Год Палача

Год палача Сергей Мартин Динамичный, напряжённый сюжет не портит обилие трупов и крови. Герой-одиночка, талантливый инженер и бизнесмен, из-за пресса бандитов вынужденный эмигрировать в Европу, возвращается в родной город, чтобы мстить за смерть друзей, за поломанные судьбы. Один за другим в городе гибнут криминальные авторитеты. В их рядах паника. Неизвестного киллера прозвали Палачом. Во время одной из акций он спасает девушку, которая становится его подругой и соратницей навсегда. Следователь, расследующий эти дела, идёт по пятам преступника, но постоянно отстаёт, не подозревая, что тот совсем рядом с ним. Завершив свою месть, Палач оставляет для следователя компромат на верхушку мафии, а сам возвращается в Германию. Но на следователя совершено покушение, и тот едва не погибает… Содержит нецензурную брань. Глава 1 МАРЬИН Полковник Дедов накинул на плечи предложенный халат и не удержался, спросил прямо: – Скажите, доктор, сколько времени уйдет на полное восстановление памяти? Полгода? Год? – Трудный вопрос… На него вам никто точно не ответит. У вашего коллеги частичная амнезия – это совершенно определенно, а прогнозировать время реабилитации я не берусь. Это зависит от многих обстоятельств, но мы делаем все возможное, что в наших силах. – Заведующий отделением взглянул на встревоженное лицо полковника и оптимистично добавил: – Послушайте, Александр Михайлович, вашему майору феноменально повезло, ведь каждое из трех ранений могло быть смертельным. Он находился буквально на волоске от смерти… А с частичной потерей памяти жить можно. Конечно, он будет испытывать от этого определенный дискомфорт и вряд ли скоро сможет вернуться на службу, но и отчаиваться не следует. К тому же он помнит немало. Думаю, что со временем восстановится все… Марьин достаточно молодой и сильный мужчина, чтобы найти себе иное занятие. – К сожалению, это будет сделать непросто, – тихо сказал Дедов. – Почему же? – Он не мыслит своей жизни без нашей службы. Да другого и не умеет. – Ничего, научится… Ну, ладно, мне нужно идти. Не забудьте, что не больше десяти минут. Он еще слаб, а перенапряжение вредно. – Да–да, я помню, доктор. Спасибо. Полковник Дедов зашел в палату – все в ней сверкало чистотой, белизной и стерильностью – и осторожно закрыл за собой дверь, стараясь не беспокоить единственного пациента, лежащего в полудреме на кровати. Рядом мигала разноцветными глазками индикаторов стойка с какими–то хитроумными медицинскими приборами, а по экрану монитора бежали змеи графиков. Полковник, присев на стул, с минуту задумчиво рассматривал бледное и осунувшееся лицо раненого, голова и шея которого были забинтованы. Тот приоткрыл глаза, и Дедов спросил: – Ну как ты, Максим? – Ничего, сплю все время… Голова кружится… А так – терпимо. – Доктор сказал, что дело идет на поправку. Вот разрешил поговорить с тобой. Недолго. Ты сможешь? ––Да, Александр Михайлович, смогу… – полушепотом ответил Марьин. Помолчав, Дедов ободряюще улыбнулся: – Ничего, Максим, все будет в порядке, держись… Там в вестибюле твои ребята дожидаются, но пока разрешили только мне. В другой раз придем все. – Спасибо. – Максим, ты помнишь, что с тобой случилось? – осторожно спросил Дедов, внимательно взглянув на него. – Смутно… кусками… Кажется, я ехал куда–то на своей машине… Помню, там было много людей… Лестница, я иду вниз… Потом какой–то тощий парень. Он украдкой смотрел на меня, но я заметил… Я что–то взял… – Что взял, Максим? Пакет, портфель, коробку?.. – насторожился Дедов. – Не помню… Что–то небольшое… в пакете. Может, книгу… – Ну хорошо, а место? Место не припомнишь, где это было? – Нет, смутно… Кажется, рядом был лес, много людей, все куда–то спешат… – Может быть, автовокзал? – Возможно… Скорее всего – там. – Значит, ты взял сверток на автовокзале… в камере хранения? – закрепил результат Дедов. – Да–да, точно…Теперь я помню это. Тогда мне еще показалось, что тот, худой, наблюдал за мной, когда я доставал сверток из ячейки… Но за мной не пошел, – слегка волнуясь, сказал Марьин. – Должно быть, вел не один. Просто передал эстафету следующему. Максим, тебя нашли около семи утра в машине на перекрестке Зелёной и Спортивной… Вспомни, как все произошло? Тебя наверняка вели и на машине. Марьин закрыл веки, пытаясь мысленно восстановить трагические для себя события, но перед глазами мелькали отдельные кадры, словно кто–то основательно поработал ножницами, вырезав целые куски из его памяти. От напряжения на лбу выступили крошечные капельки пота… …Зелёный глаз светофора. Марьин нажал на педаль газа, пытаясь проскочить перекресток, но уже загорелся желтый свет, а вслед за ним и красный. Майор резко затормозил, засвистели покрышки, автомобиль повело в сторону, но не занесло, и он замер у самого перехода. В зеркале появился мотоциклист на шикарной "Ямахе", весь затянутый в черную кожу с заклепками. Он плавно подкатил и остановился слева от машины. Полированный лак обтекателя отбрасывал блики, поражая глубиной рубинового тона, а спаренные глушители сверкали хромом. Мотоциклист взглянул на Марьина сквозь тонированное забрало шлема и отвернулся… Максим, поглядывая за светофором, прикурил. Загорелся зёленый… Потом пошли стоп–кадры, перемежаемые вспышками и провалами в темноту… Да, перед этим рука парня метнулась за отворот куртки… Вот она появилась вновь, указывая на Марьина невероятного размера пальцем. Но это не палец, это – пистолет с длинным цилиндром глушителя… Максим дернулся вперед, а на окне появилась дырка с паутиной трещин. Удар в шею, обжигающая боль… Да, на перекрестке подъехал мотоциклист на "Ямахе", – тихо сказал Марьин, открыв глаза и взглянув на шефа. – Стрелял он… Но раньше его на хвосте не было. – Ты уверен? – спросил полковник. – Да. У автовокзала я тоже заметил мотоциклиста, но тот был на другой машине и ехал за мной недолго. Потом он где–то отстал… ––Грамотно вели, сволочи, – процедил сквозь зубы Дедов. – Похоже, на подготовку к охоте им хватило несколько часов. – Я не понимаю, Александр Михайлович… – Максим, ты помнишь наш разговор перед этим? Ну, ты позвонил мне вечером и попросил о встрече. – Очень смутно… – прошептал Марьин. – Потом ты пришел ко мне в кабинет и рассказал о тех материалах, которые тебе прислал Смирнов. Помнишь? – Смирнов? Николай? – Да, Николай Владимирович Смирнов. Твой "клиент". Вспомни, это очень важно, Максим, – осторожно настаивал полковник. – Ты же сам сказал, что он перед своей смертью переслал тебе документацию, способную взорвать всю преступную организацию города. На следующий день утром ты должен был привезти эти документы ко мне, но тебя перехватили по дороге. Ну, теперь вспомнил? – спросил он, видя отчаянные потуги Марьина соединить в нечто целое разорванные куски своей памяти. Минуты через две майор тихо выдохнул: – Да, Александр Михайлович, припоминаю… – Отлично! Может, ты скажешь, что было в этих документах? – Только очень приблизительно, ведь Николай прислал мне довольно толстую папку и несколько компьютерных дискет… К тому же теперь это не имеет значения, раз самих документов у нас больше нет. Нет доказательств, товарищ полковник… – Марьин виновато взглянул на собеседника и с горечью спросил: – Не могу понять, Александр Михайлович, как они узнали о существовании документов и о нашем разговоре? Кроме нас с вами, об этом никто не имел представления, даже мои ребята… – Над этим и я ломаю голову, – нахмурившись, ответил Дедов, а затем спросил в свою очередь: – А сам–то что думаешь? – Ну, с нашей стороны утечка исключена, значит, кто–то вел слежку за нами обоими… Но, Александр Михайлович, мы говорили у вас в кабинете… – внезапная догадка встревожила Марьина, сразу отразившись на его лице, – значит, нас прослушивали… Думаю, что микрофон был установлен задолго до этого и, возможно, не только у вас. – Правильно, Максим, я тоже так решил, но… Проверка показала, что все чисто. – Ничего? – Ладно, майор, с этим мы разберемся обязательно. Ты мне вот что скажи, ты не делал копий с… посылки Смирнова? – Нет, не делал… – тихо ответил Марьин. – А что?.. – Да нет, ничего. Единственно, твоя квартира в то утро сгорела. Поджог. Но ты не волнуйся, к твоему выходу отсюда она будет как новенькая. Ребята занимаются ремонтом, а начальство решает вопрос с выделением компенсации. – Значит, поработали основательно? Интересно, кто все это организовал? – Кто бы ни был, а ниточка–то ведет к нам, Максим, в Управление. Посторонний не смог бы установить аппаратуру в наших кабинетах. Соображаешь? – Горбачёв?! – Похоже, ты был прав. Но улик–то опять нет! Ничего, я выведу эту сволочь на чистую воду. А ты выздоравливай побыстрей, мы с тобой ещё поработаем, повоюем. – Дедов пожал Марьину руку и встал со стула. – Главное – вспоминай побыстрее, а раны заживут, – ободряюще подмигнув, он направился к выходу. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась женская фигурка в белом халате и с полными пакетами в обеих руках. В палату она вошла пятясь и отбиваясь от медсестры, чей голос слышался за дверью. – Куда вы, девушка! – строго выговаривала та. – К пациенту нельзя, только самым близким родственникам… – А я и есть самый близкий… Я жена, – негромко ответила девушка, решительно прекращая диалог и пытаясь закрыть за собою дверь. Обернувшись, она встретилась с удивленным взглядом Дедова и вспыхнула смущенным румянцем, но тот мгновенно все понял и подмигнул ей. – Александр Михайлович, скажите, что мне можно… – с мольбой в глазах попросила посетительница. Дедов, еще раз подмигнув, шагнул в коридор, и там зарокотал его глубокий голос: – Извините, но эта дама действительно жена пациента. Я вас очень прошу, пусть они поговорят. Ничто так не залечивает раны мужчины, как любовь женщины… – Ну, хорошо, только ненадолго, – уже мягче согласилась медсестра. А Марьин в это время с удивлением смотрел на вошедшую. Наконец узнал её и радостно воскликнул: – Ирина?! Ты?.. – Я, Максим Максимович, – ответила девушка, подходя ближе к кровати и с нежностью разглядывая его. – Извините, что пришлось представиться вашей… женой. Но иначе сюда не проникнуть, а я очень хотела вас видеть, да и ребята передали кое-что… – Спасибо, милая, присаживайся… – с благодарной улыбкой прервал её Марьин. – Я рад, что ты пришла навестить меня. Сколько же я валяюсь? Уже не помню… – Сегодня двадцатый день, – тихонько ответила Ирина и сочувственно посмотрела на него, – пятое ноября. Ничего, Максим… Максимович, вы поправитесь. – Зови меня Максимом. Я ведь не такой уж и старый, – чуть улыбнувшись, сказал Марьин, наблюдая, как Ирина выкладывает на тумбочку фрукты и сладости. Девушка взглянула светящимися глазами. – Хорошо, Максим… Можно приходить к тебе каждый день? – Я был бы счастлив, – ответил он, чувствуя, как быстрее начинает биться сердце. Помолчав с минуту, Марьин сказал совсем тихо: – Ты мне нужна, Ирина. Очень нужна… * * * Несмотря на оптимистичные прогнозы врачей, лечение затянулось и Марьин выписался из больницы за пару дней до Нового года. За ним приехали Ходаков и Ирина, которая привезла ему теплую одежду. Память понемногу восстанавливалась, хотя ещё оставались многочисленные "тёмные пятна". После бурных и радостных приветствий Ходаков распахнул дверцу машины и сказал: – Садитесь, Максим Максимович, отвезу с ветерком! У нас для вас большой сюрприз приготовлен! – Ты меня совсем заинтриговал, Василий. – Марьин с наслаждением вдыхал морозный воздух и, словно музыку, слушал скрип снега под ногами. День был чудесный – морозный и солнечный, и настроение – ему под стать. Усадив Ирину, он разместился рядом с ней на заднем сиденье и шутливо воскликнул: – Трогай, ямщик! Машина резво взяла с места и выехала на улицу. Марьин поглядывал в окно на предновогоднее убранство города и суету горожан, спешащих по магазинам, чтобы запастись к празднику всем необходимым. То тут, то там попадались пешеходы, несущие на плечах пушистых зелёных красавиц. – Что нового на службе, Василий? – Да вот недавно закрыли дело Смирнова, Максим Максимович, – немного смущенно отозвался Ходаков. – Дед поручил мне всё закончить и поставить на нём точку. Пришлось выполнять. Вы уж извините, что без вас… – Ничего, Вася, всё в порядке, – успокоил его Марьин. – Какая разница, кто сделал последние формальности? Вся бригада поработала неплохо… Жаль только, что всё так закончилось, победы не ощущается. – Ничего, Максим Максимович, будут другие дела и победы, – оптимистично заметил Ходаков. – У вас – будут, у меня уже нет… – Это почему же? Разве мы не будем работать вместе? – Да, Вася, я решил уйти… Я своё отвоевал, теперь ваша очередь, молодых… – Какой же вы старик, Максим Максимович? Нет, мы вас не отпустим! Все ребята будут просить вас остаться. Вы не можете уйти, мы же знаем… – Нет, Василий, я имел возможность и время хорошенько подумать над этим… Да и что мне делать в управлении с дырявой головой? Разве что бумажки перекладывать с места на место. – Ну, это вы зря! Рано сдаваться, товарищ майор. – А я и не сдаюсь. Просто реально смотрю на вещи… Ладно, не будем об этом. – Хорошо, Максим Максимович, и то верно – время покажет… – охотно согласился Ходаков и, помолчав, перевел разговор на другую тему. Вскоре они подъехали к дому Марьина и, поднявшись на лифте, остановились у двери квартиры. Ходаков и Ирина многозначительно переглянулись с заговорщическими улыбками и выжидательно посмотрели на своего спутника, удивленно разглядывающего новенькую, с иголочки стальную дверь. – Вася, мы не ошиблись подъездом? – с сомнением спросил он. – Я что-то не узнаю… – А вы проверьте, нажмите на кнопку. Марьин позвонил в квартиру, и в то же мгновение дверь распахнулась и появились сияющие радостными улыбками лейтенанты Орлов и Мальцев. – С новосельем, Максим Максимович! – хором поздравили они. –Принимайте квартиру! – Спасибо, ребята… Спасибо… – смущённо и благодарно ответил Марьин, проходя в коридор и разглядывая совершенно новую отделку и мебель, стоящую в комнатах. – Я вам так признателен за всё… – Не стоит благодарности, товарищ майор, друзья ведь должны помогать друг другу. Вы бы тоже не остались в стороне, случись такое с кем–то из нас, – подвел итог Ходаков. – А теперь идёмте к столу. Нужно же отметить ваше возвращение и новоселье. В гостиной уже стоял накрытый стол, а в углу – наряженная ёлка. Марьин растерянно обвел все это великолепие взглядом и с восторгом выдохнул: – Ну, ребята, вы даете!.. Гости разошлись к вечеру, только Ирина осталась, чтобы прибрать в комнатах и вымыть посуду. Марьин вошёл в кухню и по привычке тоже взялся за мытье, но девушка решительно отстранила его: – Ты своё отмыл, Максим. Теперь в доме есть женщина. Он обнял её за плечи и поцеловал в щёку: – Я так счастлив, Ириша… Они постояли, обнявшись. Потом Ирина осторожно спросила: ––      Так ты действительно всё решил? Или всё же вернёшься в отдел? – Нет, это исключено. Подам в отставку, будет пенсия… На это, конечно, не проживешь, но на первое время хватит… Может, и впрямь заняться частным сыском? Говорят, на этом неплохо зарабатывают, да и работы поменьше… – А что, идея неплохая. Я – за. Ты же всё равно не сможешь сидеть без дела. Давай попробуем. – Попробуем? Ты хочешь сказать… – Да, милый, я хочу сказать, что теперь мы всё будем делать вместе. Ты не возражаешь? – спросила она шутливо. – Нет, Ириша, не возражаю. Но нужно всё хорошенько продумать. – Конечно, времени у нас достаточно, торопиться не будем. Ты бы шёл отдохнул, – сказала она, взглянув на его усталое лицо. – Я тут быстро управлюсь… – Нет–нет, я уже наотдыхался, – с ироничной улыбкой ответил он. – Я лучшее посижу здесь с тобой. Несколько минут они молчали. Максим задумчиво смотрел на Ирину, споро разбирающуюся с посудой, и на его лице блуждала счастливая улыбка. Вдруг из глубин памяти всплыло нечто важное, и он, встрепенувшись, с тревогой спросил: – Ириша, а где та коробка, которую я отдал тебе на хранение до… покушения? – Она здесь, в ящике твоего нового стола, – ответила девушка. – В целости и сохранности, не беспокойся… Что в ней? – Да так, кое–какие вещи… – уклончиво ответил он, облегченно вздохнув. Но его тревога не осталась незамеченной. Ирина мягко спросила: – Максим, ну в чём дело? Мы же с тобой договорились, что друг от друга секретов не будет. Давай–ка все выкладывай. – Там очень важные документы, Ириша… – Марьин помолчал. – И очень опасные. Из–за них в меня и стреляли, вернее из–за оригиналов, в коробке – копии. Я их сделал на всякий случай. Но об этом никто не должен знать. Никто! Понимаешь, любимая? – Да, понимаю, – она обернулась и посмотрела на него внимательно и чуть обеспокоенно. – Может, их спрятать понадежнее или отдать в Управление? – Нет, в Управление нельзя. По крайней мере – не сейчас… Иначе, всё повторится снова, но второй раз они не ошибутся, а тогда и ты окажешься под прицелом. Нет, рисковать мы больше не будем, – Марьин встал со стула. – Я пойду, взгляну на них. Ладно? – Да–да, иди… Сварить кофе? – Можно и кофе… – согласился он, выходя из кухни. Небольшую картонную коробку, заклеенную скотчем, он обнаружил в верхнем ящике письменного стола, стоящего в спальне. Марьин присел на стул и с волнением распечатал её. Сверху лежало письмо – единственный оригинальный документ, который не был присовокуплен к делу вместе с тысячами листов других, так как касался только Марьина, а под ним, в тонкой папке с зажимом, находились ксерокопии дневника Смирнова. Ниже покоились дискеты и пухлая папка–скоросшиватель с копиями всего того, что досталось "в наследство"от Палача. Марьин бегло прочёл письмо и взял в руки дневник, убрав остальные бумаги обратно в ящик стола. Ужасно захотелось курить, несмотря на запрет докторов, но сигарет не было, и он раздраженно прикусил губу, сосредоточившись на чтении дневника. В спальню вошла Ирина, неся на подносе чашки с кофе. Поставив его на стол, она присела рядом с Максимом и спросила, кивнув на раскрытую папку: – Это и есть те самые документы?.. – Нет, это дневник Палача, – ответил он. – Смирнова? – Да, Ириша… – Интересно? – Я бы сказал – поучительно… Но и интересно тоже. Хочешь почитать? – А можно? – Разумеется… Он теперь не обидится, да и тебе полезно ознакомиться… Марьин придвинул к девушке папку, и они стали читать вместе. Это занятие так увлекло их, что они не заметили, как пролетело несколько часов. А когда последняя страница была перевернута, Ирина, потрясённая этим откровением, с ужасом воскликнула: – Боже мой, Максим, как в человеке могут одновременно уживаться ангел и дьявол?! Я не могу этого понять! Не могу. Честно говоря, мне очень жаль его. Неужели он не понимал, что… губит свою душу? – Понимал, Ириша, потому и приговорил себя. Знаешь, после всего происшедшего я стал понимать его мотивацию, состояние его души и думаю, что он не так уж и не прав в своём выборе. Именно поэтому я решил уйти из Управления, а вовсе не из–за ранений. Бороться со злом в системе, которая его же и воспроизводит, – это сизифов труд. Я устал заниматься этим. Видимо, он тоже. – И ты что же, разделяешь его представления о справедливости? – с тревогой спросила Ирина. – Отчасти – да. Раньше я был его противником, причем непримиримым, а теперь стал не столь категоричен… Но ты не беспокойся, по его пути я не пойду. – Я знаю… – ответила она и подошла к окну, задумчиво глядя на медленный вальс пушистых снежинок. – Вот и год прошёл… Что нам принесёт новый? – Новую жизнь, новые радости и… испытания. Но я верю, что вместе мы обязательно будем счастливы. Марьин долго не мог заснуть, находясь под впечатлением полного событий и встреч прошедшего дня. Чтение дневника помогло ему восстановить утраченные куски прошлого и заполнить прорехи в памяти. Теперь он довольно ясно представлял себе, что произошло с ним за этот очень трудный год, принесший ему не только тяжёлые испытания и разочарования, но и любовь замечательной девушки. Только ради этого стоило жить… Засыпая, майор подумал: "Этот год был годом Палача… Я никогда не смогу забыть этого парня. Он здорово встряхнул меня, заставив посмотреть на мир иначе. Чёрт побери, но он во многом прав!" Усталость взяла своё, и Марьин заснул, видя во сне полудокументальный фильм, срежиссированный им по дневнику Палача… Глава 2 ПАЛАЧ Свет фар резал снежную пелену, с трудом пробиваясь сквозь плотную пелену снегопада. Дорога, укутанная и обледенелая, едва угадывалась в этом белом хаосе, и приходилось быть в постоянном напряжении – я вел машину по старой трассе, петляющей вдоль берега Волги и скачущей по крутым холмам. "Нива" легко преодолевала подъёмы и уверенно мчалась вперёд на шипованной зимней резине, наматывая на колеса километр за километром. Путь был неблизким, я специально выехал затемно, в надежде добраться до Автограда к вечеру, пока ещё не свирепствуют гаишники на стационарных постах. Родной город… Чёрт побери, даже не верится, что я возвращаюсь! Конечно, после пятилетнего вынужденного изгнания хотелось бы вернуться по–другому, открыто и без опаски, но что поделаешь, если за эти пять лет жизнь мало изменилась к лучшему. Я поймал себя на мысли, что оперирую понятиями из "Советской России" или "Правды", которые случайно недавно полистал. Но, чёрт побери, разве так уж не правы эти газеты? По–прежнему в стране бал правят мафиози и продажные чинуши, по–прежнему во всем царит беспредел, а честным и порядочным людям приходится ежечасно бороться за выживание… Всё – как прежде, только кто–то стал ещё богаче, а кто–то ещё беднее. Нет, я не против капитализма, я за предприимчивость и инициативу, я за здоровую конкуренцию, за святое право частной собственности и свободу, наконец. Но то, что происходит в России–матушке уже который год, не поддается никакому определению. Бардак! Впрочем, конечно, он кое–кому очень выгоден. В мутной водице легко ловить рыбку, не видящую расставленных сетей. Удивительно, как за столь короткое время сколачиваются гигантские состояния! Может быть, их владельцы изобрели, наконец, средство от рака или СПИДа и дали человечеству избавление от этих страшных болезней, получив заслуженное материальное вознаграждение? А может, они стали делать лучшие в мире телевизоры и компьютеры, раскупаемые нарасхват в Японии и Америке? Нет! Ни то, ни другое, ни третье! Ни один из них ничего такого не изобретал бессонными ночами, работая по шестнадцать часов без выходных. Мозги наших "Эдисонов" работали и работают совсем в другом направлении. Все их мысли заняты одним – как обмануть других и не ныть обманутыми самим, как украсть побольше и побыстрее, да так, чтобы не попасться. В этом они проявляют просто чудеса изобретательности. Еще раз упрекните меня за резкость, но вот такой у нас капитализм! Такая вот свобода! Свобода грабить, воровать и убивать. Свобода для тех, у кого деньги, власть и сила, а для остальных – свобода продаться с потрохами за гроши или влачить полунищенское существование. И народ глотает все это дерьмо, народ терпит, как терпел и раньше… Единственное, на что его хватает, так это покричать на митингах и пикетах, помахать флажками, самое большое – объявить голодовку или забастовку. Ах, как страшно! Болтовни много, дела мало. А Васька слушает да ест… Нет, с меня хватит! Мое терпение лопнуло! Я больше никому не позволю грабить и унижать себя. Я объявляю войну всем этим подонкам, какую бы личину они ни носили. Я заставлю их познать, что такое страх. Страх будет преследовать их всегда и повсюду, вымотает их и сведет с ума, и, обезумев, они начнут пожирать друг друга, как пауки. Я буду убивать их всегда и везде, насколько хватит сил и возможностей. Только так, хирургическим путем, можно остановить раковую опухоль преступности… Перемахнув через очередной холм, я вдруг заметил стоящий у обочины вагончик, а рядом с ним "чучело" в до боли знакомой форме. Внизу, за холмом, виднелось село. "Когда эти черти поставили здесь пост? – раздраженно подумал я, сбрасывая скорость. – Раньше его здесь не было". Гаишник взмахнул своей "волшебной палочкой", и я, тихо выругавшись, затормозил. Сержант шел ко мне как–то неуверенно, словно боясь поскользнуться. Я приготовил документы, наблюдая за ним в зеркало и прикидывая в уме, к чему он может придраться. У меня все было в порядке, но спорить в подобных случаях – все равно, что говорить с инопланетянами. Они всегда правы… Гаишник подошел к машине и наклонился к опущенному стеклу. На меня пахнуло перегаром. Все понятно, парню нужно похмелиться. И, словно в подтверждение моей догадки, сержант с обезоруживающей простотой заявил: – Мужик, я не буду ничего смотреть… Дай на бутылочку. Я понимающе улыбнулся и ответил, доставая деньги из бумажника: – Хорошо… Двадцатки хватит? – Хватит, – сержант взял бумажки и махнул рукой: – Езжай… Я отъехал от него и, миновав село, прибавил газу. На душе остался неприятный осадок от этого маленького инцидента. Черт, ну почему любой самый незначительный человечишка, состоящий на государственной службе и имеющий хоть малейшую власть, непременно желает воспользоваться ею в своих личных интересах? Боже, насколько развращено наше общество! Считалось, что во времена застоя оно загнивало. Что ж тогда происходит сейчас? Сейчас оно просто смердит, прогнив насквозь. А еще считаем себя великой державой! От всего величия только и осталось, что усохшая "одна шестая" да ядерные ракеты, а в остальном как были варварами, так ими и остались. Неужели этому безумству не будет конца?! Неужели мы обречены на самопожирание и вечные страдания? Неужели мы никогда не будем цивилизованными? Сколько я ни задавал себе эти вопросы, ответов не находил. Слишком мрачной и безнадежной была реальная жизнь… Подобные невеселые размышления посещали меня частенько, с тех самых пор, когда рухнули мои радужные надежды на возможность создать честным трудом и талантом свое собственное дело, почувствовать себя, наконец, Человеком, а не никчемной букашкой, от которой ровным счетом ничего не зависело, как бы ни старался. И я был близок к своей цели. Моя небольшая фирма стояла на пороге большого успеха, давшегося ценой долгого неимоверного напряжения. Но тут до нас дотянулись щупальца спрута, алчного и безжалостного. Мы, как могли, сопротивлялись, но… силы были слишком неравные. В конце концов, мафия задушила мою фирму, высосав из нее все, что только было возможно, и она тихо умерла, а вместе с ней умерли надежда и вера… Единственное, что не смогли заграбастать бандиты, были наши мозги и наши идеи – наш единственный настоящий капитал. Создать новое дело на пустом месте уже не было ни сил, ни возможностей… Но мы все же рискнули вновь, за что жестоко поплатились друг и партнер заплатил за это жизнью, а я был вынужден, бросив спасать семью и себя, укрывшись в захолустье. Итог печален: жена, не выдержав жалкого существования и постоянного страха, забрала дочь и уехала к родителям. За эти прошедшие пять лет я с ней почти не виделся. Хотя, как мог, помогал. Я уехал туда, где идеи еще ценятся. Мне все же удалось вновь встать на ноги, вопреки всему и всем. Теперь у меня за рубежом несколько фирм, а личный годовой доход составляет миллион в долларах, о чем не мог даже мечтать в то время… Казалось, живи и радуйся. А выяснилось, что жить, не вспоминая, я не могу. За свой успех я заплатил слишком большую цену. Слишком большую, чтобы можно было все простить и забыть. Нет, я ничего не забыл и ничего не простил тем подонкам, что исковеркали мою судьбу и убили моего друга. А сколько еще таких же загубленных жизней и разбитых судеб на их совести… Теперь я возвращался в город своего детства и юности, в город несбывшихся надежд и развенчанных иллюзий… И я знал, зачем возвращаюсь. Уже рассвело, но метель все не стихала, переметая дорогу поземкой. Местами снежные волны захлестывали ее, и "нива" сходу врезалась в них, пробивая глубокую колею, пока не выбиралась на твердую поверхность. Впереди показался затяжной подъем. На нем целая колонна тяжелогруженых "КАМАЗов" обреченно шлифовала колесами обледеневший асфальт. Один из грузовиков с длиннющей фурой лежал на боку в кювете, а из открывшейся задней двери прицепа вывалились ящики, рассыпав по белому снегу оранжевые апельсины. Было что–то фантастическое в этом зрелище – брызжущие солнцем плоды на белоснежной искрящейся скатерти. И оно врезалось в память, оставив в душе какое–то противоречивое чувство. Но я спешил, а поэтому проехал мимо, не останавливаясь. До города я добрался к вечеру без