснятину, Эл всё смотрел на неё, а мысли крутились в голове, и в душе как будто гроза начиналась. Пока ещё не бушевала, но далёкие раскаты грома уже угрожающе рычали вдали. – Граю, а как это твоя милая матушка отпустила тебя в столь неподходящее для юной дамы место? – наконец не выдержал он. – Что, эрр Эливерт? – малышка сразу даже не поняла. – Я говорю, как мать-то тебя в эту дыру пускает? Знает, поди, что здесь и обидеть могут! – У меня нет матушки. Она умерла, когда я была ещё маленькой. От того, как привычно и спокойно она это произнесла, по спине пробежал холодок. – Вот как… – вздохнул Эл. Да ладно, атаман, ты ведь чего-то такого и ждал, верно? – Тогда ясно! А теперь ты, стало быть, большая? – Ага, – кивнула согласно девочка. – Скучаешь по ней? По матушке? Да, цыплёнок? – Не знаю! – Граю смущённо пожала худенькими плечиками. – Я её и не помню почти. Без неё плохо… Матушка, она добрая была. Она меня обнимала всегда и рядом ложилась, когда я боялась засыпать. И сказки мне рассказывала. Только я уже не помню их совсем… – Сказки… – задумчиво обронил Эл. – Мне матушка тоже сказки рассказывала. Раньше… Я тогда ещё на Севере жил. – Она у тебя уже старенькая, да? Эл сам не заметил, как повторил жест ребёнка и также нерешительно пожал плечами. – Не знаю. Я её не видел давно… очень давно… Лет двадцать уже. А с кем ты живёшь, Граю? – С отцом. Его Сильтином зовут. Раньше он сапожником был… – степенно пояснила девчушка. – А теперь уже не сапожник? – нахмурился Наир. Он, как и Настя, тоже внимательно слушал разговор. – Сапожник. Только он всегда пьяный… Башмаки почти не шьёт. – Ясно, – Эл продолжал ненавязчиво выпытывать у девочки подробности её жизни. – А он знает, что ты сюда приходишь? – Знает. Я сюда почти каждый день хожу. Здесь можно еды выпросить. И Риланн меня кормит, только на неё за это хозяин ругается. Но когда эрр Фарлей не сморит, она мне иногда выносит… «Риланн… – мысленно улыбнулся Эл. – Нет, в самом деле, славная девчонка! Не только потому, что в постели жаркая. Просто славная…» – Она добрая! – убеждала настойчиво Граю. – Вчера лепёшки давала. Но так вкусно, как вы, меня никогда никто не кормил, никогда-приникогда! А папка у меня хороший… Он только когда пьяный дерётся. А когда не пьяный – он меня не бьёт. – А пьяный он каждый день. И каждое утро, как нажрётся, поколачивает тебя. А ты, чтобы лишний раз не получать, на рассвете сбегаешь из дома и бродишь до позднего вечера, так, цыплёнок? Я всё правильно говорю? Девочка вздохнула и кивнула тёмной головкой. – Он меня всё равно любит. Он мне так и говорил раньше: «Ты, дочка, не серчай! Нрав у меня тяжёлый, но ты мне всех дороже!» Тётка Беарья, как это услыхала, кричала на него громко. – А кто это? Беарья? – Она с нами живёт. Отец сказал, что я мала ещё хозяйство вести, а в доме женщина должна быть. Когда матушка умерла, она к нам пришла жить. – Стало быть, Беарья – это твоя мачеха? Этот вопрос можно было уже не задавать – для Эла вся картинка сложилась ясно. – Она тебя не обижает? – Не-а! Ей только на глаза не попадать. А я же из дому с утра ухожу, а летом иногда в сарае сплю. Там темно. Она меня и не видит. Только страшно – мыши шуршат! А когда она злится, то дерётся ещё хуже папки… Но она-то ничего, а вот мальчишки, они такие вредные, они всё время задираются, а потом мне попадает! – Какие мальчишки? – с усталым вздохом уточнил атаман. – Тётки Беарьи сыновья. Она их с собой привела. Они ко мне всё время лезут, дерутся, обзывают! – А ты что же? Сдачи дать не можешь? Они тебя младше или старше? – Младше. – Ну, так в чем дело?! Двинула бы этим соплякам по зубам – пусть своё место знают! Они бы в другой раз забыли, как тебя обижать! Тут снова Ушастик вмешался со своим занудством: – Эл, ты чему ребёнка учишь? С такими наставлениями она вырастет разбойницей, вроде тебя. – И все вопросы будет решать, давая оппоненту по зубам, – неожиданно поддержала лэгиарна Настя. – Чему учу, чему учу! – вспылил Эливерт. – Защищаться я её учу! Не позволяй себя унижать, цыплёнок! Никогда не позволяй! И пусть оно канет в ночь – всякое там благородство! Надо уметь себя защитить. Рано или поздно случится так, что тебе нужно будет за себя постоять. Поверь, Наир, многим девицам, что в тёмном переулке натыкаются на какого-нибудь пьяного лиходея, умение обращаться с оружием пригодилось бы гораздо больше, чем светские манеры. Когда кто-то угрожает твоей жизни, мало толку с умения вышивать шёлком или петь лирические баллады, тут надо уметь дать отпор. Это и тебя касается, Дэини! С мечом ты управляешься неплохо, но ведь растерялась, когда на тебя напал топлюн. А надо уметь защищаться. От нас-то, мужиков, всё равно помощи не дождёшься. Это когда нас видеть не желаешь, мы тут как тут, а случись беда, подмога нужна, так ведь вечно носит где-то… Так что учитесь, девочки, полагаться только на себя! И, если братцы твои сводные ещё раз к тебе сунутся, расквась им носы, недолго думая – второй раз остерегутся… – А я один раз стукнула! – горделиво доложила Граю. – У Арма во-о-т такущий синяк под глазом соскочил! Только они Беарье наябедничали, а тётка меня отлупила… больно… палкой. Сказала, ещё раз мальчишек трону, она меня вовсе прибьёт! – А отец что же? Не вступился? – Нет. Он не слышал. Пьяный спал. Больше я с мальчишками не дерусь, а то меня Беарья опять поколотит. А они знают, что я им сдачи не дам, и задираются. – Она тебя хотя бы кормит? – Бывает. Но здесь чаще. Здесь людей много… Добрых. – Тоже мне добрых! – Ворон больше не мог это слушать. – Видел я, как тебя тут от стола к столу шпыняют! Добрые люди… Друзья переглянулись молча и удручённо, история малышки душу перевернула. Вроде, всё обыденно, таких сироток по Долине Ветров… У Граю хоть какие-то родственнички имеются. Правда, толку с них! Этого папашу Сильтина взять бы, да… Таких, как Граю, много. Всем не помочь, Ворон! Всем не помочь. А всем и не надо… – Вот что, пигалица! – неожиданно улыбнулся Воробышку Эливерт. – А не хочешь ты уехать отсюда? С нами уехать! Подальше из этого городка? Надо было видеть лица Наира и Рыжей! Но Эл смотрел сейчас только на Граю… – Уехать? С вами? – Да, с нами! Если тут тебе так живётся несладко: бьют, голодом морят – давай с нами! Что тебя здесь держит? У тебя вся жизнь впереди. Уедешь с нами – я тебя пристрою. С чужими людьми тебе лучше будет, чем с родными. Уж ты мне поверь, цыплёнок, я тебе зла не желаю! Малышка только глазками хлопала, силясь понять, он это всерьез или… Она, наконец, поняла, что ей не послышалось, задумалась, подняла глазки: – С тобой поеду. С тобой не страшно, Эливерт! Ты добрый. Я знаю, ты меня колотить не будешь. Я хочу с вами, если ты меня с собой возьмёшь. Ты очень добрый! Я таких добрых никогда не видела! – Нашла доброго, пигалица! – Эливерт ласково щёлкнул её по носу. – Я – пройдоха, подлец и грубиян. Но тебя я в обиду не дам! Никому. Слышишь?! Значит, решено? Едем! Тут с Наира спало оцепенение, и он зашипел, как рассерженный кот: – Эл, ты что рехнулся? Ты думаешь, что говоришь? Куда? Куда ты её зовёшь, можно узнать? – Всё равно куда, лишь бы подальше отсюда, – холодно ответил атаман. Наир отодвинулся на край стола, поманил Эла пальцем и шепотом принялся втолковывать Ворону сотню доводов, отчего девочку забирать отсюда нельзя: – Смею тебе напомнить, друг, что мы не на увеселительной прогулке. Куда ты её хочешь с собой тащить? В столицу? Или на Север? Нам жутко не хватает малолетнего ребёнка! Ты увезёшь её из семьи, а