Дорога под солнцем

Дорога под солнцем Алексей Валерьевич Ребезов В романе «Дорога под солнцем» рассказывается о жизни молодого человека, его детстве, проведённом в Советском Союзе, семье, учёбе в школе, первой любви, об особом духе того времени. О том, как постепенно формировалась его личность и физическое воспитание, а также об иммиграции в Аргентину. Откуда у него вообще появилось, ещё в раннем возрасте, нестерпимое желание уехать заграницу. Книга расскажет о том, что ему пришлось пережить и испытать во время пребывания в Аргентине, Южной и Центральной Америке. Роман состоит из двух частей, первая называется «В лучах мечты», вторая «Тернистый путь домой». Алексей Ребезов Дорога под солнцем В лучах мечты Предисловие Уважаемые читатели! В этой книге пойдет рассказ о судьбе молодого человека, рожденного в Советском Союзе в конце шестидесятых, затем иммигрировавшего во второй половине девяностых в южноамериканскую страну Аргентину. Сама идея написать эту книгу возникла у автора, когда ему в руки попался дневник, который долгие годы, начиная с детства, день за днем, вел герой этого романа. Этот молодой человек происходит из рядовой семьи, где родители были простые инженеры, и они не имели высокопоставленных или знаменитых родственников, не было, как принято говорить, нужных связей и больших возможностей. Очень много написано книг – и снято еще больше фильмов – про судьбы выдающихся деятелей политики, науки, искусства, исторических личностей. В данной же книге речь пойдет об обыкновенном человеке, одном из многих, который волею судьбы выбрал себе необычную дорогу. Как сложилась его судьба, сколько ему пришлось вынести и пережить – расскажет эта книга. Она покажет, что жизнь любого человека может быть очень интересна, непредсказуема и удивительна. К тому же написана она очень простым, народным, легким языком. Читателю самому предстоит разобраться, где правда, а где добавлен авторский вымысел. Роман написан в смешанном, биографическом и приключенческом стиле, кое-где добавлены остросюжетные моменты, впрочем, очень близкие к реальности. Речь пойдет о детстве героя, о том, как у него зародилась сама идея об отъезде, его первой школьной любви, мечтах и переживаниях, а также его сомнениях и метаниях в более зрелом возрасте. Служба в советском стройбате, ведение бизнеса в Москве в смутные девяностые, путешествия по Европе, особенности иммиграции в Аргентину и временами непростой – на первом этапе, – а порой даже опасной жизни в удивительной Южной Америке. По ходу романа герой взрослеет, меняется и набирается жизненного опыта. Он встречается с разными людьми и разговаривает на всевозможные темы, размышляет и философствует о смысле и его предназначении в этом мире. Кто-то увидит себя в какие-то моменты своей жизни, кто-то узнает что-то новое и незнакомое, особенно молодежь, а кто-то это уже все знает, потому что через многое прошел сам. Я надеюсь, что каждый читатель, взявший в руки эту книгу, найдет что-то интересное для себя и прекрасно проведет время за чтением этого романа. Роман состоит из двух книг. Это книга первая. От души желаю приятного и увлекательного чтения. Это первое и пока единственное мое произведение. Глава I Отъезд Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – улыбнулась профессионально поставленной улыбкой стюардесса «Аэрофлота» и, быстро посмотрев посадочный талон, деловито добавила: – Ваше место в середине салона, по левой стороне возле окна. Вместе со всеми в салон прошел молодой человек, неся плащ, перекинутый через левую руку, а в другой руке он держал небольшую спортивную сумку серого цвета. Пассажиров было много. Кто с багажом, кто без, все проходили, громко разговаривали, сновали по салону и возле своих кресел. Возле его места крутился какой-то толстяк, пытаясь устроиться на свое сиденье. Артем – так звали молодого человека – не спеша снял пиджак и вместе с плащом и сумкой положил его в верхнее отделение ручной клади багажа. Немного остановимся на внешнем облике этого молодого человека. На вид ему можно было дать 25–27 лет, среднего роста, нормального телосложения, подтянутый, что давало понять не чуждость к спортивным занятиям. Овальное лицо с некрупным подбородком, курносым носом, на котором сидели очки в пластиковой оправе. По его внешности и манере поведения было видно, что он принадлежит к тем людям, которые выросли в интеллигентной семье и имеют некоторое образование. – Разрешите, вы не возражаете, если я пройду к своему месту? – обратился он к толстяку, который все еще ерзал на узком кресле, пытаясь поудобней устроиться. – Йа-йа, – услышал он в ответ, и толстяк, улыбаясь, с готовностью встал и что-то еще продолжал говорить, из чего Артем понял, что немец совсем не говорит по-русски и просто догадался, чего от него требуется. «Общение в дороге будет непростым, да и вообще его не будет, а ведь лететь часов 17. А с другой стороны, нужно ли мне общение, думаю, что ответ нет», – подумал Артем, усаживаясь возле окна. Салон меж тем заполнялся людьми, была слышна речь на разных языках и царила суета. Из иллюминатора были видны огни взлетно-посадочной полосы и белые хлопья мокрого снега, падающие в ярком луче прожектора, ведь на календаре было уже 17 ноября. Машины технического обслуживания сновали туда-сюда между самолетами, выполняя различные работы. Артем откинулся в кресле и попытался расслабиться, но не особенно получалось: в мыслях проносились события сегодняшнего вечера. Семейный ужин с родителями и женой, съемки на полароид для фотоальбома, фраза отца о том, что из всех присутствующих труднее всех ему, Артему, а для всех остальных все будет по-прежнему. Затем поездка в надвигающихся сумерках и первом снеге по Ленинградскому шоссе на «четверке» приятеля с прежней работы, который любезно согласился довезти его до Шереметьева-2. Обнимания, поцелуи напутствия родных, обещания жены как можно быстрее завершить все дела здесь и приехать затем к нему. Далее была длинная очередь на таможенный и паспортный контроль, где возле него оказалось семейство из семи человек – четверо взрослых и трое детей школьного возраста, – которое перевозило кроме огромного количества багажа на пяти тележках еще и собаку непонятной породы с хохолком на голове, в золоченой клетке. Дама лет пятидесяти из этой группы, одетая во все пестрое, как цыганка, в бусах и перстнях, громко что-то обсуждала со своими спутниками, которые в основном слушали и кивали головами в знак одобрения. Потом всплыло лицо пограничника, который долго сравнивал фотографию в паспорте с оригиналом, видимо, сверяя нос, уши, расстояние между глаз и что-то еще, одному ему ведомое. В киоске после прохождения контроля Артем купил журнал, который сейчас лежал рядом, и шоколад с орехами, потому что, очень любил сладкое. Несмотря на то, что внешне он был спокоен, на самом деле волновался, нет, не о самом перелете или дальней дороге. Он летал в своей жизни много-много раз и был заядлым путешественником, поэтому сама поездка его не беспокоила. Он посещал Италию, Францию, Венгрию, Чехию, Турцию, но никогда не уезжал насовсем. По крайней мере, он так думал, так как это была не рядовая туристическая поездка – это было не что иное, как иммиграция. Хотя он рассматривал это по-своему и определил это как пробу своих сил и возможностей для реализации давней мечты, которая зародилась еще в детстве, и ради которой он был готов на многое. Артем очень хотел уехать и мечтал жить в какой-нибудь небольшой западной стране, желательно с теплым климатом, в уютном городишке, предпочтительно расположенном на морском или океанском побережье, где он мог бы полноценно работать и хорошо себя чувствовать. У него с рождения была бронхиальная астма, которой никак не подходил климат Москвы и Московской области. Нет, он не витал в облаках и не носил розовые очки. Он не мечтал о яхтах и особняках и не хотел стать миллионером. Артем был реалистом. Все, чего ему хотелось, это иметь небольшой собственный бизнес, который был бы ему по душе и давал бы средства к существованию. Он опять взглянул в иллюминатор, и на фоне его душевного состояния всплыли воспоминания, как он, будучи двенадцатилетним подростком, вместе с родителями в самом начале восьмидесятых приезжал в выходные, на недавно купленном отцом новом автомобиле ИЖ-Комби, в Шереметьево-2. Они приезжали сюда, чтобы посидеть в кафе, выпить чай или кофе с пирожными, в этот только что построенный немцами терминал к московской Олимпиаде 1980 года, с удовольствием наслаждаясь атмосферой, царившей вокруг, так отличавшейся от обычной их повседневной жизни советского человека. Слушая, как объявляют рейсы, отправляющиеся или прилетающие из Парижа, Лондона, Дели, Нью-Йорка и других городов со всего мира, маленький Артем представлял себя на месте пассажира какого-нибудь рейса. Иногда можно было здесь увидеть какую-нибудь знаменитость, как, например, Елену Образцову, Муслима Магомаева или кого-то еще. «Дамы и господа, – раздалось в динамике салона, – экипаж Ил-96 приветствует вас на борту нашего лайнера, мы совершаем рейс по маршруту Москва – Острова Зеленого Мыса – Буэнос-Айрес. Время в пути 16 часов 35 минут, во время полета вам будет предложено трехразовое питание и прохладительные напитки, просим всех занять свои места и пристегнуть ремни». После этого самолет начал медленно маневрировать по полю, пока не остановился в начале взлетной полосы. Гул голосов в салоне затих, наступила тишина, двигатели лайнера натужно взревели, и появилась небольшая вибрация. После чего начался разгон, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Всех мягко вдавило в кресла, и затем самолет резко стал набирать высоту. Когда он наклонился, делая разворот, в иллюминаторе была видна полоска огней Ленинградского шоссе и вдалеке огни Москвы, свет которых окрасил в желтоватый оттенок все небо над городом. Артем установил удобный наклон кресла, отстегнул ремень и, прикрыв глаза, подумал о том, что вот и наступил тот миг, о котором он мечтал, о котором, может быть, будут говорить будущие дети и внуки, хотя, может, этого и не будет или им будет все равно, кто его знает. Немец на соседнем кресле сидел в наушниках и, судя по доносившимся звукам, слушал классическую музыку. – Что будете пить? – отвлекая Артема от мыслей, приветливо и почти ласково спросила стюардесса, неожиданно для него появившаяся в проеме между креслами. – Минеральной воды два стаканчика, один с газом второй без. Один стаканчик с газом он выпил сразу, второй оставил на столике на потом. Немец взял себе томатного