Новейшие приключения Петрова и Васечкина в горах Кавказа

Новейшие приключения Петрова и Васечкина в горах Кавказа Владимир Михайлович Алеников Новые приключения Петрова и Васечкина В новой книге Владимира Аленикова знаменитая троица – Петров, Васечкин и красавица Маша – отправляются в Пятигорск, на экскурсию по лермонтовским местам. Там, благодаря неожиданной встрече с давним знакомым – Странным Дворником, друзья оказываются в девятнадцатом веке, где они решают во что бы то ни стало спасти любимого поэта от гибельной дуэли. На этом пути их ждут новые приключения, обыкновенные и невероятные. Владимир Алеников Новейшие приключения Петрова и Васечкина в горах Кавказа © Алеников В. М., 2017 © Бугославская Н. В., художественное оформление, 2017 © Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018 Глава первая. Как поссорились Петров и Васечкин, или Поцелуй Маши Старцевой Всё произошло в тот самый Женский день. И вот как это было. 8-го марта все девочки в классе традиционно пришли нарядные, празднично одетые, любо-дорого посмотреть. Но лучше всех, конечно, выглядела красавица, отличница и спортсменка Маша Старцева. Надо сказать, Маша и раньше с вниманием относилась к своей внешности. Всё на ней всегда блестело и сияло, волосы расчёсаны, банты разглажены. Как выражался Васечкин – не девочка, а просто картинка на обложке журнала «Мечты семиклассника». Но после того как Маша заняла второе место на Международной юношеской математической олимпиаде в колумбийской Картахене[1 - Эта история подробно изложена в книге «Приключения Петрова и Васечкина в Колумбии». – Здесь и далее примечания автора.] и в очередной раз оказалась в центре внимания прессы и телевидения, она стала следить за собой ещё более тщательно. А в этот злосчастный день она просто превзошла себя. Когда она появилась в школе, у Васечкина буквально челюсть отвисла. Обычно он не лез за словом в карман, но тут просто онемел, так хороша была Маша. Как только Васечкин наконец пришёл в себя и двинулся в Машином направлении с целью сделать комплимент, который по его расчётам должен был произвести впечатление на красавицу и отличницу (проходя мимо, небрежным тоном – классно выглядишь, Старцева!), случилось следующее. Откуда ни возьмись, прямо рядом с Машей возник Петров, державший в руках большой букет алых роз. Щёки у Петрова, как заметил Васечкин, были примерно такого же цвета, как и розы, которые он держал. – Вот, Маша, – срывающимся голосом произнёс Петров и несколько неловко сунул Маше в руки букет. – Поздравляю тебя с праздником Женского дня! Желаю тебе здоровья и успехов в учёбе! На последних словах Петров как-то совсем сник и потому произнёс их еле слышно. Маша даже сморщила носик и слегка нагнулась к нему, чтобы разобрать, что он говорит. – И вот ещё что… – взяв себя в руки, чуть громче произнёс Петров. – Это вот тоже тебе. На этих словах он полез в карман, не без труда выудил оттуда какую-то вещицу, которую также вручил Маше. При этом старался на неё не смотреть. – Для ключей! – объявил он, как бы подытоживая всю акцию. Но потом вдруг неожиданно добавил: – От меня! После чего глубоко выдохнул. Очевидно, силы у Петрова полностью иссякли. И в этот момент произошло то, что навсегда поразило наблюдавшего всю эту картину Васечкина. – Спасибо тебе, Петров, – нежным голосом произнесла Маша. – Мне очень приятно! Петров было открыл рот, чтобы сказать что-то, но не успел. Маша вытянула губы и поцеловала его сначала в одну щёку, потом в другую. И упорхнула вместе с букетом. Петров так и остался с открытым ртом. Возможно, он так бы его и не закрыл, если бы не подошедший Васечкин. – Так, значит? Да? – зловещим тоном проговорил он. – В смысле? – уточнил Петров. – Цветочки дарим, подарочки? – А чего тут такого, – забеспокоился Петров, – сегодня же праздник, Восьмое марта. – Праздник, Восьмое марта, – кивая головой, саркастически повторил Васечкин. – Ну да… – окончательно растерялся Петров. – Такого, конечно, ничего, – сказал Васечкин. – Мне вот только интересно. Как будни, так всё всегда вместе, неразлейвода, а как праздник, так, значит, дружба по боку, каждый сам за себя, так? – Да нет, почему, – несчастным голосом оправдывался Петров. – Я просто так, решил поздравить, вот и всё… – Просто так? – язвительным голосом, не предвещавшим ничего хорошего, медленно произнёс Васечкин. Щёки у Петрова от этого вопроса стали уже теперь не алого, а просто красного цвета. – Ага, – пожав плечами, выдохнул он. – Значит, эти поцелуйчики это просто так? На этот раз Петров вообще не нашёлся что сказать. Он пожал плечами и развёл руками, в надежде, что таким образом как-то успокоит друга. Но Васечкина уже было не остановить. – Что-то я не припомню, чтобы Старцева раньше кого-то целовала! – голосом следователя, выводящего преступника на чистую воду, заговорил он. – Или, может, я чего не знаю? Может, вы и раньше, когда никто не видел, это делали? – Чего делали? – начал оправдываться Петров. – Чего мы делали-то? – Эти ваши чмоки-чмоки! – издевательски произнёс Васечкин. – Такой ты, значит, друг! Что ты ей подарил? Ну кроме цветочков? – Брелок, – процедил Петров. – Брелок? Какой ещё брелок? – Ну, всадник… – Какой всадник? Медный? – Да нет, просто всадник. На лошади… – Зачем это? – Просто так… – снова пожал плечами Петров. – Удобно ключи носить. – Ах удобно, вот оно что! Какой ты у нас заботливый! Петров промолчал и пожал плечами, что могло означать – да, я вот такой, какой есть! Васечкин, раздумывая, скептически разглядывал Петрова с головы до ног. Петрову от этого взгляда стало как-то тоскливо, и он уже собрался выяснить, чего ради Васечкин так на него уставился, как тот сам прервал затянувшуюся паузу. – Всадник, значит… – насмешливо протянул Васечкин. – Понятненько. Это ты у нас, значит, всадник, так что ли? – Да нет, это просто… – забормотал Петров. – Опять «просто», – прервал его Васечкин. – Смотрю, у тебя всё так просто, прямо проще некуда! Да, не ожидал от тебя, Петров! Всё