что дальше? Прости, Эл, но родитель из тебя никудышный! Ты ничем не лучше этого пьяного сапожника. Вся твоя жизнь – прогулка по краю пропасти. Тебя могут убить в любой момент! Что тогда будет с ней? Эл, ответь мне! Пойми, мне тоже жаль эту девочку, но я понимаю, что у меня нет права вмешиваться в её судьбу, брать на себя ответственность за её жизнь, потому что я не уверен, что смогу изменить эту самую жизнь в лучшую сторону… Доводы, к слову, были довольно веские и трезвые. Эл и сам понимал, что они не на прогулке, и ребёнку в дальней дороге не место, и вообще, атаман сам – голь перекатная, разве он сможет дать этой девочке то, что маленькому ребёнку надо. У него самого не было так много умных доводов. Только один. Нельзя её здесь оставлять – пропадёт! Граю бросила свой пирог и, прислушиваясь к их спору, всё больше грустнела. Настя попыталась её утешить: по голове погладила и что-то нежное шепнула. Но у девочки уже слёзки заблестели на глазах. Вот и всё! Думать больше нечего. Это решило всё. Эл понял одно: он не может видеть слёзы на бледных щёчках этой мелюзги. – У тебя нет права вмешиваться в её судьбу, а у меня нет права не вмешаться! – решительно заявил разбойник. – Наир, я всё это видел! Видел сотни раз! Пьянки да побои, пинки да затрещины. А в глазах мутнеет, потому что уже третий день ничего не жрал. И никому нет до тебя дела, и помощи ждать неоткуда, потому что никто не желает «вмешиваться и брать на себя ответственность». И слоняется по кабакам ватага одичалых таких «воробышков». Подрастают они и превращаются в воров и уличных девок. Иного не дано! Такая судьба ждёт всех бродяжек. Эл тяжело вздохнул. – А я не хочу этого, Наир! Не хочу, чтобы в нашей проклятой орде стало одной заблудшей душой больше. Пусть Лиэлид, и владетели земель, и наш доблестный король строят планы по спасению всего мира, а я так скажу: не надо спасать всю Кирлию! Это просто земля. А живут на ней люди – вот им и надо помогать! Я сегодня этому цыплёнку помогу, ты завтра – кому-то ещё, Рыжая – третьему. И тремя несчастными меньше будет… Вот так и надо беды и зло изничтожать! Ушастик ничего на это возразить не смог. – Я знаю, Наир, что я не лучший, кто мог бы позаботиться о Граю, но выбора нет. Оставить её здесь я не могу – ей нужно помочь. Я знаю, что у неё на душе. И это неправильно. Не должно так быть! Дети должны быть счастливы! Беззаботны, легкомысленны и счастливы. Наир помолчал немного: – Я с тобой, Эл, не спорю. Ты всё верно говоришь. Только куда ты её денешь? В Лэрианор привезёшь? Так ведь нескоро мы туда вернёмся. – Нечего ей в Лэрианоре делать! Я ещё до Жемчужных Садов её куда-нибудь пристрою. Что у меня знакомых мало, что ли? Отдам какой-нибудь миледи на воспитание. – Тогда уж лучше здесь оставь! – зло фыркнул лэгиарн. – Одинаково приятно. Среди твоих знакомых ни одного приличного человека не найти! Одни воры, разбойники да гулящие девки… «Миледи»! Тоже мне сказал! Знаю я твоих «миледи». Ежели ты Граю к такой пристроишь, так ей дорога прямиком в вашу вольницу предначертана. Где-нибудь в притоне всю жизнь и проживёт. Наир не хотел обидеть, Эл в этом был уверен, лишь поэтому и не ответил грубостью на такие слова. Пожалуй, такая оценка должна была задеть, тем более в присутствии сразу двух не безразличных разбойнику дам… Но Ворону сейчас не до обид было. В его голове уже всё чётко сложилось. Он знал, где для Граю найдется место. Где встретят малышку с любовью и нежностью, где позаботятся и обогреют. И сейчас Ворон только глумливо усмехнулся в лицо приятелю: – А ведь тут ты прав, дружище! И вправду, друзья мои да подружки сплошь все из вольницы, такие же заблудшие, навроде меня. Но неужто среди всех моих знакомых ни одного человека приличного не найдётся? – А откуда ему взяться? Кроме нас с Дэини, да Миланейи, с тобой могут знаться только те, у кого давно уже нет даже понятия о совести. Эливерт расхохотался. – Да уж! Скромненькое замечание. Но ты ошибаешься, мой друг Ушастик, окромя вас, есть среди моих приятелей и другие честные люди. Немного, но есть. И, кажется, я даже знаю, куда мне увезти Граю. Это как раз по пути в Жемчужные Сады… Есть у самого берега Киримы городок Сальвар, а в нем живёт одна девица, которая, как я думаю, будет чрезвычайно рада, если я привезу ей эту птаху. – Не верится мне как-то, что эта девица действительно сумеет позаботиться о девочке. – Не верится? – Эл ухмыльнулся. – Тогда слушай, Наир! Я тебе расскажу одну сказку… – Я тебе не ребёнок! Граю сказки свои рассказывай, а я все твои воровские байки наизусть знаю! – Эту не знаешь, – не унимался разбойник. – Сюжет у неё не хуже тех душещипательных баллад, что слагают бродячие менестрели. Только вот рассказчик из меня никудышный. Пафосных сравнений и поэтических образов зря не ждите! – Эливерт, отвяжись со сказками! – разозлился окончательно Наир. – Сядь и слушай! – процедил Ворон, и «сын леса» послушно закрыл рот и успокоился сразу. – Ну, так вот… В некой земле владетельной, в небольшом, но славном городке, на берегу Великого озера, жили-были два семейства. Не знатных, не богатых, но весьма благопристойных и уважаемых. Жили по соседству, и отношения у них складывались добрые, я бы даже сказал, дружеские. В одном доме подрастала дочь-красавица, звали её Вириян, в другом – единственный сын, молодец да удалец, по имени Давмир… Когда Эл закончил свой рассказ, даже у Наира на глазах слезы блестели. Сомнения в том, что молодая вдова из Сальвара сможет о девочке позаботиться, давно уже развеялись. И Эл снова обратился к притихшей малышке: – Ну, что скажешь, птаха? Чего притихла? Поедешь с нами к эрре Вириян или здесь прозябать будешь? Граю? Она ответила не сразу. – Значит, ты – вор… – она подняла на него большие серые глаза, такие чистые, как родники в горах. – Да. Вор. Разбойник. И людей я убивал. Тебя это пугает? Граю вздохнула: – Нет! Я не боюсь тебя. Мне всё равно, что ты плохое делал! Ты добрый и смелый. Ты не дашь меня обижать. И если эрра, к которой ты меня увезёшь, такая же хорошая – я поеду. Только… Девчушка робко умолкла. – Только что? – А ты останешься? – застенчиво спросила она. – Я хочу с тобой! Чтобы всегда с тобой… Ну и что теперь, атаман? Что делать? Ты запал этой девочке в сердце. Ты не имел на это права, но вышло так. Что теперь? – Не буду врать тебе, пигалица! Не стану тебе обещать то, чего не будет, – Эливерт пытался найти нужные слова, но язык не слушался. – Вскоре я уеду. Очень далеко… Возможно, на Север. – Зачем? Ведь там плохие люди! – испуганно вскинулась она. – Так надо, птаха! Меня долго не будет, и, может… Нет! Вот что! Как только я вернусь, я заеду к тебе. Но ты не должна скучать! Пройдёт много времени прежде, чем мы увидимся снова. Понимаешь? – Я дождусь, – твёрдо пообещала Граю, улыбнулась застенчиво, и сердце Ворона защемило от её улыбки. – Я могу долго-долго ждать. И я буду хорошей, буду помогать эрре Вириян. Мне её жалко. Она, наверное, хорошая… Как ты! Ведь она не будет меня обижать? Наир вздохнул. Настя отвернулась, тайком стирая покатившиеся слёзы. А Эливерт с трудом выдавил надломленным голосом: – Нет, Граю! Вириян тебя не обидит. Никогда, слышишь! Верь мне! Она никогда не будет тебя бить. Она будет любить тебя. И сошьёт тебе новое платье, красивое, какое носят только королевны. И будет печь тебе пироги с клубникой и сливками. Будет заплетать в косы твои нечёсаные волосы, а на ночь рассказывать тебе сказки, как когда-то рассказывала их тебе мама. Она