Собрание сочинений. Том девятый. Пороки и привычки

Собрание сочинений. Том девятый. Пороки и привычки Сергий Чернец В этой книге собраны статьи, размышления на разные темы о нашем обществе: о добре и зле, о неприязни, о невежестве, о беспечности и о надежде, о деньгах и о любви. О переменах и самостоятельности человека. Собрание сочинений Том девятый. Пороки и привычки Сергий Чернец © Сергий Чернец, 2020 ISBN 978-5-4498-6389-8 (т. 9) ISBN 978-5-4498-5657-9 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Пороки и привычки Собрание сочинений том девятый Начало и конец. О времени А вот, – что такое время? – поставим вопрос и ответим: «Это плодотворная нива, великая сила и великая возможность». И кто хочет в нем чего-то добиться, должен стараться добросовестнейше заполнять его. Не оставлять времени не заполненным, пустым. Человек бывает молод или стар в зависимости от того, каким он сам себя ощущает. Поэтому надо начинать новые и новые дела, пусть конца не будет видно. И всегда, прежде чем может быть возведено что-то новое, изначально, должен быть поколеблен авторитет старого, уже существующего. Чтобы на фундаменте старого построить новое. Начало великих действий и великих мыслей ничтожно. Великие деяния часто рождаются на уличном перекрестке, от писка комара на вечерней прогулке по парку, или у входа в ресторан. Неизбежно только одно: смерть. «Всего остального можно избежать», – так говорили древние. Во временнОм пространстве, которое отделяет рождение от смерти, нет ничего предопределенного: все бывает можно изменить, и можно даже прекратить войну и жить в мире, если желать этого как следует – очень сильно. От желания человека всякое начало. __________________ Всё несчастье художника в том, что он живет – и не совсем в монастыре, и не совсем в миру, причем его мучают соблазны и с той и с другой стоны жизни. Сама диалектика – это не есть ни начало, ни конец; по существу своему она лишь середина, – она является путем. Художник – работник культуры, он причастен к её созданию. Но Культура – это та веревка, которую можно бросить утопающему и которой можно удушить своего соседа. Развитие культуры идет на пользу добра столько же, – сколько на пользу зла. Растет кротость – растет и жестокость; растет альтруизм, но растет и эгоизм. Дело не происходит так, чтобы с увеличением добра уменьшалось зло. Скорее так, как с электричеством: всякое появление положительного заряда идет параллельно с появлением отрицательного. Поэтому в мире, борьба между добром и злом не угасает, а обостряется; она и не может кончиться, и не может, наоборот, по-видимому, не кончиться. Все исчезнет как при вспышке электрических зарядов при соединении плюса и минуса. Ты должен сжечь себя в своем собственном пламени, как иначе хотел бы ты обновиться, не обратившись сначала в пепел. Правы были сказания о птице Сирин, сгорающей и возрождающейся из пепла: это символ к возрождению человека и мира нашего, к сожалению. Не начинайте дела, конец которого не в ваших руках, – работать будете на другого. Если же ждать той минуты, когда всё, решительно всё будет готово – может статься, что никогда не придется начинать. Надо начинать даже при недостатках некоторых вещей. Но начала (азы, знания начальные) надо знать. Только проследив явление от самого истока, мы можем получить о нём верное понятие. Предварительное знание того, что хочешь, дает и легкость и смелость. Завершив одно дело, пусть ученый забудет, что он сделал, и пусть думает о том, что он еще должен сделать другое новое. Почти во всех делах самое трудное – начало. _____________________ Человек удачного завершения. Это тот, кто входит в чертоги Фортуны через врата радости – выходит из них через врата скорби, и наоборот. Поэтому думай о конце дела, заботься о том, чтобы счастливо выйти, а не о том, чтобы красиво войти. Это обычная беда баловней Фортуны – громкое начало и горький конец. Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа – приятно войти сумеет всякий, – но, чтобы о твоем уходе жалели: важно быть желанным. Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно встречает и равнодушно провожает. Вообще не надо начинать жизнь с того, чем бы следовало закончить. Иные люди располагаются отдыхать в начале пути, едва немного потрудившись, оставляя труды свои на конец. Нет, сперва – главное, а если останется время – второстепенное. Другой хотел бы одержать победу до сражения, что невозможно. Есть и такие, что в учёбе начинают с менее важного, а знания почитаемые и полезные оставляют на конец пути обучения. А кое-кто даже начинает сколачивать состояние, когда сам при этом на последнем издыхании. Надо было в молодости этим заниматься. В жизни, как в учении, важна метода. Только заканчивая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало бы его начинать. – Конец дела обдумай уже перед началом его, будет легче взять ориентир. Однако мудрецы советуют: «В четырех случаях не следует высказывать ни одобрения, ни осуждения о деле, пока оно не закончится: Во-первых, о кушании, – пока оно не переварится в желудке. Во-вторых, о беременной женщине, – пока она не разрешится. В-третьих, о храбреце, – пока он не закончил битву и не покинул ратного поля. В-четвертых, о земледельце, – пока он не соберет урожай. Лучше не начинать, чем останавливаться на полпути. Хорошее начало не мелочь, хотя иногда начинается с мелочи. И любое начало, как вера в победу – уже половина победы. 