Драконий перстень

Драконий перстень Георгий Рубенович Григорьянц Легионы Древнего Рима, ведомые полководцем Помпеем, двигаются на Армению и Кавказ. Царь Армении Тигран II Великий и его сын Артавазд пытаются остановить гибельное нашествие. Возможно, им поможет старинный артефакт – драконий перстень, который творит чудеса, придает человеку невероятную силу, но также подчиняет волю до беспрекословного послушания. Насладиться чудесами Древнего Мира, стать участником необычных событий, ужаснуться злодействам царя Митридата, удивиться поступкам Юлия Цезаря, по-новому взглянуть на Антония и Клеопатру – книга полна неожиданных поворотов, захватывает с первых страниц, будоражит воображение. В оформлении обложки использована фотография автора  Gino Santa Maria (https://www.shutterstock.com/ru/g/ginosgraphics) «Roman soldier with sword and Calvary with crosses in background» с https://www.shutterstock.com. Глава 1 В лучах заходящего солнца древний город Арташат, погружаясь в безмятежность неги и мир причудливых грез, окрасился в багрово-золотистые тона. Медленно остывая от дневного зноя, столица царства Великая Армения засыпала. К храму армянской богини Анаит приблизились три женские фигуры – сгорбленные и мрачные, в просторных грязно-серых плащах-гиматионах, край которых был наброшен на голову, скрывая лицо. Опираясь на посохи, они ковыляли ко входу в храм, куда в это вечернее время стекались для лечения больные и убогие. Оно начиналось с обряда очищения – страждущих окуривали специальными благовониями, а потом жрецы всех укладывали спать прямо на каменные плиты святилища, чтобы утром выслушать рассказ о сновидениях больных и назначить лечение. – Меня зовут Каринэ. Вы можете прилечь у алтаря, – обратилась к женщинам жрица после завершения обряда, указывая на возвышение, на котором курился жертвенник. Одна из пришедших приблизилась к позолоченной бронзовой статуе богини Анаит и, выпрямившись, подняла голову, взглянув на ее руку. Богиня, изображенная как величественное изваяние, стояла на пьедестале и держала в поднятой правой руке жезл с парой отшлифованных камушков горного хрусталя. Сбросив с себя плащ, женщина, молодая, красивая, с золотистыми волосами, в доспехах и с оружием, холодно взглянув на жрицу, направилась к статуе богини. Каринэ всполошилась: – Ты кто?! Что тебе надо? – Не мешай, и все останутся живы, – невозмутимо ответила женщина-воин. – Ты амазонка?! – воскликнула жрица. – Мужеубийца! – Я пришла забрать, то, что мне нужно! Амазонка кивнула своим спутницам, тоже молодым и сильным девушкам, которые, сбросив плащи, подбежали к статуе, ловко соединили руки, сцепив пальцы в замок, на который вскочила их предводительница, и подняли ее вверх. Схватив жезл, она спрыгнула на пол и попыталась бежать к выходу. Двери храма внезапно с шумом закрылись. Пространство с колоннами, освещаемое светильниками с касторовым маслом, стало заполняться жрецами – мужчинами и женщинами. По их встревоженным лицам было видно: произошло что-то ужасное. – Остановись! Верни жезл! – закричала Каринэ. – Он – реликвия храма! – С дороги! – амазонка достала из ножен короткий меч. – Храм не позволит тебе выйти наружу с этой вещью, – Карине произнесла слова отчетливо и твердо. – Ну, это мы еще посмотрим! Воительница-амазонка, спокойно заложив жезл за пояс, приготовилась к бою, чтобы атаковать первой. Жрецы-мужчины вооружились длинными палками. Предводительница амазонок (ее звали Калестрида) с устрашающим кличем набросилась на одного из них; жрец сделал оборонительное движение и тут же перешел к атаке, не подставляя деревянное оружие под лезвие клинка. Не стремясь нанести удар, он заблокировал движение меча, приставив палку к рукояти, и ждал – возможно, амазонка передумает драться. Другая воительница метнула короткий дротик, чтобы поразить жреца-раба, но тот сумел отбить его в полете. Третья амазонка, самая молодая, ринулась на одного из защитников с топориком, но тут же дубинка обрушилась на ее голову. Жрецы явно контролировали противника, не причиняя ему вреда. Калестрида получила сильный удар тычком в грудь, а ее подруга в ходе атаки ощутила резкий пинок по плоскости клинка, который сломался. Калестрида рубящим ударом попыталась рассечь голову противника, но тот, отведя меч в сторону, острым концом палки расцарапал ей лицо. Амазонка отшатнулась, но все же провела обманный прием и ранила жреца. Его место немедленно заняла Каринэ. Работая палкой стремительно и энергично, она выбила меч из руки Калестриды, а от летящего боевого топорика увернулась. – Ты отважная женщина, – крикнула жрица, – но никому не позволено красть в храме! – Мне нужна эта вещь! Уйди с дороги! Жрецы, полные решимости отстоять реликвию, пошли в атаку с палками, которые в умелых руках превратились в грозное оружие. Один из служителей храма ударил подругу Калестриды в колено, сломав ей ногу. На другую женщину, самую молодую из амазонок, откуда-то сверху, со свода храма, упала сеть, и, запутавшись в ней, девушка рухнула на каменный пол. Яростная схватка продолжалась только между Каринэ и Калестридой, но поражение амазонки было уже предрешено. Изобразив замах, Каринэ вынудила соперницу защищаться дротиком, затем быстро перевернула палку и приставила острие к горлу соперницы, чтобы пронзить его. Калестрида застыла, устремив взгляд сначала на палку, затем на поверженных подруг, и, шумно дыша, приняла решение. Бросив дротик, она подняла руки и крикнула: – Я сдаюсь! Ее обступили жрецы: кто-то забрал жезл, кто-то связал ей руки веревкой. Калестрида, повернув голову, посмотрела на статую богини Анаит, которую амазонки почитали богиней-покровительницей Артемидой, как воплощение женщины-воина, и горестно произнесла: – В нашем храме богини Артемиды я принесла в жертву четырех чужестранцев. Почему же богиня сегодня оставила меня? – Богиня Анаит – покровительница Арташата, – сказала Каринэ. – Она не допустит великую несправедливость в своем храме. Ты зря сюда пришла, тебя ждет бесславный конец. Жрецы и жрицы, собравшись вокруг статуи и упав на колени, воздели руки к небу: – О великая матерь, богиня Анаит, заступница и кормилица народа, могущественная и целомудренная госпожа наша! Тебе возносим молитву со словами благодарности за помощь. Впредь дари людям любовь и плодовитость, будь нашей защитницей, славой и животворящей силой. В храм вошли стражи порядка, возглавляемые Кухбаци, начальником службы безопасности царя. Жрецы, встав с колен, почтительно поклонились. – Нападение на храм – серьезное преступление, – произнес Кухбаци, – а похищение реликвий может привести к непоправимым последствиям, поэтому карается смертной казнью. Увести преступников! Двух воительниц, связанных и обезоруженных, вывели из храма, а третью, со сломанной ногой, положили на щиты, скрепленные копьями. Солдаты водрузили ношу на плечи и унесли. Царство Великая Армения восстанавливалось после ожесточенной войны с Римом, которую, подчиняясь общему стремлению граждан Римской республики грабить, разделять и властвовать, несколько лет назад внезапно развязал и бездарно вел, не слушая своих советников, главнокомандующий армией Лициний Лукулл. Ущерб Армении был нанесен огромный, но страна после победы в войне быстро возродилась, продолжая стремительно развиваться. Шел 2426 год по древнеармянскому календарю или 66 год до нашей эры. Царь Великой Армении Тигран II в покоях своего арташатского дворца разговаривал с советниками Евсевием и Метродором и начальником службы безопасности Кухбаци. – Откуда прибыли эти воительницы? – острый взгляд царя остановился на Евсевии. – Великий канон[1 - ????? (kanon) – правитель (арм.)], племя амазонок обитает где-то в северных предгорьях Кавказских гор, – ответил старый, умудренный опытом армянский философ и историк, которому царь доверял все тайны. – Государь, многие считают, что амазонки – миф, – сказал Метродор, греческий ученый, покинувший Афины с тех пор, как Рим захватил Грецию, и ставший советником царя. – Но они существуют! Мифы, повествующие о них, вовсе не вымысел. Тигран читал Геродота и знал, что эллины не раз воевали с амазонками в Малой Азии. – Амазонки и албаны родственны, – добавил Метродор. Лицо Тиграна, одухотворенное и царственно спокойное, но скрывающее за маской спокойствия жизненную энергию, выражало несокрушимую волю и работу мысли, самообладание и внутреннюю дисциплину. Он в раздумье прошелся по залу, стены которого были из золотистого туфа с необыкновенной резьбой по камню. Лучшими в мире резчиками по камню считались армяне: их приглашали для украшения дворцов и храмов по всему миру, в том числе в Рим, Иерусалим и Антиохию. – С каких это пор албаны стали заниматься грабежом и нападать на наши храмы? – сердито спросил Тигран. Албаны – собирательное название народов Кавказа, на горных склонах которого обитали племена гелов, легов, кадусиев, амардов, утиев, анараков, а самым могущественным и многочисленным было племя каспиев, которое дало название Каспийскому морю. Имелись сведения, что амазонки когда-то были женами кочевых албанов. – Давно горцы не нападали на земли твоего царства, государь, – проронил Кухбаци. – Что же такое случилось, если одно из племен, пусть и излишне воинственное, напало на мою столицу, да еще попыталось украсть из храма реликвию? – недоумевал царь. Подойдя к окну, из которого открывался величественный вид на Арарат, священную для армян гору (на ее вершине обитают боги), он продолжал размышлять над ситуацией. Ему уже семьдесят три: боги даровали долголетие. Седые волосы, ниспадающие до плеч, были повязаны вокруг головы белой шерстяной лентой со свободно свисающими концами. Такую ленту-диадему, символ предводителя нации, носили все цари античного мира, красной же лентой венчали победителей спортивных соревнований. Видимо, ожидая духовного просветления, правитель смотрел на гору и вдруг получил озарение. Царь повернулся к приближенным. Его пронзительный взгляд, который даже в пожилом возрасте оказывал магическое действие на каждого, кто с ним общался, показал Евсевию: царь знает ответ. – Я вам никогда не говорил об этом предмете – жезле, который пытались вчера похитить, – произнес Тигран. – Тайну никто не должен был знать. Это египетская святыня. По преданию, бог Сехем вручил царям Египта жезл, чтобы даровать созидательную энергию. Обладатель жезла воплощает власть в этой стране. – Дубинка, на которой есть пара глаз из стекла? – удивился Евсевий. – Посох властителя! – царь укоризненно посмотрел на ученого. – А еще ключ к тайнику. Я поместил святыню в храм под охрану богини Анаит. Как видно, богиня хорошо охраняет реликвии от любых посягательств. Давайте присядем, я расскажу. …Египет, 14 лет назад. Во дворец фараона ворвалась разъяренная толпа жителей Александрии. Сметая на пути стражу, они устремились в покои властителя. В тронном зале, ослепляющим своим великолепием, на золотом троне сидел Птолемей XI с накладной бородкой, держа в руках плеть нехех. Малый трон царицы был пуст. Озлобленные люди несли на руках тело женщины – царицы Египта. Фараон-грек, который девятнадцать дней, как был прислан римлянами править этим государством (Рим посчитал полезным посадить на трон собственного протеже), с ужасом смотрел на разгул беспорядков. Толпа остановилась. Наиболее активный погромщик, египтянин в красном, выкрикнул: – Зачем ты убил нашу любимую царицу? – Я не убивал! – в полной беспомощности завопил Птолемей. – Где жезл сехем? – Я не знаю! Египтянин в красном обернулся и устремил взгляд на скрывающегося за колонной верховного судью, высокого человека в платке немес с черно-белыми полосами. Тот кивнул. Египтянин закричал: – Смерть убийце! К фараону бросилась толпа. Его стащили с трона и за ноги поволокли на площадь перед дворцом, чтобы растерзать. – Последний раз спрашиваю: где жезл сехем? – египтянин в красном с глазами навыкат бежал рядом, жадно наблюдая, как гибнет владыка, небожитель Египта. Тронный зал опустел, только на плитах пола среди колонн цвета папируса лежал труп престарелой царицы, теперь никому не нужной. У трона сошлись четверо: главный министр, верховный судья, военный министр и начальник дворца, все в белых длинных туниках и в льняных головных уборах немес. Голубые и белые полосы на платке мог иметь только фараон, поэтому остальные, строго соблюдая церемониал, носили свой цвет. Главный министр в платке с золотистыми и белыми полосами сказал: – У нас больше нет царя, как нет в стране мужского потомства Птолемеев. – Есть претендент, в жилах которого течет кровь Птолемеев! – воскликнул военный министр в немес с красно-белыми полосами. – Он не имеет отношения к римлянам, что хорошо. Воспитан молодой человек царем Армении Тиграном и дожидается своего часа в Сирии. – Надеюсь, он будет покладист и женится на Трифаене, – высказал свое мнение верховный судья в черно-белом платке. – Итак, у нас есть царь, и имя его Птолемей XII! – воскликнул толстый и надменный начальник дворца в немес с зелеными и белыми полосами. – Но где же жезл сехем?.. – верховный судья смотрел на соратников с озабоченным видом. Жезл сехем, означающий идею власти и мощи, являлся ключом к тайнику, где хранился предмет вожделения правителей всех царств. Мир говорил об этом предмете с придыханием и называл его Свитком Творца. Созданный богом Тотом, который, как верили египтяне, являлся творцом мира, Свиток включал собрание заклятий и магических формул, позволяющих любому стать великим провидцем… …Тигран, остановив свой рассказ, задумчиво посмотрел на мудрецов, сидящих напротив в жестких креслах с прямыми деревянными спинками. Метродор с сомнением спросил: – Тексты, дающие и мудрость, и знания, и силу? Не слышал об этом. Царь рассеянно взглянул на него: – Не забывай, я иногда общаюсь с богами и знаю, о чем говорю. – Как же жезл сехем оказался в Армении? – спросил недоуменно Евсевий. …Процессия во главе с царем Тиграном II и будущим фараоном Египта Птолемеем XII, имеющая в своем составе десять боевых слонов, до тысячи армянских всадников и сотню верблюдов, нагруженных золотом, серебром, тканями и пряностями, вошла в пределы Египта из Сирии. Тигран, покорив Сирию, правил этим государством мудро, и оно процветало, обгоняя в развитии все страны Востока. Один из слонов тянул колесницу с золотой статуей Александра Македонского. Уже триста лет, как Египет был завоеван греками, и Тигран учитывал это обстоятельство в своих дипломатических делах. Рядом с царем ехали его сановники. Меружан, полководец, сказал: – Государь, не узнаю Египет: все в упадке! Новому фараону поможет только чудо. – Египту не поможет уже никакая магия, – грустно заметил Гнуни, главный казначей царя. Греческое правление этим царством не лучшим образом отразилось на религии, языке и искусстве; кроме того, начался развал страны: торговля и производство находились в глубоком упадке. – Дорогой Гнуни! Как Нил вечно несет свои воды к морю, так и Египет нацелен в вечность! – твердо сказал Тигран. – Эта страна обладает выдающимися знаниями. В Египте находятся истоки всех магических искусств и научных фактов. – Некоторым цивилизациям удается просуществовать тысячи лет, однако рано или поздно любая из них погибает, – торопливо заметил Гнуни, – а место погибшей цивилизации тут же занимает следующая. – Гнуни, это твое мнение, – царь посмотрел на него укоризненно. – Вот я верю, что армянская цивилизация будет жить вечно… Возведение на трон 19-летнего Птолемея было пышным. На пиру в честь обретения страной царя, где присутствовала вся знать Александрии, Тигран сказал: – Мой долг – способствовать тому, чтобы Египет поднялся до высочайшего уровня развития. Так хочет верховный бог армян Арамазд. Он возвестил мне: Египет – ключевая страна на земле, которая уже четыре тысячи лет задает ритм жизни всему миру. Египетские министры, фактически управлявшие страной, были довольны и улыбались. Еще бы! Молодой фараон не собирается вмешиваться в дела управления, казна пополнилась за счет армянского золота, а Великая Армения стала надежным союзником в борьбе с Римом, имеющим виды на Египет. Со своего места поднялась Трифаена, дочь убитой царицы. Она предстала перед публикой в образе богини Исиды – повелительницы жизни. Ее прическу венчал золотой головной убор «трон» с намеком на то, что именно она предоставляет престол новому фараону. В длинном красном плиссированном калазирисе[2 - Калазирис – длинный узкий сарафан, плотно облегающий тело.] и легком, окутывающим словно дымка, плаще, с «узлом Исиды»[3 - Узел Исиды – амулет из сердолика и яшмы.] на шее, она выглядела как властительница магических сил, вызвав трепет окружающих, но, когда заговорила резко и громко, повеяло холодом: – Царь Великой Армении должен не забывать: вовлекая в сферу своего влияния великий Египет, он приобретает много преимуществ, ведь Египет – страна, где напрямую общаются с богами. Но мы никому не позволим учить нас, как жить! Неприятный осадок после этой речи у Тиграна остался. Когда после пира он с царедворцами вошел в роскошные покои, которые ему отвели в египетском дворце, то сказал: – Она холодна и опасна, как египетская кобра. – От ее дурного глаза даже камни трескаются! – пошутил Гнуни. Раздался скрежет камня. Все вздрогнули. Царь обнажил меч, Меружан и Гнуни с клинками в готовности к бою встали перед ним. Плита в стене, на которой было рельефно изображено египетское божество, отъехала назад, и в проеме появился мальчик лет десяти в набедренной повязке, накидке из тончайшей льняной коричневой ткани и со шкурой леопарда на плечах. – Не бойтесь! – мальчик поднял ладони, показывая, что он не вооружен. – Мне пришлось пройти тайным ходом, чтобы никто не узнал о нашей встрече. Я – верховный служитель Великого храма в Мемфисе, главный египетский жрец. Тигран крайне удивился, как и его приближенные. – Ты – высший жрец этой страны? – Да, царь! Я Пшериниптах, – мальчик поклонился. – Мне говорили, что Пшериниптах – верховный жрец Египта, но я не ожидал увидеть ребенка. Слушаю! – Этот разговор не для чужих ушей. Тигран, вложив меч в ножны, кивнул. Царедворцы вышли. – Великий Тигран, – начал жрец, – о нашей встрече никто не должен узнать. Силы зла хотят завладеть этим, – он вытащил из складок плаща предмет, которого царь ранее никогда не видел. – Что это? – Жезл сехем – символ власти и мощи Египта. Чтобы никто не мог прервать правление фараона, забери его. За ним охотятся враги Египта. Жезл может помочь правителю в безвыходной ситуации. Тигран взял в руки предмет и осмотрел его. Особого трепета бронзовый жезл в форме маленькой дубинки с геометрическим узором и утолщением, на котором блестели, как два голубых глаза, отшлифованные камни горного хрусталя, у него не вызвал. – Странная вещица, – сказал царь. – Жезл – ключ к тайнику, где хранится самая важная вещь в мире – Свиток Творца. С его помощью можно постичь язык и письменность всех народов, получить власть над природой и людьми, то есть, встать вровень с богами. Мифы Египта повествовали: бог Тот, который пользовался в этой стране наибольшим авторитетом среди богов – создал людей, управлял временем, изобрел письменность, – записал всю мудрость мира на Свиток, имеющий великую магическую силу. Этот предмет давал полные знания по математике и астрономии, позволял обрести совершенный дух и необыкновенный разум. Тигран произнес: – Я слышал о Свитке, но тайник до сих пор не найден. – Свиток находится здесь, под нами, – жрец опустил глаза. – Александр Македонский возвел город Александрию в дельте Нила над катакомбами, древнейшим культовым центром Египта. Вход в катакомбы был обозначен храмом Серапеум. – Это похоже на правду, – рассудил царь, – ведь в дельте Нила зародилась египетская цивилизация. Но действительно ли существует Свиток Творца? Вот вопрос… – Как длина ума разрушает горы, так капля дождя может быть началом наводнения. – Мальчик поклонился: – Пора уходить. Если узнают о нашей встрече, мне грозит смертельная опасность. Научись смотреть и видеть. Он вошел в проем стены, и каменная плита со скрежетом встала на место. Тут же в зал ворвались Меружан и Гнуни. – Государь, все в порядке? – Да, Меружан, все в порядке, – ответил царь, пряча жезл в карман плаща. – Египет – это тайна, которую может постичь только ведомый богом… …Тигран, завершив рассказ, невольно взглянул через окно арташатского дворца на Арарат. – Государь, четырнадцать лет назад ты возвел на трон Египта Птолемея XII, когда юноше было девятнадцать. Зачем? Тигран внимательно посмотрел на философа Евсевия, своего учителя, и произнес: – Нельзя было дать шанс Риму подчинить себе Египет! Египет стал его послевоенным триумфом. Он хотел контролировать эту страну, чтобы она не попала под политическое и военное влияние Рима, иначе божественные и магические традиции либо умрут, либо станут служить римлянам, а у Великой Армении совсем не останется союзников. – Я помню, – сказал Евсевий, – что Птолемей ребенком попал к Митридату и до двенадцати лет рос при понтийском дворе вместе с царскими детьми. – Да, это так. Однажды Митридат захватил в плен трех братьев, в которых текла кровь греческих Птолемеев, вырастил и воспитал их, чтобы потом посадить одного из них на трон Египта. Старший сбежал от него к римлянам и стал Птолемеем XI. Толпа его растерзала. Двое других оказались в Армении. Теперь один правил Египтом, а второй, слабый и нерешительный, – Кипром. Метродор с иронией сказал: – Птолемея XII египтяне презрительно прозвали Авлетом – «флейтистом». Он, помимо беспутного образа жизни и расточительства, соревнуется с музыкантами в игре на флейте. Плохо же воспитал его Митридат! – К сожалению, это так, – подтвердил Тигран. – А еще он ловко показывает фокусы и разбирается в магии. Образ жизни Птолемея был далек от высоких идеалов нравственности, но он – ставленник Тиграна и не так прост, как казался. Его предшественник удержался на троне всего девятнадцать дней, а «флейтист» правил уже четырнадцать лет. – Есть сведения, что растерзанный фараон перед смертью завещал Египет римскому народу, – с тревогой сказал Метродор. – Дорогой Метродор, но кто же пишет завещание на девятнадцатый день правления? – язвительно спросил царь. – Государь, надо разобраться, как связаны попытка кражи жезла и правление египетского царя, – предложил Кухбаци. Тигран задумался. Рим хочет воспользоваться фальшивым завещанием и подбирается к Птолемею XII, чтобы сделать Египет своей провинцией, получив доступ к чудесам и богатствам страны, достоверно зная, что прямая связь с богами сегодня, когда разрушен Вавилон, возможна только в Египте и Армении. Об этом обмолвился Юлий Цезарь на встрече с братом армянского царя Гурасом. Правда, фараон мог бы откупиться: Египет – богатая страна. Возможно, есть еще вариант: нашелся заинтересованный в смещении фараона претендент на трон – беглый Антиох XIII, сын казненной недавно сирийской царицы Селены. В нем течет кровь Птолемеев. Несколько лет назад армяне разбили войско Антиоха, который, чтобы воцариться в Сирии, нанял кочевников, пообещав им плодородные земли, и набатеев, предложив все торговые пути из Аравии к Средиземному морю. Он мог нанять амазонок выкрасть жезл, но Рим его притязания не поддержит: юноша хочет заявить права на объединение царств Селевкидов и Птолемеев. А как насчет жены Птолемея, царицы Трифаены? Она же является его соправителем! Жена – серьезный фактор. Плохая жена мечтает сломать мужа, чтобы казаться умнее и безраздельно править, неважно чем – семьей или царством… Трифаена своим видом и действиями внушает отвращение. Властная, подозрительная, злая!.. – Думаю, реликвию, которую сегодня попытались украсть амазонки, пожелала заполучить Трифаена, – твердо сказал царь. – Надо принимать меры. Евсевий с неподдельной тревогой в голосе вскрикнул: – Падет Птолемей, и Рим станет владыкой мира! – Он выглядел крайне испуганным: – Я рекомендовал бы немедленно послать Гураса в Рим получить поддержку Цезаря, а твоего сына Артавазда, молодого и энергичного наследника престола, направить в Египет, в Александрию, на помощь Птолемею. – Евсевий, в Египте опасно, отправлять туда наследника престола – большой риск. – Тогда сначала выясни, не подготовила ли судьба ему смертельную ловушку! – Ученый пытливо глядел на царя: – Тигран, ты давно обещал открыть будущее сыну с помощью Таблицы судеб, ведь так? – Предлагаешь переместить его в Птолемаиду? – Да! Глава 2 В саду, раскинувшемся вокруг дворца в Арташате, жена царевича Артавазда Анаит гуляла с детьми в окружении придворных женщин, нянь и рабынь. Своей красотой она нисколько не уступала самой богине, в честь которой была названа. Ее муж уже был объявлен наследником престола, и армянка Анаит, темпераментная, с гордой осанкой, великолепной фигурой, утонченными чертами лица, карими глазами и пышными черными волосами, готовилась стать царицей огромной державы. Няня передала ей младшего сына Тиграна, которому было всего два года, и счастливая царевна нежно приласкала его. Потом она обратила свой взор на старшего сына Арташеса, умного и смекалистого мальчика, который так и порывался убежать поиграть со сверстниками. – Арташес, никуда не убегай, будь рядом! А после утренней прогулки тебя ждут занятия с Амфикратом. Грек Амфикрат —мудрец, выдающийся ритор и писатель, изгнанный из Афин своими соотечественниками за то, что не верил в политические теории, созданные Платоном и Аристотелем, стал одним из ключевых советников царя Тиграна, а также занимался образованием его детей и внуков. – Мама, я сегодня устал и заниматься не хочу, – сделав наивное лицо, сказал восьмилетний Арташес. – Ну, разреши мне поиграть с другими мальчиками! – Арташес, будь рядом, никаких игр! – Анаит изобразила строгость. – Хорошо, мама, – сдался мальчик, озираясь по сторонам. Но стоило женской процессии двинуться дальше, как он, улучив момент, нырнул в нарядный куст розоцветной спиреи и был таков. – Сегодня у тебя, Арташес, геометрия, – говорила Анаит. – Она развивает пространственное мышление и воображение… Арташес, ты где? Анаит застыла на месте и стала озираться. Все женщины в волнении посмотрели на нее. Царевна, одетая по последней моде, с уложенными в серебряную сеточку волосами, резко развернулась и сказала: – Он убежал! Вот негодник! Давайте разделимся и начнем искать! С младшим сыном и двумя служанками она пошла по дорожке, а все остальные побежали в дальние уголки сада, заглядывая за каждый куст. Поиск ничего не дал. Расстроенная и встревоженная, она влетела в библиотеку мужа и закричала: – Артавазд, я не могу найти Арташеса! На прогулке убежал от меня, и вот уже час никто не знает, где он! – Успокойся, любимая, – Артавазд поднялся из-за стола, на котором были разложены рукописи греческих трагедий, выписанные из Афин. – Не мог он далеко убежать, шалун где-то прячется. Царевич нежно любил жену, всегда надеялся на ее молчаливую поддержку и чувствовал безграничную власть красоты и любви этой невероятно притягательной женщины. Анаит же смотрела на своего чудесного мужа, восхищаясь им каждую минуту. 