История и туманное будущее искусства писать от руки

История и туманное будущее искусства писать от руки Энн Трубек «Умение писать от руки – это подсознательная манифестация истинной сущности человека», – считает Энн Трубек, специалист в области языка и литературы, известный американский издатель и автор. Становится ли эта сущность более загадочной, прячась за стандартизованными символами клавиатур, виртуальных и реальных? Что представляет собой письмо – социальный навык или искусство? Прослеживая историю письменных традиций, неразрывно связанных с историей культуры и изобретений – от шумерской клинописи, египетского иероглифического письма и средневековых иллюминированных рукописей до рукописных стилей и шрифтов, появившихся после создания печатного станка, пишущей машинки и компьютеров, Энн Трубек раскрывает многообразные аспекты «рукописной» темы и моделирует перспективы письма в эпоху цифровой революции. В формате pdf.a4 сохранен издательский макет. Энн Трубек История и туманное будущее искусства писать от руки Я никогда не видел более жарких споров о столь неинтересном предмете.     Эразм Роттердамский     «Об умении писать» (On Handwriting), 1528 Anne Trubek The History and Uncertain Future of Hadwriting Перевод опубликован с согласия издательства Bloomsbury Publishing Plc’ Перевод с английского Екатерины Матвеевой © Anne Trubek, 2016 © Матвеева Е.В., перевод на русский язык, 2018 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2019 КоЛибри Ода умению писать от руки в свете нейробиологических изменений, сопутствующих адаптации человечества к новым технологиям.     The New York Times Яркое исследование, показывающее, что письмо – это не просто слова на бумаге, а настоящее искусство.     Boston Globe Интригующий рассказ о политических и социальных последствиях приобретения и развития навыка писать от руки, и исследование того, уходит ли он в прошлое безвозвратно.     Washington Independent Review of Books На основе интереснейшего материала автор убедительно доказывает, что историю письма следует рассматривать как процесс метаморфоз, а не упадка.     Inside Higher Ed Изучение истории постепенной романтизации письма и развития почерка как отражения индивидуальности.     Public Books Лаконичная история рукописных стилей и печатных шрифтов со времени появления письменности у шумеров до эпохи интернета и высоких технологий.     Newcriterion.com Обязательное чтение для всех, кого волнует судьба письма в эпоху, когда дети учатся обращаться с планшетом практически с самого рождения, и кто хочет узнать, приобретают ли в наш технологичный век когнитивные преимущества те, кто пишет, а не печатает?     Bbc.com Восхитительная история письменных традиций – от распространения самых первых образцов до превращения письма в изобразительное искусство.     Publishers Weekly Введение Письмо – это история Элли сидела за партой – напротив Макса, рядом с Изабель – и писала в маленьком блокноте на скрепках в зеленой обложке. Она вывела заголовок «Как устроен мир» крупными, с четко очерченными контурами буквами, а затем раскрасила их синим, красным и зеленым фломастерами, лежавшими на столе. Двенадцать страниц блокнота уже было исписано такими же аккуратными печатными буквами. Элли (имя изменено) учится во втором классе начальной школы Шейкер-Хайтс, штат Огайо. Во вторник утром я побывала у нее на уроке обучения грамоте, который вела госпожа Хэммер, – на «типичном» уроке письма в американской государственной школе. В начале урока я наблюдала, как Элли подошла к одному из четырех компьютеров и ввела свой логин, чтобы запустить Success Maker – программу, обучающую чтению, где медведи бьют в барабан, когда ребенок дает правильный ответ. Когда девочка закончила писать в блокноте, я присела рядом с ней на корточки и задала вопрос: «Что тебе больше нравится – писать от руки или печатать?» Она подождала несколько секунд, немного обескураженно глядя на меня, потом, размышляя над странным вопросом, – вверх, а затем, снова посмотрев на меня, ответила: «Писать». – «Почему?» – спросила я. «Потому что, когда печатаешь на компьютере, букву надо найти, а где она – не всегда знаешь». Меня удивил ее ответ: в начале урока все дети, включая Элли, поднимали руки, когда их спрашивали, кто хочет пойти к компьютеру. Я решила было, что им по вкусу новизна и простота клавиш. Но, когда я поговорила с еще несколькими одноклассниками Элли, ответы разделились примерно поровну, а доводы в пользу того или другого способа передачи слов звучали разные. «Печатать прикольно», – сказал