особых происшествий, благополучно миновав пост ГАИ на въезде, и поспешил поставить машину в гараж, чтобы не "засветить" ее. Свое возвращение в Автоград я готовил давно и тщательно, несколько раз приезжая сюда тайком, как самый обычный провинциал из глубинки, стараясь ничем не выделяться в толпе. Мои наезды были непродолжительными, но результативными. Отдавая себе полный отчет в том, что боевые действия будут затяжными и крайне опасными, я заранее обзавелся "базами" и "долговременными икорными точками", оснастив их всем необходимым. Я купил пару квартир в разных районах города в новостройках, где даже соседи по лестничной площадке годами не знают друг друга. Еще две квартиры поменьше снял на год, заплатив хозяевам вперед. Все они были оформлены на разные имена, так же, как и оба гаража со стоящими в них "Жигулями". Это позволяло мне быть везде и негде, а в случае нужды спокойно "лечь на дно". Теперь, когда авангардные и арьергардные позиции были подготовлены, предстоял самый важный этап моего внедрения – легализация под новым именем и создание фирмы–приманки, которой отводилась роль и своеобразного "разведцентра". Кое–что в этом направлении мною уже было сделано, но теперь задуманное требовалось реализовать в нечто осязаемое. Оставив машину в гараже, я вышел на остановку и через полчаса уже входил в дверь одной из своих квартир. Это была в общем–то обычная трехкомнатная квартира в кирпичном четырнадцатиэтажном доме, с двумя лоджиями, выходящими на улицу и на двор. Вид с восьмого этажа оказался недурен, хотя и не вызывал особых эмоций красотой пейзажей. Комнаты были обставлены красивой мебелью, но ощущения уюта не хватало, будто я очутился в мебельном салоне. Что ж, человек ко всему привыкает, к одиночеству тоже… Я разделся, повесив куртку на вешалку в прихожей, и направился на кухню, вдруг почувствовав голод и усталость с дороги. Сварив себе крепкий кофе, я наскоро поужинал консервами, доев остатки батона, взятого в дорогу. В баре стояла бутылка прекрасного французского коньяка, и я позволил себе немного расслабиться, выпив ее почти наполовину. Вскоре веки стали тяжелеть, и я отправился в спальню, оставив все дела и мысли на утро. * * * Весь январь я провел в интенсивной работе, ведя двойную жизнь, ставшую теперь для меня нормальным состоянием. Я руководил своими фирмами прямо из квартиры, имея с ними постоянную связь, и одновременно занимался созданием новой. Все организационные, технические и финансовые вопросы были уже решены, но оставались проблемы с подбором руководящих кадров. Самому возглавить фирму было неразумно, так как мне требовалась постоянная свобода действий и передвижений, а официальное руководство делом привязывало к нему накрепко. Кроме того, мне нужно было оставаться в тени, изображая из себя рядового работника, не имеющего к финансам и материальным ценностям никакого отношения. Только так я мог избежать пристального внимания и опеки своей особы со стороны криминальных группировок. А памятуя печальный опыт, я был уверен, что новая фирма очень скоро станет объектом их домогательств и, возможно, конкурентной борьбы за нее. На пост директора мне нужен был человек достаточно опытный в схожем бизнесе, не слишком жадный и, желательно, порядочный. Немаловажным было и отсутствие у кандидата каких–либо связей с мафиози, его неболтливость и выдержанность в трудных обстоятельствах. Найти такого человека было трудной задачей, но я не торопился, отыскивая его среди работников многочисленных фирм, так или иначе занимающихся автомобильным и сервисным бизнесом. Для этого я выписал себе доверенность на представительство от имени одной из своих фирм, которой предстояло выступить в роли спонсора, и отправился с и игами к потенциальным партнерам, предлагая им свою продукцию и параллельно присматриваясь к их персоналу. Таким образом, мне удалось подыскать потенциальных кандидатов, отвечающих, как мне казалось, необходимым требованиям. Наконец, после раздумий и колебаний, я остановил свой выбор на ведущем менеджере одной из фирм, торгующей автомобилями и запчастями, с которым у меня установились хорошие деловые отношения. Его звали Олегом Сотиным. Он был лет на семь моложе меня, но прекрасно разбирался во всех тонкостях дела, частенько подменяя своего шефа в решении важных вопросов. Однако я чувствовал, что нынешняя должность его уже не устраивает, а перспектив для карьеры в фирме, насчитывающей не более трех десятков сотрудников, практически не было. Поэтому при наших беседах я очень осторожно и деликатно прощупывал его настроение, незаметно переводя разговор в нужное русло. Однажды, когда рабочий день шел к концу, я нанес короткий деловой визит в эту фирму и, быстро покончив с делами, стал собирать бумаги в кейс. Олег тоже наводил порядок на столе, и я заметил, что для него день выдался нелегким. Как бы невзначай, я сказал ему с улыбкой: – Кажется, сегодня мы оба неплохо поработали и заслужили отдых. Может быть, вы составите мне компанию? Мы могли бы где–нибудь посидеть. Он поднял на меня свой взгляд и, чуть подумав, ответил: – Да, пожалуй, можно и расслабиться, я не против. Куда пойдем? – Да куда угодно, лишь бы место было поприличнее и кухня хорошая. Олег согласно кивнул и улыбнулся. Из офиса мы вышли вместе и сели в его "шестерку", а минут через двадцать уже входили в небольшое уютное кафе. Было довольно рано, и посетители еще не заполнили зал. Мы сели за свободный столик в углу и мельком пробежали меню. Подошедшая симпатичная официантка быстро обслужила нас, и мы принялись за ужин, ведя неторопливую дружескую беседу обо всем и ни о чем. Как–то само собой мы перешли с ним на "ты", и я, выбрав удобный момент, спросил: – Олег, а ты не хотел бы попробовать себя в новом деле и на более высоком уровне? Мне кажется, что ты засиделся в своей конторе, тебе в ней тесно. Он с удивлением посмотрел на меня и растерянно ответил: – Допустим, хотел бы, но… Не пойму, куда ты клонишь? Что, есть конкретные предложения на этот счет? – Да, есть. Фирма, которую я представляю, заинтересована в создании сети дилеров своей продукции и готова инвестировать проекты создания новых производств. Условия очень выгодные. Через пару лет, когда вложения окупятся и принесут некоторую прибыль, контрольный пакет акций передается безвозмездно персоналу, тридцать процентов из которых – руководству. Фирме предоставляется полная свобода действий в регионе. Единственное ее обязательство – осуществлять продвижение продуктов спонсора на рынке. – Это интересно… И на что я могу рассчитывать в случае согласия? – На должность директора фирмы, – ответил я и испытующе посмотрел на него. – Как мне кажется, ты справишься. Олег задумался, но соображал он очень быстро. – Вот даже как?! Интересно… А почему именно я, а не ты? Инвесторам спокойнее иметь дело с проверенным человеком, которого они знают, а не с "котом в мешке". Неужели они рискнут сделать ставку на человека, абсолютно им неизвестного? – Как доверенное лицо я вправе принимать любые решения по вопросам создания фирм, в том числе и по подбору кадров. Мои функции и полномочия значительно шире рамок одного конкретного предприятия. Я, если можно так сказать, координирую создание и функционирование всей сети. Поэтому моей рекомендации будет вполне достаточно. – Ты, наверное, имеешь большое влияние на правление "Аэро Технолоджиз"? – Достаточно большое… – Понятно… И все же, почему именно я?.. – Не лучше ли было объявить конкурс?.. – Я видел тебя в деле, и этого достаточно. Любой другой человек, даже прошедший конкурс, будет таким же "белым листом". Так что нет особой разницы, кто возглавит фирму, лишь бы кандидат отвечал требованиям не только делового, но и морального плана. Надеюсь, я не ошибаюсь в тебе, поскольку мне отвечать перед правлением за правильность выбора… – Обычно такие предложения делают старым, проверенным друзьям, а не случайным знакомым. – Олег с иронией взглянул на меня и, хмыкнув, добавил: – А вдруг я не оправдаю доверия? – А ты постарайся оправдать. Судьба дает тебе шанс добиться в жизни многого, а как ты им распорядишься – зависит от тебя. Ты прав, говоря о друзьях, но, к сожалению, у меня здесь нет никого, способного потянуть такое дело. Кроме того, что нам мешает стать впоследствии друзьями? – Я помолчал и заключил: – В конце концов, все приходит и уходит: и дружба, и любовь… Я же тебя не сватаю, а предлагаю вместе делать интересное и выгодное дело. Твой заработок весьма существенно возрастет. – Мне нужно подумать. – Думай, но недолго. Время не ждет. Олег ответил на предложение через неделю. Я не сомневался, что он примет его, а потому за это время подготовил все необходимые документы. Он был удивлен моей расторопностью и предусмотрительностью, но не стал задавать лишних вопросов. Когда все формальности были соблюдены, а новая фирма зарегистрирована во всех инстанциях, мы приступили к практическим вопросам ее создания. Так как я уже достаточно основательно поработал в этом направлении, то через месяц мы стали хозяевами просторного гаража с примыкающим к нему двухэтажным административным зданием и участка земли в полгектара, огороженного бетонным забором. Сразу же закипела работа по ремонту и переоборудованию помещений, началось строительство нового модуля под мастерские и склады, почти ежедневно стали поступать грузы… Словом, начались горячие денечки. Мы с Олегом порой сутками не уходили с площадки, руководя ходом работ и решая тысячи вопросов, возникающих ежеминутно. Людей, которых принимали на работу, мы тут же бросали в этот кипящий котел, в деле проверяя, чего они стоят. Старый гараж на глазах преображался, превращаясь в современное прекрасно оснащенное предприятие, сверкающее чистотой и свежей краской. Оборудование монтировали прямо с колес, и уже в конце марта все было готово для начала работы с клиентами. Не покладая рук от зари до зари я не упускал из виду и то, что делается за пределами бетонной ограды. Несколько раз я замечал, как неподалеку останавливались голубой "Форд–сьерра" или "девяносто девятая" цвета "майя" и подолгу стояли на обочине. Их номера я записал в блок–пот, будучи уверенным, что наша фирма уже попала в поле зрения одной из группировок, и пока к нам присматриваются ее разведчики. Значит, скоро следует ждать визитеров. Олег тоже заметил наблюдателей и как–то раз, когда я вошел в его кабинет, озабоченно спросил: – Николай, что будем делать для обеспечения безопасности? Думаю, что скоро у нас возникнут определенные проблемы… – он кивнул в окно, жестом указав на стоящий "форд". – Ты заметил этих парней? Они уже две недели следят за работами… – Да, заметил. – Я присел в кресло и достал сигарету. – А что мы можем сделать с этим? Рано или поздно это все равно случится, так что придется поступать, как все… – Платить? – спросил он настороженно. – Да, платить, – спокойно ответил я и, закурив, продолжил: – Платить придется в любом случае: или этим, или милиции, если нанимать ее. Что дешевле – еще неизвестно. – Может, все–таки сработать через УВД? – спросил он неуверенно. – Поступай как сочтешь нужным, но я не думаю, что нас и после этого оставят в покое. Как бы не пришлось платить вдвойне. – Так, значит, придется идти под "крышу"? – Выходит, так. Другого выхода все равно нет. – А как будем проводить эти… расчеты – Придумаем что-нибудь. Ты когда–нибудь сталкивался с "бригадами"? Я внимательно взглянул на Олега, который стоял возле окна с хмурым и встревоженным лицом. – Лично мне не доводилось, но вот мой бывший шеф частенько общался с ними, – ответил он, садясь в кресло и тоже закуривая. – Он как–то ладил с ними. – Вот и ты постарайся ладить. На рожон не лезь, но и пятки лизать этой дряни не следует, иначе совсем обнаглеют. Держись уверенно и независимо, даже если будет страшновато. Пусть думают, что у тебя на руках есть козыри. На их условия сразу не соглашайся, поторгуйся, но осторожно. Главное – не дай им запугать себя. Относись ко всему, что будет происходить, как к деловой сделке. Собственно, в некотором роде это и есть сделка, хотя и неравноправная. Постарайся четко оговорить все условия и гарантии. Я говорил спокойно и уверенно, но Олег явно нервничал, барабаня пальцами по столу. Было видно, что он не на шутку встревожен и едва справляется со страхом перед общением с рэкетирами. Пришлось ободряюще улыбнуться ––      Не бойся, все будет нормально. Если в чем–то не уверен, лучше этого не обещай. Они всегда ловят на слове, а потом невозможно отделаться… – А ты будешь присутствовать при встрече? – с надеждой спросил Олег. – Нет. Директор – ты, тебе и вести… переговоры. Для них я просто работник фирмы и не больше. Пусть так и будет. Незачем "светиться" обоим. – Значит, я должен принять все на себя, а ты останешься чистеньким? – спросил он неожиданно желчно. – В случае чего, мне утюг на пузо, а ты останешься в стороне? Ты меня подставляешь? – Перестань молоть чепуху и успокойся, – ответил я довольно резко. –Никто тебя не подставляет. Ты знал, на что идешь, принимая мое предложение. Ты не мог не знать об этих… издержках, а потому – пей свою чашу до дна, оставаясь мужиком, иначе тебя быстро сломает эта жизнь. В обиду я тебя не дам, прикрою в случае крайней нужды, но и сам не будь лопухом… – А сам–то ты "испил свою чашу"? – все так же едко спросил Олег. – Советовать просто… – Я–то свою испил сполна, Олег, а потому знаю, что говорю. Да, тебе придется самому общаться с этой мразью. Тебе и никому другому. Да они и ни с кем другим не будут разговаривать. За все на фирме отвечаешь ты, так что это – неотъемлемая часть твоей работы. Я же помогу тебе советом, а если надо, то и делом. Можешь на меня рассчитывать. И давай не будем ссориться. – Ладно, извини меня, Ник. Это все нервы… Устал, наверное… – Олег покачал головой и виновато потупился. – Да к тому же я знаю, на кого работают те парни в "Форде", и это не прибавляет оптимизма… – Ты знаешь? – удивился я. – И на кого же? – На Сулеймана… Вообще–то они из бригады Черного, а он занимается рэкетом, контролируя фирмы в нашем районе. Его специализация – авторынок. Моя прежняя фирма находится под этой "крышей", потому и знаю… – Что ж, уже неплохо… – задумчиво заметил я, прикидывая плюсы и минусы такой перспективы. – Что же тут хорошего? – в свою очередь удивился Олег. – Ты хоть знаешь, кто такой Черный? Его бригада, пожалуй, одна из самых сильных в районе, да и в городе тоже, а сам он имеет дурную славу психа и садиста. С ним шутки плохи. Черный выбивает дань очень жестко, если просрочишь хотя бы день. Многие поплатились за это… – Да–да, все так. Лично с господином Черновым я незнаком, но наслышан немало. А хорошо то, что мы знаем, с кем придется иметь дело. Это маленький, но плюс в нашу пользу. По крайней мере, можно выработать наиболее правильную линию поведения с ними… – Выработать?! Тоже мне – стратег! – фыркнул Олег раздраженно. – Думаешь, сможешь "приручить" Черного? Ну–ну… – Напрасно иронизируешь. Обеспечение безопасности бизнеса, да и своей собственной во многом зависит от полноты знания потенциальных угроз и противников, в том числе и их психологии. Поэтому нам необходимо знать о них как можно больше и постоянно анализировать изменения ситуации. Нужно играть на их слабостях и противоречиях, на их недоверии и подозрительности друг к другу и своим конкурентам, которые всегда присутствуют в группировках. Тогда можно будет влиять на ситуацию в нужном направлении. Конечно, переигрывать тоже опасно, особенно – делать ошибки в этой игре, но оставаться пассивными нельзя, иначе быстро превратимся в "овец". – Это все – теория, а как на практике "влиять на ситуацию"? Я не представляю, как можно вырваться из их тисков, – Олег закурил новую сигарету. – Вырваться нам не удастся, на это я не питаю иллюзий, но кое-что предпринять можно и нужно… – И что ты предлагаешь? – Пока ничего, нужно подумать. А ты не волнуйся, занимайся лучше делом. Всему свое время. – Мне бы твое спокойствие, – сказал Олег и выдавил подобие улыбки.–У меня такое впечатление, будто ты прошел огонь, воду и медные трубя не нервы, а стальные канаты. Неужели ты и впрямь ничего не боишься? – Опасаюсь… Я же не супермен, а обычный человек. Но я никогда не даю страху взять верх над собой. Если это случится, тогда – конец. Тогда лучше вообще не заниматься бизнесом, а работать где-нибудь на заводе или в конторе на какого-нибудь дядю. Это безопаснее и спокойнее… Ладно, пойду к себе, еще куча дел… – Я поднялся из кресла. У двери обернулся, ободряюще улыбнулся и добавил: – Все будет нормально, не дрейфь. Олег кивнул головой, а лицо его слегка посветлело. Он что–то хотел сказать мне еще, но я уже открыл дверь и шагнул за порог. Вернувшись к себе в кабинет со скромной табличкой "Технический консультант", я задумался о нашем разговоре. Испуг моего директора перед предстоящим общением с мафиози был нехорошим признаком, указывающим на его внутреннюю слабость. Видимо, я ошибся в своем выборе, но менять что–либо было уже поздно. Теперь предстояло работать с ним, особенно не рассчитывая на его помощь и поддержку в экстремальных ситуациях. Что ж, и к подобным ситуациям я привык тоже… Может, это и к лучшему, когда знаешь, что можешь рассчитывать только на себя, когда вокруг нет так называемых друзей, способных предать тебя из-за своей слабости, трусости или зависти, да мало ли из–за чего еще, ведь человек слаб по своей природе. Я тоже неидеален, и у меня тоже есть ахиллесова пята, потому и должен делать свое дело в одиночку. Мне нравится, когда все просто и ясно: вот – я, а вот – враги, и я должен их уничтожить, не терзаясь сомнениями. А остальные – зрители, которым кажется, что все происходящее их не касается и никогда не коснется. Что ж, пусть остаются ими, раз совесть им позволяет… Черт, опять я начинаю заводиться! Эх, дружок, пора бы уж покончить с ненужными эмоциями. Когда-нибудь они тебя подведут… Как я и предполагал, визитеры явились на следующий день после официального открытия предприятия, когда схлынул поток посетителей и просто зевак, привлеченных красочными яркими рекламными плакатами и щитами, развешанными повсюду в городе, и бесплатной раздачей сувениров и пакетов по случаю довольно скромной презентации. Перед ней мы дали рекламу в ряд местных газет и на телевидение, что значительно увеличило количество потенциальных клиентов, с удивлением и восхищением рассматривающих товары и проспекты на тщательно оформленных витринах торгового зала, а также сверкающие лаком и краской автомобили, рядами стоящие здесь же. "Бригада" подъехала к вечеру, перед закрытием салона, сразу на трех машинах и по-хозяйски бесцеремонно поднялась на второй этаж офиса, даже не взглянув на оторопевшего сторожа, только что пришедшего на дежурство. Ввалившись толпой в приемную и перепугав молоденькую секретаршу, рэкетиры вальяжно развалились в креслах и на диванах, а трое вошли в кабинет Олега. Я заметил эту процессию вовремя и включил магнитофон, спрятанный в ящике стола. Микрофон же был установлен в кабинете Олега, и я мог слышать все, что там происходило. Сначала хлопнула дверь, послышался шум шагов и удивленный, слегка взволнованный голос моего директора: – Что вам угодно? Рабочий день уже кончился, приходите завтра… Кто-то гоготнул, задвигались стулья, а затем один из бандитов сказал: – Да мы, собственно, пришли познакомиться… Меня зовут Андреем Ивановичем, а вас, кажется, Олегом Ивановичем? Вот видите, мы почти тезки. Хорошую контору отгрохал, тезка, и тачки у тебя классные. Должно быть, вбухал кучу денег? – Я не владелец фирмы, а только директор, которого наняли на работу, как и всех, – негромко ответил Олег. – А кто вы такие и что вам нужно? – Ну, так сразу за дело! – разочарованно воскликнул его собеседник. –Ты что, торопишься, тезка? Успеем и о делах, а пока познакомимся получше. Думаю, что ты знаешь меня, а вот я тебя пока не очень… Ну ничего, мы только в начале пути… – Возникла пауза, видимо, Черный прикуривал сигарету. Затем он заговорил снова: – Так ты – наемник? И кто же хозяин заведения? – Иностранная фирма. – Какая? – Немецкая, "Аэро Технолоджиз"… Они вложили деньги в это предприятие, которое им и принадлежит. Мы – их дилеры. – Понятно. И как же они тебя нашли, тезка? – голос Чернова был вкрадчивым и не сулил ничего хорошего. Олег на минуту замолчал, а у меня замерло сердце и в голове пронеслась мысль: "Расколется или нет?" Но опасения оказались напрасными. Олег ответил уклончиво: – Это произошло довольно случайно, как многое другое в жизни, когда не ждешь… Познакомился с их представителем, а тот предложил мне эту должность, – Олег говорил довольно спокойно, тщательно обдумывая свои слова. Словно предвидя очередной вопрос Черного, он пояснил: – Мы встретились в Москве на выставке … – Значит, тебе повезло, тезка? Такие предложения делаются нечасто. И как зовут этого представителя? – Иорг Рилинг. В России он бывает наездами… – Ну, ладно, бог с ним, с этим немцем… Поговорим о тебе, о твоей фирме. Твой бизнес – хороший бизнес, и я уверен, что он будет процветать, если будешь правильно вести дело. Ты знаешь, что это значит? Тон, каким говорил Черный, становился все более покровительствующим и развязным, словно он был графом, а Олег – его вассалом, и это нравилось "бригадиру", упивающемуся своей властью и силой. Это значит, что нужно делиться, тезка. У тебя здесь такие ценности, а охрана ни к черту! Мало ли что может случиться, пожар, например, или залезут ворюги… Немец же спросит с тебя, почему не уберег ихнее добро. Тебе нужна надежная охрана, и лучше моих мальчиков тебе для этого не найти. – Да–да, вы правы, – согласился Олег немного поспешно. – Нам, действительно, нужна охрана. – Вот и хорошо. Видишь, как все удачно складывается, тезка. Тебе и охрана, и мы пришли. Причем, заметь, сами. Потому что я знаю, инком деле без этого не обойтись никому. – Ты согласен? – Черный по прежнему явно самолюбовался. – Да, конечно, – ответил Олег. – Ну, раз согласен, то будем считать, что договорились. Теперь тебя и твою фирму никто не тронет, это я гарантирую. А если и найдется какой – нибудь придурок, то будет иметь дело с моими ребятами. Пора покорить и об оплате… Охрана, как ты понимаешь, стоит недешево. Риск, накладные расходы… все стоит денег. Но я понимаю, как трудно начинать новое дело, поэтому будешь платить десять процентов от "чистяка". Это по-божески, так платят все за наши услуги. – Десять? – переспросил Олег. – Многовато, Андрей Иванович. Вы же понимаете, мне будет очень сложно отчитаться перед моими боссами за такие расходы по обеспечению безопасности. Это же немцы, а они прижимисты и очень дотошны. Нельзя ли, для начала, несколько уменьшить процент? – Вообще–то, мои услуги стоят и большего, но я пойду тебе на уступки. Будешь платить восемь. Но и ты должен оказать нам услугу… – Какую? – Например, обслуживать наши машины вне очереди и бесплатно. Договорились? – спросил Черный тоном приказа, прекрасно зная, что перечить ему не будут. – Договорились… – ответил Олег очень тихо. – Вот и хорошо… Да, совсем забыл предупредить тебя, тезка, что хотя подписываем никакого договора, но слово нужно держать. Оплату будешь производить наличкой десятого числа каждого месяца. Хитрить не советую, проверю. Как говорится, доверяй, но проверяй. Ха–ха–ха! – смех Черного был неприятен и резок, словно каркала ворона. Он оборвался внезапно, как и начался, а после паузы вновь зазвучал холодный голос: – Деньги будет забирать Эдик. Всех прочих посылай к черту и сообщай мне. Вот мой телефон, в случае чего звони. Ладно, тезка, бывай и не кашляй! Еще увидимся… Вновь задвигались стулья и послышался шум шагов, Олег что–то мал, видимо, прощаясь с "гостями", хлопнула дверь, и все стихло. Выключил магнитофон и вынул кассету, спрятал ее в карман и задвинул ящик, закрыв его на ключ, закурив, откинулся к спинке кресла, размышляя над услышанным. Олег зашел ко мне минут через пять, и по его лицу было видно, как нелегко дался ему недавний разговор. Он был растерян и подавлен, хотя старался не подавать виду. Тяжело опустившись в свободное кресло, Олег пошарил у себя в карманах в поисках сигарет, но не нашел их и тихо спросил: – Ты знаешь, кто сейчас приходил ко мне? Я молча кивнул, протягивая ему пачку "Ротманса". – Откуда? – удивился он. – Я видел, как они входили в офис, – ответил я. – Надеюсь, все прошло нормально? – Да, более–менее… Теперь Черный – наша "крыша", а платить ему будем восемь процентов плюс бесплатный сервис. Как мне проводить все это в бухгалтерии, Ник? – Не бери в голову, научу. Это не проблема. Расскажи, о чем говорили? Желательно поподробнее, – попросил я. Мне было интересно услышать все в его интерпретации, чтобы оценить степень откровенности моего директора. Олег пересказал происшедшее довольно точно, но о том, что Черный дал ему номер своего телефона, умолчал. Я осторожно спросил: – А как ты будешь поддерживать с ним связь, если возникнет необходимость? – Через Эдика, – ответил он, глядя куда–то мимо меня. – И потом, кто–то из его"бойцов" всегда будет крутиться рядом. Без опеки нас не оставят. – Это точно… – сказал я, мысленно отметив, что Олег не до конца откровенен. – Выпить хочешь? Думаю, что пара рюмок коньяка не повредят. – Давай. Я достал бутылку и бокалы, плеснул в них понемногу и сказал с улыбкой: – Что ж, давай выпьем за твое "боевое крещение". Начал ты неплохо, так и действуй дальше. Все будет в порядке, Олег. На следующий день я приехал в фирму пораньше и уединился в своем кабинете, занявшись бумажной работой. Вскоре появился и Олег. Он зашел ко мне, чтобы поздороваться, и как–то тихо исчез, пройдя в приемную. Я вновь с головой погрузился в горы документации и совершенно не заметил, как пролетели три часа. Взглянув на часы, я решил прерваться и достал сигарету, но прикурить не успел. На столе зазвонил телефон, и я снял трубку. – Ник, – раздался голос Олега, – у нас важные гости. Спустись, пожалуйста, в зал, возможно, будет нужна твоя консультация. – Кто приехал?.. – спросил я с интересом. – Сам Снегов пожаловали… – Снег?! – еще больше удивился я. – Надо же, какие люди… – Да–да, Снег! – Олег волновался, и это чувствовалось. – Поторопись, пожалуйста, он ждать не любит. Я тоже иду… В трубке раздались гудки, а я с усмешкой подумал: "Они все не любят ждать. Ничего, подождет!". Спустившись в зал, я заметил суету, царящую в нем. И центром этого вращения был высокий худощавый мужчина, стоящий возле одного из выставочных стендов в окружении трех здоровенных телохранителей с тупым непроницаемыми лицами, короткими стрижками, золотыми цепями и прочими атрибутами, по которым безошибочно можно было узнать "бойцов". Высокий блондин со скучающим видом рассматривал стенд и о чем–то спрашивал Олега, а тот, стараясь угодить, увлеченно давал пояснения. Здесь же стояли два наших менеджера, готовые исполнять любые пожелания опасного клиента. Снег был крупной фигурой в городе и возглавлял одну их трех преступных группировок. Его я знал с тех самых пор, когда только начинал свой самостоятельный бизнес. Уже тогда он был большим авторитетом, и редкая разборка обходилась без его участия. Мне не доводилось "общаться" с ним лично, бог миловал, но мое досье на него было довольно объемным. Ходили слухи, что он, якобы, "в законе", но я не верил в это. Скорее всего он сам распускал их, чтобы повысить свой авторитет. Тем не менее личность нашего гостя была весьма опасной и зловещей. Заметив мое появление, Олег подал мне знаки рукой, поторапливая. Я не став заставлять его нервничать и быстро подошел к гостям, изобразил на лице высшую степень почтения с легкой примесью заискивания. Вежливо поздоровавшись со Снеговым, я спросил: – Чем могу быть полезен, господа? Снег едва удостоил меня кивком головы и, скосив глаза на Олега, спросил его: – Кто это? – Наш технический консультант Николай Смирнов. Он знает все тонкости продукции, продаваемой фирмой, – представил меня Олег. – Если желаете, он подробно расскажет обо всем, что вас интересует. – Хорошо, – бесцветно ответил Снегов и посмотрел на меня оценивающе.