26-летний Артавазд, старший сын царя Тиграна, был красивым и сильным мужчиной, прекрасным борцом и храбрым воином. Его уже объявили наследником престола. Талантливый, целеустремленный и преданный царю юноша имел светлую кожу и каштановые волосы, свободно спадающие на плечи, что считалось в то время символом мужества и величия; высокий, стройный и ловкий; правда, не имеющий склонности к точным наукам, но зато талантливый драматург, пишущий трагедии на греческом языке. Отец сделал его своим соправителем, и Артавазд стал живо интересоваться делами управления огромным государством. – Помнишь, – сказал жене Артавазд, – маги, которые прибыли из Мидии Атропатены, предсказали Арташесу большое будущее? Магами в то время называли жрецов, которые пришли из Вавилонии и поселились с персами. Их еще все звали волхвами и верили, что они волшебники. – Да, я помню, – сказала расстроенная Анаит. – Они сказали, что Арташес будет царем Великой Армении и спасет свою страну от страшной беды. – Вот видишь! Ничего не может случиться с нашим сыном. Сейчас же сам займусь поисками. …Арташес лез на крышу дворца. Мальчика интересовало все, и сегодня он хотел забраться на самую высокую точку здания, чтобы увидеть мир вокруг. Впереди маячила дозорная башня – высшая точка дворца, с которой непрестанно велось наблюдение за окрестностями, и воин в кожаных доспехах и бронзовом шлеме с карийским[4 - Карийцы – племя в Малой Азии.] красным гребнем из конских волос, с сигнальной трубой и мощным луком, ходил взад-вперед по вышке, неся службу в дозоре. Сигналы – заранее установленные знаки, несущие сообщения о нападении или передвижении войск неприятеля, – подавались с самых окраин державы специальными сигнальными подразделениями и дозорами с помощью зеркал, дымов, огней, костров и факелов (так, число факелов и их расположение говорили об определенной букве алфавита). Послышался шорох. Солдат на вышке насторожился и огляделся. Никого! Успокоившись, стал смотреть на север. Шорох донесся вновь. Воин выглянул с вышки: внизу все было тихо, в саду прогуливались несколько женщин. Вытерев рукой пот со лба, солдат достал флягу с водой, отпил и стал вглядываться в горы на юге. Арташес, босой, аккуратно цепляясь за камни песчаника, из которого была сложена башня, тихо карабкался вверх по одной из колонн за спиной дозорного. Солдат, уловив странные звуки, резко обернулся, но тут внезапно вспорхнула стая голубей, которая чуть не сбила мальчика с колонны. Однако Арташес цепко схватился за шершавый камень и, после некоторого промедления, перелез на черепичную крышу. Мальчик выпрямился и увидел, наконец, то, что хотел. Перед ним во всем великолепии лежал огромный мир: на юго-западе возвышалась исполинская, двуглавая, со снежными шапками гора Арарат, на северо-западе – четырехглавый великан, гора Арагац, а между ними простиралась изумрудная благодатная Араратская долина, разделенная на две части синей рекой Аракс. Плодородная земля переливалась всеми оттенками зеленого: возделанные поля пшеницы и ячменя были цвета нежных побегов; абрикосовые и персиковые деревья — ярко-зеленого цвета с оранжевыми вкраплениями фруктов (говорили, что армянские абрикосы имеют вкус солнца); берега реки имели папоротниковый цвет, а огороды – фисташково-салатный; цепи холмов со склонами, изрезанными голубыми ручьями, были оттенка молодой горчицы. Выделялась темная зелень виноградников и бронзово-зеленый цвет леса. Кругом были разбросаны черные глыбы больших камней. Умиротворение и спокойствие поражало… До мальчика донеслось: «Арташес!». Он посмотрел вниз и увидел, что вокруг дворца бегают люди, среди них и мать, а когда он уже решил спускаться, то заметил отца, который стоял на балконе, щурясь, смотрел на вышку и показывал пальцем в его сторону. Солдат-дозорный занервничал, высунул голову за ограждение вышки и, посмотрев наверх, увидел мальчика. – Вай, что ты там делаешь? Ради бога Арамазда, слезай! – вскрикнул испуганный воин, узнав Арташеса. – Но только осторожно! Прошу, милый мальчик, будь осторожен! Арамазд, верховный бог армян, был не только отцом других богов, но милосердным и миролюбивым, и в этой ситуации вся надежда была на него. Мальчик, явно ничего не боясь, спокойно слезал с крыши; цепляясь за каменную кладку, спустился вниз и побежал к отцу. В богато украшенном Зале доблести и славы на стене висел царский штандарт – красное полотнище с вытканной на нем золотом восьмилучевой звездой и двумя орлами. Знамя обрамляло грозное оружие армян: мечи, секиры, стрелы, булавы, копья и топорики, побывавшие в боях и имеющие глубокие отметины – напоминание о кровопролитных сражениях. Под стягом, в окружении трофейных доспехов, фасций[5 - Фасции – пучки вязовых прутьев, перетянутые красным шнуром, с воткнутым топором и увитые лавровыми ветвями.] с топорами и знаков легионов на фоне двух сломанных перекрещенных мечей, небрежно висела вверх ногами римская эмблема воинской доблести – золотой лавровый венок полководца Лукулла, в спешке брошенный отступающим римским главнокомандующим. Мир вернулся на армянскую землю после победы над врагом, но этот зал, выражая идею доблести, напоминал о трагических днях и героизме народа. Царь Тигран стоял посреди зала в окружении своих царедворцев: справа – историк Евсевий, слева – полководец Кухбаци и философ Метродор. Ждали Артавазда. Тигран правил царством Великая Армения вот уже двадцать девять лет, добившись небывалых успехов в хозяйстве и культуре. Но успехи могли быть более впечатляющими, если бы не вторжение римского войска во главе с Лицинием Лукуллом, которому богатства и тайны Армении не давали покоя. Впрочем, даже в этих условиях царь, изгнав римлян из пределов своей земли, сумел удержать державу от распада, поднять армянский народ из полуварварства до высот цивилизации и вывести царство в передовые государства мира. Тигран и Кухбаци были безупречно выбриты, как того требовала мода: просвещенные бритые мужчины выгодно отличались от варваров. А вот Евсевий и Метродор имели пышные бороды для уважительного почитания окружающими их статуса философа и историка. Подсознательно они хотели показать царям, придворным и горожанам свою индивидуальность, зрелость, мудрость и свободолюбие. – Где Артавазд? – с негодованием спросил царь. В этот момент дверь открылась, в зал вбежал Артавазд и, встав по правую руку от царя, услышал неодобрительное замечание: – Надо иметь очень важные причины, чтобы опаздывать на встречу к царю, иначе не заметишь, как головы не станет. – Прости, государь, у меня нет оправдания! Мой сын Арташес так спрятался, что пришлось объявлять тревогу – искать его. – Ну и как, нашли? – Да, отец, он забрался на крышу дозорной вышки. – Впредь следите за моим внуком тщательнее! В зал ввели в кандалах амазонку Калестриду. Молодая красивая женщина, светлые волосы которой были забраны ременным шнуром, была одета в легкие кожаные доспехи, напоминающие тунику. – Калестрида! Ведь так тебя зовут? Я царь Тигран и хочу знать, зачем ты покусилась на мою реликвию. Амазонка молчала и смотрела в сторону. – Скажи, – продолжал царь, – кто послал тебя? Кто заказал похищение жезла? – Ничего не скажу: я проиграла и готова умереть, – гордо произнесла Калестрида. – Обычно я действую методом убеждения, чтобы побудить человека доверять мне и стать союзником, но иногда приходится прибегать к силе. Твое племя обитает на северных предгорьях Кавказских гор, рядом с племенем гаргаров, не так ли? Я пошлю туда войска и уничтожу его. Но в твоей власти не навредить, помочь своему народу. Скажи мне правду! – Я сплоховала, но лучше смерть, чем предательство! – Твое самобичевание сродни эгоизму и не поможет ни тебе, ни твоим соплеменникам. Евсевий мягко произнес: – Амазонок периодически вербуют, чтобы сражаться в вооруженных конфликтах, и вы соглашаетесь ради выгоды. Но сейчас ситуация иная: Армения соблюдала паритет с горцами сто лет, а вы его нарушили. Наказание неотвратимо! Нелепо подвергать свой народ риску уничтожения по прихоти заморских заказчиков. Тигран, взглянув на соратников, снова обратился к Калестриде: – Ты совершила ошибку, однако я готов простить и просить об услуге. Амазонка резко повернула голову в его сторону, но промолчала. Вступил в разговор Артавазд: – Твой народ образовал собственное воинственное государство, состоящее исключительно из женщин, и жаль начинать войну с вами. Ты, Калестрида, производишь впечатление умной и смелой воительницы. Советую прислушаться к словам царя царей. Титул «царь царей» означал старшинство верховного азиатского правителя над другими царями. Тигран II, захватив в кровавых сражениях огромные территории Малой Азии и Месопотамии, вдруг остановил войны и решился на грандиозный эксперимент – превратить патриархальную Армению в цивилизованную державу, взяв за образец эллинов, для чего смешал народы и стал строить мир во имя процветания единой нации. На пути достижения поставленных целей у него возникали небывалые препятствия: зло в обличии дракона, что затаилось в пещере горы Арарат, низвергая гром и молнии на страну и грозя уничтожить человечество; вторжение сильной римской армии, захватившей одну из столиц Армении – Тигранакерт; подлый заговор рабовладельцев, жаждущих обогащения и роскошной жизни, как в Риме; кровавые мятежи, поставившие государство на грань выживания; вероломное предательство жены Клеопатры и младшего сына, мечтающих о безраздельной власти; изощренная месть бывшей царицы Сирии Селены I, которая с помощью магии, ядов, змей и других средств древних злодеев устраивала бесконечные покушения на царя… Не дремали и соседи: воинственный царь Набатеи Арета III хотел Сирию, трусливый правитель Каппадокии Ариобарзан I покушался на западные земли Армении, а коварный царь Парфии Фраат III, проведя с Римом тайные переговоры, внезапно вторгся во владения Тиграна и осадил одну из столиц – богатейший армянский город Арташат. Тигран изгнал из пределов своей державы римлян и парфян, разбил Арету, наказал Ариобарзана, запечатал зло в образе дракона в черной пещере на горе Арарат, разделался с предателями и завистниками, подавил мятежи, помог Митридату вернуть царство и обеспечил покой в Азии. И вот новое испытание: миру опять грозит опасность – в Египте поднимали голову темные силы. – Калестрида, – вкрадчиво сказал Метродор, – главные ценности жизни просты: честь и достоинство, любить и быть любимым, наслаждаться радостями жизни. Ради этого помоги нам! – Твое черное дело может привести ко вселенской катастрофе: у человечества украдут будущее, – Тигран верил, что сможет убедить амазонку по-новому взглянуть на ситуацию. Калестрида уже входила в диалог, поддаваясь обаянию Тиграна. Она произнесла: – Но ты же не пророк, откуда знаешь? – А если пророк? – Царь прошелся по залу, посмотрел на штандарт и вдруг спросил Калестриду: – Как самочувствие твоей молодой спутницы, у которой сломана нога? Кажется, ее зовут Камиллой? – Она больше не воин: либо умрет, либо останется без ноги. – А калек в вашем племени убивают, не так ли? Жестокая традиция! Но я предсказываю: она излечится и будет ходить, здесь и сейчас! – торжественно сказал царь. – Кухбаци, вели принести Камиллу сюда и позови Егию! Калестрида недоверчиво посмотрела на царя, и лицо ее выражало недружелюбие и подозрительность. Внесли носилки с раненой амазонкой, красивой девушкой, лицо которой было белее белого, а на лбу выступили крупные капли пота. Было видно, что она по-спартански сдерживает невыносимую боль. Вошли личный врач Тиграна Егия и телохранитель царя Гурген, который держал в руках чашу с крышкой из белого камня. Каменные стенки были настолько тонкие, что просвечивали насквозь, и было видно, как в чаше колышется темная жидкость. – Егия, помоги этой девушке, – сказал царь. Лекарь встал на колено перед страдающей амазонкой, осторожно снял повязку с раны на ноге, затем, взяв у Гургена чашу, приоткрыл, и капля жидкости упала на рану. Глаза девушки широко открылись, заблестели, лицо порозовело и приобрело нежный и мягкий оттенок. – Ну, милая, – сказал Егия, – попробуем встать. С этими словами он приподнял девушку и дал ей возможность опереться на свою руку. Та медленно поднялась и с удивлением обнаружила, что нога цела, и она снова способна самостоятельно передвигаться. Амазонка неуверенно, но с заметным ликованием прошлась по залу. С благодарностью посмотрев на лекаря, подошла к Калестриде и обняла ее. Слезы выступили в глазах опытной воительницы, а красавица Камилла зарыдала в голос. Калестрида, преисполненная радости, повернулась к Тиграну. Ее лицо выражало одновременно и признательность, и восхищение, и удивление. Бережно поддерживая за руку излеченную молодую воительницу, Егия в сопровождении Гургена вывел ее из зала. – Калестрида, – обратился к амазонке царь, – твоей подруге нужно какое-то время, чтобы восстановиться. У тебя есть выбор: либо помочь мне, либо гнить в подземелье со своими соратницами до конца жизни. – Что ты хочешь знать? – уже не так вызывающе спросила женщина. – Укажи на человека, который заказал похищение жезла, помоги схватить его и тем самым предотвратить катастрофу. Калестрида молчала. Артавазд спросил: – Так что ты выбираешь, мир или войну? Тигран подошел к ней ближе и, заглядывая в глаза, произнес: – Ты явилась к нам с коварным умыслом похитить реликвию храма, но богиня Анаит не позволила свершиться этому злодеянию, – царь, серьезный и грозный, вдруг улыбнулся и продолжил: – Я знаю, где находится пояс Ипполиты, реликвия твоего народа, которую отнял у вашей царицы Геракл. Он там, где я взял ту чудесную жидкость, что вылечила твою подругу. Если поможешь, и мы поборемся за спасение мира, я укажу тебе это место. С этим поясом будешь непобедимой в любом бою. – Тот человек щедро заплатил, – произнесла побежденная Калестрида. – Он назвался Вельзевулом. Калестриду увели, а Тигран обратился к сыну: – Артавазд, дело не терпит отлагательства. Тебе придется отбыть в Египет и решить там сверхсложную задачу. Но предварительно мы отправим тебя, как я и обещал, в Птолемаиду – узнать судьбу. Зная ее, всегда будешь действовать решительнее. Только прошу: обдумывай тщательнее свои поступки. – Тигран подошел ближе к сыну и положил руки ему на плечи: – Ты очень доверчив. Будь осторожен! Глава 3 Столица царства Великая Армения город Арташат (греки его называли Артаксата) стоял на холмах у подножья горы Арарат, при слиянии рек Мецамор и Аракс. Благоустроенный город имел царскую резиденцию, дворцы, храмы богов (не только армянских) и мощные крепостные стены, которые недавно выдержали осаду парфянских войск. Город был основан царем Арташесом I, а построен по проекту Ганнибала из Карфагена. Ранее на этом месте стояло небольшое поселение времен Урарту, но теперь вырос огромный город с населением в сто тысяч человек, в котором процветали ремесла, торговля, земледелие, скотоводство, библиотечное дело и театр, а жилые постройки уже вышли за крепостные стены и теснились у самой реки. Посвященные знали и о тайных помещениях под городом, тоже спроектированных Ганнибалом, – начиная с водопроводной системы из гончарных труб и кончая залами магии, хранилищами сокровищ и темницей, которая получила название Хор Вирап. Араратская долина, орошаемая рекой Аракс, кормила город, давая богатые урожаи зерновых, фруктов и овощей. В подземное хранилище чудес спустились Гурас (брат царя, его опора в делах и прирожденный дипломат) и Евсевий – мудрец, ведавший тайнами царства. – Пришло время воспользоваться этой вещью, – сказал Гурас. – В путешествии Артавазда в Птолемаиду она пригодится. Потом отвезу ее в Рим. – Вещь опасна для каждого, кто пожелает прийти с мечом на армянскую землю! – воскликнул Евсевий. Они говорили о перстне духа Арарата, известном как драконий перстень. На протяжении веков этот предмет не раз помогал победить или переиграть противника. Того, кто носил перстень, дух священной горы Арарат наделял сильными страстями и необыкновенными качествами, но владельца также одолевали сомнения и трепет. Несомненно, армянский дух Арарата, душа древнего предка, делал добро тем, кого любил, и причинял зло тем, кого ненавидел. В специальном хранилище под дворцом куда вел запутанный лабиринт с хитроумными ловушками, хранились волшебные вещи. Одна из них – массивный перстень духа Арарата, сделанный в давние времена из золота в форме драконьих лап, цепко держащих идеально отшлифованный алый камень карбункул, прозванный гранатом. Старинный манускрипт, который, конечно, читали Гурас и Евсевий, сообщал: ассирийцы во главе с царем Салманасаром III регулярно предпринимали грабительские походы в страну армян Урарту, забирая скот, упряжных лошадей и уводя людей в рабство. Все изменилось, когда царь Урарту Сардури I, платя дань ассирийцам, подарил Салманасару перстень с красным камнем, добытым из головы дракона. Чудовище спало, когда Сардури с товарищами проник в черную пещеру на горе Арарат и отсек ему голову. Камень карбункул, сверкавший на лбу дракона, как пламя пожара, извлекли; после лучший царский ювелир вставил его в золотой перстень, который правитель надел на палец в качестве талисмана. На внутренней стороне кольца вырезали изречение: «Слава и забвение: всему свой срок». Сардури был очень горд, носил его долго, пока не понял, что перстень рождает страстные желания, которые оборачиваются против его владельца, и преподнес золотой талисман в подарок врагу. С этого момента новый владелец перстня Салманасар больше так и не смог покорить страну Наири (так ассирийцы называли Урарту). Его крупное нашествие на армянские земли провалилось, а сам он погиб в результате мятежа, поднятого старшим сыном. Но ассирийцы, воинственные и могущественные, по-прежнему считали государство Урарту главным противником, хотя и не трогали его, а грабили Вавилонию, Сирию и Иудею. Незаурядная во всех отношениях царица Ассирии Семирамида, регент малолетнего царя (убившая мужа и почти всех детей, чтобы править самой), снова захотела захватить Урарту, но не смогла. Говорят, она носила перстень с драконьим камнем. Следующий царь ассирийцев, Салманасар IV, все же решился пойти на Урарту, но повернул обратно, с ужасом воскликнув: «Царь урартов Аргишти I – тяжелая буря!». В Ассирии между тем начались страшные вещи: разразилась эпидемия чумы, косившая население; возникла небывалая разруха, подорвавшая хозяйство; вспыхнули восстания, расколовшие страну; и, напоследок, самое страшное – произошло затмение солнца, ознаменовавшее конец. Вскоре держава Ассирия, как ни сопротивлялась судьбе, исчезла. Повлиял ли перстень духа Арарата на эти события? Были люди, которые знали это наверняка. Евсевий, улыбаясь, напомнил: – Обладатель этого перстня, я точно знаю, получает богатство, удачу и власть над людьми, но в придачу – сомнения, трепет, сильные страсти и ужасную смерть. Персидские цари считали этот перстень талисманом, и чем все кончилось?.. Перстень из Ассирии попал к персам и переходил от одного царя к другому. Два столетия длилось владычество персов над Арменией, причем персидские государи династии Ахеменидов старались мало интересоваться внутренними армянскими делами, никогда не приближаясь к Арарату; их устраивало, что дань и войска присылались вовремя, а потому они проявляли веротерпимость и вели гибкую национальную политику. Армения наслаждалась миром. Никто не ожидал, что Александр Македонский нападет на персов и легко уничтожит мощь царства. Персидское государство прекратило свое существование. Наверное, так было угодно богам… Александр Великий двинулся на завоевание всего мира. Зная, что Армения – очень богатая страна, он все же не решился войти в ее пределы. Говорят, драконий перстень был его талисманом… Когда в Вавилоне во дворце Навуходоносора в возрасте тридцати трех лет он внезапно умер, перстень положили в гроб удачливого завоевателя. Тело с приключениями привезли в Египет и поместили в мавзолей в Александрии, египетской столице. Однажды, прибыв в Египет, армянский царь Тигран II увидел перстень в склепе, где стоял стеклянный гроб великого полководца, и попросил Птолемея XII вернуть перстень Армении, что тот и сделал. И вот сейчас снова вспомнили про драконий перстень: дух горы Арарат должен помочь Армении, не дать ее в обиду… Тяжелая дверь с хитроумным замком открылась, и царедворцы вошли в освещаемый вечным светильником зал чудес, в котором были собраны магические вещи: доспехи неуязвимого в бою воина; пояс царицы амазонок Ипполиты; бронзовый кинжал с ручкой из рога африканского носорога, способный пронзить любую стену, так как его обмакнули в кровь дракона; волшебная Таблица судеб, открывающая божественные замыслы и дающая власть над решениями богов; кусок металла, упавший с неба, умеющий омолаживать тело и дарующий чувство внутреннего равновесия и гармонии; эгида – накидка из козьей шкуры, обладавшая волшебными защитными свойствами; радужный гематит – минерал счастья, предотвращающий беду и внушающий радость и оптимизм; эликсир бессмертия (сверхъестественное снадобье, продлевающее жизнь до бесконечности); перстень духа горы Арарат… и многое другое. – Это здесь! – Евсевий указывал на железный ларец, стоящий на изящном мраморном столике. Он открыл крышку, и Гурас увидел прекрасное изделие ювелирного искусства – необычный мужской перстень с красным камнем цвета тлеющих углей. Евсевий произнес: – Перстень, который может легко сломать судьбу! Однажды надев его на палец, чувствуешь прилив божественной энергии и пробуждение могущества, кажется, что получаешь принадлежность к избранным и всевластие… Но не замечаешь, как постепенно оказываешься рабом перстня, падаешь в бездну разбитых ожиданий и в приступе ярости находишь свою погибель. Осторожно взяв талисман, передал его Гурасу. Брат царя, подняв драконий перстень к свету, чтобы лучше рассмотреть, поразился силе камня и с сожалением сказал: – Жизнь беспощадна: в море безумства и лжи ищешь причину не унывать, сохраняешь надежду на частицу счастья, а все оборачивается неправдой и жестокостью! – Что ж, если нет надежды на лучшее и впадаешь в отчаяние, нечего делать на этой земле! – Евсевий погладил бороду и строго посмотрел на царедворца. – Пусть Артавазд ненадолго обретет прилив божественной энергии, а потом я отвезу этот перстень врагу, чтобы тот ощутил силу демонов, – Гурас передал перстень мудрецу, который спрятал его в карман плаща. Из северных ворот города в сопровождении охраны из пятерых воинов на конную прогулку отправилась молодежь Арташата – десять мальчиков разного возраста, и среди них Арташес, сын Артавазда и внук царя. Мальчики направлялись в сторону леса, который примыкал прямо к городу с севера. Система воспитания отпрысков из знатных семейств напоминала спартанскую и включала верховую езду, физические упражнения, владение мечом, метание копья. Цель – создание боеспособных и готовых к любым тяготам воинов, будущих военачальников. Арташес – ему было всего восемь лет, – чувствуя в седле безграничную свободу и представляя себя бесстрашным завоевателем далеких земель, скакал легко, ритмично, радостно, а ветер рвался ему навстречу. По лесной дорожке группа наездников вышла на поляну, где прозвучал сигнал наставника спешиться. Привал. Привязав лошадей, мальчики разбрелись по поляне, Арташес же вошел в чащу и позвал: «Кяж! (Рыжий!)». Тут же из куста показалась мордочка лисенка. Мальчик протянул руку, в которой лежало приготовленное угощение – долька яблока. Лисенок осмелился подойти ближе, рассматривая лакомство в руке Арташеса. Любознательный рыжий зверек с большими ушами, удлиненной мордочкой и пушистым хвостом взял угощение, стал его грызть и разрешил мальчику себя погладить. Уже давно между ребенком и животным сложились доверительные отношения, и Арташес не упускал случая принести лесному другу то грушу, то яблоко, а то и куриные потроха. Арташес решил поиграть с ним и стал бросать в траву мячик из ивовых прутьев, а лисенок бегал, искал мяч и приносил его мальчику. – Арташес, что ты делаешь? – вдруг раздался грозный окрик наставника. – Лис может укусить тебя! Мальчик обернулся. К нему приближались наставник и телохранитель. Последний, раскрутив над головой пращу, выпустил камень в лисенка. Промах! Лисенок тявкнул, развернулся и побежал в чащу леса. Арташес закричал: – Кяж! Стой, Кяж! Взрослые уже были рядом. Вдруг мальчик сорвался и побежал за лисенком. – Арташес, стой! – кричал наставник, пустившись вслед за ребенком. – В лесу опасно, стой! Но мальчик ничего не слышал. Он бежал с одной мыслью: друга обидели и надо спасти его. На пути внезапно выросла небольшая желто-коричневая скала, торчащая из земли, точно зуб, в которую лисенок нырнул и… исчез. Арташес, не разбирая дороги, врезался в скалу и тоже исчез. Подбежали мужчины. Они только что ясно видели мальчика у скалы, а теперь его нет! Обежав скалу несколько раз и поняв, что царский внук пропал, наставник и телохранитель разделились и в панике побежали дальше искать беглеца. Как часто взрослые не дают детям жить в гармонии с природой, наслаждаться тем, что их окружает! Они норовят все испортить, а когда разрушат, ищут утешение в оправдании: «Я же хотел, как лучше!». …Скала представляла собою портал, разрыв в пространстве-времени, случайно выстроенный побочным эффектом действия магического зеркала перемещений; она направляла людей и предметы в тайный подземный зал арташатского дворца. Мрачное помещение этого зала освещали четыре масляных светильника, и отблески пламени отражались в отполированном до идеального блеска большом железном зеркале в золотой раме, на которой были надписи с заклинаниями (их мог читать только посвященный), блики также падали на деревянный постамент со старинной книгой. Магическое зеркало могло перемещать предметы и человека в любую географическую точку, но так как люди не всегда возвращались обратно, им пользовались редко. Оказавшись в этом зале, лисенок, покружив, сел и посмотрел на мальчика, а Арташес, испуганный и растерянный, с опаской стал ходить по подземному помещению и, наконец, остановился у зеркала. Посмотрев на свое и лисенка отражение, направился к постаменту с толстой книгой в твердой обложке из телячьей кожи. Открыв ее, прочитал написанное черными чернилами: «Пусть придет яркий свет и мощная энергия. Крылами махни и перенеси туда, где цветет жасмин. Тело же сохрани и убереги. Да будет так!». – Книга заклинаний! – воскликнул мальчик. Об этой книге он знал от матери, которая рассказывала сказки, наполненные символическим тайным смыслом, приключениями и волшебством. Послышались какие-то звуки, скрежет железа: открывалась потайная дверь. Арташес, схватив лисенка, затаился в темном углу, а в помещение вошли Евсевий и Артавазд, отец мальчика. – Дорогой Артавазд, – говорил мудрец Евсевий, – тебе предстоит дальнее путешествие. Это магическое зеркало, изменяющее положение объекта, переместит тебя в иную географическую точку – город Птолемаиду. Все готово для путешествия. Для безопасности и успешного выполнения миссии я дам тебе несколько магических предметов. Вот Таблица судеб, – старец протянул царевичу небольшую кожаную сумку на ремне. Все правители мира знали о существовании Таблицы судеб и охотились за ней. Этот артефакт стал одной из причин, по которой римский главнокомандующий Лукулл, вопреки воле сената, двинул свои войска в Армению, не понимая, что боги не допустят нарушения равновесия, сложившегося в мире. Добившись мелких успехов, Лукулл, ярый сторонник Республики, в глобальном плане проиграл и, сам того не желая, подтолкнул республиканский строй в Риме к полному развалу и приходу тирана. Таблица судеб была дарована богами Вавилону, который они сделали своими вратами и через них вступали в земной мир, сообщая о своем присутствии. Вавилон – врата бога, а Вавилонская башня – храм краеугольного камня неба и земли. На Таблице стоит личная печать Верховного бога, а владение этой вещью дает возможность понять божественные замыслы: человек узнает не только свою судьбу, но и получает власть над решениями богов. – Смотри! – воскликнул Евсевий. Он достал из сумки гладко отшлифованную пластину темно?