Мчатся годы-непогоды

Мчатся годы-непогоды Эльдар Александрович Рязанов Стихи и песни Все знают Рязанова-кинорежиссера, но не многие – Рязанова-поэта. Тем не менее, его стихи и его фильмы – почти неразделимы. «Любовь – волшебная страна» из «Жестокого романса», «Не бойтесь жизнь переменить» из «Вокзала для двоих» и другие песни, так нам полюбившиеся, были написаны самим Рязановым. Он жил по принципу «У природы нет плохой погоды», и дарил это мироощущение своим зрителям, читателям и слушателям. Эльдар Рязанов Мчатся годы-непогоды © Э. А. Рязанов, наследник, 2020 © ООО «Издательство АСТ», 2020 * * * Музыка жизни * * * Пусть мы живем в дому чужом, но ведь и жизнь взята в аренду. Когда-то, молодой пижон, вбежал я в мир, как на арену. Запрыгал бодро по ковру, участник яркого парада. Мешая факты и игру, вокруг крутилась клоунада. Не сразу понял, что и как. Сгорали лица, чувства, даты… И был я сам себе батрак, у этой жизни арендатор. К концу подходит договор, кончаются рассрочки, льготы. Жизнь – неуютный кредитор, все время должен я по счету. Живу и, стало быть, плачу? неисчислимые налоги: волненьем, горем, в крик кричу, люблю, боюсь, не сплю в тревоге. Но все равно не доплатил, такая вышла незадача. Хоть бьюсь я на пределе сил, а в кассе вечно недостача. Неравноправен наш контракт, условия его кабальны, его не выполнить никак, и жалко, что финал печальный. И сокрушаться ни к чему… Иным, что выйдут на арену, вот так же жить в чужом дому — платить, платить, платить аренду. * * * Меж датами рожденья и кончины (а перед ними наши имена) стоит тире, черта, стоит знак минус, а в этом знаке жизнь заключена. В ту черточку вместилось все, что было. А было все! И всё сошло, как снег. Исчезло, растворилось и погибло, чем был похож и не похож на всех. Погибло все мое! И безвозвратно. Моя любовь, и боль, и маета. Всё это не воротится обратно, лишь будет между датами черта. Монолог «художника» Прожитая жизнь – сложенье чисел: сумма дней, недель, мгновений, лет… Я вдруг осознал – я живописец, вечно создающий твой портрет. Для импровизаций и художеств мне не нужен, в общем, черновик. Может, кто другой не сразу может, я ж эскизы делать не привык. Я малюю на живой модели, притушил слезой бездонный взгляд. Легкий штрих – глазищи потемнели, потому что вытерпели ад. Я прорисовал твои морщины, в волосы добавил белизны… Натуральный цвет люблю в картинах, я противник басмы или хны. Перекрасил – в горькую! – улыбку, два мазка, – и ты нехороша. Я без красок этого добился, без кистей и без карандаша. Близких раним походя, без смысла гасим в них глубинный теплый свет… Сам собою как-то получился этот твой теперешний портрет. Рабочая лошадь Рабочая лошадь не пишет стихов, не пишет, а пашет и возит. И ей, прямо скажем, не до пустяков в труде, и еде, и навозе. Работа, известно, удел дураков, и лошадь ишачит до дури, до грыжи, до крови и до синяков, до соли и пота на шкуре. Рабочая лошадь – увы! – не поет, ну нет музыкального слуха. Случается, лошадь чудовищно пьет, в себя заливая сивуху. Рабочая лошадь идет на метро, к трамваю бредет еле-еле. Вчерашнее пойло сжигает нутро, глаза бы на мир не глядели. Понурая лошадь кряхтит в поводу, крикливый возница у всех на виду ее погоняет вожжами и лживыми в ласке словами. Так тащится эта коняга, она, во всех смыслах, бедняга. Здоровьем своим лошадиным за жизнь заплативши сполна, с доверчивым глазом, наивным, проходит в оглоблях она. Стареет, и слепнет, и глохнет, покуда совсем не издохнет. Рабочая лошадь не пишет стихов, здесь нет никакого сомненья. И ей не до песен, не до пустяков. А эти стихи – исключенье! Листопад Как тебе я, милый, рад, мот, кутила-листопад. Ты, транжира, расточитель, разбазарил, что имел. Мой мучитель и учитель, что ты держишь на уме? Разноцветные банкноты тихо по миру летят, а деревья, как банкроты, изумленные торчат. Жизнь безжалостная штука, сложенная из утрат… Ты прощаешься без звука, друг мой, брат мой, листопад: отдаешь родные листья, ты – образчик бескорыстья. Успокой мою натуру, ибо нет пути назад. Разноцветные купюры под ногами шелестят… Я беспечен, я – бездельник, я гуляю наугад, а в садах костры из денег в небо струйками дымят. Как тебе я, милый, рад, листопад – мой друг и брат. * * * Существую в натуге, в заколдованном круге, тороплюсь, задыхаюсь и боюсь опоздать. Меня кроют невежды, покидают надежды, но несусь!.. И не в силах я себя обуздать. Что же это такое? Нет на сердце покоя, мой паршивый характер – неуемный злодей. Откажусь от амбиций, надо угомониться, жить попроще, полегче, безо всяких затей. Новизны ждать наивно, как-то бесперспективно… Я за склоны цепляюсь, я давно на весу. Ох, хватило бы силы сзади выдернуть шило! На душе стало б тихо, как в осеннем лесу. Но несу, как проклятье, окаянный характер. Он сильней, он – хозяин; и ворочает мной. В суете и тревоге я бегу по дороге, пока сам не останусь у себя за спиной. * * * Жизнь, к сожалению, сердита, она не жалует старьё. Одни взлетают на