– Меня интересует вот что: сможет ли ваша фирма оборудовать новый "Мерседес" по самому высокому классу? Мне нужно нечто необыкновенное, эксклюзивное. – Думаю, что мы удовлетворим ваши пожелания на самом высоком уровне, господин Снегов. Наша фирма специализируется именно на таких заказах. Но хотелось бы знать, что именно вы хотите установить или изменить на своем автомобиле? – ответил я. – Ну, я не знаю… Меня интересует прежде всего комфорт и… безопасность. "Мерс", конечно, штучка дорогая, но мне хочется чего-нибудь особенного, – лениво цедил сквозь зубы Снег. – Я слышал, что вы ставите также какую-то специальную броню… Это надежная вещь? – Да, достаточно надежная. По крайней мере, гарантированно выдерживает пулю калибра 7,62 и любую пистолетную. Это специальные комбированые панели из кевлара и особого сплава, которые устанавливаются между кузовными деталями и внутренней обшивкой. Стекла также непробиваемые. Защищаются не только салон, но и основные жизненно важные узлы автомобиля: двигатель, коробка, бензобак… Кстати, можем установить особый взрывобезопасный бензобак. – Хорошо. Это то, что мне нужно. Что еще?.. – В нашем ассортименте имеются самые последние и проверенные системы сигнализации и блокировки от угона. Они представлены на другом стенде… – Ладно, это – на ваше усмотрение, но самую надежную, – прервал меня Снег. – А что можете предложить по улучшению комфорта? – В этом отношении мы – единственные в России, кто может предложить сиденья с "памятью" немецкой фирмы "Брозе", имеющие до четырнадцати регулировок положения сервоприводами. Вам достаточно один раз отрегулировать его по своей фигуре, чтобы было наиболее удобно, нажать кнопку на запоминающем устройстве дистанционного управления, и процессор запомнит именно эти регулировки. Всего в памяти более пятидесяти таких положений. Кто бы ни садился за руль автомобиля, если он раньше хотя бы раз пользовался им, в памяти есть именно его положение, то сиденье тут же принимает наиболее удобную форму. Есть также ремни безопасности этой фирмы с регулируемой верхней точкой крепления, которые позволяют точно подогнать их по фигуре. В дороге их совершенно не ощущаешь… – Неплохо… Пожалуй, от этих штучек я не откажусь, – с усмешкой сказал Снег. – А еще что–нибудь такое–эдакое есть? – Можем заменить обычный кондиционер на аэроклиматическую систему фирмы "Аэро Технолоджиз". Это – уникальная новинка, не имеющая аналогов в мире. Мы предполагаем опробовать ее на демонстрационном образце… Снег согласно кивнул головой, и я проводил его к серебристой "Ауди", стоящей на специальном постаменте. Вся "королевская рать" двинулась следом за нами, не отставая ни на шаг. Возле машины я продолжил рассказ, а Снег уселся на место водителя, опробуя новинки. Когда, наконец, я рассказал ему о всех наших продуктах и услугах, он вылез из автомобиля с довольной ухмылкой и сказал: – Круто! Вот это действительно сервис! Беру все, что ты показывал. Сколько времени нужно, чтобы машина была готова по полной программе? – Две недели, – сказал я. – Так много? Нет, не пойдет. Неделю и не больше! Через неделю все должно быть готово, а тачка стоять в гараже. Понятно? – Мы постараемся выполнить ваш заказ побыстрее, но работа очень трудоемкая, вряд ли справимся за неделю, – возразил я спокойно. – Я доплачу за срочность, но "мерс" мне нужен через неделю. И кончим с этим! – резко сказал Снегов, холодно взглянув на меня. – Машина во дворе, сегодня же и приступайте. Смету и договор привезете ко мне завтра часов в двенадцать. Вот адрес, – он протянул мне визитку и, не прощаясь, зашагал к выходу. Олег бросился провожать его до машины и вскоре вернулся, сияя улыбкой. – Уф–ф! – выдохнул он облегченно. – Ну и денек сегодня! Все время боялся, что он тоже заговорит о "крыше", но обошлось… – Он знает, что мы под крылом у Черного, потому и не стал терять время попусту. Опоздал, господин Снегов, не усмотрел. Такой жирный кусок, и мимо его рта, это надо ж! Ты не заметил, как он рассматривал все? Это надо видеть! Позавидовал, наверное, Сулейману, что тот опередил его и застолбил за собой золотой прииск… Теперь скрипит зубами. – Ты думаешь, что он тоже положил на нас глаз? – Конечно. Но конфликтовать с Сулейманом он не будет. Пока не будет… Город поделен между группировками, но скрытая конкуренция все равно существует, причем довольно жесткая. Нам нужно не упускать из виду его "бойцов". Вполне возможно, что авторитеты скоро вновь передерутся за передел сфер влияния. – Да, все возможно… – согласился Олег, помрачнев. – Ты что приуныл? – спросил я его. – Пока все идет неплохо. Даже этот визит кое в чем имеет для нас положительное значение. – Что ты имеешь в виду? – не понял Олег. – Ну как же! Скоро будет наплыв клиентов, раз сам Снег соизволил сделать нам такой заказ. Все "крутые" поспешат заиметь "эксклюзивный прикид" на свои тачки. – Ты прав. Хоть в этом от него какая–то польза. Бесплатная реклама… – с усмешкой сказал Олег. – Бесплатного ничего не бывает, только сыр в мышеловке. За эту рекламу нам еще придется платить… Не знаю чем, но придется, я это чувствую. * * * На следующий день, подготовив все необходимые документы, я направился в офис Снегова на разъездной "восьмерке" фирмы. Я знал город как свои пять пальцев, поэтому мне не составило особого труда найти нужный адрес. Припарковав автомобиль на небольшой стоянке, сплошь заставленной иномарками, "девяносто девятыми" и "десятками", я не спеша отправился к крайнему подъезду кирпичной двенадцатиэтажки, над которым красовался щит с надписью: "Торговый дом "МАРС". Надо сказать, что я был разочарован, увидев, что Снег до сих пор не обзавелся надлежащим его уровню офисом, как это давно сделали другие авторитеты города. Он продолжал ютиться вместе со своей конторой в обыкновенном жилом доме, хотя и занимал весь подъезд и цокольный полуподвальный этаж, переоборудованный в нечто среднее между казино, борделем и спортивным залом, где его "бойцы" совершенствовались в мастерстве рукопашного боя, а затем расслаблялись вместе с девочками, устав молотить груши и друг друга. Торговый дом был лишь официальной ширмой деятельности группировки Снегова, хотя и приносил ей немалый доход, имея сеть магазинов – типичных "комков" –по всему городу. Кроме этого, каждый из "бригадиров" Снега имел свою собственную фирму, значительная часть доходов которой отчислялась в "общак", находящийся под контролем босса. Я еще не посчитал многочисленных "данников", из которых выкачивались огромные деньги. Но и рэкет не был главным источником финансовых поступлений в общую кормушку. Кассу пополняли также доходы от игорного бизнеса, практически полностью принадлежащего мафии, от продажи наркотиков, проституции, перепродажи краденых машин и всевозможных финансовых афер. Да мало ли еще каких темных делишек, прокручиваемых целой армией ее агентов! Можно было только гадать, какими капиталами ворочали авторитеты, но то, что суммы были гигантскими, не вызывало сомнений. Итак, я подошел к подъезду, в дверях которого стояли два дюжих молодца в "бойцовской" униформе, и спросил нарочито нагловатым и самоуверенным тоном: – Парни, как мне пройти к господину Снегову? Он мне назначил встречу на двенадцать. Охранники окинули меня оценивающим взглядом, и один из них с иронией спросил: – Сам господин Снегов? – Да, сам, – ответил я с ударением и показал ему визитку Снега, тут же спрятав ее в карман куртки. – А сам–то ты кто? – вновь спросил парень, все еще недоверчиво рассматривая меня. Вместо ответа я протянул ему свою визитку и подождал, пока он ее внимательно прочтет. Покрутив карточку в руке, охранник хмыкнул и показал ее другому. Тот многозначительно кивнул головой и достал из кармана крошечную " Мотороллу", выдвинув антенну. "Ого! Оснащены неплохо", – отметил я про себя. Парень что–то тихо сказал в прибор, демонстративно отвернувшись от меня, и, выслушав короткий ответ, бросил другу: – Пусть пройдет. Меня пропустили внутрь, и я оказался в довольно просторном вестибюле, отделанном в современном европейском стиле. Однако дальше пройти не удалось. Путь преграждал дубовый барьер с турникетом, возле которого дежурили еще двое охранников с помповыми ружьями, а на боку у каждого висели кобуры с пистолетами. Они тщательно проверили мои документы и обследовали меня металлоискателем, после чего попросили открыть кейс и показать его содержимое. Завершив всю эту процедуру, один из них коротко объяснил, куда идти. Поднявшись на лифте на десятый этаж, я вновь наткнулся на охрану, стоящую на лестничной клетке. "Это уже перебор, – мелькнуло в голове. – Так охраняют только президентов. Этот мафиози слишком высоко ценит свою жизнь, за которую скоро я не дам и ломаного гроша. Что ж, пусть пока потешится…" Вновь пришлось объяснять цель своего визита, хотя я был совершенно уверен, что эти двое уже были осведомлены обо мне. Наконец я вошел в просторную приемную и едва не лишился дара речи, увидев перед собой белокурую нимфу, восседавшую на вращающемся кресле. Она закинула ногу на ногу, отчего ее коротенькая юбочка, едва прикрывающая трусики, сползла с бедер, совершенно открыв их для обозрения. Зрелище было не для слабонервных. Я на мгновение смутился, вдруг почувствовав подступающее желание, но быстро пришел в себя, изобразив на лице полное безразличие. Однако девица даже и не подумала воспользоваться моей секундной слабостью, чтобы развить свой успех. Ее в этот момент вообще ничего не интересовало, кроме собственных ногтей, которые она, поджав пухлые губки, с особой тщательностью и сосредоточенностью обрабатывала пилочкой. Еще с дюжину всевозможных инструментов, сверкающих хромом, как в операционной, лежали перед ней на столе, в раскрытом кожаном несессере. Все прочие аксессуары офиса как-то терялись в их блеске, жались к краям стола. С трудом удерживая плотоядную ухмылку, я подошел поближе и негромко хмыкнул, привлекая внимание секретарши, но "Барби", как я мысленно окрестил девицу, не повела и бровью, предоставляя мне возможность получше рассмотреть ее прелести. Вдоволь насладившись зрелищем пышной груди в глубоком декольте и стройных голых ножек, я отважился прервать ее работу: – Извините, могу ли я пройти к господину Снегову? Он мне назначал… Вот моя визитная карточка. Наконец она соизволила удостоить меня скучающим холодным взглядом голубых глаз, вскинув густые крашеные ресницы. При этом продолжала по инерции точить коготки, думая о чем-то своем: – Ждите, он занят. Я осмотрел приемную и сел в кресло у окна, взяв со столика какой-то журнал. Ждать пришлось довольно долго, не менее получаса, пока, наконец, дверь кабинета не открылась и из него не вышел… Вот это – да! Вдруг почувствовал, как лоб покрылся испариной, а сердце мощно застучало от выброса адреналина. В невысоком лысеющем господинчике гонких золотых очках я сразу же узнал Князева, с которым познакомился, начиная вместе с Володей наше первое дело. Тогда Виктор Степанович занимал в районной администрации ответственный пост и помог нам в поисках офиса, хотя и не бескорыстно, как я узнал впоследствии. По возвращении на родину он как-то не попадался мне в поле зрения, и кем он был сейчас – можно было только гадать. Эта встреча была очень некстати, да еще именно здесь, у Снегова. Я поспешил уткнуться в журнал, пока он прощался с хозяином и белокурой бестией, сразу же ожившей при его появлении и кокетливо улыбающейся, как старому приятелю, хотя тот был раза в два старше ее. Князев взглянул на меня и с довольной улыбкой вышел из приемной. Интересно, какие дела могут быть у него со Снегом? – подумал я. – Узнал он меня или нет? Вряд ли, пять лет прошло, но следует быть поосторожнее. Надо бы разузнать о Князеве…". Мои мысли прервала секретарша, холодно пригласив зайти к боссу. Разговор со Снегом оказался недолгим и сугубо деловым. Мы согласовали спецификацию дополнительного оборудования его "Мерседеса–600" и смету, а затем, внимательно прочтя договор, он размашисто подписал документ золотым "Паркером", шлепнув на него печать торгового дома. Я уже укладывал бумаги в кейс, когда он вдруг ошарашил меня вопросом, заданным без обиняков: – Николай, хочешь на меня работать? – В каком смысле? – переспросил я, изображая наивного простачка, хотя и впрямь был несколько растерян от такой бесцеремонности и цинизма. – Я не совсем понимаю вас, Алексей Валентинович… – Это ты брось! Ты отлично понимаешь, о чем идет речь. Меня интересует информация… Скоро ваша фирма станет популярной и престижной, у вас будут богатые клиенты, ведь вы создаете определенный – имидж… Вот они–то, эти самые клиенты, и интересуют меня. Если конкретно, то кто и какие заказы делал у вас, как расплачивался, какие тачки у них, ну и так далее… – Зачем это вам? – я продолжал играть свою роль. – Зачем? Ты что, дурак или прикидываешься? – Снег начал злиться, буравя меня колючим взглядом и скривившись в гримасе. – Информация – дорогой товар, который всегда можно купить или продать. И потом, многие из ваших потенциальных клиентов – это и мои клиенты, и знать о них побольше – совершенно естественно. Я знаю, о чем ты подумал. Наверное о том, что склоняю тебя стать наводчиком? Не бойся, мне это ни к чему. Я не занимаюсь такими делами. Я занимаюсь обычным бизнесом, как все, но чтобы вести его успешно и не утонуть, нужно знать, что делается вокруг. Понимаешь? – Да, понимаю, – ответил я, быстро соображая, стоит ли принимать это предложение или отказаться. – Но меня вполне устраивает моя работа. Я – технарь, и это мое призвание. Я могу на слух определить неисправность практически любого двигателя, но в вопросах финансов, маркетинга, кредитов и всего прочего, с чем связан реальный бизнес, я – полный профан. Поэтому я никогда не думал завести собственное дело. Вряд ли я смогу быть вам полезен, Алексей Валентинович… – Сможешь, если захочешь. Тем более что ничего особенного от тебя не требуется. Просто нужно научиться слышать то, что говорят другие, и выделять из этого интересное. А они обязательно будут разговорчивы, эти клиенты. Они любят похвастать друг перед другом своим успехом. Ты просто слушай и запоминай, а если услышишь интересное – сообщай мне. Сколько тебе платит твой шеф? – По контракту – штуку баксов… – Будешь получать еще штуку, если примешь мое предложение. А за особо ценную информацию буду платить особо. Ну, так как? – спросил Снег, испытующе глядя на меня. – Предложение, конечно, заманчивое, но… – начал я неуверенно, словно терзаемый сомнениями. – Но я опасаюсь, что у меня могут возникнуть в связи с этим определенные осложнения… – Ерунда! Ничего противозаконного, а тем более криминального в этом нет. Так что тебе нечего бояться. Тем более что я своих людей в обиду не даю. – Хорошо, я попробую, наконец согласился я. – Вот и отлично! Мой телефон ты знаешь, звони. Ко мне приходить не с следует только в крайних случаях, соли будет что–то чрезвычайное. Да, вот еще что… Запомни, что я требую от своих людей преданности. Работать на меня это значит работать ТОЛЬКО на меня и ни на кого больше. Усёк? – Да–да, конечно… – Ну, ладно, бывай… – с ухмылкой сказал он, давая понять, что разговор закончен. – Я быстро вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь и мельком взглянув на секретаршу. Теперь она была занята малярными работами на своем фасаде, подправляя кисточкой тени у глаз. "Вот –работа! С ума сойти можно, – подумал я, проходя мимо и едва сдерживая усмешку. –Кукла, да и только! Скорее всего "Барби" в коллекции Снега немало". – До свидания, – коротко бросил я и вышел из приемной. Спускаясь в лифте, я размышлял над тем, зачем Снегу понадобилось вербовать меня в свои сексоты, и пришел к выводу, что таким образом он внедряет агентуру на территорию конкурентов, дабы контролировать их. Это могло означать лишь одно – между авторитетами не все гладко, и скоро борьба между ними снова обострится. Наверняка аналогичным образом действуют и Сулейман, и Слон, вербуя и засылая в ряды своих друзей–противников шпионов. Меня такое положение вещей вполне устраивало. Если постараться и действовать тонко, то можно существенно влиять на ситуацию, обратив ее в свою пользу. Может быть, даже удастся стравить бандитов друг с другом. Пусть мафиози воюют между собой и уничтожают себе подобных, делая за меня мою работу… * * * Через пару недель наша фирма и впрямь стала своеобразной Меккой для "крутых" и разного калибра бизнесменов, стремящихся повысить свой престиж. Гараж и двор были заставлены их автомобилями до отказа, и мастерские перешли на двухсменную работу, едва успевая выполнять заказы. Пришлось увеличить количество персонала, нанять новых людей, которые обучались по ходу дела. Так как все заказчики проходили через меня при согласовании объема работ и перечня устанавливаемого оборудования, то скоро мое досье стало пухнуть как на дрожжах, и мне пришлось перевести его на дискету. Постепенно стала вырисовываться структура группировок, их состав и основные сферы интересов и влияния. Сведения, собранные по крупицам, я обрабатывал и анализировал, засиживаясь дома допоздна. Я умел слушать и слышать, не жаловался и на зрение, поэтому постоянно пополнял информацию о "бригадирах" и "бойцах", принадлежащих к разным группировкам, а также о всех прочих посетителях и клиентах, стараясь не упустить даже самой пустяковой, на первый взгляд, мелочи. Как добросовестный сексот, я делился кое–чем со своим новым "хозяином", стараясь завоевать его доверие, но делал это в ограниченном объеме и подавал информацию довольно тенденциозно, подогревая его подозрения к своим конкурентам. Снег был доволен моей работой, и скоро я получил от него свой первый гонорар. Был слякотный апрельский день, значащий в моей жизни очень многое. Именно в этот день пять лет назад моя жизнь круто изменилась, рухнули все мечты и иллюзии, и я оказался на краю бездны… Этот день день гибели Володи, стал для меня водоразделом, за которым уже невозможно было вернуться в счастливое и относительно благополучное прошлое. Именно с этого дня и началась моя трансформация в Палача. Предупредив Олега, что отправляюсь по делам, я покинул фирму и, заехав по пути в магазины, вскоре уже звонил в дверь квартиры, где жила Мария – вдова Володи. Я знал, что в этот день она всегда дома, потому не стал созваниваться заранее по телефону, и не ошибся. Она открыла дверь и, близоруко щурясь, взглянула на меня. – Саша?! – Я, Маша… – Боже мой, откуда ты?! – все еще не веря своим глазам, воскликнула она, обнимая меня. – Оттуда, Машенька, оттуда… Она отступила вглубь коридора, увлекая меня за собой и закрывая дверь. – Ну проходи, раздевайся… У НЕГО уже был? – Нет, Маша, еще не был. Я думал, что мы поедем все вместе… У меня машина во дворе, – ответил я. – А где сыновья? – Они будут вечером. Ты останешься? – Да, конечно… Может, пока съездим? – Да–да, я сейчас… – засуетилась она, снимая с вешалки плащ и на ходу вспоминая, что нужно взять с собой. ––      Не беспокойся, я все приготовил, – сказал я и поставил пакеты на пол. – А вот это прибереги на вечер… Могила Володи находилась на дальнем конце огромного Центрального кладбища, и мы долго шагали по узкой тенистой аллее, а над головами тихо шумели сосны, роняя на нас крупные капли слез. Свернув на тропинку, мы пошли меж могил, отыскивая Володину. Вот и она – за выкрашенной серебрянкой стальной оградой ухоженный холмик и скромный памятник с табличкой – все, что осталось от отличного парня, настоящего друга, любящего отца и мужа… Я передал цветы Марии, и она положила их на могилу, а потом мы постояли в скорбном молчании, вспоминая тот день и с трудом сдерживая эмоции. Маша смахнула набежавшую слезу и тихо сказала: – Ну что, давай помянем… Я достал бутылку водки и, распечатав, налил в стаканы, а потом отрезал ломти ржаного хлеба и, поставив "сто грамм" на могилу Володи, молча подал стакан Маше. Мы выпили и снова помолчали, думая о нем. Уходя, я задержался на мгновение и тихо прошептал над могилой: – Спи спокойно, друг. Настала пора возмездия, ты будешь отмщен… Клянусь, каждый получит по заслугам. Наверное, это выглядело как в кино, но я говорил от души. Уже сидя в машине, я спросил Марию: – Ну, как ты живешь? – Да ничего, все нормально… Спасибо тебе, что не забываешь нас. Я даже не знаю, что бы делала без твоей помощи, Саша. Ты столько сделал для нас… – Ну что ты! Какие могут быть счеты между нами? – Я достал из кармана пачки долларов и протянул ей. – Возьми, это вам. – Нет–нет, я не могу… – запротестовала она. – Это излишне… – Маша, я не обеднею, ты знаешь, а тебе парней еще в люди выводить, да и самой на себе крест ставить не нужно, ты же молодая, красивая женщина. – Так уж и молодая? Нет, Саша, я была молодой и красивой, пока был Володя, а сейчас – я старуха. По крайней мере, внутренне… – Она беззвучно заплакала, утирая слезы платком. – Не надо, Маша, – попытался ее успокоить, – Володю не вернуть, а ведь жизнь продолжается. Пока я жив, буду помогать вам всем, чем смогу. Это мой долг перед ним. И давай договоримся, что ты не будешь отказываться, а наоборот, если возникнут какие-нибудь проблемы – сообщишь мне. Хорошо? – Хорошо, Сашенька, – ответила она с благодарной улыбкой. – Ты –наш ангел–хранитель. А сам–то как поживаешь? По–прежнему один или на личном фронте перемены? – Один… – А Катя? Она–то как? Вы видитесь? – Катя в порядке. Я купил им дом под Берлином и помогал первый год, а потом она сама устроилась в крупную солидную фирму и сделала карьеру. Теперь ей моя помощь ни к чему, отказалась… Дочери помогаю, она у меня умница, учится сразу в двух университетах. Видимся, правда, редко… Мы проговорили всю дорогу до самого дома, а потом на кухне, где я помогал Марии приготовить стол для поминок. К вечеру собрались близкие родственники и друзья, и мы помянули Володю. Прощаясь с Марией, я сказал ей тихо, протянув листок из блокнота: Маша, вот мой адрес и телефон здесь, если что – звони… И еще у меня к тебе просьба… – Да, все что угодно, – с готовностью ответила она. – О том, что я в городе, не говори никому. Я здесь инкогнито. Хорошо? – Хорошо… А почему, Саша? – спросила она обеспокоенно. – Так нужно. Мало ли что… Дойдут слухи до… тех гадов – будут проблемы. – Понимаю… Можешь не волноваться, никто не узнает. – Спасибо, Маша. Да, я еще хотел тебя спросить вот о чем. У тебя сейчас машина есть? – Только Володина "шестерка". "Вольво" я давно уж продала. – Значит, в гараже есть место? – Бокс же двойной. Он тебе нужен? – Может понадобиться. – Я дам тебе ключи. Можешь пользоваться. Машиной тоже. – Спасибо, Маша, мне машина не нужна. Она принесла ключи, и, еще раз попрощавшись, я вышел из квартиры. Глава 3 ПАЛАЧ Створки лифта лязгнули за спиной, и кабина заскользила вниз со стоном и ворчанием, позвякивая на этажах конечными выключателями. Через минуту все смолкло, лишь откуда–то снизу едва доносилась музыка, монотонная и пустая, бухающая тремя аккордами в аккомпанемент хрипатому певцу, бесконечно повторяющему одну и ту же фразу. Видимо, в какой-то свободной от "шнурков" хате балдела молодая поросль, заблевав и заплевав все, что только возможно, от чрезмерного ж влияния дешевой бормотухи. Возможно, детки баловались и травкой, но мне было все равно. С этим, увы, давно свыклись. Я быстренько поднялся выше и на секунду остановился возле уходящей вертикально вверх стальной лестницы, прислушиваясь к звукам подъезда. Где-то хлопнула дверь, послышалось чье–то ворчание и переругивание, громыхнула крышка мусоропровода и по длиннющей трубе полетели вниз банки–склянки, гремя и звеня целую вечность, пока не пи тигли самого дна. Кто-то смачно высморкнулся на бетонный пол площадки, сплюнул и витиевато выругался матом в адрес дражайшей половины, прошаркали шлепанцы, хлопнула дверь, и снова затихло. Сквозняк донес до ноздрей кисловатый запах из неприкрытого мусоропровода и я, поморщившись, поспешил наверх. Крышка люка, обитая оцинковкой, была довольно тяжелой, но открылась тихо, и я пролез в черную пасть проема, зацепив сумкой за ее край. Ремень соскользнул с плеча и повис на локте. Сумка глухо стукнулась о лестницу, и я едва не выругался от досады. Тихо закрыв люк и очутившись в кромешной тьме, я достал из кармана фонарик и посветил вокруг. Дверь, выходящая на крышу, была в нескольких метрах от меня, а припасенный заранее кусок арматуры лежал прямо под ногами. Заблокировав люк, я осторожно прошел к двери, стараясь не запачкаться в пыли, обильно покрывающей все вокруг, и вышел на плоскую кровлю. После затхлого воздуха подъезда, полного весьма специфических запахов людского муравейника, ночной ветерок, тронувший лицо приятной прохладой, показался почти горным, девственно чистым. Сюда, на крышу шестнадцатиэтажки, не долетала городская пыль и выхлопные газы. Ветер оказался несильным и ровным, светила почти полная луна, и видимость была отличной. Пока все складывалось очень неплохо. Под ногами захрустел гравий, когда я направился к краю крыши, опоясанному невысоким бордюром и металлическим леером. Вид отсюда был просто великолепен, весь город лежал как на ладони, залитый морем огней. Вдалеке чернели трубы ТЭЦ с красными сигнальными отблесками, а еще дальше, правее, виднелись трубы и дымы промышленной зоны, почти скрытой лесопарком. Центральный район города также был виден лишь отчасти и светился из-за леса тусклым заревом. Четверть часа я любовался ночными видами Автограда. Удивительно, сколько уже успели всего понастроить за эти пять лет, несмотря на проблемы финансирования, о которых я столько читал и слышал! Жилые кварталы новостроек шагнули далеко в поля, обступавшие город с севера и запада, а почти все пустыри и мало-мальски пригодные для строительства пятачки внутри старых кварталов были застроены всевозможными офисами, магазинами, ресторанами и прочей недвижимостью, соревнующейся между собой индивидуальностью проектов и шикарностью отделки. Все это великолепие возводилось бесчисленными фирмами и фирмочками, возникающими из ниоткуда и исчезающими в никуда с головокружительной быстротой, словно они специально создавались для реализации одного-двух проектов, а затем быстро переходили из рук в руки, меняя порой до десятка хозяев за год. Так отмывались огромные капиталы, принадлежащие не только местным, но и столичным и даже зарубежным авторитетам. Были, конечно, среди этих фирм и "честные", отчаянно сопротивляющиеся давлению преступных кланов, но таких оставалось немного, и дела их обстояли далеко не лучшим образом. Все они рано или поздно все равно перейдут под контроль группировок, опутавших город плотной паутиной и сосущих из него жизненные соки. Выживут лишь считанные единицы… Ветер незаметно сменил направление, и со стороны автозавода потянуло неприятным запахом нитрокрасок, растворителей и еще какой–то дрянью, отнюдь не напоминающей ароматы цветов. Я поморщился и достал сигарету. До полуночи еще было немало времени, и я прошел вдоль ограждения, поглядывая на дом напротив. До кирпичной красной двенадцатиэтажки отсюда было метров двести пятьдесят – почти идеальная дистанция, но все же ощущалось нервное напряжение в мышцах, а пальцы чуть заметно подрагивали. "Черт! – подумал я. – Неужели я волнуюсь? Ерунда! Просто стало холодать, и мышцы остыли. Нужно разогреться…" Сделав пробежку по крыше и несколько энергичных движений, я почувствовал себя лучше. Взгляд так и притягивал последний подъезд двенадцатиэтажки. Пока все было спокойно. Запоздавшие жильцы торопились домой, скрываясь за хлопающими дверями, а детей давно уже не было во дворе. У соседнего подъезда сидела на лавочке компания подростков–акселератов, о чем–то оживленно спорящая и пересыпающая беседу отборной нецензурщиной. Они то и дело разражались жеребячьим хохотом. Среди нарочито грубоватых голосов парней слышалось и девичье хихиканье. Дамы не отставали от своих кавалеров в знании русского соленого языка и явно щеголяли этим, стараясь не уступать парням в крутизне. Да, за пять лет нравы к лучшему не изменились. Я посмотрел на ряд окон на пятом этаже, сквозь дорогие шторы которых струился яркий свет, и заметил темный силуэт в одном из них, неподвижно застывший в свободной позе. Бритва находился дома и «дал прибытия "почетного эскорта", который должен был появиться минут через десять, если не случится ничего непредвиденного. Пора и мне заняться делом. Позицию я выбрал заранее и, быстро осмотрев ее еще раз, убедился в правильности выбора. Подъезд и примыкающая к дому территория отлично просматривались отсюда, а молодые, едва начавшие зеленеть деревья не закрывали обзора. Раскрыв сумку, я вынул из нее небольшое покрывало и аккуратно стал раскладывать на нем части автоматической винтовки. Сборка заняла минут пять. Я достал магазин и зарядил оружие, проверив