один. «Писать быстрее», – заметил кто-то еще. Через несколько минут Элли снова взглянула на меня – она передумала: «Но, когда ты пишешь, руки устают, ведь надо держать карандаш». Элли и другие ребята из класса госпожи Хэммер, как и многие из нас, могут привести аргументы и за и против обоих школьных способов письма – карандашами и с помощью клавиатур. Равнозначная роль того и другого в учебе Элли свидетельствует о том, что мы переживаем важнейший момент в истории письма: переход от одной технологии к другой. Элли и ее одноклассники находятся в самом центре этой бури: сейчас они учатся в начальной школе, а это время, когда человека принято обучать письму. Элли и повезло и не повезло оказаться на пике этого перехода. Оба способа письма стали доступны ей раньше, чем большинству американцев: она умеет как печатать, так и выводить буквы на бумаге. Но нет единого мнения, чему ее надо учить. Печатным буквам? Печатным и прописным? Или только компьютерному набору? В мире, где можно подписать электронной подписью заявление о налоговом вычете, а для письменного общения используются преимущественно телефоны, Элли, возможно, вовсе ни к чему учиться пользоваться карандашом. В конце концов, от него рука устает. Но мысль, что детей можно совсем не учить писать от руки, для многих невообразима и ужасающа. Три столпа – чтение, математика, письмо – составляют основу образования, сколько мы себя помним. Мысль о том, чтобы что-то здесь изменить, пугает многих не только потому, что перемены часто даются нелегко, но и потому, что с письмом у людей часто связано множество ассоциаций. Умение писать от руки привязывается к базовым ценностям: есть мнение, что у образованного человека должен быть красивый почерк, что подпись идентифицирует личность человека и его уникальность, что цивилизованные люди обязаны научить своих детей такому навыку. Это очень устойчивые убеждения, но они обусловлены исторически и культурно. Сами по себе три столпа образования порождены прошлым столетием, а во многих других культурах письмо даже не развилось. Кто-то мог прийти к выводу, что это – просто техника, один из способов рисовать буквы, и то, как мы их создаем, особого значения не имеет. В конце концов, никто не предлагает перестать обучать этому способу выражения мыслей, и переход от ручного письма к печатанию можно посчитать таким же безобидным, как, скажем, обучение вождению машин с автоматической коробкой передач вместо механической. Однако письмо обросло ассоциациями, которые выводят его за рамки обычного навыка мелкой моторики, и перспектива его исчезновения страшит и тревожит. Нынешний переход от одной техники письма к другой вызывает не меньше споров и имеет не меньшее культурное значение, чем изобретение печатного станка. В XVI веке монахи живописали ужасы печатных книг, которые, в чем они не сомневались, будут кишеть ошибками. Сегодня мы не уверены в будущем письма, и это вызывает такое же беспокойство. Станут ли люди, часто «набивающие» тексты, менее грамотными? Положит ли Twitter конец сложным, длинным записям? Эти тревоги и опасения XXI века не новы, и, насколько мы знаем из истории, новые технологии не становятся убийцами прежних. Письмо не уничтожило речь, но устная речь приобрела новые ценности, поскольку с ней стала конкурировать письменная. Кстати, древние греки утверждали, что ораторское искусство – более сложная форма коммуникации, чем письменная речь. И сегодня мы наблюдаем, как письмо превозносится как нечто воплощающее выдающиеся личные качества: усердие, которое выше, чем обработка несложной информации, и индивидуальные эмоции, которые благороднее безличной механизации. Любое письмо – на компьютере, печатной машинке, папирусе или камне – неестественно. Это искусственная технология, придуманная человеком. Устная речь всегда будет более «личной» и «естественной», чем любое письмо [1 - Программы, распознающие голос, возможно, представляют собой самую «чистую» технологию письма из когда-либо изобретенных: она возвращает нас в пространство устной речи, которую большинство людей осваивают сами собой, письму же надо обучать. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.]