теперь про тебя ясно! Если друг оказался вдруг!.. – Да чего я сделал-то? Она сама!.. Подумаешь!.. – Подумаешь, да не скажешь! – горько усмехнулся Васечкин. – Чего сделал? А то ты не знаешь! Эх ты, за какой-то поцелуй друга продал! На этих словах Васечкин гордо повернулся и пошёл прочь. – Чего я продал-то? – суетливо заспешил за ним Петров. – Никого я не продавал! Ты чего, Васечкин? Но Васечкин даже головы не повернул. Он был глубоко уязвлён. Будто Петров не знал, что он, Васечкин, давно и упорно добивается взаимности Старцевой. Что в последнее время лёд вроде бы тронулся, и Маша стала смотреть на него куда благосклонней, чем раньше. И вот теперь он коварно опередил его, влез прямо перед его носом с этим проклятым букетом и каким-то брелком со всадником! А Маша, Маша-то хороша! Чего стоят её внимательные взгляды, разговоры о жизни, нежные улыбки?! Теперь понятно, что ничего не стоят! А о поцелуе Маши Старцевой Васечкин не смел даже мечтать. Это было за пределами его воображения. И вот пожалуйста, нате вам! Вот так вот, за какие-то паршивые цветочки и копеечный брелок с всадником раздавать поцелуи! Где это видано! И как, скажите, после такого предательства можно жить на свете?!.. Вопрос этот остался без ответа, поскольку, собственно, никому специально и не предназначался. – О, женщины, ничтожество вам имя![2 - Васечкин цитирует «Гамлета» Вильяма Шекспира. В переводе Бориса Пастернака цитата звучит так: «О, женщины, вам имя вероломство!». Интерес Васечкина к Шекспиру описан в новелле «Укрощение строптивой» в книге «Приключения Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные».] – мысленно произнёс Васечкин, входя в класс. И хотя произнёс он это про себя, но почувствовал при этом такое отчаяние, что на глазах чуть слёзы не выступили. – Знаешь что, Васечкин, – сказал в это время Петров, который в глубине души вовсе не считал себя виноватым, – никто тебе не мешал самому ей цветы подарить. Или ещё что-нибудь. Тебе просто это в голову не пришло, вот ты и завидуешь! – Я завидую? – возмутился Васечкин. – Кому? Тебе? Ну ты и сказанул! Да я после этого вообще с тобой разговаривать не хочу! – Я сам с тобой не хочу! – в свою очередь вскипятился Петров. – Подумаешь, испугал! Мне, что ли, поговорить не с кем. Тут вот полно народу. И Петров широким жестом обвёл класс. На это Васечкин ничего не сказал. Он демонстративно отсел от Петрова на последнюю парту и до конца уроков сохранял мрачный, недоступный вид. Больше у него друзей не было. Надо заметить, что главная героиня этой драмы Маша Старцева ни о каких страстях, бушующих вокруг неё, даже не подозревала. То есть она, конечно, обратила внимание, что Васечкин её не поздравил и вообще пребывал в каком-то, как она выразилась, неадеквате, но разбираться со всем этим ей совершенно не хотелось. Ведь день, напоминаю, задался радостный, праздничный, поздравления сыпались со всех сторон, так что у Маши в отличие от Васечкина настроение было отменное. Ей и вообще-то довольно сложно его испортить, а уж сегодня и подавно. Так что Маша за целый день к Васечкину даже не подошла, что ещё больше усугубило его тягостное ощущение, что самые близкие друзья его предали. Из школы Васечкин ушёл в крайне удручённом и озабоченном состоянии. «Небось Маша и Петров идут сейчас вместе и смеются надо мной, – думал он. – А когда будут прощаться, опять, наверное, она Петрова поцелует. С неё станется! Готова эти свои поцелуи раздавать кому ни попадя!». Васечкин решил, что обязательно должен чем-то ответить на подобное коварство. И после долгих раздумий в конце концов придумал чем. После этого даже как-то повеселел. Пусть знают, что он, Васечкин, таких вещей не прощает! Завтра он расплатится за всё сполна. Мало не покажется! Глава вторая. Как Лермонтов помирил Петрова и Васечкина Свой мстительный план Васечкин реализовал на следующий день на уроке литературы. Русский язык и литературу вёл в седьмом «Б» молодой, полный энтузиазма учитель Владимир Валерьевич. Одно из его нововведений заключалось в том, что всякий раз, когда в классе начинали изучать новую тему, это объявлялось настоящим праздником. Все в такой день приходили нарядные, и всё происходило крайне торжественно. На этот раз праздник не отмечался, так как с творчеством Михаила Лермонтова семиклассники знакомились уже вторую неделю. Но зато все навсегда запомнили первый урок, посвящённый великому поэту. К Лермонтову Владимир Валерьевич испытывал особую страсть. Так что в тот день звучали и романсы на стихи поэта, и взволнованный рассказ учителя о его трагической и короткой жизни. Рассказ этот поразил тогда всех, но, пожалуй, наибольшее впечатление произвёл он на нашу троицу. Петров, Васечкин и Маша ещё долго после того памятного урока бурно обсуждали несправедливость, с которой обошлась судьба с молодым русским гением. Сегодняшний урок был посвящён поэме Лермонтова «Мцыри». В качестве домашнего задания ученики обязывались выучить наизусть отрывок из поэмы по своему выбору. – Ну что, друзья, – улыбнулся Владимир Валерьевич, оглядывая класс. – Кто начнёт? Есть желающие? Все посмотрели на Машу Старцеву, так как именно Маша всегда безупречно выполняла все задания. Маша с достоинством не спеша подняла руку, но в это время у неё за спиной раздался голос Васечкина. – Разрешите мне, Владимир Валерьевич? – Ты, Васечкин? – поразился учитель, прекрасно знавший, что Васечкин довольно редко приходит с выполненными заданиями. – Ну что ж, очень хорошо. Прошу! Васечкин под удивлённый шёпот, побежавший по классу, вышел к доске и принял соответствующую моменту позу. – Михаил Юрьевич Лермонтов! – громко объявил он. – Отрывок из поэмы «Мцыри». Класс замер. Васечкин откашлялся, потом нашёл глазами Петрова и пристально уставился на него. Петрову от этого взгляда стало почему-то не по себе. Васечкин же, не отрывая от него глаз, артистично отвёл руку в сторону и начал декламировать: Старик! я слышал много раз, Что ты меня от смерти спас – Зачем?.. Угрюм и одинок, Грозой оторванный листок, Я вырос в сумрачных стенах Душой дитя, судьбой монах… Петров заёрзал. Васечкин читал проникновенно и при этом буквально ел его глазами. Петров понимал, что стихи Лермонтова не имеют никакого отношения к Васечкину, что тот на самом деле вовсе не угрюм и не одинок, но, тем не менее, ему почему-то стало очень жалко своего старого друга. Внезапно он вспомнил, как много они с Васечкиным пережили вместе, как, рискуя жизнью, спасали Машу от сомалийских пиратов[3 - Петров вспоминает о приключениях, описанных в книге «Петров и Васечкин в Африке».]