серого цвета, которая блестела и переливалась в тусклом свете светильников. Артавазд, плененный необычной вещью, неотрывно смотрел на Таблицу. В темном углу, удерживая в руках лисенка, сидел никем не замеченный Арташес, удивляясь услышанному, и его сердце так учащенно билось, что, казалось, этот стук сейчас услышит отец. – Таблица заговорит в самом почитаемом Храме богини судеб Ташмету, что находится в Птолемаиде, и поведает судьбу, – продолжал Евсевий. В этом храме царь Армении Тигран II действительно получил предсказание. Только он один из всех владык мира сумел найти Таблицу, которая после разрушения Вавилона исчезла, и та «заговорила». – Через несколько минут магическое зеркало перенесет тебя в Птолемаиду. Запомни: дом, рядом с которым растут три пальмы, – твой портал обратного перемещения. – Дорогой Евсевий, учитель! Я должен это сделать, чтобы заслужить уважение окружающих, а еще – дабы приобрести чувство собственного достоинства и превзойти себя. Положив Таблицу в сумку и передав ее Артавазду, Евсевий продолжил: – А этот амулет, – он повесил на шею царевича кожаный шнурок с агатовой геммой, изображающей оленя, на спине которого сидел орел, – откроет тебе двери Храма и даст знак богине говорить с тобой. – Нащупав в кармане перстень, достал его: – Драконий перстень. Он наделит тебя такой энергией, что любая непосильная задача станет легкой. Одно плохо – нельзя долго носить: превращаешься в раба перстня, попадаешь в бездну разбитых ожиданий и в приступе ярости находишь свою погибель. Артавазд взял перстень, поднес к глазам. Красный камень цвета тлеющих углей будто подмигивал ему. – Надевай на палец, времени мало. И вот еще… Евсевий протягивал цилиндрическую печать из зеленого камня. – Твой меч, который ты берешь с собой, конечно, сильное оружие, но я думаю, тебя могут поджидать темные силы… Для разрушения злых чар используй эту печать. Поверти ее в руках, приговаривая: «О колдун, завертись, как вертится эта печать, пусть твоя злоба не пристанет ко мне, пусть твоя сила иссякнет!». – Спасибо, учитель, я запомнил! – Артавазд положил печать в карман плаща, наброшенный поверх хитона. Евсевий подошел к постаменту с книгой, полистал плотно исписанные пергаментные листы и, найдя нужное заклинание, прочитал: – Пусть придет солнечный свет и озарит необозримое пространство. Крылами махни и перенеси туда, где три пальмы растут. Тело же сохрани и убереги. Да будет так! Зеркало помутнело, затем возник металлический блеск, и пробежали молнии. Поверхность зеркала волнообразно заколыхалась с переливами от серебристого до белого цвета, создавая завораживающее сияние. Евсевий обернулся и махнул рукой. Артавазд протянул руку. Сначала в металл вошла его ладонь, потом рука, нога, а затем царевич смело ворвался в пространство новой реальности. Вдруг лисенок вырвался из рук мальчика, подбежал к зеркалу и прыгнул в колышущееся серебристо-облачное окно. – Кяж! – закричал мальчик, выбегая из своего убежища и, не задумываясь, нырнул в зеркало. Евсевий от удивления всплеснул руками, оступился и рухнул прямо на постамент с книгой. Грохот, шум от падения книги и деревянного постамента, крик мудреца… Придя в себя, Евсевий поднялся и побежал к царю, а магическое зеркало, последний раз эффектно сверкнув, стало вновь отполированным до идеального блеска большим железным зеркалом в золотой раме. Глава 4 Город Птолемаида, что на берегу Средиземного моря, до появления в Сирии Птолемеев звался Акко и было ему более двух тысяч лет. Зная о тайне города и, особенно, о чудесном храме богини Ташмету (впрочем, некоторые называли богиню Нанайей, а другие – Анаит), цари Египта не только переименовали город, но и неизменно получали в небольшом храме с портиком и колоннами божественные прорицания – например, на удачные завоевательные походы или морские путешествия. И все предсказания богини сбывались, отчего Ташмету стала очень популярна на всем Средиземноморье. Богиню так почитали, что повсеместно возвели храмы в ее честь. Но только в Храме судеб Птолемаиды могла заговорить Таблица судеб – удивительный предмет, напоминающий глиняную пластинку величиной в две ладони, подаренную богами Вавилону, а теперь лежащую в кожаной сумке Артавазда. На белой стене небольшого одноэтажного дома, рядом с которым росли три пальмы, сначала показался неясный силуэт человека, а затем из нее шагнул на каменную мостовую царевич Артавазд. Осмотревшись, он медленно направился к храму напротив. Сзади послышался звук, Артавазд обернулся и, к своему удивлению, увидел рыжего лисенка, а вслед за ним на камни дороги вывалился его сын Арташес. – Арташес, ты что здесь делаешь?! Как сюда попал? – громким шепотом произнес потрясенный Артавазд. – Отец, я погнался за лисенком… – Впрочем, это неважно, у нас мало времени, пойдем со мной! Они пересекли улицу и, войдя за ограду, поднялись по ступеням храма, оказавшись у двустворчатой двери. Артавазд потянул ручки створок на себя, они со скрипом открылись, и, как только царевич с сыном шагнули в полутемное святилище, перед ними вырос жрец, тощий служитель бога, с длинными жидкими волосами и злыми глазами, в белой хламиде, белых сандалиях и оливковым венком с лентой цвета финика на голове. – Этот храм неприкосновенный! Никто, кроме жрецов и царственных особ, не может входить сюда! – закричал он, преграждая дорогу. – Помолитесь снаружи! – Перед тобой царственная особа. Я Артавазд, сын царя Великой Армении и Сирии Тиграна II, а это мой сын Арташес. Жрец перевел взгляд с царевича на мальчика, потом на лисенка, которого тот держал в руках. – А лис тоже царственная особа? – невозмутимо спросил служитель бога. – Да, этот лисенок из царского питомника, сакральное животное, – невозмутимо ответил Артавазд. Взглянув недоверчиво на мужчину, жрец все же не стал спорить и спросил: – Чем ты мне все это докажешь? Артавазд достал висевший под одеждой на шее амулет – агатовую гемму с изображением оленя, на спине которого сидел орел, и показал жрецу. Изменившись в лице, тот отступил, почтительно пропуская гостей. Артавазд с сыном прошли в святилище, посредине которого на пьедестале стояла статуя божества. Каменные стены святилища, прочные и толстые, надежно защищали святыню от случайного прикосновения, воровства или даже любопытного взгляда. Освещение – солнечный луч, падающий на статую через решетку над дверью, – давало возможность увидеть, что помещение богато украшено: в нишах стояло много золотых и серебряных сосудов, на стенах были ярко раскрашенные фрески, по углам размещались изящные скульптуры и масса храмовой утвари; на алтаре в большом бронзовом жертвеннике курился фимиам. Артавазд сразу почувствовал присутствие божественных сил. На него с высокого постамента смотрела раскрашенная мраморная статуя работы Праксителя, в которой одни узнавали аккадскую Ташмету, другие – греческую Артемиду, третьи – шумерскую Нанайю, а четвертые – армянскую Анаит. Артавазд заволновался: богиня, сошедшая с небес, сейчас предскажет ему судьбу! Из состояния сильного душевного волнения его вывел служитель храма: – Мы, жрецы, осведомлены, что определенный статус может быть только унаследован по крови, но никак не приобретен. Если ты действительно сын царя Великой Армении, ты получишь предсказание. Обряд требует принесения богине в жертву золота. Артавазд достал кожаный кошель с золотыми монетами и положил на алтарь. На пальце руки сверкнул драконий перстень, привлекший внимание жреца, с которым стало происходить нечто странное: его объял ужас, он весь затрясся, стал тыкать трясущейся рукой в грудь царевича, силясь что-то сказать, но слова застревали в горле. Камень перстня переливался цветами от розового до бордового. Наконец овладев собой, жрец произнес дрогнувшим голосом: – Дай мне то, что нужно богине. Артавазд передал ему шнурок с агатовой геммой, перепуганный жрец, положив амулет у ног мраморной статуи, бросил в жертвенник для воскурений кусочек ладана и торопливо ушел. Струйка ароматного дыма поползла вверх, и царевич почувствовал тягучий сладковатый запах, вызывающий умиротворение и необычную легкость в теле. – Отец, что ты собираешься делать? – спросил мальчик. – Сын! – Артавазд положил руку на плечо Арташеса. – Я буду царем, носителем благополучия Армении, а чтобы уверенно влиять на государственные дела, должен узнать судьбу, предначертанную мне. – И богиня откроет судьбу? – скосив глаза на статую, недоверчиво спросил Арташес. – Надеюсь, сын. Ну, что ж, начнем… Царевич подошел к мраморному божеству и достал из сумки мистическую пластину, по которой внезапно начали пробегать завораживающие своей красотой бело?голубые световые разряды. Раздалось потрескивание, печать в углу Таблицы судеб тускло загорелась рубиновым огнем. Артавазд, не раздумывая, приложил пластину к груди, и вдруг она ярко засияла. Сильное лазоревое свечение сделало помещение храма таким же светлым, как в яркий солнечный день. Подняв Таблицу к глазам, царевич увидел надпись на греческом и начал нетерпеливо читать пророчество вслух: Цели заветной – власти верховной меж равных царей достигнешь; Боги с лазурных небес наблюдают и нерешительность видят. Рассудком твоим завладеет царица Востока, блудница мерзкая; Власть серебром ограничит, игрушкою сделав; чарам поддавшись, Голову потеряешь… Потрясенный Артавазд, прочитав пророчество еще раз, опустил Таблицу и, взглянув на скульптуру, возблагодарил богиню: – Богиня Ташмету, ты благожелательна и милосердна, ты послала мне предсказание богов, твои божественные лучи снизошли на меня, открыв истинное предназначение – быть царем царей. Но почему мое правление будет зависеть от женщины? В чем мое проклятие? Царевич пристально смотрел на лик божества, но мрамор оставался холодным и неподвижным. Ни знака, ни звука, ничего!.. Артавазд в отчаянии опустил руки и посмотрел на сына. – Моя судьба, что бы ни открыли сейчас боги, в моих руках! Так учил отец, а его уроки я хорошо усвоил. – Удивительное предсказание, – сказал мальчик. – Но я ничего не понял… – Избежать недальновидных шагов так просто: нужно всего лишь знать судьбу и предвидеть ход истории, – горько пошутил царевич. Свечение прекратилось. Когда Артавазд в некоторой задумчивости стал укладывать волшебный предмет в сумку, скрипнула дверь, и в святилище раздались гулкие шаги. Резко обернувшись, наследник царя увидел у входа человека лет двадцати, в синем хитоне и пурпурном плаще. На его златокудрой голове с короткой прической «лесенкой» красовался венок из золотых дубовых листьев, который позволяли себе носить только цари, на шее – золотая цепь со странным амулетом, на поясе висел меч с огненным опалом в рукояти. Пришедший буравил злобным взглядом Артавазда, не произнося ни слова. Юный Арташес вздрогнул, а у своего друга лисенка, которого он продолжал держать на руках, ощутил учащенное биение сердца. – Ты кто? – громко спросил Артавазд. – В такой величественной одежде может появиться только царственная особа. – Я тот, кого ты меньше всего желал бы видеть, – наконец отчетливо произнес человек с венком на голове. – Твой отец, царь Тигран, сделал все, чтобы лишить меня трона, отобрать сокровища, изгнать из царства, а мою бедную мать казнил лишь за то, что она была предана сирийскому народу и делала добро людям. – Ты Антиох XIII? А твоя мать – царица Сирии Селена, та, что убила пять мужей, в том числе и твоего отца… – Моя мать – святая женщина, она боролась за себя и любимую страну до последнего вздоха! – Зачем же она завещала Риму любимую Сирию, забыв упомянуть в завещании тебя, собственного сына? – Это неважно. Важно другое: я хочу – а главное, могу – вернуть себе все! – Ты и твоя мать довели Сирию до полного развала, и только Тигран принес стране успокоение и процветание. По части заговоров, убийств и мятежей ваша семейка уникальна, таких на Востоке больше не сыщешь. – Моя мать оказалась недальновидной, но я не упущу свой шанс. Эта гемма, та, с оленем, что лежит у ног богини, – в глазах Антиоха сверкнули красные огоньки, – принадлежала ей. Я хочу забрать амулет! Артавазд с насмешливой улыбкой на устах протянул руку к постаменту, взял гемму и повесил себе на шею. – Попробуй возьми, – невозмутимо сказал он. Антиох с кривой гримасой стал приближаться, говоря: – В святилище храма могут входить только жрецы и царственные особы, остальные боятся гнева богов… Да и незачем простолюдинам осквернять жилище почитаемой мною богини. Придется нам с тобой спор решить наедине. Правда, за оградой храма стоят мои люди, и просто так отсюда ты не уйдешь! Но я справлюсь один. – И не надейся! – крикнул Артавазд. – Богиня поведала мене судьбу: жить мне еще долго. – Конечно, как я сразу не догадался! При тебе Таблица судеб?.. Вот это удача! Она лежит в той сумке, что на плече, не так ли? Мальчик, держа лисенка, весь съежился, а его отец, убедившись, что сын прячется за алтарем и пока вне опасности, достал из ножен булатный меч, способный резать любые доспехи, как масло, и приготовился к бою. Антиох, также обнажив меч из дамасской стали, сорвался с места и бросился на армянского царевича, обрушив первый удар. Меч остановил меч. – Что ж, неплохо! – крикнул Антиох. – А как ты ответишь на это? – и нанес колющий укол. Артавазд увернулся и сильным, размашистым движением попытался выбить оружие из рук сирийца, но не получилось. Оба соперника фехтовали уверенно, не суетясь, нанося удары, которые так и не достигали цели. Юный Арташес, ошеломленный увиденным, поднялся и во все глаза следил за поединком. Отец, взломав защиту врага, нанес мощный и сметающий удар. Его противник не удержался, потерял равновесие и повалился на алтарь. Золотой венок с головы свалился, прическа растрепалась, былой лоск улетучился. Внезапно он, как ужаленный, выпрямился и уставился на драконий перстень на руке Артавазда. Сирийского властителя обуял панический страх, он застыл, как вкопанный, и смотрел на талисман, не моргая: магический камень цвета крови намертво приковал его взор. – Арташес, – закричал царевич сыну, – возьми сумку с Таблицей! Если мне будет угрожать опасность или погибну, доставь ее дедушке! – Отец, а если не справлюсь? – Верь в себя, сын! Будешь верить в свои силы, и все в тебя поверят! В этот момент Антиох, преодолев минутную слабость, вернул себе способность двигаться. Он поднес к лицу висящий на груди странный амулет и ощутил прилив сил; расправил плечи, свирепо оскалился, резко развернулся и встал наизготовку к бою. Артавазд прошелся вокруг соперника: – Мой драконий перстень поколебал твою силу, Антиох! Мне говорили, что он – защита от злобного демона. Предсказание сбывается! Антиох с искривившимся лицом первым бросился в атаку. Артавазд, встретив противника, отвел его меч в сторону. Видя его безумные глаза, подумал: «Он явно сильный фехтовальщик. Неужели этот двадцатилетний парень подготовлен лучше меня?». В этот момент Антиох, применив обманный финт, развернулся и рукоятью меча ударил соперника в грудь. Удар был такой силы, что армянский царевич отлетел к стене и рухнул. С грохотом посыпалась утварь храма, пронесся воздушный вихрь, заметалось пламя в масляных светильниках. Довольный Антиох закричал: – Ты не знаешь, с кем имеешь дело! Греки отвоевали Египет у персов триста лет назад. Не задавался вопросом, почему с тех пор египетские цари стали получать первенство во всех делах Востока? А потому что они, как и я, и моя мать, и сестра – потомки знаменитой Арсинои II. Все знали феномен Арсинои. Молодая гречанка вдруг удостоилась титула фараона и была обожествлена еще при жизни. – Слышал я, что Арсиноя, убив мужа, стала женой бога, – сказал Артавазд, поднимаясь с пола. – Так и есть! Я ее потомок. Она рожала детей от солнечного бога Гора. Его отец – Осирис, правитель загробного мира. Во мне течет кровь богов! Я, Антиох XIII, – олицетворение загробного мира и Солнца одновременно, моя миссия – мстить за смерть Осириса! – У Осириса, как известно, было зеленое лицо, а ты пышешь здоровьем. Вон какой розовощекий! – Я владыка небес, бог Солнца, истинный фараон!.. – не унимался Антиох. – Полагаю, душа Осириса – птица Феникс – переселилась в тебя. Остается подождать, когда ты сгоришь! – насмехался Артавазд. – Я заставлю всех признать меня единственным наследником Осириса! Я – владыка Египта и Сирии! – выкрикнул бывший царь. – Ну-ка, разведи руки в стороны, – потешался Артавазд, – чтобы походить на символ бога – солнечный диск с распростертыми крыльями! – Смеешься? Ты уже выдохся, а у меня есть то, что дает бесконечный запас энергии – амулет уджат, око бога Гора. – Он прикоснулся к предмету в форме глаза, висевшему на груди: – Тебе не победить! – Вот эта вещица, возможно, решит спор! – Артавазд достал из кармана плаща зеленую печать. Увидев цилиндрическую печать, сириец изменился в лице. Не успел он что-либо предпринять, как Артавазд, вложив меч в ножны, стал вертеть цилиндр в ладонях, приговаривая: «О, колдун, завертись, как вертится эта печать, пусть твоя злоба не пристанет ко мне, пусть…». Он не договорил. Антиох, запаниковав, схватил кошель с золотом, лежащий на алтаре, и запустил им в царевича, выбив печать из его рук. Каменная печать с грохотом покатилась по полу… Лисенок, сидевший на руках мальчика, вырвался, прыгнул на пол и погнался за зеленым цилиндром. Схватив его в зубы, вернулся к Арташесу. – Папа, печать у меня! – крикнул мальчик и, увидев, что внимание отца привлечено, метнул цилиндр отцу. Поймав печать, Артавазд подбежал к алтарю – месту, где ритуалы, таинства и магия совершаются регулярно и влияют на людей с особой силой, а драконий перстень воздействует на врага мощнее. Антиох с обнаженным оружием обрушился на армянского царевича, но, попав под влияние перстня, застыл, оставшись стоять с занесенным мечом. Теперь Артавазду хватило времени произнести заклинание полностью. Он стал перекатывать в ладонях зеленый цилиндр, произнося: – О, колдун, завертись, как вертится эта печать, пусть твоя злоба не пристанет ко мне, пусть твоя сила иссякнет! Златокудрый Антиох вдруг потерял ориентацию в пространстве и, уронив меч, стал вращаться, убыстряясь, а потом и вовсе повалился на пол. Его лицо позеленело, взгляд остекленел, тело приняло позу повиновения. Царевич подошел, сорвал с его шеи цепь с амулетом и, положив себе в карман, сказал: – Все колдуны и маги поклоняются зеленому цвету. Повернувшись к сыну, крикнул: – Арташес, уходим! Но будь осторожен, нас поджидают за дверью! Выйдя из храма, Артавазд увидел десяток головорезов, в нетерпении стоящих за освященной оградой дома богини. – Ну, если всех не уложу, то жизнь отдам дорого! Арташес, я попытаюсь их задержать. Прошмыгни между солдатами и беги к порталу. Понял? – Да, отец! Артавазд, обнажив меч, смело направился к группе солдат, демонстрирующих в грубой форме свое превосходство: сыпались угрозы и оскорбления. Напав первым, сходу уложил самого крупного и стремительно атаковал следующего. Пытаясь мешать всем сразу и не давая возможности громилам напасть группой, он выказывал выучку и уверенность в собственных силах. Драконий перстень придал ему неукротимую энергию, несгибаемое упорство, безудержную ярость и неистовую одержимость. Не ожидая такого напора от жертвы, солдаты растерялись, но все же перешли к атакующим действиям. Оказавшись под градом ударов с разных сторон, Артавазд умело маневрировал и сумел вывести из строя еще двоих. Арташес, улучив момент, сорвался со ступеней храма и, выбежав из-за ограды, сломя голову помчался к дому с тремя пальмами. За ним бросился один из головорезов: догнал, сбил с ног, схватил и потащил обратно. Арташес вырывался и кричал. Внезапно к солдату подскочил лисенок. Хищник, обладающий быстрой реакцией и острыми зубами, подпрыгнул и больно укусил врага за палец. Солдат закричал, отпустил мальчика, а тот, почувствовав свободу, что есть силы рванул к пальмам, лисенок за ним и, добежав до заветной стены, оба нырнули в портал. Через мгновение ни мальчика, ни лисенка уже не было видно, и подбежавший солдат тупо уставился на белую стену дома, не понимая, куда мог деться малец. Армянский царевич бился, как лев, сразив наповал четверых, но преимущества пока не добился – еще шесть наемников Антиоха теснили его. И вот, когда яростный обмен ударами достиг кульминации и казалось, что царевич уступит соперникам, со стороны дома, у которого росли три пальмы, чудесным образом появилась Калестрида – красивая, молодая, ослепительная, с волосами пшеничного цвета, отливающим в вечерних лучах солнца золотом, с кожаной повязкой вокруг головы, в легких кожаных доспехах в виде короткой туники, с широким поясом с золотой пряжкой, без шлема, но с оружием в руках – мечом-акинаком и кинжалом кама. Холодно и презрительно взглянув на головорезов Антиоха, она вклинилась в схватку, нанося налетчикам колющие и рубящие удары. Артавазд с восхищением посмотрел на воительницу и, вдохновленный ее грациозными, точными движениями, сам стал энергичнее маневрировать. Число нападающих поредело. Калестрида, уверенно работая мечом и кинжалом, ловко вела сражение сразу с двумя громилами, и через мгновение оба оказались у ее ног. Она закричала: – Артавазд, царь Тигран прислал меня к тебе на выручку. Бьемся вместе! – Я рад, Калестрида! – крикнул в ответ Артавазд. – Работы хватает! Артавазд, применив обманное движение, нанес сильный удар наемнику в грудь, и тот, не успев закрыться, упал на дорогу. Калестрида фехтовала с детиной, превосходящим ее в росте и силе, но вдруг, нырнув под него, вонзила свой меч в его промежность, и он, взревев, рухнул на землю. Двое оставшихся солдат, видя бесперспективность борьбы, сочли разумным ретироваться с места боя. – Ты управляешься с мечом и кинжалом как богиня, я восхищен! – воскликнул Артавазд. – Не завидую тому, кто захочет противостоять тебе один на один. – Я пролила немало крови и потушила свет в глазах многих врагов, – сказала Калестрида. – Но только сегодня я получила истинное удовольствие, сражаясь на пару с умелым и бесстрашным воином. – Говорят, женщины-воительницы не очень-то жалуют мужчин? – Артавазд с симпатией взглянул на амазонку. – Я люблю то, что делаю, и ценю красоту поступка, – Калестрида, умело скрывая восторг, с уважением смотрела на мужчину. – Делать здесь больше нечего. Пошли! Они направились к дому, рядом с которым росли три пальмы, и один за другим шагнули в окно пространственного перехода – сначала женщина, потом мужчина. Глава 5 Царь сидел в резном дубовом кресле и задумчиво смотрел на Артавазда. В зале заседаний дворца в Арташате он собрал своих советников, чтобы еще раз выслушать рассказ царевича о прорицании, а также о происшествии в Птолемаиде, из ряда вон выходящем. – Артавазд, – наконец сказал он, – ты избран богами. Смелые поступки – удел отважных, а бесстрашие есть господство силы духа над телом. Проявленная тобой в Птолемаиде доблесть достойна наивысшей награды – веры и любви окружающих. Поздравляю, сын! – Спасибо, государь, – ответил на хвалебные слова царевич. Тигран II, оглядев присутствующих, продолжил: – Верховная власть – абсолютная, ничем не ограниченная, – конечно, перейдет к моему сыну Артавазду, и это подтвердили боги в прорицании, полученном в Храме судеб. Я хочу услышать от моих советников толкование смысла, заложенного в послании богов. Говорите! В жестких креслах с высокими спинками полукругом напротив царя сидели верховный жрец Спандуни, греческие писатели Метродор и Амфикрат, армянские мудрецы Евсевий и Айказ. Все посмотрели в сторону сына царя. Встал и говорил Спандуни, старейший из присутствующих: – Государь! Мы готовы дать тебе совет, даже если он вызовет твое неудовольствие. – Верховный жрец и вы, мои советники, – произнес царь, – я приму ваш совет. Говорите как есть! Встал Евсевий, советник царя: – В прорицании четко сказано: «Цели заветной – власти верховной меж равных царей достигнешь». Боги, несомненно, видят царем царей после тебя Артавазда, государь. С выбором преемника, который доказал, что может вести народ за собой, ты не ошибся. Уверен, люди в нем признают представителя бога на земле! Евсевий сел, поднялся Амфикрат: – Твой поступок сообщает миру: в государстве есть законный наследник, который обеспечит нации благоденствие… Но «боги с лазурных небес наблюдают и нерешительность видят». Почему? Царевич молчал, потупив голову. Встал Метродор: – Артавазд, ты смелый и решительный воин, но, прости, я назову одну твою слабость: долго взвешиваешь доводы, риски, варианты, и принятие решения занимает много времени. Наверное, тому есть причины – например, боязнь совершить ошибку. Но царю всю жизнь приходится думать за других… Победи нерешительность, смотри на картину жизни целиком, не говори: «нужно», говори: «могу», не бойся трудностей! А если ошибся, не переживай – ищи выход из положения! – Я запомню, учитель, – сказал Артавазд. – Как же оказался в Птолемаиде Арташес? – спросил царь. – Не знаю, отец. – Он подвергался страшной опасности! Хорошо, что все обошлось. – Тигран переживал случившееся: – Слава богу Арамазду, внутренний стержень у него наш, Арташесидов! Дрался с наемниками, говоришь? – улыбнулся Тигран. – Да, государь. Вырвался и убежал, а в критический момент, когда Антиох выбил из моих рук зеленую печать, именно Арташес не растерялся, а с помощью своего ручного лиса нашел ее и спас положение. – Каков мой внук! Молодец! Все заулыбались. Встал Айказ, молодой (по меркам философов), всего сорок лет, и сказал: – Артавазд, ты сохранил в сложной жизненной ситуации душевное равновесие, проявил стойкость и волю. Я преклоняюсь перед тобой, но… Присутствующие перестали улыбаться и внимательно посмотрели на Айказа, ученого, который полжизни провел в библиотеках, исследуя божественные пророчества. Предметом его поиска было постижение смысла, который таят предсказания, дабы избежать поворотов судьбы. Работал он тайно и о результатах докладывал только царю. – Артавазд! – помедлив, продолжил Айказ. – Боги через Таблицу судеб, поведав о твоем будущем, сказали: «Рассудком твоим завладеет царица Востока, блудница мерзкая; власть серебром ограничит, игрушкою сделав; чарам поддавшись, голову потеряешь», и это меня настораживает. Что ты сам об этом думаешь? – Айказ, я не понимаю… Какая царица Востока, что за серебро, почему я должен потерять голову? – Артавазд нежно любит свою жену Анаит, – сказал Тигран, – и, думаю, страстью к другой женщине не поглощен. Но все же… что могут означать эти слова? – Боги заложили глубинный смысл в это пророчество, которое простому смертному понять не дано, – ответил Айказ. – Однако человек должен стремиться к истине, какой бы безжалостной она ни оказалась. – Да! И не только понять истину, а найти возможность изменить свою судьбу! – подтвердил царь. Поддержал царя Спандуни: – Найдешь истину – докажешь незыблемость божественных прорицаний, но и получишь силу перед лицом безжалостного рока! Царь встал, встали со своих мест и остальные. Тигран произнес: – Мудрецы, я услышал, что хотел. Советы мудрецов могут не нравиться, но они нужны, чтобы не мучила совесть, чтобы с облегчением принять тягостное решение или совершить отчаянный поступок, о котором раньше и помыслить не мог. Все свободны! Артавазд и Евсевий, задержитесь. Советники вышли, а царь, пройдя по залу гордой походкой, остановился у окна. Вид на гору Арарат не только успокаивал его, но и наводил на нужные мысли, открывая тайную суть замыслов богов. Повернувшись к Артавазду, сказал: – Сын, тебе придется отправиться в Египет – страну сколь чудесную, столь и опасную. Сражаясь с Антиохом, ты убедился в его нечеловеческих способностях. Думаю, и в путешествии тебе доведется встретиться с магией и сверхъестественными событиями. Разберись, с какими силами мы столкнулись, помоги Птолемею XII справиться с ситуацией, узнай, кто жаждет его смещения, оцени шансы на дальнейшее успешное правление. Ты воин, и никто из посвященных в тайны древней страны не смог бы выполнить эту миссию лучше. Египет должен остаться в зоне моего влияния! – Да, отец! Есть тайны, которые следует раскрыть, так как они отравляют жизнь друзьям и дают врагам повод навредить. – Артавазд был воодушевлен: – С нетерпением жду отбытия. – Выясни, кто такой Вельзевул и что он задумал, – сказал царь. – Вместе с тобой в Египет отправится Калестрида. – Амазонка? Но зачем? – Она будет охранять и защищать тебя. Кроме того, она знает Вельзевула в лицо и укажет тебе на него. – Я и сам справился бы с задачей. Прорицание ясно говорит… – Она воин, хорошо владеет оружием, да и мне будет спокойнее. Пусть Вельзевул своим беспокойством выдаст, откуда тянутся нити заговора. Мудрец Евсевий, лукаво посмотрев на царевича, сказал: – Хорошо бы обнаружить тайник бога Тота и Свиток Творца! Но вот что меня волнует: готов ли ты к путешествию? – Готов, учитель! – Помни: Египет – единственная в мире страна, которая устремлена не только в будущее, но и в прошлое. Глубокое знание истории позволяет избежать гибельных последствий судьбы. – Я читал рукописи по истории Египта. – А вот мы сейчас проверим! – хихикнул мудрец. – Скажи, почему, проиграв сражение с врагами, египетские цари приказывали писать на стенах храмов: «Сражение выиграно»? Артавазд задумался, потом ответил: – Думаю, они мнили себя богами, а боги не могут ни в чем потерпеть неудачу. – Верно! – Мудрец прищурился и задал следующий вопрос: – Скажи, в чем главный секрет величия и могущества египетских царей? Царевич не знал. На помощь пришел царь: – Сын, главный секрет величия и могущества заключается не в способностях царя Египта, а в умении объединить усилия большого числа людей для решения наиважнейшей задачи. Например, возвести небывалые пирамиды. – Да, отец, я запомню. – Кстати, о пирамидах! – Евсевий задал новый вопрос: – Для чего фараоны строили пирамиды? – Возможно, возвеличить царя… – царевич пытливо посмотрел на ученого: угадал ли? – Не только. Артавазд задумался, затем, глянув в окно на гору Арарат, воскликнул: – Угодить богам! – Да, царевич! Отношения с богами во все века строятся по принципу «ты мне, я тебе». Люди сооружают богам величественные храмы и огромные пирамиды, а боги дают людям разлив Нила и обильные урожаи. Так сказать, взаимообмен. – Наконец, мудрец задал последний вопрос: – Кто в Египте сражается, но не побеждает, и сам не бывает побежден? Сын царя произнес: – В пустыне живут кочевники. Они слабы против армии фараона, но и армия не может с ними справиться в пустыне. – Так, царевич! – довольный Евсевий обратился к Тиграну: – Он готов! – Артавазд! – царь серьезно смотрел на сына. – Готовься переместиться в Египет и помни египетскую поговорку: «Если зло не исправить, оно удвоится»! Мой совет – верь в себя, доверяй интуиции, действуй разумно и не ввязывайся в драку без необходимости. В одной из комнат гарема арташатского дворца Седа, бывшая любимая наложница Тиграна, красивая и властная черноволосая армянка, сидела на диване и, положив голову сына на колени, расчесывала роскошные кудри юноши. Ее Аршам, внебрачный сын царя, атлетически сложенный и одного возраста с Артаваздом, не имел никаких прав на наследование трона. Его не отличали ни глубокий ум, ни быстрая сообразительность – только яркая внешность и веселая беспечность. Обучаясь вместе с другими сыновьями Тиграна II, он достиг великолепных показателей в верховой езде, стрельбе из лука и фехтовании на мечах. Всегда без утайки рассказывая матери о своих похождениях, Аршам ждал ее оценки этим поступкам, а она старалась внушить сыну: «Ты достоин большего, впереди – необыкновенное будущее». Седа была несчастна. Как известно, только брак приносит женщине радость: в нем она чувствует смысл жизни. Конечно, быть наложницей царя – великая честь, но зависть стала ее второй натурой. Под влиянием зависти появились раздражительность, несдержанность и беспокойство. Раньше она завидовала официальной жене армянского властителя Клеопатре Понтийской, которую ныне удалили из дворца за измену и попытку физического устранения монарха. Жена, стремившаяся к единоличной власти, теперь жила у брата в Боспорском царстве – подальше от гнева Тиграна. Новым предметом зависти стала молодая наложница Аревик, самая красивая девушка гарема: длинные пышные каштановые волосы, пухлые губы, миндалевидные глаза, обаятельная улыбка, гордая осанка, тонкая талия и крутые бедра – всё сводило царя с ума. Тигран давно потерял интерес к Седе (ей было за сорок), и все свободное время проводил с молоденькой Аревик, видя в ней совершенное создание, почти богиню. Седа ненавидела Аревик. – Ничего, сынок, придет время, и ты станешь великим!.. Вместе с тобой возвышусь и я, мой мальчик. Все в этом дворце будут внимать каждому моему слову, а тебя, самого одаренного и красивого, прославлять и уважать. – Мама, я не чувствую удовлетворения от жизни – хочу большего! Иногда представляю себя на месте Артавазда, и тогда страсть овладевает мной. Мне мерещится, как все восхищаются моими достижениями, как царь дает самые важные поручения, как, преодолевая опасности, восхожу на вершину горы и разговариваю с богами… – Аршам, сынок, все исполнится. Кому дозволено больше, тот сорвет с древа желаний самые спелые плоды. – Я каждый день посылаю богам мольбы. Не хочу подчиняться разуму, жажду возвыситься, преуспеть во всем! Тщеславный юноша встал с дивана, нежно посмотрел на мать и сказал: – Мама, мне надо идти. Сегодня кабахи[6 - Кабахи – армянская конная национальная игра.]