не станет выгонять тебя на улицу и морить голодом, не заставит тебя воровать и попрошайничать. Там всё будет по-другому. Так, как и должно. У тебя будет свой дом, красивый, уютный, полный солнечного света. И маленький садик, и красивая кукла, и много друзей. Я обещаю тебе это, Граю! Я клянусь тебе, если ты поедешь со мной к Вириян, у тебя всё будет! Дом, и семья, и, может быть, ты даже однажды назовёшь эрру Вириян «мамой»… Верь мне, Граю! Ну, так что, цыплёнок, едешь с нами к Вириян? Граю улыбнулась ясно и тепло. – Да, с тобой поеду, Эливерт. Тебе я верю… Ты меня не обманешь! – Вот и отлично! Вор и Воробышек – славная у нас будет парочка! – усмехнулся разбойник, подхватывая девочку на руку. – Идём, друзья! Мы и так задержались. Мрачный душный сумрак остался позади. Эл простился поспешно с Риланн и вышел в ясное, умытое ночным дождём, летнее утро. Солнышко уже пригревало ласково. Граю обхватила тонкими ручонками его шею, прильнула к плечу, как кутёнок, что жмётся к мамке. Светлые Небеса, сколько нежности в этой пигалице! Сейчас сердце разорвётся, честное слово! Он и не думал, что так бывает. Эта Граю – самый чудесный ребёнок на всём белом свете! А ведь ещё час назад он даже не подозревал о её существовании. Ворон, Ворон, а в тебе, кажись, ещё не всё человеческое дотла сгорело, а? Эл настолько ушёл в эти мысли и пугающие, незнакомые прежде чувства, что не сразу уловил смысл тихого шепота Граю у самого уха: – Дядь Эливерт, а можно мне с папкой попрощаться? Вдруг я его больше не увижу! *** Да, вот так оно и бывает! Живёшь себе, живёшь… И думаешь, что знаешь себя от макушки до пяток. Да и что там знать-то? Всё же ясно-понятно – шантрапа. Всю жизнь воруешь. Ни стыда, ни совести! Ловкий боец, ловкий делец. И все твои заслуги! Остальное – глупости. Чувства, привязанности, совесть, любовь… Гори оно всё! Вору это без надобности. Ворону, тем более… А потом вдруг появляется на твоём пути странная рыжая девчонка. И ты начинаешь о ней думать… Нет, не так! Ладно бы просто думать… Ты о ней начинаешь думать больше чем о себе. Ты теряешь себя. Теряешь ты себя, Ворон! И, когда тебе уже кажется, что всё – это край, ты встречаешь ещё одну девчонку, мелкую сопливую замарашку. Воробышка… Чтоб тебя, атаман! Она протягивает к тебе маленькую грязную ручку, и ты сдаешься. Ты вкладываешь в её ладошки своё сердце. И говоришь: – Вот! Делай, что хочешь! Эх, бабы! Даже маленькие женщины опасны. Они даже опаснее, чем взрослые. Потому что взрослую всегда можно бросить и уйти. Какая бы она чудесная ни была! Просто… выставить вон из своего сердца. А с маленькой женщиной ничего сделать нельзя. Она просто смотрит на тебя этими чистыми, светлыми глазёнками, утыкается носиком в плечо, и ты понимаешь, что сдался, даже не начав бой. Ты сдался. Ты обречён. Обречён на любовь. Эти мысли крутились в голове Эливерта всю дорогу до Сальвара. Эти, и многие другие… Странное чувство. Как будто в жизни его случилось что-то такое, чему и названия нет. Но одно ясно – теперь всё иначе будет. Пришло время перемен. И лучше ему не противиться. Это как резко с горы побежать – попробуешь остановиться и расшибешься насмерть, а пока летишь сломя голову так, что сердце замирает, всё еще может обойтись. Тревожно и странно на сердце… Хоть, вроде, солнышко над головой, свежий ветер в лицо, зелёные холмы ковром до горизонта. Граю сидела перед атаманом в седле, крутила головенкой по сторонам, с любопытством и восхищением, временами задавала вопросы: смешные, глупые, умильные до ужаса. Эл отвечал серьёзно, по-взрослому. И старался не думать о том, что было перед самым отъездом из Берфеля. *** Граю продали. Сапожник Сильтин. За десять фларенов. За такую цену можно было купить на рынке хорошую утку или дрянную козу. Сильтин продал свою дочь. Эл догадывался, когда они подъехали к лачуге, где обитала родня Воробышка, чем может закончиться дело. Он хотел пойти вместе с девочкой. И не смог. Понял вдруг, что если эта пьяная сволочь заикнётся про деньги, сдержаться не получится – Эл его просто придушит. А ведь он всё-таки отец Граю. Нельзя убивать отца ребёнка, если ты этому ребёнку добра желаешь, даже если этот отец – такая тварь, что ещё поискать. Эл попросил Наира. Сунул кошель с деньгами и кивнул на покосившуюся дверь: сходи, дескать, договорись, чтобы девочку отпустили, не позволь мне самому туда зайти! Лэгиарн скрылся в покосившейся хибаре. Тишина не продлилась долго. – Ты не перестаёшь меня удивлять, Эл! Ворон поднял на Настю глаза, усмехнулся, качнув головой: – Я сам себя не перестаю удивлять! Цыплёнка этого вот пригрел… Зачем, спрашивается? – Последнее время меня не покидает странное чувство, что ты далеко не такая сволочь, какой хочешь казаться, – невозмутимо продолжила Рыжая. – Сама не знаю почему… – Может, потому что я далеко не такая сволочь, какой хочу казаться? Эл хотел, чтобы это прозвучало как шутка, но получилось как-то грустно. – А зачем тогда? – задумчиво обронила девушка. – Зачем казаться? Просто будь! Собой. Он не успел ответить, скрипнула дверь, и на пороге показался лэгиарн. – Всё в порядке. Граю сейчас придёт. Ты был прав: Сильтин дочку даром отдавать не пожелал, как и женщина его. Та быстро сообразила, что на этом руки погреть можно. Ух, Эл, эта Беарья – сущая гадюка! Впрочем, особо не торговались – сошлись на десяти фларенах. Дочкой они чересчур не дорожат – девочка для них обуза. Эливерт это предчувствовал, знал, но сейчас только плюнул в сердцах. – Проклятый дом! Проклятый город! Проклятый мир! Как скот детей продают! Даже хуже, чем скот. Они ведь понимают, всё понимают. Как же так? Задаром, неизвестно куда, незнакомому человеку! Тьфу, чтоб им пусто было, даже и не человеку – лэгиарну! Родную кровь отдать, да как же это? В Бездну их всех! Рабства в Кирлии нет… А это тогда что, скажите? – Эл, не заводись! – Настя попыталась его успокоить, заглянула в глаза. – Дэини, сил нет молчать! Ведь это как опуститься надо, чтоб детьми торговать! Нет, уж лучше быть вором и убийцей, чем вот таким честным человеком. У червей в навозной куче больше чести. Лучше я убивать буду, но равного себе противника, чем унижать вот такую кроху беззащитную, пигалицу несмышлёную! Нет, я точно шею этому сапожнику сверну! На улицу вынырнула Граю, и Эл оборвал свою гневную речь на полуслове. – Тихо, Эливерт! Воробышек наш вернулся… – ласково сказал Наир. – Ей твои сетования и проклятия слышать не стоит. – Да, – лукаво улыбнулась Рыжая, – если уж взялся о ребёнке заботиться, меняй свои привычки и не позволяй себе лишнего! – Без вас разберусь! – пробурчал Эл, но улыбка на лице появилась сама по себе, едва он взглянул на Граю. – Ну что, попрощалась? Поехали, цыплёнок? – Поехали! – вздохнула девочка. – С кем хочешь сидеть, птаха? – С тобой, – решила она. – У тебя конь как из сказки! – Уломала, цыплёнок! Наир, подсади-ка её! «Сын леса» передал кроху атаману. Эливерт усадил девочку перед собой, и, наконец, друзья отправились в путь. – Держись крепче, цыплёнок! – велел Эливерт. – Путь дальний. – Я – не цыплёнок, я – Воробышек! – степенно поправила Граю. – Извини! – подавив иронию, серьёзно сказал Эливерт и нежно улыбнулся. *** Да, путешествовать с малолетним ребёнком это ещё веселее, чем с упрямой девчонкой. Ехали теперь они медленно, как улитки. Но это не беда – до Сальвара тут рукой подать. Можно потерпеть немного. Завтра к вечеру будут в городке у озера Кирима, отдадут Граю Вириан, а там можно снова прибавить ходу. К балу, который