. Но в технологиях есть много полезного. Что-то мы потеряем, поскольку печатаем всё больше, а от руки пишем всё меньше и меньше, но это неизбежно: потери – пожалуй, единственный неизменный момент в истории письма. Мне жаль, что теперь редко пишут на глине или камне с их весомостью; я скучаю по материальности печатных машинок, по сильным толчкам, которыми возвращаешь каретку обратно, по довольному щелчку, с каким законченная страница падает с валика. Но все же я рада, что пишу эту книгу на компьютере, где можно без труда удалить неудачный абзац – и это позволяет изменять и оттачивать свои мысли по ходу работы. Так надо ли Элли учиться писать от руки? Возможно, нет. К третьему классу так подготовиться можно, а вот к жизни вряд ли. Впрочем, история письма пестрит уроками, которые когда-то преподавались целым поколениям, а сегодня забыты, – и некоторые из них получают вторую жизнь. Детей учат писать вот уже 5000 лет. В древних классах учителя показывали, как вдавливать клинообразные значки в сырую глину. Многие наверняка подумают, что нам такой способ учить буквы непривычен, но на самом деле таблички, которые создавались таким образом, имеют много общего с тем, как большинство из нас – в том числе второклассники – пишут сегодня. 1. Далекое знакомое прошлое Клинопись, первую систему письма, изобретенную человечеством, придумали около 5000 лет назад на территории современного Южного Ирака. Чаще всего ею писали на глиняных табличках площадью в несколько квадратных сантиметров и толщиной в 2–3 сантиметра. За века археологи нашли сотни тысяч табличек, и сегодня они хранятся во многих музеях и библиотеках по всему миру, в том числе в библиотеке и музее Моргана в Нью-Йорке. Когда я пришла туда посмотреть на клинопись, Сидней Бэбкок, куратор и глава Отдела печатей и табличек Древнего Ближнего Востока, предложил мне взять одну из них в руки. «Правда? Можно потрогать?» – спросила я. «Разумеется, вы их не испачкаете. И не разобьете: вон как долго они прожили!» Это было потрясающе – находиться рядом с табличками, которые так головокружительно стары. Пергамент, пергаментная бумага, папирус, на которых тоже писали люди прошлого, разрушаются легко – в отличие от глины, зарекомендовавшей себя самым долговечным и, вероятно, самым экологичным материалом для письма. Я бережно поднесла табличку – светло-коричневую, с ладонь размером – к глазам. Глину сплошь покрывали крошечные начертания. Фотографии клинописи я видела и до похода в библиотеку Моргана, но не обращала внимания на то, насколько увеличены эти снимки. Я думала, что таблички будут величиной примерно с мой iPhone, но они оказались вдвое меньше, а значки и вовсе крошечными. «Представьте себе второй портрет Линкольна на пенни, – сказал Бэбкок. – Тот, что с его статуи внутри мемориала Линкольна. Вот настолько малы эти надписи». Табличка, прохладная, удобно ложащаяся в ладонь, дарила своего рода умиротворение. В прикосновении к ней было что-то щемяще знакомое, напоминающее ощущение от смартфона, в котором я часто делаю записи. Клинопись назвали так греки, отметив клинообразное начертание знаков. Писали с ее помощью на десятке языков, так же, как во многих языках пользуются латинским алфавитом. Выглядит эта письменность как сочетания линий – вертикальных, горизонтальных, диагональных – и треугольников, продавленных в сырой глине с помощью стилуса, длинного и тонкого инструмента, похожего на ручку. Глиняные таблички занимали настолько важное место в клинописи, что вошли в состав шумерского слова «писец» – дубсар, образованное из дуб («табличка») и сар (от глагола «писать», буквально – «двигаться быстро и прямо»). Дубсар – тот, кто пишет, и писец, умеющий быстро выводить на табличке ровные строчки. Другую старую технику обозначали синонимом глагола «писать» – хур (также «рисовать» или «вести линию»). Письмо, которое для шумеров было новой технологией, ассоциировалось ими, по крайней мере лингвистически, с технологией более старой – рисованием на гончарных изделиях [2 - Старые слова постоянно проецируются на новые понятия. Например, сегодня мы говорим, что «просматриваем» или «листаем» сайты. Раньше слово «просматривать» относилось к времяпрепровождению, например, в книжном, в том числе букинистическом, магазине.]. Решение использовать глину как материал для письма было гениальным: в результате до нас дошло куда больше образцов шумерской письменности, чем текстов более поздних: греческих, римских, средневековых европейских, и даже, в известном смысле, сделанных после изобретения печатного станка. Если бы греки писали на глине, Александрийская библиотека не погибла бы в пожаре. (Образцов египетского папируса, второго по частоте использования в древности писчего материала, тоже сохранилось больше, чем многих других, появившихся позже: египтяне хранили свои документы в запечатанных контейнерах.) Клинописных табличек до нас дошло много, но тех, кто умеет читать их, сейчас очень мало, так