. Хочу выиграть, а заодно выведать у Артавазда, какое поручение дал ему царь. В последнее время он ходит задумчивый, отрешенный. В галерее второго этажа дворца кто-то окликнул Аршама. Обернувшись, он увидел у балюстрады Рипсимэ. Двадцатилетняя дочь садовника мечтала о жизни во дворце, заводила знакомства с сыновьями царедворцев, пыталась понравиться царским сыновьям. Тигран-младший, наигравшись с ней, бросил, Артавазд отверг ее притязания сразу, и вот Аршам… Свежая, изящная, раскованная, она слыла красавицей, умной и образованной девушкой; на нее заглядывались все парни в городе, но она остановила выбор на Аршаме. Вот и сейчас ее карие глаза загорелись, увидев предмет своего обожания. Очаровательная армянка Рипсимэ выглядела потрясающе: изящная фигура, белоснежная кожа, томные глаза, чувственный изгиб бровей, полные манящие губы, небесно-голубое одеяние и золотые украшения. – А, Рипсимэ! Как поживаешь? – Ты обещал прийти… Я напрасно вчера прождала тебя. – Был занят… Вот сегодня кабахи. Собираюсь утереть нос зазнавшемуся Артавазду! – Юноша был холоден. – Страшусь признаться, но мое сердце изнывает без тебя, – потупив взгляд, произнесла Рипсимэ. Глубокое чувство привязанности затмевало ей глаза, сбивало с толку, заставляло сомневаться в обреченности отношений, но… постоянный праздник закончился. На лице Аршама – никаких эмоций: – Наши отношения – недостаточный повод для свадьбы. Лучше расстаться. Я сын царя, а ты дочь садовника и не пара мне. – Аршам отвел взгляд. Тень пробежала по хорошенькому личику девушки. Мучаясь в неведении, она уже проплакала в подушку бессонную ночь, и вот сегодня ее пылкая любовь окончательно умирает… Аршам, давая понять, что их отношения угасли, бесстрастно говорил: – В разлуке есть и привлекательные стороны: мы останемся друзьями, страсть время от времени может вспыхивать… – Аршам, я познала любовь к тебе, а теперь, как раненая птица, бьюсь об стену твоего равнодушия, теша себя напрасными надеждами… – Боль расставания и горечь разлуки снедали бедную девушку. Взглянув безучастно на дочь садовника, Аршам вымолвил: – Девушкам свойственно надеяться, но разумнее не предаваться отчаянию от беспомощности и тоски. Ты красива, все мужчины восторженно смотрят в твою сторону. Так пользуйся этим!.. Юноши из знатных семейств считали честью и священным долгом службу в коннице царя, поэтому состязания типа кабахи и низаки-нетум проводились каждую неделю. Сегодня устроили армянскую конную игру кабахи: нужно поразить цель на быстром аллюре копьем, дротиком или из лука. Темпераментная и азартная игра, развивающая меткость и глазомер, требовала на полном скаку сбить с высокого столба с расстояния 170 шагов чашу, кубок, тыкву или яблоко. Состязания шли на поляне за городом. Слуги поставили тыквы на высокие столбы, и шестеро юношей из окружения царевича по команде, один за другим, на галопе метали копья. Двое не попали в цель и выбыли из борьбы. На следующем этапе метали дротики по глиняным чашам: еще двое выбыли из соревнований. Как всегда, лучшие результаты показали Артавазд и Аршам, они и продолжили борьбу. – Что, Аршам? – кричал Артавазд, разгоряченный от схватки, гарцуя на своем скакуне. – Сейчас мы узнаем, кто лучший в стрельбе из лука! – Я стреляю из лука лучше тебя, Артавазд! – восклицал Аршам. – Моя стрела всегда достигает цели, даже если та прячется или исчезает! Нелегко точно попасть в мишень, сидя на скачущей лошади, а в небольшое яблоко тем более. Артавазд изготовился к стрельбе, вставил стрелу хвостовиком в гнездо и с места поднял коня в галоп. Копыта бьют землю, всадник несется по дорожке, растягивая лук, зрители кричат, эмоции захлестывают. Не изменило присутствие духа меткому стрелку и сегодня. Вот он повернулся, коснулся тетивой подбородка, прицелился и выстрелил. Стрела точно поразила цель – прямо в яблочко! С широкой улыбкой Аршам приблизился к царевичу: – Говорят, хороший выстрел сражает наповал, как взгляд красивой девушки, стреляющей глазками! – В руках Аршам держал то самое яблоко, пронзенное стрелой. – Что ж, теперь твоя очередь, Аршам, – улыбался Артавазд. – Удиви нас! – Куда уж мне тягаться с великим Артаваздом! – шутил Аршам. – Хотя бы край яблочка задеть стрелой! – Не скромничай, стреляешь ты отлично, – остывая от перипетий состязания, весело сказал царевич. На своем резвом коне, по команде судьи, Аршам полетел по дорожке и, повернувшись к мишени, почти не прицеливаясь, выпустил стрелу. Все, затаив дыхание, наблюдали за ее полетом. Стрела, аккуратно срезав верхушку яблока, улетела далеко, а слуга, сняв половинку плода со столба, уже бежал к стрелку. Аршам подъехал к Артавазду и с притворным огорчением сказал: – Как и говорил, сумел лишь задеть мишень… – Выстрел великолепный! – восхищенно воскликнул царевич. – Ты достиг такого мастерства в стрельбе из лука, которое не превзойти никому. – Терпение, время, немного таланта – и успех обеспечен! – Сын наложницы был польщен. Когда юноши ехали к стойлу, Аршам, как бы невзначай, спросил: – Последнее время ты очень задумчив. Царь дал тебе новое поручение? – Да, друг. Придется выполнить сложное задание, полное опасностей и приключений. Но мне даже нравится рисковать жизнью: хочу испытать острые ощущения в далеком Египте… – Египет?! – У Аршама загорелись глаза. – Артавазд, возьми меня с собой! Жизнь наполняется новым смыслом, если риск и опасность становятся обыденностью. Всегда мечтал испытать миг безграничных возможностей… – Я хотел… – Артавазд растерянным взглядом смотрел на друга: – Свою жизнь могу доверить только тебе, единственному в мире, кто стреляет навскидку без промаха. Но царь приказал взять в телохранители амазонку. – Что?! – Аршам был возмущен. – Всем известно, что в критической ситуации амазонки впадают в оцепенение: происходит либо всплеск агрессивности, либо упадок сил. Ей бы себя защитить! – Царь другого мнения, он даже доверил ей охранять какой-то необыкновенный жезл. Намучаюсь я с ней. Еще вопрос, кто кого будет охранять… В покоях царевича его жена Анаит вся извелась: ее страшило неведомое поручение царя Артавазду в Египте. – Дорогая, – говорил он, вернувшись с состязаний, – беспокоиться не о чем, я буду отсутствовать недолго. И знаешь, кого царь приставил ко мне для охраны? Амазонку! Ту самую, что пыталась похитить бронзовый жезл с глазами! – Эту ужасную силачку? Невероятно! Артавазд, она холодная, мужеподобная, безгрудая и воинственная; на уме лишь чужие мужчины – своих ведь нет! Анаит охватило сложное чувство: страх потери мужа, недоверие к амазонке, желание удержать Артавазда подле себя любой ценой. Она помнила, как брат мужа, Тигран-младший, волочился за любой красивой девушкой, бездумно бросая надоевшую любовь. Да и сам царь, отец Артавазда, не отличался постоянством. Она пыталась отбросить эти мысли, возникающие как реакция на собственное несовершенство, но сомнения в любви и верности мужа не оставляли ее. Тревожно-мнительный характер женщины явно преувеличивал опасность. – Наши дети будут очень скучать по тебе. Арташесу уже восемь, и он такой непоседа, мне будет трудно за ним уследить. А Тиграну ведь только два года, он требует всего моего внимания. Я в растерянности… Муж подошел к ней вплотную, обнял и поцеловал в губы: – Анаит, милая, мне никто, кроме тебя, не нужен. Эта женщина тебе не соперница. Калестриду (так ее зовут) назначили телохранителем против моей воли. В храбрости ей не откажешь, она неплохо стреляет из лука, замечательно метает копье, отлично владеет острым топориком; сразиться с ней в открытом бою боятся многие мужчины. Но разве она может сравниться с тобой! – Мы десять лет вместе… – слова Анаит разносились эхом. – Только ты мне нужна. И через десять лет не перестаю восхищаться твоей красотой, мягким характером, живым умом. В моих глазах ты само совершенство! Анаит нежно и с надеждой смотрела на мужа, и слезы выступили на ее глазах: – Пусть только попробует тебя соблазнить, – голос звучал тихо. – Вырву ей все кудри… Глава 6 Рим – центр мира. В это верили римляне и заставили верить всех. Здесь сфокусировались энергии, вызвавшие силы, которые сделали Рим властителем могущества. Вот почему этот город мог позволить себе бурную и беззаботную жизнь. А грандиозные проекты – многоэтажные дома, небывалые акведуки, прекрасные дороги, помпезные храмы – стали важной частью величия Республики, которая породила созвездие богатейших людей мира, коими становились полководцы и консулы. Ведя непрерывные войны за пределами страны, они имели огромные армии и гораздо больше влияли на политику, чем сенат. Эти люди верили, что выполняют божественную миссию и что римляне имеют неоспоримое превосходство над другими народами: щадить тех, кто покорен, усмирять гордых! Вторгаться и наводить порядок – не только право Рима, но и обязанность! С некоторых пор Римскую республику стал волновать Восток, и она обратила свой жадный взор на Армению и Египет: требовались сильные рабы, богатые трофеи, зерно, масло, вино, научные знания, а также непознанное, которое манит великими тайнами. Охранял Рим от всех бед оберег – священная статуя Афины Паллады. Рим не мог пасть, пока в его стенах хранилась эта деревянная статуя. Ее хранительницы – весталки – поддерживали на римском Форуме вечный огонь в храме богини Весты, покровительницы города. Эти жрицы богини обязались в течение тридцатилетней службы быть целомудренными и оберегать огонь. Согласно мифу, Веста попросила своего брата, верховного бога Зевса, разрешить ей не выходить замуж, сохранив невинность. Однажды прекрасная богиня, покровительница жертвенного огня, уснула во время прогулки, и ее увидел бог плодородия Приам. Крик осла, разбудивший ее, спас богиню от посягательств Приама, и именно на этом месте – на римском Форуме – и был построен круглый храм. Сюда пришел Гней Помпей, который провел блестящую операцию по очистке Средиземного моря от пиратов, досаждавших Риму в течение многих лет, справившись всего за три месяца с задачей, с которой никто справиться не мог; и теперь, готовясь в новый поход на Восток, хотел испросить благословления богини. Лукулл с восточного театра военных действий был отозван сенатом, и народное собрание приняло закон о назначении новым главнокомандующим войсками Помпея – с тем, чтобы усмирить злодея Митридата и заставить армянского царя Тиграна уважать Рим. Закон устанавливал конец войны до полной победы над Митридатом или его смерти. Гней также получил право набирать легионы и назначать по своему выбору легатов. Вчера Помпей уже выслушал авгуров, истолковавших волю богов путем ауспиций – гаданий по полету птиц, в основном ворон, но остался неудовлетворенным. Провал и позор Лукулла, как бы это ни называли в Риме (порой факты его неудачной армянской кампании просто замалчивали), сильно тревожили Помпея и, как человека, подверженного суевериям, удерживали от начала новой войны с Арменией. В смешанных чувствах он искал решение. Его встретила верховная жрица и подвела к священному огню: – Здесь, в храме Весты, сосредоточены величайшие космические силы. Ты пришел посоветоваться о делах войны, и ты получишь божественное послание. Как бы то ни было, но получение и толкование божественных посланий играло решающую роль в принятии решений, и Помпей это знал, почувствовав в храме прилив неведомой ему энергии. Вошли еще пять весталок. Одна из них произнесла: – Мы, шесть верховных жриц богини Весты, откроем тебе ее послание. Тебя что-то тревожит? Помпей, посмотрев на девственно чистых весталок и сокровенный очаг Весты, задал вопрос: – Как поступить с Арменией в ходе моего похода на Восток? – Принеси жертву священному огню, и ты получишь откровение богини. Жертвоприношение огню – это возлияние вина и масла. Помпею подали черный глиняный сосуд с ручкой и узким горлом, и он стал лить вино в огонь. Пламя поднялось ввысь. Он взял из рук весталки красный сосуд с маслом, и, как только масло попало в огонь, пламя ярко вспыхнуло, полетели искры. Помпей отшатнулся, но одна искра все же упала на его тогу. – Божественное слияние! – воскликнула жрица. – Богиня благоволит тебе. Встав в круг, весталки посовещались, и одна из них произнесла: – Только одна искра коснулась тебя. Этого недостаточно, чтобы провести успешный военный поход. – Что?! Армения мне не покорится? – Посоветуйся с другими богами. Подавленный Помпей вышел из храма. Его обступили помощники и телохранители. – Мне нужно получить пророчества других богов, – сердитым тоном сказал он и направился к Регии, находящейся напротив храма Весты. Регия – бывший дворец, а теперь резиденция великого понтифика, в которой хранились архивы, формулы всех молитв и клятв, анналы и законы – сосредоточила главные магические предметы Рима. Великий понтифик Метелл немедленно принял Помпея. – Великий понтифик Рима, приветствую тебя! – по-военному громко сказал Помпей. – Что привело столь блистательного полководца в дом Марса? – спросил понтифик, провожая его в зал, где происходили совещания коллегии понтификов. На Метелле была белая тога, на голове шапочка, на шее цепь с железным жертвенным ножом – важнейшим атрибутом. Украшения зала – оружие, доспехи и снова оружие – блестели в лучах солнца, проникавших из дверей. Как только сели в кресла, обитые белой материей, Помпей, посмотрев в глаза собеседнику, спросил прямо: – Удачным ли будет мой поход в Армению? Понтифик встал и, прогуливаясь по залу, поглаживая свой железный жертвенный нож, о чем-то думал, а потом начал говорить: – Удача не ускользает от тех, кто готов схватить ее за хвост. Несомненно, доля удачи в твоей победе будет: римское оружие непобедимо. – Это так, – сказал Помпей, – но все же? – Я, великий понтифик Рима, провозглашаю: любая сила, которая вознамерится помешать тебе, обречена на провал. Более того, она будет уничтожена, поскольку то, что стоит на страже Рима, непобедимо и несокрушимо. Помпей с пониманием поднял голову и, глядя на понтифика, выкрикнул: – Рим – вечный город! – Да, Гней! И что бы ни случилось, – торжественно провозгласил понтифик, – Рим всегда будет возрождаться, и дальше укрепляя свое могущество. Ты находишься под защитой римских богов, и тебя ждет немеркнущая слава! Пойдем со мной, ты убедишься в правоте моих слов. Помпей встал и последовал за разгоряченным понтификом. Пройдя внутренний двор, вымощенный туфом, они оказались в святилище Марса. На стене висели двенадцать бронзовых щитов и копье. Все щиты были выполнены в форме эллипса с выемками по бокам. Метелл тихо и торжественно сказал: – Один из этих щитов – анкил, щит бога Марса, упавший с неба при римском царе Нуме Помпилии прямо в руки во время моровой язвы. Чудесное явление сопровождалось голосом, объявившим, что Рим будет владыкой мира, пока обладает этим щитом. Анкил – залог безопасности и процветания нашего государства. Чтобы настоящий щит нельзя было отличить и украсть, царь распорядился сделать еще одиннадцать таких же. Укажи на щит Марса! Помпей растерялся. Все двенадцать щитов были одинаковыми, начищенными до блеска, и повторяли друг друга в мельчайших деталях. – Ну, смелее, Гней! Прислушайся к своему сердцу. Если ты укажешь подлинный щит, дотронувшись до него, копье Марса дрогнет, – подбадривал понтифик, широко раскрыв глаза и жадно следя за его действиями. Помпей прошелся вдоль стены со щитами, ничего не почувствовав. Оглянувшись, он ощутил некое притяжение и медленно приблизился к пятому щиту слева. По щиту пробежала еле заметная искра, и Помпей, подняв руку, коснулся его. Копье Марса внезапно дрогнуло, оба римлянина конвульсивно повернулись к нему и уставились на оружие. Изумленный Помпей выкрикнул: – Невероятно! Получилось! – Гней, ты избран богом! – провозгласил Метелл. – Ты указал верный щит. Бог Марс покровительствует тебе. Твоя победа в войне с Арменией предрешена! Помпей радостно воскликнул: – Победа там, где согласие с богами! Потом его чувства вдруг смешались, погрустнев, он прищурился и, в свойственной ему манере ставить всех в тупик, жестко спросил: – Почему же не получилось у Лукулла? Понтифик смутился, не зная, что сказать, а потом выдавил из себя: – Возможно, в Армении скрывается магическая сущность, равная по силе римской. – Он пожал плечами. – Здесь есть о чем подумать. Помпей сверлил его взглядом, а служитель бога, отведя в сторону глаза, произнес: – Гней, вот что я тебе посоветую: в храме Юпитера на Капитолийском холме сегодня ночью ты можешь получить пророчество. Будешь спать под колоннадой храма и внимать откровениям вещего сна. Уверен, ответ на твой вопрос будет… …В храме Юпитера, пророческом центре Рима, было тихо и безлюдно-зловеще. Храм предназначался для поклонения божественной триаде: Юпитеру, его жене Юноне и дочери Минерве. Храм недавно отстроили заново после пожара, и он выглядел совсем новым. Помпею стало не по себе, когда поздним вечером, поднимаясь в темноте за человеком с фонарем на Капитолийский холм, он подумал: «Великий полководец хочет получить послание богов, чтобы понять, как поступить с Арменией – покорить мечом эту дикую, но богатую страну, взять ли ее хитростью или прельстить дружелюбием? Неясно, как поступить, с какой стороны подойти к проблеме. Несомненно, имелись высшие силы, оберегающие эту страну и не позволяющие римлянам поступить по общепринятой схеме: лишение независимости, порабощение, размытие культуры, религии и языка и, наконец, превращение в римскую провинцию, где права имеют только римские граждане, а остальные либо рабы, либо никто». Храм Юпитера – символ власти, силы и бессмертия Рима – имел фасад с тремя рядами по шесть колонн, подпирающих треугольный фронтон со статуями волчицы и Юпитера, и в этом храме часто собирался сенат. Гулкие шаги полководца по каменному полу разнеслись под сводами храма. Подошел жрец, дал испить из золотой чаши священный напиток, указал место и ушел. Помпей расстелил плащ у одной из колонн и прилег, устремив взгляд на небо. Множество звезд представлялись ему серебряными гвоздями, вбитыми в небесный свод, и их мерцание напоминало о вечности бытия. Он уснул, и увидел сон: царь Армении встает перед ним на колени и протягивает диадему – главный символ власти царей. Протягивая Помпею белую шерстяную ленту предводителя нации, говорит: «Мое царство – у твоих ног, правь им!». А Помпей поднимает его с колен и возвещает: «Я объявляю тебя другом римского народа! Продолжай править в интересах Рима и мира, и отныне мы с тобой вместе будем решать судьбу других государств». Глава 7 По дорожкам сада царского дворца в Арташате торопливо семенил старик Вараздат. Мудрец, астроном и астролог в свои девяносто пять продолжал служить царю Тиграну II, как и его отцу. Прогнозы этого астролога Тигран очень ценил, и ученый, еженощно поднимаясь в обсерваторию на крыше дворца, чтобы по звездам читать небесную книгу, сообщал государю о надвигающихся событиях, предугадывал судьбу и Армении, и ее царя. Седовласый, с длинной бородой старик оставался энергичным, имел живую речь, сохраняя в голосе бодрый настрой. Он спешил к царю, который в этот час находился в беседке под сенью платанов и разговаривал со своим братом Гурасом, которому безмерно доверял. Гурасу, по натуре философу, ученому и прирожденному дипломату, уже исполнилось шестьдесят пять лет, но он был полон сил, мужской красоты и обаяния, чувствовал настроение и мысли царя лучше других. – Ты много строишь, государь. В Арцахе заканчивают возведение еще одной столицы, названной тобой Тигранакертом, – говорил Гурас. – Строительство – это средство увековечить себя, дорогой брат, – сказал Тигран. – Наш дед Арташес I царствовал двадцать девять лет и, умирая, горестно заметил: «Увы, все на свете бренно». Пусть о моем правлении останется память – большие и красивые города. Вокруг беседки раскинулся ухоженный и тенистый сад, в котором росли груши, гранаты, смоковницы, яблони, айва… Спрятанная от посторонних глаз густой, причудливо подстриженной изгородью беседка была украшена гирляндами цветов, а внутри, над столом, висела ветка розы – знак «Сказано под розой» (то есть все, о чем здесь будет сказано, должно сохраниться в тайне). Кругом благоухали цветы: прекрасные асфоделии и мускари, нежные фиалки и незабудки, красивые, но ядовитые дельфиниум и аконит. – Гурас, посмотри. – Тигран сорвал лиловое растение, росшее рядом, и положил на мраморный стол. Царь в своем преклонном возрасте созерцал и любовался природой как высшим мерилом всех ценностей, жил в гармонии с ее ритмами: – Это фиалка, самый почитаемый мною цветок. Ее яркие лепестки олицетворяют удивление и любопытство, любовь и скромность человека, творящего добро. У нее чудный, ни с чем не сравнимый запах. Гурас, который был гораздо моложе брата, разглядывая цветок, поддержал его лирическое настроение: – Почитаемый мною Гомер писал, что греки воспринимают окружающую природу чувственно-эстетически… – Эстетика греков в достижении гармонии во всех сферах жизни постепенно захватывает армян, – заметил царь. Действительно, красивая скульптура, передовая философская мысль, уважительное отношение к природе людям нравились, они стали с удовольствием ходить в театр, читать рукописи и книги. Интересный факт: потребность в пергаменте в царстве росла с каждым годом, чего прежде не бывало. В этот момент появился астролог. – Государь, случилось невероятное! – запыхавшись, сообщил ученый. – Вараздат, рад тебя видеть! – Тигран был удивлен. Астролога к нему допускали всегда без доклада. Старик еле отдышался, сел на мраморную скамью и в упор посмотрел на царя: – Тигран, я каждую ночь слежу за небом, старясь предвидеть благополучные периоды или времена кризиса. – Я знаю, Вараздат, и ценю это. – Сегодня ночью я наблюдал то, что предвещает войну… – Конечно, жизнь на земле течет по космическим правилам, но все же: что тебя так взволновало? – Я видел летящий щит! – Щит? В смысле военное снаряжение? – Да, именно! Тигран недоверчиво смотрел на астролога: – Как он выглядел? – Имел форму эллипса с выемками по бокам; сверкая огнями, летел высоко над рекой в сторону горы Арарат. Тигран и Гурас переглянулись: не спятил ли старик? – Что говорит наука по поводу таких явлений? – Тигран смерил мудреца пристальным взглядом. – Такими явлениями боги дают предупреждение людям, – сказал Вараздат с убитым видом и поднял голову к небу. Предупреждения бывают разные: иногда с неба льется не только вода, но и кровь, появляются огненные кометы, полыхает ослепительное зарево, возникают блики света. Но полет доспехов над землей говорит о войне. Старик опустил голову, о чем-то задумавшись. Наступившую паузу прервал Тигран: – Значит боги посылают знак о предстоящем событии… Почему щит, почему ты уверен, что грядет война? – Я всю ночь и все утро в старинных манускриптах искал ответ на этот вопрос. В одном из них нашел запись: с давних пор римляне имеют щит – подарок богов, в форме эллипса с выемками по бокам, который способен отвращать любую беду от Рима. Гурас удивился: – Рим имеет такой мощный оберег? Вараздат поведал братьям, что семьсот лет назад, когда Римом еще правили цари, Нума Помпилий, очень мудрый царь, заслужил милость богов: он запретил человеческие жертвоприношения и ни разу за сорок два года своего правления не развязал войну. Боги вознаградили его: с неба упал тот щит. Гурас растерянно смотрел на Тиграна: – Кто-то из богов предупреждает о грядущей опасности? – Может быть, предупреждает, а может быть, пугает… – царь выглядел раздосадованным. Весь мир знал, что армянское царство уникально с точки зрения своего расположения. Здесь, на Армянском нагорье, Тигран мог контролировать Запад и Восток. Кому-то это не нравилось, но страны Азии были заинтересованы, чтобы в Великой Армении были порядок и спокойствие. Благодаря этому конфликты гасли, не начавшись, а мир в Азии поддерживался твердой рукой. – Брат, – негромко сказал Гурас, – прими как истину: Рим никогда не согласится с твоим доминированием в Азии, он сам хочет быть арбитром… – Диалог цивилизаций не получается… – с сожалением произнес Тигран. – Прошлая