. Как плечом к плечу, не дрогнув, стояли они против направленных на них стволов, которые сжимали в руках алчные колумбийские наркоторговцы[4 - Эти события изложены в книге «Приключения Петрова и Васечкина в Колумбии».]. Как, наконец, в кромешной тьме ползли по подземному туннелю, чтобы в смертельной схватке сразиться с гигантскими муравьями[5 - На этот раз Петров вспомнил драматическую историю, подробно описанную в книге «Приключения Петрова и Васечкина в стране Эргония».]. …Меня могила не страшит: Там, говорят, страданье спит В холодной вечной тишине; Но с жизнью жаль расстаться мне… – вдохновенно читал тем временем Васечкин. При этих словах в носу у Петрова что-то засвербило, а глаза подозрительно повлажнели. Он почувствовал, что Васечкин бесконечно дорог ему и что он на всё готов ради него. Петров шмыгнул носом и смело встретил по-прежнему сверливший его взгляд друга. …Я молод, молод… – с неподдельной горечью читал Васечкин, – Знал ли ты Разгульной юности мечты? Или не знал, или забыл, Как ненавидел и любил; Как сердце билося живей При виде солнца и полей… – Я ничего не забыл! – еле слышно прошептал Петров. – Ничего! …Тебе есть в мире что забыть, Ты жил, – я также мог бы жить! Васечкин закончил. Он отступил на полшага назад и наклонил голову. Класс разразился аплодисментами. – Ты будешь жить, Васечкин! – не выдержал Петров. – Будешь! На него обернулись. – Ты чего, Петров? – спросил его Вова Сидоров. – Сдурел, что ли? – Ничего, – смутился Петров. – Просто вырвалось… Маша, сидевшая впереди, обернулась, смерила Петрова ироничным взглядом и неодобрительно покачала головой. – Молодец, Васечкин! – сказал тем временем Владимир Валерьевич. – Честно признаюсь, не ожидал от тебя. И прочитал ты отлично, с чувством, можно сказать. Садись, пять. – Разрешите, Владимир Валерьевич, я ещё кое-что прочту? – опустив глаза спросил Васечкин. – Так сказать, дополнительно. Ну вроде как на бис… – Ещё? – поразился учитель. – Ты ещё один отрывок выучил? Ты меня сегодня просто восхищаешь! – Спасибо, – скромно поблагодарил Васечкин. – Нет, это не из «Мцыри», это просто отдельное стихотворение. Но тоже Лермонтова. – Я не знал, что ты так любишь Лермонтова, – продолжал удивляться Владимир Валерьевич. – Я сам не знал, – признался Васечкин. – А теперь понял, что Лермонтов мой любимый поэт. Так можно? – Ну конечно! Читай! Васечкин снова встал в позу, отставил руку и на этот раз нашёл глазами Машу Старцеву. Маша смотрела на него удивлённо и даже, как показалось Васечкину, с некоторым восхищением. Я не унижусь пред тобою, – начал Васечкин. – Ни твой привет, ни твой укор Не властны над моей душою. Знай: мы чужие с этих пор… Васечкин читал, глядя прямо Маше в глаза. Старался донести до неё каждое слово. И Маша, так же, как перед этим Петров, почувствовала какое-то необычное, охватившее её волнение. По телу даже мурашки побежали. А Васечкин продолжал читать. При этом голос его с каждой секундой звучал всё пронзительней. …И так пожертвовал я годы Твоей улыбке и глазам, И так я слишком долго видел В тебе надежду юных дней, И целый мир возненавидел, Чтобы тебя любить сильней. Маша внезапно (так же, как ранее Петров), вспомнила, как отважно Васечкин спас её от неминуемой гибели в острых жвалах Эргона Шестого, гигантского большеголового муравья. Как он, не унывая, нашёл дорогу, когда они все трое, вместе с Петровым, заблудились в снежном лесу…[6 - Маша также вспоминает события, описанные в книге «Приключения Петрова и Васечкина в стране Эргония».] Да и вообще, как он всегда приходил ей на помощь. Они ведь действительно очень хорошо друг друга знают, вдруг поняла Маша. С самого первого класса! И сколько они вместе пережили. Где только не побывали, из каких ужасных передряг выбирались… Конечно, надёжней друзей, чем Васечкин и Петров, просто и быть не может. Как он необыкновенно читает! Никогда Маша не думала, что он так может читать. Даже голос звенит. Наверное, с Васечкиным что-то не так… Она ещё вчера это заметила. Надо было самой подойти к нему и спросить. Васечкин же тем временем подобрался к кульминационному моменту своего выступления. Он даже сделал полшага вперёд, всё так же неотрывно глядя на Машу. Голос его зазвенел от волнения. Я горд! – прости – люби другого, Мечтай любовь найти в другом: – Чего б то ни было земного Я не соделаюсь рабом. К чужим горам, под небо юга Я удалюся, может быть; Но слишком знаем мы друг друга, Чтобы друг друга позабыть. Я был готов на смерть и муку И целый мир на битву звать, Чтобы твою младую руку – Безумец! – лишний раз пожать! – Не знав коварную измену, Тебе я душу отдавал; – Такой души ты знала ль цену? – Ты знала: – я тебя не знал! Васечкин закончил. Отступил назад и наконец отвёл от Маши свой пристальный, будоражащий её взгляд. Маша вздохнула с невольным облегчением. На этот раз в классе никто не хлопал. Все почувствовали, что происходит что-то необычное. – Ты прекрасно прочёл эти стихи, Васечкин! – похвалил Владимир Валерьевич. – Я очень рад, что ты так полюбил Лермонтова. Спасибо тебе. Ты получаешь свою заслуженную пятёрку. Садись на место. Васечкин, на этот раз ни на кого не глядя, гордо прошествовал на своё место. Он старался держаться спокойно, но на самом деле сердце у него билось очень сильно. Он отплатил за коварство. Иносказательно, но выразил свои эмоции, всё, что он чувствовал по отношению к этим людям, которых он столько лет считал