2 Время Время – это мираж, оно сокращается в минуты счастья, всё, кажется, мало, мало; и растягивается в часы страданий, всё, кажется, долго тянутся и часы, и минуты. Время идет медленно, когда за ним следишь…. Это счастливые часов не наблюдают. А время, оно чувствует слежку. Оно, это хитрое время, пользуется нашей рассеянностью, что мы не всегда успеваем за ним наблюдать. Возможно даже, что существуют два рода времени: то, за которым мы следим и то, которое по-хитрому идет себе и идет – и преобразует, старит нас. Время всегда будет уважать и поддерживать то, что крепко, но обратит в прах то, что окажется непрочным. Самое сильное сожаление вызывает у нас чрезмерная и ничем не оправданная стремительность этого времени…. Не успеешь опомниться, как уже блекнет молодость и тускнеют глаза. А между тем, – ты еще не увидел и сотой доли того очарования мира, какое жизнь разбросала вокруг. Розанов Василий Васильевич красиво изобразил в свое время: «Божественная комедия. С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русской Историею железный занавес. – Представление окончено. (Империя пала). Публика встала. – Пора надевать шубы и возвращаться домой. — Оглянулись (вокруг). Но ни шуб, ни домов не оказалось». И следующая сценка от него: «Собственно, от чего мы умираем? Мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся. Не столько «солнышко нас гонит», сколько мы сами гоним себя: «Уйди ты, черт!» (Это) Нигилизм. (Да) это и есть нигилизм, – имя, которым давно окрестил себя русский человек, или, вернее, в которое он раскрепостился. – Ты кто? Блуждающий в подсолнечной? — – Я нигилист. Я только делал вид, что молился. Я только делал вид, что живу в царстве. На самом деле – я сам по себе свой человек. Я рабочий трубочного завода, а до остального мне дела нет. Мне бы поменьше работать (за восьмичасовой рабочий день). Мне бы побольше гулять (два выходных в неделю). – А мне бы не воевать. — И солдат бросает ружье (на Первой мировой войне). Рабочий уходит от станка. – Земля – она должна сама родить. — И (крестьянин) уходит от земли (на гражданскую войну): известно, земля Божия. Она всем поровну. Да, не Божий ты человек. И земля, на которую ты надеешься, ничего тебе не даст (отсюда голод 20-х годов в Поволжье, самом посевном районе). И за то, что она тебе не даст, ты обагришь её кровью (братьев и отцов твоих же)». Времена были, конечно, тяжелые. Человек не должен жаловаться на времена, из этого ничего не выходит (т. е. выводов извлечь не получится). Время дурное: ну и что же, на то и Человек, чтобы его улучшить (хотя бы вокруг себя). __________________ Нельзя убивать время, не навредив этим Вечности. Время ничего не может сделать Великим мыслям, которые так же свежи и теперь, как тогда, когда в первый раз, много веков тому назад, зародились в уме своих авторов. Средний человек озабочен тем, как бы ему убить время, человек же талантливый стремится его использовать. Все изнашивается, даже горе. Будущее нас тревожит и волнует, а прошлое нас держит. Вот почему настоящее от нас ускользает, и мы не видим его красоты. Известны афоризмы: Все приходит в свое время для тех, кто умеет ждать. Время – это капитал работника и умственного труда. Всё человеческое умение (опирается) – не что иное, как смесь терпения и времени. _______________ Время – это есть бесконечное движение, без единого момента покоя – и оно не может быть мыслимо иначе. Гибнет в потоке времени всё только то, что лишено крепкого зерна жизни и, следовательно, этой жизни не стоило. Из всех критиков самый великий, самый гениальный, самый непогрешимый – это именно время. Оно всё просеивает, как через сито, оставляя истинные зерна, дела. Всё, что пройдет, то будет мило. Какое горе не уносит время вдаль, Какая страсть в ней уцелеет, и любовь, В неравной с временем борьбе Что было, то не будет вновь Нам прошлого не повторить Мечтам и годам нет возврата Как нам поэт сказал когда-то. Солнце движется по небосклону по тем же путям, по которым двигалось до появления Рима: так и гражданские общества (государства) не переменили своих уставов; всё осталось, как было на Земле и как иначе может быть. (У нас до сих пор в ходу Римское право. А если посмотреть законы еще древнее, на железном столбе написанные, царя Хамурапи – то общественное управление не менялось тысячелетия). Если время самая драгоценная вещь, то растрата времени является самым большим мотовством. Человек таким образом (человечество) – великий транжира. Как в море льются быстро воды рек, так в вечность льются наши дни и годы!     