соку. За окном было темно, гул голосов в салоне заметно поубавился, немец, продолжавший слушать музыку, стал изучать какие-то документы, которые вынул из толстой папки. Артем тем временем занялся просмотром журнала, который он себе купил. Спать совсем не хотелось. Глава II Детство Артема. Часть первая Светало. Тоненький солнечный лучик проник сквозь неплотно задернутую занавеску и осветил дальний угол комнаты, индийский ковер, висевший на стене, и полку с книгами. В противоположном углу стояла кровать, туда луч еще не проник. – Артем, пора вставать. Просыпайся, соня, а то в школу опоздаешь, – раздался мамин голос из соседней комнаты, – уже без пятнадцати восемь. Артем сладко потянулся, затем свернулся калачиком, укутавшись поглубже в теплое мягкое одеяло, вылезать из-под которого никак не хотелось. – Так ты встаешь или нет? Осознав, что вставать все-таки придется, он отозвался: – Ща, мам, уже встаю. Он сел в кровати и, посидев с минуту еще в полудреме, не торопясь встал и пошлепал босиком в ванную, которая находилась у кухни, откуда пахло приготовленной яичницей. «Солнце красит ярким светом стены древнего Кремля, просыпайтесь, пионеры, вам вставать давно пора», – слышалось из радиоприемника, стоявшего на кухне. «Как актуально», – подумал Артем. Он умылся, быстро и шумно фыркая и сморкаясь, выскочил из ванной и метнулся к столу, где его ждал завтрак: кружка кефира, яичница, хлеб с маслом и вареньем. Проглотив все это без особого удовольствия, глянув на будильник, на котором было уже 8.15, спешно стал одеваться. Рубашку, школьную форму и босоножки он надел мгновенно, а вот с пионерским галстуком пришлось повозиться, но все равно подушечка на нем вышла неровно, да и концы получились разной длины. Схватив портфель и мешок со сменной обувью, щелкнул замком на входной двери и уже из холла крикнул: – Ма, я ушел. – Ключи взял? – Да взял, – прокричал Артем уже на бегу. Сбежав как метеор по лестнице, он выскочил во двор, благо школа находилась в тридцати метрах от его дома. Школьный двор был прямо под окном квартиры, в которой Артем жил с родителями. Преодолев данное расстояние секунд за 20, он влетел в двери школы, бросил мешок со сменкой в гардеробе, так как было тепло, а босоножки он надел заранее. Скача по лестнице – ступеньки через две – на третий этаж, он догнал Вовку из 5-го «Б», параллельного класса. – Здорова, Вован, вроде успеваем, у тебя часы есть? – Привет, есть, сейчас 27 минут девятого. – Отлично, у вас сейчас что? – Рисование. – А у нас англи-и-ийский, – невесело протянул Артем. Достигнув нужного кабинета на третьем этаже, Артем влился в галдящую, шумящую массу одноклассников, толпой входящих в двери. – Глядите-ка, а вот и Репкин пожаловал. Ну надо же, успел, однако, репка-сурепка, – поддели девчонки из его дома. Очень смешно, – отпарировал Артем и показал им язык. Далее он, влекомый потоком, пробрался к своей второй парте и занял место у окна; он всегда здесь сидел. – Привет, Колян, – сказал он подошедшему соседу по парте. После 3-го класса все сидели с кем хотели, а не мальчик с девочкой, как было раньше, хотя это не поощрялось учителями. Сосед Колька Федосов был неулыбчивым пацаном с задумчивым лицом, ходил немного сгорбившись – хотя не был высокого роста – и обладал аналитическим складом ума, что отражалось на учебе. Он был отличником и очень злился, когда получал четверку, а для Артема, наоборот, это являлось хорошей оценкой. Учеба воспринималась им как неизбежная обязанность и тяжелая ноша, которую ему нужно было нести. Он прекрасно понимал, что она нужна, но всегда с огромным трудом заставлял себя учиться. Это не касалось всех предметов. Например, на истории и географии он с интересом слушал преподавателей. А на таких предметах, как физика, математика или английский, он просто многого не понимал и не стремился понять; они давались ему крайне сложно. Про Артема сложилось мнение, особенно у учителей, что это хулиганистый мальчик, озорник, драчун и проказник, не вписывающийся в стандартные рамки примерного ученика. Когда где-то что-то происходило, то всегда в первую очередь думали на Артема. Когда в конце года подводили итоги, то намекали, глядя на него, что нужно кое-кому подтянуть много предметов, имея в виду его весьма среднюю успеваемость. На самом деле вся причина была в том, что у него было очень много энергии – которая, кстати, сильно поубавилась с годами, – но направлена она была не на учебу. У него всегда была потребность ее выплеснуть, и он не мог долго сидеть на одном месте, тем более 40 минут, сколько длился урок. Эта энергия выражалась в потасовках на переменах, ломкой инвентаря и даже поджоге школы, неумышленном и случайном, закончившимся благополучно без последствий, но за ним закрепилось с тех пор прозвище Поджигатель. Неудивительно, что учителя Артема недолюбливали, а некоторые и совсем невзлюбили. Ребенок-юла – так его с самого детства называли родственники. Он старался все время что-то схватить в руки или вдруг мог резко побежать, когда только научился ходить, что доставляло немало хлопот его маме. Бабушки не могли с ним долго находиться, они просто уставали от него, ведь его любимое занятие было делать все наоборот. В общем, там, где был маленький Артем, про спокойствие можно было забыть, и нужен был глаз да глаз за его проделками. Лет в пять на даче под Истрой, пока дед ремонтировал крышу, забил все гвозди, приготовленные для кровли, в землю, чем очень рассердил деда, посчитавшего, что внук сделал это нарочно. Дед не переставал говорить родителям: «Смотрите, какой сын у вас растет, бандит будет». В следующий сезон на этой же даче он свалился с самодельного турника и сильно поцарапал себе голову, напугав родителей, войдя в летнюю кухню с ладонью, полной крови. Тогда он проходил две недели с забинтованной головой, а в довершение всего там же, на даче, соседская такса укусила его за живот, когда он ее дразнил. Из взрослых никто не мог понять, почему именно за живот, ведь таких укусов не бывает. И как так получилось? Благо собака была здорова, и уколов делать не пришлось. Уже на другой даче, в другой раз Артем тоже с пользой проводил время. Бабушка Артема, мамина мама, купила в 1971 году дом в деревне Алексеенки, в ста километрах от Москвы, с большим участком. В деревне жили местные, и у каждого двора была своя живность. Артем пробовал с дерева оседлать сначала быка и покататься на нем, потом гонял соседских гусей и овец, причем овцы были на привязи и бегали по кругу. После, впрочем, вынужден был бежать сам в лес от разозленной хозяйки, бежавшей за ним с кнутом. Можно добавить, что кнут не был последним, и Артемка еще много-много натворил мелких проказ. Когда он бывал с родителями на море, целыми часами не вылезал из воды, барахтался, бегал по пляжу, нырял, чем всегда волновал родителей. В общем, всем людям, каким-либо образом, связанным с его обучением или воспитанием, он доставлял немало хлопот. Возвращаясь к учебе, оценки за четверть действительно не радовали, но совсем не потому, что он был балбесом. Как-то разговорившись с новой учительницей литературы, он сообщил ей, что его отец работает старшим инженером-конструктором на крупном заводе, а мама преподавателем экономики в МАИ. Учительница сильно этому удивилась; она думала, что Артем из неблагополучной семьи. Объяснить такую ситуацию можно следующим образом: он почти не учился, он не мог долго вдумываться в то, что рассказывали на уроке, его хватало максимум минут на пятнадцать, все остальное пролетало мимо ушей. Выполнение домашних заданий протекало следующим образом: прочитав какой-либо параграф по предмету для него не особо интересному раза 3–4, он не мог повторить даже вкратце прочитанное. Для запоминания ему требовалось, сосредоточившись, прочитать хотя бы раз десять, на что у него, естественно, не хватало терпения. А раза 2–3 читать было все равно, что не читать. По этой причине иногда он вообще не открывал учебник, и вся эта учеба его тяготила в какой-то мере, до определенного момента. В итоге он частенько получал за это двойку, но продолжал в том же духе. Нередко случалось, что двойку ставили после того, как он читал и готовился. Родители его ругали, а отец иногда применял даже ремень, но это не действовало результативно. Одноклассникам, судя по разговорам, достаточно было прочитать 1–2 раза что-либо, и все запоминалось. Нет, у него не была плохая память – у него была неважная усидчивость. Память, скорее всего, была избирательной, и он запоминал только то, что было для него действительно интересно. Много лет спустя он занимался на индивидуальных занятиях французским языком и когда-то запнулся на секунду при пересказе многолистового текста. Учительница сказала: «Вспоминайте, вспоминайте, Артем, у вас прекрасная память». Также превосходно было у него со зрительной памятью. Раз, где-то что-то увидев мельком, он мог это вспомнить в нужный момент. Но сейчас он относился ко всей этой учебе по-детски, не совсем понимая, чего от него хотят, и не думая об этом. Зато все время проводил во дворе, читал дома сказки и даже писал собственные, ходил в спортивную конькобежную секцию на «Водном стадионе». Кроме этого, больше всего на свете он любил путешествовать, естественно, с родителями. И этому было несколько причин. Случилось так, что, когда маленькому Артему не исполнился еще годик, он заболел воспалением легких. Врачи спасли его, но то ли при лечении была повреждена иммунная система организма, то ли сам организм был очень слабенький. Это дало целый букет заболеваний, таких, как бронхиальная астма и аллергия на весеннее цветение растений и особенно трав. Она продолжалась с мая по середину июля. Мальчик плохо переносил сырую, холодную погоду, часто простужался, а в период цветения не мог надолго выезжать за город на природу, где у него случались приступы удушья. И вот именно поэтому – с наступлением весны – родители старались вывезти его на юг к морю, где цветение уже закончено, а воздух теплый, морской и полезный. Они старались оставлять его там на целое лето, благо у мамы, как у преподавателя, был отпуск 60 дней, а у папы – 30. Артем ездил на юг каждую весну, начиная с 1973 года. Для него это был праздник души и тела. Он забывал про свои недуги и все эти месяцы прекрасно себя чувствовал и открывал все время что-то новое, так как они всегда были в разных местах. Весь учебный год – а особенно весной – Артем думал и мечтал о предстоящих каникулах, о поездках, о том, как опять мерно застучат колеса вагона поезда по рельсам – туду-туду, туду-туду. Мечтал, как