своими самыми близкими друзьями. Теперь можно поразмыслить о том, как жить дальше. Может быть, вообще исчезнуть. Пусть они все тут страдают, мучаются, думают о том, как они подло поступили по отношению к нему. А он, может быть, уедет. Куда-нибудь далеко. На Кавказ. Как Лермонтов. Да, это было бы здорово… Как там он сказал, Лермонтов, – Кавказ подо мною, один в вышине… Хотя, кажется, это не Лермонтов, а Пушкин… Впрочем, это не важно… – Сегодня, друзья, мы с вами обсудим, как поэт провёл свой последний день, день накануне дуэли с Мартыновым, и что привело к этим роковым событиям, – говорил тем временем Владимир Валерьевич. – Нам с вами уже известен тот факт, что Лермонтов очень любил Кавказ и не раз посещал Кавказские Минеральные Воды. На этот раз он жил в Железноводске, городке, который получил своё название из-за железных вод, то есть всё тех же минеральных вод, считавшихся крайне полезными при целом ряде болезней и недомоганий. А дуэль произошла у подножия горы Машук, которая находилась между Пятигорском и немецкой колонией Каррас, этот посёлок ещё называли Шотландкой… * * * Владимир Валерьевич рассказывал, как всегда, красочно и интересно. Но Васечкин эту захватывающую историю не слышал. Он представлял себя то в образе сбежавшего Мцыри, то скачущим всадником… Скакун лихой, ты господина из боя, вынес как стрела…[7 - Васечкин вспоминает строки из поэмы Лермонтова «Демон».] Важно было, что он, Васечкин, будет там, на Кавказе, в гордом одиночестве. Недаром же Лермонтов всё время туда стремился. Потому что он тоже был гордый и одинокий. Это роднит его с поэтом. Надо будет повнимательней почитать его стихи. Наверняка найдётся что-нибудь ещё очень общее… От этих дум Васечкина оторвал звонок, оповещавший об окончании урока. – Так что обсудите эту идею со своими родителями, – заключил Владимир Валерьевич. – Всего вам доброго. И, взяв портфель, направился к двери. – А ты, Васечкин, сегодня просто молодец! – подмигнул он, проходя мимо. – Я тобой горжусь. Тут же к Васечкину почти одновременно с двух сторон подошли Петров и Маша. – Ты прекрасно прочитал стихи. Мне очень понравилось, – сказала Маша. – Вот только мне показалось… С тобой всё в порядке, Васечкин? – заботливо поинтересовалась она. – Ты, случайно, не заболел? – Со мной всё нормально, – мужественным голосом ответил Васечкин. – Спасибо. – Васечкин, я вот что… Ты это… – неуверенно начал Петров. – Здорово ты читал. Молоток! Проняло меня в общем. Я это… Короче, если что не комильфо, то прошу пардону![8 - «Если что не так, то извините!!» – фр. Эта присказка Петрова упоминается в повести «Рыцарь» из книги «Каникулы Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные».] На это Васечкин не мог не отреагировать. Слишком уж знакома ему была эта петровская присказка. Он не выдержал и прыснул. – Раскололся! Он раскололся, видишь, Маша! – возликовал Петров. – Ну что, мир-дружба? И он протянул Васечкину руку. Васечкин задержался было на мгновенье, но вдруг почувствовал, что все горькие мысли и обиды, занимавшие его со вчерашнего дня, куда-то улетучились. И он с облегчением пожал протянутую руку. – Ладно уж, – ворчливо сказал он. – Кто старое помянет, тому глаз вон! – А я? А мне руку пожать не надо, что ли? – возмутилась Маша. – Давай твою руку, – улыбнулся Васечкин. Так состоялось примирение. Друзья вышли из класса и пошли по коридору. – А я уже думал на Кавказ уехать… – признался Васечкин. – В смысле? – удивился Петров. – Один, что ли? Мы же все едем. – Как все? – в свою очередь поразился Васечкин. – Что значит – все? – Ты что, Васечкин, ничего не слышал, что ли? – уставилась на него своими большими глазами Маша. – Ну ты даёшь! – А что надо было слышать-то? – Мы поедем в Пятигорск. На весенние каникулы, – пояснил Петров. – Владимир Валерьевич предложил. Экскурсия по лермонтовским местам. Неслабо, да? – Ага, – подтвердил ошарашенный Васечкин. – Неслабо. То есть мы все поедем на Кавказ? Весь класс? – Ну не все, конечно, – как всегда логично заметила Маша. – Те, кого родители отпустят. – Меня отпустят, – тут же заявил Петров. – Думаю, и меня тоже, – улыбнулась Маша. – С моими проблем не будет, – кивнул Васечкин. – На Кавказ, значит… Опять, как когда-то…[9 - Путешествие в Грузию, о котором вспомнил Васечкин, случилось, когда они с Петровым сбежали из летнего лагеря. События эти описаны в повести «Рыцарь» в книге «Каникулы Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные».] – Ага, – кивнул Петров, – только на этот раз немного в другую сторону. Это не Южный Кавказ, а Северный. Минеральные Воды. – С вами, значит… – в раздумье произнёс Васечкин. – Ну да, – осклабился Петров. – А ты, что ли, думал туда один смотаться? – Мало ли чего я думал… Васечкин был поражён. Стоило ему размечтаться о поездке на Кавказ, и вот, тут же, на тебе, на блюдечке с голубой каёмочкой. Конечно, уже так гордо и одиноко, как он планировал, не получится, но всё же… Чудеса прямо! – Я вижу, что чудеса начинаются! – произнёс он вслух. – Ты думаешь? – прищурился Петров. – И я так думаю, – заключила Маша. – Чудеса, чудеса, нет от них спасения!.. – процитировала она хорошо знакомую всем троим песенку. – А как насчёт покушенькать? – поинтересовался Петров. – А то уже в животе урчит. – Хорошая мысль, – отозвался Васечкин. – Мысль интересная, – поддержала Маша. И все трое дружно отправились в школьный буфет. Глава третья. Как жил Лермонтов Вот так и случилось, что в самом начале весенних каникул Петров, Васечкин, Маша Старцева и ещё дюжина учеников седьмого «Б» под руководством Владимира Валерьевича оказались в Пятигорске. Они разместились в гостинице с привлекательным названием «Жить просто», где их расселили по двое в номере (Васечкин, само собой, поселился с Петровым), и отправились осматривать окрестности. Гидом у них оказалась юная стройная девушка с красивым именем Виктория, которое очень ей шло. Работать гидом она, похоже, начала не так давно и потому сильно волновалась, когда излагала подробности