Конец. Историю читая… Греки дали миру культуру. Греки дали миру выдающуюся культуру, в основе которой лежали мифология и религия. И наука, и искусство сегодня далеко не ушли от древнегреческого наследия. Ранний Эллинский период начался, примерно, около 2800 года до нашей эры. И вот, на протяжении пяти тысяч лет человечество разнообразило свое искусство, считая его всякий раз новым, оно также совершило тысячи научных открытий – но! Это пресловутое «но» – как сказал Экклезиаст: «нет ничего нового под солнцем…» и так далее. Сегодня в нашей социальной политике мы прославляем демократию и «изобретаем» новые законы, а по сути – возвращаемся к древнему. Как, например, правитель Коринфа, который жил 627 – 585 году до нашей эры, боролся против родовой знати (по сути, с коррупцией и клановостью властей). Он ввел чеканку монеты, учредил государственные таможенные пошлины. И, тогда еще – до нашей эры, – установил закон против роскоши (о котором в сегодняшней нашей думе думают)! Или, вот, – Солон, считающийся одним из семи мудрецов Древней Греции, тоже был реформатор. Он провел экономические, социальные и политические преобразования в пользу простого народа: отменил старые поземельные долги, отменил рабство соплеменников – греков, и создал совет 400 (парламент, по сути), а также суд присяжных впервые в истории. Так что прав Экклезиаст: «всё возвращается на круги своя». Как ни странно, и наука, открывшая заново атом в 20-ом веке, не ушла от корней своих. Пифагор дал учение о числах, развитое Платоном, который перенес эту концепцию на космические масштабы. И «миром правят цифры» – слова Пифагора воплотились: мы сегодня переходим на цифровые технологии во всем. Конечно, это несколько другое толкование цифр, – но суть была верно указана Пифагором. Философия материализма, так торжествующая в науке сегодня, тоже вышла из Древней Греции. Один из первых – это Гераклит Эфесский, в своем труде «О природе», в наивной форме выразил диалектические принципы бытия. И Демокрит – основатель теории атомизма, первый энциклопедист, изучивший все тогда существующие науки – этику, историю, философию, математику, астрономию, медицину, филологию, механику, теорию музыки и другие, – оставил нам в наследство свои труды. Современникам Демокрита было известно до 70 его книг. Демокрит распространил учение об атоме на духовную и мыслительную деятельность человека, полагая, что атомы воздействуют на все человеческие чувства. И в чем-то он был прав, интуитивно предугадывая, что мельчайшие гены могут влиять на развитие человека…, наука пришла к этому сегодня. Что уж говорить об искусстве – и трагедия и комедия, и весь театр – вышли из Древней Греции. Драматург и поэт Еврипид, который жил 480 – 406 году до нашей эры, входит в триаду великих трагиков, наравне с Эсхилом и Софоклом. Их произведения стали достоянием не только античных зрителей, но, пережив века, часто ставятся и в современном театре. Это подтверждает, что общечеловеческие ценности и проблемы волнуют людей всех времен одинаково. Нравы и мораль очень мало изменились за эти 5 тысяч лет. Вот краткая мораль от Софокла: «Блаженна жизнь, (когда) пока живешь без дум». «Кого бог хочет погубить, того он разума лишает вначале». «Как страшен может быть разум, если человек не управляет им». «Мудрость – вот родная мать счастья». «(Но) не помогает счастье нерадивым (людям беспечным)». «Ум, несомненно, первое условие для счастья». И Еврипид, как бы вторит Софоклу: «Жизнь есть борьба». «Если ты ценишь свою жизнь, помни, что и другие не меньше ценят свою». «когда двое говорят и один из них сердится, тот. Кто уступает – умней». А от Эсхила мы возьмем завершение в краткой морали древних: «Легко счастливому почать несчастного» – (вместо помощи ему). И – «Мудр не тот, кто знает много, а тот, чьи знания полезны» – (приносят пользу людям). Все знают Диогена, который в бочке жил и с фонарем средь бела дня ходил, спросившим отвечая, что «ищет человека». Тот самый Диоген, который, сидя в бочке, Александру Македонскому сказал однажды дерзко: «Отойди! – не загораживай мне солнца». И, не смотря на кажущееся внешнее помешательство, тот Диоген говорил великие мысли на все времена остающиеся актуальными: «Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, причем первенство принадлежит отцу». Отцы должны разъяснять детям премудрости жизни. И у детей отцам можно многому «научиться», – вспомнить свою непосредственность восприятия мира детскую… Наука жизни по Диогену проста и трудна одновременно: «1 Философия и медицина сделали человека самым разумным из животных. 2 Гадание и астрономия – сделали самым безумным. 3 Суеверия и деспотизм – самым несчастным». Надо бы прислушаться к древним мудростям Древних Греков!     