война привела к подрыву отношений двух стран. Послевоенную ситуацию в Азии определяли две державы – Рим и Великая Армения, и через обе эти державы проходила ось конфронтации. Дрогнувшим голосом Гурас произнес: – Есть признаки, что противоречия обостряются. Сенат Рима, и тебе это хорошо известно, хочет вынудить нас пойти на уступки. – Я не уступлю! – бросил царь. – У них есть желание превратить Армению в вассальное государство. – Это им не по зубам! – Они предъявляют народу Рима фиктивные, ничем не подкрепленные доказательства твоей агрессии. – Мы упрочим безопасность своих рубежей, любого врага встретим во всеоружии. Гурас, взбудораженный тяжелым разговором, который еще совсем недавно протекал в философско-лирическом тоне, видел, как изменилось настроение царя: его лицо горело желанием вступить в битву, сражаться и победить. Тиграна задело, что противник, получив несколько лет назад отпор (армия Лукулла была разбита и изгнана с армянской земли), вновь угрожает его родине. – Но твоя экономика слабее римской. На Рим работает весь мир… – Возможно, я потерплю поражение, но История стирает из памяти тех, кто перестает сражаться. – Нестабильность твоих отношений с Римом навредят всей Азии… – Битву нельзя выиграть без боя, справедливость не восторжествует без борьбы! – Тигран говорил жестко. – Да, брат, я такого же мнения, как ты… – Гурас, смирившийся с мыслью о грядущей войне, был расстроен. Возникла пауза, но внезапно он увидел, что по лицу царя пробежала загадочная улыбка. Тигран уже подавил всплеск эмоций. Он ясно осознал, что могущественный Рим сильно встревожен ростом влияния его царства. На пороге новая война! Союзы с соседними Гордиеной, Атропатеной, Коммагеной и Адиабеной недолговечны: Рим найдет способ перетянуть эти страны на свою сторону; Египет и Сирия, которые Тигран контролировал, слабы; пираты, скифы и албаны ненадежны; царства Понтийское и Парфянское ведут собственную игру. Шпионы доносили: римляне считают незаконным армянское завоевание Софены, Сирии, земель Киликии и Каппадокии; в римском сенате началась какая-то истерия по поводу Армении; Помпею отдали войну с Митридатом, явно подразумевая нападение на армянское царство. Тигран, поразмыслив над всем этим, перестал сердиться и успокоился. Подал голос Вараздат: – Безнадежно воевать с мельницей… Забыв на время об астрологе, братья, встревоженные сообщением о полете щита и тревожными мыслями, враз повернули головы к нему. А старик, пытливо вглядываясь в их лица, продолжил: – Кто ввязался в борьбу, из нее уже не выходит. Как говорили древние мудрецы: «Оставьте ссору, пока она не разгорелась». Гурас встал, прошелся в волнении по беседке и, обратившись к царю, сказал: – Ты можешь разбить Помпея, но на смену ему тут же придет Цезарь или Красс с удвоенным войском. Тигран, понимая правоту обоих, был раздосадован своим упорством. Брат еще не упомянул такой немаловажный фактор, как союз, заключенный Римом с Парфией: две сильные державы против Армении. – Что ты предлагаешь, Гурас? – У меня нет решения… Оба точно знали, что на стороне римлян стоят очень мощные сакральные силы, которые вознесли Рим на вершину власти над миром. В этом кроется причина непобедимости армии Рима, а также в способности удерживать огромные территории в составе своей державы. Старик Вараздат провидческим тоном произнес: – На стороне Армении стоят божественные силы, помогающие нам выжить вот уже две тысячи лет. Но надежды на мирную жизнь рухнули… Мы снова на пороге войны. Тигран думал, как поступить. Союз трех азиатских государств – Армении, Понта и Парфии – мог бы поставить Рим на колени, но разве возможно договориться с теми, кто мечтает возвеличиться до уровня богов и повелевать миром? Ни царь Понта Митридат VI, ни царь Парфии Фраат III (узколобые догматики, политические слепцы) не готовы объединиться и отбросить эгоистические интересы. А для Помпея, Цезаря или Красса даже не важна страна, которую они хотят завоевать. Главное – возвыситься в Риме и доказать: я суровый и бескомпромиссный, первый среди равных, претендент на роль диктатора. А еще они все мечтают о заслугах, чтобы войти в историю. Понимая, что базовый инстинкт римлян – грабить всех, кто слабее, и что создана мощная военная машина, противостоять которой Великая Армения сейчас не может, даже совместно с союзниками и вассалами, царь произнес: – Мы должны сделать главное: не допустить, чтобы кто-нибудь изменил нашу идентичность и замедлил развитие… – …чтобы название нашей страны не исчезло из хроник истории! – с воодушевлением воскликнул Гурас. Астролог пошутил: – Боги, думаю, нам помогут, но как поступить – придется подумать самим! Тигран встал. Собеседники подошли к нему, чтобы услышать главные слова. – То, что я скажу, вам не понравится, – начал он, – но попробуйте понять. Мир меняется: мощь Рима растет, а силы государств эллинов угасают; мы еще не окрепли после последней войны; союзники слабы и ненадежны; парфяне мечтают всадить нам нож в спину. Потерпеть поражение в войне – катастрофа и начало развала страны. Я, как царь, должен прежде всего думать о безопасности государства, но мне семьдесят пять лет, вести войну, как раньше, мне не по силам, а мой сын Артавазд слишком молод и неопытен… – У него нет твоей проницательности и дара предвидения, – проронил, опустив глаза, Вараздат. Царь, тревожно взглянув на него, продолжил: – …Большая война, если она вспыхнет, станет трагедией, настоящим бедствием для страны и народа, пронесется вихрем смерти, опустошая земли и души людей. – Помолчав и подумав о чем-то, сказал: – Я хочу оставить после себя сильное и процветающее государство… Мы не станем воевать! – Как же так, брат? Рим растопчет нас! – Гурас всполошился. – Помпей придет в Армению с огромным войском. Мы же, хоть и можем постоять за себя, воевать не станем!.. Тигран многозначительно смотрел на собеседников, уже решив, как поступит. Во-первых, он объявит Помпея победителем: пусть тешит себя иллюзиями собственного величия, претендуя на место диктатора Рима. Во-вторых, выплатит контрибуцию – те деньги, которые разожгут костер войны в Риме: покоритель Азии Помпей столкнется с завистью Красса и Цезаря, и в борьбе за первенство они поссорятся и погибнут! В-третьих, наследник Артавазд успеет воспользоваться ситуацией, и тогда произойдет главное: у Армении будет достаточно времени вновь укрепиться и стать грозной силой. – Ты хочешь отойти от дел? – Гурас был поражен решением царя. – Ты не можешь! Нация сплотилась вокруг твоей фигуры; почти все князья и простой народ тебя обожествляют, готовы терпеть лишения; пойдут за тобой в бой, на смерть… – Хватит смертей! – резко сказал царь. – Рим раздувает войну с нами, провоцируя вооруженные конфликты по всему миру, организует мятежи, смещает законных правителей, все территории объявляет «зоной жизненных интересов». Этому надо положить конец. Я хочу даровать Великой Армении спокойствие… – Но Артавазд не сумеет сплотить нацию: твоего авторитета у него нет! – горячился Гурас. – Правители всех областей, недальновидные князья и царедворцы начнут испытывать его на прочность, и еще неизвестно, чем закончится такой эксперимент. – Он мой соправитель, я готовлю его к правлению, поручая самые сложные задания. На днях он убывает в Египет помочь Птолемею XII удержать власть, а может быть, вступить в борьбу с силами зла, которые хотят уничтожить мир. Надо заставить магию Египта быть на нашей стороне. Вараздат деловито добавил: – Твой сын должен приобрести силу и влияние, с ним должны считаться! Тигран, мы поможем ему! – Да, Вараздат, именно так! – Тигран обратился к брату: – Гурас, пойми, римское вторжение неприемлемо: они идут, сметая все на своем пути, их цель – максимально ослабить и подорвать наши силы, посеять хаос. Мы остановим их, но не силой оружия: разрешим конфликтную ситуацию путем взаимных уступок… Ты со мной? Гурас побледнел. Нахарары[7 - Нахарары – представители высшей аристократии древней Армении, главы аристократических родов.] объявят царя трусом, начнут раздувать лживые слухи, организуют мятежи. Уже были открытые выступления против царя со стороны подкупленной Лукуллом части армянской знати, выразителем интересов которой являлся Тигран-младший – сын царя, ныне изгнанный из пределов государства. Многие крупные рабовладельцы недовольны правлением царя, запретившего заниматься ростовщичеством и превращать крестьян в рабов, а некоторые землевладельцы возмущены тем, что им не разрешают отбирать земли у крестьян-должников. Однако Гурас чувствовал, что царь смотрит далеко вперед. «Чутье никогда не подводило брата, – думал он. – Даже нападение римских войск во главе с Лукуллом не поколебало ни его, ни страну, нанеся минимальный ущерб царству. Государь, несомненно, прав: стабильное развитие страны позволит преодолеть упадок хозяйства, провести реформы и, как результат, возродить былое величие, сравняться с Римом». – С тобой, брат! – воскликнул он. – Что я должен делать? – Спасибо, Гурас! Ты переместишься в Рим с двумя задачами. Во-первых, убеди Цезаря взять деньги Птолемея XII – шесть тысяч талантов[8 - 6 000 талантов – 155 т 400 кг серебра.] – и заставить сенат признать египетского царя законным правителем. Во-вторых, если почувствуешь, что Помпей готовит вторжение в Армению, объяви, что я готов заключить с Римом мирный договор на их условиях. – Что?! – воскликнул Гурас. – Он потребует не только контрибуцию, но также отказаться от территорий, которые ты завоевал – Сирии, Киликии и боги знают, чего еще… – Я готов заплатить контрибуцию в десять тысяч талантов. Что касается Сирии, – это плата за гордыню, просчеты в стратегии и неспособность вести современную войну. Присядем. Все сели за стол, Тигран хлопнул дважды в ладоши – появились виночерпий Вардгес с глиняным кувшином вина и слуга с золотыми кубками. Разлили вино, которое искрилось и переливалось всеми оттенками красного, как та роза, что висела над столом в лучах полуденного солнца. – Истина в вине, а здоровье в воде! Так, кажется, говорят сейчас, – произнес Тигран. – Давайте успокоимся и выпьем. Они сидели в беседке, пили, и царь рассказывал притчу. …Однажды в древние времена царю Армении долго не удавалось принять решение, как войскам форсировать бурную Куру, чтобы разгромить большое и сильное скифское племя массагетов, периодически грабившее его страну. Он мог бы принять любой план, но ни один из них не решал задачу быстро и с наименьшими потерями. Чтобы проникнуть в суть тайны, он созвал в свой шатер генералов, напоил их вином и приказал придумывать варианты решения задачи. У пьяных генералов развязались языки, они раскрепостились и подали много идей, в том числе фантастических. Но вот встал старый седой воин и сказал: «Надо массагетов сделать своими союзниками, заключить мир и выступить против общего врага – персов, а чтобы было взаимное доверие, совместно построить мост через Куру». Царь получил лучшее решение!.. Подняв кубок, Тигран провозгласил: – Выпьем за ясность сознания, которое под воздействием вина позволяет увидеть суть проблемы, потому что вино – напиток богов! Посмеялись, стукнулись кубками, расплескав напиток богов, и выпили. Вино имело необыкновенный вкус и удивительным образом сняло раздражительность и напряжение. Все расслабились и успокоились. Старик Вараздат изрек: – Каждый день во время обеда я выпиваю кубок красного вина, и, как видите, бодр и свеж, хотя мне уже девяносто пять. На собственном опыте могу сказать: кто умеренно пьет вино, тот счастлив, забывает о возрасте и всегда имеет ясные мысли! Излучая благодушное настроение, царь сказал: – Хорошее вино пробуждает у толкового человека мудрость и желание, несмелого делает храбрым, а сомневающемуся позволяет взглянуть на вещи в другом свете. – Скажи, как мне говорить с Помпеем? – внезапно спросил Гурас. Он все еще был во власти мыслей о предстоящей миссии. Тигран спокойно ответил: – Больше театральности, Гурас! Мне доносят, что Помпей суеверен, любит драматические эффекты. Обговори с ним церемонию моего прибытия в римский лагерь, да не забудь сказать, что я хочу именоваться другом и союзником римского народа. Вараздат, лукаво посмотрев на братьев, воскликнул: – Мне это нравится – переиграть противника! Армии, устремившись в бой, мирно разойдутся. Надо же! Тигран ласково посмотрел на соратников: – Нам потребуется мужество, чтобы избежать битвы и, навязав мир, победить противника! Всегда надо помнить, что излишняя самонадеянность ведет к горькому разочарованию. Пусть Рим пока думает, что управляет Вселенной! – Государь, – Гурас хитро глянул на царя, – подарок тому, кто желает прийти на армянскую землю с мечом, я уже подготовил. – О чем ты, Гурас? – спросил Тигран. – О, ты забыл! Перстень духа Арарата! Тигран вспомнил: на протяжении веков эта вещица не раз помогала победить противника. Того, кто носил драконий перстень, дух священной горы Арарат наделял не только сильными страстями, но и сомнениями! Конечно, этот перстень заставит Помпея робеть и, войдя в пределы царства, устрашиться. – Пусть будет так! – сказал царь. – Гурас, отвези перстень в Рим и подари Помпею. Возможно, легенда и анналы моей библиотеки сообщают правду, и камень действительно является носителем магической силы. Боги Рима насылают на все страны кошмары, давая римлянам силу и неуязвимость, побуждают к новым грабежам и насилию, подталкивают в Армению. Пусть перстень с загадочным прошлым ослабит захватнический инстинкт Помпея! Вараздат, радостный, как дитя, распростер руки перед братьями: – Вот и славно! Перстень духа Арарата захватит мысли и ум захватчика. Мир – благо, война – зло, победа горька, а слава мимолетна. Пусть другие воюют! Тигран, обладавший не самым спокойным нравом в царстве, вдруг умиротворенно рассмеялся: – Я рад, что есть талисман, способный приносить удачу или охранять от неприятностей армянское царство. Хотел бы, конечно, получить доступ к замыслам богов, но чувствую, что с такими соратниками, как вы, нашел верное решение. Никогда не начинай войну, если есть хоть малейшая возможность поддержать мир!.. – Тут он увидел на дорожке, ведущей к беседке, свою любимицу Аревик и поспешно сказал: – Ну, идите! Мимо фонтанов и мраморных статуй по дорожкам сада шла наложница Аревик. Стройная, маняще красивая, в синих одеждах, с дорогими украшениями на шее, ушах и руках, драгоценными камнями и жемчугом на ленточке, обвязанной вокруг головы, она излучала солнечный свет. В руках женщина держала вербену – мелкие белые цветы. Увидев в беседке Тиграна в хорошем расположении духа, она просияла. Царь встал, обнял и поцеловал ее в алые губы: – Моя Аревик, моя любовь! Ты принесла мне траву любви, верно полагая, что я во гневе, ведь вербена гасит эмоции. – Не только, Тигран. Эти цветы приводят в веселое расположение духа. – Мы тут спорили с Гурасом и Вараздатом, но сейчас у меня хорошее настроение: я нашел верное решение. Царь страстно любил Аревик. Ее томный взгляд обладал завораживающей и притягательной силой, яркая внешность приводила в восхищение, а свет внутренней красоты вызывал ощущение спокойствия и раскрытие непостижимой тайны. – Я люблю тебя, Тигран, всем сердцем! – она с восхищением смотрела на царя. А Тигран, вновь поцеловав ее, произнес: – Моя любовь к тебе настолько сильна, что хочется просить у богов бессмертия, чтобы быть всегда рядом. Аревик улыбнулась. Ее каштановые волосы, прическа с небольшой синей шапочкой сверху и необыкновенные карие глаза, напоминающие миндаль, сводили с ума. Глядя на этот эталон красоты, царь по-другому воспринимал мир. – Когда ты улыбаешься, я понимаю, ради чего живу… – Тигран каждый раз заново любовался этим совершенным произведением природы. Аревик, как всегда, смутившись, произнесла: – Я тоскую, когда тебя нет рядом, но увидев вновь, испытываю неземной восторг – как от величия природы, солнца, звезд на небе… Царь вторил ей: – Только с тобой я ощущаю гармонию жизни: все приобретает равновесие и совершенство… Аревик взяла Тиграна под руку, и они стали прогуливаться по великолепному саду. Глава 8 На другой день после прибытия в Рим Гурасу организовали встречу с Цезарем. В сопровождении свиты армянский дипломат двинулся в римский район Субура, где находился дом сенатора. Район, который считался предместьем Рима и находился недалеко от Форума, имел репутацию неблагополучного, поэтому в свите были не только слуги, но и телохранители. Для переселения на престижный Палатинский холм Цезарю просто-напросто не хватало денег. Гурасу открыл входную деревянную дверь слуга, проводивший гостя в атрий с небольшим прудом в центре. Хозяин дома уже ждал: – Гурас! – Юлий Цезарь расплылся в улыбке. – Когда приходит армянский друг, понимаешь, что дружба – не только благородные поступки, но и желание поделиться последним золотом. – Хозяин с удовольствием смотрел на небольшой сундук, который внесли и поставили у его ног. – Твое расположение, Цезарь, ценно тем, что Армения получает советы дальновидного и мудрого государственного деятеля! – Гурас поклонился. – Царь Тигран умеет прокладывать дорогу силой, поэтому достоин моего уважения, – продолжал Цезарь. – В Риме не мешало бы установить монархию восточного типа, но без насилия. – Цезарь, ты всегда почтительно отзываешься о моем царе. В знак глубокого уважения прими эти дары. – Гурас открыл сундук, и перед сенатором заблестели золотые и серебряные кубки и кувшины, чаши из горного хрусталя и кинжалы, ювелирные украшения и серебряные денарии[9 - Денарий – римская серебряная монета времен Республики (4,5 г серебра).]. – Золото – символ постоянства… – Цезарь с восхищением осматривал изделия и, взяв в руки золотой кувшин, сказал: – Какая изящная вещь! Жаль, что я почти не употребляю вина. От Гураса не укрылась страсть хозяина дома к изысканности и стремление к роскоши, которых он был лишен. «Но все впереди, – подумал армянский гость, – ведь он молод, ему около тридцати пяти, энергичен, честолюбив». А вслух мягко произнес: – Золото является также символом богатства и власти… Цезарь понял намек: – Мой дом, конечно, не производит такого впечатления, но в будущем, после избрания великим понтификом, а я верю, что это рано или поздно произойдет, я получу резиденцию от государства: перееду из Субуры в самый центр города. Знаешь, мой род Юлиев Цезарей находится в родстве с богиней Венерой!.. – Прямой потомок богини? – Бровь Гураса взлетела вверх. – Впрочем, я всегда подозревал твою исключительную значимость – так сказать, сакральное начало личности. – Между прочим, по материнской линии в моем роду был сам Марс! – Вот почему ты резко выделяешься среди людей, тебя окружающих! – воскликнул Гурас. – Происхождение от богов накладывает большую ответственность… Гурас почтительно поклонился: – Цезарь, я желаю тебе не только достойно служить своей родине, но и творить историю! Появилась Помпея, молодая жена Цезаря, двадцати трех лет, красивая, с хорошей фигурой, темно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами. Гурас опять поклонился, а Цезарь сказал: – Помпея, это наш гость с Востока, из Великой Армении – Гурас, брат царя. Посмотри только на эти великолепные предметы, которые он преподнес в дар! – Взял из сундука чашу и передал жене: – Такой роскошной чаши из горного хрусталя с отделкой золотом нет даже у Красса! – Сказочно красива! – бросила Помпея. – Но годится разве что испить яду, – возвратив чашу мужу, она развернулась и ушла. Недовольный ее поведением, Цезарь изменился в лице. Гурас опустил глаза, подумав, что особых чувств к жене сей муж не испытывает. Впрочем, все и так знали, что брак с родственницей Гнея Помпея был нужен Цезарю, чтобы сблизиться со знаменитым военачальником. Ходили слухи, что и сам Цезарь не был идеальным супругом: падок на любовные утехи. Прошли в таблиниум – главное помещение дома, где хозяин принимал гостей. Двери таблиниума выходили в сад и были раскрыты; зелень и цветы, как картина в раме, украшали комнату. Любовь к природе – непременное качество римлянина, а тем более патриция, коим был Цезарь. Рабы унесли сундук с подарками, а Цезарь и гость, сев в кресла друг против друга, начали разговор. Гурас смотрел на этого человека, который, по его мнению, не остановится ни перед чем, чтобы достичь высот власти, и думал: «Он умен, быстро реагирует на меняющиеся обстоятельства, желает сделать политическую карьеру, может манипулировать людьми, высокопарен, обладает темными живыми глазами, тщательно ухаживает за собой. Несомненно, диктаторскую власть в Риме захватит он». – Юлий Цезарь, – сказал гость, – я прибыл просить тебя о помощи… – Если ты о предстоящей войне на Востоке, которую поручили Помпею, то, увы, ничем помочь не смогу. Война дает право завоевателям диктовать покоренным любые условия. – О, нет-нет! Честолюбие Гнея Помпея требует отдельной встречи с ним. Догадываюсь, как трудно будет смягчить участь будущей жертвы. Но он никого не принимает. Прошу тебя, организуй нашу встречу! – Я пожертвую своей репутацией, если буду просить за Армению. – Чтобы все стороны почувствовали заинтересованность в переговорах, – загадочно сказал Гурас, – нужно одно из двух: общую цель или выгоду для всех сторон. Цезарь улыбнулся: – Общая цель возникает в тайных союзах, а вот выгода дает преимущество, которое позволяет великодушно делать добро. – Деньги можно найти, если поискать… – Гурас многозначительно посмотрел на сенатора. – Да, деньги мне сейчас нужны, – задумчиво произнес Цезарь. – В этом году я стал смотрителем Аппиевой дороги: придется ремонтировать за свой счет. Еще меня избрали курульным эдилом, который, кроме всего прочего, организует в Риме праздники, игры и гладиаторские бои на собственные средства. Еще я раздаю хлеб беднякам… Приходится занимать крупные суммы у моих друзей и покровителей. – Уверен, граждане Рима запомнят тебя надолго! – похвалил Гурас. – Цезарь, я знаю человека, который готов заплатить крупную, очень крупную сумму за твое посредничество. – И кто же это? – глаза сенатора загорелись. – Египетский правитель Птолемей XII просит признать его как царя. Он хочет, чтобы легитимность его власти была одобрена Римом. – Это сложный вопрос… В сенате поговаривают, что египетское царство должно отойти Римской республике по завещанию Птолемея XI, которого убили в расцвете сил… – Но мы-то знаем, что завещание подложное… – Гурас заговорщически посмотрел на хозяина дома. – Люди охотнее верят тому, чему желают верить, – Цезарь смотрел в упор на гостя. – Говоришь, он готов заплатить крупную сумму? – Очень крупную! – Этот вопрос требует согласования с высокопоставленными людьми… – начал Цезарь, но Гурас его прервал: – Птолемей готов заплатить достаточно… Риму выгоднее иметь независимое египетское царство, которым правят потомки Александра Македонского… При упоминании этого имени Цезарь вздрогнул: он всегда ориентировался на этого завоевателя, который управлял покоренными народами по рецепту персов. И даже обожествление своей персоны Гай Юлий проводил так же, как и его кумир Александр. Пару лет назад Цезарь посетил Египет и убедился, что власть древних фараонов и власть Александра Македонского покоилась на одном и том же принципе – божественном происхождении. Войдя в египетский храм и увидев статую Александра Великого, Цезарь поймал себя на мысли: «Он умер в тех же летах, что и я сейчас, но он покорил весь мир, а я не совершил ничего примечательного». Сидя в кресле напротив армянского дипломата, сенатор думал: «Придет время, и покорителем Египта стану я сам». А вслух сказал: – Что ж, идея заманчивая, но ты же понимаешь, что без Помпея и Красса этот вопрос решить нельзя? – Понимаю: союз власти, денег и ума… – улыбнулся Гурас. – И потом, я должен провести решение в сенате… О какой сумме идет речь? – Шесть тысяч талантов! Глаза сенатора округлились, лицо стало решительным, и он произнес свою любимую фразу: – Великие дела надо совершать, не раздумывая, чтобы мысль об опасности не ослабляла отвагу и быстроту! – Он встал и быстро заходил по комнате. «Артистично и талантливо!» – подумал Гурас, а Цезарь продолжал: – Моему честолюбию льстит, что ты обратился с этим вопросом ко мне. Средства Птолемея решат все финансовые проблемы. Я берусь за это дело! «Он с удивительным легкомыслием принял мое предложение. Такой человек действительно осуществит любые честолюбивые планы!» – вновь подумал Гурас, а Цезарь разошелся еще больше: – Я не терплю нерешительности. Все скрытое и непознанное порождает страх, поэтому нельзя долго обдумывать дело, надо за него браться сразу! Дорогой Гурас, обещаю: царь Птолемей XII станет другом римского народа, а тебе я устрою встречу с Помпеем. Они расстались друзьями. Цезарь, несомненно, умело манипулировал Помпеем. Не прошло и трех дней, как армянский дипломат был приглашен в дом полководца. Солнце уже заходило, когда по узким улочкам города четверо рабов несли носилки с Гурасом, спускаясь с холма Эсквилин в низину, в район Карины, где жил Помпей. Их сопровождали двое телохранителей, и еще двое слуг несли небольшой сундук. Проходя безымянный переулок, никто не заметил темные тени у забора: четверо разбойников внезапно напали на кортеж. Телохранители, обнажив кинжалы, вступили в схватку с двумя мужчинами, вооруженными длинными ножами. Еще два грабителя бросились к заветной цели – сундуку. Слуги дипломата, получив мощные удары – один в зубы, другой палкой по голове, – выпустили ношу из рук, и сундук немедленно исчез в темноте городских переулков. Рабы, с размаху поставив носилки на землю, разбежались. Сидящий внутри Гурас, откинув полог, вылез наружу и, выхватив из складок плаща маленький серебряный кинжал, приставил его к горлу одного из разбойников, в глаз которого тут же уперся острый клинок телохранителя. Преступник, сообразив, что сопротивление бесполезно, прекратил бой, бросил нож и поднял руки. Второй громила уже лежал на земле, не подавая признаков жизни. Вельможа подошел к упустившим золото слугам, которые сидели на земле, держась один за челюсть, другой за голову, с грустью посмотрел на них и изрек: – Потеря золота еще не смерть, величайшая потеря в жизни – когда перестаешь верить в себя! Из-за угла дома выглянули испуганные рабы. Убедившись, что армяне победили, они с опаской вернулись к носилкам, и кортеж дипломата двинулся в путь, пополнившись связанным разбойником. Престижный район Карины, примыкавший к Форуму, находился между холмами Оппий и Палатин. Двухэтажный дом Помпея был украшен рострами[10 - Ростра – нос корабля.]: после победы над пиратами сенат разрешил ему повесить на дом отпиленные носы кораблей. Гней Помпей бушевал: – Это возмутительно! Среди бела дня на улице Рима грабят дипломата! Сочувствую. Мне самому приходится ходить с охраной. Риму давно требуется сильная рука! – Царь Тигран прислал тебе дары, но, увы, грабители их отняли, – как бы оправдываясь, произнес Гурас. – С этим я разберусь, ведь у нас в руках их соучастник… Помпей жил уединенно, как частное лицо, в политические распри Республики не вмешивался, но и не тратил время попусту – готовил поход на Восток, отменив все аудиенции. Столы в зале были завалены картами, письмами и списками, обстановка говорила, что хозяин дома ведет умеренный образ жизни и, как человек военный, не признает излишеств. – Гурас, мы много раз встречались, и ты знаешь мою позицию: время гегемонии царя Тиграна в Азии прошло! Закат армянской империи близок.... – Гней, ты тоже должен осознать, почему у Лукулла ничего не получилось, – Гурас овладел собой и говорил более уверенно: – Горная Армения – надежный оплот Тиграна, основа его успехов. Он поднял и сплотил народы, племена и общины на борьбу с врагами. Боги Армении карают всех, кто нападает на нашу страну… – Не обманывайся! – Помпей неторопливо ходил по залу. – Я натравлю на армян соседей, брошу семена ненависти, использую все для возбуждения смуты. Разделяй и властвуй! – В Риме неспокойно… – Гость решил напомнить хозяину дома, что в его стране сложилась непростая обстановка. – Гней, сенат, кажется, совсем не справляется со своими обязанностями, его действия могут привести к хаосу. – Сделав встревоженное лицо, Гурас