прильнет, как обычно, к окну и будет с удовольствием смотреть, как замелькают дома, поля, леса, изменится пейзаж, и через двое суток он снова будет бултыхаться в теплом море. Позапрошлым летом, например, он провел целый месяц с папой под Одессой, в местечке Коблево, в пансионате. Как обычно, не вылезал из моря и ловил рыбу с берега на самодельную удочку. Затем, когда папа уехал, приехала мама, и они поехали в Молдавию к родственникам в село Страшены, что недалеко от Кишинева, где и пробыли остальную часть лета. Озорной Тёма, играя во дворе сельского дома, где они жили у родственников, выпустил двух нутрий из клетки, и одна из них упала в выгребную яму туалета. Дядя Павлуша – так звали родственника – долго и с трудом ее оттуда доставал, ругаясь на чем свет стоит. Артема, естественно, наказали за этот поступок, запретив прогулки по двору на два дня. Основным воспоминанием после Молдавии для него осталось совсем не происшествие с нутриями, а огромное количество разнообразного винограда, которого он там объелся, как думал, на всю жизнь. А также запомнилось посещение – опять же с помощью родственников – винных погребов с огромными многотонными бочками на винном заводе, где работала мамина троюродная сестра. Вот такой был Артем Репкин, ученик 5 «А» класса средней общеобразовательной школы № 153 Ленинградского района г. Москвы, который в этот осенний день в данный момент играл в «Камень, ножницы, бумага» на щелбаны с Вовкой Савощуком, который сидел позади него, за третьей партой. Учительница немного задерживалась, и класс гудел как встревоженный улей. Двое самых задир и забияк за последней партой – Новоков и Отян, – соорудив из ручек трубки, стреляли исподтишка плотно сжеванными бумажными шариками по девчонкам. – Сейчас я Нусковой в ногу попаду, – сообщил Андрюха своему соседу и стрельнул, наклонившись из-под стола, однако был замечен. Увесистый учебник английского со словами «получай зараза» опустился на его голову в тот самый момент, когда он вылезал оттуда. – Ты что, с ума сошла? Больно, ведь я ничего не делал. – Сейчас еще получишь за вранье. – Да ладно, ладно уже, все, я больше не буду, – обиженно проговорил Новоков, почесывая макушку. – Вот то-то же, посмей только, – произнесла грозно Карина и возвратилась на свое место. В центре класса группа мальчиков и девочек обсуждали вчерашний фильм три мушкетера: – А он его как хряснет шпагой, а тот кубарем со второго этажа. – Не со второго, а с крыши. – Девчонки, а какие красивые, нарядные платья, правда? – Да ничего особенного. – Я выиграл! У меня бумага, у тебя камень. Подставляй лоб, – сказал Артем и приготовился щелкнуть Савощука, который вместо лба подставил учебник. – Это нечестно, убирай книгу. В этот момент дверь скрипнула и в класс вошла учительница английского Галина Евгеньевна, она же была и классным руководителем. Это была молодая женщина лет двадцати пяти, худенькая, с прямыми чертами лица и с очень прямой походкой. У нее были длинные светлые волосы, собранные на затылке в пучок. Своей манерой она напоминала даму из высшего общества. В руках у нее был квадратный аккуратный портфельчик, с которым она всегда ходила. Галина Евгеньевна пришла в школу видимо сразу после пединститута, и это был ее первый опыт как классного руководителя. Она хотела видеть во всем порядок, дисциплину и, конечно же, хорошую успеваемость ее подопечных. Шум и гам мгновенно прекратился. Кто был у своих парт, встали, застыв в приветственной стойке. Кто был в пути к своим местам, быстро их достигли, и наступила полная тишина. – Доброе утро, дети. Гуд монинг, садитесь. Как прошли выходные, как отдохнули? – спросила она класс, когда прошла и села за свой стол. Послышались ответы с разных сторон: – Хорошо! – Отлично! – Мало. – Быстро пролетели. – Прекрасно, – улыбнувшись, сказала Галина Евгеньевна, – пусть это будет еще одной темой, о которой вы мне расскажите на английском. Восторгов у класса это не вызвало, по крайней мере, у большинства учеников, за исключением четырех – пяти отличников, которые были, что называется, в постоянной боевой готовности. В установившейся тишине послышался шелест перелистываемых страниц учебника. – Не волнуйтесь, ребята, я буду помогать. Кстати, в субботу всем классом мы идем в кино, после второго урока. – Ура! – Классно! – Здорово! – Вот это да! – А какой фильм? – По-моему, «Лимонадный Джо». – Вот здорово. – Идем все без исключения, теперь перейдем к нашему уроку. Какое домашнее задание было, кто мне напомнит? – «Лондон. Столица Великобритании», – ответила Лена Сорокина с первой парты. – Правильно, очень интересная тема. Кто пойдет к доске отвечать? Наступила мертвая тишина, желающих не было. Все сидели, с умным видом уткнувшись носом в учебники. Галина Евгеньевна видимо хотела начать новую рабочую неделю с приятного и поэтому сказала: – Неужели нет желающих? Такая интересная тема. Но раз никто не хочет, мне придется вызвать самой. Пусть пойдет отвечать Лукомчук. Сразу же послышались облегченные, еле слышные вздохи, покашливания и т. д. Все знали, что Коля Лукомчук прекрасно расскажет. Он был круглый отличник и любимец учителей. Коля вышел бодрым шагом к доске и начал рассказывать: – Лондон является столицей Великобритании. Артем слушал Лукомчука недолго, затем начал рисовать на последней странице тетради средневековый замок, одиноко стоящий на скале и соединяемый с горой через подъемный мост. Закончив рисовать, он обратился к своему соседу, показывая рисунок: – Скажи, Колян, что, этот замок неприступен? – Смотря для какого времени, – ответил Коля в своей привычной аналитической манере. После чего Артем нарисовал кучу ракет, сыплющихся на замок, и снова показал соседу, сказав, что замку пришел конец. В это время Лукомчук уже завершил рассказ о Лондоне и отвечал на вопросы Галины Евгеньевны по этой же теме. – Молодец, Коля, отлично. Садись, пятерка. Вот как надо знать урок, так, как это получается у Коли. Затем была пауза и совершенно неожиданно, для Артема, Галина Евгеньевна сказала: – Репкин, не хочешь рассказать по-английски, что ты делал в воскресенье? Артем встал, пожал плечами, всем своим видом показывая, что рассказывать особо нечего, а вслух добавил: – Галина Евгеньевна, да я ничего интересного не делал, поэтому и рассказывать, в общем-то, нечего. – Хочешь сказать, что ничего не делал? Но что-то ты все-таки делал? – Совершенно ничего. Отдыхал и гулял на улице во дворе. Это неинтересно, – оживившись, ответил Артем. – Отлично, а теперь скажи это, правильно построив фразу на английском. Скажи, что это воскресенье ты провел дома с родителями и гулял во дворе. Можешь? – Да, наверное. – Давай попробуй. Артем пытался что-то вспомнить и построить предложение, а также внимательно слушал, что ему подсказывал с места Колька Федосов. – Ай, – начал он. – Правильно, хорошо, дальше. Ребята, можете помочь Артему? Артем с удовольствием закончил короткий рассказ, благо большую часть ему подсказал Колька и ребята со своих мест. В ходе этого рассказа он вспотел и сильно нервничал. – Хорошо, вот мы и помогли общими усилиями Репкину рассказать, как прошел его выходной. Давай, Артем, сюда свой дневник. Артем нехотя достал из портфеля дневник и передал его учительнице, где в графе «Оценка» появилась красная тройка. – Заполняй, пожалуйста, Артем, полностью дневник, у тебя очень много пустых граф, и удели больше внимания своему английскому и выполнению домашних заданий, – отдавая дневник, проговорила Галина Евгеньевна. – Хорошо, Галина Евгеньевна. Конечно заполню. – А про себя в этот момент подумал: «Каким только образом уделяй не уделяй, все равно бесполезно». Артем возвратился на свое место в принципе довольным, так как знал, что он на сегодня свое получил и его больше не вызовут. – Теперь к доске пойдет Камешкова Вика, – продолжила Галина Евгеньевна. Вика вышла и рассказала про Лондон великолепно. – Очень хорошо, Вика, мне понравилось. А теперь ответь, пожалуйста, на вопросы по теме. На вопросы – по всей видимости, простые – Вика, как ни старалась, ответить не смогла. – Ну как же так, Вика? – удивленно и с сожалением в голосе проговорила Галина Евгеньевна. – Я тебе задаю вопросы по тексту, который ты отлично рассказала, а ты не можешь ответить ни на один. Выходит, ты просто вызубрила текст и все, но его не понимаешь, так не пойдет. Давай свой дневник, а на следующем уроке ответишь снова. Получив двойку, Вика очень расстроилась и даже заплакала: – Галина Евгеньевна, я ведь готовилась и учила. Как же так? – Вика, нужно понимать, что ты учишь, а так не пойдет, подготовься к следующему уроку. Вика медленно, утирая слезы, пошла к своей парте. – Теперь, ребята, начинаем новую тему. Открываем тетради и пишем: «Вспомогательные и модальные глаголы». Артем машинально записывал к себе в тетрадь все, что появлялось на доске, особо не вдумываясь в тему, лишь бы успеть все списать, пока учительница это не стерла и не перешла к другому. Прозвенел звонок: дзинь, дзинь, дзинь. – Ребята, обязательно все запишите, это важно, а дома читать страницы 46, 47, 48 и делать упражнения с 1 по 5. И еще, всем сдать деньги на тетради, принести к следующему уроку. Козакова, подойди, пожалуйста, ко мне. Учебники, тетради, подставки под книги, пеналы исчезали уже в портфелях и ранцах. Ребята, гомоня, быстро выбегали из класса. Артем тоже не стал задерживаться и вышел вместе со всеми. В классе остались несколько учеников, которые либо еще не успели собраться, либо что-то хотели уточнить у Галины Евгеньевны. У выхода к Артему подошел Марузевич: – Тёма, ты видел, что Музаеву отец привез из командировки? Алексей показывал. – Откуда, из какой командировки, что привез? – Из Франции, из Парижа. – Вот это да-а-а, – протянул Артем. – Нет, не видел и вообще первый раз слышу. – Пойдем, посмотрим, я тоже не видел. Они устремились в холл, где возле окна уже образовалась небольшая группа ребят из их класса, а также несколько из параллельного. Все с интересом что-то разглядывали. Музаев стоял в центре и с торжествующим лицом что-то рассказывал. – Покаж, Леха, че такое. Я еще не видел вообще, – произнес Артем, протиснувшись сквозь толпу и схватив Музаева за рукав. – Дать не могу, вдруг случайно сломаешь. Только из моих рук, ладно? – Ладно, показывай. В руках Музаева была шариковая ручка с прозрачной серединой, заполненной жидкостью, внутри находилась фигурка водолаза, которая при повороте ручки на 180 градусов пыталась всплыть вверх. Ребята обсуждали: – Классная штука. – А она пишет? – Конечно пишет, это ведь шариковая ручка. – Вот здорово, а