что лишь небольшой объем расшифрован (см. илл. 1 и 2 на вклейке). Тем не менее они не утрачены для последующих поколений, хотя до недавнего времени на них не обращали внимания. Всякий раз, когда город, где писали клинописью, сгорал дотла, глина затвердевала и становилась долговечнее. Разумеется, клинопись – не первый метод, с помощью которого люди делали заметки. Наскальные рисунки, бирки, таблички-напоминания – все это предшественники клинописи. Однако они представляют собой формы хранения информации, и потому большинство лингвистов считают их протописьменностью. Почти все они согласны, что клинопись тоже начиналась как протописьменность, подобно африканскому отбиванию ритма на барабанах и кипу (это способ запоминать информацию с помощью узелков на веревке) инков, но развилась в первую полноценную систему письменности, где значки соотносились с речью [1]. Корни клинописи уходят в токены – специальные фишки, которыми пользовались шумеры для передачи информации. Они брали камень и объявляли его обозначающим что-то определенное, например барана. Под горстью камней понималось стадо баранов. Эти каменные токены иногда клали в мешочек и отдавали другому человеку в качестве расписки – примерно так же, как мы делаем сегодня, когда отдаем одни бумажки с цифрами, чтобы приобрести молоко, а взамен получаем другие бумажки с цифрами, подтверждающие покупку. К 3000 году до н. э. шумеры вывели эту систему на новый уровень абстракции и эффективности, перейдя от протописьменности к письменности. Они стали использовать глиняные «конверты» вместо тряпочных и начали ставить печати на их наружной стороне с указанием количества и вида передаваемых токенов. Постепенно шумеры придумали и символы, означающие слова. Сначала эти фонемы изображали конкретные предметы: нарисованный баран обозначал настоящего. Затем они вышли на новую ступень абстракции, когда придумали символы для неосязаемых концепций, например «бог». Иными словами, клинопись развивалась от способа отслеживать и хранить данные к способу объяснить мир с помощью символов. Рисунки тоже стали со временем более абстрактными, эволюционировали в значки, непохожие на то, что они означают (как буквы, составляющие слово «баран», визуально никак не соотносятся с кудрявым четвероногим животным). Эти символы и обрели треугольные клинообразные формы. Клинописные знаки стали абстрактнее, поскольку сделали систему эффективнее в ту эпоху, когда шумерское общество усложнялось. Происхождение письменности восходит к потребности качественнее вести записи, а не, как многие могут подумать, самовыражаться, творить и молиться. Принято считать, что клинопись отвечала в первую очередь бухгалтерским потребностям: хотя мы не знаем, что было в утраченных табличках, большинство из тех, что были выкопаны и переведены, содержат хозяйственную информацию. Насколько прозаичны причины, по которым изобрели письмо (чтобы документировать продажу баранов, например), настолько же колоритна история о том, как расшифровывали клинопись. Веками никто не мог ее прочесть. Ее использовали на протяжении тысяч лет, и большая часть этих записей, нанесенных на камни в Персии, оставалась на виду спустя века после того, как этой системой перестали пользоваться, но разгадать язык не получалось почти два тысячелетия. Только когда британский офицер сэр Генри Роулинсон в 1837 году впервые скопировал надписи с крутых склонов Бехистунской скалы в Западной Персии (современный Иран), удалось узнать, о чем говорят значки. До сих пор нет логичного объяснения тому, как наносились эти надписи: их угол и высота, похоже, исключают возможность того, чтобы писец стоял на лестнице. Роулинсон для начала придумал, как снять копии: он сделал бумажные оттиски, стоя на опасном выступе. Затем он отвез их домой, много лет изучал и выяснил, что означает каждая линия, каждая группа символов. Он сумел расшифровать значки, которые были у всех на виду примерно 5000 лет (это оказался рассказ о жизни персидского царя Дария Великого, правившего в V веке до н. э.