патетически воскликнул: – Кто тот герой, что наведет порядок в Риме? – Рим на вершине своего величия! – крикнул Помпей, но тут же осекся: – Да, кое-кто призывает к анархии, кого-то обуяла алчность… – Мятежи не прекращаются, особенно на окраинах державы… – беспристрастно добавил гость. – Что ты хочешь этим сказать? – полководец грозно смотрел на дипломата. – Две великие страны могли бы жить в мире и дружбе, совместно установив новый мировой порядок: вы на Западе, мы на Востоке… – Рим завоюет весь мир, – Помпей сурово смотрел на гостя, – и Армению в том числе, с ее богатствами и магическими штучками, которые искал Лукулл! Доходы Республики в результате моих походов должны возрасти вдвое, поступление рабов и богатой добычи ожидается значительное. – Даже самый удачливый завоеватель Александр Македонский не решился войти в Армению. Я слышал, ты любишь себя сравнивать с ним… – как бы между прочим напомнил Гурас. Гней Помпей, сердясь, вновь зашумел: – Мы обрушимся на Великую Армению с двух сторон – с запада и востока. Парфяне готовы вступить в войну, и Тиграну не устоять!! – Я бы не стал надеяться на парфянского царя Фраата III. Рим он ненавидит, союзник ненадежный, а завидев на поле боя армян, разворачивает армию и уходит. Помпей внезапно успокоился, агрессивность ушла и, внимательно взглянув в глаза дипломата, он предложил тому сесть. Слуга по имени Вириат, раб из Лузитании, подал вино, зажег масляные светильники. Дальше разговор протекал за столом в спокойном, даже дружеском тоне. – Я никого сейчас не принимаю, так как идет большая подготовительная работа к военной кампании – скоро выступаю в поход. Однако Цезарю не смог отказать. Мы дружим. Цезарь – самый популярный среди городского плебса. Хочет консульства[11 - Консулат – высший орган исполнительной власти Римской республики.], и он его получит! Должен сказать, что этот человек столь же полезен, сколь и опасен, но мне импонирует. – Мы на днях встречались, и он произвел на меня сильное впечатление. Он тот, кто хочет все и не остановится ни перед чем! – загадочно сказал Гурас. Помпей внимательно посмотрел на собеседника: – Полагаешь, мне нужен сильный успех, чтобы затмить Цезаря? «Красс богат, Цезарь пользуется популярностью у простого народа, а что же Помпей? – поймал себя на мысли Гурас. – По всему видно, что политик он не выдающийся, красиво говорить не умеет и не хочет, но он вояка, его любят легионеры, умеет залезть в душу солдата. За военные успехи уже при жизни получил от сената титул «Великий». – Я слышал, что народ восхваляет тебя, самого влиятельного человека в Риме, имеющего военный талант. Только у тебя и Красса есть собственные армии. – Не хочу хвастать! – Помпей подобрел. – Мне потребовалось всего три месяца, чтобы очистить море от пиратов… Действительно, пиратство приобрело неслыханный размах, торговля упала, казна опустела, а народ Рима был доведен почти до голода. Помпей со своим флотом выловил все пиратские корабли, и судоходство сразу нормализовалось, снабжение столицы хлебом улучшилось. Гурас видел перед собой богатого сорокалетнего землевладельца с чертами лица волевого человека, полноватого, с толстым носом и маленькими глазками, бывшего консула, честолюбивого аристократа, который в политике никогда не обнаруживал больших дарований. «Этот непобедимый герой непоследователен, высокомерен и нерешителен, – думал дипломат. – Тщеславный и недальновидный, но гордый, амбициозный и суеверный. Для него патриотизм, честь и верность – не простые слова. Но он лицемер: тонко рассчитав свои действия, продаст друзей, а Цезаря – в первую очередь». – …теперь моя цель – Митридат, и я его одолею! – громко вещал Помпей. – Не сомневаюсь. Армия хорошо оснащена и укомплектована: сокрушение Митридата предрешено, – спокойно сказал Гурас. – Я изменю карту Востока! – Помпей был горд собой. – Царь Тигран должен трепетать! Эллины, которые боятся Тиграна, получат мою защиту, парфяне воспрянут духом, народы Востока – горцы, например, – станут союзниками Рима… – …и добыча потечет в Римскую республику рекой… – сыронизировал дипломат, подумав: «Вслед за легионами в эти области и царства придут римские публиканы[12 - Публиканы – лица, получившие с торгов на откуп государственное имущество (земли, рудники) с целью его эксплуатации.] и откупщики налогов[13 - Откупщики налогов – частные лица, которым Рим за плату передавал право сбора налогов.], начнется произвол: конфискации и злоупотребления». Дрожащий свет масляных светильников отражался на лице полководца, которое, казалось, приобрело мистические очертания. Помпей тяжелым, оценивающим взглядом посмотрел на дипломата: – Ну, и что предлагает твой царь? «Этот римский герой, воспитанный в традиционном духе уважения к закону и религиозным установлениям, возжелал еще большей славы», – подумал Гурас и решил, что пришло время сказать главное: – Тигран ищет мира… – Я занимаю воинственную, но взвешенную позицию, – примирительно ответил Помпей, явно намекая, что война с Великой Арменией – крайнее дело. – Понимаешь, Гурас, Рим недоволен усилением Тиграна: его мощь и богатство угрожают римским провинциям в Азии и нашим союзникам. – Ты великий полководец и выдающийся политик. – Гурас был вежлив. – Царь царей Тигран II предлагает заключить мирный договор на твоих условиях. Помпей встал с кресла, явно взволнованный, но не удивленный. Гурас понял, что прочитал его мысли и желания или предначертания римских богов. А хозяин дома, окрыленный заманчивой перспективой, стал быстро ходить по залу и вдруг, резко остановившись, повернулся к гостю и решительно сказал: – Я получил от сената право заключать мирные договоры на условиях, которые посчитаю нужными. Так вот, хочу сделать Великую Армению другом Рима, а, как известно, у наших друзей есть только одно обязательство: не помогать нашим врагам. – Царь Тигран с благодарностью примет титул друга и союзника… – Вот мои условия: Великая Армения выплачивает Риму контрибуцию в шесть тысяч талантов. Все завоевания Тиграна – это слабость римской восточной политики, поэтому ему придется отдать захваченные области в Каппадокии и Киликии. – Царь Тигран выполнит эти условия! – Гурас встал и поклонился. – …Софена должна управляться зависимым от Рима царем… – продолжил Помпей. – Но эта область давно находится в составе Великой Армении! – с негодованием воскликнул армянский дипломат. – Твой царь захватил Софену и казнил ее законного правителя, который, как стало известно, завещал царство римскому народу… Это государство – хороший буфер между вами и римскими провинциями. У меня на примете есть подходящий кандидат на престол… – В последнее время посмертные завещания в пользу Рима пишут цари Азии и Африки, один за другим… – …и Сирию! – Как Сирию? – Гурас притворно негодовал. – Скорблю, но Сирию я обещал Крассу. Он давно мечтает стать ее наместником. Я же хочу сделать Рим властелином Средиземного моря. – Это все? – Да, все! Гурас, сделав вид, что озадачен и потрясен, выждал паузу и растерянно произнес: – Гней Помпей! Где состоится подписание мирного договора? Помпей, довольный произведенным эффектом, триумфально прошелся по залу, поглядывая на дипломата, но было видно, что план заключения мирного договора в его голове созрел давно: что ж, это Гураса вполне устраивало. Полководец взял пергаментную карту, разложил ее перед дипломатом и большим пальцем правой руки, на котором был фамильный перстень-печать («Большой палец вниз, и гладиатор умрет», – мелькнуло в голове Гураса), указал точку. – Здесь! Рядом со столицей Великой Армении городом Арташатом, на берегу реки, напротив горы Арарат! Гурас поднял удивленный взгляд на военачальника. – Так хочет Марс, – небрежно сказал римлянин. Гость знал, что храм бога войны Марса стоял на Марсовом поле, вне городских стен Рима, поскольку вооруженное войско не должно было входить на территорию города. Именно на этом поле Помпей в ходе подготовки к походу проводил смотры войск и в этом храме, наверняка, просил Марса быть его покровителем. «Полет щита над Арташатом не случайность», – подумал Гурас. – Как ты желаешь обставить церемонию? – осторожно спросил он. Помпей поднял взгляд к потолку и изрек: – Церемония, которая прославит меня, войдет в анналы истории! Далее он изложил, как царь Великой Армении прибудет в римский лагерь один, на белом коне, как спешится, отдаст префекту меч и пешком пойдет к шатру. Увидев Помпея, встанет на колени и, по азиатскому обычаю, снимет с головы и положит к его ногам диадему – главный символ власти царей Востока, а потом скажет: «Мое царство у твоих ног, правь им!». Помпей поднимет его с колен, вернет диадему и произнесет: «Объявляю тебя другом римского народа, продолжай править в интересах Рима и мира, вместе отныне будем решать судьбу других государств». – Ну как? – римлянин был в ударе. Гурас выглядел потрясенным. Придя в себя от этого театра, торопливо объявил: – Конечно-конечно, только так и не иначе… Я донесу до царя Тиграна твои слова. – Скажи ему, что в пределы Армянского царства со мной войдет огромная армия! – Холодный взгляд Помпея устремился на растерянного гостя. – Да, конечно! – Дипломат поклонился. Как бы что-то вспомнив, сказал: – Не хочу уйти, не вручив подарка. Наша древняя традиция – в гости без даров не ходить. – Гурас достал из складок плаща перстень и положил его на стол. Золотой массивный перстень приковал внимание Помпея необыкновенной игрой света алого камня, напоминающего то тлеющие огоньки, то горячую кровь. – Камень горит! – восхитился Помпей. – Блеск великолепный, цвет роскошный! – Драконий перстень… Карбункул – царский камень. Если тебе подадут отравленное вино, он станет зеленым. А еще этот камень является носителем магической силы… – Силы? – Помпей посмотрел на дипломата. – А власть? – Обладатель этого старинного перстня, как гласит легенда, получает богатство, удачу и власть над людьми. Надень его, и ты почувствуешь неукротимую энергию, несгибаемое упорство, безудержную ярость и неистовую одержимость. – Опытный дипломат разжигал желание собеседника владеть талисманом. – Говорят, он защищает от ранений и делает память цепкой. Носи на указательном пальце левой руки. Помпей взял перстень и стал рассматривать прозрачный алый камень: из мрачных глубин глаз римлянина вырвались молнии, на лице отразились алчность и жажда власти. Полководец был доволен. Он неторопливо надел перстень на указательный палец левой руки и… вздрогнул: по телу пробежало тепло, вселилась уверенность в своей исключительности. Это удивило Помпея. Он посмотрел на гостя, поблагодарив лишь глазами и улыбкой. Дар был принят с достоинством. Глава 9 Александрия, столица птолемеевского Египта, была основана Александром Македонским и занимала ключевое положение в торговле между Европой и Азией, поскольку находилась на стыке двух морей – Средиземного и Красного. Но город жил не только торговлей. Он слыл центром притяжения всех ученых, средоточием мудрости Египта, где восточные учения обогащались греческой философией. На белой стене небольшого одноэтажного дома, рядом с которым рос куст жасмина, сначала показался неясный силуэт человека, а затем из стены шагнул на каменную мостовую царевич Артавазд. Солнце палило нещадно, и он ощутил пышущий жаром воздух, а также густой медово-амбровый аромат белых цветов жасмина. На улице никого не было, кроме старика, неподвижно сидевшего на камне. Осмотревшись, Артавазд повернулся и протянул руку Калестриде, которая уверенно вышла из стены. Магическое перемещение свершилось. Оба были одеты в греческие одежды и плащи, под которыми скрывались оружие и важные предметы, оба молодые и красивые, совсем непохожие на египтян. Мужчина и женщина двинулись в путь по тесным улицам, между лепившимися друг к другу строениями, мимо детей, гонявших клюшками из пальмовых ветвей кожаный мешочек, набитый папирусом. – Нам надо найти дом Диодора – человека, преданного отцу. Он устроит встречу с царем, – сказал Артавазд. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнесла Калестрида. – Идем в сторону порта! Видишь впереди Александрийский маяк? Там порт. Старик-египтянин, сидевший на камне, провожал их долгим удивленным взглядом. Оживленный порт был не так далеко, и через некоторое время пара шла по пирсу со множеством причаливших к нему кораблей. В порту что-то бесконечно выгружалось и грузилось, длинные вереницы рабов в вечном движении тащили мешки и катили бочки. На маленьком острове Фарос стоял Александрийский маяк, самый высокий в мире. Царевич задрал голову и от удивления замер на месте. Никогда в жизни он не видел такого исполинского сооружения. Трехъярусное чудо, облицованное белым мрамором, подпирало небо. Купол маяка был увенчан бронзовой фигурой Посейдона, повелителя морей. Сейчас, днем, с третьего яруса поднимался столб дыма, по которому ориентировались корабли, а ночью языки пламени, отраженные от бронзовых пластин, были видны далеко в море и давали возможность миновать рифы при движении в александрийскую бухту. – Кажется, это не только маяк, но и оборонительная крепость, – произнесла Калестрида. – Так и есть. Я также слышал, что лучи этого маяка сжигают вражеские суда еще до подхода к берегу, – сказал Артавазд. Калестрида уважительно посмотрела на необычное сооружение, но задерживаться было нельзя, и они двинулись дальше. Сразу за портом, в богатом предместье на берегу моря, где стояли трехэтажные виллы, утопающие в зелени, они нашли нужный дом, отгороженный от улицы забором. Мимо шли прохожие – взрослые и дети, все в легких туниках и сандалиях, а над улицей были натянуты полотняные навесы от солнца. Путники вошли во внутренний дворик и прошли мимо глухих стен с нарисованными на них иероглифами для отвращения от жилища злых духов и воров. Иероглифы – священное резное письмо – теперь забывались: в египетской письменности использовался греческий алфавит. Царевич, подойдя к деревянной двери, взял в руку бронзовый молоточек, висевший на веревке, и постучал. Дверь открылась, в проеме появился старый египтянин-привратник, который, бегло взглянув на пришедших, обратился по-гречески к мужчине: – Кто ты? Что тебе нужно? – Я тот, кто пришел из Дуата[14 - Дуат – в мифологии Древнего Египта загробный мир.], кто был скрыт вчера, но родился сегодня. Имя мое тебе неизвестно. Если его написать на земле, вырвется огонь. Хочу, чтобы голос мой был услышан. Старик изменился в лице, поклонился и почтительно пропустил пришедших внутрь дома. Гости вошли в просторный двор, окруженный с трех сторон галереей с колоннадой, куда выходили двери жилых помещений. Семья большую часть дня проводила в этом самом дворе, а в хорошую погоду даже спала здесь. Хозяин дома поднялся с ложа и пошел навстречу царевичу, а его жена и дети в нерешительности стояли поодаль. – Гостей посылают боги, а гостю из Армении в этом доме особенно рады. – Ты Диодор? – Да, мой друг. Кто ты? – Я Артавазд, сын царя Тиграна. Мою спутницу зовут Калестридой. Диодор уже увидел на указательном пальце левой руки царевича знак царской власти – золотой перстень с красным сердоликом. На камне был вырезан трехлистный клевер, символ египетской богини Исиды, которая в Армении почиталась под именем Анаит. Диодор поклонился и произнес: – Для меня большая честь принимать сына армянского царя! Готов служить тебе, как когда-то твоему отцу, посетившему Александрию много лет назад. – Мне нужно встретиться с царем Египта. – Все, что пожелаешь, будущий владыка Армении! – Диодор расплылся в улыбке. – Твои желания преобразуют мир, а их воплощение – неизбежность, происходящая по воле великого человека! – Диодор, мне нужно встретиться с Птолемеем срочно. – Я одолжил столько денег нашему правителю, что он не сможет отказать мне в этой просьбе. Отдохни с дороги… Сейчас три часа дня – время ежедневного купания, спортивных занятий, разговоров и вкусной трапезы. О твоей спутнице позаботятся мои дочери: у женщин свои дела. Хозяин проводил гостя к купальне во дворе дома. Они, разместившись на ложах, стали обсуждать ситуацию, события и людей, а слуги непрерывно подносили им вино, фрукты и сладости. Дворцы царя Египта занимали несколько кварталов города, были окружены пышными садами, имели зверинец с редкими животными, роскошные бани и театр. Здесь же располагались царские гробницы, в одной из которых покоилось тело Александра Македонского. Триста лет назад первый из Птолемеев, дабы усилить свой престиж в качестве законного царя Египта, захватил набальзамированное египетскими жрецами тело великого полководца, которое везли из Вавилона в Македонию для захоронения. Он привез золотой гроб в Александрию и поместил его в великолепную усыпальницу. К усыпальнице, называемой также мавзолеем, и пришли Диодор, Артавазд и Калестрида. Это был храм с колоннами, стоящий внутри освященной ограды, где делались подношения усопшему. Охрана, предупрежденная заранее, пропустила их внутрь храма. В святилище возвышалась большая мраморная статуя Александра, за ней был алтарь, рядом с которым находился вход в подземную гробницу. Остановившись в глубине зала за шеренгой жрецов, все трое стали ждать. Послышалось пение гимнов, звуки труб, бой барабанов. К храму-усыпальнице двигалась торжественная процессия во главе с фараоном, которого несли на тронных носилках. Египетский царь был в белой длинной тунике, в льняном головном уборе немес с голубыми и белыми полосками, из-под которого выглядывала косичка, в кожаных сандалиях, на его лбу красовался золотой урей (кобра с раздутым капюшоном, защищающая царя от зла). Фараон обладал также приставной бородкой, ожерельем в виде воротника, жезлом хекет и массой драгоценностей. За ним следовали высшие чиновники государства, а два слона тянули колесницу с небольшой золотой статуей Александра Македонского. Подойдя к храму, процессия остановилась, фараон совершил обряд воскурения и возлияния, бросил стрелы в каждую из сторон света (символически поразил всех своих врагов), слез с носилок и направился в храм. День смерти Александра, которого почитали как бога, считался священным днем, и сегодня царь по традиции посещал усыпальницу, одаривая храм подарками. – Процессия меня сильно утомила, – громко сказал Птолемей XII, проходя мимо жрецов ко входу в гробницу. За ним внутрь храма вошли лишь три высших сановника царства – главный министр, военный министр и верховный судья. Калестрида, стоящая в полумраке святилища рядом с Артаваздом, заволновалась и стала лихорадочно ему шептать: – Артавазд, тот, кто следует за царем третьим, в головном уборе с черными полосами, и есть Вельзевул. Это он заказал похищение жезла. Артавазд внимательно посмотрел на высокого человека в черно-белом полосатом платке, белой одежде и инкрустированных драгоценными камнями украшениях на груди, руках и запястьях. – Я запомнил этого человека; спасибо, Калестрида. Внезапно фараон остановился на полпути к статуе, резко повернулся в сторону Артавазда и, обращаясь к нему, объявил: – Мне никто не нужен, а ты пойдешь со мной! Царь Египта, сопровождаемый царевичем Армении, прошел по ступеням в просторную и богатую подземную гробницу, стены которой были расписаны сценами похорон, иероглифами и греческими текстами. В усыпальнице были разложены предметы мебели, разнообразная утварь, кувшины с вином, скульптурные изображения полководца, оружие, доспехи и книги, а в центре возвышался хрустальный саркофаг, в котором лежала мумия Александра в пурпурной одежде и с диадемой на голове. В руки мумии был вложен бронзовый анх – знак бессмертия, вечности и защиты. Артавазд остановился, потрясенный великолепием обстановки и взволнованный тем, что он отдает почести великому завоевателю. – Мне сейчас столько же лет, сколько было ему, когда он умер, – тридцать три, – Птолемей пренебрежительно смотрел на мумию. – Ты, Артавазд, гораздо моложе, наверное, тебе двадцать пять? – Двадцать шесть. – Я старше, значит, мудрее. С годами чувствуешь необузданную мудрость, которая не позволяет останавливаться на достигнутом. – Это как сказать. Мудрец не тот, кто старше годами, а тот, кто делает меньше глупостей. Птолемей, проглотив колкость, уставился на саркофаг, толстое стекло которого до неузнаваемости искажало черты лица Александра, но все равно было видно, что в гробу лежит человек молодой. – Владение этим телом полезно, так как происходит преемственность власти, а поклонение ему дает вдохновение людям с обостренным самолюбием, – произнес Птолемей. – Дух царя-основателя, как все верят, оказывает городу покровительство и защиту, а пышность и внушительность сегодняшней церемонии должны внушать: этот любитель приключений – бог и сын бога. – Птолемей, признай, что он был чрезвычайно талантлив и крайне честолюбив! Такие качества любого сделают великим… – Артавазд, я тоже хочу быть великим, но хочу прославиться как созидатель, а не как разрушитель Александр. Победы возбуждали в нем тщеславие, что, в конце концов, его и погубило. – Что же ты созидаешь? – Взять хотя бы крипты великого храма в Дендере и алтарь в Коптосе. Расходы большие, а денег не хватает. Должен сказать, у меня напрочь отсутствует интерес к государственным делам. Мне, греку, приходится управлять туземцами, в то время как я жажду покоя и наслаждений. А дела… Для дел у меня есть министры. – Не заметил ли ты чего-то необычного в последнее время? – спросил Артавазд. – Необычное? Да, было. Кто-то стер мое имя, состоящее из иероглифов, в одном из храмов Фив – наверное, чтобы лишить меня вечной жизни. Еще моя супруга Трифаена стала холодной и надменной. Но почему ты спрашиваешь? – Птолемей, я прибыл сюда потому, что есть силы, стремящиеся сместить тебя с трона, – доверительным тоном сказал Артавазд. – Что?! Почему ты так решил? – Была попытка выкрасть знак твоей власти, жезл сехем. – Жезл все еще цел? – торопливо спросил обеспокоенный правитель, но, увидев, что царевич кивнул, успокоился и взмолился: – Слава Амону, что жезл не пропал! Чтобы бороться с врагами, он мне потребуется. – Я принес жезл, – Артавазд достал небольшую бронзовую булаву из кармана плаща и передал фараону. Взяв реликвию, Птолемей прижал ее к груди и, растерянно посмотрев на армянского царевича, произнес: – Сехем – знак моего высшего предназначения, посланный богами. – Этот человек здесь, в храме, – сказал Артавазд. – О чем ты? – Тот, кто заказал похищение жезла, сейчас находится здесь, наверху. Он в головном уборе с черными и белыми полосками. – Верховный судья?! Птолемей стал ходить взад-вперед, взволнованно посматривая на царевича, а сехем водрузил на плечо как дубинку, словно готовясь к бою. – Он человек Трифаены, – неожиданно сказал фараон. Давно подозревая, что жена стремится к единоличной власти, он терпел ограничение этой власти бессовестным своеволием главного министра, верховного судьи и Трифаены. Жена вообще делала, что хотела. Даже сегодня отказалась следовать за ним, чтобы почтить память Александра. – Знаешь, эта гробница – единственное место, где не могут подслушать. Что же делать? – Фараон был явно обеспокоен. – Пока этот жезл у тебя, будешь обладать властью. Но удержать ее и отвратить всех врагов поможет лишь Свиток Творца, созданный богом Тотом. Его заклятия сделают тебя великим провидцем. – Никто не знает, где находится тайник Тота! – Боги указали на храм Серапеум[15 - Серапеум – храм верховного бога.] в Александрии. – Странно, – удивился фараон. – Под храмом находятся древние катакомбы. Ты не знал? Мы должны попасть туда! – воскликнул Артавазд. – Сехем является ключом к тайнику, где хранится Свиток. Объяви, что тебе необходимо помолиться богу Серапису, приходи в храм с жезлом, я буду ждать. Никто не должен прервать правление фараона Птолемея XII, ты – главный союзник Великой Армении. Либо с нами будут считаться и уважать, либо наступят мировой хаос и гибель цивилизации! – Артавазд, помоги мне! Завтра приемный день в царском дворце. Приходи, покажи им, что я не один, что есть царство, которое встанет на мою защиту… – Я приду, но помни: что бы ни случилось, не доверяй никому и верь в себя, проявляй мудрость и делай меньше глупостей. Ты должен оставаться символом стабильности и единства страны! – Хочу верить, что дружба с тобой есть то, что делает невозможное возможным. Идем, мой друг, – мрачным тоном произнес Птолемей. Они вышли из гробницы, и фараон с гордо поднятой головой, держа в руках два жезла, уверенно проследовал к своим носилкам, даже не бросив взгляд на своих врагов. Глава 10 На другой день Птолемей XII и Трифаена принимали важного гостя – сына царя Великой Армении, прибывшего с дипломатической миссией. Артавазда и Калестриду проводили в тронный зал, забрали на входе оружие, но разрешили пронести подарок царственным особам – Кубок Вселенной. Изделие армянского ювелира, давно хранившееся у Диодора и ждавшее своего часа, поражало великолепием и изяществом. Кубок, который покоился в ларце, был выполнен из хрусталя с золотой решеткой, усыпанной темно-синими сапфирами, и имел на венце четыре рубина идеальной чистоты. Первым шел Артавазд. На нем, как и положено особе царского рода, был изысканный наряд – длинный желтый, расшитый хитон с бахромой, кожаный пояс с золотой пряжкой, амулет «глаз Гора» и красный плащ. За ним следовала вооруженная до зубов Калестрида в белой тунике с меандром[16 - Меандр – кайма, полоса по краю ткани.], скрывающим тончайшую плеть из конского волоса; с мечом-поясом на талии (пояс под грудью носили замужние женщины) и с накинутым на плечи расшитым голубым гиматием[17 - Гиматий – плащ.], которым можно защищаться, как щитом, от меча, дубинки или боевого цепа. Волосы амазонки, завязанные на затылке пучком, окаймляла кожаная лента-праща, на руках были надеты золотые браслеты-дротики и кольца-скарабеи с шипами, в ушах – серьги с метательными звездочками в виде цветов лотоса, на груди висел кулон-жало. Дипломаты вошли в большой тронный зал, который, вселяя торжественную приподнятость, ослепил своим великолепием: колонны цвета папируса с золотыми накладками, капители – раскрытые цветы белого цвета, стены с ярким геометрическим орнаментом и фресками, изображающими животных, на потолке – стилизованные бычьи головы и стервятники. Кругом – защитные символы и знаки. Фараон, владыка Египта, недосягаемый для простых смертных, предопределяющий судьбы людей, сидел на золотом троне и держал в руке сехем. Рядом с ним, тоже на троне, сидела царица, его соправитель, со скипетром в виде цветка лотоса. Величавые небожители, в коронах и широких ожерельях-воротниках, на фоне огромной каменной стены с высеченным цветным рельефом «Фараон-воин поражает своих врагов», внушали всем страх и являли спокойное равнодушие к земным делам. Слева от фараона стояли два чиновника – самоуверенный главный министр Потин и суровый военный министр Ахилла, справа от царицы находились злобный верховный судья Вельзевул и надменный начальник дворца Теодат. Жизнь властителя строго планировалась: утро отводилось под государственные дела. Гости из Армении пали ниц перед владыкой всего сущего под солнцем. – Вы можете встать, – сказал главный министр в платке немес с золотистыми и белыми полосами. – Вам дозволяется говорить с царем. – О богоравный! – начал Артавазд. – От имени царя царей, правителя Великой Армении и Сирии Тиграна II, приветствую тебя и передаю пожелание: править долго и счастливо, чтобы твоя сверхъестественная божественная сущность несла Египту богатство и процветание, дабы твое могущество подарило подданным благоденствие и спокойствие. Заговорил главный министр, глава правительства: – Правитель Египта Птолемей XII желает царю царей Тиграну II процветания и долголетия. Назови свой титул! – Я – сын царя Великой Армении Артавазд, наследник престола. Рядом со мной моя помощница Калестрида. Владыка, прими дар царя царей, да продлятся дни твоего правления! Верховный судья, взглянув на Калестриду, изменился в лице и стал что-то быстро шептать царице. Невозмутимая амазонка, сделав шаг вперед, открыла ларец, в котором засверкало звездное небо из сапфиров. Главный министр подошел, взял из ларца кубок и высоко поднял над головой, изумленно и жадно рассматривая его. Взгляды всех