устраивает Лиэлид, в любом случае успеть должны. В том, что Вириян девочку примет и будет рада внезапному подарку судьбы, Эливерт был совершенно уверен. А пока ехали неспешно. Умытые дождём окрестности радовали глаз. Граю болтала весело, ведь вокруг столько нового для неё. Временами они все вместе дружно напевали песни. Дэини научила их словам какой-то баллады из её мира. Песня была славная: про друзей, дороги и бродячую судьбу. Да и голос у Рыжей, что у птицы певчей… Эл без конца готов был слушать, как она выводит: «Ничего на свете лучше не-е-е-ту…», и сам подпевал с удовольствием. За весь день лишь одно происшествие потревожило их безмятежный покой: поблизости от Креорана увидели друзья, как к небу тянется чёрный дым. Тёмная завеса расползалась по всему горизонту. Ясно-понятно, что пожар внушительный. Будь атаман один, обязательно бы разобрался, что там произошло. Но с девчатами делать такой крюк… Да и опасно. Пришлось уехать прочь, но мысленно Эл ещё не раз возвращался за день к этому дыму и пожарищу. А ещё к тому, что произошло утром в Берфеле… Он посматривал сверху на чумазое «солнышко», что сидело перед ним, цепляясь ручонками за луку седла. Граю оглядывалась на него через плечо, искала его глаза, его улыбку. Он смотрел и не понимал. Как можно отдать такое чудо? Продать свою родную дочь? Люди, для которых пьянка дороже родной крови, разве это люди вообще? Твари, хуже нечисти… Как можно вот так?! Всё ещё удивляешься, атаман? Да брось! Разве ты забыл, как это бывает? Память… Проклятая память – такая шутница! Иногда хочешь что-то красивое оставить себе навсегда, а оно тает, и ты даже со временем не уверен, а было ли это на самом деле. Как сны о детстве… А другое – рад бы забыть, и даже воспоминания о том, что это позабыл, стереть до конца, уничтожить. Но ничего не выходит. И картинка встаёт перед глазами так ясно, словно только вчера… *** – Эливерт! Просыпайся, паршивец! Хватит дрыхнуть! Тётка бесцеремонно сдёрнула его на холодный пол с лежанки. – Чего пристала? – сонно проворчал он, заползая обратно. Иланга шумно носилась по всей комнатёнке, с грохотом расшвыривая их немногочисленные вещи. – Где брага моя? Там ещё почти половина была? Да вставай ты уже! Она снова сильно встряхнула его за плечи. – Признавайся, куда дел! Выхлебал, что ли? – Да нужна мне эта гадость! – Эл зло дёрнулся, высвобождаясь из её хватких пальцев. – Я эту твою дрянь не пью. – А где тогда? – взвыла тётка, с громыханием опрокинув ещё что-то с полки. – Где? Сон пропал окончательно. Эл потёр глаза, хмуро уставился на взлохмаченную раздражённую женщину. – Да ты же вчера допила всё, – вздохнул он. – И вино, и бражку… Вон бутыль валяется в углу. Вон кувшин пустой. Иланга, тяжело кряхтя, нагнулась, подхватила с пола кувшин, заглянула внутрь с такой надеждой, будто там что-то ещё могло притаиться на дне, в сердцах жахнула об стену так, что отлетела ручка, и сама посудина чудом не разбилась. Тётя грузно опустилась на низкий топчан, замолчала. Взгляд её бессмысленно блуждал по каморке. Эл видел, как дрожат её некрасивые грязные руки. В комнатушке невыносимо воняло перегаром. Очень хотелось убраться подальше из этой конуры. Да и от тётки тоже, пока она не в лучшем настроении. Последнее время по утрам она становилась злее цепного пса, любое слово Эливерта её могло взбесить. – Слышь! – тон внезапно изменился. – Сходи! Возьми мне чего-нибудь! – Чего? – протянул обречённо Эливерт. – Да хоть чего! – вспылила она снова. И тотчас мольба со стоном: – Ой, подохну сейчас, дружок! Худо мне! Сходи! – Денег нет. – Как это нет? – Иланга взвилась мгновенно. – У тебя вчерась ещё два фларена оставалось. Куда дел, сопляк? – Я куда дел?! – ахнул он. – Да ты ж их сама пропила! Не помнишь, как с дружком этим своим на пару у меня деньги отбирали вчера? Руки выкручивали! А я говорил: не тронь! Жрать нечего, а вам бы всё брагу хлебать! – А что ж ты ещё не добыл, коли знал, что последние?! – огрызнулась Иланга, смутно припомнив вечер накануне. – Всё в рот мне заглядываешь, сколько я пью, вместо того, чтобы промышлять, покуда можно… Почему не стырил вчерась ничего? У тех, с которых всё началось. Там уже все были хороши, не заметили бы. – Они нас накормили, а я к ним в карман полезу? – обиженно фыркнул он. – Ничего лучше не придумала? Лучше бы у этого… своего… попросила! Только и знает, что за наши фларены гулять. – А ты не суйся не в свои дела, паршивец! Ишь, чистоплюй! К этим не полезу в карман, к тем не полезу! Только и знаешь на шее моей сидеть! – Это кто у кого ещё сидит? На то, что я добываю, ты и пьёшь, и жрёшь каждый день! – Чего? Что ты там тявкаешь, щенок? – она была готова ему всыпать, но Ворон резво увернулся. – А ну, повтори! – Как есть, так и говорю! – Да ты мне всем обязан, всем! Я тебя жизни научила, отродье неблагодарное! Я тебя из «каменоломней» вытащила! Ты бы давно уже подох без тетки Иланги. С голодухи бы подох, щенок! Или надзиратели забили. Я тебя, ублюдка, от смерти спасла, да не один раз спасла! И вот она благодарность! Кружку рину тетке пожалел… Она из крика скатилась в слёзы. И Эл уже пожалел о своих словах. Он поднялся, нашёл на запылённой полке какой-то замызганный мешочек, понюхал, сморщился. – Тёть, ну, не серчай! – подсел рядом, погладил по седым космам. – Честно, ни фларена нет. Давай я тебе лучше ликлома заварю! Голова пройдет… Давай? – Отвяжись ты от меня со своим чаем! – Илангу трясло как в лихорадке. – Исчезни с глаз моих, отродье проклятое! За что мне это? Ненавижу всё! Проклятая жизнь! Ненавижу всё это! И тебя ненавижу! Что за доля мне такая выпала? – Тёть, ну, ты чего раскисла? – он обнял рыдающую тётку худющей загорелой ручонкой. – Да всё у нас хорошо будет! Вот увидишь! Иланга уже не рыдала, но всхлипывала ещё долго. Потом вдруг утёрла покрасневший нос, уставилась в стену, будто что-то придумала. – Ох! Вспомнила… Вот я дура! – она вскочила проворно. – Давай собирайся, пошли! – Куда? – удивился Эл, но, не смея ослушаться, потянулся за ботинками. У него всех сборов – эти дырявые башмаки напялить. Год назад он их выиграл на спор в уличной драке. Тогда его так отделали, вся рожа в сплошной синяк превратилась, неделю не видел ничего толком. Зато теперь в обуви щеголял, не босой. Правда, от башмаков уже одно название – дырка на дырке. Но, может, осень ещё выдюжат, а там уже к зиме надо новыми разжиться… Денег бы на них ещё достать, чтобы снова битым не ходить. И, словно услыхав его мысли, тётка усмехнулась довольно: – Я знаю, где денег взять. *** Погода хуже некуда. Дождь ледяной сыплет за шиворот. Стылая грязь затекает в башмаки сквозь дырявую подошву. На кой Иланге вздумалось тащиться в такую даль? Мастеровая улица. Эливерт здесь нечасто бывал – в этой части города располагались лавки ремесленников и кустарей. Дальше они свернули в узкий, залитый помоями переулок. Тётка робко постучала в массивную дверь неприветливого дома без окон, не дождалась никого и затарабанила уже решительнее и громче. Дверь распахнулась, на пороге возник хозяин. Разглядев нищего вида женщину и мальчишку-оборванца, он тотчас нахмурился и грозно рявкнул: – Чего надо? От его рыка Элу захотелось втянуть голову в плечи. Незнакомец показался огромным и страшным, будто жуткий зверь – ронранейяк, которого однажды привозили на ярмарку в большой кованой клетке. Грузный, мощный, высокий, несмотря на горб, перекосивший его фигуру. С красным лицом и неприятным прищуром. Выражение пугающего до смерти, жёсткого