Конец. К писательству из «Цитатника» Дело писателя состоит в том, чтобы передать или, как говорится, донести свои ассоциации (чувства реальности) до читателя и вызвать у него подобные же ассоциации. Мечтаем мы все и всегда. Если отнять у человека эту способность мечтать, – то отпадет одна из самых мощных побудительных причин, которая и рождает культуру, искусство, науку и желание бороться с миром во имя прекрасного будущего. Сознание человека насыщено мыслями, чувствами и заметками памяти – и в сознании возникает искра, так же как молния – замысел рассказа, повести, картины, скульптуры, облик нового здания у архитектора. Все это накапливалось исподволь, медленно, пока не дошло до той степени напряжения, которое требует неизбежного разряда. И тогда весь этот сжатый и еще хаотичный мир в сознании художника рождает молнию – замысел. Необходимо нужно любому писателю знание всех смежных областей искусства – поэзии, живописи, архитектуры, скульптуры и музыки – все это необыкновенно обогащает внутренний мир прозаика и придает особую выразительность его прозе. Тогда проза наполняется светом и красками живописи, емкостью и свежестью слов, свойственным поэзии, соразмерностью архитектуры, выпуклостью и ясностью линий скульптуры и ритмом и мелодичностью музыки. Все это добавочные богатства прозы, как бы ее дополнительные цвета. А знание органически связано с человеческим воображением (с мечтаниями). Этот, на первый взгляд, парадоксальный закон можно выразить так: сила воображения увеличивается по мере роста познаний. Все наше творчество предназначается для того, чтобы: 1красота земли, 2призыв к борьбе за счастье, радость и свободу, 3широта человеческого сердца и 4сила разума – преобладали над тьмой и сверкали, как незаходящее солнце. Пусть всегда будет Солнце…. Конец. Нравственность Как категория – нравственность появилась до нашей эры со времен Аристотеля, который определял: «Нравственный человек много делает ради своих друзей и ради отечества, даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь». Не для того мы рассуждаем, чтобы знать, что такое добродетель, а для того, чтобы стать хорошими людьми, (обладающими добродетелями). Добродетели все известны, все наслуху, но – «равнодушие к плохим поступкам и словам – есть нравственное уродство» – считал тот же Аристотель. «Нельзя жить приятно – не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, не будет жизнь разумной, нравственной и справедливой – если жить неприятно», – говорил вслед за Аристотелем философ Эпикур. Неприязнь связана с нравственностью, а нравственность воспитывается с самого раннего детства. От древности нравственность ценилась высоко, – вот Цицерон ещё, от Римской империи, от тех времён, оставил мнение своё: «Ценить дороже то, что кажется полезным (материальное), чем то, что кажется лишь нравственным – в высшей степени позорно». Но и в те времена…, с нравственностью было не всё так просто. «Какая польза в напрасных законах там, где нет нравов? Что значат пустые законы без обычаев?» – вопрошали философы. «Серебро дешевле золота, золото – дешевле нравственных достоинств» – говорили древние. Поведение, дела и поступки, нравы говорящего – убеждают больше, чем его речи. «Что не запрещает закон, то запрещает стыд» – говорил Сенека. Марк Аврелий, хоть и император, но прослыл философом и сказал о том же: «Не делай того, что осуждает твоя совесть, и не говори того, что не согласно с правдой. Соблюдай это самое важное – и ты выполнишь всю задачу своей жизни». Совершенство нравов в том, чтобы каждый день проводить так, как если б он был последний: без трусости и без притворства. Собственная нравственная нечистоплотность – это знак презрения к самому себе. – Стыд и честь – как платье: чем больше потрёпаны, тем беспечнее к ним относишься (ах, да оно старое, изношенное, бог с ним, – не буду штопать, – говорит себе человек, не желая исправлять свою нравственность). Не на то надо смотреть, где человек родился, а каковы его нравы, не в какой земле, а по каким принципам решил он прожить свою жизнь…. Крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть. «Знатное происхождение без добродетели – ничто. Славе наших предков мы сопричастны лишь в той мере, в какой сами стремимся походить на них. Блеск их деяний, что озаряет и нас, налагает на нас обязанность воздавать им такую же честь, идти по их стопам и не изменять их добродетелям, если мы хотим считаться их истинными потомками» – сказано одним из больших мудрецов. Коль нанесли тебе сердечную обиду, Плати забвеньем – так гордость нам велит; Не можешь позабыть – тогда хоть сделай вид, Не унижай себя. (не возмещай обиду мщеньем). Коль девушку ведут неволей под венец, Тут добродетели нередко и конец. Ведь может быть супруг за честь свою спокоен Лишь при условии, что сам любви достоин. И если у мужей растёт кой-что на лбу, Пускай винят себя – не жен и не судьбу. Коль жены думают лишь о своих мужьях, Им вовсе ни к чему рядиться в пух и прах. – — – — – — – — – — – — – — – — — Нравственные правила нуждаются в доказательствах, следовательно, – они не врожденны. Основа всякой добродетели и всякого достоинства заключается в способности человека отказываться от удовлетворения своих желаний, когда разум не одобряет их. От правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа. У каждой добродетели