присутствующих устремились на великолепный образец ювелирного искусства, явно выражая восхищение и удивление. Кубок ослепительно сиял гранями хрусталя и таинственным свечением синих камней. Артавазд громко сказал: – В этих сапфирах отражается Космос. Его энергия передается владельцу. Хитрый и ловкий царедворец быстро произнес: – Владыка хочет знать, какая польза от рубинов в этом кубке! – О великий владыка, – сказал армянский царевич, – рубины содержат магическую силу и приносят удачу. – Владыка просит пояснить, каким образом этот кубок принесет ему удачу, – не унимался Потин. Артавазд с иронией посмотрел на главного министра и спокойно сказал: – Налей в кубок вино. Если рубины заискрятся, значит, все спокойно в царстве. Но если они загорятся, как огонь, берегись – Вселенная предупреждает: грядет война! Резко опустив руку, чиновник испуганно посмотрел на царевича, положил кубок в ларец и отошел, кивнув секретарю. Подарок немедленно забрали, а министр снова задал вопрос: – Какова цель твоего визита? – Я приехал с дипломатической миссией – обсудить с царем Египта наш совместный поход против кочевых племен Аравии, которые сильно досаждают городам на юге Сирии. Военный министр в платке немес с красными и белыми полосами торопливо подал голос: – Великий царь не расположен к этому походу, его армия сейчас занята усмирением Киренаики. Фараон, которым, видимо, помыкали как хотели, безучастно молчал. Вдруг заговорила царица, резко и громко: – Южная Сирия самой природой предназначена служить ареной войны. Неудивительно, что там неспокойно! Я давно интересуюсь этим местом, которое находится на полпути между Месопотамией, Анатолией и Египтом. Именно там произойдет неминуемое столкновение армий Рима, Армении и Египта, в котором, несомненно, победит Египет! От царицы веяло таким холодом, что у Артавазда мурашки по коже побежали. Он сказал: – Царица Трифаена знает, что Великая Армения принесла Сирии успокоение. Вместе со своим союзником Египтом мы поддерживаем мир в этой стране вот уже двадцать лет. – Союзником? – ядовито спросила царица. – Египет – величайшая страна мира и не нуждается в союзниках. Армения интересуется тем, что ее совсем не касается. Египту давно пора сделать Сирию своей провинцией. – Нельзя играть важную роль в мире, опираясь лишь на одни желания, – жестко сказал Артавазд, изменившись в лице и посмотрев на молчавшего фараона. Потом, обратив взгляд на царицу, произнес: – Если нет реальной силы и влияния, мечты возвыситься и замыслы обогатиться граничат с безумством. – Как ты смеешь называть меня безумной – ты, который с помощью магии прибыл сюда, чтобы лишить власти законного правителя? Царица Трифаена внезапно вышла из милого образа повелительницы жизни богини Исиды. Налет романтичности, как у богини любви Афродиты, исчез, и она превратилась в мерзкое чудовище. Так, во всяком случае, показалось Артавазду. Ее прическа, украшенная калафом – солнечным диском между коровьими рогами, тряслась, ниспадающие волосы напоминали извивающихся змей, а лицо исказилось и стало злобным. Трифаена встала и перешла на крик: – Я та, что находится в постоянном единении с богами, являясь посредником между небожителями и остальным человечеством! Я не потерплю, чтобы какой-то наглец оскорблял достоинство правительницы Египта!!! Трифаена развернулась и стремительно вышла из зала. За ней последовал верховный судья. Царица шла по длинному коридору, кипя от злости и дикой ярости. Внезапно остановилась, повернулась к судье и сказала: – Убить их! – В ее глазах сверкнули красные огоньки. В зале приемов повисло напряженное ожидание. Фараон с выражением полной безнадежности на лице ерзал на троне, поглядывая на министров и не зная, что предпринять. Наконец Птолемей неуверенно произнес: – Завтра утром я должен посетить Серапеум, чтобы посоветоваться с богом Сераписом по вопросам жизни и смерти. – Да, сын солнца! – с поклоном сказал главный министр. Фараон вместе с министрами покинул зал. Артавазд и его спутница направились к выходу, где им вернули оружие. Они уже шли по коридору, как внезапно дорогу преградили десять воинов, приготовившихся к атаке. В руке каждого был изогнутый меч копис, заточенный с внутренней стороны подобно серпу. – Только этого не хватало! – посетовал Артавазд, доставая из ножен меч. – Нас явно хотят задержать… – Артавазд, похоже, дипломатическая миссия провалилась, – полушепотом произнесла Калестрида. – Лучше бы мы сходили в Александрийскую библиотеку. Солдаты ринулись в бой. Амазонка выхватила из своего пояса меч уруми – гибкое смертоносное оружие племен Индии и Кавказа. Длинная обоюдоострая полоса из чрезвычайно гибкой стали, ранее обмотанная вокруг ее тела, теперь со свистом летела в поперечном направлении, как плеть, серьезно ранив сразу шестерых противников. Остальные отступили. – Быстро назад! – скомандовал царевич. Они побежали обратно, в сторону зала приемов, но там их уже поджидала другая группа вооруженных воинов. Калестрида резким движением руки сняла с головы кожаную ленту-пращу, раскрутила ее, и в солдат полетела крупная дробь из металлических шаров. Дротики из браслетов она метала прицельно, уложив наповал большинство нападавших. Схватив Калестриду за руку, Артавазд метнулся к ближайшей двери, которая оказалась незапертой. Вбежав в комнату, он увидел следующую дверь и поспешил к ней. Беглецы оказались в полутемном коридоре и устремились по нему в глубь дворца. Наконец царевич со спутницей ворвались в большое помещение с цветными рельефами на каменных стенах, подсвеченных масляными светильниками на треногах. – Там дверь! – Калестрида указывала в темноту. Дверь оказалась запертой. Они побежали обратно к двери, через которую только что вошли. Заперта! – Мы в ловушке! – с досадой воскликнул царевич. – Очень странное помещение! – произнесла Калестрида. – Окон нет, только цветные рисунки на стенах. – Наверное, оно используется в ритуальных целях. Нужно думать, как отсюда выбраться. В таких комнатах всегда имеется потайной выход, просто надо знать, куда нажать, – сказал Артавазд. «Сейчас мне потребуется помощь Глаза бога Гора – амулета уаджет», – подумал он. Амулет, который дает бесконечный запас энергии и ясность мысли, Артавазду достался, как трофей, в смертельной схватке с Антиохом XIII, и он надеялся, что этот колдовской предмет должен помочь в нынешней трудной ситуации. Царевич, прикоснувшись к амулету, висевшему на груди, стал рассматривать зал. Пройдясь вдоль стен, он обратил внимание на один из рисунков. Египетские воины идут в безупречном строю, держа топорики на плече. Все лица бесстрастны, изображены в профиль, смотрят налево, и только лицо одного воина направлено в противоположную сторону. Артавазд поднял руку и осторожно нажал на лезвие топорика этого воина, которое явно отличалось от других. Послышался скрежет металла, и мимо его лица пролетел топор, потом следующий, и еще три бронзовых топора с острыми лезвиями полетели из темных углов один за другим так, что беглецы, упав на пол, едва не распрощались с жизнью. Наконец наступило затишье. – Полагаю, что топоры закончились, – сказала Калестрида. – Комната полна сюрпризов! – Царевич встал с пола и прошелся вдоль стен, рассматривая раскрашенные египетские рельефы: – Удивительное постоянство в изображении людей и явлений. Однако росписи все же повествуют о различных моментах жизни фараона. Вот, посмотри, он сидит на троне, высоко над головой поднял скипетр, указывая на круг. – Может быть, он подсказывает выход из ловушки? – Сомневаюсь. Если нажать на круг, видимо, полетят стрелы. – Впечатление такое, что все нарисованное или высеченное из камня в этой комнате чудесным образом может ожить, – посетовала амазонка. – Калестрида, посмотри! На этой фреске фараон держит в руках красивый цветок. Это лотос, символ плодородия. Думаю, надо нажать на цветок. – В моем племени лотос символизирует жизнь и мудрость, – сказала Калестрида. Артавазд уверенно нажал на цветок, и в тот же момент в стену возле него вонзилась прилетевшая со свистом стрела. Мужчина и женщина отскочили в сторону и забились в угол, обнимая друг друга и в ужасе ожидая своей участи, а стрелы откуда-то сверху обстреливали пространство комнаты с завидной методичностью. Артавазд бросился к изображению фараона, поднявшего высоко над головой скипетр, и нажал на круг, на который указывал властитель. Обстрел прекратился, сработал механизм, и часть стены с рисунком птиц, сидящих в зарослях папируса, отодвинулась, открыв выход из смертоносного зала. Не мешкая, беглецы нырнули в эту дверь, которая вновь закрылась. Они оказались в комнате, где горело несколько масляных светильников, расставленных на полу. Письмена и рисунки на стенах здесь были тоже. – Опять иероглифы! – Артавазд был разочарован. – Что это? – в глазах Калестриды был ужас. Она показывала на потолок, из которого торчали длинные и острые металлические шипы. – Нам нужно сосредоточиться и понять, что зашифровано в этих рисунках, – сказал царевич, приступив к осмотру комнаты. Он внимательно разглядывал рельефы, удивляясь довольно странным и загадочным изображениям. На одной из стен внимание привлек рисунок, на котором с помощью графического знака художник представил увенчанного короной фараона с булавой, занесенной над головой поверженного врага. Набалдашник булавы отличался от основного рисунка на камне – он был исполнен в бронзе. – Придется нажать на этот металлический круг, ничего другого я не вижу, – неуверенно сказал Артавазд. Положившись на волю случая, царевич поднял руку и надавил на металл. Раздался скрежет, и потолок, вдруг вздрогнув, стал с шумом, рывками опускаться. – Артавазд, твоя идея плоха! – закричала женщина. – Новая ловушка! Должен же быть выход! – он стал метаться по комнате, от стены к стене, все время посматривая то на потолок, который неумолимо опускался рывками все ниже и ниже, то на рельефы, которых было множество. – Сделай что-нибудь! – отчаянно закричала Калестрида. – Может быть, звезда? Нам звезда озаряет путь! – воскликнула амазонка, указывая на изображение богини со звездой. Артавазд взглянул на рельеф, изображающий богиню Сешат со звездой на голове: – Несомненно, это здесь. Звезда – верный знак. Каждый человек появляется на свет под своей счастливой звездой. Смотри, здесь есть египетские письмена, под ними текст на греческом: Съешь это – и умрешь. Возьмешь это – не унесешь! У бедных это есть, а у богатых нет. Что это? Загадка! Под надписью – пять картушей[18 - Картуш – продолговатый закругленный контур.] с иероглифами: в первом изображен коршун, во втором – песок, в третьем – вода, в четвертом – змея. В пятом же ничего не было. Из пяти вариантов ответов нужно выбрать лишь один правильный. – Что же выбрать? – Царевич в панике нажал коршуна. Потолок стал опускаться еще быстрее, и казалось, что острые когти вот-вот вонзятся в тело человека. – Что есть у бедных? Да ничего у них нет! Чего нет у богатых? У них все есть! – Сын царя отчаянно закричал: – Ну, соберись, думай! Это нельзя унести, но если съешь, умрешь! Но если ничего не есть, тоже умрешь. Это «ничего» нельзя унести. Ведь так? У бедных нет ничего, у богатых… Ответ: «Ничего». Он лихорадочно нажал на пустой картуш. Шум работы машины немедленно стих, потолок остановился почти над самой головой молодого человека, заработали другие механизмы, и каменная плита в стене со скрежетом отодвинулась, образуя небольшой проход для людей. Артавазд после душевного потрясения стоял неподвижно. Его привела в чувство Калестрида: – Нам надо идти! Она вложила в руку царевича масляную лампу с трепещущим огоньком и, взяв еще один светильник, потянула Артавазда за собой в открывшуюся дверь. Оказавшись в длинном туннеле, Калестрида нежно обвила его шею руками и поцеловала: – Кто знает, что ждет нас впереди! Но пока мы живы, можно бороться и победить. Артавазд посмотрел ей в глаза: – Ты стала для меня талисманом удачи. Мы испытали когти коршуна, но могли утонуть в воде и быть погребенными песком. – Хорошо, что ты не нажал знак змеи! – воскликнула Калестрида. – Пойдем вперед, не оглядываясь назад! – сказал Артавазд. Его поцелуй был долгим и страстным. Волнение передалось им обоим. Мужчина оттаивал, а женщина в своих мягких объятиях успокаивала его. Потом, осторожно отстранив, произнесла: – Давай сначала выберемся из этого проклятого дворца… Смерть бежит по пятам за нами. Освещая путь, беглецы двинулись в неизвестность. Туннель был длинный, сухой и мрачный, но открыв в самом конце тяжелую деревянную дверь, они оказались в пустом доме на берегу моря. Светило яркое египетское солнце, волны лениво плескались на песке, вокруг ни души, вдалеке возвышалась башня Александрийского маяка. – Наверное, туннель прорыли Птолемеи на случай бегства из дворца, – сказал Артавазд. – Но задерживаться нам здесь нельзя, а идти к Диодору тоже опасно: нас ищут. Царевич и амазонка двинулись по песку в сторону города, и в одном из домов неподалеку от порта, предъявив хозяину убедительные аргументы – острые мечи и золотые монеты, получили кров и еду. Глава 11 В торжественной обстановке утром следующего дня правитель Египта двигался к Серапеуму. Носилки в окружении телохранителей несли рабы. Птолемей в платке немес с уреем на лбу, с приставной бородкой и каменным лицом, сидел на позолоченном сиденье, рассматривая толпу в поисках Артавазда. Было шумно и оживленно. Народ сбегался к дороге, по которой следовала пышная процессия. Все склонялись в глубоком почтении: простые смертные созерцали божество, которому надо поклоняться, но главное – оберегать, чтобы не навлечь страшные бедствия и гнев богов. Перед носилками шли стражники и жрецы, за носилками – высшие сановники государства. Не было лишь царицы и верховного судьи. Рабы замыкали шествие, ведя священного белого быка и жертвенных животных. Серапеум являлся самым большим и величественным из всех храмов Александрии. В нем была установлена огромная статуя бога Сераписа из черного диорита, а также располагалась большая библиотека, вторая по значимости после Александрийской. Окруженный колоннадой, этот храм был хранилищем непревзойденных произведений искусства – древних статуй всех египетских богов и яркой, неординарной живописи, покрытой слоем лака и смолы. Бог Серапис, на голове которого стояла мерная пшеничная корзинка, даровал изобилие и плодородие, повелевал подземным царством и загробной жизнью и, соединяя в образе человека черты египетских богов Осириса и Аписа, выглядел как грек, что было привычнее для эллинов, управляющих Египтом. Культ этого божества Александр Македонский вывез из Вавилонии. Умирая, Александр молился именно ему. У входа в храм процессия остановилась, фараон, держа в руках жезл сехем, спустился с носилок и ждал. Подошел главный жрец и поклонился: – Жертвы богу принесены, ты можешь войти и получить предсказание. – Я хочу помолиться верховному богу – покровителю моей династии, – громко объявил Птолемей своим приближенным. – Всем ждать здесь, я войду один. Он поднялся по ступеням храма и вошел внутрь. Дверь за ним с грохотом закрылась. – Мои просьбы по вопросам жизни и смерти Серапису, – обратился правитель к главному жрецу с раздражением, – никто не должен слышать. Всем покинуть зал! И тебе, великий провидец, тоже. И никого сюда не пускать! Жрецы, в замешательстве от сурового взгляда фараона, который, как верили, мог испепелить человека, подобострастно поклонились и ушли. Птолемей поднял голову и посмотрел на каменное изваяние бородатого мужчины, облаченного в тунику и обутого в сандалии, – творение по заказу правителей из династии Птолемеев. – О великий! – начал молитву Птолемей, совершая обряд воскурения и возлияния. – Ты отвечаешь за стабильность и непрерывность власти моей династии. Я принес жезл сехем, чтобы твоя мудрость излилась на меня. Проявляя терпимость к верованиям туземцев, я продолжаю чувствовать их враждебность, а также злобность окружения. Мое положение неустойчиво. Как мне поступить: усилить репрессии или смириться? – Вглядываясь в лицо божества, он ждал знака. – Будь мужчиной! – вдруг раздался голос. – Ты бесхарактерный и изнеженный, а люди уважают сильных. Прими решение и жди неизбежного! – Артавазд! – Птолемей узнал голос. Из-за статуи божества с головой ибиса – бога мудрости Тота – вышел армянский царевич. – О! – вскричал фараон. – Я уже потерял надежду увидеть тебя, единственного человека, на которого могу положиться! – Меня и мою спутницу в твоем дворце пытались убить, но мы смогли уйти. – Артавазд привлек к себе Калестриду, обхватив рукой ее талию, когда она подошла, появившись из-за статуи богини Исиды, защитницы и покровительницы народа. – Это все происки Трифаены! – Птолемей был расстроен. – Я сам нахожусь в постоянном напряжении, не могу расслабиться ни днем, ни ночью, ожидая удара в спину. Моих врагов пока останавливает лишь страх перед гневом богов. Что же делать? – Он смотрел на Артавазда с надеждой. – Мы должны найти Свиток Творца, который хранится в подземелье этого храма. На этот счет есть точное указание богов. Птолемей растерянно смотрел на царевича. – Армянский царь Тигран общается с миром богов и духов, – вступила в разговор Калестрида. – Я сама убедилась в этом, так что поверь Артавазду. – Когда отец был в Египте, главный жрец Великого храма в Мемфисе Пшериниптах поведал ему о Свитке, заклинания которого помогут извести нечисть в твоем царстве, – сказал Артавазд. – Царица Трифаена и главный судья знают о Свитке и тоже ищут его, – произнесла амазонка. – Теперь понятно, почему в этом храме жрецы со всего Египта любят проводить свои собрания, – осенило Птолемея. – Птолемей, сехем может указать местонахождение Свитка. Вперед! Мы знаем – значит, можем. Троица, прихватив масляные лампы, двинулась по наклонному пандусу в склеп, где был установлен саркофаг священного быка Аписа, земного воплощения бога Птаха. – В этом склепе нет дверей, – разочарованно произнес Птолемей, осмотрев помещение. Артавазд обошел вокруг большого черного гранитного саркофага, отшлифованного с невероятным мастерством, и предложил: – Давай откроем крышку саркофага. Они навалились на крышку, которая со скрипом сдвинулась. – Внутри лестница, уходящая вниз! – воскликнул фараон. Артавазд помог забраться в саркофаг ему, потом амазонке, наконец, залез сам, и все трое, освещая себе дорогу, стали спускаться в подземелье. Они шли долго, и казалось, что туннель, прорытый в песчанике, никогда не закончится. – Птолемей! – вдруг крикнула Калестрида. – Взгляни на свой жезл: камни стали светиться! Фараон изумленно посмотрел на сехем. Действительно, глаза – стеклянные камни, вделанные в бронзовый жезл, – светились тусклым красным светом. – Бог наблюдает за земной жизнью фараона! – восторженно закричал Птолемей. – Это значит, что мы идем в правильном направлении, – уверенно сказал Артавазд. Вошли в ротонду, окруженную колоннами, из которой ветвились два коридора. Двинулись в первый – глаза потухли, вернулись и пошли во второй – глаза загорелись ярче. Птолемей нес жезл на вытянутой руке, поражаясь божественной силе, ведущей людей к открытию. – Здесь, в катакомбах Серапеума, я испытываю восторг. Бог передает мне свою волю! – с пафосом говорил Птолемей, которого переполняло восхищение от происходящего. – После смерти я присоединюсь к одной из звезд на небосклоне и стану бессмертным. Мое путешествие в другую жизнь даст возрождение… – Если, конечно, никто не сотрет твое имя на стене храма! Что ты на меня так глядишь? Ты сам говорил, что фараон не сможет возродиться после смерти, если стереть его имя, – с иронией сказала Калестрида. Птолемей удивленно смотрел на девушку: – Я написал свое имя иероглифами везде, во всех храмах, чтобы обрести вечную жизнь. (Все в Египте верили: если изобразить предмет или имя, можно вдохнуть в них жизнь. Правда, если сотрут имя или напишут рядом иероглиф «зло», это помешает уйти в вечность.) – О вечной жизни поговорим позже, – сказал Артавазд, – нужно сосредоточиться на цели нашего пути. Они оказались в ротонде с колоннами, от которой коридор разветвлялся на три. И вновь в одном из них глаза на жезле ярко загорелись, помогая людям выбрать правильное направление. И вот – необычный колонный зал. Все стены из песчаника были покрыты яркими рисунками и рельефами. – Боги с рисунков смотрят на тебя. Поприветствуй их, Птолемей! – Артавазд смотрел с восхищением на творение древних мастеров. Путь преградила стена с цветным рельефом по камню: бог Ра плывет на священной ладье, восседая на золотом троне. Его корона украшена уреем. На носу солнечной ладьи, гордо вскинув головы, стоят две богини. В свите имелся также бог с головой ибиса, держащий развернутый папирусный свиток, и бог с головой крокодила. На ладье примостилась обезьянка. Слева и справа от этого рельефа высечены стражники. – Мы у каменных ворот, которые охраняют два привратника! – воскликнул Птолемей. – Похоже, что ладья подплыла к каменным вратам и остановилась, – фантазировал Артавазд. Могущественный амулет «глаз Гора», который стал его трофеем в битве с Антиохом, делал мысли ясными и позволял анализировать ситуацию в нужном направлении. Чтобы неумолимые стражи пропустили ладью, нужно знать магическое заклинание. – Это врата бога Осириса, – обеспокоенно произнес Птолемей. – За ними – царство мертвых Дуат. – Не может быть! – с тревогой в голосе воскликнула Калестрида. – Это просто очередные ворота в следующий зал, которые нужно пройти. Смотрите, глаза на жезле горят ярче. – Лучше повернуть назад, – обреченно проговорил фараон. – Птолемей, боги привели нас сюда, потому что хотят твоей победы над врагами. Неужели мы отступим? Нет, только вперед! – бодро сказал царевич. – Я даже не знаю имен этих двух привратников – стражей Дуата… – Птолемей не читал священный папирус «Книга мертвых», ему недосуг было учить заклинания, а их нужно произносить наизусть, слово в слово, поэтому благополучно миновать все преграды, как он понимал, не получится. – Тобой овладел мистический ужас, – Артавазд старался подбодрить молодого фараона. Царь Египта так долго был окружен религиозными сюжетами, что поверил в одушевленность предметов и событий. Соприкоснуться с богами – уникальный опыт, практически недоступный человеку! Избранные люди – такие, как царь Тигран – имеют возможность участвовать в слиянии сакральной власти и высших сил. – Возьми себя в руки! Ты избран, мой друг! Впереди просто очередное препятствие. Мы должны его преодолеть! – поднимал дух товарища Артавазд. – Ну, хорошо! – Птолемей, одолев суеверие, дал себя уговорить. – Что дальше? – Ворота закрыты, – сказала Калестрида, зажигая масляные светильники на треножниках в зале. – Есть идеи, как их открыть? В зале стало светло. Птолемей ходил взад-вперед, нервно поглядывая на изображение ладьи с богами: – Нет, разгадать это невозможно. Ничего не получится! Мне не суждено подняться до уровня богов… В состоянии опустошения, подавленности и беспокойства ему обычно помогала игра на флейте. Вот и сейчас, теряя контроль над своими мыслями, египетский царь грустно посмотрел на картину в камне; чтобы успокоиться, достал флейту из складок плаща и заиграл. Звуки инструмента, высокие и гармоничные, его успокаивали, заряжали позитивной энергией, очищая пространство вокруг от всего негативного. Начав мелодию «Солнце пустыни», которую всегда наигрывал, когда было невесело, Птолемей задел локтем колонну. Внезапно раздался щелчок, в полу открылся люк, откуда поднялся каменный столик с алебастровой доской-палеткой и фишками. Отскочив от колонны, как ужаленный, фараон с опаской посмотрел на столик: – Игра сенет? Боги предлагают сыграть с ними в сенет?! Артавазда осенило: – Игра может помочь открыть ворота! Уверен, в ней заключен тайный шифр, несомненно, связанный с египетской мифологией! Доска с клетками три на десять, и в каждой клетке – иероглифическое написание имен богов. Всего тридцать. Но на столе лишь семь фишек! Вид Птолемея выражал безнадежность: – Эту игру изобрел бог Тот. Думаю, постичь замысел бога невозможно, тем более что здесь неполный набор: не хватает фишек, нет четырех палочек. – Отгадывать загадки – по части Артавазда, – Калестрида с уважением посмотрела на царевича. – Птолемей, попробуй объяснить, что изображено на стене! – Вся египетская мифология – сплошная загадка, – грустно сказал фараон. – За четырнадцать лет на троне я кое-что понял: египетских богов много, как звезд на небе. – Мы найдем разгадку, если ты истолкуешь сцену на этом рельефе, – уверенно сказал Артавазд, разглядывая рисунок. – Я не понимаю, как это связано! – Фараон был раздражен и озадачен. Артавазд взял фишки в ладонь и сказал: – Несомненно, надо расставить фишки в нужные клетки. Если мы правильно разместим их на доске, дверь откроется! – Ах, вот как! – Птолемей поднял взгляд на каменный рисунок. – Мифы играют в жизни моего народа важную роль: от богов зависит судьба человека. Попробую истолковать, что вижу. На троне – солнечный бог Ра. Это точно. На палетке он здесь. Артавазд поставил фишку на клетку. Птолемей продолжал: – Еще я вижу божество с головой крокодила. Его я знаю! Это Себек, бог воды и разлива Нила, а с головой ибиса – бог Тот, его я тоже знаю: он создал мир одним своим словом. Вот их иероглифы на доске! На клетки были поставлены фишки. – На носу ладьи стоит Хатхор – привлекательная женщина с рогами и солнечным диском между ними. – Птолемей показал клетку с иероглифом Хатхор, и Артавазд поставил на нее фишку. Торопя фараона, он подсказал: – Рядом с Хатхор я вижу женскую фигуру с головой львицы. – Это богиня войны и палящего солнца Сохмет. Вот ее место на доске. – А обезьянка? – нетерпеливо спросила Калестрида. Птолемей задумался и вдруг воскликнул: – Постойте! Все это напоминает мне миф о разливе Нила. Часто его слышал, да и сам пересказывал маленьким дочерям Беренике и Клеопатре. – Птолемей! Возможно, в этом мифе заключена разгадка шифра. Рассказывай, не тяни! – У Калестриды появилась надежда. – Сказки и мифы я очень люблю. Он говорил, а в головах друзей рождались цепочки ассоциаций, связанные с возникшей ситуацией. Миф о разливе Нила повествовал о том, что однажды из-за ссоры между Тефнут и ее отцом Ра на Египет обрушились засуха и мор. Причина: земледельцы в храмах благодарили не Тефнут, а Ра за свет и тепло, которое он дарит земле. Богиня обиделась. Если бы не ее дожди, зерно, брошенное в землю, не проросло бы! Обратившись в львицу, она покинула Египет и бродила по пустыне Нубии, в ярости убивая людей. Сухая жара в царстве сделалась невыносимой. Ра послал за любимой дочерью бога мудрости и письма Тота, который славился хитростью и ловкостью. Обратившись в павиана, бог отправился в Нубию, нашел богиню и, чувствуя недружелюбие, стал уговаривать вернуться. Тефнут, не желая слушать, сказала: «Уходи, или растерзаю в клочья». Бог Тот понял, что разумные доводы бесполезны, и подумал: «Сильный часто бывает глупым. Применю лесть против острых когтей», а вслух сказал: – Ты самая могущественная из богинь, а боишься меня, слабую обезьяну. – Почему ты решил, что я тебя боюсь? – удивилась львица. Бог в обличье павиана ответил: – Маленького скорпиона все боятся: либо убивают, либо убегают. А лев никого не боится, ему не нужно кого-то убивать, чтобы доказать свое могущество. Убивает тот, кто боится! – Я не боюсь тебя, обезьяна. Я могущественна и отважна. – Зачем же ты охотишься? Если вернешься, люди будут тебе приносить богатые жертвы – антилоп, козлов и прочую дичь… Хаос царит в долине Нила, а в твоих храмах не устраивают торжеств. Львица подумала и сказала: – Не ты заставил меня вернуться, я сама так решила! Красивые девушки с тамбуринами и систрами в руках вышли ее встречать. Омывшись в священном озере, превратилась львица в богиню Тефнут. Ра заключил ее в объятия. С приходом богини кончилась засуха. Завершив повествование, Птолемей озадаченно посмотрел на царевича и Калестриду. – Обезьянка, что на фреске, – это павиан, который в то же время бог Тот? – спросила амазонка. – Да! – Разлив Нила – это возвращение Тефнут, которая ранее перевоплотилась в львицу Сохмет? – Артавазд в упор смотрел на