лица внезапно изменилось. – А… Явилась-таки, – похоже, горбатый узнал его тётку. – Ну… Заходите! Так они оказались в тёмном странном доме. Хозяин запер дверь на огромный замок, ключ от которого болтался у него на толстой шее. После промозглой улицы казалось, что в мрачном доме невыносимо жарко и смрадно. От дыма резало глаза, дышалось с трудом. Через несколько мгновений Эливерт увидел причину. В большой комнате обнаружился очаг, в котором ярко полыхал огонь. Вернее не очаг, а горн… Эл, наконец, понял, отчего так жарко, и воняет гарью. Это кузница! Какие-то дымоходы тут имелись под потолком, но не справлялись с облаком едкого дыма. Эливерту почудились тихие шепотки за стенкой, но больше никто к гостям не вышел. Он оглядывал замысловатую обстановку, незнакомые вещи и инструменты. А хозяин оглядывал его самого. Несколько высокомерно и с явным недовольством. – Я думал, он постарше и покрепче, – покачал головой горбатый кузнец. – Совсем задохлик! Ты его хоть кормишь, женщина? – Да это только с виду! – Иланга внезапно оказалась рядом, развернула его лицом к хозяину дома, неумело поглаживая по голове и плечам. – Он – сильный мальчик, сильный! – Сильный, говоришь? – хмыкнул здоровяк. – Проверим! А ну, пацан, качни меха! Кузнец повелительно ткнул пальцем в хитрое приспособление, напоминающее большой кожаный мешок. Эл нерешительно подошёл ближе. Он силился понять, что происходит, зачем они здесь, кто этот страшный человек, и зачем ему проверять силу Эливерта. – Давай, давай! Покажи ему! – подбодрила тётка. – Ну! – грозно рыкнул хозяин. – Да не так, сопляк! Вот, за это хватай, за коромысло, налегай! Вот так! Шибче, шибче! Вот! Оказалось, это не так просто! Воздух с шипением вырывался из сопла, огонь заполыхал ярче, обдавая жаром. Чтобы раздувать меха хорошенько, надо было нажимать и нажимать на тяжёлую балку, не останавливаясь. От этого быстро заныли руки, и прошиб пот. Но у него получалось, и Эл даже заулыбался довольный собой и тем, что справился с новым непривычным делом. – Хватит! – снисходительно кивнул кузнец. – Не подохнешь – привыкнешь, не привыкнешь – подохнешь! Хозяин дома повернулся к Иланге. – Слабоват… Беру. Но за тридцать. – Да как так?! – всплеснула руками возмущённая тётка. – Славный эрр, ты же сорок обещал! Это же кровиночка родная… – Рот закрой, женщина! А то и двадцать не дам! Он небрежно кивнул ей: – Пошли! Заплачу, и выметайся! И только тут Эливерт понял, что происходит. Нехорошие предчувствия не давали покоя с самого утра. Но до последнего мига он отказывался верить. Тётка ничего не сказала, только посмотрела виновато и опустила глаза. Тут Эливерт и сорвался с места, с диким воплем рванул к двери, позабыв в отчаянии, что предусмотрительный хозяин запер её на ключ. Выхода не было. Но он пытался его найти из последних сил. Не молил о пощаде, не просил помощи – сейчас он только на себя мог надеяться. Или он вырвется отсюда прямо сейчас, или… Конец всему! – Куда, недоносок? – гневно рычал позади Горбач. – Вернись, Эливерт! – заблажила в спину тётка. Он не слышал ничего, он бился в запертую дверь, как ослепшая птица. Клетка! Западня! Его предали! Жёсткий удар по спине оглушил, ноги отказали. Он скатился по стене. Второй удар ошпарил спину огнём. – Что ж ты делаешь, сволочь? – испуганно верещала тётка. – Забьешь насмерть! – Не лезь! Ты его продала. Что хочу, то и делаю! – Ты мне ещё не заплатил! – На, подавись! – Спасибо, спасибо! Ты уж только не убей его сгоряча, только не убей! Дверь заскрипела, хлопнула, дохнуло дождём. Эл всей душой сейчас жаждал метнуться в эту спасительную брешь, но не мог шевельнуться. Потом его схватили за воротник и бесцеремонно потащили прочь. *** Эливерт лежал, уткнувшись лицом в пол, чувствовал, как кровь бежит из разбитого носа. Глаза открывать не хотелось. – Эй! Ты живой? – тихий шёпот над ухом. Кто-то осторожно коснулся его плеча, перевернул на бок. – На! Вода! Пей! Он сделал глоток, закашлялся, вцепившись в чужие руки, сел с трудом. В тёмном сумраке вначале разглядел прочные прутья решётки и лишь потом маячившее сразу перед ним лицо. Мальчишка. Чуть старше его самого. Или так кажется? Возможно, ровесник. Но точно выше и сильнее. Тёмный, смуглый. Карие глаза внимательно вглядывались в лицо Ворона. – Ну? Живой? Эл кивнул слегка. – Тебя звать как? – Эливертом. – Нив… – мальчишка улыбнулся. – Нивирт, то бишь. С остальными потом познакомишься. Когда ребра зарастут, и дышать научишься. Эливерт только теперь огляделся и увидел ещё двух парнишек в углу на куче соломы. – Где он? – Ушёл. Готовое заказчикам понёс. Он когда уходит, всегда нас тут закрывает, в клетке. И на ночь тоже. А дверь на улицу всегда заперта. Так что… зря ты в неё ломился… Ты его не зли лучше! Зашибёт враз, – проникновенно зашептал Нивирт. – Сказывают, Горбач раньше в палачах ходил. Мы для него так… говна кусок… Вон, кочерга его любимая, и то ценнее! Он ей запросто может приложить! При мне уже двоих наших до смерти забил. А потом на куски топором… и сжёг. Там… Прямо в кузнице. А мы… смотрели. Эливерта затошнило так сильно, что он испугался – сейчас его вырвет. Но позора удалось избежать, может быть потому, что сегодня еще и крошки хлеба во рту не было. – Кто с него спросит за нас? – печально усмехнулся Нивирт. – Нас просто нет. – Давно ты…? – Здесь? Год почти. Вроде… Там лето нынче? – Нивирт неопределённо мотнул тёмной головой. – Осень. Началась… – А… Стало быть, уже год. Деревню нашу сожгли, моих всех… – Почему не сбежал за год? – Смеешься? – фыркнул Нивирт. – Отсюда не убежать! – Это мы ещё посмотрим! – утирая разбитый нос, хмыкнул Эливерт. *** – Эл, смотри, какое местечко! – оклик Наира вырвал Ворона из тяжёлых воспоминаний. – Озеро, лесок, поляна. Давай тут на ночь встанем! – Давай, – согласился сразу атаман. – Постоялых дворов всё равно до самого Сальвара не будет. Девчата, мы приехали – располагаемся! *** Вечер скоротали неплохо. Пока Наир варил кашу, Эл скоренько позаботился о лошадках. И, дабы впустую не тратить время до ужина, взялся учить Настю обращению с клинком. Хоть в первую их встречу атамана и поразила удивительная ловкость Рыжей, но соперника не одолеешь одной красотой боя. Настя объясняла свою гибкость и умение владеть телом тем, что дома она «занималась танцами». Ворон не очень-то представлял, как это происходило, но суть уловил. Девочка просто умела одновременно думать и о том, что делают ноги, и о том, куда сейчас должна пойти рука, и… Словом, хорошие навыки, полезные. Двигаться она действительно умела. Но… У Дэини, как Эл и полагал, была одна серьёзная слабость – она боялась ранить противника. Она это преподнесла так, что, дескать, не хочет заколоть случайно своего друга, ведь она считает Ворона другом. Эливерту слова девушки польстили, что и говорить, но не успокоили. Он тоже её другом считал (и то, что при этом хотел до безумия, этой дружеской симпатии не отменяло), и не желал, чтобы его друг в первом же бою… Словом, атаман отступать не собирался. Но пришлось её разозлить не на шутку, прежде чем в девчонке проснулся кровожадный азарт, и она бросилась на него, не думая больше о том, что может покалечить. Оказалось, довести Рыжую до бешенства не так уж сложно – она вспыхивала как сухая трава. Сначала Дэини повелась на «слабо», как ребёнок, что умилило до невозможности. Потом немного хвастовства и высокомерия, немного восхваления себя непревзойдённого, немного унизительного пренебрежения к бабам, которые лишь для кухни