можешь подарить? – с безнадегой в голосе спросил Агапонов. – Нет, не могу, ты что, мне отец только одну такую привез, себе оставлю. – Слушай, а чего он еще привез? Ведь не одну же ручку? – спросил Артем. – Так, совсем немного, жвачку и несколько монет, франков и сантимов. «У тебя жвачка есть?», «Дай!», «Дай», «Дай попробовать», – послышалось со всех сторон. Музаев сунул руку в карман и вытащил штук шесть – семь подушечек жевательной резинки в пестрых фантиках. И сразу десяток рук протянулось к ним. Артем стоял рядом. Он вцепился первым, и две подушечки уже были крепко зажаты в его ладони. – Да осторожно, вы мне пальцы сломаете. Че, с ума сошли, что ли? – промычал Музаев. «А мне?», «А мне тоже», «Мне не досталось», «А еще есть?» – послышалось со всех сторон. – Да ну вас, мне чуть все пальцы не оторвали. Не дам больше ничего, он мало привез. – Да ладно, мы так больше не будем. Дай, не жмоться. – Сказал, что нет больше, мало было. – А ты обещал монеты показать. Монету можешь дать? – спросил Артем. – Ладно, только, чур, не выхватывать из рук. Кто это сделает, тот козел. – Согласны, хорошо, покажи. Музаев достал из нагрудного кармана школьной формы несколько монет достоинством от одного франка до пяти сантимов. – Ух ты, здорово, дай посмотреть, пожалуйста, вот эти. Через две секунды Артем с интересом вертел в руках две монеты, достоинством в один франк и 20 сантимов, серебристого и золотого цвета соответственно. – Леха, подари вот эти две, пожалуйста, – попросил Артем жалостливо. – Ладно, бери, – великодушно и покровительственно сказал Музаев. Монеты мгновенно исчезли во внутреннем кармане Артема. Тот был на седьмом небе от счастья, ведь и жвачка, и монеты были у него, это была огромная удача. – Ладно, а мне еще привез кроссовки и джинсы, – похвалился Музаев. «Да ты что, правда?», «Вот везет кому-то», «Ух ты», «Вот это да!» – послышались возгласы ребят со всех сторон. – Слушай, а твой отец как турист был или по работе? – спросил Прутиков. – По работе, был в командировке. Он в медицине работает, врач и кандидат наук. – А мои родители едут в следующем месяце в Болгарию. Они туда часто ездят и мне тоже монет привезут, – добавил Прутиков. – Леш, а фотографии он там сделал какие-нибудь? Дашь посмотреть? – Там не разрешают снимать, фоток нет, только на словах. – Совсем-совсем не разрешают? – Насколько мне известно, да. И ходят везде только по несколько человек, одному ходить нельзя, такой порядок. – Блин, везет же некоторым, – сказал Марузевич. – Да ладно, везет. Вот у моего приятеля в 158 школе уехал его друган на три года в Марокко. Родители во Внешторге работают, послали в командировку. – А у моей мамы, – вставил Артем, – лучшая институтская подруга уехала со всей семьей в Индию на 10 лет. Она приезжала недавно в отпуск и к нам заехала, привезла маме в подарок гранатовые бусы, индийскую посуду, ковер и перья павлина. Красивые обалденно, переливаются всеми цветами радуги. Те, кто не принимали участия в разговоре, толклись за кругом «избранных» и с интересом слушали и наблюдали, вытянув шеи. Любая информация и уж тем более что-то материальное, ощутимое, привезенное из-за границы, из мира далекого и недосягаемого, было целым событием для всех. – Леш, а ты кроссовки в школу будешь надевать или только на улице ходить? – Конечно. Завтра, наверное, приду. – Леш, а жвачки больше нет? – спросили с задних рядов. – Нет, ребят, все раздал. Ну мне же не вагон привезли. «Дзинь, дзинь, дзинь», – прозвенел звонок, перемена закончилась. По расписанию сейчас была математика, еще один очередной нелюбимый предмет для Артема. Он с неохотой побрел в класс, его переполняли эмоции. Во-первых, потому, что в кармане были презенты, а во-вторых, его всегда восхищали события, каким-либо образом связанные с далекими, таинственными и невероятно богатыми различными вещичками, странами Запада или Востока. Привлекало то, что нельзя было пощупать и посмотреть, то, что можно было видеть только на карте мира или в передаче «Международная панорама». Все это было для него очень волнительно. Артем невольно понимал, что это другой мир, непохожий на тот, в котором он жил. Читая детские сказки – чешские, французские, сказки народов мира, про Карлсона и многие другие, – он видел, что там все было по-другому. Это не было похоже на жизнь в великом и могучем СССР. Картинки в книгах, содержание самих сказок и архитектура домов на рисунках были иные. И это неизведанное его манило. Весь урок Людмила Дмитриевна – так звали преподавателя математики – рассказывала новую тему и особенно подчеркивала, что по ней будет контрольная работа. Все сосредоточенно списывали к себе в тетради то, что появлялось на доске, а учительница после каждой законченной формулы спрашивала: – Вот это понятно? И если реакция ребят была не очень убедительной, то объясняла снова. Урок пролетел быстро, после него была большая перемена. – Тёма, пойдешь с нами к «Союзу» за пробками, а если останется время, сыграем после этого? – спросил у него Савощук, как только они вышли в коридор. Артем сразу же согласился, ему очень нравилась игра в пробки, а взять их, кроме как возле отеля «Союз», было негде, потому как пробки были непростые. Игра в пробки заключалась в следующем: ставили стопкой пробки от пивных бутылок, одна на другую, по количеству игроков тыльной стороной вверх. Делали это на асфальте и рисовали вокруг пробок квадрат примерно 30х30 сантиметров, затем играющие отходили метров на 5–6 и кидали плоские биты, которые заранее отливали из свинца, добытого из старых автомобильных аккумуляторов. Если кто-либо из игроков попадал битой в стопку пробок, то он забирал себе все пробки, которые были перевернуты вверх лицевой стороной. Те пробки, которые остались лежать вверх тыльной стороной, требовалось перевернуть. И происходило это следующим образом. Играющий кончиком своей биты должен был за один раз перевернуть пробку и в этом случае забирал ее себе. Если это не происходило, то очередь переходила к следующему игроку, у которого бита при кидании в квадрат была ближе, чем у других. Он тоже пробовал перевернуть пробки, перевернутые забирал. Иногда пробки подскакивали очень высоко и все, замерев, наблюдали, какой стороной она приземлится. Задачей было перевернуть как можно больше пробок, забрать их и после добавить к своей коллекции. На советские пробки не играли – они не были в цене, потому что не имели рисунков, – только на импортные, которые тоже в свою очередь ценились за редкость. Самой распространенной пробкой была пробка красного цвета с изображением старика с белой бородой и кружкой пива в руках, ее так и называли «Старикан». Далее по цене следовала пробка с надписью «Будвайзер», затем пробка с изображением птицы, которую называли «Фазан» и «Золотой фазан» они были серебряного цвета и золотого соответственно. И самой дорогой считалась пробка с изображением короны и трех лилий. Играли обычно 4 «Старикана» за 1 «Корону» или 2 «Фазана» за «Корону», или «Фазан» и 2 «Старикана» за «Корону» и так далее. Вчетвером – Репкин, Шкундяев, Новоков, Савощук – выбежали из школы, прямо в школьной форме, без курток и устремились к отелю «Союз», который находился на расстоянии около 500 метров от школы. Это было очень современное здание белого цвета, необычной архитектуры. Боковые стеновые панели имели вид пчелиных сот, окна были узкие и продолговатые, на крыше здания была неоновая вывеска: «Отель Союз». Этот отель в преддверии Олимпиады-80 был построен югославами. Открыт он был совсем недавно, и местный ресторан сразу же завоевал бешеную популярность. Добежав до отеля, ребята сразу же кинулись к мусорным бакам, которые находились с тыльной стороны отеля непосредственно за рестораном. Благо никакого забора вокруг отеля не было. Вооружившись палками, они стали ворошить в них мусор. – Ура, ребят, я «Старикана» нашел, – воскликнул Шкундяев. – «Старикана», «Старикана» и я тоже нашел, – сообщил Новоков. – Ха, а я «Фазана», – сказал довольный Артем. В самый разгар поиска Савощук, который пока ничего не нашел, сказал: – Ребята, тикаем отсюда, вон охранник идет. – Это не охранник, а служащий, – сказал Новоков. – Какая разница, все равно бежим. – Ребята, ребята, а ну живо уходите отсюда, нельзя делать этого, – пригрозил подошедший служащий. – Вас иностранцы из окон снимают, фотографируют, а потом у себя печатают и говорят, что советские пионеры от голоду рыщут по помойкам, представляете, чем это грозит. – Да ладно, мы ведь только пробки от бутылок ищем, но если надо, так надо. Сейчас уйдем, минут через 5, можно? – сказал Новоков. – Нет, сейчас же уходите, я все понимаю, но порядок есть порядок. – Ладно, пошли, а то на урок опоздаем, – произнес Артем. Они возвратились в школу с уловом: у Репкина был один «Старикан» и один «Золотой фазан», у Новокова два «Старикана», у Шкундяева и Савощука по одному «Старикану». Следующим уроком было рисование, где Павел Иванович – так звали преподавателя – объяснил, как нужно рисовать вазу, которую он поставил на табуретку возле доски. Павлу Ивановичу было около пятидесяти пяти лет. Это был седоволосый мужчина, аккуратной внешности, небольшого роста и в очках. Он всегда ходил в костюме и с большим, черным, кожаным портфелем. – Обратите особое внимание на тени, как падает на вазу свет из окна. Тени мы заштриховываем, а светлое оставляем. После урока все рисунки с фамилиями на каждом ко мне на стол. Артем с удовольствием нарисовал вазу и довольно быстро, гораздо быстрее, чем сосед Коля Федосов. В итоге у него получилось довольно неплохо. – Молодец, а я вот еще не закончил, тени не получаются, – сказал Коля. Возле стола Павла Ивановича толпились ученики – три девочки и два мальчика, – они наперебой предлагали посмотреть их работы и оценить их. Артем взял свой рисунок и тоже подошел к учителю. – Вот смотри, как нужно было, – объяснял тем временем преподаватель Сорокиной Лене. – Нужно было линии провести вот так, а тени сделать с правой стороны, а они у тебя слева. Артем хотел протиснуться без очереди и положить свой рисунок перед Павлом Ивановичем, но долговязый Вовка Агапонов его не пустил. В результате чего возникла некоторая потасовка в виде таскания друг друга за воротники. В итоге Вовка оттеснил Артема в конец очереди, все это сопровождалось словесной перепалкой, на что уже обратил внимание и преподаватель. – Вы что здесь устраиваете, ну-ка сейчас же прекратите безобразие, рисунки положите мне на стол, а сами займите свои места. – Ты козел, понял? – сказал Агапонову Артем. – От козла слышу, – отпарировал