[3 - Дарий I правил в 522–486 гг. до н. э. – Прим. ред.], и о победах над мятежниками), и таким образом раскрыл тайну клинописи. Как и на Розеттском камне, где один и тот же текст написан тремя способами (египетскими иероглифами, демотическим письмом и по-гречески), на Бехистунской скале находились надписи на трех разных языках: древнеперсидском, эламском и аккадском. Ни один из этих языков известен не был, но несколько ученых со временем постепенно их расшифровали: сперва обнаружили ключ к чтению древнеперсидского, а затем раскрыли секрет двух других языков (ведь на всех трех были написаны одни и те же слова). Как только появилась возможность переводить шумерские надписи, ученые многое узнали об этом народе, в том числе о том, как они обучали своих детей клинописи. Сегодня нам немало известно о том, как шумерские дети учились письму, и древние уроки поразительно похожи на то, что происходит сегодня во втором классе госпожи Хэммер. Когда шумеры изобрели первую письменность, они организовали и первые школы для обучения письму. Школьное обучение было полностью посвящено этому искусству (на шумерском «школа» – эдубба, то есть «дом табличек».) Однако школьное обучение было далеко не всеобщим: лишь малая часть шумеров училась писать. В первую очередь это были мальчики (и иногда – девочки) из самых привилегированных слоев общества. Мальчик из хорошей семьи начинал учиться лет в семь. Во время занятия он сидел, по всей видимости, во дворе, на земле, и первые его уроки были посвящены изготовлению таблички: он должен был сам сделать себе поверхность для письма. (Сегодня, конечно, дети не обязаны сами создавать бумагу.) Учитель выдавал ему комок сырой глины и требовал лепить дощечки разных форм и размеров, причем у каждой из них было свое назначение. Одни дощечки были круглые, другие квадратные, одни большие, другие крошечные. Круглые таблички применялись только для школьных заданий. Самая распространенная форма представляла собой прямоугольник размером с ладонь. Для того чтобы писать на табличке, мальчик использовал деревянную палочку (как правило, ее делали из тростника). Поскольку этот стиль письма не требовал ни чернил, ни графита, один специалист по клинописи определил его как «письмо тенями». Затем школьник с палочкой в руках учился размечать таблички на колонки и линии, по которым будут идти значки. Колонки не только помогали мальчику делать слова ровными, но и разделяли сообщение на удобные части (сегодня той же цели служат параграфы и страницы). Разметив табличку, ученик начинал наносить значки, вдавливая палочку в глину в нужном направлении и на нужной глубине. Работать палочкой было сложно. Кончик ее был треугольным; поворачивая ее в разные стороны, можно было получить разные наклоны и направления значков: одни были глубже, чем другие, одни шли вертикально, другие – горизонтально, в нижней части палочки ставились круглые отметки – и у всего был собственный смысл. Писали двумя руками: писец в одной руке держал палочку, в другой – табличку, поворачивал их по ходу работы, и все это требовало практики и обучения у мастера. Ученики изучали символы, означавшие слова, используя принципы лингвистики и фоники, которые и сегодня берутся за основу обучения письму [4 - Как пишет Марианна Вульф в книге «Пруст и кальмар: история и наука читающего мозга» (Proust and the Squid: The Story and Science of the Reading Brain), принципы педагогики, применявшиеся шумерами (выделение таких категорий слов, как виды деревьев, животных, камней, растений, одежды и еды, а также практика копирования), похожи на современные методы обучения.]. Учебников или планов урока не было; вместо этого учителя помнили наизусть задания (вероятно, со времен собственной учебы) и учили детей делать то же самое. Сочинительством никто не занимался: ученики только копировали, а потом делали упражнения для развития памяти и мелкой моторики. Во время одного упражнения преподаватель помогал ученикам выучить значки, нанося их на одну из сторон таблички. Потом он передавал ее ученику, тот ее переворачивал и писал на другой стороне те же слова. Это похоже на то, как сегодня мы работаем с классной доской. Требовались годы, чтобы выучиться на писца. Такая интенсивность обучения понятна, учитывая, насколько малы были тексты и таблички, как сложны сами значки. Кроме того, клинопись усложнялась по мере развития, добавлялись новые символы – их приходилось запоминать сотнями. Завершив базовое обучение, некоторые переходили к углубленному. Они могли специализироваться в копировании юридических документов или хозяйственной деятельности храма. Самые способные получали право копировать гимны и эпосы. Интересно, что на табличках все значки выглядят одинаковыми. Одни писцы оставляли маленькие значки под названием «колофоны», чтобы обозначить подлинность написанного и почтить бога Набу, покровителя писцов; однако колофон писался в тексте так, что его не отличить от других слов на табличке. При всей сложности и изяществе клинописи удивляет то, что найдены тысячи табличек, многие в одном и том же месте, – и