да койки годятся, и последний коронный финт – намёк на то, что и ей там самое место. Вот и всё! Рыжая одним махом из милой девочки превратилась в разъярённую кошку, готовую глаза выцарапать. Сталь зазвенела, высекая искры, злость вела её до победного финала. А Эл ещё нарочно подначивал, язвил, насмехался… Лишь когда у неё уже костры в глазах заплясали, ярче её огненных локонов, он не удержался от восхищённого: – Нет, Наир, ты только глянь, как танцует! Как танцует! Лэгиарн, позабыв про кашу, не спускал с подруги изумлённых глаз. Граю только попискивала испуганно время от времени, когда клинок Рыжей проносился в опасной близости от Эливерта. Ворон не боялся: хороша красотка, но уж с ним не тягаться! И чуть не поплатился за эту беспечность… Поединок закончился победой Насти. Честной победой. В какой-то миг ей удалось – он не успел прикрыть грудь. По правде сказать, в настоящем бою, он бы, наверное, не допустил такую оплошность. Но сейчас всё вышло так, как вышло. И Эл смог на её настороженный вопрос «Ты поддался?» вполне честно ответить: – Ничуть! Она не поверила, но улыбнулась без всякого разочарования. – Ты поддался. – Ты прекрасно держалась! Далеко пойдёшь! Эливерту хотелось, чтобы она уверилась в своей победе, хотелось порадовать. Она сейчас была ещё краше, чем всегда. Такая разгорячённая, счастливая, возбуждённая, с румянцем на лице, с искорками в зелёных глазах, с этими слегка растрёпанными локонами, с этой невообразимой королевской статью и гордо поднятой головой. А эта улыбка… Где же она её взяла? Эл и сам не мог удержаться от улыбки. Этот бой подарил ему возможность быть рядом, так близко, ловить её случайные обжигающие прикосновения, заглядывать в хищно прищуренные глазки, чувствовать тепло её кожи, и её невероятный азарт. Надо чаще устраивать такие дружеские поединки. Кровь так и кипит. И у неё, и у него. Да, чудесно, атаман! А ведь сегодня под боком нет Риланн… Ну, и ладно! Обойдёшься! Хватит уже… Баб нет, зато Граю есть. Вот-вот, займись ребёнком, атаман, накорми, сказку расскажи! Глядишь – отвлечёшься, полегчает. – Я не поддавался… – ещё раз улыбнулся Эливерт, и поспешно отвернулся от Насти. – Я хочу каши! Наир, как там у нас дела? *** Сказку он рассказал. Красивую, длинную. Такую длинную, что печального конца истории Граю не дождалась – уснула раньше. Сказка была про Аделину, Королевну-Зиму. Северное сказание… История о зачарованной ведьмой красавице с ледяным сердцем, которая отвергла в гордыне свою любовь и обрекла возлюбленного на гибель. А когда поняла, что натворила, пожалела, да было поздно. Она бросилась вниз со скалы, ища забвения, но Небеса не простили её. Её душу северный ветер унёс на край света, в Замок Серебряных Льдов, и Аделина превратилась в ледяной призрак, проклятый на вечное одиночество, что с тех давних пор носится по свету белой стаей пурги. Граю слушала внимательно, но усталость взяла своё, и она уснула, не отпуская его руку. Эливерт укутал её заботливо. И замолчал, слушая ночную тишину. Сказка была не так проста… Красавица Аделина с сердцем, неспособным любить – светлые локоны, глаза как лесные озера. Он и сам не знал с кого рисовал этот образ: Аллонда, Миланейя… Но вдруг накрыла какая-то странная тоска! А потом атаман почувствовал её взгляд, повернулся – да, Настя не спала, тоже слушала. – Светлой ночи, Рыжая! – И тебе светлой ночи, атаман! – улыбнулась Дэини. – Спасибо за урок! И за сказку тоже… – Я рассказывал для Граю. – А я подслушала! – снова эта улыбка, от которой мучительно щемит в груди. – Эл… – Что? – Наир был не прав, там, в Берфеле… Ты мог бы стать замечательным отцом! – Спи, Рыжая! – Светлой ночи, атаман! *** Эл провалился в сон довольно быстро. Сам не заметил как. Сказалась бессонная ночь в Берфеле, похмелье, волнение. Всё-таки из-за Граю он нынче был сам не свой: увез девчушку из дома – теперь сберечь надо, позаботиться, доставить живой и невредимой в новый дом. Да и мысли о Вириян не давали покоя – как их примет вдова Давмира? Словом, устал атаман за день, а тут у костра пригрелся, и сморило. В этом ничего страшного не было: Наир предусмотрительно обошёл их стоянку со своим волшебным порошком. Никакая опасная дрянь границу круга перейти не должна, так что можно спать спокойно. Но прежде Эливерт всё равно бдительность не терял, поглядывал вполглаза и слушал вполуха, а сегодня по-настоящему уснул. Нет, он и сквозь сон слышал, как перешёптывались о чём-то Настя и Граю, и даже почувствовал, как малышка поднялась и отошла. Может, ей «в кустики» захотелось, маленькая же… Смутное желание спросить, а не нужна ли помощь, так и осталось смутным желанием – Ворона затянуло обратно в туманные сети сновидений. А потом он подхватился, как будто кто-то в бок толкнул. Наир рядом мирно спал. Лошадки в сторонке переминались с ноги на ногу. А девчонки бесследно исчезли. Нет, Эливерт не забыл, что они вроде по нужде отошли, но вдруг подумалось, что слишком долго их нет. Ох, куда их понесла нелёгкая? Лес ночной кругом! Это же не шутки! Ворон поднялся, меч схватил, замер у кромки защитного круга, прислушиваясь к многоголосой ночной тишине, привыкая к мраку после отблесков костра. Никакого движения где-то поблизости… Провалиться в Лидонское ущелье, куда они убрели? Липкий холодный ужас пополз по спине. «Мать Мира, только не допусти никакой беды! Защити! Пусть я не самый лучший из твоих сынов, но девчонки в этом не виноваты!» Он уже готов был заорать на весь лес, в надежде, что Рыжая или Воробышек отзовутся. Но тут ночь пронзил такой истошный и долгий детский крик, что на мгновение Эл ощутил, как сердце перестало биться. Он этого жуткого, полного ужаса визга, тотчас вскочил Наир. Не дожидаясь, пока он поймет, что случилось, Эл выхватил из костра крепкое полено и рванул в беспросветную чащу с этим факелом. Эливерт никогда в жизни не бегал так быстро. Даже в ту проклятую ночь в Эсендаре… Пронёсся по лесу, не думая о том, что вот так, в ночной тьме, пробиваясь сквозь заросли, можно и без глаз остаться. Мысль была только одна – успеть! Нет, вообще была ещё и вторая, что если он всё-таки успеет, и этих дурёх никто не сожрёт сейчас, то он их собственными руками пришибёт! По крайней мере, Рыжую! Как можно было так далеко в лес зайти, еще и пигалицу эту мелкую с собой утащить?! Истошный крик Граю оборвался, и вместе с ним у Эла оборвалось сердце – неужели опоздал? Он на миг остановился, тревожно вслушиваясь в звуки ночи. Шелест совсем рядом. Ворон обернулся, но это догнал Наир. Атаман вскинул руку, чтобы тот замер и не шумел. И тотчас, совсем рядом – треск ветвей и утробное глухое рычание. Не мешкая больше, Эливерт рванул туда вместе с лэгиарном. Ночь снова прорезал полный ужаса детский визг. Живы! Эл, наконец, различил во мраке какое-то движение, тёмные тени. В два прыжка оказался там, на лесной прогалинке. Мать твою! Анафирэду! Откуда здесь взялась эта тварь? Гигантский лесной червь, толщиной с доброе бревно, изогнувшись дугой, поднимался из густого подлеска. Его чёрная продолговатая башка, сплошь покрытая корявыми наростами, приближалась к лицу застывшей камнем Настасьи. Рыжая от страха даже шевельнуться не могла. Замерла, растопырив в стороны руки, закрывая собой отчаянно ревущую позади неё малютку Граю. В правой был зажат обломок какой-то палки. А-а-а… Той самой палки, которую только что выплюнуло это чудовище. Тварь приоткрыла зубастую пасть, плотоядно потянулась к бледной девчонке длинным раздвоенным языком. А Дэини даже