жизни Лермонтова в Пятигорске. Перед тем как начать свой рассказ, она несколько раз вздохнула, как бы собираясь с силами, и только потом заговорила. – Приветствую вас на гостеприимной пятигорской земле, дорогие друзья! Я хочу напомнить вам, что конфликт поэта с властями, который начался в тысяча восемьсот тридцать седьмом году с написания и распространения стихотворения «Смерть Поэта», посвященного гибели Пушкина, окончательно обострился весной тысяча восемьсот сорок первого года. Власти поняли, что Лермонтов опасен и неисправим. А главное, что к его словам прислушиваются, стихи читаются и переписываются. Поэтому, когда царь увидел находящегося в отпуске поэта весело танцующим на балу, он в гневе велел в сорок восемь часов выслать поручика Лермонтова из Петербурга на Кавказ. Поэта направили в Тенгинский пехотный полк, который вёл тяжелейшие бои на Черноморье. Этот полк в дальнейшем будет практически истреблён. Поэт уезжал в армию удрученный, много рассказывал друзьям о своих литературных планах. Он надеялся выпросить отставку и заняться литературой. Лермонтов явно что-то чувствовал, говорил, что с Кавказа больше не вернется. И в конце своего маршрута в армию, уже на Кавказе, он решает изменить путь. И вместо действующей армии со своим попутчиком и родственником Столыпиным отправляется в Пятигорск, который очень любил, ведь сюда на воды его не раз привозила бабушка. Начальство согласилось дать поэту отсрочку, так как они со Столыпиным представили серьёзные рекомендации лекаря о необходимости принимать лечебные ванны в Пятигорске и Железноводске. Так что Лермонтов едет сюда. Едет, надеясь избежать смерти, а на самом деле ей навстречу. – От судьбы не уйдёшь! – философски заметил Петров на ухо другу. И тут же получил негодующий удар локтем в бок. – Ты чего? – удивился Петров. – Ничего, – пробурчал Васечкин. – Проехали. В действительности реакция его объяснялась следующим. Всё, что касалось Лермонтова, Васечкин в последнее время воспринимал очень болезненно. Чем больше он узнавал о поэте, тем большим восхищением к нему проникался. В Пятигорске первым делом он купил в киоске открытку с автопортретом поэта, которую бережно, чтобы не помялась, пристроил у себя в кармане. Васечкину очень нравился этот портрет, на котором поэт изобразил себя в черкеске с газырями на груди, наброшенной на плечо бурке, на фоне гор. И замечание Петрова, хоть по сути и правильное, Васечкину показалось совсем неуместным, даже бестактным. – Ну, а теперь давайте прогуляемся по лермонтовским местам, – закончила свою речь Виктория. Первым делом она повела их в Лермонтовский грот. – Все собрались? Никто не отстал? – оглядела Виктория экскурсантов. – Вроде все здесь, – улыбнулся Владимир Валерьевич. – Мы вас внимательно слушаем. – Хорошо, – вздохнула Виктория. – Итак, этот живописный грот был возведён в нашем городе в 1829 году братьями-архитекторами Бернардацци. Здесь снималась знаменитая сцена из легендарного фильма Леонида Гайдая «12 стульев». Вот на том месте Остап Бендер продавал билеты в «Провал». Оттуда, кстати, открывается замечательный вид на город. Все, кроме Петрова, Васечкина и Маши, тут же побежали смотреть на вид. Наша же троица задержались, поскольку у Васечкина завязался разговор с Викторией. – А Лермонтов-то здесь при чём? – спросил у неё Васечкин. – Не он же билеты продавал, а Остап Бендер! Или он что, тоже чем-то подобным занимался? – Ну, конечно нет, – смутилась Виктория. – Никакими билетами Лермонтов не торговал. Ты сам подумай, он был офицер, дворянин, зачем бы он вдруг стал продавать билеты? – Чего ты пристал, Васечкин? – прошептала Маша. – Вы на него внимания не обращайте, – посоветовала она Виктории, – он у нас немножко ку-ку. И она выразительно покрутила пальцем около виска. Но Васечкина уже было не остановить. – А почему, если билеты продавал не Лермонтов, а Бендер, то грот тогда не назвали «Грот Остапа Бендера»? – наседал он на экскурсоводшу. – Это было бы логично, разве нет? – Но поэт довольно часто посещал эту пещеру, – защищалась покрасневшая Виктория. – Можно сказать, что он искал здесь вдохновение для своего творчества. Многие историки полагают, что в одном из отрывков «Героя нашего времени», а именно в описании свидания Печорина с Верой, речь как раз идёт об этом месте, то есть о гроте Лермонтова. – А откуда известно, что это грот Лермонтова? – не отступал Васечкин. – Он же раньше не был гротом Лермонтова. – Ну вообще-то изначально грот назывался Калипсо, – окончательно растерялась Виктория. – Он был переименован в Лермонтовский гораздо позже, после гибели поэта. – Калипсо? – обрадовался Петров, увлекавшийся древнегреческим мифами. – Я знаю, кто такая Калипсо. Прекрасная нимфа. Она у себя Одиссея держала целых семь лет. Хотела, чтобы он у неё навсегда остался. Предложила ему бессмертие и вечную юность. А Одиссей не захотел. – Почему это? – удивился Васечкин. – Ты же говоришь, она была прекрасная. – Потому что он жену любил и родину, – пояснила Маша. – Правильно, Петров? – Да, это верно, – подтвердил Петров. – Одиссей тосковал по Пенелопе. И боги сжалились и велели Калипсо отпустить Одиссея. Она ему даже помогла плот построить. – Вообще-то у нас экскурсия по лермонтовским местам, – срывающимся голосом прервала его Виктория. – И Одиссей здесь вообще ни при чём. – Очень даже при чём, – пробурчал себе под нос Петров, но спорить с экскурсоводшей не решился. Следующей остановкой стала Лермонтовская галерея. Она находилась в самом центре красивейшего парка «Цветник». – Эту галерею возвели, чтобы занять отдыхающую публику в непогоду, – рассказывала Виктория. – Она была предназначена для культурных развлечений отдыхающих господ. Здесь можно было фланировать, неспешно общаясь, наслаждаться театральным действом, посещать разнообразные выставки и внимать прекрасной музыке заезжих исполнителей. Сюда приходили, чтобы, как говорится, и на людей посмотреть, и себя показать, обсудить новинки моды и свежие выпуски литературных