Вовка, когда они шли уже к своим партам. Рисунок Артема Павел Иванович оценил на 5 с минусом, указав, что немного не соблюдены пропорции, а так рисунок отличный, но требуется внимательность и аккуратность. На перемене перепалка между Артемом и Вовкой продолжилась и чуть не переросла в драку, после того как Артем напомнил, как он разбил Вовке очки в третьем классе, но одноклассники их разняли. Они, оба недовольные, разошлись по разным углам холла. На уроке биологии Артем сел рядом с Маринкой Козаковой, поскольку помещение класса было маленькое, меньше остальных, а Колька Федотов ушел домой, его забрала мама. Марина сама предложила, когда он остановился в нерешительности, где сесть: – Артем, садись со мной, если хочешь. – Да, спасибо, Марина, – согласился он. У Артема были непростые отношения с девочками, в первую очередь потому, что он очень стеснялся общаться с ними. Чтобы как-то скрыть свою стеснительность и чтобы его не заподозрили в проявлении интереса к какой-либо девочке – а это было для него страшней всего на свете, – он в ранних классах, с первого по третий, с ними дрался, таскал за волосы, толкал, щипал и грубил. И чем сильнее ему кто-то нравился, тем сильнее той девчонке доставалось, зато он был вне подозрений. Сейчас он уже не дрался, но в глаза смотреть не мог, стеснялся. Поэтому в разговорах с противоположным полом он старался смотреть в сторону или в пол, а сам разговор как можно быстрее закончить, по-другому он вести себя не мог. Девочки это принимали за неуважение к себе, а Артема считали странноватым. Марина Козакова была девочка очень интересная, с крупными, красивыми чертами лица. А чем красивее была девочка, тем более скованным себя чувствовал Артем. На уроке учительница Светлана Юрьевна рассказывала что-то молекулах и хромосомах, но Артем слушал вполуха и рисовал на последней странице тетради. – Что рисуешь? – спросила Марина. – Да так, чепуху всякую. – Неужели неинтересна тема урока? – Ты прямо как преподаватель, – отпарировал Артем, уткнувшись в тетрадь носом. – Чего ты такой злючка? Я просто из любопытства спросила. – Да неинтересны мне эти хромосомы. Если бы за них не спрашивали, я бы вообще учебник не открывал. – Ну, зря ты так, все состоит из молекул, это интересно. – Послушай, хватит уже одного обучения сегодня. – Фи, как грубо, мы просто разговариваем. – Нашла о чем говорить. – Как ты провел лето, что делал? – Вот это другое дело, – улыбнулся Артем и оживился. – Ездил на море в г. Ейск, там, кстати, себя по телеку видел. Помнишь, в прошлом году ходили в киностудию «Центрнаучфильм», смотрели мультфильмы про Винни-Пуха и еще Евгений Леонов приезжал, а нас там снимали потихоньку. И вот я смотрю телек, а там передача идет, и в этой передаче показывают наш класс и меня конкретно крупным планом, так как я больше всех смеялся, наверное. – Брось сочинять, врунишка. – Да я правду говорю, честное слово, клянусь. – А я не верю. – Зря ты так, я честно себя видел по телевизору, – обиделся Артем. – А ты в Москве была летом? – Ага, Олимпиаду смотрели по телевизору, открытие и соревнования, а потом на даче были с родителями. – А сами на соревнования не ходили смотреть? – Нет, наоборот, сказали, чтобы по улицам меньше гулять. Повсюду много иностранцев и нужно быть осторожнее, не разговаривать ни с кем, ничего от них не брать, а то отравить могут. Тебе разве такого не говорил никто? – Говорили, но я уезжаю на все лето и мне все равно. – Да прошедшим летом столько событий. – Это точно. – Козакова, Репкин, надеюсь, вы по сегодняшней теме общаетесь? – прервал их общение голос Светланы Юрьевны. – Да, конечно, – с готовностью ответил Артем. – Внимательно запомните эту тему, иначе без нее следующую трудно будет понять, обязательно запишите все то, что на доске. Разговор прекратился, и Артем застрочил в тетради, записывая все, что написала на доске Светлана Юрьевна. Следующим уроком была литература, которая длилась мучительно долго для Артема. Он был занят своими мыслями, о том, как будет играть после школы в пробки, и о том, как он поменяет коллекционные машинки «мейд ин Гонконг» на индейцев у Толика из 5-го «Б». У него было несколько машинок, в свое время выменянных на марки, и он хотел их поменять на фигурки индейцев для своей коллекции. И то и другое было достать очень сложно, почти невозможно, все эти игрушки привозились из-за границы и были очень редкими, поэтому Артем ими дорожил. В конце урока учительница напомнила, что завтра с утра политинформация, чтобы не забыли к ней хорошо подготовиться. Для этого велась целая отдельная тетрадь, куда нужно было вклеивать статьи из газет. В течение недели нужно было зорко отслеживать все выступления членов Политбюро ЦК КПСС на очередном пленуме. Основные тезисы, постановления, рекомендации, планы развития вырезались из газет и аккуратно вклеивались в тетрадь. На уроке учащийся выходил к доске с тетрадью и зачитывал статьи, которые, по его мнению, были актуальными на данной неделе. После этого всем классом вместе с учительницей обсуждалось прочитанное. Это была возможность поднять средний балл по предмету, так как можно было обстоятельно подготовиться и получить хорошую оценку. Савощук и Новоков ждали Артема у выхода из школы. – Тёма, играть будешь? – Конечно, пошли за школу. – У тебя что есть? – спросил Савощук. – Пара-тройка «Стариканов», «Фазан» и «Корона». – У меня все «Стариканы», штук 7, – ответил Вовка Савощук. – У меня есть «Корона», «Будвайзер» и «Стариканы», – сказал Новоков. Они прошли в школьный двор, нарисовали мелом квадрат, в который Артем положил два «Старикана» и одного «Фазана». Савощук положил четыре «Старикана», а Андрюха Новоков одну «Корону». После чего отошли на несколько метров и начали играть, благо биты всегда таскали с собой в портфелях. Первым кидал биту Новоков. Все, кроме него, в эту секунду хотели, чтобы он не попал, но Андрюха попал точно в пробки. Они разлетелись и две из них перевернулись, это были два «Старикана». Новоков сразу же их забрал и ударил по своей «Короне», но она не перевернулась. Он удрученно вздохнул и отошел в сторону, подошла очередь Артема. Он кинул точно в середину квадрата. Вовка тоже кинул и попал на край квадрата. – Есть, моя очередь, – сказал торжественно Артем и, естественно, нацелился на «Корону». Ударил по краю пробки сильно. Пробка завертелась в воздухе и, к его огромной радости, опустилась лицом вверх. – Опля, есть моя! – радостно воскликнул Артем, забирая себе пробку. – Блин, повезло же, – обиженно сказал Новоков, когда его пробка исчезла в кармане Артема. После Артем еще два раза бил и оба удачно. Он возвратил себе «Фазана» и одного «Старикана». Четвертый раз пробка не захотела поворачиваться лицом, и очередь перешла к Савощуку. В течение игры к ним подошли еще пара ребят из параллельного – Генка и Вадим, – которые тоже поставили свои пробки. Игра пошла по нарастающей. В итоге часа через два Артем насчитывал уже двенадцать выигранных пробок: там были и «Короны», и «Фазаны», и «Стариканы», и «Будвайзер», и даже одна редкая с головой оленя. Он хорошо играл и любил это, ну и просто сегодня ему везло, включая жвачку и монеты. После игры все разошлись с разными настроениями по домам. Артем пришел домой в восторге, на столе его ждала записка от мамы, в которой были указания, что покушать, что где стояло и что требовалось разогреть. На обед был вкусный суп с курицей и котлета с пюре, после этого он еще наелся хлеба со смородиновым вареньем. Варенья было много, его делала бабушка; все пространство под диваном было заставлено одно- и двухлитровыми банками, запас имелся на всю зиму. Все произрастало на участке под Можайском, тот самый дом в деревне и участок в 24 сотки, где было полно клубники, смородины, малины и много-много чего еще и где трудились несколько семей все лето, но это отдельная глава. Артем, покушав и взяв машинки, пошел в соседнюю четырнадцатиэтажку к Толику, меняться. Толик был дома и сразу открыл. – А, это ты, Тёма. Заходи, родителей нет. Машинки принес? – Да, принес. – Разувайся обязательно, пошли в мою комнату. Толик был пухленький, розовощекий малый, одного роста с Артемом. Жил на пятом этаже в трехкомнатной квартире-распашонке, где две комнаты выходили на одну сторону дома, а третья – на другую, это и была комната Толика. В ней стояла кровать, шкаф с прозрачными стеклянными дверцами и письменный стол, примерно такой же, какой стоял у Артема дома. За стеклом дверцы шкафа на полке стояли вожделенные индейцы из твердого каучука в приличном количестве и с антуражем в виде горной долины с ручьем, сделанным из папье-маше. Демонстрировалась часть какого-то сражения, и фигурки индейцев изображали разные сцены: кто бросал копье, кто топор, кто стрелял из лука, кто из ружья и т. д. – Нравится? – спросил Толик, видя, как Артем уставился на содержимое шкафчика. – Мне родственник привез год назад из Англии, но я сейчас индейцев не коллекционирую и перешел на машинки. Хочешь, покажу? – Давай. Толстый Толик встал на четвереньки и пополз под диван, из-под которого он достал плоскую большую коробку, покрытую черной бархатистой тканью, после чего поставил с любовью ее на письменный стол и открыл со словами: – Это моя коллекция автомобилей. Внутри коробка делилась на отсеки – около двадцати, – и почти в каждом отсеке была машинка. Там были гоночные болиды, полицейские авто, грузовики с прицепами, даже мотоциклы, штук семь отделений были пустыми. – Смотри, – сказал Толик, взяв одну машинку, – какие у нее рессоры. – И уронил с высоты пятнадцати сантиметров на стол. Машинка подпрыгнула несколько раз. Он еще пару раз проделал это с передней осью и задней, после чего наклонился и запустил машинку по паркетному полу – машинка с шумом промчалась. – Дай я попробую, – попросил Артем. – Пожалуйста, пробуй, только осторожно, не сломай. Артем взял в руки машинку и прочитал с тыльной стороны гравировку: «Мейд ин Тайвань», после чего проверил рессоры и был впечатлен. – Да, здорово. Посмотри мои, у них тоже хорошая амортизация. – Он выставил на стол свои три машинки и после этого спросил: – А можно я сам индейцев выберу? – Да, выбирай, – сказал Толик, взяв у Артема машинки и увлеченно рассматривая их по очереди. Глаза при этом у него заблестели, видимо, он был доволен обменом. Артем выбрал трех индейцев – таков был предварительный уговор – и выставил их на стол рядом с машинками. Сделка состоялась. Артем осматривал фигурки индейцев: они могли менять поворот головы, сгибать и разгибать руки и ноги, можно было вытащить и вставить лук со стрелами