его на готовность. Закрепив винтовку на опоре и поставив ее на парапет, я прильнул к прицелу, подрегулировав оптику. Красное пятнышко лазерного луча скользнуло по двери вдоль нацарапанной Надписи "Ирка – б…" и остановилось на ручке с глубокими вмятинами. Не громко клацнул затвор. Все готово, оставалось только ждать. Вскоре из–за дома полоснули ярким галогеновым светом фары автомобиля, и во двор, тихо урча мотором, въехал "Опель–омега", плавно затормозив у подъезда. Из машины вышли два здоровенных "быка" и, окинув двор быстрым взглядом, встали у дверей, держа руки в карманах кожаных курток. Затем появился третий – водитель и быстро скрылся за дверью подъезда. Я снова припал к прицелу, плотно прижав приклад к плечу, и выровнял дыхание. Перекрестие с красной точкой посередине застыло на переносице "бойца", стоящего справа. Было забавно видеть, как он подозрительно оглядывает двор в поисках возможной опасности для своего босса создавая видимость своей исключительной полезности и высокого профессионализма в качестве телохранителя. Он сосредоточенно жевал жвачку, время от времени выдувая из нее пузыри. Лицо этого молодого парня не несло на себе и следа интеллекта. Оно не выражало ничего, кроме тупой жестокости и животных страстей. Второй был почти точной копией первого. Оба коротко стриженные, приплюснутые носы и многочисленные мелкие шрамы на лицах выдавали в них бывших боксеров. Оба весили не менее девяноста килограммов, и у меня не было ни малейшего шанса выстоять в рукопашной схватке хотя бы с одним из них. "Интересно, где Бритва вербует таких рекрутов в свою бригаду? Отличные экземпляры. Неандертальцы, да и только! И таких мордоворотов у него десятка два. Все при деле: трясут владельцев ресторанов и кафе, бань и прочей сферы услуг. Сейчас поедут в казино. Вот уж поистине золотое дно для этой дряни!". Эти мои мысли прервало оживление охранников. Один из них предусмотрительно распахнул дверь, ожидая появления босса, который уже вышел из лифта и спускался с площадки по лестнице. Я перевел прицел на дверной проем и полностью сосредоточился на предстоящем. Первым вышел водитель и сразу направился к машине. Вслед за ним появился и сам босс в шикарном бордовом костюме и дорогом шелковом галстуке. Он на минуту задержался на крыльце, достав золотой портсигар и закуривая сигарету, и я хорошо разглядел его самодовольное холеное лицо. Бритва был в прекрасном настроении и что–то с усмешкой сказал своим телохранителям. Видимо, это была шутка, потому что оба "быка" гоготнули, подобострастно глядя на босса. Бритва сделал шаг к машине, и тут я плавно нажал на спусковой крючок. Звук выстрела даже я едва расслышал. Все ж таки моя собственная конструкция глушителя была успешной. Недаром я с ней провозился целый год. В прицеле прекрасно было видно, как голова Бритвы раскололась на тысячи мелких осколков, словно глиняный горшок, забрызгав кровавым месивом стену и дверь подъезда, а его уже обезглавленное тело падало навзничь, судорожно двигая конечностями. Я тут же перевел прицел на одного из телохранителей, успев заметить гримасу животного страха, исказившую его лицо, прежде чем короткая очередь разрывными пулями не разнесла в клочья пек» верхнюю часть туловища. Второй оказался расторопнее, инстинктивно метнувшись к двери словно крыса, ищущая нору Он почти скрылся за нею, прежде чем я успел перевести огонь и выпустить очередь почти наугад. Пули насквозь прошили деревянное полотно двери, но финальная часть их траектории была мне неизвестна. Оставался еще один "боец", сидящий в машине, и я быстро перевел прицел на "Опель", отыскивая перекрестием темный силуэт за ветровым стеклом. Мотор машины отчаянно взвыл, почти захлебываясь на высоких оборотах, завизжали покрышки, пробуксовывая на асфальте и чертя на нем черные следы, и "Опель" рванул с места, словно пришпоренный конь. Пули пробили стекло, но автомобиль продолжал мчаться по узкому проезду, набирая скорость. У поворота он резко затормозил, заложив крутой вираж, его занесло и едва не опрокинуло при ударе о бордюр. И на какое–то мгновение в прицеле оказался правый борт машины. Я выпустил очередь по заднему крылу в район бензобака, раздался оглушительный взрыв, и тут же "Опель" запылал, целиком объятый пламенем. Черный коптящий дым заволок останки машины, и я быстро убрал винтовку с бордюра, отпрянув от края крыши. Разборка оружия заняла не более трех минут. Сложив все в сумку, я положил ее в прочный пластиковый пакет, вывернул куртку наизнанку и снова надел, а вязаную шапочку сменил на кепку, опустив пониже козырек. Новый облик дополнен был очками. Быстрые шагом я направился на другой край дома, где и спустился на лестничную площадку шестнадцатого этажа. Часы показывали 0.12, когда я выходил из подъезда дома. С этой стороны не было видно побоища, но я хорошо представлял себе зрелище, представшее перед глазами разбуженных взрывом жильцов. Как ни странно, но в моей душе не было ни жалости, ни отвращения, ни презрения к тем подонкам, которых я уничтожил. Все произошло настолько… обыденно и тривиально, словно я сделал самую обычную работу, хотя и грязную. Наверное, примерно так же чувствует себя хирург, изо дня в день удаляющий аппендицит. Мне опять повезло, потому что двор был тих и безлюден, а пара уцелевших еще фонарей едва освещала тротуар. Я быстро пересек крошечный садик, разбитый посреди двора, и прошел под аркой длиннющей пятиэтажки, замысловато изогнутой и образующей внутри свой собственный замкнутый двор, где я оставил машину. Когда я выезжал на широкую улицу, залитую яркими огнями, в отдалении раздалась сирена и промелькнули голубые всполохи "маяков" спешащих на вызов пожарных машин. Несмотря на поздний час, движение на магистралях города было нее еще интенсивным. Мне некуда было спешить, поэтому я вел машину аккуратно и осторожно. Общение с гаишниками вовсе не входило в мои планы. Вскоре я выехал на обводную дорогу и минут через сорок уже был на месте, остановив машину возле калитки дачи. Хотелось полной грудью вдыхать ароматы весенней ночи и наслаждаться ее покоем и умиротворенностью. Пакет я спрятал в тайнике, устроенном под навозной кучей, и, вымыв руки, вошел в домик, обставленный старой обшарпанной мебелью здесь все было мне знакомо до мелочей. Не зажигая света, я добрался до дивана, жалобно заскрипевшего подо мной пружинами. Растянувшись на этом ложе, достал сигарету и закурил, мысленно анализируя осуществленную акцию. Вроде бы ошибок не было, и это успокаивало. Затушив окурок в пустой консервной банке, служившей мне пепельницей, я взял из комода старое стеганое одеяло и, укрывшись им, заснул без сновидений. Утром, встав чуть свет из–за холода, я умылся ледяной водой из бочки, стоящей у дома, и, разогнав кровь энергичными упражнениями, принялся за работу, вскапывая влажную землю под грядки. К обеду весь участок был вскопан, а от меня клубами валил пар. На соседних участках стали появляться дачники, спешащие наводить порядок на своих фазендах. Вскоре потянуло дымом от костров, в которых сжигался прошлогодний мусор и листья, и я, оставив короткую записку на столе, засобирался домой. Подгоняло меня неожиданно подкупившее чувство голода. Вторую половину дня я провел у телевизора, разморенный плотным обедом и бутылкой хорошего красного вина. Как чудесно было лежать на диване в полудреме, не думая ни о чем, давая телу и нервам заслуженный отдых! В воскресенье можно себе было позволить небольшую расслабуху, благо идти не к кому, да и желания такого я не испытывал. Вечером, приняв душ и достав из холодильника пару запотевших бутылок с пивом, я устроился в кресле у телевизора и включил его на местный канал. Вскоре стали передавать городские новости и в блоке криминальной хроники сообщили о "кровавой разборке, происшедшей сегодняшней ночью…" Оказывается, у подъезда собственного дома был застрелен некто Багров Станислав Григорьевич, известный в определенных кругах под кличкой Бритва, а также его водитель и телохранитель. Другой телохранитель с тяжелым ранением находился в реанимации районной медчасти. Следствие по данному делу выпало вести ГУОП. – Наиболее вероятной версией преступления следствие считает заказное убийство, исполненное профессиональным киллером–снайпером, – продолжал телеведущий, – на что указывают показания свидетелей трагедии. Известно, что погибший Багров был криминальным авторитетом, контролирующим игорный и ресторанный бизнес в Заводском районе, и его убийство, возможно, является следствием обострения борьбы конкурирующих преступных группировок за передел сфер влияния… – Следствию, видите ли, известно! – не сдержавшись, воскликнул я в раздражении и переключил телевизор на другой канал. – Тогда какого черта вы позволяете этим ублюдкам терроризировать город многие годы?! Нет доказательств? Их и не будет, если не искать. А зачем искать, если милиция кормится из рук бандитов? Разве эти продажные сволочи будут работать против своих "благодетелей". Я вдруг поймал себя на мысли, что внезапная вспышка гнева на наши органы вызвана все еще продолжающейся внутренней подсознательной борьбой с самим собой и поиском оправдания методу моих действий, и быстро остудил свой пыл добрым глотком пива. Нет уж, все сомнения позади и обратной дороги нет! Я выбрал свой путь, сворачивать поздно. Теперь нужно довести начатое до конца… Во вторник я снова вышел на охоту. На этот раз предстояло выполнить задачу посложнее: поставить капкан сразу на двух опасных хищников – братьев Шариповых. Эта парочка славилась особой жестокостью при выколачивании "долгов" с данников Сулеймана. В моем досье покоилось немало материала, вполне достаточного для того, чтобы вынести им смертный приговор. Но вряд ли законный суд сочтет его достаточным доказательством их виновности. Впрочем, я не нуждался в официальном судебном вердикте, и это давало определенные преимущества. Оба брата – и Марат, и Руслан – жили в новом девятиэтажном доме, стоящем на краю лесопарка. Они занимали целую лестничную площадку на седьмом этаже крайнего подъезда – четыре квартиры, объединенные в одни огромные апартаменты. Оба были не женаты, но вместе с ними, постоянно меняясь, проживал гарем из пяти–семи девиц. Дам поставлял некто Пудель, контролирующий фирмы, предоставляющие "отдых для солидных господ", а попросту – проституток. По слухам, сексуальные возможности братьев были не особо обширны, но оба имели склонности к извращениям, и, видимо, поэтому девочки не задерживались у них. Сейчас Шариповы были дома и расслаблялись после "трудового дня". Из окон слышались музыка и женские визги. Было уже поздно, но жильцы терпели эту вакханалию, не без основания побаиваясь жаловаться на братьев. В моем досье был и такой факт: один из жильцов дома, пенсионер, попытался приструнить распоясавшихся подонков, когда те среди ночи устроили очередную оргию, но они с угрозами и матом спустили его с лестницы. В результате пожилой и больной человек получил несколько довольно серьезных травм, но решил не давать бандитам спуска и обратился в милицию. Не трудно догадаться, что братья отделались лишь легким испугом и, "дав на лапу", замяли дело. У правдоискателя же через день прямо во дворе сожгли старенькие "Жигули", на который он копил деньги, быть может, полжизни и который был его кормильцем, доставляя с дачного участка урожай. В общем, с сердечным приступом пенсионер попал в больницу и после этого уже не пытался искать правды и защиты у нашей доблестной милиции и властей, а братья обнаглели еще больше, чувствуя полную безнаказанность. Из окна автомобиля я наблюдал за пляской теней за золотистыми шторами седьмого этажа и курил уже пятую или шестую сигарету, терпеливо ожидая, когда братья и девицы подустанут и завалятся спать. Из динамиков магнитолы негромко звучала "Мишель" "Битлз". Лиричная и очень проникновенная песня напомнила мне дни юности, когда я еще верил во что-то хорошее и чистое, был наивен и романтичен… Что же стало со мной? Жестокая реальность изменила меня до неузнаваемости, сделав циничным, расчетливым и холодным… Порой я сам себя пугался. Я отмечал в себе черты, ранее чуждые моей природе, моей душе. Уж не становлюсь ли я патологическим убийцей, думал я с тревогой и тут же старался отогнать сомнения прочь. Нет! Я не испытываю удовольствия от того, что делаю, собираюсь сделать. Я вообще ничего не испытываю, уничтожая этих гадов. Я их попросту давлю, как вредных насекомых, как клопов–кровопийц. Очищаю общество от паразитов и даю нормальным людям шанс на нормальную жизнь, достойную человека. Да, вряд ли бы я так думал в юности. Но тогда и не было такого безнаказанного разгула бандитизма. Мафия снова высосет все жизненные соки из общества, и оно превратится в сущий ад для всех. Оно и так уже похоже на уродливого монстра, а что будет дальше?! Кто-то должен, черт возьми, разгребать все это дерьмо! Кто-то должен делать и грязную работу, не боясь замарать своих рук… А чтобы не сойти с ума и не стать похожим на этих подонков, я не должен испытывать никаких эмоций, никаких чувств. Ни мести, ни ненависти, ничего… Палач должен делать свое дело, оставаясь абсолютно бесстрастным и холодным. Почему же я все еще сомневаюсь? А–а–а, наверное, потому, что во мне еще жив тот прежний наивный мальчик, вернее, то что от него осталось… Увы, в прошлое возврата нет! Нет у меня ни прошлого, ни будущего! Есть только настоящее. Кассета кончилась, тихо зажужжала перемотка. Очнувшись от раздумий, я посмотрел на окна, где все еще горел свет. Часы показывали далеко за полночь, когда они погасли. Стало совсем тихо, лишь где–то заорал озабоченный кот да по улице промчался с завыванием дежурный троллейбус, спешащий в депо. Во дворе было безлюдно, и я вышел из машины, осторожно захлопнув дверь. Серебристый спортивный "Мерседес" стоял у подъезда, сверкая в свете фонаря полированным лаком. На нем стояла довольно хитрая сигнализация, но я бы с ней справился быстро, будь в том нужда. Однако мой замысел состоял в другом. Я едва сдержал улыбку, когда, проходя мимо великолепной тачки, достал из кармана флакон с валерьянкой и вылил пахучую жидкость на ее глянцевые двери и крылья. Пройдя по тротуару еще метров сто, я свернул на улицу и, сделав круг, вернулся к своей машине в предвкушении маленького концерта. Ожидание длилось недолго. Вскоре возле серебристой машины появился здоровенный черный кот, которого словно магнитом тянуло на лапах. Подойдя к "Мерседесу", он тщательно обнюхал его и, издав торжествующий вопль, принялся слизывать с двери потеки жидкости. Минуты через три, крадучись, притопала еще пара облезлых котов, привлеченных запахом валерианы. Сначала они шумно повздорили между собой за лучший участок, но затем, демаркировав "прииск на колесах", исступленно принялись за дело, встав на задние лапы и опершись передними на машину. Реакция чуткой сигнализации не заставила себя долго ждать. Истерично загудел клаксон, замигали фары и фонари, отчего, наверное, вздрогнули во сне сотни жильцов соседних домов. Я быстро затушил сигарету в пепельнице и сполз с сиденья пониже, прячась в глубину салона. Не прошло и минуты, как в окне на седьмом этаже появилась фигура одного из братьев. Он покачивался от усталости и выпитого, протирая заспанные глаза. Распахнув створку окна, он выглянул во двор и громко грязно выругался в адрес неизвестного злоумышленника, покусившегося на его любимую тачку. Но во дворе не было ни души, и Марат, а это был именно старший из братьев, выключил дистанционным управлением сигнализацию, вернув ее в исходное положение. Однако представление только начиналось, и ночь обещала быть веселой. Не прошло и пяти минут, как коты вернулись, повинуясь дурманящему запаху, и все повторилось снова. Правда, на этот раз Марат среагировал быстрее, появившись в окне буквально через несколько секунд после начала иллюминации и "музыкального сопровождения". Он был просто в бешенстве и брызгал слюной, извергая угрозы вперемешку с отборным матом. Коты с испугу бросились врассыпную, истошно вопя, и расположились на соседних деревьях, своим ором усердно дополняя жуткий вой сигнализации. В окне появился и младший брат – Руслан, который с недоумением взглянул вниз на машину, пытаясь понять, что происходит. Между братьями возникла перебранка, а затем "мерс" вдруг заткнулся и фары погасли. В тишине я расслышал конец диалога: – …котяры, сволочи! Надо бы перестрелять паршивцев, – разошелся Марат. – То ли кошка забралась под машину, то ли еще что… – Да отключи ты эту игрушку совсем, – раздраженно сказал Руслан. –Кто ее тронет? Психов вроде бы здесь нет. – Ну да, желающие всегда найдутся, – возразил старший брат. А потом ищи ее… Разберут на запчасти, и дело с концом. – Оба скрылись в окне, закрыв створку. Но сон их длился недолго. Успокоившись, коты понемногу осмелели и спустились с деревьев, настороженно приближаясь к машине. Когда они оказались совсем рядом с ней, я едва удержался, чтобы не прыснуть от смеха. Сигнализация сработала снова, и это оказалось последней каплей, переполнившей терпение братьев, да и многих соседей. Тут и там зажглись окна, а в некоторых появились возмущенные заспанные лица людей, разбуженных мощным гудением машины. Но свой гнев они выказывали как–то вяло, словно опасаясь, что его заметят "гнусные мафиози". Поэтому единственное, что они могли себе позволить, так это насладиться представившимся зрелищем, когда из подъезда выскочили оба брата в домашних шлепанцах и в спортивных брюках, ошалело озирающихся по сторонам. Они подбежали к машине и стали осматривать ее, пытаясь понять причину срабатывания сигнализации. Дважды обойдя вокруг "Мерседеса", братья с побагровевшими от бешенства лицами что–то запальчиво говорили друг другу, и все это время машина не переставала сигналить. Наконец, старший догадался выключить сигнализацию, а младший бегом направился к подъезду и скрылся за дверью. Минут через пять он появился вновь, неся в руках блокирующую штангу. Значит, они решились все–таки совсем отключить сигнализацию, на всякий случай поставив механическую противоугонку. Руслан открыл дверь машины и нырнул в салон, чтобы установить блокировку, а Марат, наблюдавший за его действиями со стороны, стал подозрительно принюхиваться. – Пахнет какой–то гадостью… Ты не чуешь? – донеслись до меня его слова. Из машины вылез младший брат и тоже принюхался. – Похоже на валерьянку, – согласился он и стал приглядываться к машине. – Вот гады! – воскликнул Марат и провел рукой по коричневатому подтёку. – Какой–то шутник поработал. Найду – убью! В реальности его угрозы сомневаться не приходилось, но она не произвела на меня никакого впечатления. Я лишь усмехнулся, наблюдая за этими двумя полуголыми ничтожествами, возомнившими себя хозяевами жизни. Братья удалились восвояси к своим телкам, а я принялся ждать, когда взбудораженный двор снова заснет. Спустя час, внимательно осмотревшись, я тихонько вышел из машины, оставив в ней ключ зажигания, и быстро приблизился к "мерсу". Присев у двери, я достал из кармана самодельную мину и сунул ее под днище, почти между сиденьем водителя и пассажира. Тонкую стальную проволоку, привязанную к предохранительной чеке гранатного взрывателя, я закрепил на карданном валу и так же быстро и тихо вернулся в свою машину. Дело было сделано, теперь все находилось в руках Бога. Я завел машину и потихоньку выехал со двора на улицу, совершенно пустынную в этот поздний час. В квартиру я вошел усталый, но довольный и сразу завалился спать. О результате моей ночной вылазки сообщили практически все местные газеты и телевидение на следующий день. Мина сработала, как я и предполагал, когда оба брата с утра отправились объезжать свои владения. Едва "мерс" тронулся с места, как тут же взлетел на воздух. К сожалению, взрывом выбило стекла в окнах дома, но никто из посторонних не пострадал. Но все же я решил, что впредь не буду применять нарывные устройства в густонаселенных кварталах, хотя это и был наиболее эффективный способ ликвидации. * * * Среду и четверг я полностью посвятил делам фирмы. Приходил домой поздно вечером и, наскоро поужинав, ложился спать. В пятницу же решил провести дополнительную разведку на местности, покинув офис пораньше. Предстоящая акция отличалась от двух предыдущих тем, что должна была состояться непосредственно на территории противника, а это обстоятельство привносило дополнительные риск и сложность в ее реализацию. Хотя я и был достаточно хорошо осведомлен о привычках и образе жизни очередного приговоренного, но в дело мог вмешаться Его Величество Случай, смешав мне все карты. Именно поэтому лишний раз все проверить было далеко не лишним. Итак, сославшись на необходимость срочной встречи с одним из потенциальных клиентов фирмы для уточнения условий договора, я попрощался с Олегом и, взяв из гаража разъездную "восьмерку", отправился в город. Миновав автозавод, я выехал на неширокое шоссе, ведущее к дачному поселку, и минут через двадцать справа замелькали двух–трехэтажные особняки, скромно именуемые дачами. Многие из них, по самым скромным прикидкам, стоили не менее нескольких сот "лимонов" и принадлежали заводскому начальству, владельцам множества фирм, кормящихся за счет автогиганта, братве среднего калибра и прочим жучкам и жучищам, успевшим урвать кусок от общего пирога в бурные времена зарождения российского капитализма. Но даже эти восьмисоточные латифундии, несмотря на свою претенциозность, бледнели перед настоящими виллами, занимающими обширный участок у леса и водохранилища. Дорожное полотно заметно улучшилось, когда я въехал на главную улицу поселка, утопающего в зелени и цветах. Богатство владельцев всех этих дворцов просто резало глаза, выпячивалось напоказ и почиталось, как божество. Здесь не было домов меньше чем в три этажа, а участки отгородились от улиц и переулков замысловатыми коваными решетками с вычурными фонарями, выполненными по спецзаказам. Правда, выглядело это несколько помпезно и не отличалось изысканным вкусом. Сами дома, построенные по индивидуальным проектам и, зачастую, инофирмами, практически ничем не уступали знаменитым виллам Беверли–Хиллз и стоили, пожалуй, не меньше. На свежей зелени ухоженных газонов за оградами виднелись разноцветные пятна клумб с крокусами, галантусами и какими–то еще неизвестными мне цветами. Кое–где блестели голубые зеркала бассейнов, сверкали на солнце стеклянные купола оранжерей, змеились чистые дорожки… Райский уголок и только! Яркое свидетельство растущего благосостояния "народа". Я остановил машину на бензозаправке и не спеша направился к маленькому магазинчику при ней. Навстречу из-за стойки с кассовым аппаратом с выжидательным подобострастием поднялся хозяин, явно демонстрируя свою готовность услужить. Видно, это выражение его лица приобрело рефлекторный характер за время бизнеса в столь специфичном районе. Коротко кивнув в знак приветствия, я сказал : – Двадцать литров 93-го, пачку "Ротманс" и бутылку "колы", если холодная, – и протянул купюру. – У нас всегда только холодные напитки, – поспешил заверить меня хозяин и в доказательство своих слов распахнул огромный холодильник. Поставив запотевшую бутылку на стойку, он быстро достал пачку сигарет и отсчитал сдачу. – Алексей! Двадцать литров 93–го! – крикнул он в раскрытую дверь, давая указание парню в фирменном комбинезоне. – Желаете еще чего-нибудь? – Нет, спасибо, – я сделал глоток прямо из горлышка. – Хорошо тут у вас: тихо, чисто, спокойно… и клиенты богатые. Наверное, дело идет неплохо? Я спросил об этом для завязки разговора, прекрасно зная, кто контролирует бензиновый бизнес в районе и как обстоят дела у частных владельцев заправок. Хозяин настороженно взглянул на меня, но все же ответил неопределенно: – Дело как дело, не лучше и не хуже других… На хлеб с маслом хватает. – Понятно…– Я тянул время, неспешно отпивая из бутылки и поглядывая сквозь стеклянную стену на улицу, по которой величаво проплывали дорогие иномарки. – Везет же людям, уже отдыхают… – А вы сюда в гости или по делу? – поинтересовался хозяин. – Я проездом… В Лопатино. Высокий белобрысый парень уже заправил мою машину и теперь скучал, сидя под навесом на раскладном стуле. Я сел за руль и завел двигатель, плавно стронул машину с места, но не проехал и десяти метров, как она зачихала, задергалась и встала. Имитация поломки, должно быть, выглядела со стороны довольно правдоподобно, потому что когда я вышел из кабины, раздраженно хлопнув дверью, парень, провожавший меня меланхоличным взглядом, оживился и участливо спросил: – Может быть, вам нужна помощь? – Это все свечи! – воскликнул я. – Что–то часто стали подводить. У вас есть свечи? – Есть "Бош". Принести? – Да, – коротко ответил я и протянул белобрысому купюру. – Принеси комплект и еще бутылку "колы". Сегодня жарковато… Парень понимающе кивнул и поспешил в магазин. Я открыл капот, делая вид, что осматриваю двигатель, а сам наблюдал за дорогой, по которой катил "Кадиллак", сверкающий белизной. Вслед за ним ехала красная "девятка", держась за лимузином метрах в пятнадцати. "Похоже, господин Козлов пожаловали, – подумал я и усмехнулся. – Значит, выходные он намерен проводить здесь. Что ж, отлично! Пока все складывается удачно…" Из магазинчика вышел парень и поспешил ко мне. Заметив "Кадиллак", он засуетился, быстро сунув мне в руки коробку со свечами, бутылку и сдачу. Лимузин и "девятка" сворачивали с шоссе, и парень опрометью бросился к своему посту. Обе машины затормозили у магазина, все четыре двери "девятки" раскрылись одновременно, и из нее вышли "бойцы" в спортивных костюмах и кожаных куртках. Двое поспешили к "Кадиллаку", один остался у машины, а четвертый вошел в магазин. Я поймал на себе взгляды охранников, полные подозрительности и настороженности, и стал возиться с двигателем, не обращая на них внимания. Тем временем из лимузина появился сам босс и, покосившись в мою сторону, важно прошествовал к двери магазина. Минут пять он о чем–то говорил с хозяином, но слов я не разобрал, а только по тону догадался, что владелец магазинчика заискивает и лебезит перед ним и в чем–то уверяет. Пока шла беседа, один из "бойцов" жестом подозвал белобрысого парня и о чем–то негромко спросил его, кивнув на меня. Тот так же тихо ответил и пошел заправлять машины. Вскоре из магазина вышел Козлов и, сев в машину, удалился вместе со свитой. Я закончил "ремонт" и тоже уехал с заправки, отправившись в сторону Лопатино. Чтобы вернуться в город другой дорогой, пришлось сделать изрядный крюк. Я поставил "восьмерку" в гараж фирмы, когда уже темнело и, кроме охраны, никого не было ни в офисе, ни в мастерских, ни в гараже. Домой я доехал автобусом и после ужина стал готовиться к предстоящей акции. Ранним субботним утром, когда городские улицы еще не заполнились потоком автомобилей со спешащими на свои фазенды дачниками, я взял со стоянки машину и отправился в путь. Мой новенький цвета спелой вишни "Опель–вектра" смотрелся достойно среди проезжавших мимо "Тойот", "Мерседесов", "БМВ", "фордов" и прочих иномарок, которые предпочитали обитатели поселка, и не бросался в глаза. Миновав пост ГАИ, я свернул с главной улицы на боковую и, обогнув жилой массив вдоль кромки леса, притормозил у переулка, ведущего к дому Козлова. Было тихо и почти безлюдно, многие "крутые" еще нежились в постелях, досматривая сладкие сны в объятиях своих подружек. Припарковав машину на одной из неохраняемых стоянок, я вернулся в переулок и быстро пошел к ограде огромного дома, возвышающегося за ней подобно средневековому замку. Да и сама двухметровая кирпичная стена, увенчанная сверху частоколом кованных пик, скорее походила на крепостную, чем на ограду загородного дома. Парадный фасад виллы выходил на улицу, а в мою сторону, согласно плану, смотрели окна многочисленных спален, биллиардной, всевозможных подсобных помещений и кухни. Судя по всему, летом стена целиком скрывалась за зеленью дикого винограда, голые лианы которого густой сетью оплетали ее, словно приглашая взобраться. Это было соблазнительно, но не всегда простое решение является верным. Во–первых, потому что, взобравшись на кирпичную кладку, ты встретишь затруднение с частоколом, дополненным битым стеклом, густо покрывающим цементную обмазку ограды. Во–вторых, потому, что по углам участка установлены телекамеры, контролирующие периметр, и вполне может быть, что они не включены