альманахов. – И Лермонтов, что ли, сюда тоже приходил, как вы говорите, фланировать? – въедливо уточнил Васечкин. – Ну, точно это неизвестно, – с несчастным видом ответила Виктория, – но, может быть, и приходил… – А если точно не известно, то почему тогда галерею так назвали? – поддержал друга Петров. – Галерею назвали Лермонтовской, поскольку имя поэта свято чтут в Пятигорске! – в отчаянии выкрикнула экскурсоводша. – Я вам говорила, не обращайте на них внимания, – снова посоветовала ей Маша. – Это же Петров и Васечкин! Они по-другому не могут. – Здесь всё лермонтовское, – пришёл на помощь Виктории Владимир Валерьевич. – Не о чем спорить. Лучше смотрите по сторонам, черти полосатые! Пятигорск уникальное место. Он сохранил пленительную старину и ауру курортного города девятнадцатого века, которую, как я надеюсь, вы все помните, поэт описал в романе «Герой нашего времени». Виктория одарила учителя благодарным взглядом. – Именно, – подхватила она и снова несколько раз вздохнула. – Если вы внимательно прочли описание домика Печорина в романе, то вы заметите, что он очень похож на дом, где жил сам поэт, и к которому мы с вами сейчас и направимся. Домик этот, превратившись в музей, так и стоит там же, где и был, на той же улице, как у нас говорят – «у подошвы Машука». Идёмте за мной. Музей поэта расположился в маленьком белёном домике с камышовой крышей. Он был очень простеньким с виду, но оказался при этом весьма богатым по содержанию. Ребята прошлись по скрипучим деревянным половицам, вошли в рабочий кабинет Лермонтова, с трепетом осмотрели рабочий стол поэта. – Как видите, поэт жил очень просто, – прокомментировала Виктория, – здесь нет ничего лишнего. Вот это тяжёлое кресло, на котором сидел поэт, отодвинуто так, как будто хозяин вышел совсем ненадолго. Он даже оставил на столе раскрытый томик Шекспира на английском языке. Эту книгу ему прислала заботливая и любящая бабушка. – Шекспира мы тоже читали! – вставил Васечкин. – Васечкин, может, ты хоть здесь помолчишь! – одёрнула его Маша. Васечкин не нашёлся что сказать. На самом деле на него тоже, как и на всех остальных, домик-музей произвёл сильнейшее впечатление. Он просто зачем-то пытался скрыть это. Такой уж у него был характер, у Васечкина, ничего тут не поделаешь. По знаку экскурсоводши ребята задержались возле круглого столика. – Именно этот, так называемый «об одной ножке столик», – сообщила Виктория, – поэт любил выносить на терраску и писать там, в тишине и уединении. А теперь пройдём во двор, вот к тому старому клёну, который до сих пор колышет листвой и, наверное, может многое поведать. Ведь он много раз видел поэта. Возможно и ранним утром того рокового дня. Около клёна все стояли притихшие, слушали шорох листвы и пение птиц. – Поэты не умирают, они уходят в вечность, – высоким голосом произнесла Виктория. – Нам остаются следы их земной жизни, которые загадочны и таинственны. Так же таинственны, как и их кончина. Трагедия гибели Лермонтова не разгадана и доныне. Хотя историки восстановили все события, предшествовавшие его смерти, буквально по минутам. И тем не менее всё равно полно загадок. Дуэль, которая случилась внезапно. Извинения, которые не были произнесены. Поединок, который состоялся с немыслимым попранием кодекса, как будто его никто не воспринимал серьёзно. Быть дуэли или не быть, определил, если можно так сказать, рок, который, кстати, и доныне не открывает тайны трагедии, даже в такой простой вещи, как место поединка. – То есть точно неизвестно, где проходила дуэль? – не выдержал Васечкин. – Сорок лет спустя после гибели Лермонтова комиссия установила место дуэли, – ответила Виктория. – И всё же многие специалисты до сих пор считают вопрос открытым. Но главное не это, а то, что вот уже больше века к месту, где стоит памятник, идут люди почтить память поручика Лермонтова – гениального русского поэта. И мы с вами туда тоже завтра отправимся. А сегодня разрешите на этом закончить. Экскурсанты разразились благодарными аплодисментами. Виктория снова покраснела и быстро ушла. А ребята неспешно побрели обратно к гостинице. – Всё-таки какая ужасная несправедливость, – сказала Маша, – ведь он был совсем ещё молодой… Представляете, сколько бы он ещё написал, если бы жил дольше… – Хотя бы ещё лет десять, столько же, сколько Пушкин, – поддержал её Петров. – Вообще странно, неужели его не могли остановить… Столько же народу вокруг было. Все же понимали, что он гений. Если бы я там оказался, я бы никакой дуэли не допустил. И Лермонтов бы не был убит. – Я тебе верю, Петров, – сказала Маша, – если бы ты там оказался, всё было бы иначе. Васечкин шёл рядом, но в разговоре участия не принимал. – А ты чего такой задумчивый, Васечкин? – поинтересовалась Маша. – Что-то не так? – Да нет, – вздохнул Васечкин, – всё так. Просто подумал о том, что я не в том веке родился. – И в каком же веке ты бы хотел жить? – В девятнадцатом, конечно… Тогда были понятия о чести, дуэльные кодексы… Скажи, Петров? – Да, несомненно, – как всегда поддержал друга Петров. – Совсем другое дело было. – Да, не повезло вам, друзья, – съехидничала Маша. – Придётся мучиться с нами в двадцать первом. Без всяких дуэлей. А вон и наша «Жить просто». Интересно, её так назвали тоже в связи Лермонтовым? Здесь ведь всё с ним как-то связано… – Очень даже может быть, – рассудительно ответил Петров. – Я не удивлюсь. Мы же видели, он на самом деле жил очень просто. И питался скромно. Кстати, что-то покушанькать сильно захотелось, правда? – Ох, Петров! – покачала головой Маша. – О чём ты никогда не забываешь, так это о своём желудке. – Да я бы с удовольствием забыл, – развёл руками Петров, – но он сам не даёт, постоянно о себе напоминает… И они вошли в уютный ресторан гостиницы, где их ждал прекрасный ужин. Глава четвёртая. Как поэт провёл свой последний день На следующий день все вместе с Викторией отправились к подножию горы Машук, к месту дуэли поэта. Семиклассники были молчаливы, и даже