фараона. – Ну да! Еще она может перевоплощаться в Хатхор, богиню с рогами, и в Уаджит, божественное око Ра. На рельефе на лбу Ра – кобра, так это и есть богиня Уаджит. – Таким образом, – заключил царевич, – на этом рисунке Тефнут в трех обличьях. – Да, – простодушно сказал Птолемей. – В божественном мире своя логика и смысл. – Надо ставить три фишки на клетку Тефнут! – Артавазд переставил фишки. – С мудрым Тотом тоже не все ясно: то он ибис, то павиан. Ставлю две фишки на его клетку и одну на крокодила. Не успел он поставить седьмую фишку, как раздался скрежет камня о камень, и тяжелая плита в стене, вся исписанная иероглифами, сдвинулась с места и ушла куда-то вглубь: проход для людей в следующий зал открылся. – Недаром бог Тот на рельефе с папирусным свитком! Мы найдем, что ищем! Идемте! – Артавазд с друзьями, освещая путь светильником, первым вошел в проем. Глава 12 Перед путниками предстал пещерный зал с воротами, стены его были покрыты иероглифами и картинами. Птолемей, изумленный и испуганный, произнес: – Согласно мифу, подземная долина Нила разделена двенадцатью вратами на двенадцать провинций, соответствующих двенадцати ночным часам. А вы знаете, что все врата охраняются страшными огнедышащими змеями и чудовищами? Калестрида воскликнула: – Птолемей, глаза на жезле вспыхнули очень ярко! Значит, Свиток где-то здесь!.. – Мы никогда не пройдем все врата Дуата, – прошептал Птолемей. Фараон был в отчаянии: имен демонов он назвать не мог. Двери открываются, если чудовищ правильно назвать и произнести волшебное заклинание. Послышался приглушенный рев откуда-то из-под земли. – Это рычит Апоп! – закричал Птолемей. – Вы не представляете, с кем мы столкнулись! Огромный змей! Повелитель злых сил! – Запаниковавший царь стал отступать. – Мы не боги, чтобы биться с исполинским змеем! Уходим! – Нет, постой! – Артавазд, пытаясь овладеть ситуацией, схватил египетского царя за руку: – Свиток где-то здесь! Жезл! Глаза так ярко еще не горели… Тайник здесь! – Он стал быстро ходить по пещерному залу: – Птолемей, Калестрида! Ищите знаки, сочетания иероглифов, графические изображения. Должно же быть что-то! Фараон с опаской семенил за Артаваздом, так и не обретя душевного равновесия: его парализовал ужас, а увидев в проеме ворот изображение змея, Птолемей стал причитать: – О великий владыка Дуата! Я пришел к тебе, дабы обрести в твоем царстве блаженство и покой! Я безгрешен, я безгрешен!.. Внезапно он замер и уставился на фреску над воротами. Два изображения бога Тота с инструментами для письма (палетка и палочка) смотрели друг на друга. На первом божество было с короной Хемхемет, глаз открыт, на втором – он же с Лунной короной, глаз закрыт. Между божествами – страусовое перо. Подошел Артавазд: – Что тебя удивило, Птолемей? – Глаз открыт – глаз закрыт! Артавазд заинтересовался: – Действительно, необычно. Что это может означать? – Возможно, намек на равновесие. Бог Тот всегда все уравновешивает… – К фараону снова вернулась уверенность. – А при чем тут страусовое перо? – Это не перо, это богиня Маат. Артавазд пригляделся к изображению внимательнее: – Ты говорил, что бог Тот создал мир словом, а ведь божественное слово дает расчленение хаоса! – Да, несомненно. Создание баланса стихий и есть равновесие! – Фараон соображал уже лучше: – Бог Тот творит и разделяет, создавая равновесие. – А что он разделил прежде всего? – спросила Калестрида. Артавазд ответил: – Во всех религиях бог в первую очередь разделил небо и землю, тьму и свет. – А богиня Маат? – амазонка обратилась к Птолемею. – О, великая богиня провозглашает торжество порядка над хаосом, воссоединяя небо и землю. Она супруга бога Тота. Хорошая пара: правда и мудрость! Артавазд воскликнул: – Ищем символы стихий и пространств! Все немедленно разошлись по пещерному залу, рассматривая рисунки, рельефы, иероглифы. Вдруг царевич резко остановился – его осенила мысль: – А знаете, что означает открытый глаз? Это день, а глаз закрытый – ночь! Ищите символы дня и ночи! Птолемей ходил по залу, всматриваясь в рисунки, и молился: «Взываю к тебе, о великий Тот, почтенный ибис! Ты – второй после Ра, ты вершитель судеб, защитник от демонических сил, могущественный в речах. Ты создал мир словом, ты – залог равновесия. Дай мне то, что я ищу во имя процветания моей страны!». – Есть! – радостно воскликнула Калестрида, указывая на каменную плиту в стене. Мужчины подбежали и увидели рисунок: богиня Маат, символизирующая собой истину, божественный порядок и вселенскую гармонию, в парике со вставленным священным пером страуса и обвязанным красной лентой, стоит с поднятыми руками, указывая на солнце и звезды. – Это здесь! – Артавазд, взволнованный и сосредоточенный, достал из ножен кинжал и стал очищать швы вокруг камня. – Истина нам откроется, только надо умело расчистить завалы заблуждений! Калестрида стала помогать ему кинжалом. Каменная плита все более четко выделялась на фоне стены; когда все швы были очищены, а лезвия кинжалов легко вошли в зазор между камнями, плита подалась. Все трое осторожно опустили ее на пол и заглянули в отверстие в стене. – Там что-то есть, – таинственно сказал Птолемей и, просунув руку, достал небольшой сверток. Он разворачивал льняную ткань с восторженной улыбкой первооткрывателя, торжественно и медленно; когда полотно было снято, все увидели небольшой цилиндр – плотно свернутый в трубочку наподобие папирусного свитка золотой лист. Осторожно развернув небольшую часть послания бога, люди поразились: на обеих сторонах было нанесено немыслимое количество иероглифов и других знаков. – Свиток Творца! – воскликнул Артавазд. Он бережно взял в руки вещь, созданную богом. Собрание заклятий и магических формул, позволяющих любому стать великим провидцем!.. Рассматривая золотой цилиндр, царевич с великим почтением пытался разгадать волшебные письмена, ему непонятные. С этой рукописью можно постичь великую магическую силу, обрести совершенный дух и власть над природой и людьми… – Невероятно!! – издал вопль Птолемей, а потом со злорадной усмешкой воскликнул: – И пусть теперь Трифаена попробует меня ослушаться!.. В тишине зала вдруг прозвучал неприятный женский голос: – Ослушаться ничтожество – самое малое, что может сделать умная женщина! – На пороге зала пещеры стояла Трифаена. Она вошла, за ней следовали верховный судья и человек десять стражи. – Я давно следила за тобой, Птолемей, и ждала, когда ты, мелкое и ничтожное существо, приведешь меня к тайнику бога Тота. О, я жаждала получить Свиток, а с ним вместе и власть, и силу. И вот этот день настал! Артавазд, обнажив меч, сделал шаг вперед: – Птолемей, возьми Свиток и никому не отдавай. Он твой! Мы сумеем за себя постоять! Калестрида, всегда охотно ввязывающаяся в драку, встала перед фараоном, а самоуверенная и властная Трифаена с ядовитой улыбкой на лице прошлась по залу, расточая аромат фиалки, мускуса и сандала. Выглядела она потрясающе: черные волосы наместницы богини Исиды свободно спадали по обе стороны от пробора (это был парик); подвитые и закрученные спиралями пряди подчеркивали красивый подбородок и четко очерченные скулы; на голове красовалась золотая диадема с уреем; шею украшало драгоценное ожерелье; тело облегало длинное плиссированное платье-калазирис из красной ткани, а легкий прозрачный плащ создавал вокруг женщины облако тайны. Уверенная в своем превосходстве и победе, жена фараона громко провозглашала: – Только я достойна владеть этой вещью! И знаешь, почему? Я – сакральная царица, истинный небожитель и земное воплощение богини Исиды. – Она высокомерно смотрела на мужа и его друзей. – Моя прародительница, великая царица Египта Арсиноя – дочь богов. Ее почитают во всех храмах как богиню, и только ей было дозволено носить на короне двойной урей. Артавазд, достав из кармана плаща зеленую цилиндрическую печать, приготовился произнести заклинание: – Я знал одного твоего родственника, Антиоха XIII. Мы мило побеседовали с этим потомком Арсинои. – Ах, Антиох… Он слаб и беспомощен, имеет недостаточно чистую кровь, кстати, как и его мать, царица Селена, колдовство которой было низкого сорта. Твой отец Тигран легко пленил ее, а потом казнил. – Насмешливо взглянув на зеленый цилиндр, Трифаена залилась хохотом: – Твоя уловка с печатью на этот раз не пройдет! Моя энергия разрушает догмы, подчиняет себе не только людей, но и темные силы. Я – земное воплощение богов, созданная повелевать и властвовать!.. – Капризная и упрямая мерзавка! – сквозь зубы процедил Птолемей. – Ты готова принести в жертву всех, лишь бы насытить свое неуемное самолюбие и погрузить мир во тьму. Ты служишь демону! – А ты, муженек, самый бездарный и никчемный человек, когда-либо мною встреченный. Одно слово: флейтист! Артавазд начал крутить в ладонях печать, произнося заклинание: – О колдун, завертись, как вертится эта печать, пусть твоя злоба не пристанет ко мне, пусть твоя сила иссякнет!.. Птолемей с ужасом смотрел на свою жену, Калестрида с иронией наблюдала за этой сценой, держа в поле зрения стражников, а Трифаена, прогуливаясь мимо них и шурша облачным плащом, говорила с усмешкой: – Артавазд, не трать время зря! Отдай мне Свиток, и я сохраню тебе жизнь. Не хочу, чтобы трон Великой Армении потерял наследника. – Ты никогда не получишь Свиток, – спокойно сказал царевич, а потом, осознав бесполезность применения печати и заклинания, воскликнул: – Мы будем биться! – Убить их!!! – взвизгнула Трифаена. Стража ринулась в бой. Артавазд сражался сразу с четырьмя врагами. Каждый египетский солдат бился изогнутым мечом копис, заточенным с внутренней стороны, но булатный меч царевича успешно отбивал яростные атаки противника, и два египтянина были повержены в самом начале схватки. Калестрида выхватила свое секретное оружие – тончайшую плеть конского волоса, ранее скрытую в изгибах узора меандр, окаймляющего ее белую тунику, и, умело действуя, не подпускала к себе шестерых стражей. Трифаена, подтолкнув верховного судью вперед, приказала: – Иди и отними Свиток у Птолемея! Судья неловко стал обходить место схватки, постепенно приближаясь к фараону и протягивая к нему свои крючковатые руки. А царь, забившись в угол и держа в руках Свиток, трепетал от страха. Его, как всегда, парализовало чувство безнадежности, в глазах отражался ужас. Сознавая свою беспомощность, фараон вытянул свободную руку и оттолкнул судью. От несильного толчка судья попятился назад, чуть не упав. Птолемей внезапно почувствовал, как волна необычных ощущений пробежала по его телу, организм приобрел новые возможности, мозг сконцентрировался на главном, мысли побежали быстрее. Обладатель Свитка явно получал совершенный дух и необыкновенный разум. Увидев, как успешно отражают атаки его друзья, фараон выпрямился, надменно посмотрел на судью и начал его дразнить, протягивая Свиток. Как только судья потянулся за ним, Птолемей, как заправский фокусник, с помощью ловкости рук в одно мгновение заставил Свиток исчезнуть, предъявив злодею синий платочек. Раздосадованный судья с лицом, искаженным от злобы, шагнул вперед. Птолемей завязал на платочке узел – первый из семи, согласно ритуалу, позволяющему освободить магическую силу, – и произнес волшебные слова: – Вселенная и боги управляют жизнью на Земле! Судья Вельзевул остановился в паре шагов от него. – Человек, как часть Вселенной, влияет на земные события! – Птолемей завязал второй узел. Судья склонил голову влево и уставился на говорящего. – Великое всегда в малом! Судья склонил голову вправо, а фараон завязал третий узел. – Зло всегда в большом! – Птолемей завязал четвертый магический узел. Вельзевул вдруг упал на колени, открыв рот в немом крике. Трифаена, пораженная возможностями Свитка, смотрела на происходящее, как зачарованная. В это время Калестрида резким движением руки сорвала с головы кожаную ленту-пращу, и в стражников полетели металлические шары. Ловко снимая с себя снаряжение, амазонка пустила в ход браслеты-дротики, кольца-скарабеи с шипами, серьги с метательными звездочками и кулон-жало. Уложив пятерых, она выхватила из ножен меч и в паре с Артаваздом пошла в наступление на оставшихся троих солдат. К Птолемею вернулась уверенность: – Все находится в непрерывном водовороте поиска! – Пятый узел был завязан. Вельзевул обмяк, его голова упала на грудь, глаза закрылись. – Все зарождается снова и снова! – Фараон завязал шестой узел на синем платке. Судья свалился на пол и не подавал признаков жизни. – Конец один: все подлежит уничтожению! – Седьмой магический узел был завязан. Над телом верховного судьи взвилось облачко пара. Вельзевул начал таять и, наконец… исчез совсем. Трифаена ужаснулась и посмотрела на мужа так, словно хотела испепелить его взглядом, но, привыкшая подчинять себе и обстоятельства, и людей, призвала самообладание и сдаваться не собиралась. Бой со стражниками подходил к концу: Артавазд сделал обманное движение и поразил мечом последнего из них. Его внимание (как и Калестриды) теперь привлекла царица, которая, подняв над головой скипетр в виде цветка лотоса, вращала им и восклицала: – О великая Исида, та, у которой тысяча имен и безграничная власть над миром, сильнейшая и могущественная из богинь, покровительница магии и волшебства! Взмахни своими крыльями, нашли на нечестивцев ветер и ядовитого змея!.. В зале появился ветерок, движение воздуха усиливалось, вокруг Трифаены возник вихрь, который разрастаясь, начал достигать трех друзей. Они переглядывались, не зная, что предпринять: магию может победить только магия. В проеме двери показался большой змей. С высунутым двойным языком он вползал медленно, огибая камни и плиты, укладываясь кольцами вокруг царицы. Его окрас – чередование черных, желтых и красных полос, огромная черная пасть с двумя ядовитыми клыками на верхней челюсти наводили ужас. Вслед за ним медленным, протяжным шагом вступал великий бог Анубис – божество Египта с головой шакала и телом человека-атлета. Он встал рядом с Трифаеной, приготовившись вести грешников на суд в загробный мир. Артавазд и Калестрида отпрянули в ужасе, Птолемей снова потерял самообладание, на подкосившихся ногах сделал шаг назад и опустился на пол. Фараона вновь охватили отчаяние, оцепенение и состояние безысходности: из них обычно царя выводила только флейта. Чтобы уйти от действительности, он достал инструмент и заиграл: полилась завораживающая мелодия «Солнце пустыни», выражающая эмоции молодого властителя в этот момент. Играя на флейте, Птолемей уходил в другое измерение, переключал свое внимание с реального мира на фантастический, даря себе минуты наслаждения чарующими звуками… Раздался шорох. Из дальнего темного угла показалось отвратительное чудовище, медленно, в такт музыке бредущее на середину зала. Амат, богиня возмездия за грехи, в образе гиппопотама с головой крокодила, львиными лапами и гривой, шаркая, тяжело дыша, шествовала мимо фараона. Она почуяла запах царицы, погрязшей в злобе, зависти, жадности, гордыне и гневе. Трифаена в нетерпеливом ожидании, с широко открытыми глазами, все еще надменная, статная и уверенная в себе, продолжала держать над головой жезл, призывая духов и вихри подчиниться. Амат все ближе и ближе подбиралась к ней, и вдруг, широко разинув пасть, молниеносно проглотила царицу! Все вздрогнули. Вихрь прекратился. Фараон, в ужасе уставившись на чудовище, перестал играть. Амат повернула голову в его сторону. Калестрида всем телом подалась вперед, указывая на флейту, Артавазд открыл рот, пытаясь крикнуть: «Играй!». Встрепенувшись, Птолемей приложил флейту к губам – раздался резкий звук, словно вскрик чайки. Амат развернулась и в упор посмотрела на фараона. Запаниковавший Птолемей закрыл глаза, приготовившись к смерти, но некая сила заставила его вновь поднести флейту к губам и заиграть прежнюю мелодию… Сначала растворился в воздухе образ Анубиса, затем уполз змей, а потом и Амат двинулась в обратный путь. Чудовище, прошуршав когтистыми лапами рядом с царем Египта, играющим на флейте с закрытыми глазами, мирно проследовало в свой темный угол и исчезло. Настала тишина. Птолемей открыл глаза. – Спасение! – выдохнул он, опустив флейту. – Надо признать, это было опасное спасение! – Калестрида все еще переживала случившееся. Артавазд вложил меч в ножны, обнял амазонку и помог встать Птолемею: – Спасение приходит к тем, кто верит и не теряет самообладания! Достав Свиток Творца из кармана плаща, фараон пытливо посмотрел на него: – Эта волшебная вещь должна находиться в надежных руках, иначе недалеко до беды. Я помещу ее в тайник… – Папа, что это? Слова эхом разнеслись по залу, поразив царя, как удар молнии. Он обернулся: в проеме двери стояла его трехлетняя дочь Клеопатра, одетая в красное плиссированное платье-калазирис, с детским черным париком на прелестной головке. В руке она держала игрушечный скипетр в виде лотоса. – Дочка, что ты здесь делаешь?! – Я искала маму! – В глазах маленькой Клеопатры сверкнули красные огоньки. – Дорогая!.. – у Птолемея слезы выступили из глаз. Он быстро подошел к дочери и нежно поцеловал ее в лоб. – Мамы здесь нет. Пойдем во дворец! – и, обернувшись к друзьям, не скрывая своего удивления, сказал: – Вся наша жизнь – чудеса. Мы о них не подозреваем, но рано или поздно они происходят. Держа девочку за руку, изнуренный, но довольный, он пошел обратно к свите, чтобы теперь безраздельно править страной. На другой день в тронном зале фараон с надменным лицом уверенно и гордо восседал на золотом троне в окружении вельмож и принимал армянских дипломатов. На его голове поверх платка немес с золотыми коброй и стервятником красовалась сдвоенная корона пшент – сочетание красной дешрет и белой хеджет, что символизировало мощь фараона и единство египетского государства. В левой руке Птолемей держал золотой цилиндр. Рядом, на маленьком золотом троне, сидела его одиннадцатилетняя дочь Береника. Ее волосы были уложены в прическу, украшенную калафом – солнечным диском между коровьими рогами. У трона Береники стояла трехлетняя Клеопатра, одетая как Исида, богиня-покровительница детей. Головным убором малышки был игрушечный трон. Все в Египте верили, что именно богиня Исида предоставляет трон фараону. – О мой друг Артавазд! – начал Птолемей, как только царевич с амазонкой вошли в зал. – Познакомься: мой соправитель Береника. Традиция требует править вместе с соправителем. – Он с умилением посмотрел на старшую дочь. – Мы продолжим прежнюю внутреннюю и внешнюю политику ради расцвета Египта, не так ли, дорогая? Девочка промолчала. Артавазд поклонился и произнес: – О великий, я ни в коей мере не сомневаюсь в твоей избранности и способности творить благие дела. Но мир вступает в полосу кризиса… – У меня есть то, что даст плодородие стране, – хитро улыбнувшись, сказал Птолемей. – Наконец боги раскрыли, что мешает древнему Египту достичь величия: интриганы при дворе и бюрократический произвол на местах! – Он с презрением посмотрел на своих министров, которые потупили взгляд. – С этим будет покончено! Мне мешают тратить деньги, я не могу даже мобилизовать ресурсы для строительства храма в свою честь. Враги царя будут уничтожены! – На лице фараона отразилась злость, а затем улыбка: – Со мной Египет вступит в полосу процветания. – Фараон встал. – Я иду в сад, пусть меня сопровождает только Артавазд! Гордо подняв голову, Птолемей походкой триумфатора прошествовал к дверям зала. В саду, в тени жасминовых деревьев, возвышались обелиск и статуя правителя. Обелиск из красного гранита символизировал связь с богами. Птолемей собирался править шестьдесят семь лет, подобно Рамсесу II. Его подданные жили в три раза меньше, и они должны поверить, что фараон – воплощение бога на земле, и каждый человек обязан ему своим существованием. – Почему у твоей статуи левая нога выдвинута вперед? – вдруг спросил Артавазд. – Левая нога делает шаг за грань земного мира. – Понятно. Здесь ты изображен молодым, отважным и сильным. Ты мог бы соперничать с фараонами, царствующими до тебя, если бы не чрезмерное чревоугодие и вседозволенность. Извини за прямоту. – Ты пристрастен! – Птолемей обиделся. Затем, пройдясь по саду, сказал: – Я изменился, Артавазд. Я хочу получить наивысшую степень сакральности, дабы объем почестей живущему царю превышал почести усопшим Птолемеям. У меня есть план! – Он сильнее сжал золотой цилиндр, который держал в руке. – Я налажу торговые пути и начну разработку золота в Нубии. – Имея Свиток Творца, верю, ты постигнешь замыслы богов, и твои планы воплотятся в жизнь, – с поклоном сказал Артавазд, но на его лице отразилась озабоченность: – Государь, Рим до сих пор не признал тебя царем и присматривается к твоим владениям… – С таким союзником, как Великая Армения, мы отразим нападение любого агрессора. Рад, что наследник армянского престола горячо печется о делах моей страны. Артавазд, понимая, что «флейтиста» трудно вразумить, все же попробовал: – Я посоветовал бы выплатить Риму шесть тысяч талантов, чтобы тебя признали царем. Нельзя допустить, чтобы власть в Египте захватили римляне. – Чудовищная сумма! – закричал Птолемей. – Такая выплата грозит стране увеличением налогового бремени, деньги обесценятся, начнется смута. Артавазд возразил: – Либо страна спит спокойно, либо ведет войну, яростную и разорительную. – Я подумаю… – И еще. Чтобы исключить возможность политических беспорядков, как можно скорее объяви наследника престола, – посоветовал армянский царевич. – У меня две дочери, Береника и Клеопатра… Нужен сын… – Древние заклинания и формулы, магия и священные знания – все теперь доступно тебе, обладателю Свитка бога Тота! – Артавазд поклонился. – Разгадать волю богов и понять, что предначертано человеку, доступно либо великому, либо кудеснику. – Я обожаю волшебство! – Фараон, глубоко вдыхая аромат жасмина, восхищенно посмотрел на небо, затем протянул Артавазду жезл: – Возьми сехем! Свиток останется у меня и, если со мной что-нибудь случится, с помощью жезла ты всегда найдешь тайник. Они обнялись и расстались. В этот же день Артавазд и Калестрида отбыли в Армению. Глава 13 Античный мир воевал повсеместно и постоянно, применяя все более изощренное оружие – катапульты, стреляющие камнями, стрелами и горящими снарядами; боевые башни на колесах, напичканные хитроумными машинами; серпоносные колесницы, кромсавшие противника на поле боя; и, конечно, «греческий огонь» – огнемет, сжигающий корабли, деревянные строения, людей. Спарапет[19 - Спарапет – древнеармянское воинское звание верховного главнокомандующего войском.] Мамиконян, верховный полководец Великой Армении, выдающийся военачальник могучего телосложения, которому царь доверил выработку военной политики и военное строительство, с решительным лицом и со знанием дела представлял государю новый вид оружия – разрывной снаряд, начиненный горючей смесью и камнями. – Что это? – Тигран, окруженный свитой царедворцев, прибыв на демонстрацию последних образцов оружия, показывал пальцем на небольшие глиняные горшки с запаянным воском горлышком и фитилем, выложенные в ряд на столе. – Это «гранат»! – Спарапет взял в руку снаряд с матерчатым промасленным шнуром. – Его устройство – государственная тайна. Тебе все объяснит мастер Оганес. – Великий канон[20 - ????? (kanon) – правитель (арм.)], – начал мастер, – внутри глиняной оболочки размещены мелкие камни, как зерна у плода граната, и горючая смесь из канифоли, серы, селитры и льняного масла. Надо поджечь фитиль, дождаться, пока он почти сгорит, и метнуть в противника. – Очень интересно! – Тигран взглянул на Артавазда: – Сын, дадим возможность мастеру показать снаряд в действии? Артавазд кивнул. На поляне за чертой города, куда прибыли царь Тигран и приближенные, все было готово для показа мощи новейшего оружия. – Ну что ж, показывайте! – сказал царь. Оганес поджег фитиль, подождал и метнул глиняный сосуд далеко вперед. При ударе о землю раздался несильный взрыв, вырвалось слабое пламя, и полетели шагов на пять мелкие камни. – Да-а… Не очень впечатляет, – произнес Тигран. – Кого же мы этим напугаем? – Праща посильнее будет, – сказал азарапет[21 - Азарапет – древнеармянский придворный титул лица, ведавшего финансами и налогами.] Гнуни. – Лук со стрелами превосходит это оружие, – вмешался начальник царской охоты Варажауни, мужчина крупного телосложения и немереной силы. – Это изобретение не найдет себе применения, – заключил Кухбаци. Тигран задумчиво посмотрел на недальновидных соратников: – Я бы не спешил с выводами. Надо усовершенствовать его, и, возможно, оно будет играть важную роль в бою. Так, Оганес? – Да, государь. – Что еще, Мамиконян? – Архимедово паровое орудие, улучшенное твоим сыном и нашими мастерами. Все прошли к пушке. На железной подставке-станине лежала длинная медная труба, закупоренная с одного конца. Со времен Архимеда появилось усовершенствование – трубу на станине можно было вращать в разные стороны. – Государь, – пояснял Мамиконян, – это орудие ведет огонь по противнику полыми глиняными шарами, начиненными зажигательной смесью. – Все уставились на блестящую медную трубу, которая могла плевать зарядами. Мамиконян продолжал: – Громобойный залп этого орудия, как мы считаем, вызовет панику в рядах противника. – Звук такой силы, что на ум приходит мысль о каре богов, – улыбаясь, сказал Артавазд, который вместе с товарищами готовил пушку к показу. – Разреши, государь, показать тебе орудие в действии. – Покажи, сын! Все отошли к столам с угощением и вином, расположенным на почтительном расстоянии позади пушки, у которой остались только Артавазд, Аршам и Вараж – способный юноша, усовершенствующий орудие. Трубу, вернее, ее закупоренный конец, стали нагревать, подбрасывая под нее раскаленные угли. Вараж поднес к ее открытому концу заряд – глиняный шар, начиненный смесью серы, липового угля, селитры и лаврового масла, а Аршам готовил устройство для залива воды в нагретую часть орудия. Вода в раскаленной докрасна трубе испарится и, превратившись в пар, вытолкнет заряд далеко вперед, к лесу. Гениальный Архимед, спасая родные Сиракузы от римлян, заставил работать огонь и воду! Аршам, повинуясь своим тайным мыслям, снял стопор, ограничивающий вращение орудия на железной подставке. – Огонь! – скомандовал Артавазд. Вараж закинул в трубу глиняный шар, Аршам залил внутрь воду, которая начала испаряться, образуя мощный поток пара. Труба вдруг дернулась и, вопреки всем ожиданиям, под действием струи выходящего из нее пара стала со свистом вращаться на подвижной станине, набирая скорость. Артавазд, Аршам и Вараж бросились врассыпную; раздался залп, будто над поляной прогремел трескучий гром при внезапной грозе; снаряд, вылетевший из трубы, полетел в сторону царя и свиты. Все охнули. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/georgiy-rubenovich-grigoryanc/drakoniy-persten/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 ????? (kanon) – правитель (арм.) 2 Калазирис – длинный узкий сарафан, плотно облегающий тело. 3 Узел Исиды – амулет из сердолика и яшмы. 4 Карийцы – племя в Малой Азии. 5 Фасции – пучки вязовых прутьев, перетянутые красным шнуром, с воткнутым топором и увитые лавровыми ветвями. 6 Кабахи – армянская конная национальная игра. 7 Нахарары – представители высшей аристократии древней Армении, главы аристократических родов. 8 6 000 талантов – 155 т 400 кг серебра. 9 Денарий – римская серебряная монета времен Республики (4,5 г серебра). 10 Ростра – нос корабля. 11 Консулат – высший орган исполнительной власти Римской республики. 12 Публиканы – лица, получившие с торгов на откуп государственное имущество (земли, рудники) с целью его эксплуатации. 13 Откупщики налогов – частные лица, которым Рим за плату передавал право сбора налогов. 14 Дуат – в мифологии Древнего Египта загробный мир. 15 Серапеум – храм верховного бога. 16 Меандр – кайма, полоса по краю ткани. 17 Гиматий – плащ. 18 Картуш – продолговатый закругленный контур. 19 Спарапет – древнеармянское воинское звание верховного главнокомандующего войском. 20 ????? (kanon) – правитель (арм.) 21 Азарапет – древнеармянский придворный титул лица, ведавшего финансами и налогами.