круглосуточно. В–третьих, такие упражнения по преодолению препятствий могут привлечь внимание соседей или случайных прохожих. В–четвертых…В–четвертых, зачем лезть через забор, если есть дверь? Правда, это не совсем обычная дверь, а искусно замаскированная под кладку калитка с потайным замком, предназначенная для экстренной эвакуации хозяина дома в случае большого шухера. О том, как я раздобыл план виллы Козлова и узнал о существовании потайного входа, – рассказывать долго. Для этого мне потребовалось узнать имя архитектора проекта, а затем, под видом потенциального клиента, вдобавок очень привередливого, основательно помучить беднягу вопросами. Люди могут многое рассказать, если не мешать им в этом, а уметь слушать. У каждого есть свои слабости, нужно только найти их и использовать, тогда необходимая информация сама упадет в руки, словно спелое яблоко. Калитка едва угадывалась по тонким контурным щелям в кладке, видимым только при тщательном осмотре вблизи, замок же отыскать было еще труднее. И калитку, и замок я нашел и изучил при первой разведывательной вылазке две недели назад, и теперь, когда со мной было все необходимое, войти через потайной ход не составляло особого труда. Дверь открылась без скрипа. Я проскользнул во двор, быстро вернул ее в исходное положение, но заблокировав замок от закрывания. С этой стороны дома был разбит сад, опушенный распускающейся листвой, а под деревьями упруго пружинил зеленый газон, поэтому мои шаги были совершенно не слышны трем "бойцам", сидящим на раскладных стульях у мангала, в котором весело потрескивали чурки. Их голоса отчетливо донеслись до меня, когда я, прижимаясь к стене, подкрался к углу дома и осторожно выглянул из-за него. "Где-то должен быть четвертый, – подумал я. – Наверное, в доме, при боссе". Вскоре на крыльце дома действительно появился четвертый, и я облегченно вздохнул, когда он, подойдя к остальным, сказал: ––      Хозяин пошел в сауну. Приказал не расслабляться, мало ли что… Миха, чтоб через час шашлык был готов, а вы последите за улицей. Кроме пива, ни–ни. – Ладно, ладно, не первый раз замужем, – ответил кто–то из "бойцов". – Кто поедет за телками? – Я поеду, – сказал вышедший из дома. – Смотрите тут в оба. Он пошел к гаражу, а до меня донеслась неразборчивая реплика одного из оставшихся бандитов, явно недовольного таким раскладом. Ситуация была благоприятной, и я, не теряя времени даром, направился к черному ходу в дом. Дверь была закрыта на обычный врезной замок, и мне потребовалось не более пяти минут, чтобы открыть его. Оказавшись и тамбуре, я переменил мнение о легкомысленности хозяина, не позаботившегося обеспечить безопасность столь важного объекта своей цитадели. С виду деревянная дверь изнутри имела стальную обшивку, которая, пожалуй, выдержала бы и автоматную пулю, а также мощные запоры на разных уровнях и крепкие петли. В случае необходимости, заперев ее изнутри, можно было не опасаться, что кто–то проникнет в дом. Мне здорово повезло, что запоры оказались открытыми, иначе пришлось бы искать иной путь, а значит, терять дорогое время и подвергать себя дополнительному риску. Я вышел в коридор и прислушался. Дом встретил меня тишиной. Ни звука не доносилось сюда с улицы. Отличная звукоизоляция обеспечивалась толстенными стенами и немецкими рамами с тройным остеклением, покрытыми к тому же противоударными тонированными пленками. Жалюзи были опущены, чтобы яркое солнце не портило дорогую мебель, которой были заставлены комнаты. Кругом висели на стенах и лежали на полу роскошные ковры. Хозяин особняка явно питал к ним слабость. Но вот картин я не увидел ни одной. Да, Козлов не был ценителем искусства и даже не пытался казаться таковым, как некоторые из его "коллег". Он предпочитал наличность, причем "зеленую", а также камешки, резонно считая это самым надежным помещением капитала. Капитал этот, по прикидкам, составлял шестизначную цифру, разумеется в долларах. Подойдя к окну, я осторожно раздвинул жалюзи и посмотрел во двор. Троица охранников по–прежнему сидела возле мангала и потягивала пиво из горлышек, ящик которого стоял рядом. Они откровенно скучали, глядя на полупустую улицу, и лениво вели беседу. Это меня устраивало. Сауна находилась в цокольном этаже, откуда чуть слышно неслась музыка. Я спустился вниз по лестнице и на минуту замер у дубовой двери, вслушиваясь в звуки, доносящиеся изнутри. Кроме музыки, я ничего не услышал и, достав "Беретту", осторожно вошел в просторный зал, отделанный натуральным деревом. В центре зала, занимая большую часть площади, располагался бассейн, рядом с которым стояла кушетка, а на ней лежал пушистый халат. Возле кушетки на ковре стояла откупоренная бутылка пива, уже наполовину опорожненная. Ковер был сырой. Значит, Козлов уже не раз макался в бассейн после сауны. Я быстро взглянул на плотно прикрытую дверь парной, откуда донеслось негромкое кряхтение, и поискал взглядом что–нибудь подходящее. Этим предметом оказалась вешалка, стоящая в углу зала. Я подпер ею дверь сауны и, проверив надежность блокировочки, крутанул регулятор температуры до упора. Шкала заканчивалась цифрой "200", но ко мне не шелохнулась даже капелька жалости к этому полнеющему мордастому господинчику, виновному в смерти моего друга. Я вдруг вспомнил мертвенно–бледное лицо его жены, когда она рассказывала мне о том, как увидела на теле Володи, при опознании в морге, многочисленные ожоги. Перед тем как его убили, подонки долго и изощренно пытали его, в том числе и паяльником. Руководил экзекуцией этот боров, что млел сейчас за дверью, пытаясь вытопить лишний жирок из своей туши. Я мрачно усмехнулся и стал ждать, поглядывая на дверь в зал. Ждать пришлось недолго. Через пару минут в дверь сауны толкнулись, а затем раздался гневный рык Козлова: – Что за черт! Откройте, мать вашу! Что за шутки?! – Он забарабанил кулаком по двери, но вешалка намертво держала ее. – Юрка, падла, это ты, что ли? Яйца вырву без наркоза, мудак! Открывай сейчас же, я же задохнусь здесь! – Успокойтесь, господин Козлов, – ответил ему я. – Здесь нет никого из ваших псов, только вы и я. – Кто вы? – с явным испугом тут же отозвался он. – Что вам нужно? – Я тот, кто прикончил ваших дружков, Бритву и братьев Шариповых. Вы – следующий в моем списке. – Это что, шутка? Кто бы вы ни были, но это плохая шутка. Она вам будет дорого стоить, – взорвался он угрозами, но, видимо, опомнившись, вновь стал просить: – Выпустите меня, ради бога! В дверь снова забарабанили кулаком, а затем с силой ударили, должно быть, ногой. – Это бесполезно, Козлов, не тратьте понапрасну силы. Как видите, я не намерен шутить с вами. Вы приговорены и умрете. – Меня кто–то заказал? Кто? Сколько вам заплатили? Я заплачу гораздо больше, если выпустите меня. Я заплачу вам сто тысяч и дам еще, если скажете, на кого работаете. – Это несерьезный разговор. Если я сохраню вам жизнь, то мы поменяемся ролями. Не так ли? Где гарантии, что я получу эти деньги? – ответил я, слыша за дверью тяжелое дыхание Козлова. – Деньги здесь, в доме, – с трудом сказал он. – Можете взять их… только поскорее, я не выдержу… – Где конкретно? – На втором этаже… в кабинете… в сейфе, – он пыхтел и задыхался, – Надеюсь, сюрпризов там не будет? Впрочем, в ваших интересах, чтобы я вернулся с ними как можно скорее. Какой код? Он, торопясь, назвал шифр сейфа, и я направился в кабинет. Это была просторная комната, заставленная всевозможной оргтехникой. За письменным столом из мореного дуба я увидел вмонтированный в стену сейф. Код, сообщенный Козловым, оказался верным, и через минуту дверца открылась, а перед моим взором предстали пачки новеньких стодолларовых банкнот в банковской упаковке. Их было двадцать – неплохие отступные. На нижней полке лежал ТТ и три полные обоймы к нему, а под ним – пухлая папка–скоросшиватель с какими–то бумагами. Я оглядел кабинет в поисках подходящей тары для этого добра, и вдруг внимание привлек бонсай, стоящий в изящной плошке на антикварном столике у окна. Карликовая яблонька казалась здесь инородным предметом, не соответствующим имиджу в общем–то ограниченного интеллектуально хозяина виллы. Подойдя к этому чуду поближе и внимательно присмотревшись, я заметил под плошкой несколько крупинок почвы. Известно, что бонсай раз в год пересаживают, подрезая корни для ограничения и замедления роста растения, но вряд ли это делали здесь, в кабинете, да и маловероятно, чтобы при этом работник оставил за собой грязь очевидно, что растение недавно вынимали из плошки, на что указывала влажная рыхлая почва, еще не успевшая слежаться и уплотниться. Это обстоятельство несколько озадачило меня, но раздумывать было некогда, и я снова принялся за поиски упаковки. В одном из шкафов нашёл объемистый пакет и быстро сложил в него содержимое сейфа, а закрыл дверцу, установив шифр, и тщательно протер ее платком, за собой все следы, я уже собирался выйти из кабинета, как вдруг иная догадка остановила меня на полпути, заставив вернуться к столику. Осторожно потянув растение, я вынул его из плошки и запустил руку в грунт. Пальцы нащупали какой–то плоский предмет. Это был золотой портсигар старинной работы, украшенный эмалевой росписью И инкрустированный бриллиантами, изумрудами и рубинами. Он был довольно увесистым и стоил целое состояние, что было ясно даже непрофессионалу. Но каково было мое изумление, когда я, обтерев его от почвы открыл крышку. Луч света, пробивающийся сквозь щель жалюзи на груду бриллиантов, уложенных плотным слоем на дно портсигара и они заиграли всеми цветами радуги. Здесь было никак не меньше тысяч карат, и все камни –довольно крупные. Так случилось, свое время мне пришлось научиться разбираться в "камешках". Так вот значит, где Козел хранил свое богатство, подумал я с улыбкой, – но оригинально и хитро… Здесь около двух миллионов, а может и больше. Не слабо… И, главное, всегда под рукой. Но тебе не повезло Козел, очень не повезло. Я спрятал портсигар в карман куртки и вернул яблоню на место, аккуратно вытерев за собой столик и плошку. Осторожно выглянув сквозь щели жалюзи в окно, я с беспокойством обнаружил, что у мангала остался только один "боец", занятый приготовлением шашлыка, а двое других вероятно, решили сделать обход территории. Если кому–то из них придет в голову проведать босса, то это может здорово осложнить мне жизнь. Я Заспешил вниз, стараясь держаться подальше от окон, но в доме по–прежнему было тихо. Когда я вернулся в сауну, Козлов не ответил на мой клик. Убрав вешалку и распахнув дверь, я обнаружил его лежащим на полу уже без признаков жизни и красным, словно сваренный рак. Оставаться здесь дольше не было смысла, но ко мне вдруг пришла одна безумная идея, заставившая злорадно ухмыльнуться. К сожалению, ничего подходящего в сауне не было, и мне пришлось сорвать с плавок Козлова декоративную пряжку, которой я выцарапал на липовой обшивке едва заметную надпись: "Сне…", – а затем вложил пряжку ему в руку, зажав между большим и указательным пальцами. Покончив с этим, я закрыл дверь, подперев ее вешалкой и все протер платком. Виллу я покинул тем же маршрутом, которым пришел, преодолев двадцать метров, что отделяли дверь черного хода от потайной калитки, незамеченным. Куда рискованнее было выйти через калитку в проулок, так как из–за невозможности видеть, что там происходит, вполне можно было напороться на нежелательных свидетелей. Но, к счастью, когда я проскользнул за пределы ограды, никого поблизости не оказалось. Закрыв калитку, я быстрым шагом дошел до перекрестка и свернул к стоянке, а минут через десять уже ехал по шоссе прочь от поселка. Вернувшись домой, я разложил на столе свою добычу. После более тщательного изучения содержимого портсигара, пришлось сделать вывод, что я ошибся в первоначальной оценке камушков раза в два, так как среди них нашелся один особенно крупный, чистой воды и без изъянов. Он тянул тысяч на пятьсот, а близких к нему по качеству и весу было еще три. Достав бутылку "Мартеля" и бокал, я налил себе до половины и задумался, как быть дальше. Хранить в квартире такое богатство было рискованно, нужно завтра же отвезти все это в тайник. Но главное – требовалось выждать какое–то время, воздержаться от проведения акций, чтобы дать возможность взойти семечку, брошенному мной в благодатную почву подозрительности и взаимного недоверия среди бандитов. Я был почти уверен, что те три буквы, нацарапанные на стене, еще сыграют свою роль в той большой игре, которую затеял. А этот тайм–аут я использую для тщательной подготовки к предстоящей войне. Убрав деньги и портсигар с бриллиантами в пакет, я придвинул к себе папку и раскрыл ее, не питая особых надежд, что обнаружу в ней нечто достойное моего внимания. Но как я ошибался! Мельком пробежав взглядом первую страницу, я вдруг понял, ЧТО попало мне в руки. По существу, это было подробное досье на всех активных участников "бригады" и других "бригадиров" группировки Сулеймана, а также кое–что и на него самого. Был здесь компромат и на "конкурирующие фирмы", и на некоторых городских и областных чиновников, судей, прокуроров и сотрудников милиции, обслуживающих группировку или имеющих с ней какие–то контакты. Все это богатство было скрупулезно собрано и подшито в соответствующих разделах, разделенных разноцветными пластиковыми листами для удобства пользования. Сказывалось бывшее комсомольское прошлое господина Козлова, имевшего немалый бюрократический опыт функционера. Некоторые листы были полны загадочных цифр и символов, разгадать которые мне еще предстояло, некоторые представляли собой расписки за полученные суммы вознаграждений от тех самых лиц, на которых было заведено досье. Видимо, они были нужны Козлову, чтобы держать свою агентуру на коротком поводке. Но два последних раздела оказались особо интересными. В них содержалась информация об "экономической" деятельности группировки и "бригады", о взаимных расчетах внутри ее, связях с банками, в том числе и номера счетов в зарубежных банках с обозначенными в них суммами. В общем, папку можно было назвать очень ценным приобретением. Она стала еще одним, пусть и неожиданным, козырем в моих руках. Глава 4 МАРЬИН Майор Марьин шел по коридору Управления, продолжая размышлять о причинах своего экстренного отзыва из отпуска. На ходу он здоровался с сослуживцами, на лицах некоторых замечал сочувствие. Это раздражало его еще больше. Который год ему не удавалось полноценно отдохнуть, а о летнем отпуске приходилось только мечтать. Вот и теперь срочная телеграмма "достала" его в Сочи, куда он вырвался погреться на солнышке и подышать благоуханием весны, давно иступившей здесь в свои права. В это время еще не было наплыва отдыхающих, и потому он без проблем устроился в довольно скромной, но приличной гостинице. Сразу же Марьин отправился к морю, совершил, несмотря на холодную воду, ритуальное омовение, после чего блаженно растянулся на теплых камнях, отрешившись от всего суетного. Прошедший год выдался крайне напряженным и нервным, и майор все чаще подумывал о том, как уйти со службы. Он чувствовал неудовлетворенность своей работой в Управлении и накопившуюся за многие годы усталость, не столько физическую, сколько моральную. Практически одно серьезное дело, которое он вел, так и не дошло до суда, хотя Им было сделано все возможное, чтобы его подопечные не ушли от заслуженного наказания. Всякий раз какая–то неведомая сила приводила в действие скрытую пружину бюрократического механизма и стопорила тщательно подготовленные дела, в лучшем случае отправляя их на бесконечные доследования, а порой забирая их у него. Были факты и похуже, но он бессилен был с ними бороться, уж очень влиятельными покровителями обзавелись "крутые". Именно собственное бессилие перед системой и бессмысленность адского труда, затраченного вхолостую, давили на Марьина тяжелым грузом. "Бросить бы к черту эту службу! – думал он. – Да куда податься? Может в частные сыщики? По крайней мере, хоть какую–то пользу приносил. Да и зарабатывать бы стал побольше, а не эти жалкие гроши… Машина на ладан дышит, а отремонтировать не могу. И пообносился… Ну и жизнь! Тошнит уже от всей этой мерзости! Надо что–то делать, так больше нельзя!" Но постепенно обстановка курорта успокоила его, и майор вновь стал смотреть на жизнь с оптимизмом, полностью отдавшись беззаботному ничегонеделанию. Эта идиллия продолжалась недолго, всего неделю, и оборвалась скупыми строками телеграммы. В тот же день он собрал вещички и вылетел назад, всю дорогу гадая, что мог означать этот вызов. Добравшись до дома к вечеру Марьин вынул из почтового ящика кипу газет и, прочтя их за ужином, скромным и бесхитростным как вся его холостяцкая жизнь, стал догадываться, чему обязан своим возвращением на службу. Майор свернул в небольшой холл и на секунду остановился у дверей кабинета шефа, собираясь с мыслями и стараясь погасить вновь возникшее раздражение. Наконец взялся за ручку и, решительно распахнув дверь, вошел внутрь. – А–а–а, Максим! – обрадованно воскликнул полковник Дедов.– Заходи, заходи… С приездом! – Добрый день, Александр Михайлович, – довольно сухо ответил Марьин, пожимая протянутую руку и присаживаясь на стул за длинным столом. – Вот, прибыл по вызову… – Да–да… Извини, что не дал тебе отдохнуть как следует но… – Дедов немного смущенно улыбнулся, глядя на хмурое лицо подчиненного – …но тут без тебя кое-что произошло… Взгляни-ка, – он придвинул лежащую на столе папку к Марьину и, раскрыв ее, указал на фотографии. – Узнаешь? – Козлов?! – удивленно воскликнул майор, едва взглянув на снимки – Это где же он, в бане, что ли? – В сауне… – уточнил полковник. – В своем загородном доме. Знаешь где это? Марьин кивнул головой, внимательно вглядываясь в изображение и спросил: – И какова причина смерти? – Умер от перегрева, – ответил Дедов с грустной усмешкой – Ты дальше смотри… Вот этой вешалкой кто–то подпер дверь, когда он был внутри, и увеличил температуру И никаких следов… Во дворе была охрана, но никто ничего не видел. Работал профессионал. – Думаете – заказ? Приезжий киллер? – Почти уверен в этом, хотя… Хотя возможно, кто–то свой. Постороннему проделать такое очень сложно. Так или иначе заказ выполнен а нам – разгребать это дерьмо, – Дедов достал сигареты и, закурив протянул пачку Марьину. Тот тоже задымил, задумчиво глядя на разложенные фотографии, а полковник продолжил: – И если бы только это! Не давно убиты братья Шариповы и Багров, он же – Бритва, да в придачу несколько "бойцов". – Да, я в курсе… – Откуда?! – изумился полковник. – Ведь только что приехал! – Прочел в газетах… – И что ты об этом думаешь? – Пока ничего. Нужно разобраться. Похоже, кто-то повел атаку на Сулеймана, ведь все четверо его "бригадиры", но возможно я ошибаюсь. Не исключено, что это – внутренние разборки в группировке так сказать – ротация кадров… – Да, пока мы можем делать только предположения… Вот что Максим, бери-ка все эти дела в свои руки и разберись хорошенько что к чему. Ими занимается старший лейтенант Ходаков, но парню тяжело опыта не хватает. Пусть продолжает вместе с тобой, это будет для него хорошей школой, – Дедов сочувственно посмотрел на Марьина и добавил по-дружески: – Знаю, что устал, но, кроме тебя, мне некого поставить на это. И потом, начальство напирает, недовольно нашей работой. – Начальство всегда недовольно, – не утерпел Марьин, чувствуя, как раздражение вновь охватывает его. – Все эти "господа" давно уже мотали бы сроки и не было бы новых дел, если бы оно нам по крайней мере не мешало… – Что ты имеешь в виду, Максим? – сухо спросил полковник, неодобрительно взглянув на Марьина. – Вы отлично понимаете, Александр Михайлович, о чем я говорю. Надоело работать вхолостую, зная, что все эти Сулейманы, Снеговы и Соломатины все равно отделаются лишь легким испугом. Судят мелкую сошку, да и та не сидит подолгу, боссы откупают своих. Они уже настолько обнаглели, что смеются нам в лицо, дескать, все равно ничего не сможете сделать против нас. Марьин не пытался скрыть горечи, звучавшей в его словах. – А почему? Да потому, что все насквозь прогнило, все куплено ими на корню. У них везде свои люди: и в судах, и в прокуратуре, и даже в нашем Управлении. Есть и более высокие заступники и покровители… – Ты все сказал? – строго спросил Дедов, нахмурив брови и внимательно рассматривая собеседника. – В общем, так, Максим, ты мне этого не говорил, а я не слышал. Мне не нравится твое настроение. Что с тобой? Я знаю тебя давно, но никогда не слышал ничего подобного… – Извините, Александр Михайлович, не сдержался, – уже виновато отметил Марьин и тихо выдохнул: – Накипело… – Накипело? Знаешь, дорогой ты мой, у меня тоже… накипело, да так, что порой хочется плюнуть на все, гори оно синим пламенем, и податься куда-нибудь на вольные хлеба, где посытнее и поспокойнее. Ты же таешь, что мне не раз предлагали возглавить службу безопасности в одном из банков. Там тоже риск, но за него хоть платят прилично… Можно уйти на пенсию, выращивать клубнику на даче… Но все это – лирика, дорогой Максим. Мы с тобой – офицеры и давали присягу, а это не пустые слова, если есть в человеке честь и достоинство. Неужели ты хочешь сдаться? Не поверю, поскольку давно тебя знаю. – Дедов встал, подошел к Марьину, положил ему руку на плечо. – Неужели тебе не хочется доказать всем этим подонкам, что Максима Марьина рано списывать со счетов? Если у нас с тобой и у других честных и преданных делу парней опустятся руки, то что станет со страной? Нет уж, сдаваться и плыть по течению никак нельзя. Были времена и потруднее, но ничего, выжили. Выживем и сейчас, как бы тяжело ни было. – Конечно, вы правы, Александр Михайлович. Но как работать, когда видишь, что все твои труды напрасны из–за кучки мерзавцев, продавшихся бандитам? – Как работать? Что–то я тебя совсем не узнаю, парень! Главное – работать честно, не делая себе ни в чем поблажек. Тогда будет результат, как бы ни старались продажные сволочи прикрыть своих хозяев. Против них у нас с тобой есть только одно оружие – неопровержимые факты и улики плюс закон. Почему твои подопечные не сели год назад? Да потому, что мы где–то чуточку недоработали, дали слабину, щель, через которую они и ускользнули, хотя и не без помощи… Их покровители тоже не всесильны. Придет время, и они ответят за все, но… Но для этого нам с тобой нужно здорово поработать, не оставив им ни малейшего шанса уйти от наказания. Полковник откинулся к спинке кресла и устало сказал: – Ладно, Максим, мы еще поговорим на эту тему, а пока вернемся к делу… – Он достал новую сигарету и закурил, на минуту задумавшись. – С материалами следствия ты ознакомишься, но я хочу сказать вот что… Все эти убийства сулеймановских "бригадиров", безусловно, связаны между собой и имеют какую-то вполне определенную цель. Наиболее вероятная версия: либо Снегов, либо Соломатин решили устранить с дороги своего главного конкурента. Возможно даже, что объединились для совместных действий. Если это так, то баланс сил между группировками уже сейчас существенно нарушен, что, в свою очередь, может привести к обострению борьбы между ними. Город стоит на пороге новой войны между гангстерами. Уверен, что эти убийства – только первые ласточки. Скоро начнется настоящая мясорубка. И еще одно. То, что эти убийства – дело рук наемного киллера, несомненно, но вот один ли он работал? Во всех трех случаях почерк совершенно разный. – Профессионал редко повторяется, – задумчиво сказал Марьин. – Да, ты прав… – согласился полковник. – Но если все же перед нами одиночка, то он очень опасен. Надо отдать ему должное, действует весьма изобретательно и не делает ошибок. Никаких следов, никаких улик… Свидетелей тоже нет, по крайней мере пока нет… Знаешь, как взорвали Шараповых? Кто-то облил их машину валерьянкой, и к ней сбежались коты, а сигнализация чуткая. В общем, был концерт на весь квартал, а когда братьям это надоело, они сами же ее и отключили. После чего машину преспокойно заминировали, а утром она взлетела на воздух вместе с ними. Чтобы проделать такое, нужна выдумка и чувство юмора, – полковник усмехнулся и подмигнул Марьину. – Вот так–то, друг мой. – Вы не шутите? В самом деле – валерьянкой? – удивился майор. – Какие уж тут шутки?! Экспертиза обнаружила ее на останках машины, да и показания опрошенных жильцов подтверждают это… Теперь ты понимаешь, с кем придется иметь дело? – Да уж, интересный тип… К тому же неплохой психолог. Такому не нужны напарники, а поэтому он почти неуязвим… – Марьин нахмурился и, помолчав, тихо сказал: – Дохлое дело, Александр Михайлович, и, если честно, не по душе мне заниматься им. Что же получается, вместо того чтобы бороться с бандитами, мы должны их же и защищать? А они в это время будут продолжать терроризировать людей. – Ты опять за свое?! – раздраженно воскликнул Дедов. – Ведь ты не мальчик, Максим, а ведешь себя… – Он негодующе взмахнул рукой и отвернулся, уставившись в окно. – Мне на молодых–то не хватает времени, а тут еще и "старика" приходится воспитывать… – Простите, Александр Михайлович, ей–богу, простите… Я все понимаю и сделаю, что смогу, – виновато сказал Марьин, чувствую неловкость за свою несдержанность. – Ладно, забыли… – тихо ответил полковник и, помолчав, продолжил: –И вот еще что… Киллер киллером, а о своих подопечных не забывай. Возможно, появится что–то новое и интересное в связи с последними событиями. Так что продолжай свои прежние разработки… Я тебя больше не задерживаю. Желаю успеха. Марьин внимательно слушал доклад Ходакова, ни разу не перебив того вопросом или репликой, а лишь сосредоточенно рисовал что–то на листе бумаги да делал короткие пометки. Старший лейтенант время от времени бросал на него вопросительный взгляд, словно сомневаясь, слышит ли его майор, но тот молчаливым кивком просил продолжать, когда возникала длинная пауза. Доклад был недолог и скуп, как и сама картонная папка с надписью "Дело…", внутри которой лежали десяток листов и несколько фотографий мест происшествий. Ходаков закончил изложение и замолк. – Это все, Василий? – Да, товарищ майор. – Негусто… Впрочем, этого и следовало ожидать, – заметив недоумение на лице старшего лейтенанта, Марьин поспешил пояснить. – Нет–нет, я не имел в виду, что это вина следователя, вы действовали правильно во всех трех случаях. Когда работает профессиональный киллер, да еще мастер своего дела, то, как правило, улик и свидетелей не оставляет… Однако кем бы он ни был, а он все же – живой человек, а не призрак. Значит, хоть что-то да должно остаться. Нужно искать… Марьин на минуту задумался, а потом вдруг спросил Ходакова: – Василий, подобное дело у тебя, кажется, первое? – Да, Максим Максимович, пока "заказными" не занимался. А что? – Нет, ничего… Просто хочу, чтобы ты не питал иллюзий относительно быстрого раскрытия всех этих убийств, а настраивал себя на длительную и кропотливую работу. Придется добывать сведения и факты по крупицам, сам знаешь, с каким контингентом будем работать. Эта публика неразговорчива, да и опасна. Поэтому на рожон не лезь. Это же относится ко всем, – Марьин обвел взглядом следственную бригаду и снова обратился к Ходакову. – Баллистическая экспертиза готова? – Пока есть только предварительное заключение, но и так ясно, что стреляли из винтовки калибра 7,62 с крыши соседней шестнадцатиэтажки. Мы там все облазили, Максим Максимович, но ничего не нашли… Через полчаса после убийства начался дождь, так что… Гильз тоже не обнаружено. Опрос жильцов ничего не дал, никто ничего не видел и не слышал. Стреляли скорее всего с глушителем… – Это ясно, – прервал его Марьин. – А чердаки? – Смотрели и там. Единственное, что удалось узнать, так это то, что в первом подъезде люк на крышу был заперт на навесной замок, ключ от которого находился у старшего по подъезду, гражданина Вилкова, проживающего в квартире номер 37. Он и сообщил, что замок оказался другим, хотя внешне очень похож на прежний. Но вот ключ к нему при проверке не подошел. Выходит, что убийца заранее подготовил позицию и пути отступления, заменив замок. – И как же он это сделал? – спросил Марьин и уточнил свой вопрос. – Перепилил? – Нет, скорее всего дужка была перекушена какими-то мощными щипцами или ножницами, так как опилок мы тоже не обнаружили. – Хм–м–м, это какую же силищу нужно иметь, чтобы сделать подобное?! – удивился Марьин и сделал пометку на листе. – Ну, а другие