есть родственный порок; так и у каждого наслаждения есть соответствующее с ним бесчестье. Поэтому необходимо отчётливо провести разделяющую их черту, и лучше на целый метр не дойти дальше и остановиться, нежели зайти за черту хоть на миллиметр. Родители, поощряя капризы детей и балуя их, когда они малы, портят в них природные задатки, а потом удивляются, что вода, источник которой они сами отравили, имеет горький вкус! Нравы портятся легче, чем исправляются. И нравственность – это есть наука об отношениях, существующих между людьми, и об обязанностях, вытекающих из этих отношений. К сожалению, есть люди, которые относятся к нравственности, как некоторые архитекторы к домам: на первый план ставится удобство, а последствия такого удобства не видят. Между тем, – «без глубокого нравственного чувства человек не может иметь ни любви, ни чести, – ничего, чем человек есть человек», – сказал Белинский. В науке нет другого способа приобретения, – только в поте лица, трудом; ни прорывы, ни фантазии, ни усилия и стремления «всем сердцем» не заменят труда. Чтобы воспитать нравственность необходим терпеливый труд. В природе ничто не возникает мгновенно и ничто не появляется на свете в совершенно готовом виде. «Нравственность либо условна, либо оплачивается на месте» – как сказал Ежи Лец. То есть – какой мы вырастим плод – то и получим! «Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные, в виде… дурных книг, к несчастью, часто привлекательны». «Нравственность есть отношение силы разума к силе чувства. Чем сильнее чувство и чем ближе к нему разум, тем больше человек в его человеческом деле. Есть чувства, восполняющие и заменяющие разум, и есть разум, охлаждающий движение чувств». Наука о нравах всегда менялась. И возникала – Неприязнь, к тому или иному человеческому поступку.     Конец. Неприязнь …Но при всём нашем знании и протекающей ежедневно информации, льющейся из всех современных гаджетов, – окружающую нас действительность мы видим в своём воображении поверхностно, стереотипно: Капитализм – это такой толстый пузатый «тип-человек», который своими пальцами-сосисками копошится в куче золотых монет, сложенных в его кладовке в подвале на полу пирамидой. Рабочий класс – это такой красивый спортивный могучий парень, с накаченными мышцами, в блузе с закатанными рукавами, с молотом в руках. Деревня же – составляет три типа. Это прежде всего худощавый босой в рваных штанах – «бедняк». А есть в сёлах и деревнях средний класс – «мужик-пахарь», – это чуть получше упитанный и обутый в лапти «работяга-тракторист». И есть в сёлах – «кулаки-мироеды-фермеры», которые в жилетках поверх рубахи, в картузах и лаковых сапогах нанимают «бедняков» и «мужиков», а прибыль тратят на себя, строя двухэтажные имения-особняки, обнесённые трёхметровыми заборами. Это всё вызывает неприязнь к капиталистам и кулакам-фермерам. «Старорежимный, держиморда»! Власть предержащие совершают много ошибок-преступлений против людей (человечества), против народа. Нужно сказать без церемоний всю правду. Ошибок много, но, собственно, главная из них – это общий дух, который царит во всех их проявлениях, во всей их «деятельности». То есть, главное – отсутствие любви, отвращение к людям, какое чувствуется во всём. На этом отвращении от властей построена вся система жизни общества. Отвращение к человеческому голосу (к гласу народа), к лицам, к затылкам, шагам… одним словом ко всему, что составляет человека. Поэтому у всех дверей стоят сытые, грубые полицаи, чтобы не пускать к начальству неприлично одетых людей. Гордость и преобладание царит во всём. Власти смотрят на всех людей по-наполеоновски, как на мясо для пушек. Но у Наполеона была хоть какая-нибудь идея, а у нас, кроме отвращения, ничего! Все что есть, десятки миллионов рабочих, здоровых и сильных и красивых людей – служат богатеющим государственным управителям. Разница между их жизнями огромна, в тех же прибылях, например, и зарплатах: у всякого у власти стоящего – миллионы, а у простого народа зарплаты – копейки, и прибылей – ноль! Поэтому, молодые люди, вступающие в большую взрослую жизнь, все стремятся хоть и к маленькой, но власти над другими, а ради этого готовы на любую уже подлость…. Иной молодой человек не прослужит и трех лет, как становится лицемером, подлипалой, ябедником…, всё ради повышения по чину. И в угоду богатому начальству, такие мало-мальски управленцы пытаются содрать «с одного вола три шкуры» – для себя и для других, (себя же нельзя обойти). Так построена система – на самоедстве. Простой народ не считается людьми-личностями. Да и тех же «князей», «графов», едва они оступятся, такие же карьеристы готовы заклевать, как хищники птицы заклёвывают и выгоняют больных из своей стаи. И что больше всего возмущает, – что имея миллионные состояния прибылей властями – ничего не делается для людей, которым они, якобы, служат; только словами говорится о добре, а добро всё делается «на показуху», для обмана народа. Обманывают сами себя и обманывают вышестоящих