орбиту, другие катятся с неё. Таков закон круговорота, и исключений никаких: один уходит за ворота, иные входят через них. И те, кто влезли на орбиту, и те, кто шлёпнулся, упал, одною, в общем, ниткой шиты… И у разбитого корыта у всех на всех – один финал! Откинешь в сторону копыта, хоть будь ты вошь, хоть будь ты вождь… Обратные пути закрыты — жизнь не воротишь, не вернешь. * * * Мы отпускаем тормоза… Кругом весна, в глазах раздолье! К нам собираются друзья, а мы готовимся к застолью. Да будет день – из лучших дней! Пусть все из нас его запомнят. Мы в гости ждем своих друзей и отворяем окна комнат. Мы накрываем длинный стол, сердца и двери открываем. У нас сегодня торжество: мы ничего не отмечаем. По кухне, где колдуешь ты, гуляет запах угощенья. Бутылки жаждут пустоты, закуски ждут уничтоженья! И вот друзья приходят в дом, добры их лица и прекрасны, глаза их светятся умом, а языки небезопасны. А я давно хочу сказать — и тут не ошибусь, наверно, — что если судят по друзьям, то мы талантливы безмерно. Да, если мерить по друзьям, то мы с тобой в большом порядке; нас упрекнуть ни в чем нельзя, нас миновали недостатки. О, если по друзьям судить, то человечий род – чудесен!.. А нам наш день нельзя прожить без пересудов, шуток, песен. Беспечно, как дымок, клубясь, беседа наша побежала, и почему-то на себя никто не тянет одеяла. Стреляют пробки в потолок, снуют меж нами биотоки. Здесь совместимостей поток, в друзьях и сила, и истоки. Подарку-дню пришел конец, и гости уезжать собрались. Незримой нежностью сердец мы между делом обменялись. И вот друзья умчались вдаль, как удаляется эпоха… Остались легкая печаль и мысль, что и вдвоем – неплохо! * * * Как много песен о любви к Отчизне! Певцы со всех экранов и эстрад, что, мол, для Родины не пожалеют жизни, через динамики на всю страну кричат. А я б о том, что глубоко интимно, не декламировал, не пел бы, не орал. Когда о сокровенном пишут гимны, похоже, наживают капитал. Земля не фразы требует, а плуга. Как ей осточертели трепачи! Вот мы с землёй посмотрим друг на друга и о любви взаимной помолчим… Через десять лет Теперь поют с презреньем об Отчизне певцы со всех экранов и эстрад. Мол, Родина – уродина – их жизни сгубила поголовно, все подряд. То славословили, сейчас, танцуя, хают. О как великолепен их запал! Неловко, если льстят и если лают, при этом наживая капитал. Стране своей отвесив оплеуху, приятно безнаказанно пинать край, где родился… И честить, как шлюху, какая б ни была, родную мать! * * * У жизни нашей кратки сроки. Мы, как бумага для письма, где время пишет свои строки порой без чувства и ума. Вся наша жизнь – дорога к смерти, письмо, где тексты – ерунда. Потом заклеят нас в конверте, пошлют неведомо куда… И нет постскриптума, поверьте. Детские стихи о Рязанове, сочиненные им же самим Так что же такое Рязанов Эльдар? Расскажем о нем по порядку: Рязанов не молод, но он и не стар, не любит он делать зарядку. Умеет готовить салат и омлет, гордится собой как шофером. В кино он работает множество лет, и там он слывет режиссером. Врывается часто в чужие дома — ему телевизор отмычка — и любит поесть до потери ума, а это дурная привычка. В одежде не франт, не педант, не эстет, как будто небрежна манера. Он просто не может купить туалет — увы! – не бывает размера. Эльдар Александрович – из толстяков, что рвутся худеть, но напрасно. И если работа – удел дураков, Рязанов – дурак первоклассный. На склоне годов принялся за стихи, себя не считая поэтом. Имеет еще кой-какие грехи, но здесь неудобно об этом. В техническом смысле он полный дебил, в компьютерный век ему трудно. Но так получилось: он жизнь полюбил, и это у них обоюдно. Представьте, Рязанов удачно женат, с женою живет он отлично. Он любит друзей и хорошему рад. И это мне в нем симпатично. * * * В одном маленьком городе Финляндии я стоял на углу улиц Паасикиви и Маннергейма… Довелось мне поездить по белому свету… Раз в соборе стоял у могильных оград. За одной упокоилась Елизавета, а в соседней могиле – Мария Стюарт. Королевы при жизни своей враждовали, и одна у другой ее жизнь отняла… А потом они рядом, как сестры, лежали, и история Англии дальше текла. Тут родное я вспомнил, и стало мне жарко, я такое представил, что мысли волчком: на углу Павла Первого и Пастернака будто занял я очередь за молоком. Въехал против движенья на площадь Хрущева по бульвару Высоцкого я, например. И в районном ГАИ Александра Второго меня долго мурыжил милиционер. Никогда не страдал я тоской по царизму, не эсер, не кадет я и не монархист… Все, что в прошлом случалось когда-то в Отчизне, — не для правок, дописок и вымарок лист. Мы хромые, кривые, глухие, косые, мы послушные дети любых перемен. Почему же истории нет у России? Почему у нас только текущий момент? * * * Ржавые иголки на снегу… Значит, ветер после снегопада сдунул с елок, словно шелуху, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=51342896&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.