не пыталась что-то сделать… Да и что она могла против этой мерзкой нечисти? Эл вклинился в последний миг между чудищем и девчонкой, рубанул молниеносно, рассёк мечом склизкую черную кожу. С анафирэду прежде Ворону встречаться не доводилось, но знал он, что череп у них крепкий, и толку с этого мощного удара будет мало, только разозлишь тварь. Но сейчас ему это и было надо – отвлечь зубастую нечисть от девчонок. Получилось великолепно! Тварь взревела яростно. Настя, узрев сверкнувший в ночи клинок и огонь факела, вышла из оцепенения. А может, её взбодрила чёрная густая кровь, брызнувшая фонтаном в лицо. Ворон без особых церемоний отшвырнул Рыжую в сторону. Теперь, когда за неё и Граю можно не опасаться, атаман взялся за анафирэду всерьёз. Да и Наир на помощь подоспел. Одной рукой Эл рубил, в другой – горящая головня из костра – тоже оружие что надо! Могучая тварь, похожая на ожившее дерево, с рёвом развернулась, расшвыривая кусты и мелкие деревья, поднимая в воздух ворох прошлогодних листьев и комья земли. Пока разбойник атаковал в лоб, лэгиарн, с трудом избегая змеиного хвоста, пытался подобраться сбоку. – Хребет ему руби, Наир! Хребет! Зубастая пасть клацнула у самого плеча. Эл отмахнулся горящим поленом. Залитая кровью башка чудовища вышибла факел из его рук. В лунном свете сверкнул меч Наира. Удар! Даже сквозь шум драки было слышно, как захрустели кости могучего зверя. Червь дёрнулся, по гигантскому телу прокатилась судорога. Но анафирэду, даже сдыхая, ещё пытался дотянуться до кого-нибудь и прихватить с собой. Эл нанёс последний удар, проломив наконец-то голову чудовищу, густая чёрная слизь прыснула в стороны. Дёрнувшись последний раз, змей затих. У-х-х-х! Так и поседеть недолго! Эл шумно выдохнул. Всё обошлось. Понимание докатилось запоздало, вместе с ним пришло облегчение и противная слабость. На этот раз обошлось малой кровью для всех, кроме голодного анафирэду. Пережитый страх отпускал понемногу, и Ворон чувствовал, как его начинает колотить. Чтобы как-то унять эту гадкую неуправляемую дрожь, он затоптал почти угасший факел и хмыкнул с привычной насмешливой гримасой: – Ну что ж, девчонки, на завтрак будет мясо! Настя в темноте казалась белее снега. – Что это было? Да-а-а… Голос у неё сейчас не такой завораживающий, как обычно – с трудом можно узнать. Эл вдруг припомнил, как, пока нёсся будто олень по ночному лесу, мечтал всыпать ей хорошенько по красивой попке, чтобы впредь неповадно было на эту аппетитную часть тела приключения искать. Пережитая тревога вскипела в душе атамана, выливаясь праведным гневом. – Тут всякой хренотени полно! Меньше надо по лесу ночью шариться! Тем более, без оружия. И ведь слиняли по-тихому, мы даже не заметили! Он бы может на этом и остановился, но тут во тьме раздался тихий всхлип… Настораживающий такой. И не зря атаман насторожился. Через миг лесную тишь огласил устрашающий даже не плач, а ор. Граю поняла, что осталась жива, и решила, что теперь и заплакать можно. Эл мгновенно подхватил её на руки, прижал к плечу, поглаживая по волосам. – Тише, тише, Воробышек! Ну, всё, всё! Эта мерзость сдохла. Нечего больше бояться. Не плачь! Он, ясно-понятно, с детьми нянчиться не умеет. Но тут и дурак поймёт, что надо – утешить и успокоить. Горькие слёзы ребёнка вызвали в душе очередную вспышку гнева, и Эл, не сдержавшись, зашипел на Рыжую: – Какого вы в лес попёрлись? – Надо было… – буркнула Настя – как показалось Ворону, недостаточно покаянно. – На-а-до! Башкой надо думать! Я тебе клинок зачем дал, для красоты таскать? Это тебе не цацка! Хочешь выпендриваться – серьги себе купи или бусики, а меч, чтоб себя защищать! Учишь их, учишь, а всё без толку… Они уже двинулись все вместе обратно к оставленному костру. Наир не вмешивался и ругань Эла остановить не пытался, видно тоже струхнул порядком. Настя понуро молчала. – Дождётесь – сожрёт кто-нибудь и не подавится! – Это я виновата! Я попросилась… – продолжая непрестанно всхлипывать, пропищала ему в ухо Граю. Эл мгновенно сменил гнев на милость. – Ты, цыплёнок, помалкивай! У тебя ума-то, как у воробья. Но ты, Рыжая, чем думала? Ушла из защитного круга, оружия не взяла, никого не предупредила. Хорошо ещё у Граю голосок не хуже, чем у баньши, за десять рильинов услышишь. – Я больше так не буду! Кажись, он перегнул палку с поучениями. Рыжая была готова умереть со стыда. – Ясно-понятно, не будешь! Ты эту лесную милашку надолго запомнишь. Ну почему всегда надо до крайностей доводить, чтоб человек что-то понял? О, Светлые Небеса! Не плачь, Граю! Тише! Всё уже хорошо. Видишь, я рядом… Эливерт мысленно пообещал себе больше ни единым словом Дэини не укорять. Её, между прочим, тоже чуть не сожрали. Чего бедная натерпелась, пока обычной палкой от этой тварины отбивалась, Воробышка собой прикрывая! Хорошо, что тут Наир в разговор встрял, отвлекая свою подругу: – Ты как? Не ранена? – Всё нормально! Лучше, чем могло бы быть… Голос девушки предательски дрожал. – Это – анафирэду, лесной червь. – Ничего себе червячок! Смешок у Насти вышел не очень весёлым. – Говорят, они обычно на людей не нападают, – продолжал объяснять «сын леса». – Так… зверьё ловят, скот, заплутавший в чаще… А может, просто некому было рассказывать, что они и людьми не брезгуют. В одиночку с таким не справиться. – Спасибо вам! В голосе Рыжей прозвучала такая искренняя благодарность, что последняя злость улеглась и затихла, как старый пёс у ног любимого хозяина. Вернувшись в защитный круг, Эл уложил Граю, плащом накрыл, продолжая ласково гладить по волосам. Но она всё никак не унималась, всхлипывала, цепляясь за его руку, и атаман не удержался от очередного укола: – Надеюсь, теперь тебе ясно, Дэини, что по ночному лесу шататься не стоит? И больше ты себе не позволишь столь глупых выходок? – Мог бы нас и остановить! – неожиданно огрызнулась Рыжая. – То каждый шорох слышишь, а то не заметил, как мы ушли. Вот напросится сейчас! – Молчи уже! – устало махнул на неё рукой Эл. – Ну, успокойся же, Граю! Всё уже хорошо. И бояться нечего! Я рядом. Никто не тронет тебя. Ты у меня молодчина, очень смелая девочка! Спи… – Я боюсь спать, – шепнула она. Светлые Небеса, сердце разрывается, как подумаешь, что могло случиться! – Не бойся! Никто не переступит защитный круг Наира, поверь! А если переступит, я его встречу! Я буду рядом до самого утра. Спи, Воробышек! Спи! Я с тобой… Девочка прижалась к нему, как цыплёночек к маме-наседке, и, судорожно вздыхая, прикрыла глазки. Настя укладывалась рядом, нервно ворочаясь и дергая плащ. Эл вдруг подумал, что мог опоздать. Ведь всё решили какие-то мгновения. А если бы он… Атамана прошиб ледяной пот. – Дэини… – негромко окликнул Эливерт. Так хотелось сказать, что он едва с ума не сошёл от страха за неё и малышку. – Ты-то как? Рыжая передёрнула плечами, вздрогнула. – Наорал сгоряча… Не обижайся! По правде сказать, мне просто не хотелось, чтобы тебя сожрала какая-нибудь мерзость ещё в самом начале нашего пути. Да и потом тоже… – Мне бы тоже этого не хотелось. Особенно, такая отвратительная тварюга! – Настя нашла в себе силы улыбнуться. – Анафирэду! Лесной червь… Предупреждать надо, что у вас тут такие червячки водятся! Пережитый ужас на девчат подействовал странным образом, они уснули почти мгновенно. А Эливерт снова нёс дозор до самого рассвета. Он бдительно оберегал своих девочек. И лишь когда солнце поднялось над горизонтом, позволил себе вздремнуть хоть пару часов. *** Наутро Настя снова