подъезды? Там тоже были замки? – Во втором подъезде – да, там замок в порядке, а вот в третьем – он давно уже отсутствует. Кстати, именно третий подъезд – ближайший к дому, где был убит Багров, – ответил Ходаков. – Замок на экспертизе? – Да. Только что получено заключение… На поверхности замка имеются лишь отпечатки пальцев гражданина Вилкова, других нет. – Ну да, конечно… И все же постарайтесь узнать, где и когда был куплен этот новый замок. Наверняка в нашем городе и относительно недавно. Спросите у Вилкова, где он покупал свой. Вполне возможно, что в одном и том же месте. Замок – единственная вещь, связывающая нас с предполагаемым убийцей Багрова. Этим займешься ты, Виктор, – сказал Марьин, обращаясь к лейтенанту Мальцеву. – Хорошо, Максим Максимович, – бодро ответил тот. – А ты, Василий, еще раз опроси жителей в том дворе. Не может быть, чтобы не было никаких свидетелей. Обязательно кто-нибудь что-нибудь видел. Убийство произошло около полуночи, а в это время кое-кто еще гуляет, особенно подростки и любители собак. Вот с ними-то и поговори в первую очередь. И еще… Я понимаю, что вы все осмотрели там тщательно, но все же взгляни еще разок, вдруг повезет… Внизу тоже посмотри. Этот парень ждал своего клиента довольно долго, возможно курил. Он, конечно, не настолько глуп, чтобы оставить окурки на месте, но вполне мог сбросить с крыши. Хотя… прошло немало времени, да и у дома полно всякой дряни. Нет, это бессмысленно… – Марьин нахмурился, недовольный собой, и задумался, рассматривая что-то на листе, лежащем перед ним. Словно поймав ускользающую мысль, он вдруг сказал торопливо: – Винтовка. Он ведь должен был в чем-то принести ее. Вряд ли в собранном виде, это бы бросалось в глаза. Скорее всего он собрал оружие на месте, а принести мог в сумке или дипломате… Ладно, по Багрову пока все. Теперь что касается братьев Шариповых. Судя по всему, убийца знал, что на их "Мерседесе" стоит эта чертова сигнализация, иначе не стал бы изощряться с котами и валерьянкой. Откуда он мог это узнать? Либо проболтался кто-то из окружения братьев, либо… он видел, какую именно систему они приобретают. Ведь он даже не пытался нейтрализовать ее сам. Нужно разузнать, какая "противоугонка" была установлена на машине, где и когда ее приобрели. Этим займешься ты, Саша, – обратился Марьин к лейтенанту Орлову. – Сделаю, товарищ майор. – Зайди еще к экспертам, нам нужно заключение по взрывчатке, – добавил Марьин. – Ну вот, на сегодня все. Вы, ребята, свободны, а тебя, Василий, я еще задержу ненадолго. Когда оба лейтенанта вышли из кабинета, Марьин достал сигарету и закурил, глубоко затянувшись дымом и медленно выпустив его тонкой струйкой. Ходаков терпеливо ждал начала разговора, придвинувшись поближе. – Я вот о чем хотел поговорить с тобой, Василий, – начал Марьин. – Когда ты проводил осмотр в доме Козлова, ничего необычного не заметил? – Что вы имеете в виду, Максим Максимович? – слегка растерянно спросил Ходаков и с тревогой посмотрел на майора. – В протоколе записано, что тело было найдено в сауне лежащим на полу, а голова и плечи опирались о стену. Покойный полусидел около двери. Это видно на снимке. Так? – Да, все было именно так, когда я проводил осмотр места происшествия. А в чем дело? – все больше беспокоясь, спросил Ходаков. – Далее в протоколе записано, что… в правой руке Козлова обнаружили латунную пряжку от плавок, а декоративный поясок на них был оборван, – продолжал Марьин, словно не замечая беспокойства и волнения своего подопечного. – Вот это мне и показалось странным. С чего бы ему рвать на себе пряжку? – Может быть, он сделал это… импульсивно, в ярости? – предположил Ходаков. – Может быть, и так, конечно… Но давай предположим, что на его месте оказался ты, – сказал Марьин и усмехнулся, увидев выражение лица Ходакова, собирающегося запротестовать. – Ну представь себе, что ты паришься в сауне и уже хочешь выйти, чтобы окунуться в бассейне, как вдруг обнаруживаешь, что тебя кто–то запер, а температура стала повышаться… Естественная реакция на это у любого человека – поскорее выбраться оттуда. Выдержать такую температуру можно минуты три–четыре, не больше. Пусть даже десять минут, хотя вряд ли… тем более что ты уже достаточно разогрет. Так что ты будешь делать в первую очередь? – Я бы постарался выбить дверь, – Ходаков все еще непонимающе глядел на майора. – Правильно. Уверен, что именно это и пытался поначалу сделать Козлов, но быстро понял тщетность своих попыток. Дверь сделана на совесть, а ножка вешалки упиралась в сливное отверстие… Ну, хорошо, ты понял, что выбраться не удастся. Что дальше? – Не знаю, Максим Максимович, – растерянно ответил Ходаков. – Может быть, попробовал звать на помощь или поискал подручные средства, чтобы взломать дверь. – В сауне – подручные средства? – с усмешкой переспросил Марьин. – А что там может быть пригодного для этого? Разве что камни печи, так они раскалены, попробуй возьми. Звать на помощь? А кто услышит? Ты знаешь, как устроена сауна? За деревянной обшивкой находится слой теплоизоляции – сантиметров десять пенопласта. Это отличная звукоизоляция. К тому же сауна расположена в цокольном этаже, а охрана была во дворе. Нет, они не могли услышать криков. Конечно, Козлов наверняка что–то кричал, должно быть матерился, угрожал, умолял… Потом его охватило отчаяние… Но зачем все же он сорвал пряжку? Я не верю, что в припадке ярости. Обычно люди в таких случаях рвут волосы или бьются головой о стену, но чтобы такое… Нет, в его действиях был какой-то смысл. Марьин задумался, глядя в потолок, и не заметил, как сигарета дотлела до фильтра и обожгла ему пальцы. – О, черт! – воскликнул он с досадой и бросил окурок в пепельницу. Вдруг его озарила догадка, и он слегка взволнованно заговорил опять: – Постой–ка! А что, если Козлов знал своего убийцу или догадывался, кто его запер? Что бы он сделал тогда, понимая, что через несколько минут умрет? К тому же этот господин очень мстительный, я его хорошо изучил… – Думаю, что попытался бы каким–то образом оставить указание на своего убийцу, чтобы его "бойцы" отомстили, – оживляясь, ответил Ходаков. Он начал понимать, куда клонит майор. – Вот! Уверен, что так оно и было! – удовлетворенно воскликнул Марьин. – И пряжка – единственный предмет, чем он мог сделать это. В сауне ведь не было ни ручки, ни бумаги… Василий, там ничего не было нацарапано на стене или полу? Какое-нибудь слово или фраза? – Не заметил, Максим Максимович, – виновато потупившись, ответил Ходаков. – Может быть, что–то и было, но… – Ладно, это я сам проверю, – перебил его Марьин. – А дом весь осмотрели? – Да, весь. Ничего не тронуто, следов никаких, замки все целы, окна тоже… как он проник туда – ума не приложу. – И все же проник. – Максим Максимович, в этом деле есть один подозрительный момент… – Какой момент? – насторожился Марьин. – Понимаете, когда я опрашивал охрану Козлова, то выяснил, что их было четверо. Фамилии указаны… Так вот, старшим среди них был некто Митин Юрий Валентинович по кличке Шара, 65–го года рождения, дважды судимый за разбой и злостное хулиганство. Он был при Козлове вроде личного телохранителя и завхоза в "бригаде", выполняя особые поручения своего босса. Все пятеро приехали в поселок накануне вечером на двух машинах. Охрана – на "девятке", а Козлов – на "Кадиллаке". Он всегда проводил выходные за городом… – Короче, Василий, – с нетерпением сказал Марьин, взглянув на часы. Так вот; в то утро они затевали шашлык, а босс, по обыкновению, пошел в сауну, послав Митина в город с каким–то поручением. "Бойцы" не сказали, с каким, но я думаю – за девочками. Это известно опять–таки с их слов. Все трое подтвердили, что Митин был с боссом в доме, а потом вышел, сделал кое-какие распоряжения и уехал по делам. Вернулся он примерно через час, когда во дворе дома уже накрыли стол, и пошел доложить об этом боссу но обнаружил того мертвым в сауне. Они подняли тревогу, ну и через час я с ребятами был на месте… – И что, ты подозреваешь Митина? – спросил Марьин. – Да, подозреваю. Он был в доме вместе с Козловым и вполне мог припереть дверь вешалочкой, а потом уехать, якобы выполняя его поручение. А чтобы снять с себя подозрения – вернулся и "нашел" своего босса мертвым. Как еще объяснить, что убийца беспрепятственно проник в дом, не оставив и следа? Либо он прекрасно знал планировку дома и привычки хозяина, а кроме того – имел ключи от запасного входа, либо это был кто–то свой. В этом случае наиболее подходящая кандидатура – Митин. Кроме того, чужому еще нужно было как–то преодолеть стену… – Эту версию можно принять как рабочую, но какие могут быть мотивы у Митина убивать своего благодетеля? – с сомнением сказал Марьин. – Да какие угодно, Максим Максимович! – с жаром воскликнул Ходаков. – Например, он мог свести с ним личные счеты, убить с целью ограбления, выполнить чей–то "заказ", наконец. Для таких людей понятия преданности и чести не существуют, за деньги они родную мать убьют, а не то что босса. Не горячись, Вася, не все так просто, – мягко осадил его Марьин. – Митин не дурак, чтобы, убив Козлова, снова вернуться. Если бы это сделал он, то исчез бы сразу же, потому что возвращение не гарантирует, что он останется вне подозрений. А быть под подозрением у Сулеймана равно, что быть покойником. Возможно, что он причастен к убийству Козлова, но только как соучастник, а не исполнитель. Почему вы так считаете, Максим Максимович? Потому что у Митина просто не хватило бы ума провернуть все три акции и течение недели, да еще так тщательно и изобретательно спланировав их. Я чувствую, что все сделал один человек, причем убийца незауряден. Митин слишком примитивен для этого. Но ведь не исключено, что во всех трех случаях работали разные Кто–то мог нанять "бригаду" киллеров, если его целью является иное устранение группировки Сулеймана как конкурента. Один человек, даже суперпрофессионал, вряд ли справится с такой задачей. Наверняка у "заказчика" есть свои агенты в группировке. Митин вполне может оказаться одним из них, – развивал свою версию Ходаков. – Все возможно… – согласился Марьин. – Но я склоняюсь к версии об одиночке. А Митин мог помочь в осуществлении акции, снабдив необходимой информацией и проведя в дом незаметно для других охранников. – Вот только как он сделал это? Ладно, разберусь на месте, – Марьин вышел из-за стола, взяв свой кейс, и направился к двери. – Ты поезжай сейчас к Багрову, а я двину в поселок. Встретимся утром… Хорошо, Максим Максимович, – ответил Ходаков, выходя из кабинета вместе с Марьиным. – Да, совсем забыл!.. Завтра прилетает жена Козлова с Кипра, возможно, вы захотите с ней встретиться. – Спасибо, Вася, обязательно поговорю с ней. Марьин быстро отыскал свою машину на площадке среди сотни других и сел за руль. Видавший виды "Жигули", капризно чихнув, зазвенел изношенной цепью, застучал, затрясся, словно в лихорадочном ознобе, и замер. Выругавшись в сердцах, майор вновь попытался завести двигатель. Лишь с пятой попытки мотор заурчал, прокашлялся, выплюнув из глушителя облако сизого дыма, и старенькая "шестерка" медленно, словно нехотя, покатила к магистрали. С трудом вклинившись в плотные ряды машин, Марьин опять с сожалением подумал о том, что его трудяге "Жигули" давно бы надо дать ремонт. Но у него, как всегда, не хватало денег, да и остаться без машины хотя бы на неделю было немыслимым при его работе. О служебном автомобиле он мог только мечтать. Еще хорошо, что Управление оплачивало расходы на бензин и текущий ремонт, а то давно бы записался в пешеходы. Выехав на загородное шоссе, Марьин немного расслабился. Движение здесь было умеренным, и он закурил, приоткрыв окно. День выдался солнечным и теплым, повсюду зеленела свежая трава, на деревьях распускались листья, и это улучшило его настроение. Майор старался не думать о своих проблемах и неустроенности и даже стал насвистывать какую-то популярную мелодию. Скоро он улыбался и радовался жизни (так было всегда, когда он вновь с головой погружался в дело). Вскоре он остановил свои "Жигули" у ворот особняка Козлова и вышел из машины, осматривая из–за ажурной решетки его фасад. Калитка была заперта, и Марьин нажал на кнопку звонка. Через минуту на крыльце дома появился милиционер в форме. – Товарищ майор, сержант Голубев, – представился он, взглянув на удостоверение Марьина. – Я и сержант Терехин несем здесь дежурство по приказу полковника Дедова. Нас предупредили о вашем приезде… – Кто? – с удивлением спросил Марьин, войдя во двор. – Старший лейтенант Ходаков, товарищ майор. – А–а–а, Василий… – с улыбкой сказал Марьин, глядя на аккуратные газоны и клумбы. – Давно дежурите, сержант? – С шести ноль–ноль, товарищ майор, – ответил Голубев. – Зовите меня Максимом Максимовичем. А вас как зовут? – Иваном, товарищ майор, – немного смущенно ответил тот. – Скажите, Ваня, здесь никто из посторонних не крутился? – спросил Марьин, неторопливо идя по дорожке и внимательно рассматривая двор и сад. – Как же, крутились, – ответил сержант. – Там, в переулочке, и сейчас " крутые" дежурят. Они на "девятке"… Это те, что были здесь в день убийства. Охранники. – Откуда это знаешь? – удивился Марьин, бросив взгляд на сержанта. – Так это – наше второе дежурство здесь. А на первое мы заступали в 12.00 в субботу, когда здесь еще работала следственная бригада старшего лейтенанта Ходакова. Товарищ полковник приказал охранять место происшествия и никого не впускать на территорию двора и в дом. Мы дежурили до 24.00, а затем нас сменили. – Понятно… А где сержант Терехин? – Он с той стороны дома, делает обход, – ответил Голубев и пояснил. –Дом опечатан, но мало ли что. – Братва не скучает? – Нет, ведут себя прилично. Похоже, приглядывают за нами и дом охраняют… – Охраняют? Ах, ну да!.. Ну что ж, Ваня, давай показывай, где тут чего… Марьин вместе с Голубевым вошел в дом и сразу ощутил запах богатства и роскоши. Это была специфическая смесь из ароматов каких–то дорогих духов и освежителей, хорошего табака и кофе и еще чего–то едва уловимого и необычного. Отделка интерьера тоже впечатляла, но не изысканностью, а дороговизной используемых материалов. Видимо, строители не спорили с клиентом, в точности следовали его вкусу и требованиям. В просторный холл, куда они вошли, выходило несколько дверей, и Марьин спросил сержанта: – Иван, которая ведет в цокольный этаж? – Вот эта, – Голубев указал на крайнюю слева. К двери была приклеена полоска бумаги с печатью и подписью. Мельком взглянув на нее, Марьин взялся за ручку и открыл дверь, успокоив сержанта: – Потом опечатаю… Он спустился по лестнице вниз и прошел по коридору к залу с бассейном. Здесь на минуту задержался, рассматривая вешалку и сливное отверстие возле края бассейна, а затем подпер ею дверь и убедился в надежности блокировки. Убрав вешалку на место, он вошел внутрь сауны и, встав на колени, стал внимательно сантиметр за сантиметром изучать стену и пол в том месте, где нашли тело Козлова. Вскоре его поиски увенчались успехом. Примерно в метре над полом Марьин обнаружил еле заметную надпись, явно нацарапанную чем–то твердым. Всего три буквы. Видимо, Козлов не успел закончить свое послание, потеряв сознание. Марьин достал блокнот и ручку и тщательно срисовал корявые буквы, с трудом разобрав их. "СНЕ", – мысленно прочел он надпись еще раз, выйдя в зал. – Что бы это могло значить? Уж не Снегов ли?! Похоже на то… Вряд ли сам Снег проделал это. Значит, Козлов каким–то образом узнал имя заказчика. Но как?! Неужели киллер откровенничал с ним перед тем как сделал свое дело? Что за чушь! Хотя почему бы и нет? Если он был уверен, что доведет все до конца, то мог позволить себе и поиздеваться над жертвой. Может быть, это доставляло ему удовольствие?.." Марьин сделал пометки в блокноте и вышел в коридор. – Иван! – окликнул он сержанта. – Я здесь, товарищ майор! – отозвался тот сразу. – Где здесь телефон? Мне нужно связаться с Управлением. ––      Да здесь они повсюду. Пройдите в холл, это ближе всего. Марьин поднялся по лестнице и подошел к телефону. Вызвав экспертов, он попросил сержанта: – Иван, я осмотрю дом, а ты побудь у сауны, присмотри. – Хорошо, Максим Максимович. Не торопясь, майор обошел комнату за комнатой, пока не оказался в кабинете. Здесь он задержался, тщательно изучая содержимое шкафов и ящиков стола, но не нашел ничего сколь-нибудь интересного. Впрочем, Марьин особо не рассчитывал на это, тем более что кабинет Ходаков наверняка обследовал с особой тщательностью. Старлей был достаточно опытным сотрудником, и после него вряд ли что осталось незамеченным. Если бы не пряжка в руке покойного, то и он сам вряд ли обнаружил бы надпись на стене сауны или мог не придать ей особого значения. Сейф, вмонтированный в стену за столом, был также опечатан, и Марьин не стал отвлекаться на него. Закончив осмотр, он присел в кресло и закурил, продолжая размышлять о надписи и рассеянно глядя на интерьер кабинета. Чтобы как–то сконцентрироваться, Марьин остановил свой взгляд на единственном интересном предмете – яблоне-бонсай и изящной плошке, изысканные формы которой располагали к философским размышлениям. Докурив сигарету и взглянув на часы, Марьин встал с кресла, собираясь вернуться в холл, но тут его взгляд вновь остановился на бонсай. Его внимание привлекло не само деревце, а то, что было в плошке. Показалось странным, что грунт в ней словно просел, оставив на внутренних краях белесый след. Ширина следа составляла около сантиметра, а на поверхности грунта майор заметил небольшие волнистые вмятины, оставленные, видимо, пальцами. Марьин присел на корточки и заглянул под плошку, имеющую четыре ножки в форме маленьких дракончиков. На столе под ней он обнаружил несколько крошек земли. Это открытие еще больше укрепило его в смутных подозрениях, что кто–то недавно зачем–то пересаживал растение, вынув при этом часть грунта. Чувствуя волнение, Марьин пошарил у себя по карманам, но не найдя ничего подходящего, вынул из авторучки стержень и стал осторожно протыкать им грунт вокруг деревца, замеряя глубину. Она везде оказалась одинаковой. – Это что же получается, тайник, что ли? – тихо сказал Марьин, размышляя вслух. – Похоже на то… И он пуст. Если что–то и лежало здесь, то его вынули отсюда несколько дней назад… Может, прав Ходаков, и Козлова прикончил Митин с целью ограбления? Н–да–а, задачка… Его раздумья прервал сержант, появившийся в двери кабинета. – Максим Максимович, приехали эксперты, – доложил Голубев. – Спасибо, Ваня, иду… * * * Утром следующего дня вся бригада Ходакова собралась в полном составе в кабинете Марьина. После коротких взаимных приветствий майор достал сигарету и, закурив, обвел всех присутствующих взглядом, словно пытаясь определить по выражениям лиц подчиненных их успехи или неудачи за прошедший день. – Ну, что у тебя, Василий? – спросил он Ходакова, ободряюще улыбнувшись. – Мне удалось найти свидетелей, Максим Максимович, – с энтузиазмом начал старший лейтенант. – Вы были правы, говоря о подростках… Действительно, в тот вечер у соседнего подъезда тусовалась группа то ли панков, то ли рокеров… Они почти каждый вечер кучкуются там, но после происшедшего сменили место, потому и не попались мне раньше. А вчера я встретил одного из этих парней возле киоска неподалеку. Он покупал спиртное для компании, но денег не хватило, и я ему "одолжил". Так и познакомились, а он свел меня со всей тусовкой. Не думайте, что я пил с ними, Максим Максимович, – немного стушевался Ходаков, увидев ироничный взгляд Марьина. – Нет–нет, Вася, продолжай, – поспешил успокоить его майор, но улыбки не сдержал. – За инициативу хвалю… Что дальше? – В общем, когда они прилично "разогрелись", языки помаленьку развязались, и они рассказали мне все, что видели в тот вечер. У меня все записано, но изложу вкратце… – Ходаков достал блокнот и, раскрыв его на нужной странице, продолжил: – Значит, они собрались на лавочке примерно в 23 часа и, как обычно, послали гонца за выпивкой в ближайший "комок". Это был тот же парень, с которым я познакомился сначала. Битов Михаил, живет в доме 7 по Юбилейной, квартира 108… Минут через пятнадцать он вернулся, и компания стала "разогреваться", ну и прочее… Около полуночи к подъезду номер три подъехал "Опель" господина Багрова с водителем и телохранителями. Кстати, всех их компания прекрасно знает и рассказала о них тоже немало интересного, но об этом в другой раз… – Вася, не отвлекайся, говори самую суть, но не пропускай существенных деталей, – мягко перебил его Марьин. Хорошо, Максим Максимович. В общем, компания видела все, что произошло потом. Вернее, они видели, как убили Козлова и его людей, но не видели убийцу. Правда, один из парней утверждает, что минут за пятнадцать до этого он заметил кого–то на крыше шестнадцатиэтажки. Человек этот стоял у края, а потом исчез. Естественно, что с такого расстояния, да еще ночью можно было заметить только силуэт. Звуков выстрелов никто не слышал, стреляли с глушителем. Когда развернулись события, вся компания с перепугу разбежалась. Кто боялся попасть под шальную пулю, кто не хотел быть свидетелем, а кто и опасался бандитов… – Это все? – спросил Марьин слегка разочарованно. – Нет, Максим Максимович. Один из парней живет как раз в той шестнадцатиэтажки, в первом подъезде. Он утверждает, что сразу же после взрыва "Опеля" пошел домой, но я все же думаю, что он досмотрел зрелище до конца… Но не это главное. Дело в том, что он видел, как из его подъезда выходил незнакомый мужчина в темной куртке и с большим пакетом. На голове у него была кепка… Да, еще очки. – Лица он, конечно, не рассмотрел? – Нет. Было довольно темно, да и расстояние… Единственное, что мне удалось из него выжать, так это то, что незнакомец довольно высокий и среднего телосложения. Этот мужчина быстро прошел в соседний двор. Все, Максим Максимович. – Не много, но хоть что–то… Значит, высокий и среднего телосложения? – спросил Марьин, еще раз уточняя, и, увидев кивок Ходакова, сделал пометки в блокноте. – А что у тебя, Виктор? – спросил он после минутной паузы. – У меня тоже кое–что есть, Максим Максимович, но не так много… – ответил лейтенант Мальцев. – Замки нужной нам модели завезла в город фирма "Гефест" в начале марта и продавала их в трех своих магазинах, расположенных в Центральном и Заводском районах. В настоящее время в наличии они имеются только в магазине "Ваш дом" по улице Революции. Определить конкретную дату продажи замка не удалось. Еще я специально поинтересовался у консультанта магазина, надежны ли эти замки и нельзя ли перекусить дужку каким-нибудь ручным инструментом типа клещей или ножниц по металлу. Он сказал мне, что легче взломщику подобрать отмычку, чем возиться с дужкой. Обычным инструментом это сделать практически невозможно, для этого требуется специальный инструмент, который имеет гидропривод. Такой инструмент используется в автомастерских и в других производствах, связанных с обработкой металла. – Что ж, я так и думал… – тихо сказал Марьин, не отрываясь от блокнота. – Спасибо, Виктор, – закончив записывать, он откинулся к спинке кресла и устало потер виски. Сказывалась бессонная ночь, проведенная на кухне в размышлениях, и бесчисленное множество чашек кофе и выкуренных сигарет. Да еще и синоптики накаркали магнитную бурю. Вздохнув, майор взглянул на лейтенанта Орлова: – Теперь ты, Саша… – Максим Максимович, братья Шариповы заказали установку сигнализации и еще кое-какие навороты на фирме "Волга-АТ" две недели назад. – Как узнал? Поговорил с одним бизнесменом. Он имел от братьев "крышу" и тоже пользовался услугами этой фирмы. Говорят, что сейчас почти все крутые доводят до ума свои тачки у них. – Что-то не припомню такую контору… Наверное, открылась недавно? – Да, Максим Максимович, недавно, где-то месяц назад. Фирма продает дорогие автомобили европейского производства и специальное оборудование к ним. Занимается также автосервисом и продажей запчастей. Очень популярна у богатеньких клиентов. – А кто ее контролирует? – спросил Марьин с интересом и снова поморщился от приступа головной боли. – Что с вами, Максим Максимович? – с тревогой спросил Орлов. – Нет-нет, ничего, это пройдет. Голова разболелась… Так что у них за "крыша"? Тебе удалось узнать об этом, Саша? – По слухам – "бригада" Чернова, а, значит, Сулейман. Но это только слухи. Сами понимаете, о таких вещах особо не распространяются. – Значит, Черный? Ладно… Так что по сигнализации? – В фирме я проверил, и мне подтвердили, что Марат Шарипов лично приезжал на "Мерседесе" к ним и заказал… – лейтенант поискал записи в блокноте, –… установку противоугонной сигнализации, замену стандартного кондиционера на аэроклиматическую систему фирмы и… – Достаточно, Саша, – прервал его Марьин. – Меня интересует только сигнализация. Насколько она надежна? Может ли ее отключить разбирающийся человек, чтобы не произошло срабатывания? – Мне сказали, что система достаточно надежна. Конечно, рано или поздно находится умелец, который "раскалывает" систему, ранее считавшуюся почти неприступной, но таких единицы, да к тому же фирмы постоянно совершенствуют конструкции… Данная система – новинка, поэтому вероятность того, что кто–то смог бы подобрать к ней ключи, очень мала. Я даже взял проспект… – Хорошо, посмотрю потом… – опять прервал его Марьин, стараясь поскорее закончить совещание, так как голова начинала болеть все сильнее и мешала сосредоточиться на деле. – Выходит, что киллер или совершенно не разбирается в таких системах и потому не рискнул сам отключить ее, или наоборот, он неплохо знаком с ними и знал, что данную систему снять с охраны ему не по силам. Как говорится, одно из двух… Ну что ж, Саша, давай дальше. Что говорят эксперты о мине? – Они говорят, Максим Максимович, что в нашем случае было применено самодельное взрывное устройство, начиненное пластиковой взрывчаткой. Заряд эквивалентен примерно тремстам граммам тротила. Вот заключение… – Орлов вынул из папки лист и протянул его Марьину. –Интересный факт, Максим Максимович, мина была снабжена магнитом и прикреплена с его помощью под самым днищем между передними сиденьями. Марьин молча кивнул головой, бегло читая заключение, и, закончив, негромко сказал, размышляя вслух: – Черт побери! Действительно, пластиковая… Откуда он взял ее? – Максим Максимович, такая взрывчатка используется при выполнении взрывных работ у геологов. Ее закладывают в шурфы в виде специальных шнуров. Возможно, это и есть источник, – сказал Орлов. – Не исключено… Но вряд ли удастся узнать это. Такая же взрывчатка есть и в армии, и у спецслужб… Сейчас за деньги можно купить все что угодно. – Марьин задумался, мучительно вспоминая что-то важное и массируя виски. Его лицо было хмурым и осунувшимся. Наконец, поймав мысль, он спросил Ходакова: – Василий, когда прилетает жена Козлова? – В двенадцать пятнадцать, Максим Максимович, – ответил тот, взглянув на часы. – А похороны тоже сегодня? – Да. Ждут только ее прибытия. Вы хотели с ней встретиться сегодня?