начертания знаков в них одинаковы. Таким образом, изначально письмо не было персонифицированным. Судя по находкам, писцов воспринимали скорее как живые компьютеры, чем как личности, выражающие свои мысли. Тем не менее у шумеров был способ отличить писцов друг от друга: даже у тех, кто был неграмотен, имелись личные печати – маленькие цилиндрические куски камня (не глины), на которых были выгравированы, нанесены методом печати или вырезаны слова и символы. В печати были сквозные отверстия, чтобы хозяин или хозяйка могли носить ее на шее. Двух одинаковых печатей не было, как не бывает двух одинаковых отпечатков пальцев. Клинописные печати выполняли в Шумере ту же функцию, что и добавление подписи с помощью чернил. Для того чтобы засвидетельствовать брак, шумерская женщина прокатывала печатью по сырой табличке; изображение утапливалось глубже основной поверхности, примерно как при штамповке резиновой печатью. Печати играли настолько важную роль в шумерском обществе, что, как выяснили ученые, после смерти человека их нередко уничтожали (примерно так, как в наше время разрезают кредитную карту) или перечеркивали линиями. Хотя каждая печать делалась из камня, камней в Шумере не было: он находился на пустынной равнине, которую подтапливало во время разлива рек. Печати импортировались – некоторые, как было установлено, издалека, с территорий современных Афганистана и Египта. Как их доставляли, неизвестно. Для нас подпись неразрывно связана с самосознанием человека. Подписи нельзя повторять, закон запрещает их копировать. Но у шумеров все было наоборот: печать выполняла функции подписи, и воспроизводить ее разрешалось. Всякий раз, когда шумер проводил своей печатью по глине, она выглядела точно так же, как в предыдущий раз, то есть служила аналогом современного штампа. Печати удостоверяли личность владельца примерно как та же кредитная карта: и то и другое снова и снова используется для аналогичных действий, но является уникальным, привязанным к конкретному человеку. Клинопись как система письменности мертва в том же смысле, в каком мертва латынь: никто с ее помощью не пишет, никто на ней не общается. Но в прошлое она не ушла. Если вы приобретете книгу «Самоучитель вавилонского языка» (Complete Babylonian: A Teach Yourself Guide), написанную Мартином Уортингтоном, то найдете в ней аргументы в пользу того, что клинопись – самая влиятельная система письма в истории человечества. На ее основе развилось пятнадцать языков, в том числе древнеперсидский, аккадский и эламский. Шумерский преподавали как классический язык на протяжении нескольких веков после того, как он перестал быть живым. Ему обучали тех, кто говорил на арамейском и ассирийском, однако читал и переписывал шумерские литературные произведения. К 1600 году до н. э. носителей шумерского языка не осталось, однако его использовали на протяжении еще тысячи лет. Когда какая-то форма письма «умирает», ей нужно невероятно много времени, чтобы исчезнуть окончательно, и даже тогда что-то от нее все равно может остаться. В конце концов арамейский и аккадский языки вытеснили шумерский. Вместо глины стали писать на папирусе (см. илл. 3 на вклейке). И новое слово «писец» пришло на смену шумерскому «дубсару», «пишущему на табличках». Переход осуществлялся медленно, несколько систем применялись одновременно: глиной продолжали пользоваться даже тогда, когда большинство людей предпочло папирус. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/enn-trubek/istoriya-i-tumannoe-buduschee-iskusstva-pisat-ot-ruki/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Программы, распознающие голос, возможно, представляют собой самую «чистую» технологию письма из когда-либо изобретенных: она возвращает нас в пространство устной речи, которую большинство людей осваивают сами собой, письму же надо обучать. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора. 2 Старые слова постоянно проецируются на новые понятия. Например, сегодня мы говорим, что «просматриваем» или «листаем» сайты. Раньше слово «просматривать» относилось к времяпрепровождению, например, в книжном, в том числе букинистическом, магазине. 3 Дарий I правил в 522–486 гг. до н. э. – Прим. ред. 4 Как пишет Марианна Вульф в книге «Пруст и кальмар: история и наука читающего мозга» (Proust and the Squid: The Story and Science of the Reading Brain), принципы педагогики, применявшиеся шумерами (выделение таких категорий слов, как виды деревьев, животных, камней, растений, одежды и еды, а также практика копирования), похожи на современные методы обучения.