Васечкин, обычно очень словоохотливый, на этот раз помалкивал. Каждый по-своему ощущал трагедию, произошедшую в этих местах много лет тому назад, в далёком девятнадцатом веке. – Лермонтов погиб на дуэли, которая произошла из-за ничтожного по нынешним понятиям повода, – как обычно волнуясь, рассказывала Виктория. – Как вы знаете, убийцей поэта стал его бывший товарищ по юнкерской школе Николай Мартынов. Лермонтов был остроумен, любил пошутить. Его едкие экспромты задевали многих близких людей, но больше других доставалось именно Мартынову. Надо сказать, что у Мартынова, который был заядлым карточным игроком, к тому времени появилось прозвище «Маркиз де Шулерхоф» – от слова шулер. Шулерство в карточной игре сурово осуждалось в военной среде, и Мартынову не оставалось ничего другого, как выйти в отставку. И хотя он её и получил, но, очевидно, стремился выглядеть лихим джигитом и поэтому продолжал ходить в черкесском костюме, что само по себе было смешно. К тому же Мартынов носил на поясе непомерно длинный кинжал, что давало Лермонтову почву для дополнительных насмешек. Виктория остановилась, чтобы перевести дух. Владимир Валерьевич воспользовался паузой, чтобы дополнить её рассказ. – Наверное, ещё важно заметить, что и Лермонтов, и Мартынов бывали в доме генерала Верзилина, – заметил он. – Как и других молодых людей, их привлекали там три молодые барышни: Эмилия – 26 лет, Аграфена – 19 и Надежда – 15. Поэт ухаживал за старшей сестрой – Эмилией Александровной. И она поначалу была к нему весьма благосклонна, называла его просто – Мишель, они часто вместе прогуливались, но потом вдруг Эмилия отдала предпочтение Мартынову, который внешне был весьма красивым и обаятельным мужчиной. Так что одно это уже сделало их соперниками. – Правда? – поразилась Виктория. – Я этого не знала. – Об этом пишет Мартьянов в книге «Дела и люди века», вышедшей в тысяча восемьсот девяносто третьем году. Книга довольно редкая, так что не всем она известна, – пояснил Владимир Валерьевич. – Тот факт, что мадемуазель Эмилия предпочла Лермонтову красавца Мартынова, – несомненен. Об этом есть компетентное, и я бы даже сказал, беспристрастное свидетельство Чилаева, хозяина дома, который снимали Лермонтов и Столыпин в Пятигорске. – Наш-то уел экскурсоводшу! – шепнул Васечкину Петров. Но Васечкин только отмахнулся. Его сейчас не на шутку интересовали все детали этого трагического поединка. – Я вас прервал, извините. Продолжайте, пожалуйста, – деликатно произнёс Владимир Валерьевич. – То, что вы сказали, многое проясняет, – слегка покраснев, ответила Виктория. – Так вот, друзья, как пишет секундант Лермонтова князь Александр Васильчиков, как-то на вечере у генеральши Верзилиной поэт в присутствии дам отпустил новую шутку, более или менее острую, над Мартыновым, с которым, повторяю, они раньше были друзьями. Что именно он сказал, толком никто не расслышал. Эмилия Александровна Верзилина рассказывала, что Лермонтов называл Мартынова «горец длинный кинжал», и тому это очень не нравилось. После, выходя из дома на улицу, князь Васильчиков увидел, как Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему тихим и ровным голосом по-французски: «Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах». На что Лермонтов таким же спокойным тоном ответил: «А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения». При этих словах Петров и Васечкин обменялись многозначительными взглядами. Обоих всерьёз волновали эти драматические события. Они уже довольно много знали о дуэли после урока Владимира Валерьевича, но теперь, когда они непосредственно находились на месте, где проходил поединок, всё становилось куда более реальным, далёкое прошлое приблизилось почти вплотную. Роковая дуэль в устах взволнованной экскурсоводши обретала новые детали, и её участники явственно возникали перед глазами обоих друзей. – Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом, – продолжала раскрасневшаяся Виктория. – К сожалению, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Невинная шутка в то время могла стоить жизни. Больше ничего в тот вечер и в последующие дни, до дуэли, между ними не произошло. Во всяком случае ни князь Васильчиков, ни другие секунданты – Столыпин и Глебов – всерьёз эту ссору не восприняли, считали, что она совершенно ничтожна и мелочна. Все они до последней минуты были уверены, что ссора кончится примирением, и всячески пытались содействовать этому примирению. Все три дня до поединка. Но ничего из этого не вышло. – Почему же? – не выдержал Васечкин. – Трудно сказать. Может быть, дело в том, что хотя формальный вызов на дуэль последовал от Мартынова, но слова Лермонтова «потребуйте от меня удовлетворения» тоже заключали в себе косвенный вызов. То есть нужно было решить, кто на самом деле из них двоих был зачинщиком и кому перед кем следовало сделать первый шаг к примирению. А никто, очевидно, не хотел этого признавать, ни Мартынов, ни Лермонтов. Друзья попросили Лермонтова, который не придавал никакого серьезного значения этой ссоре, временно удалиться из Пятигорска, чтобы дать Мартынову время успокоиться. Лермонтов согласился уехать на трое суток в Железноводск, в котором он тогда жил. Он и раньше часто бывал там для лечения или просто ради прогулки. И в том, 1841 году он с 8 июля также начал принимать там лечебные ванны. И на тот роковой вечер к Верзилиным поэт тоже приезжал из Железноводска, куда и сам собирался вернуться для продолжения лечения. А в его отсутствие друзья надеялись уладить это дело. Если вы будете в Железноводске, то непременно посетите там дом Карпова, в котором поэт жил в эти дни. Дом сохранился практически без изменений. – Обязательно поедем туда, – сказал Владимир Валерьевич, – раз уж мы в этих местах, то, конечно, мы везде побываем. – Вот и отлично, – улыбнулась Виктория. – Там, в Железноводске, 15 июля, то есть в день дуэли, поэта по его приглашению навестила его кузина Екатерина Быховец со своей тётей Обыденной, поэтом