и ружье. Он тоже был доволен. Толик уже поставил машинки себе в коробку и добавил: – Еще немного, и у меня будет полная коллекция. – Отлично, а у меня теперь двенадцать индейцев, вот только пейзажа такого нет, как у тебя, но со временем будет. – Да-а, – протянул Толик. – Ну ладно, я пойду, спасибо. В школе увидимся. – Пока, – сказал Толик, открывая дверь, – я еще уроки не делал. – Я тоже пока еще не делал. – Артем попрощался и ушел. Артем вернулся домой в отличном расположении духа: ему сегодня с самого утра везло, что бывало крайне редко. Он расставил индейцев на книжной полке – получилась маленькая армия. Потом он вспомнил, что мама просила купить хлеба, и помчался в булочную. Купил батон белого за 18 копеек, полбуханки бородинского и две булочки себе, по 3 копейки каждая, отстояв очередь в десять человек. После чего, придя домой, без особого удовольствия занялся уроками. На уроки ушло часа два. За это время он порешал задачки по алгебре и выучил – хорошо, как ему казалось – стихотворение по литературе. Однако прекрасно выученное и рассказанное стихотворение дома не давало никакой гарантии такого же результата в классе перед учительницей и ребятами. Остальную часть вечера он провел играя с индейцами и читал чешские сказки Божены Немцовой, ожидая прихода родителей с работы. Затем рано, часов в девять вечера, сразу после «Спокойной ночи…», которую он не смотрел, но слушал вполуха по старой привычке, лег спать. Так прошел очередной день в жизни Артема Репкина. Глава III Родители Невозможно отразить полный портрет Артема без рассказа о его родителях и семье. Родители Артема были люди интеллигентные и высокоморальные, души не чаяли в своем ребенке. Они создали вокруг него ауру доброты и тепла и воспитывали его по науке. У них дома было много книжек по правильному воспитанию детей с дошкольного возраста и выше. Но, конечно, все это было с учетом слабого здоровья Артема. Мама прививала ему любовь к искусству, живописи, музыке и ходила с ним в Третьяковскую галерею, на выставки, на концерты классической музыки. Благодаря ее увлечению, огромное количество литературы по искусству и поэзии хранилось в так называемой стенке и книжных шкафах. Она была женщина серьезной, простой, открытой и прямолинейной, говорила всегда громко и уверенно, возможно, отчасти от рода занятий. Она преподавала в Московском авиационном институте экономику студентам, который сама в свое время окончила. Артем всегда чувствовал себя с мамой уверенно, где бы они ни были: на выставке, в гостях или на каникулах на отдыхе. В свободное время она писала стихи, особенно любила это делать на какие-нибудь мероприятия, такие как юбилеи, торжества или значимые события. Она была локомотивом домашнего и семейного очага. Почти все, что делалось и происходило у них дома и в жизни, происходило по ее инициативе, будь то поездка в Среднюю Азию, в Самарканд, или покупка мебели в квартиру. Она была из простой семьи. Ее мама, бабушка Артема, работала в Институте Курчатова, отчим работал стеклодувом на стекольном производстве, а брат, окончивший пищевой институт, был инженером в одном из КБ. Раньше они все втроем жили в районе м. «Сокол», куда мамина мама переехала сразу после войны. Папа Артема был человеком с разносторонними интересами и, несомненно, одаренным. Он был мягким, добродушным и веселым, но при этом очень вспыльчивым, мог сорваться и психануть по поводу и без повода. Он тоже, как и мама, окончил Московский авиационный институт, где они, кстати, и познакомились. Работал на закрытом заводе инженером-конструктором, как тогда говорили, на «почтовом ящике». До этого работал в конструкторском бюро им. Лавочкина, что находится в г. Химки, запускал спутники. Он был от природы физически абсолютно здоровым человеком и никогда не болел. Как парадокс, при этом прочитал огромное количество книг по здоровому образу жизни и покупал новые каждую неделю. Особенно он любил покупать журнал «ЗОЖ» (Здоровый образ жизни). Дважды в неделю он ходил на занятия по каратэ, которые в те годы стали очень модны, и несколько раз брал с собой на тренировки Артема, чтобы тот смотрел и приобщался. Он купался весь сезон в прудах в Покровское-Стрешнево, аж до первого снега, прыгал в воду, ломая тонкий осенний лед. Природа наградила его особыми талантами. Первый – это дар рассказчика. Когда он начинал что-то где-то (при соответствующей обстановке) рассказывать, то сразу собиралась толпа народу и все слушали, настолько интересно это было. А второй дар – и, наверное, основной – это искусство фокусов. Да, он был иллюзионистом-любителем. В студенческие годы он участвовал в самодеятельности и добился известности в узких кругах, но в профессиональные иллюзионисты не пошел. Главное в его выступлениях, оставив секреты, было делать трюк так свободно и легко, как будто бы это было естественное продолжение движений или жестов. За это он был уважаем даже великими мастерами, Арутюном Акопяном, например. Также пользовался почтением у древнего старца, последнего факира России, как он себя называл, Лонго. В тот момент Дмитрию Ивановичу было около восьмидесяти лет, и он с друзьями ездил на консультации к нему домой. Вращаясь в этой сфере, он встречался со многими знаменитостями, как настоящими, так и будущими. Например, с Владимиром Высоцким, Николаем Губенко, который впоследствии стал министром культуры. Но в профессионалы, как уже было сказано выше, папа Артема не пошел, а по жизненной необходимости пошел работать на предприятие. Выступления же, он оставил для узкого круга, родственников и близких знакомых. И ни одно мероприятие не обходилось без его великолепного выступления, всегда заканчивающегося овациями и просьбой рассказать секреты проделанного фокуса, чего он никогда, как истинный иллюзионист, не делал. Таким был папа Артема, который воспитывал сына и прививал ему в первую очередь стремление к занятиям спортом. Тем самым пошел наперекор врачам, которые предписывали Артему практически постельный режим с прогулками на свежем воздухе и готовы были выписать ему постоянное освобождение от физкультуры. С папой Артем освоил дыхательную гимнастику Стрельниковой и Бутейко, дыхание йогов и многое другое, что постепенно превратило его в полноценного человека, а занятия конькобежным спортом и боксом добавили физической крепости. Артем стал приобщаться к бегу, бегал трусцой. Сначала понемногу – по 300–500 метров, – потом километр, два, три. Постепенно, с годами, стал бегать по пять – десять километров и более, часто вместе с папой. «Ни дня без гимнастики» – вот что стало его жизненным кредо. Это требовало большой силы воли, и она у Артема была. Еще у него было упрямство, и оно ему часто помогало, когда так не хотелось иногда делать гимнастику. Папа Артема всегда говорил, что «организм – это ленивое создание, стремящееся к горизонтальному положению, и его нужно все время подстегивать с помощью кнута». Артем это навсегда запомнил. Они вместе ходили на рыбалку – как летнюю, так и зимнюю, – катались на лыжах и ездили в походы в горы на Кавказ, в Кисловодск и Терскол, где лазили по горам и пещерам и катались на горных лыжах. И именно папа посоветовал сыну вести дневник своей жизни. Такие были его родители, и так строилась жизнь маленького Тёмы. В семье было полное взаимопонимание и благополучие, поэтому неудивительно, что он больше времени проводил с родителями, чем с друзьями. Так сложились обстоятельства, и он был этим очень доволен, его все устраивало в этой жизни. Глава IV Первые дни в Аргентине Звук работающих двигателей за бортом самолета слился в отдаленный, единый и еле слышный монотонный гул. Артем только что поужинал и с интересом смотрел в иллюминатор, несмотря на то, что время было позднее, судя по часам. Они пролетали над Центральной Европой. Небо было безоблачным, и с высоты в десять тысяч метров был виден город с мириадами огней, проспектами, улицами и переулками. Все они были хорошо освещены и казались сверху тоненькими, светящимися ниточками. Когда город закончился, ниточка дорожных огней повела к другому населенному пункту (которых было великое множество), а от него к другому и так далее, превращая все пространство под ними в светящуюся паутину, уходящую до горизонта. В Европе нет таких гигантских расстояний, как в России, и к тому же плотность населения является очень высокой, как и плотность населенных пунктов. Поэтому с высоты в данный момент все это представлялось великолепным зрелищем, которое сейчас он и наблюдал. – Скажите, – обратился Артем к стюардессе проходящей мимо, – где мы сейчас пролетаем и что там внизу за город? – Австрия, Вена, – коротко ответила она, для нее это было обычным рабочим моментом. «Как здорово, – подумал Артем, – в Москве сейчас идет снег с дождем, а здесь нет даже облаков». Он еще долго любовался ночным пейзажем и через некоторое время даже различил великолепный фонтан, подсвеченный множеством огней, наверное, женевский, ведь от Вены до Женевы было недалеко. После сон-таки одолел его и он задремал. Время было около полуночи. Позже сквозь сон он услышал из динамика: – Просьба всем пристегнуть ремни и выпрямить спинки кресел. Наш самолет совершит посадку на Острова Зеленого Мыса. Он сладко потянулся, разминая затекшие мышцы, и посмотрел на часы: было два часа ночи. Они стали снижаться, самолет маневрировал и время от времени в салоне возникало чувство невесомости. Посадка прошла великолепно и по традиции в конце были овации пилоту. Им сообщили, что самолет совершит дозаправку, которая займет полтора часа, и все это время они проведут в здании аэропорта. Также сообщили, что температура воздуха 26 градусов. «Обалдеть!», «Вот это да!», «И это ночью», – пронеслось по салону. Артем вышел вместе со всеми и спустился по трапу в слабых мерцающих огнях аэропорта. Что сразу почувствовалось при выходе из салона самолета, так это горячий и сухой, как из калорифера, воздух. Настолько горячий, что, пока они дошли пешком до здания аэропорта, которое находилось в двухстах метрах, у него прошел насморк и он к тому же вспотел, несмотря на то, что был в одной рубашке. Сам аэропорт не выглядел внушительно, мягко говоря. Вокруг было бескрайнее поле, а вернее пустыня, в видимости слабых огней. Здание аэровокзала было одноэтажным и небольшим, сарай с удобствами в пустыне, можно было и так сказать. Все служащие имели черный как смоль цвет кожи. Побродив по залу ожидания и не найдя ничего интересного, Артем вышел на улицу, насладиться теплом. Большинство народу осталось внутри с кондиционером, другие бесцельно