–Пожалуй, попозже… Неудобно расспрашивать, когда у человека горе. Ты вот что Вася, пригласи ее завтра утром на беседу но не в Управление, а в их загородный дом. Мне нужно кое о чем спросить ее именно там. – Вызвать повесткой? – спросил Ходаков. – Нет, лучше нанеси к ней визит, вырази соболезнование, ну и прочее… У тебя есть приличный темный костюм? – Да, есть, – смущенно ответил Ходаков. – Хорошо. Значит, договорились? – Да, Максим Максимович. Не беспокойтесь, все сделаю. На какое время назначить встречу? – Попроси ее там быть после обеда. Скажи, что у нас есть вопросы относительно сохранности имущества и ценностей, если таковые имелись Мы же не можем там держать постоянный пост… – Борясь с болью, Марьин заглянул в свой блокнот и продолжил: – А сегодня, ребята, нужно сделать вот что… Коротко проинструктировав своих сотрудников, он отпустил их, а сам еще раз внимательно прочел записи в блокноте и, тяжело вздохнув, вышел из кабинета. Голова, казалось, раскалывалась на тысячи кусочков, и Марьин отправился домой, досадуя на внезапную болезнь. По пути он зашел в аптеку и купил лекарства, проглотив сразу две таблетки пентальгина. Войдя в квартиру, Марьин устало растянулся на диване и вскоре заснул тяжелым сном. Боль отпустила из своих тисков только к вечеру, когда он очнулся из забытья и с беспокойством взглянул на часы. Возвращаться в Управление не хотелось, да и особой нужды в этом не было, поэтому он не спеша принял душ и прошел на кухню, почувствовав подступающий голод. Заварив крепкий чай и поджарив яичницу, он принялся за скромную трапезу, мысленно возвращаясь к анализу известных фактов. Ему не давал покоя бонсай в кабинете Козлова. Марьин был почти уверен, что он использовался как тайник и что хранящееся в нем было изъято скорее всего в день убийства хозяина особняка. "Неужели все же Митин? – думал майор, машинально размешивая сахар в чашке чая. – Один или вдвоем с неизвестным? Как подступиться к нему'? Прямых улик нет, а подозрения – всего лишь подозрения, их к делу не пришьешь… Вопросы, вопросы… Пока только вопросы, а ответов нет. Все же надо с ним разобраться хорошенько. И еще с этой новой фирмой… Специнструмент, сигнализация, популярность у "крутых"… В этом что–то есть, нужно копать…" Глава 5 ПАЛАЧ Тихое, теплое майское утро, наполненное весенним благоуханием и щебетом птиц, звало на улицу подышать свежим воздухом и немного отвлечься от дел. Я посмотрел на часы, потом снова в окно, потянулся в кресле и встал из–за стола. Пожалуй, можно немного размяться и покурить, а заодно и посмотреть, что делается в мастерских и салоне. В маленьком садике у крыльца офиса я с наслаждением затянулся сигаретой и не спеша осмотрелся. Сегодня, как и вчера, было довольно тихо и спокойно. Ни одного "крутого", если не считать двух "бойцов" Чернова, сидящих в будке у ворот, их Олег был вынужден взять на "работу" охранниками. Вчера братва провожала в последний путь своего боевого товарища, а сегодня, вероятно, отходила от похмельного синдрома после поминок. Затишье продолжалось вот уже десятый день, и это радовало меня, так как постоянное общение с клиентами подобного рода сильно утомляло. Но и тишина была обманчивой. Шестое чувство подсказывало мне, что скоро разразится настоящая бойня. Сама атмосфера наэлектризовывалась с каждым днем, словно перед грозой. Это было видно и по настороженным лицам "охранников", подозрительно посматривающих на всех посетителей и персонал, и по частым и скоротечным наездам сюда "гонцов" и "инспекторов", посланных кем–то из ближайшего окружения Сулеймана, и по появлению "разведчиков" Снегова, приглядывающих за происходящим на территории фирмы с почтительного расстояния, и по множеству других признаков, проявившихся в последнее время. Мне было хорошо известно, что все это может означать, и я с удовлетворением думал о предстоящих крутых разборках. Мои первые акции и та маленькая хитрость в сауне должны были сработать, сыграть роль катализатора в цепной реакции самоуничтожения бандитских группировок. Однако для того, чтобы достичь максимального эффекта, требовался постоянный "подогрев" атмосферы взаимной подозрительности, ненависти и вражды между боссами. Именно это меня и заботило, об этом я думал ежечасно, планируя свои дальнейшие действия. Выкурив сигарету, я неторопливо пошел к мастерским, как вдруг услышал неприятное скрежетание и завывание подъезжающей к воротам машины. На пятачке у ворот припарковался старенький "Жигули" с изрядно потрепанным кузовом. Даже на слух было ясно, что машина доживает последние дни, находится в крайне плачевном состоянии. Такая развалина у ворот нашей фирмы? "Шестерка" звонко выстрелила глушителем и замерла в клубах сизого дыма, а из нее вышел мужчина лет тридцати пяти – сорока в скромном сером костюме. Он о чем–то коротко переговорил с охраной, а затем направился к крыльцу офиса. Я заметил презрительно–насмешливые взгляды "бойцов", и мне стало немного жаль незнакомца. Наверняка он не был нашим потенциальным клиентом, не был он и начинающим бизнесменом… Что–то в его уверенной твердой походке и быстром цепком взгляде насторожило меня. Но мужчина уже был на крыльце и через мгновение скрылся за дверью. Позавчера на фирме крутился один мент, но то был совсем зеленый лейтенантик, а в этом чувствовался матерый волк. В общем–то я предполагал, что милиция может заинтересоваться нашей фирмой в связи с происходящими событиями, и был готов к этому, но повторный визит, да еще на таком солидном уровне не предвещал ничего хорошего для меня и перспектив моего дела. "Чем же мы так привлекли внимание оперативников? – думал я, направляясь в просторную мастерскую, где стояли на подъемнике несколько машин. – Что им еще нужно? Неужели я где–то совершил оплошность? Кажется, все было сделано чисто… Тот лейтенантик интересовался сигнализацией на "мерсе" Шариповых. Это вполне естественно. Но зачем появился второй? Никаких сколь–нибудь разумных версий у меня не было, и я не стал гадать, решив не торопиться с предположениями, а выждать, предоставив событиям развиваться своим чередом. Обойдя мастерскую и переговорив с некоторыми мастерами по сугубо профессиональным вопросам, я подошел к телефону и набрал номер приемной. Трубку сняла секретарша Олега, и я спросил ее: – Леночка, это Николай… Шеф у себя? – Да, но он сейчас занят, у него посетитель, – ответила она и, перейдя па таинственный полушепот, добавила: – Знаете, какой-то следователь… Майор Марьин. Уже полчаса беседуют. – Спасибо, Леночка. Будь добра, как только шеф освободится, позвони мне в мастерскую. Хорошо? – Хорошо, Николай Владимирович, – ответила она. Я положил трубку и стал ждать. Вскоре телефон зазвонил. Леночка взволнованно сообщила: – Николай Владимирович, следователь только что вышел и, кажется, направился в мастерские… – Соедини меня с Олегом, – попросил я нетерпеливо. Леночка быстро переключила коммутатор, и я услышал в трубке раздраженный голос своего директора: – Да, слушаю! – Олег, это я. Ты что это, недоволен чем–то? – А чем быть довольным? – проворчал он. – То "крутые", то менты! Достали уже. Только что у меня опять был следователь, все выяснял, знаю ли я Багрова, Шариповых и Козлова, ну тех, кого на днях замочили. И еще интересовался, кто нас прикрывает. Не в лоб, конечно, но я–то не дурак, сразу понял, куда он клонит. Ну, отбрыкался как мог. Теперь он двинул в народ… – Олег говорил с презрительной и едкой иронией, но я почувствовал, что он и впрямь взволнован. – Ладно, не переживай. Что ты хочешь от ментов, это их работа. Пусть себе спрашивают… Мы–то с тобой ни при чем, так зачем же волноваться? Надеюсь, лишнего ты ему не сказал? – Нет, конечно, – обиженно ответил Олег. – Но ты с ним будь поосторожнее, если доведется говорить. Мужик он дотошный… Марьин Максим Максимович, – сообщил Олег, видимо, заглянув в записи. ––Ладно, буду осторожным, – с усмешкой ответил я и положил трубку. В мастерскую уже входил Марьин, внимательно оглядываясь вокруг. Я присел тут же за стол мастера, сделав вид, что занят бумажной работой, но он направился в мою сторону, наверное, решив, что отрывать от дела рабочих менее удобно. – Здравствуйте, – вежливо поздоровался он, подойдя к столу. – Могу ли я поговорить с вами? – Здравствуйте, – ответил я ему, бросив взгляд на удостоверение, которое он достал: – А в чем, собственно, дело?.. – Не волнуйтесь, я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов… – Хорошо, можно и поговорить, – я пожал плечами. – Меня зовут Николаем Владимировичем, фамилия Смирнов, а вы, извините, кто? – Марьин Максим Максимович, – представился он с улыбкой, – следователь отдела по борьбе с организованной преступностью… Если не возражаете, может быть, выйдем на улицу, здесь довольно шумно. Я согласно кивнул, и вскоре мы расположились на лавочке в садике. – Николай Владимирович, вы кем здесь работаете? – осторожно начал Марьин. – Техническим консультантом фирмы, – ответил я, доставая пачку "Ротманс" и предлагая ему сигарету. Марьин благодарно кивнул и принял угощение. Мы прикурили, и он продолжил: – Давно уже здесь? – С самого создания фирмы. – Вы работаете с клиентами? – Приходится, когда у менеджеров возникают затруднения. Персонал молодой и еще недостаточно хорошо владеет всеми тонкостями дела, поэтому обучаю по ходу и в особо сложных случаях подменяю их. Я здесь выполняю роль шеф–инженера, консультанта и старшего менеджера одновременно. – Наверное, нелегко приходится и ответственность немалая? – поинтересовался Марьин. – Да, в общем, ничего, справляюсь, – ответил я уклончиво и посмотрел на часы. – Так что вы хотели узнать от меня, Максим Максимович? –Пусть поймет, что я не расположен к беседе на отвлеченные темы. Марьин улыбнулся и сразу перешел к делу: – Николай Владимирович, вы, наверное, догадываетесь, по какой причине я беседую с вами? – И, увидев мой недоуменный взгляд, пояснил: –Недавно в городе было совершено несколько убийств, о чем писали газеты, да и телевидение не осталось в стороне… Я расследую эти дела, а так как трое убитых были клиентами вашей фирмы, то вы могли бы мне существенно помочь. – Вы имеете в виду убийства криминальных авторитетов? – спросил я. –Ну и при чем здесь наша фирма? – Я не имею в виду причастность кого-либо из ваших сотрудников к этим преступлениям, Николай Владимирович. Я лишь надеюсь с вашей помощью прояснить некоторые существенные для следствия моменты. – Что ж, спрашивайте, – без энтузиазма сказал я. – Насколько я понял, ваша фирма занимается предоставлением услуг и продажей товаров, рассчитанных на очень состоятельную публику, –начал Марьин опять издалека. – Среди ваших клиентов немало и тех, которые имеют известность в криминальных кругах… – Есть и такие, – согласился я. – Ну и что? Мы не делаем различий между клиентами и не интересуемся, каким путем они… зарабатывают свои деньги. Это не наше дело. Главное, что мы делаем свой бизнес честно. – Все верно, но я не об этом, Николай Владимирович, – Марьин с упреком посмотрел на меня. – Зря вы так реагируете на мои слова, ведь я ни в чем не обвиняю вас. Я хочу знать, действительно ли ваша фирма стала популярной в определенной среде? – Послушайте, Максим Максимович, вы прекрасно знаете ответ на свой вопрос, ведь ваш сотрудник уже был здесь позавчера и тоже много спрашивал. Так что давайте ближе к делу. Вас ведь интересует: знал ли я лично господ Багрова, Шариповых и Козлова? Отвечаю: знал, но лишь как клиентов, так как оформлял заказы и согласовывал с ними все вопросы по комплектации машин. Да, я знал, что они являются "бригадирами" группировки Сулеймана. Ну и что? Об этом известно каждому бизнесмену в городе, да и многим другим гражданам. – Я начал раздражаться, а потому говорил довольно резко. – Что вас еще интересует? И пожалуйста, задавайте вопросы по существу, я же не девушка, чтобы меня обхаживать. – Хорошо, хорошо, Николай Владимирович, – с улыбкой ответил Марьин. – Прошу меня извинить и не горячиться, если мои вопросы покажутся вам… не совсем корректными или странными. Скажите, а других господ бандитов вы тоже знаете? – Кое–кого знаю, но больше по слухам, ведь они не предъявляют своих трудовых книжек, – ответил я с иронией. – За месяц работы у нас побывало не меньше двух сотен клиентов. Это только тех, которые сделали заказы на перекомплектацию своих машин, а тех, которые просто что–то покупали в нашем магазине, на порядок больше. Думаю, что так пли иначе с криминалом связано большинство. Но, как говорится, не пойман – не вор. Это уже по вашей части. – Вы правы, это уже по моей части, – согласился Марьин добродушно. –Но ведь вы понимаете, Николай Владимирович, что без помощи честных граждан никакая милиция не сможет справиться с разгулом преступности… Я хотел было ответить ему едко, но сдержался и промолчал, ожидая продолжения. Марьин меня разочаровал. Я то посчитал его "волком", а он больше походил на обычного заурядного мента, способного лишь создавать иллюзию бурной деятельности при полном отсутствии результатa. Вдруг я поймал на себе его взгляд, который впоследствии заставил меня переменить о нем свое мнение. Это был взгляд человека умного и проницательного, а главное, честного, прекрасно понимающего, что происходит вокруг, но бессильного что-либо изменить, а потому страдающего от этого. ––Николай Владимирович, я ведь знаю, о чем вы подумали, – тихо сказал он с какой–то усталой грустью. – Вы ведь подумали, что в нашем обществе все прогнило, в том числе и милиция, а потому и работа наша неэффективна. Вы правы, каково общество, такова и милиция. И среди наших сотрудников есть люди, которым не место в правоохранительных органах. Они компрометируют и всех тех, кто честно выполняет свой долг, а таких, чтобы вы знали, большинство… – Отрадно слышать, что вы это понимаете, но этого мало. Дело нужно делать, а не плакаться, как тяжело работать. Пока милиция не очистится и не станет по-настоящему защищать закон, отношение народа к ней будет только ухудшаться. Об этом можно дискуссировать бесконечно, да толку-то… Ладно, мы отвлеклись. Что вас еще интересует? Марьин с минуту молчал, хмуря брови. Было видно, что сказанное мною задело его за живое. Наконец он спросил: – Скажите, Николай Владимирович, у вашей фирмы были какие-нибудь… трения или конфликты с клиентами? – Пока не было. Конечно, публика эта привередливая и капризная, но мы справляемся с работой неплохо, все остаются довольными. – Да, дело у вас поставлено неплохо… Ну, а "наезды" были? Ведь ваша фирма – лакомый кусок для рэкетиров. – Насколько мне известно – нет. – Николай Владимирович, почему вы говорите мне неправду? Вы знаете гораздо больше о том, что происходит на фирме и вокруг нее. У вас все на виду. Я почти уверен, что и вас не миновала общая судьба всех бизнесменов. Так кому же вы платите дань? Сулейману? – он испытующе посмотрел на меня и чуть заметно усмехнулся. – Если знаете, то зачем спрашиваете? – ответил я ворчливо и отвернулся. – Лично меня это не касается, спросите лучше директора… – Я уже говорил с ним, но он тоже неразговорчив… Ладно, не буду больше пытать вас. Скажите лучше, Николай Владимирович, вот о чем… В ваших мастерских, наверное, есть ручной специнструмент с гидроприводом для резки металла? – Есть, конечно. В любой приличной автомастерской он имеется. А что вас интересует конкретно? – Наверное, это достаточно мощные орудия? Можно ли ими разрезать, к примеру, десятимиллиметровый лист или прут? – Существует и такой инструмент, – ответил я осторожно, еще не совсем понимая, куда он клонит. – В основном он используется при аварийно–спасательных работах, когда нужно быстро извлечь пострадавших из разбитой машины, если двери покорежены и открыть их обычным способом невозможно. Такой инструмент есть в спасательных службах и кое–где в ГАИ. У нас он отсутствует, для резки толстого металла применяем станочное оборудование. – Понятно… Еще вопрос… Ваши клиенты имеют доступ в мастерскую? – Вообще-то мы стараемся не допускать посторонних к рабочим местам. Но, сами понимаете, если не пустить кого-нибудь из "крутых", желающих лично присутствовать при производстве работ с его любимой тачкой, то можно получить нежелательные осложнения. Поэтому мы иногда идем на компромисс, и кто-нибудь из мастеров вынужден сопровождать такого клиента, – ответил я. – А не бывало ли так, что в мастерских находились сразу несколько клиентов? – Возможно, и такое случалось, за всем не уследишь… Марьин задал мне еще несколько вопросов, носивших довольно общий и расплывчатый характер. Они касались организации работы фирмы, ее персонала, учредителей и тому подобного. Получил он от меня такие же общие и расплывчатые ответы. Я понял, что он лишь прощупывает почву, не имея никаких реальных улик или фактов, способных вывести на меня. Все же он оказался человеком опытным и проницательным и инстинктивно почувствовал некую связь происшедших убийств с фирмой "ЕЛАС", но подкрепить свои подозрения пока ничем не мог. Пока только несколько весьма сомнительных обстоятельств давали ему ниточку, ведущую к фирме, а, стало быть, ко мне. Во–первых, Багров и Шариповы были нашими клиентами, а Козлов тоже намеревался переоборудовать у нас свой "Кадиллак". Во–вторых, эта чертова сигнализация. Уж не перемудрил ли я с ней?! Может, стоило сработать попроще, без изысков с котами? Я, конечно, мог отключить ее самостоятельно, но кое–кому у нас известно, что мне это по силам. Рано или поздно об этом узнал бы и Марьин. Нет, здесь я действовал верно. Что еще? Ах, да!.. Еще замок, который я заменил на люке чердака в крайнем подъезде. Майор догадался, что дужку не пилили, а перекусили специнструментом. Ну и что? В наших мастерских нет такого, значит, его поиски ни к чему не приведут. Мой комплект спрятан надежно… Что ж, если подвести итог нашему разговору, то мне пока рано беспокоиться. Сыщику придется изрядно попотеть, чтобы нащупать что–то существенное, да и то если я сделаю промах. – Ну что ж, Николай Владимирович, спасибо вам за беседу. Вы мне многое прояснили… – сказал Марьин в заключение. – Если не возражаете, я еще посмотрю здесь кое-что и поговорю с другими вашими сотрудниками? – Вам для этого нужно мое согласие? – с ироничной улыбкой спросил я. В своем кабинете я еще минут десять размышлял над состоявшимся разговором, но затем успокоился и занялся своей обычной работой. Время пролетело незаметно, и я оторвался от бумаг, когда настенные часы пробили полдень. Прибрав на столе, я спустился вниз и прошел в гараж, взяв из него служебную "восьмерку". На выезде я притормозил, заметив тщетные попытки Марьина завести двигатель. Он явно куда–то торопился, досадуя на непредвиденную задержку. Его лицо раскраснелось от бессильного гнева, и он что-то тихо бубнил себе под нос. Должно быть, бранил последними словами свой "жигуленок". Плавно подъехав поближе, я остановил машину и опустил стекло на двери. Марьин заметил меня и смущенно развел руками. – Вот так каждый раз! – воскликнул он, открыв дверь и выходя наружу –Вы не поможете мне завести его, Николай Владимирович? Может быть, с буксира?.. – Это бесполезно, вы его "загнали", Максим Максимович, – ответил я и тоже вышел. – Я еще утром обратил внимание на вашу машину… Движок сдох. Вы уже никуда на нем не уедете. – Что же делать? – растерянно спросил он скорее самого себя. – Мне Нужно срочно ехать, а тут такое… – Я могу подвезти вас в город, если нам по пути, – предложил я. Спасибо, – обрадовался Марьин. – А куда вы едете? В центр, обедать. Машину вашу можно закатить за ограду, с ней уже ничего не случится. – Большое спасибо, Николай Владимирович, вы меня выручили. Завтра же я постараюсь забрать ее отсюда… – Можете не торопиться, она не помешает работе фирмы. Садитесь… Оглянувшись, я поискал взглядом кого–нибудь из рабочих и заметил двоих парней, вышедших во двор покурить. Я подозвал их и распорядился относительно машины Марьина, а затем сел за руль. Несколько минут мы ехали молча. Марьин все еще переживал беду с машиной, нервно покусывая губу, и я спросил его, чтобы как–то отвлечь: – Ну что, все посмотрели, Максим Максимович? – Да… – ответил он рассеянно, глядя в окно и думая о чем–то своем. – Вы не будете проезжать по Московскому проспекту? – вдруг спросил он, словно очнувшись. – Можно и по Московскому… – ответил я. – Что же это вы, Максим Максимович, так запустили свою машину? За техникой нужен постоянный уход, тогда и служить будет долго. – Да нет возможности нормально содержать ее. Кое–как латал, лишь бы бегала, а она вот совсем рассыпалась. Давно надо было продать, да разве с нашей зарплатой купишь новую? А без машины мне никак нельзя. Пешком при моей работе много не находишь… – А что, милиция совсем обнищала, в таком важном отделе и нет служебной машины? – спросил я удивленно. – Он по названию только важный, а по отношению… – Марьин досадливо махнул рукой. – Машинами обеспечивают в основном ППС, а на наш отдел за год выделили только две, да и те скоро угробим. Они круглые сутки в разъездах. Вот и приходится пользоваться своей. Управление оплачивает бензин и текущий ремонт. А нынешний вряд ли можно назвать текущим… – Да, тяжеловато вам приходится, – посочувствовал я и усмехнулся. – Однако ваше начальство не поскупилось на "БМВ" для своих генеральских особ. На эти деньги можно было бы обеспечить машинами не один отдел. И все это за счет налогоплательщиков. – Не сыпьте соль на раны, – тихо сказал Марьин. – С этим уж ничего не поделаешь. – Ну конечно, кто же будет воевать с начальством, – поддел я его и заметил, как Марьин нахмурился, молча отвернувшись к окну. – Да вы не обижайтесь, Максим Максимович, я не имел в виду вас, а так… в общем. Уж больно все это режет глаза. Чуть ли не каждый день говорят о борьбе с преступностью, а бандитов и прочей мрази становится все больше и больше. Убивают уже среди бела дня – и ничего… Милиции никто не верит, считают, что она состоит на службе у тех же бандитов. – Ну это уж вы слишком! – возмутился Марьин. – Зачем же так обобщать?! Из-за нескольких продажных сволочей нельзя же поливать грязью всех. Мы тоже боремся с такими… предателями и когда-нибудь очистимся от них. Рано или поздно все они понесут заслуженное наказание… – Ну–ну, дай–то Бог, – со вздохом сказал я. – Только верится с трудом, Максим Максимович. Мы замолчали. Я рассердился на себя за то, что бросился в словесную перепалку. Да надо же – на какую еще тему! Но когда можно было еще выговориться перед милицейским чином? И меня снова понесло: –– Извините, Максим Максимович, но вы меня не убедите в скором торжестве справедливости и закона. Слишком далеко все зашло, слишком много заинтересованных в продолжении этого бардака и беспредела. Это становится нашим образом жизни. Честно работать уже почти никто не хочет. Да что там рассуждать об этом! Вы посмотрите, что творится… Нет, мы –обреченный и проклятый народ, у нас нет будущего. Мы – обезумевшие голодные рабы, внезапно получившие свободу и воспринявшие ее как свободу грабить и насильничать. В 17–м это уже было, теперь у нас новая революция –криминальная. Причем в нее вовлечено большинство населения… – Опять вы преувеличиваете, Николай Владимирович, – возразил Марьин, но уже спокойно. – Что же, по–вашему, весь народ – преступники? – Почти… В селах – воруют поголовно. Уже растащили все, что только можно было утащить… и пропили. На тех, кто не ворует, смотрят как на белых ворон. А в городах что? На одного честного предпринимателя, который действительно пытается производить что–то полезное и нужное, опираясь только на свою энергию и талант, приходится не менее десятка таких, которые всю свою энергию направляют на аферы, безбожно обманывая друг друга и всех вокруг. Опять обман и воровство. Вы что же, думаете, что можно сколотить такие огромные состояния за год, находясь в рамках закона? В цивилизованном мире подобное и не снилось даже на заре капитализма… И всех этих бизнесменов нещадно "доят" бандиты. Опять тот же принцип – отнимать и делить! Точно так же ведет себя и государство, давя непомерными налогами, да еще чиновники–паразиты кровушку сосут. Всем дай, дай, дай!.. Я перевел дыхание и с излишней горячностью продолжил: – Все мы живем только за счет материальных ценностей, созданных каторжным трудом прошлых поколений, то есть наших отцов и дедов, которых вдобавок еще и ограбили окончательно. Ну и как жить дальше? Какой уж тут оптимизм, Максим Максимович?! Даже дети мечтают стать не летчиками или врачами, а бандитами и проститутками, потому что хорошо усвоили, что можно стать богатым и не напрягаясь, если у тебя есть наглость и крепкие кулаки… – А вы, должно быть, сильно обижены жизнью? – осторожно спросил Марьин, внимательно выслушав мою тираду. – Да уж, пришлось хлебнуть… – тихо ответил я. – Ладно, не будем об этом. – Согласен… Споры на эту тему не бывают продуктивными, они только раздражают людей, – майор произнес эти слова с горькой усмешкой. Наступило тягостное молчание. Только ровное урчание мотора да шуршание шин по асфальту были слышны в салоне машины. Я мысленно выругал себя за несдержанность и бессмысленную дискуссию, но быстро успокоился, вновь обретя уравновешенность в душе. Марьин сидел рядом, задумчиво глядя в ветровое стекло на маячащий впереди роскошный "Мерседес", и я сменил тему разговора, негромко сказав ему: –  Максим Максимович, если хотите, я могу помочь вам с ремонтом. – В самом деле? – оживился он, посмотрел на меня с надеждой, но тут же смущенно продолжил: – К сожалению, я вряд ли смогу воспользоваться вашей помощью, Николай Владимирович. На данный момент я…неплатежеспособен, а ремонт обойдется в кругленькую сумму. – Ну, это можно уладить… У нас на складе есть старенький ноль третий двигатель, но вполне годный. Найдутся и еще кое–какие запчасти… Так что вам нужно будет оплатить только работу наших парней, можно даже в рассрочку. Такой вариант вас устроит? – Я улыбнулся, увидев, как он обрадовался неожиданному разрешению проблемы. – Конечно, это бы меня устроило. Но ведь и запчасти стоят немало. – Совсем немного, – успокоил я, – не больше двадцати процентов стоимости новых. Нам они все равно не нужны, так как мы не занимаемся ремонтом "Жигулей". Вашу машину я посмотрю сам, будет бегать, как новая, если не станете насиловать ее. – Спасибо, Николай Владимирович, – просиял Марьин. – Не знаю, как и благодарить вас. Вы меня очень выручили: без машины мне никак, нельзя. – Да не за что, – усмехнулся я. – Хорошему человеку помочь всегда приятно. – А вы считаете меня… хорошим? – с улыбкой спросил Марьин. – Я же мент, возможно, даже взятки беру. – Нет, вы – не берете. Это видно невооруженным глазом. Те, кто берет, на таких развалинах не ездят, они предпочитают что-нибудь крутое, – в тон ему ответил я и сдержанно рассмеялся. – Вы – честный мент, а это – редкость в наше время. – Ну, не такая уж редкость, Николай Владимирович. Просто честные люди незаметны… – Возможно, вы правы… Однако вам придется как–то обойтись без машины дня три. Сможете? – Постараюсь. Три дня – не срок. В любой другой мастерской такой ремонт делают дольше. Мы продолжали разговор еще минут десять, пока я не свернул на широкий проспект, стрелой пронзающий жилые кварталы и упирающийся в Прибрежный парк. Посмотрев на Марьина, я спросил: – Где вам лучше остановить? – Возле остановочки, пожалуйста… – ответил он. Вскоре я затормозил у обочины, и мы, коротко попрощавшись, расстались. Майор быстрым шагом пересек проспект и направился к остановке, к которой уже подъезжал желтый "Икарус". Я посмотрел на номер маршрута и понял, что Марьин спешил в поселок, в дом Козлова. Усмехнувшись, я нажал на педаль газа, и машина рванулась вперед, быстро набирая скорость. Как я и обещал Марьину, его "жигуленок" отремонтировали за три дня. Лично проверив автомобиль на ходу, я позвонил ему в конце рабочего дня и сообщил эту приятную новость. На следующий день он явился за машиной чуть свет. Когда я ровно в восемь подъезжал к воротам фирмы, майор уже сидел на лавочке у крыльца офиса и в ожидании меня курил какие-то дешевые болгарские сигареты. Я припарковал машину на небольшой стоянке возле здания и помахал ему рукой. – Максим Максимович, идемте, ваша "ласточка" стоит в гараже. – Доброе утро, Николай Владимирович! – приветливо воскликнул Марьин, подходя ко мне. – Доброе… – ответил я на приветствие и жестом пригласил его за собой. – Неужели уже управились?! – Да, как обещал… Сейчас сами убедитесь. Прошу, – сказал я, открывая дверь в стальных воротах гаража и пропуская Марьина вперед. Пока майор заводил двигатель, я открыл ворота и сел рядом. – Ну что, Максим Максимович, вперед? – Совсем другое дело, – ответил он с улыбкой, прислушиваясь к ровному шуму мотора, и плавно вырулил из гаража. Сделав несколько кругов вокруг зданий фирмы, он затормозил у ворот и с благодарностью сказал: – Отлично! Вот уж не думал, что эта консервная банка еще побегает. Вы ее просто реанимировали, Николай Владимирович. Большое вам спасибо! – Замявшись на минуту, Марьин спросил: – Сколько я должен за ремонт? – Что–то около полутора миллионов, – ответил я. – Счет у мастера. Но вы можете оплатить частями в рассрочку. – Ну, просто не знаю, как вас благодарить. Вы меня спасли, Николай Владимирович… Может, посидим вечером в ресторане? – не очень уверенно предложил Марьин. – Должен же я как–то отблагодарить вас. – За приглашение – спасибо, но… ресторан – это излишне. Скажите, Максим Максимович, вы любите рыбалку? – Вообще–то да, но уже не помню, когда выбирался в последний раз. – Вот и хорошо. Я тоже давно хотел расслабиться, да компании не было. Предлагаю заменить ресторан вылазкой на природу. Ну как, идет? – Идея замечательная, – обрадовался Марьин. – Я согласен. И куда же поедем? – Это на ваше усмотрение, ведь я пока в округе