Дмитриевским, Львом Пушкиным и юнкером Бенкендорфом. Быховец вспоминает, что они все пошли гулять в рощу, Лермонтов при всех шутил и был весел, но когда они остались наедине, он, как она пишет, ужасно грустил и говорил загадками. Екатерина поняла, что что-то не так, но ей и в голову не приходила дуэль. Провожая своих приятелей, Лермонтов поехал с ними в немецкую колонию, в посёлок Каррас, в просторечии Шотландка. Поэт, кстати, очень любил эту дорогу. Сохранились его чудесные рисунки, где она изображена, а кроме того, он описывает её довольно подробно в поэме «Измаил-Бей». И Виктория, откашлявшись и окончательно зарумянившись, прочитала: В тот самый год, осенним днем, Между Железной и Змеиной, Где чуть приметный путь лежал, Цветущей узкою долиной Тихонько всадник проезжал. Кругом налево и направо, Как бы остатки пирамид, Подъемлясь к небу величаво, Гора из-за горы глядит; И дале царь их пятиглавый, Туманный, сизо-голубой, Пугает чудной вышиной… Виктория замолчала и оглядела притихших слушателей. – Как вы красиво читаете! – сказала Маша. – Спасибо! – смутилась Виктория. – Васечкин у нас тоже красиво читает, – не очень к месту вставил Петров, за что тут же и поплатился. Маша метнула в него негодующий взгляд и покачала головой, а Васечкин исподтишка показал кулак. – Продолжайте, пожалуйста, – попросил Викторию Владимир Валерьевич. И она после порывистого вздоха продолжила: – В лермонтовское время Шотландка была любимым местом прогулок так называемого водяного общества. Там очень часто устраивались пикники и гуляния. Гостей всегда с распростертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана. И в тот день, 15 июля, вся компания намеревалась после счастливого окончания дуэли, о которой не подозревала Быховец, так как дам старались не посвящать в подобные дела, поужинать вместе в товарищеском кругу. Друзья поэта надеялись, что, быть может, в Шотландке как-нибудь удастся примирить противников. Вот почему Лермонтов обязательно должен был там пообедать. Туда же пригласили и Мартынова. Мартынов приехал вместе с князем Васильчиковым. Противники вежливо раскланялись, но вместо слов примирения, которых все ждали, Мартынов напомнил о том, что пора дать ему удовлетворение, на что Лермонтов выразил свою полную готовность к поединку. – А что он ещё мог сказать, – прошептал Петрову Васечкин, – я лично бы так же поступил. – Васечкин, ты лично лучше бы помолчал, а? Мешаешь! – одёрнула его Маша. – Так что эта трехдневная отсрочка ничего не дала, – продолжала тем временем Виктория. – Примирения не произошло. Друг Лермонтова Арнольди вспоминал, что ехал верхом в Железноводск, торопился, так как хотел попасть туда до того, как начнётся гроза. Огромные тучи уже застилали горизонт, начинало моросить. На полпути из Шотландки в Железноводск Арнольди встретил друзей Лермонтова Столыпина и Глебова на беговых дрожках. Они везли что-то накрытое платком. На вопрос, куда они едут, они ответили ему, что едут на охоту… На самом деле это были секунданты, и платком, скорей всего, прикрывался ящик с дуэльными пистолетами. Но Арнольди об этом не подозревал. Он приударил коня и пустился от них вскачь, так как дождь усилился. Немного позже он встретил ещё одни дрожки, там сидели Дмитриевский и Лермонтов. Он на скаку помахал им, и Лермонтов махнул ему в ответ. Это был последний раз, когда он видел своего друга живым. Екатерина Быховец в своём письме сестре рассказывала, что после весёлого обеда в Шотландке Лермонтов несколько раз поцеловал ей руку и сказал: «Кузина, душенька, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни». Это было в пять часов. А в восемь уже пришло известие, что поэт убит. Виктория сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Вокруг стояла полная тишина. Все молча ждали дальнейших подробностей роковой дуэли. – Этот обелиск был установлен здесь, у подножия горы Машук, скульптором Микешиным больше ста лет назад, в 1915 году. Поскольку считалось, что дуэль произошла именно здесь. – А на самом деле где? – удивился Васечкин. – В советское время выяснилось, что на самом деле дуэль была в другом месте – у Перкальской скалы. – А почему мы тогда здесь, а не там? – спросил Петров. – Потому что обелиск переносить не стали, – развела руками Виктория. – По традиции все приходят именно сюда. И везде по-прежнему пишут, что поэт погиб именно тут. – Инерция, – со вздохом заметил Владимир Валерьевич. – Наверное, – согласилась Виктория. И продолжила свой рассказ. – Условия этой дуэли были по тем временам очень жёсткие. Противники должны были стреляться до трёх раз при барьере в 15 шагов. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=43132296&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Эта история подробно изложена в книге «Приключения Петрова и Васечкина в Колумбии». – Здесь и далее примечания автора. 2 Васечкин цитирует «Гамлета» Вильяма Шекспира. В переводе Бориса Пастернака цитата звучит так: «О, женщины, вам имя вероломство!». Интерес Васечкина к Шекспиру описан в новелле «Укрощение строптивой» в книге «Приключения Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные». 3 Петров вспоминает о приключениях, описанных в книге «Петров и Васечкин в Африке». 4 Эти события изложены в книге «Приключения Петрова и Васечкина в Колумбии». 5 На этот раз Петров вспомнил драматическую историю, подробно описанную в книге «Приключения Петрова и Васечкина в стране Эргония». 6 Маша также вспоминает события, описанные в книге «Приключения Петрова и Васечкина в стране Эргония». 7 Васечкин вспоминает строки из поэмы Лермонтова «Демон». 8 «Если что не так, то извините!!» – фр. Эта присказка Петрова упоминается в повести «Рыцарь» из книги «Каникулы Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные». 9 Путешествие в Грузию, о котором вспомнил Васечкин, случилось, когда они с Петровым сбежали из летнего лагеря. События эти описаны в повести «Рыцарь» в книге «Каникулы Петрова и Васечкина. Обыкновенные и невероятные».