слонялись по залу или сидели в креслах. Время тянулось бесконечно долго, наконец, объявили о посадке. Взлет был легким. Многие пассажиры, взбодренные посадкой и взлетом, уже не спали до конца пути, а Артем все-таки опять задремал. Когда солнце заиграло в оконце иллюминатора, вдали, казалось, безбрежного океана появилась береговая линия континента Южной Америки. Погода снова была превосходной, облаков было мало и все хорошо и далеко просматривалось. По динамику пилот объявил: – Сейчас пролетаем над Рио-де-Жанейро. Внизу, в ослепительно голубой бухте, окруженной горами и скалами, раскинулся знаменитый великолепный город с белой полоской пляжа под названием Копакабана. На горе отчетливо была видна огромная статуя Христа с распростертыми как бы над городом руками. Все пассажиры прильнули к иллюминаторам, обсуждая увиденное, у всех воцарилось курортное настроение. Видно, аура Рио, этого города вечного праздника, передавалась на любом расстоянии. Некоторые даже зацокали языками. Еще целых полчаса многие не могли успокоиться и обсуждали различные темы, связанные с Рио, с Бразилией, отдыхом вообще, и другие. – В аэропорт Буэнос-Айреса прибудем по расписанию, через три с половиной часа, – ответила стюардесса на вопрос одного из пассажиров. Артем все время смотрел в иллюминатор как зачарованный. Вот и закончились прибрежные горы, начались бескрайние поля и плантации каких-то растений, реки, озера. Все это была Америка, которой он раньше не видел и о которой не знал в сущности ничего. – Пересекаем реку Ла-Плата, – сообщил пилот по динамику. Внизу появилась река, широкая, противоположного ее берега не было видно даже с самолета. Вода была непонятного цветового оттенка, но очень напоминала цвет какао с молоком. Прошло немного времени, и показался другой берег реки, а на нем огромный город, не было видно ни конца, ни края. Самолет уже достаточно снизился, и были видны и различимы уже отдельные здания, проспекты, улицы, стадионы, которых было немало. Чувство немого восторга охватило Артема: «Просто Вавилон какой-то, да что там Вавилон, он, верно, крупнее Москвы, по крайней мере, с первого взгляда». Еще до отъезда Артем прочитал литературу про Аргентину и узнал, что в Буэнос-Айресе и окрестностях проживает 18 миллионов человек или почти 50 % всего населения Аргентины. Лайнер произвел разворот, готовясь к посадке, и через некоторое время они уже тормозили по взлетно-посадочной полосе. – Дамы и господа, наш самолет только что произвел посадку в аэропорту Эсейса, г. Буэнос-Айреса, температура за бортом плюс 19 градусов. Экипаж Ил-96 прощается с вами, всего вам самого хорошего, – сообщил пилот. А в салоне уже царила суматоха и оживление. Доставались пиджаки, кофты, сумки, чемоданы и все стремились к выходу. Пройдя весь длительный этап паспортного контроля и ожидания багажа, Артем вышел, наконец, в зал прилета и внимательно стал всматриваться в таблички, его должны были встречать. Он, как и многие другие, прилетевшие этим рейсом, оформлялись через агентство, оказывающее помощь в иммиграции, в данном случае в Аргентину. Стоило это ему, вместе с консульскими сборами, 2500 долларов, плюс билет 800 долларов в один конец, который ему продали, когда он показал годовую визу. Агентство называлось «Виза-плюс». Артем поискал глазами табличку и, не найдя ее, стал бродить по зданию аэропорта. Здание как здание, что-то сравнимое с Домодедово. Его больше интересовала атмосфера и обстановка. Он всматривался в аргентинцев, в невысоких, черноволосых и смуглых, вслушивался в их непонятный, крикливый говор со сменной интонацией. Месячные курсы испанского языка, на которые он ходил в Москве, не помогли ему понять, о чем между собой говорят местные. Вернувшись в зал прилета, он увидел, наконец, долгожданную табличку в руках долговязого парня в рубашке с короткими рукавами, в джинсах и стоптанных кроссовках. Возле него, как цыплята возле курицы, собрались прилетевшие этим рейсом, их было около двадцати человек. Парень им что-то объяснял. Подойдя ближе, Артем услышал: – Все дело в том, что самолет, сказали, задерживается на один час, когда я позвонил, вот я и приехал на один час позже. Это только с аэрофлотовскими рейсами бывает, с остальными все нормально. Ладно, давайте все выйдем на улицу, посчитаемся и в отель. Вышедших на улицу оказалось человек 30–35, почти всех возрастов, с тележками, полными багажа, у одних была даже клетка с канарейкой. Все это напоминало какое-то переселение народов или беженцев, что заставило Артема улыбнуться. Александр – так звали встречающего – зачитывал фамилии по списку, который у него был в руках. Закончив перекличку, он добавил, что поздравляет всех с прибытием в солнечную и гостеприимную Аргентину. На лицах присутствовавших читалась усталость и удовлетворение. После этого началась посадка в транспорт до отеля. В итоге все разместились в одном большом микроавтобусе и четырех легковых автомобилях под названием «Ремиз». Александр объяснил, что «Ремиз» – это фирма, нанимающая частные транспортные средства вместе с водителем для работы по вызовам клиентов, где цены ниже, чем у такси, примерно в два раза. Вот они, микроавтобус «Мерседес» и легковушки: две «Рено-19», одна «Пежо» и одна «Форд». Артем, разглядывая соотечественников, заметил, что все приехали в основном семьями – или, по крайней мере, муж с женой – и только он приехал один. Артем разместился в «Рено-19», где водителем был толстячок лет сорока с намечающейся лысиной, очень разговорчивый. Перед поездкой он что-то объяснял или доказывал Александру, делая кучу движений руками. В машину вместе с Артемом села супружеская пара в годах, с сыном лет тридцати. Весь багажник машины был забит под завязку и еле закрылся. Они тронулись как небольшой кортеж, последним ехал микроавтобус. Водитель сначала пытался разговаривать со своими пассажирами, видимо, задавая вопросы или что-то рассказывая, но потом оставил попытки, поняв, что они друг друга не понимают. В пути он только изредка показывал на что-то рукой и произносил слова, наверное, названия этих мест. Артем открыл окно и с огромным интересом осматривал окрестности. Надо сказать, на что первое он обратил внимание, так это небо, ярко-голубое и без единого облачка. Он вспомнил московское – серо-стальное, холодное – и поежился при этом. Очень яркое солнце было в самом зените, растущие пальмы по краям дороги подчеркивали южные широты. Тем временем они миновали платный въезд на автостраду, где дорога расширялась до семи полос в каждую сторону, и оказались на автописте (автострада), которая вела в город. Водитель был южного темперамента и сразу дал газу. Стрелка спидометра все время держалась в районе 160–180 километров в час, при этом на стыках виадуков в машине что-то стучало, похожее на амортизатор, так подумал Артем. Вначале были пустые пространства, поросшие кустарником, потом показались первые строения. Сначала одно- и двухэтажные, серого цвета, необычной архитектуры, немного напоминающие строения в курортных местечках Турции. Затем они пропали и за поворотом автострады открылся вид на огромное застроенное поле, не похожее на садовое товарищество где-нибудь на окраине Московской области. Там были не просто домики, а хибары, сложенные из досок и автомобильных покрышек, из всего, что возможно было достать, видимо на свалках. Крышей им где-то служили листы железа, но в большинстве случаев просто полиэтиленовая пленка. Вдоль дороги в этом месте шел высокий забор, с мощными столбами, из мелкой железной сетки. Водитель что-то сказал, показывая на этот поселок, с позволения сказать, и продолжал говорить, говорить и разбавлял свои слова жестами вроде бросания чего-то. Как позже выяснилось, такие места называют здесь Виййя и огорожены они потому, что местные жители кидают камни в проезжающие мимо автомобили. Эта Виййя продолжалась около трех километров, потом снова начались какие-то пустоши и кустарники, затем появились одно- и двухэтажные строения. Они стояли кучками, по несколько зданий вместе, все были причудливой, иногда непропорциональной формы. По мере продвижения количество зданий и этажей росло. – Буэнос-Айрес, – сказал водитель, показывая рукой по обе стороны от трассы. Так они ехали еще минут пятнадцать, может, двадцать. Здания и сооружения росли в размерах. Сначала два, три этажа, затем пять, семь, десять, двадцать. Что было удивительно и непривычно глазу советского человека, они стояли вплотную один к другому; стена одного здания являлась стеной другого. Постепенно исчез хаотический порядок строений – то там, то здесь – и появилась форма равносторонних кварталов. Водитель свернул с автописты, сделав зигзаг, и они поехали уже значительно медленнее, тормозя каждые сто метров. Таков был размер кварталов, так называемая американская модель городской застройки. Они напоминали лист тетради в клетку, где линии – это улицы, пересечение линий – перекресток. Причем все улицы были односторонними. Для того чтобы двигаться в обратном направлении, нужно было обогнуть квартал и повернуть на соседнюю, параллельную улицу. Минут через двадцать такой езды, проехав мимо серой громады стадиона, возле которого водитель произнес «Ла-Бока» и «Марадона», показывая туда рукой, они подъехали к отелю. Улица, на которой находился отель, требует особенного описания, как, впрочем, и все улицы в этом районе. Дело в том, что все входные двери во все здания и помещения, все входы с улицы были на высоте не менее полутора метров над уровнем дороги и к ним вели ступеньки типа крыльца, из бетона и камня. Сам асфальт был не плоский или слабовыпуклый, а был положен как бы горбылем, с наивысшей точкой посередине. Когда по такому покрытию ехал транспорт, то он ехал немного наклонно. По краям дороги были большие сливные колодцы. Услужливо выставив весь багаж на тротуар, водитель энергично помахал рукой и уехал, сказав чао. Денег он не просил, видно, Александр ему заплатил вперед. Артём прочитал адрес: улица 20 сентября 332. Все приехавшие оказались перед домом темно-коричневого цвета, высотой в несколько этажей, узким, как и соседние строения. Коричневым дом, скорее всего, был не из-за покраски, а этот цвет он приобрел от времени и, возможно, сырости. На крыльце стояла в джинсах и майке девушка лет двадцати пяти. Она натужно улыбнулась и представилась: – Меня зовут Лена, я жена Александра, поднимайтесь сюда. Поднявшись по ступенькам, все четверо вошли в отель, через высокую, стеклянную дверь. После, пройдя по узкой крутой лестнице на второй этаж, оказались в холле, где стояли