плохо ориентируюсь. – Вы в городе недавно? – Да, зимой приехал. – Ладно, свожу вас на одно чудное место. Сам там не был года три, но, думаю, разочарованы не будете. Снасти и экипировку возьму на себя. – Хорошо, а я запасу провиант, – вставил я. – Во сколько мне заехать за вами, Максим Максимович? – О, выезжать надо пораньше, чтобы зорьку не пропустить. Давайте в четыре. Как и было договорено, я заехал за Марьиным в четыре утра, когда ночная тьма стала чуть редеть. Максим Максимович уже стоял у крыльца подъезда, одетый в потертый джинсовый костюм, в резиновых сапогах. Возле него стоял объемистый и тяжелый рюкзак, вместивший в себя все необходимое для нас двоих, и удочки в чехлах. Запихнув рюкзак на заднее сиденье "девятки", Марьин сел рядом со мной, и мы тронулись в путь. – Куда едем, Максим Максимович? – спросил я, выезжая на улицу. – Пока к Московской магистрали, а дальше буду руководить. – Если вы не против, давайте на ты? – предложил я. – Согласен, Николай, – ответил Марьин с дружеской улыбкой. – Ты прав, на рыбалке выкать излишне. К тому же я не намного младше. – Тридцать девять? – попытался угадать я. ––Нет. Тридцать семь. Просто выгляжу старше. Но все равно почти ровесники, – Марьин похлопал себя по карманам, отыскивая сигареты. Я достал початую пачку "Ротманс" и положил на панель. – Угощайся, это лучше болгарских. – Спасибо… А как ты узнал, что я курю болгарские? – удивленно спросил он. – По запаху… Когда–то я тоже предпочитал их, средства не позволяли курить что–то получше. – Были и такие времена? – шутливо спросил Марьин. – Были, Максим, и очень долго… Это я теперь могу себе кое–что позволить, а раньше… Тоже тянул от получки до аванса, – ответил я, закуривая сигарету. Завязался разговор. Мы старались получше узнать друг друга, и когда подъезжали к магистрали, то уже нам казалось, что знакомы не один год. – Куда теперь, Максим? – спросил я, притормаживая перед въездом на широкое шоссе с разделительной полосой, по которой, несмотря на ранний час, мчались самые нетерпеливые транзитники. – Направо и под мост. Знаешь, где находится Федоровка? Я кивнул головой. Еще бы не знать! Здесь я бывал столько раз! Минут через двадцать мы въехали в поселок. Слева и справа вдоль длиннющей главной улицы, пронзающей его насквозь, громоздились крутые особняки, возвышаясь над обычными старенькими сельскими домами, а за ними блеснули золотом луковки куполов новой церкви. Старая, в которой "при социализме" находился то склад, то магазин "Сельпо", теперь тоже сверкала свежими красками, радуя старичков и старушек. Впрочем, у меня, опять же, и тут был свой взгляд на вещи. Не нравилось, что со времен перестройки религия для многих стала модным имиджем. Бывшие коммунисты–атеисты в удивительном порыве потянулись в церкви, отчего частенько возникала ехидная мыслишка: уж не за индульгенциями ли они направились?! А вслед за ними спасать душу ринулась и братва, нацепившая на золотые цепи золотые же распятия. Скорее всего, чтобы совесть не мучила после очередного дельца. Бог все простит… если его немножечко подмазать, Бог – не падла. Вот и понесла братва пожертвования на храмы, вырастающие из–под земли как грибы, видно, много грехов накопилось… Поселок закончился, дорога нырнула вниз по склону, и по обе стороны потянулись дачи. Здесь не было роскошных дворцов, как в Приморском или Ягодном, здесь на четырех–шести сотках стояли самые обычные дачные домики. Хозяева этих "фазенд" гнули спины над грядками все свои выходные и праздники, отгулы и отпуска. Все ради того, чтобы в семье было хоть немного овощей и фруктов. Время, труд и пот, разумеется, не в счет. Когда–то и я копался в земле и навозе, словно червь, стараясь добавить несколько мешков картошки, моркови, капусты и прочей зелени к своей нищенской инженерской зарплате. Боже, как давно это было, словно в прошлой жизни… Уже светало, когда мы, миновав конечную остановку дачных маршрутов автобусов, выехали на укатанную грунтовку и еще минут через двадцать Максим указал на едва приметную колею, сворачивающую вправо к берегу. Пропетляв среди рощиц и овражков, мы выехали к изумительному по красоте месту неподалеку от устья шлюзового канала. Открывшаяся отсюда панорама завораживала, природа словно излучала какую–то особую живительную энергию, наполняя душу радостью и заряжая тело бодростью. Я остановил машину у раскидистой старой ветлы, склонившей ветви к самой воде, и вышел, вдыхая полной грудью прохладный утренний воздух. Хотелось петь от ощущения свободы и беспредельности пространства, манящего вдаль к туманному горизонту. Я потянулся, разминая затекшую спину, и с улыбкой сказал: – Не знаю, какой будет рыбалка, но место и впрямь чудесное… – Нравится? – улыбнувшись в ответ, спросил Марьин и оптимистично добавил: – Ничего, что-нибудь все равно поймаем. Прихватив снасти и наживку, которую, как сказал Максим, он купил вчера вечером у соседа–рыбака, мы поспешили к берегу. Рыбалка и в самом деле удалась. Часа через три, когда яркое весеннее солнце затопило окрестности, в наших садках трепыхались несколько судачков и налимов, не считая ершово–окуневой мелочи и красноперок, а под занавес Марьину повезло, и он вытянул отличного налима килограмма на три с половиной–четыре. Не сговариваясь, мы решили ограничиться этим уловом и, собрав снасти, быстро разложили костерок. Максим сразу же занялся рыбой, а я достал из багажника приготовленную снедь, вино и пиво, разложил импровизированную скатерть–самобранку, а потом принялся за шашлыки. Скоро вокруг расплылся будоражащий запах походного пира. Изрядно проголодавшись, мы отдались чревоугодничеству, продолжая нескончаемую беседу "про жизнь". Как-то незаметно разговор вновь затронул щекотливую тему. Взглянув на задумчивое и усталое лицо Марьина, я в шутку спросил: – Что, Максим, совсем работа заездила? А толк–то хоть есть? – Да уж, – согласился он, – приходится несладко… Но ничего, я уже привык к этому, да и другой работы просто не мыслю. Толку, правда, маловато, но дело делаю честно и себя мне упрекнуть не чем. – Слушай, я вот никак не могу понять, почему милиция распыляет свои силы на поиск киллеров, убивающих таких же преступников? Ну, мочат бандиты друг друга и пусть, не мешайте им. Должна же происходить какая–то саморегуляция их численности, раз уж посадить их не можете. – Опять провоцируешь? – вздохнув, ответил Марьин. – Ты же знаешь, что я тебе отвечу. С точки зрения закона, все граждане равны перед ним и находятся под его защитой. – Даже откровенные бандиты? – с иронией спросил я. – Пока человек не осужден судом, он не считается преступником, следовательно, на него распространяется и защита закона от… каких–либо угроз его жизни и здоровью. – Трогательная забота. Вот только когда дело касается защиты простого трудяги, а не крутяка, рвения и сил у милиции уже не остается. И это в лучшем случае… Знаешь, я думаю, что дело может дойти до того, что люди отчаются искать у вас защиту и начнут действовать самостоятельно. – Что ты имеешь в виду? – насторожился Марьин. – Да то, что они будут создавать нечто вроде отрядов самообороны или "эскадронов смерти", как в Латинской Америке. Раз власть не способна противодействовать преступности, то что еще остается? Закона об оружии нет до сих пор. Я имею в виду нормальное оружие, которым можно защититься, а не детские пугачи. Человек голенький и беззащитный и дома, и на улице, а у бандитов есть все вплоть до гранатометов и ракетных установок. Дичью быть никто не хочет. Так уравняйте хотя бы шансы. Как говорят американцы: "Господь Бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными". – Если разрешить свободную продажу оружия, то эти самые "законопослушные граждане" станут сами вершить самосуд. Те же самые американцы говорят: "Винтовка рождает власть". – Марьин вздохнул. – Начнется кровавая вакханалия на улицах, все станут сводить друг с другом счеты, а дальше что? К чему придем? – К справедливости. – Ну уж нет. Скорее к анархии и самоуничтожению. Нет, Николай, нам нельзя давать в руки спички, дурные ведь – дом запалим, чтобы вывести тараканов. Этот путь ведет в тупик. Нужно наводить порядок в государстве, тогда и преступность снизится. Нужен элементарный порядок. Мы продолжали в том же духе еще какое–то время, пока не выдохлись и, исчерпав аргументы, не замолчали, разморенные обильной вкусной едой, избытком кислорода и солнечным теплом. В город мы вернулись вечером. Я подвез Максима к самому подъезду и распрощался с ним, как со старым приятелем, искренне ощущая к нему дружеское расположение. Думаю, что и он не кривил душой, когда, широко улыбнувшись, крепко пожал мою руку на прощание. Глава 6 ПАЛАЧ Следующим в список "приговоренных" я внес господина Горюнова Михаила Степановича. О нем я и раньше знал немало, но досье Козлова существенно пополнило мои знания. За этим курчавым брюнетом с довольно смешной кличкой Пудель числились дела отнюдь не смешные. Бригада Пуделя в сулеймановской группировке специализировалась в основном на секс–бизнесе. На него работала половина девочек города в разных фирмах со звучными названиями типа "Стелла", "Омела", "Натали" или "Кристи", а по сути дела – публичных домах. Пусть они и прикрывались вывесками бань, массажных кабинетов, салонов отдыха, подобная ерунда была рассчитана на самых наивных простаков. В ведении Пуделя находились и стриптиз–бары, и клубы–дансинги, где танцы подогревались наркотиками и где всегда можно было снять девчонку на ночь, оплатив ее услуги прямо на месте дружкам–сутенерам. Но и это было еще не все. Горюнов постоянно расширял свой бизнес, а для этого ему требовалось все больше и больше красивых, молодых тел, вербовка которых проходила далеко не всегда на добровольной основе. В ход шли и угрозы, и шантаж, и наркотики, с помощью которых объезжали наиболее строптивых "кобылок". Некоторых попросту похищали прямо на улице и после соответствующей спецобработки пускали в оборот, вырваться из которого бедняжки уже не могли, пока тело приносило доход. Потом их выбрасывали на обочину жизни, как ненужный хлам, и они быстро шли на дно… У Пуделя, конечно, были конкуренты в группировках Снега и Слона, но все же он превосходил их размахом и разнообразием дела, которое уже выходило на международную арену. Где–то существовала полуподпольная студия, в которой снималось крутое "порно" и поставлялось на Запад. Освоили бандиты и секс–туризм. Девочкам устраивали гастроли, для чего использовали самые разнообразные схемы: от тривиальных тургрупп до экзотичных и вычурных "симпозиумов по лечебному массажу" и "летнего трудоустройства студенток"… Всех уловок и не перечесть, но "живой товар" из России устремился на заработки за "бугор", где шелестит "капуста" и платят щедрее. Конечно, проституция существовала всегда с незапамятных времен и давно стала неотъемлемой частью цивилизации, пусть и постыдной, но… необходимой. Однако такие как Пудель, со своей ненасытной алчностью, превращают порок в культ, развращая общество, поражая его сознание всесилием и вседозволенностью денег и унижая человеческую личность до предела. В общем, господин Горюнов заслуженно получил свой приговор. Для разработки надежного плана новой акции мне не хватало оперативной информации о привычках, образе жизни, окружении и режиме дня "приговоренного", без чего немыслимо браться за дело. Такую информацию я мог получить только в среде, окружающей Пуделя и хорошо его знающей, но относительно безобидной. Все сводилось к тому, что нужно было обращаться за помощью к "жрицам любви". Честно говоря, была еще одна причина для этого – длительное воздержание плохо скалывалось на стабильности нервной системы, и мне необходимо было выпустить пары. Основной "офис" Пуделя находился в фирме "Стелла", в здании одной из пяти бань, построенных в районе автогигантом, а потом, как и остальная "социалка", выставленных на торги и "прихватизированных" шустрыми ребятами. Именно здесь Михаил Степанович проводил основное время, отсюда правил своими владениями и "гаремами". Соваться лично в его логово было бы большой глупостью, и я предпочел заказать девочку по телефону, благо в городских газетах роились объявления типа "Отдых для солидных мужчин". Для свидания с путаной я решил использовать маленькую квартирку, которую снял на год вперед. Немного прибравшись и придав жилищу чуточку творческого беспорядка, я набрал номер, указанный в рекламе. Женский голос мягко и слегка томно ответил: ––Фирма "Стелла". Мы всегда рады помочь вам почувствовать себя мужчиной. В обществе молодых, красивых дам вы забудете о своих проблемах. Я объяснил "приемщице", что хотел бы провести ночь в обществе хорошенькой девицы в своей собственной постели. После уточнения некоторых параметров и объема "услуг" мне сообщили прейскурант затем последовал недолгий торг, и я назвал адрес. В ожидании дамы я сбегал в ближайший магазин и прикупил спиртного поприличнее, кое–что из деликатесов и сладостей. Это, конечно, не входило в обязанности клиента, но предстоящая встреча тоже не предполагалась заурядной. Сервировав стол, я включил телевизор и, закурив свой любимый "Ротманс", принялся ждать. Дама прибыла с маленьким опозданием в сопровождении двух крепких парней с накачанными шеями и бритыми загривками. Сначала вошел один из них и, быстро осмотрев квартиру, подал знак второму который и ввел девушку. Она была довольно стройной и хорошо сложенной, а лицо можно было бы назвать если не красивым, то интересным – точно. На вид ей было что–то около двадцати трёх – двадцати пяти – самый расцвет женской сексуальности, когда темперамент и опыт достигают равновесия. В общем, она мне понравилась. Фирма действительно выполнила мои пожелания. Парень, вошедший первым, вкратце напомнил мне правила обращения с "живой куколкой" и причитающуюся сумму. Расплатившись и закрыв за сопровождающими дверь, я обернулся к девушке, придирчиво разглядывающей комнату, и с улыбкой сказал: – Ну что ж, давай знакомиться… Как тебя зовут? – Марго, – ответила она. – А тебя? – Можно Алексом… Марго – это Рита? – Да, Рита… А Алекс – это Саша или Леша? – живо спросила она. – Саша. – Ну, Саша, с чего начнем? – спросила она, медленно расстегивая блузку. – С ванны, крошка, – усмехнувшись, ответил я. – Я чистая, не беспокойся. – Не сомневаюсь, но это как ритуал. Рита понимающе улыбнулась и направилась в ванную комнату. Мы лежали в постели в блаженном расслаблении и пытались унять распаленное дыхание после долгих и бурных ласк, которым предавались с искренней страстью, на время забыв свои роли в этом любовном фарсе. – Ну ты и силен, Алекс, – довольно сказала Рита, повернувшись ко мне и медленно гладя мою грудь своими тонкими длинными пальцами. –С тобой просто замечательно! Я уже и не помню, когда мне было так хорошо. – Она помолчала, потом продолжила. – С тобой я почувствовала себя женщиной, любимой и желанной… И пусть эта иллюзия лишь на одну ночь, но я тебе благодарна. Ты мне очень нравишься, ты не такой, как все. – Ты мне тоже нравишься, Рита, – ответил я, обняв девушку, и поцеловал ее в губы. – Хочешь продолжить? – Пожалуй, пока достаточно. Хорошего должно чуточку не хватать, тогда помнишь и ценишь его. – Тогда зачем снял меня на всю ночь? – А ты куда–то спешишь? Тебе со мной не нравится? – Ну что ты? Конечно, нравится… Но как–то странно – отвалил столько денег, а любовью занимался только час. Обычно клиенты сразу набрасываются на меня и работают от звонка до звонка, чтобы бабки зря не пропадали… – А я– клиент необычный, – шутливо прервал я ее, – ты сама так сказала. Мне ведь не кукла нужна, а человек, с которым можно пообщаться не только в постели, но, например, и за столом. Кстати, ты не проголодалась? – Вообще–то не отказалась бы что–нибудь перекусить, – с улыбкой ответила Рита. – Тогда приоденься, и прошу к столу. Её нетрудно было очаровать толикой внимания и ухаживаниями. С восторгом и восхищением глядя на меня, Рита пригубила из бокала вино и негромко спросила: – А кто ты, Алекс? – Мужчина… – ответил я, удивленно пожав плечами. – Ну, это уж точно! – засмеялась она. – Я не об этом. Ты совершенно другой, у меня никогда не было таких… клиентов, – она смутилась на мгновение, но тут же снова окинула меня профессиональным взглядом. Но и эта маска была неуместна, и Рита, поняв, тихо прошептала: – Извини… – Да не за что. Жизнь есть жизнь, – ответил я с легкой иронией. – Я писатель, Рита. – Писатель?! – воскликнула она изумленно. – Надо же! Нет, правда? – Правда. – Впервые вижу писателя. А что ты пишешь? – Разное… Вот сейчас хочу написать книгу о нашей жизни, о "крутых", "новых русских", о твоих подругах. В общем, хороший триллер, чтобы за душу брал и выворачивал все наизнанку. Чтобы мы могли посмотреть на самих себя как бы со стороны, на голеньких… без всякой мишуры и масок. – Значит, ты и меня–то снял, чтобы набраться впечатлений для книги? – с неприкрытым разочарованием спросила она. – Если честно, то да, но не только для этого… Я одинок, а мужчине хоть изредка нужно общение с женщиной. Я не знал, что придешь именно ты, но рад такому повороту судьбы. Ты мне и в самом деле нравишься, Рита. – Правда? Ладно уж, мне не привыкать. Мною постоянно пользуются… Ты, по крайней мере, делаешь это красиво и приятно. – Ты обиделась на меня, Рита? – Нет, что ты, все в порядке, – ответила она чуть нервно и взволнованно. Я взял ее за руку и заглянул в глаза, мягко улыбнувшись. – Спасибо, что была со мной… искренней в своих чувствах. Поверь, я занимался любовью не с бездушной куклой, а с настоящей женщиной. – Да ладно… Чудак ты, Алекс, – усмехнулась она и, помолчав, тихо добавила: – И все же мне с тобой хорошо. Я даже немного помечтала… – О чем же? – Да так, ерунда… – смутилась она и вдруг спросила: – А хочешь, я буду приходить к тебе иногда… просто так? – А тебе это позволят? – Да, ты прав, у нас с этим строго, – помрачнела она. – Но если осторожно, то можно. – Ладно, Рита, я был бы рад… Но будет лучше, если наши встречи останутся такими, как сейчас. Для тебя и меня так будет спокойнее. – Ты так беспокоишься обо мне… Запиши мой домашний телефон. Я его не давала еще ни одному клиенту. Если заскучаешь – позвони. Только днем, сам понимаешь… Она продиктовала номер, и я записал его в блокнот, благодарно кивнув. – Рита, расскажи мне о себе, о своей жизни. Пожалуйста. – Для книги? Ага, как же, а вдруг ты – мент? У нее как–то без проблем получался переход от внезапно проявляющейся искренности к привычному облику "девочки по вызову". – Разве я похож на мента? Да и зачем им–то твои откровения? Они и без них знают все. – Ну, вот у них и расспроси, как живут простые российские путаны. – Зачем ты так? – Зачем? А зачем ты в душу–то лезешь? Думаешь, приятно выворачивать ее наизнанку каждому встречному? – Нет, я думал, что… Хорошо, я заплачу тебе за твой рассказ и не буду ничего записывать. Согласна? – Что, в самом деле – заплатишь? – удивилась она. – Нет, ты и впрямь чудак… И сколько же ты мне предложишь? – Три сотни. – "Деревянных"? – "Зеленых". – Нет, правда?! – Не сдержав удивления, Рита восхищенно посмотрела на меня. – Сашенька, миленький, за такие деньги я буду рассказывать тебе сказки до утра, как Шахерезада. – Так договорились? – Конечно! Я встал из–за стола и, подойдя к шкафу, вынул оттуда заранее приготовленные деньги – зеленые купюры. – Ну, сказочник, что бы ты хотел услышать от меня? – игриво спросила она, пряча деньги в маленькую сумочку с косметикой. – Начни хотя бы с того, как ты… работаешь, кто твои хозяева, как они обеспечивают тебя. В общем, говори, а я буду спрашивать, если потребуется. – Ну хорошо, попробую. Только я не очень–то хорошая рассказчица, не взыщи. Тебе ведь колорит нужен, подробности, так? – Желательно, конечно. Детали, если они точны и ярки, делают книгу интереснее. Мне нужно понять специфику вашей жизни. – Ладно, будет тебе и специфика, будут и подробности. Только ты уж напиши хорошую сказочку, чтобы девочкам–дурёхам стало страшно, мрачно ухмыльнулась Рита и начала свой рассказ. За разговором незаметно пролетели три часа. Мы выпили уже не по одной чашке кофе. Постепенно Рита стала выдыхаться. Впрочем, рассказала она немало интересного о жизни путан и их хозяев. Особенно ценными для меня были подробности повседневного быта и развлечений ее главного босса – Горюнова. Пудель, как оказалось, имел обыкновение проводить уик–энд на лоне природы, естественно, в окружении элитных "кобылок" и с ближайшими дружками и подручными. Его излюбленным местом был кемпинг "Дубки", где для него всегда держали забронированным отдельный домик. Рита рассказала, как однажды сама обслуживала" босса, а потом неделю была "на больничном", залечивая последствия его необузданных фантазий и явно садистских наклонностей. Еще она сообщила, что в кругу путан ходили слухи, будто Пудель иногда развлекается и вовсе круто, отлавливая на улицах малолеток, а затем извращенно насилуя их и снимая все это на видео. Что было потом с бедняжками – неизвестно, но об их судьбе нетрудно догадаться. Их либо зверски убивали, либо превращали в самых забитых и запуганных проституток, посадив на иглу и упрятав в какой–нибудь подпольный притон. Возможно, кое в чем она перегибала и приукрашивала, но рассказ не казался неправдоподобным. Наконец, Рита замолчала и устало посмотрела на меня. – Пожалуй, все самое интересное я тебе рассказала, – сказала она с грустной улыбкой. – Как видишь, романтики и счастья в нашей жизни маловато. – Ты сожалеешь об этом? – Нет, мне сожалеть о чем–то поздно. Просто хочется иногда почувствовать себя нормальной бабой… Мечты, мечты, в чем ваша сладость? Рита задумчиво замолчала, разглядывая пустой бокал, и вдруг спросила: – Ты тоже презираешь нас? – Почему я должен презирать тебя и твоих подруг? – Мы же продажные подстилки… Это не самый тяжкий грех, а безгрешных людей не бывает. Только младенцы чисты и невинны, пока не пойдут по грязной дороге жизни своими ногами. Вот тут–то грязь и липнет к человеку, хочет он этого или нет. Другое дело, что одни пытаются очиститься, а другие сами ищут грязь… Вот таких я презираю и ненавижу… – Я посмотрел в ее погрустневшие глаза и, мягко улыбнувшись, сказал: – Tы уже устала, Маргаритка, идем–ка в постельку… – Алекс, ты – отличный парень! Тебе об этом говорили? Я лишь усмехнулся, помогая ей выбраться из–за стола, и, приобняв за плечи, повел к кровати. И на этот раз Рита выложилась от души, продемонстрировав, что умеет очень и очень немало. Потеряв последние силы, мы быстро заснули. Утром Рита едва успела принять душ и собраться, как явились ее "телохранители", и мы распрощались. Весь этот день я размышлял над рассказом своей новой знакомой, сделав записи наиболее важных моментов в блокноте. Меня сразу же привлекло, что Пудель "разряжается" в одном и том же месте за городом. Для проведения акции это было почти идеальным случаем. Оставалось лишь точно узнать время его очередного посещения кемпинга… *** Две недели я вел наблюдения за Горюновым. Он действительно оба уик– энда провел в "Дубках", что повышало мои шансы на успех. Приезжал он туда по субботам, ближе к вечеру, всегда в компании таких же подонков и путан. Бурные оргии проходили в одном из домиков, стоит их уединенно от остальных, у самой ограды. Охрана оба раза состояла из двух довольно внушительных и туповатых с виду парней. Они не представляли для меня особой проблемы, но присутствие девушек осложняло задачу. С другой стороны, проводить акцию в городе тоже было небезопасно. Пудель постоянно находился в окружении по крайней мере трех–четырех подручных и обязательно с какой–нибудь девицей, так что загородный вариант все равно оставался предпочтительнее. Можно было, конечно, воспользоваться винтовкой и снять его с приличной дистанции, но повторяться не хотелось, да и сама предстоящая акция должна была подстегнуть конфронтацию между бандитскими кланами. Вот почему я хотел провернуть ее покруче, в стиле гангстерских разборок. Глава 7 ПАЛАЧ Солнце клонилось к закату, мелькая меж рыжих стволов корабельных сосен и брызжа палящими лучами прямо в глаза. Я щурился даже в тонированных очках. Лето только начиналось, а уже стояла настоящая жара и над асфальтом колыхалось марево, словно над разогретой жаровней. Я вел свою "ниву" очень аккуратно и думал только об одном – как бы не нарваться на ГАИ и проверку документов. Хотя фальшивые права и техпаспорт были практически без изъянов, но кто знает, что будет, если проверка окажется основательной, со сверкой номеров двигателя, шасси и кузова. Да и содержимое моей сумки могло доставить массу неприятностей с самыми непредсказуемыми последствиями в случае такой встречи. Движение на загородном шоссе, ведущем в зону отдыха, было оживленным. То и дело попадались встречные машины, но ни один из водителей не подавал условного сигнала фарами, понятного всем. Стало быть, передвижные посты еще не появились. Это обстоятельство несколько успокаивало, но не позволяло расслабляться. Стрелка спидометра замерла у отметки "60", чуть–чуть не дойдя до нее. Я взглянул в зеркало и увидел нагоняющую меня "Тойоту", салон которой был буквально забит парнями и девицами. Они мчались вдвое быстрее и были вынуждены резко притормозить, чтобы пропустить вдруг появившиеся из–за поворота встречные машины. Когда дорога вновь стала свободной, "Тойота" оглушила меня какой–то невероятной мощности сиреной, издевательски пропевшей что–то задиристо–веселое. Сверкая лаком, машина, словно пришпоренная, промчалась впритирку с "нивой", и я на мгновение увидел в ее окнах смеющиеся лица девиц, скорчивших мне гримасы. Водитель–лихач резко принял вправо, подрезая меня, и я едва успел среагировать на эту наглость, ударив по тормозам. Словно жалуясь, завизжали покрышки. "Тойота" скрылась за поворотом, я не стал принимать вызов. Не хватало только ввязаться в дурацкую разборку… Вскоре появился указатель "Кемпинг "Дубки" и поворот направо, проигнорированный мною. Проехав по трассе еще с полкилометра, я притормозил у съезда на грунтовую дорогу, уходящую вглубь леса. Ни впереди, ни сзади не было машин, я крутнул руль вправо и быстро повел "ниву" по колее, прыгая на ухабах и оголенных корнях сосен. Теперь с шоссе меня не могли заметить, и я двинулся медленнее, чтобы не пропустить второпях пересечение с такой же грунтовкой, которая выходила прямо к кемпингу, но к дальней стороне ограды. Наконец я подъехал к маленькой поляне и развернул машину. Заросли осинника, молодых кленов и каких–то кустов полностью скрывали автомобиль от постороннего взгляда, но я загнал его поглубже, в самую чащобу, и выключил двигатель. В наступившей тишине раскатисто прозвучала барабанная дробь дятла, совсем близко с куста вспорхнула испуганная птица, суматошно и громко захлопав крыльями, и снова все стихло, даже кроны деревьев застыли в оцепенении, словно уснув от духоты. В траве стрекотали кузнечики, и где–то закуковала кукушка. Усмехнувшись, я стал считать. Дошел до пятидесяти и бросил это занятие, подумав, что столько все равно не проживу. Оружие и снаряжение были проверены заранее, но я еще раз открыл сумку и все внимательно осмотрел. Теперь нужно было нс пропустить момента, когда мои "клиенты" прибудут на место. Я взял бинокль и вышел из машины, включив потайную кнопку системы безопасности. Шоссе пролегало метрах в ста, но я пошел вдоль него лесом, пока не вышел к асфальтированной дороге, ведущей в кемпинг. Выбрав место поудобнее, я расположился в кустах у обочины и внимательно осмотрелся. Отсюда хорошо просматривался длинный участок дороги вплоть до пересечения с шоссе, и это меня устраивало. Ждать пришлось довольно долго. Уже опустились густые сумерки, когда по кустам полоснул свет галогенных фар и с шоссе на дорогу свернут две машины. Впереди ехал "Фольксваген–пассат" Пуделя, а вслед за ним – "Рено" с его дружками. Я припал к биноклю, стараясь рассмотреть сидящих в машинах, но свет фар сильно мешал этому. Лишь на какое–то мгновение, когда они промчались мимо меня, я успел заметить курчавого брюнета за рулем "Фольксвагена", а с ним двух его телохранителей и какую–то девушку, запрокинувшую голову на спинку заднего сиденья. В "Рено" ехали еще трое. Как только машины скрылись из виду, я покинул свое укрытие и поспешил к кемпингу, до которого было около километра. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=55338883&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.