умудрилась поразить. Оказалось, что она умеет заботиться о детях. Хоть своих у неё и не было. Может, этот дар всем женщинам от природы сразу достается, поскольку им матерями быть. Ведь она же молодая ещё, откуда ей знать такие вещи? В Кирлии, правда, иногда девчат отдавали замуж и вовсе лет в пятнадцать, а на Севере и того раньше. И ведь они тоже как-то справлялись с ребятишками. Но им мамки да бабки помогали. А вот в Рыжей это откуда? Пусть она и не такая малолетка, но всё равно ещё зелень. Всё-таки Эливерт, как выяснилось, старше почти на десять лет, тут непроизвольно будешь относиться с лёгким снисхождением – ну, ведь дитя же ещё, если разобраться! Ум есть, но опыта жизни нет. А опыт иногда даже важнее. И всё-таки Дэини не просто нашла с Граю общий язык, она её из грязной бродяжки сумела превратить в почти нормального ребёнка. Отмыла в озере девчушку и от застарелой грязи, и от крови анафирэду, причесала красиво, даже переодела, безжалостно искромсав ради этого своё единственное платье. Настя смастерила для девочки светлую красивую одежонку. Что самое важное – чистую. Размер, правда, тоже получился не детский, но всё лучше страшного мешка, в котором ходила Граю до этого. Теперь девочка выглядела ещё милее, чем прежде. Такая красавица! А как солнечно она улыбалась, когда Ворон и Наир взялись расхваливать преображение девчонок. После этого и парням ничего не оставалось, как пойти и смыть с себя следы ночного боя. И снова дорога, снова небо над головой, снова смех и разговоры. Иногда Эл себя ловил на мысли, что он не хочет в Жемчужные Сады, не хочет, чтобы заканчивалась эта дорога – ехать бы так и ехать бесконечно… Он, кстати говоря, тоже показал, что умеет заботливым быть. Привёз для Граю свежего молока и только что испечённых лепешек. Добыл в Светлом месте (считай, в чистом поле), чем всех, разумеется, удивил. Наир даже решил сначала, что Ворон это всё украл где-то. А вся хитрость сводилась к тому, что атаман издалека приметил высокие каменные столбы Светлого места и вспомнил, что сейчас, накануне полнолуния, крестьяне должны приносить на рассвете подношения Великой Матери. Вифриец это считал глупостью: ну, зачем Всеблагой вся эта жратва? Что она с небес снизойдёт молочка попить? Смешно! А вот им как раз завтрак готовый… Не только Граю хватило, но и всем остальным. А как вкусно! Правда, с Наиром они и тут успели поцапаться. Всё-таки любит Ушастик на совесть ему давить! А что такого он сделал? Подумаешь, святотатство нашёл! *** Эл замер у высоких ворот. Добротные, новые, согретые солнцем, они вкусно пахли деревом. Атаман ждал появления хозяйки дома. Знал, что она уже приметила гостей и сейчас выйдет. Когда подъехали, лютый пёс по кличке Мах захлебнулся грозным лаем. Но у калитки остался только Ворон, остальные отъехали к коновязи, и собака успокоилась. Атамана Мах давно принимал за своего. Стало очень тихо, и Эл отчётливо слышал, как затравленно стучит его сердце. С тех пор как они въехали в уютный, оплетенный сочной зеленью Сальвар, Эливерт усиленно делал вид, что он спокоен и хладнокровен. Но чем ближе к дому портнихи, тем больше сомнений тоскливо скреблось из души наружу. Что если он ошибся? Если вдове Давмира не нужна Граю? Что тогда делать с этой крохой? Он обещал ей другую жизнь, новую и счастливую. А если он не сможет дать ей то, что обещал? Да, Вириян одинока. Но, может статься, её это устраивает. Вон, у Риланн из Берфеля тоже деток нет, и Граю она жалеет, и сердце у неё доброе, но ведь она не забрала девчушку к себе. Так, возможно, далеко не всем женщинам свойственно любить детей… Чужих детей точно способна принять не каждая. Эл оглянулся на восседавшую на его жеребце малышку… Нет, всё будет хорошо, он уверен! Кто в здравом уме откажется от этого чуда? Скрипнула калитка. Вириян шагнула через порог, вздрогнула, окинула холодным усталым взглядом, скрестила руки на груди. – Эливерт? – Здравствуй, Вириян! Провалиться в Лидонское ущелье! Да почему же рядом с ней он всегда чувствует себя нашкодившим мальчуганом? Взгляд так и опускается в землю, и стыдно даже на минуту поднять глаза. – Зачем ты здесь? Я же просила… Замораживающий кровь взгляд мазнул дальше, дотянулся до Насти, а вот Граю за пушистым кустом сирени осталась незамеченной. Эл совсем растерял своё красноречие, кое-как забормотал невнятно: – Знаю, ты просила не приезжать, оставить тебя в покое, не порочить в глазах соседей… Но я к тебе по делу, и очень важному! Хозяйка не намеревалась сменить гнев на милость. – Дела ваши никого до добра не доводят. Я тебе в твоём ремесле не помощница. И ты, Эливерт, бросил бы свои дела, не гневил Духа-Создателя! Уезжай, Эливерт! Не береди душу! Что ж ты, в самом деле, как ворон прямо в сердце меня клюёшь? Только утихнет горечь, только жить начну, и ты тут же явишься! И всё опять возвращается… – она тяжко вздохнула. – Давмир мой снова, как живой, пред глазами встаёт. Уезжай, Небесами заклинаю! Она отвернулась, будто пчёлы, жужжащие над клумбой, были для неё намного приятнее, чем общество атамана. Эл готов был провалиться сквозь землю. Меньше всего он хотел ранить её снова. – Прости! – тихо шепнул Ворон. – Верно говоришь. Но мне, в самом деле, очень нужна помощь, а кроме как на тебя, по правде сказать, рассчитывать больше не на кого… – Что-то случилось? Ты в беде? Вот в этом она вся! Холодная маска сорвана мгновенно. Тревога, сочувствие, страх затопили сияющие серые глаза. – Не совсем. Вернее сказать, нет. Ничего страшного не случилось, – поспешил успокоить атаман. – Помощь мне нужна вовсе не в тех делах, какими я обычно промышляю. Я просто хочу познакомить тебя кое с кем, с одной моей знакомой… – Это ещё зачем? С каких это пор ты решил меня знакомить со своими подружками? Я не сводня, чтобы оценивать твоих девиц! Не замучаешься всех их сюда возить? Хозяйка дома обожгла Рыжую надменным взглядом. О, Небеса! Да она приняла Дэини за его любовницу! Эливерт не сдержал насмешку: – Да уж с этим я сам справлюсь, не боись! Не торопись с плеча рубить, выслушай сперва! Рыжая – славная и смелая девчонка, но нет, она – не моя дама сердца. А говорил я о другой своей знакомой… Граю! Вириян удивлённо вскинула брови: – Граю? Твою подругу кличут Воробьём? Тут из-за угла палисадника вынырнула смущённая малышка, глядя под ноги, приткнулась к Ворону. – Здравствуйте! Каменная стена, тщательно возводимая хозяйкой дома, рухнула окончательно, обратившись в пылинки, танцующие в лучах солнца. – О, духи мироздания! Кто это, Эливерт? – Граю, – умилённо представил атаман. Вириян склонилась к ней, не удержавшись коснулась тёмных мягких кудряшек. – Это я уже поняла. Где ты взял это чудо? Только не говори, что у тебя случайно обнаружилась дочь! Вириян рассмеялась. И атаман подумал, что слышит её смех впервые с того дня, когда она узнала о смерти любимого. И Эл не удержался, и рассмеялся тоже. – Вирия-я-я-ян! Хотя… в этой жизни всё бывает. Но я надеюсь, что Граю будет дочерью тебе… Хозяйка дома замерла, изумлённо глядя в его серые глаза. – Что ты хочешь этим сказать? Эл со вздохом спешно принялся объяснять: – У Граю никого нет. Ей нужен дом. Понимаешь? У тебя тоже никого нет. Я и подумал… Ведь у тебя такое сердце доброе, столько любви нерастраченной! А ей много ли надо – капельку заботы, да накормить вовремя. Обузой она не станет! Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nadezhda-cherpinskaya/voron-i-raduga-kniga-vtoraya/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.