нижние чины власть предержащих. Благотворительность, которую богатые, якобы, творят, – они считают чем-то серьёзным и полезным, а не «кукольной комедией». На самом-то деле, всякая благотворительность – это игра в «любовь к ближнему», самая откровенная игра. Потому что «акции благотворительности» проводятся одноразово и в отдельных единичных местах. А в остальной повседневности по-прежнему продолжает твориться серая действительность. Вот, к примеру, «дома престарелых» посещают благотворители, богатые «графы и графини» – подарили они чистые новые одеяла и простыни из «голландского полотна». После отъезда благотворителей и одеяла, и простыни исчезают: низшие «приютские чины» растаскивают «подарки» благотворителей. Это только в одном учреждении, куда соизволят ехать благотворители, а в сотнях других «Домах престарелых» всё остаётся по-прежнему: и штукатурка с потолков сыпется и кормят старух и стариков «овсянкой» – овсом как лошадей, животных, фрукты бывают разве что по праздникам. Пока не сгорит «Дом престарелых» вместе со стариками – проблемы таких учреждений никто и не видит… _______________________ В остальной жизни по регионам во всём такая действительность – показательные акции во всём! Центральные дороги чистят к приезду высоких чинов, даже фасады домов красят к приезду начальства из Столицы. А во дворах спальных районов всё остается по-старому – дорог нет, они все в ямах и рытвинах, дома без ремонта стоят по 50 лет и так далее. – — – — – — – — – — – — Однажды я был на берегу озера Байкал, останавливался на пути в посёлок, куда направлялся по работе. И встретилась мне девушка-бурятка, из местных жителей, коренных, в рубахе и в штанах из кожи, одетая в привычную свою одежду. Я спросил у неё дорогу к селению, и пока мы говорили, она с презрением смотрела на моё чужое лицо, совсем не круглое, как у всех бурятов, на мою одежду «тряпичную», европейскую на мою шапку-фуражку, – и в одну минуту ей надоело говорить со мной, всё презрение выразилось на её сморщившемся выражении лица. Она быстро развернулась и ушла прочь. В разных народах своё разное представление о красоте и лица и одежды, и поведения. Внешним образом, человек старается не выражать своего нерасположения к «чужим», но можно почувствовать неприязнь, почувствовать то раздражение, которое переполняет людей. _____________________ (Как было или как должно было быть, но что-то у нас не так все-таки.) Случилось несчастье в маленьком городке, где жители, почти все знали друг друга, а многие дома в окраинных районах составляли так называемый «частный сектор». В одной из школ жила мама с сыном в подвальном помещении, – из «понаехавших» или гастарбайтер, с азиатским круглым и плоским как луна лицом – то ли узбечка, то ли казашка, плохо говорящая на русском языке. Однажды вечером, мальчик сторожихи-дворнички «спрыгнул с постели и наступил на острый топор и повредил ногу» – так она говорила. На самом деле, мальчишка 8 лет игрался в сторожке или колол дрова, или что-то ещё, только ударил он себя по ноге и случилась глубокая рана и он потерял много крови. Когда это случилось никого дома не было, и школа уже не работала. Мальчишка ревел и ждал мать. А когда она пришла, он был уже без сознания, лежал в луже крови. Мама сразу же побежала к ближайшему дому, где жил врач. Его дом в двадцати шагах от школы и все в районе знали о нем, поэтому мать мальчика прежде всего бросилась к нему. Но каков тип, Николай Петрович! Вот что было, – стучалась она стучалась, чуть окно не выбила. Наконец он подошел и через закрытую дверь порекомендовал отнести мальчика в больницу. Мать через весь город на руках понесла мальчика в больницу, а ведь у врача стояла в гараже машина. Из больницы позвонили учителям, телефон дала дворничка. Учительница, завуч школы помогла. Мальчику требовалась кровь особой группы, и тогда нашлась медсестра, которая отдала свою кровь, и учительница прибежала, у которой была нужная группа крови. Люди приняли участие в судьбе мальчика. В больнице оказался корреспондент местной газеты и написал статью, которая вышла на другой же день. Статья была написана хорошо – немногословно и в то же время взволнованно и напряженно, в репортаже была живая тревога за мальчика. «И только один человек, – можно было прочитать в статье в самом конце, – в эту ночь показал себя не так, как от него ждали». Так начиналась часть репортажа про Николая Петровича. Врач мог оказать первую помощь – наложить жгут и так далее. История развивалась более и более. С корреспондентом газеты я был знаком и предложил ему вместе пойти к этому Николаю Петровичу и поговорить с ним. Мне и самому это было интересно: почему он так поступил – не помог мальчику, больному? – Я не смогу спокойно разговаривать с этой сволочью, – угрюмо сказал мне Володя (корреспондент). – Хорошо, разговаривать буду я. Но надо же выслушать его объяснения, мало ли что? а вдруг он сам заболел или что-нибудь ещё?.. И вот мы с Володей поднимаемся на резное крыльцо нового добротного дома, сложенного из яркого фасадного кирпича. В трёх окнах, выходящих на улицу, пылают шапки герани. – В этом дворце он живет вдвоем с женой, – сказал мне Володя, уже сразу проявляя свою неприязнь. Дверь оказалась открытой, и мы вошли в застеклённую галерею над двором, под которой стояла машина сбоку от дорожки к дверям дома. – А-а, печать собственной персоной! – весело воскликнул Николай Петрович, увидев Володю, он возился во дворе со своей машиной. – Что-нибудь случилось? — – Не со мной, – пробормотал Володя, отвернувшись в сторону. Я представился доктору и сказал, что нам очень нужно поговорить с ним. Он настороженно посмотрел на меня, на Володю и начал снимать кожаный фартук. – Прошу вас в дом. — Он провел нас в кабинет, в котором стоял огромный стол, три кожаных кресла, заслонённая ширмой кушетка и вертящаяся этажерка с книгами. Над столом висел портрет знаменитого русского хирурга Пирогова. В этом кабинете доктор принимал больных. Он вел частные приемы на дому, в основном богатых клиентов и запись к врачу была по длинной очереди. – Нас интересует, доктор, почему вы не помогли матери ребёнка ночью? – спросил я. Доктор долго обдумывал свой ответ, и за это время выражение его лица изменялось несколько раз. Сначала на нем появилось выражение снисходительной иронии, потом промелькнула тень тревоги, потом – раздражение, и, наконец, на нём застыло выражение спокойной задумчивости. Но я видел, что он нервничает. Выдавала лежавшая на столе рука, она всё время шевелилась и вздрагивала. – Ну что ж, извольте, я отвечу, – сказал он после паузы. – Бывают медицинские случаи, когда помощь может оказать только больница со всем её оборудованием и персоналом. — – Но вы даже не поинтересовались, что с мальчиком! – воскликнул Володя. – Мне и не нужно было интересоваться, женщина сама сказала, что мальчик порезался, наступил на топор. В конце концов, если по поводу всех порезов городских мальчишек будить ночью врачей… — Доктор говорил с нами неискренне, он на ходу подыскивал оправдание своему поступку. Однако события на этом не закончились. После выхода статьи в газете, где Володя где-то добыл фотографию доктора, под которой написал фразу: «Этот человек отказал в помощи», изменилось отношение местных жителей к доктору. Город узнал всё, что произошло, и вынес Николаю Петровичу свой приговор. Он шёл теперь по улицам словно невидимый. С ним никто не здоровался (а раньше все его приветствовали, и шагу не ступить). В больнице, где он работал, врачи не разговаривали с ним – объявили негласный бойкот. Он пытался объясниться с главным врачом больницы, но главный врач сказал ему: – Вы, Николай Петрович, так мало работали в больнице и так много занимались частной практикой, что я не знаю, о какой работе вы сейчас говорите. — Он, Николай Петрович, отправился и в Райздравотдел, но там его не приняли, сказали, что заведующий всю неделю будет очень занят. В первые дни он ещё на что-то надеялся, пытался предпринять какие-то меры…, но затем он понял, что произошла катастрофа. Самый популярный в городе человек в одну ночь стал для всех презренным ничтожеством. Это к вопросу, так сказать, о прочности популярности. Впрочем, популярность провинциальных врачей очень часто бывает незаслуженной. Привычка к человеку становится слепой верой в него. Это бывает не только с врачами. Врач, этот выставил свой дом на продажу и уехал. Куда он уехал никто не знает…     Конец. Надежда Беспредельная надежда и энтузиазм – это главное богатство молодежи. Именно в юности человеческое сердце переполняют надежды на будущую жизнь, мечты о прекрасной жизни влекут молодых к свершениям. И бывает надежда лекарством для уставшего тела в старости. Душа пожилых полнится надеждой на своих потомков, надеются пожилые на своих учеников, на своих детей. Молодость полна сумасбродства, и именно у лихих и предприимчивых большие надежды. А у заурядности, смирившейся со своей жизненной долей никакой надежды и нет. Надо иметь мечты, надо иметь надежды. Человек всегда только и живет надеждой; и нельзя её терять, ни при каких обстоятельствах. Надежда, по сути, его единственная способность не дающая погибнуть в этом сложном мире. «Мы живем, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут» – пессимистически высказывался поэт Байрон. Но взглянув на его биографию, мы можем увидеть, что Надежда в его жизни была. Он провел трудное детство и воспитывался в простоте деревенских нравов. Всю жизнь он терпел материальную скудность. В 10 лет потерял своих родственников. До взрослых лет он почти ничего не имел и потому был обижен на жизнь и писал свои поэмы, давая резкие отповеди своим критикам. Герои его поэм – изгои, вставшие на путь мести своим врагам («Гяур», «Корсар», «Абидосская невеста», «Лара», «Осада Коринфа», «Паризина»). Байрон наделял своих героев теми же чертами характера, что и свои, только с более ярко выраженным трагизмом, презрением к власти и церкви. Надежда его проявилась в борьбе с властью над страной. Он вступил в освободительное движение в Греции против османского ига. В войне он видел надежду, что после победы построится общество лучшее. И он был настолько активен, что возглавил отряды разрозненных греческих партизан. И умер он на войне, в военном лагере у стен осажденной крепости врага. Надежда была бы величайшей из сил человеческой души, если бы не существовало – отчаяния. Вот где постигает горе человека, когда он теряет надежду последнюю. Надежду никогда бы не стоило терять. Ибо малой степени надежды достаточно (надежды на счастье), чтобы вызвать любовь. И не только человека к человеку, к любому делу в жизни. Через два-три дня, через некоторое время надежда может погаснуть, тем не менее, любовь (к предмету) уже родившись не потухнет. Человек полюбивший свое дело – так и будет работать всю жизнь. Вот писатель или поэт (тот же Байрон) надеется, что его произведения дадут людям те же понимания, что и автор понял и передал от себя. И писателю и поэту необходима такая же отвага, как солдату: писатель так же мало должен думать о критиках, как солдат – не должен думать о госпитале, что его могут ранить и даже убить. Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет! Надежда есть самое полезное из всех пристрастий души: поскольку она содержит здоровье, через спокойствие воображения. Надежда живет даже у самых могил, «при смерти». Надеяться всегда лучше, чем отчаиваться. Надо постареть, чтобы быть добрее; в старости, нам уже не встретятся ошибки, которые мы уже совершали. И тем мы спасем молодежь, что поселим надежду в их сердца, предупредив о возможных ошибках. Терпение – это искусство надеяться. Страх и надежда могут убедить человека в чем угодно. Человек боится и все-таки надеется. Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться. Она сопровождает нас всю жизнь, не покидает нас даже в час смерти. Надежда на счастье, пусть даже обманчивая, никогда не причиняет человеку зла, потому что она облегчает жизнь. Где умирает надежда, там возникает пустота. Надежда и желание взаимно подстрекают друг друга, так что когда одно холодеет, то другое стынет, и когда одно (надежда) разгорается, то закипает другое. Надежда – это самое сладкое несчастье. И больному надо внушать надежду на лучшее: пока жив человек, он никогда не должен терять надежды. Кому не на что надеяться, тому не в чем отчаиваться. Это всегда следствие потери надежды. А отчаяние – опасно. Только надежда всегда твердит, что в будущем будет легче. Всякая надежда, основанная на заслуге, законна. Кто сознает за собой добрые деяния, – они могут надеяться на лучшее, а если деяния злые – то и порождают они только страхи в глубине сердец человеческих. Непродолжительность нашей жизни не позволяет нам далеко простирать надежду. Но пока у больного есть дыхание, говорят, есть и надежда! Обманчива надежда человеческая! – восклицали древние мудрецы, видя во всем руки богов. А мы же знаем, что вся наша надежда только на нас самих, на Человека (человечество)! Что самое общее для всех? Надежда! Ибо если у кого более нет ничего, то всегда есть она – Надежда. P. S. Есть мнение от буддийских монахов немножко другое: «Человек, который „раб надежд“ – будет раб всех людей, повелитель своих надежд – будет повелителем всего мира». И еще: «Надежда – источник тревоги, свобода от надежд – источник великого покоя». Это тихо сидеть на одном месте, как Будда и медитировать, чтобы попасть в Нирвану. А в чем тогда жизнь? В чем радости и легкие печали, в чем будет проявляться человеческое существо? Душа человеку дана для жизни на красивой планете с прекрасной природой. Но кто-то захочет, появившись на свет сразу же уйти из него улетев в вечное небытие Нирваны! Есть над чем подумать. Верить ли нам этой религии.     Конец. Невежество Невежество и страх, – как братья близнецы; отец их гнет и рабства дух, а мать – покорность своей доле. Мы знаем, так бывает в жизни, что всегда найдутся «эскимосы», которые вырабатывают для жителей «экваториального Конго» указания, как вести себя при самой страшной жаре, ничего о жаре не понимая. Не обязательно бывать там. Но лишь тот, кто думает (мыслит, рассуждает), – тот имеет право действовать. А всё плохое (чудовищное) и безнравственное начинается по ту сторону разума, (когда разума нет) и это удел невежества. Ибо оно (невежество) делает человека равнодушным к миру, а равнодушие растет медленно, но неотвратимо, как болезнь, как раковая опухоль. А невежественные люди бывают дерзкими, дерзость – это ипостась невежества. Мы часто встречаем людей, ученость которых служит орудием их невежеству (знание умных слов, терминов), – людей, которые чем больше читают, тем меньше знают. Знание – не инертный и пассивный посетитель, приходящий к нам, хотим мы этого или нет. Знания влекут за собой действия, они проверяются опытом. И знание нужно искать, прежде чем оно будет нашим. Оно результат большой работы и потому – большой жертвы, времени, прежде всего. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=53661921&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.