пару кресел и диван. Холл был очень маленький, не больше 10 квадратных метров. Они расположились и начали обсуждать отель. Он действительно был необычным для русского человека. По левую сторону возвышалась стена из кирпича, покрашенного бежевой краской, как уже было сказано ранее; она, видимо, являлась стеной следующего строения. Прямо посередине был внутренний двор, вымощенный тротуарной плиткой, по правой стороне располагались двери и балконы, выходящие к нему. Двери были огромные, высотой, быть может, три или четыре метра. Количество дверей, доступных глазу, было около десяти. Это были номера жильцов. Навесом над дверями служил балкон второго этажа, который располагался по такой же схеме, за ним был третий этаж, а за ним четвертый. Все это было похоже на многопалубный корабль. А над внутренним двором отеля крыши не было и просматривалось небо, как из колодца. Слева внизу стены был сделан сток для воды, наподобие тех, что они уже видели на улице, видимо на случай дождя. Во дворе сновали люди, висело и сохло на веревках белье, была слышна речь на русском языке. В воздухе витал аромат жареной картошки с луком. В этот момент вошла Лена, она принесла ключи и обратилась к спутникам Артема: – Вам я даю 11-й номер. Это на первом этаже, вот эта дверь. – Она указала на дверь в углу дворика, ближайшую к ним. – А тебе, Артем, 37-й номер. Это на четвертом этаже, крайний справа, у нас только этот номер на одного. – Ну что же, придется тащить мою сумочку на четвертый этаж, – Артем похлопал, смеясь, свою здоровенную спортивную сумку, килограмм на тридцать, лежащую рядом, – ну да ладно, нет проблем. После его спутники и он расстались, и каждый двинулся в свою комнату. Артем поднялся по крутым ступенькам, пройдя по узкому балкону, достиг желаемого номера. Это был последний этаж и последний номер. С него открывался вид на район и его окрестности, благо соседние постройки не были многоэтажными, за исключением одного пятнадцатиэтажного дома, наискосок через улицу. Он открыл железную дверь со стеклянными витражами из непрозрачного стекла и вошел. Помещение было примерно два с половиной на три с половиной метра и высотой в два с половиной. В нем находились: встроенный шкаф, стол, стул, кровать, на потолке висел вентилятор-лампа, рядом с дверью была маленькая батарея из трех секций, и под потолком было маленькое окошечко, все другие удобства были общего пользования. Поставив тяжелую сумку в угол, сняв туфли, он прямо в одежде бухнулся на кровать и вскоре уснул. Артем утомился после перелета, сказывалась разница в часовых поясах, слишком много волнений и эмоций. Проснувшись, он долго лежал, смотря в потолок, и размышлял. Ни размеры комнаты, ни отсутствие удобств в номере его не удручали. «Да, хибара еще та. И сам отель, и этот номер. Но это ничего, постепенно будем подниматься и улучшать жизненные условия. Самое главное выполнено – я здесь. А все со временем наладится», – думал он. Артем встал и вышел на балкон. Уже вечерело. Лишь крыши домов ловили последние лучи заходящего солнца, а в глубинах улиц уже было темно. Он прислушался. Откуда-то снизу доносились приглушенные голоса, по шоссе, проходящему неподалеку, шуршали шинами проносящиеся автомобили. В глубине этого – или другого – квартала играла латинская музыка, в здании напротив, на балконе двое аргентинцев вели не спеша беседу и курили. «Артем, – сказал он сам про себя, – вот оно свершилось все-таки! Не знаю, что и как будет потом, но в данный момент я, наверное, счастлив». Его охватило какое-то странное ощущение. То, о чем он так долго мечтал в далеком детстве и представлял себе много раз в различных вариациях, то, что казалось таким сказочным, невероятным, далеким, нереальным, было рядом, вокруг, совсем буднично, без всяких прикрас. Он не мечтал именно об Аргентине – он просто мечтал о жизни за границей, неважно где. Вообще ему с детства нравилась Франция, и он знал ее историю чуть ли не лучше, чем историю России. Для этого он изучил французский язык, но во Францию попасть было трудно, и ему подвернулась возможность уехать в Аргентину. Некоторое время он стоял ни о чем не думая, вдыхая полной грудью этот воздух, прохладный и немного влажный, как будто бы пил его и наслаждался им. В этот момент на лестнице послышались шаги, и через некоторое время показалась фигура Александра. – О, как хорошо, что ты уже встал, я не хотел тебя будить. Ну как, выспался? – сказал он, подходя. – Да, но впереди еще вся ночь для отдыха. – Я пришел рассказать план наших действий на завтра, ну и за встречу тоже получить. Тебе «Виза-плюс» говорила сумму? – Да-да, конечно. – Артем вынул из кармана сто баксов и отдал их Александру. Расписки о получении, по старой русской привычке, он не попросил. – Отлично, – промычал Александр, пряча купюру во внешний карман рубашки, и продолжил: – Значит, слушай, завтра в десять утра собираемся и идем все вместе в полицию становиться на учет. Затем с полученной справкой уже идем в Регистро Цивиль, чтобы начать процедуру по оформлению местного документа, он называется ДНИ, что означает «документ национальной идентификации». В общем, завтра в 10.00 будь готов, возьми все документы с собой и денег, баксов 50–70, должно хватить. Потом Александр добавил: – Основную группу я разместил в отеле рядом с Регистро Цивиль, а ты будешь со мной, так сказать, под крылом. Давай отдыхай, если что, я живу внизу, в первой комнате, жену мою ты уже видел. Да, чуть не забыл. Вот, держи ключ от входной двери. Ну, пока! Он удалился, громко чавкая шлепанцами. А Артем в этот момент подумал о том, что Александр, скорее всего, не москвич и даже не из московской области, судя по выговору. Он посмотрел на ключ, который ему дали: тот был затасканный, даже зашлифованный, особенно в том месте, где за него брались пальцами, видимо от долгого или интенсивного использования. Ему захотелось выйти на улицу, прогуляться. Закрыв дверь, он быстро спустился вниз и оказался на крыльце, там он столкнулся с женой Александра, которая протирала тряпкой пол. – Решил прогуляться? – спросила она. – Да хочу зайти в магазин продуктов и вообще по району пройтись. Как-никак еще моя нога не ступала по городу. – Смотри, там, в полуквартале, есть супермаркет. «Тошнотик» мы его называем, но все самое необходимое есть. – Почему «тошнотик»? Какое-то нехорошее название для магазина продуктов, – поморщился Артем. – Там скудный выбор и все залежалое, особенно фрукты и овощи. Их так же, как и хлеб, надо покупать в магазинах, которые рядом. Там дороже ненамного, но, несомненно, свежее и лучше. Хороший супермаркет «КОТО», но он находится в одном километре отсюда, вон в той стороне, за парком, Лесама называется, – при этом Лена махнула рукой в нужном направлении. – Да я тут недалеко пройдусь. Спасибо за информацию, Лена. – Ты деньги-то поменял? – Поменял немного в аэропорту. – Тут и доллары принимают, так что ничего страшного, ведь курс один к одному, правда, не везде. Ну ладно, если что понадобится, заходи. – Да, конечно, разумеется, спасибо. Ладно, пойду. Навязчивость, с которой Александр и его жена предлагали свои услуги, начала напрягать Артема. Он всегда был достаточно самостоятелен везде. На улице уже зажигались фонари, поэтому Артем не стал долго бродить по району, а сразу направился к перекрестку, за которым блестели витрины магазинчиков и виднелась большая яркая вывеска: «Супермеркадо», что и означало «супермаркет». Супермаркетов в то время в России – даже в Москве – еще не было, это было в диковинку. Хотя Артем побывал в Чехии, Франции, Турции, и для него было привычно. Супермаркет действительно был сельского типа, но то, о чем говорила Лена, жена Александра, было правдой: все необходимое там присутствовало. Артем решил купить по случаю приезда бутылку красного сухого вина – водку он не пил в принципе – и батончик сырокопченой колбаски. Затем, выйдя из супермаркета, во фруктовой лавке – тут же, рядом с выходом – он купил килограмм великолепных персиков и корзиночку клубники. С этим набором он и вернулся в номер. Там он наконец переоделся, разобрал, разложил вещи и сел за стол отмечать свое прибытие в Аргентину. Через час-полтора, выпив бутылку вина и съев почти все, что купил, кроме колбасы, он пошел, постоял на балконе, а после лег на кровать и заснул счастливым сном младенца. Из-за разницы во времени Артем проснулся довольно рано. Полежал какое-то время с открытыми глазами, глянул на часы, которые он еще не перевел на местное: они показывали 11 часов в Москве, или 5 утра в Буэнос-Айресе. В маленькое окошечко под потолком еще не проник свет, значит, на улице было темно, а в отеле царила полная тишина. – Как тут тихо. Наверное, все еще спят. И я полежу еще, торопиться некуда, – подумал он вслух. Вдруг его внимание привлек какой-то шум. Артем прислушался: шум – или шорох – доносился из верхней полки встроенного шкафа, которая была пустая, так как он туда ничего не клал. «Интересно, что бы это могло быть. Про южноамериканскую живность мне ничего неизвестно», – подумал он. Звуки были странные, ни на что не похожие. Сначала будто что-то бежало, явственно слышался топот чьих-то лап, затем этот кто-то срывался и падал вниз, бум! «Может быть, это мышь? Но зачем мыши так часто и быстро бегать, а главное, падать? Да и мышь тише бежит… Это что-то другое», – продолжил анализировать шум Артем. Но ничего другое на ум не приходило. Так он лежал и гадал в течение десяти минут, затем, после очередного звонкого «бум», он встал с кровати, включил свет, подставил стул к шкафу и на всякий случай взял в руку увесистый кроссовок. Далее очень тихо и осторожно, держа лицо подальше, открыл одну дверцу верхней полки шкафа. Ничего не было видно, антресоль будто была пуста. Может, шум был не отсюда…Он открыл вторую дверцу тоже. Вдруг сверху что-то сорвалось, бухнулось вниз, на поверхность антресоли, и стремительно побежало в сторону открытой дверцы и света, прямо в направлении его лица. Это что-то не было мышью. «Скорпион», – как молния, пронеслось в голове, а еще быстрее сработал защитный рефлекс и пара мощных, почти мгновенных ударов кроссовком заставило существо отскочить вглубь. Оно там затаилось. Это дало возможность разглядеть его. Это насекомое, темно-коричневого цвета, размером более десяти сантиметров в длину и около двух в ширину, было гигантским тараканом, с огромными крыльями, которые свисали с его тела. «Ё-моё, ну и чудище, никогда такого не видел, не кусается ли он?» – и мурашки неприятно пробежали по спине Артема. Насекомое сидело в углу, и достать его там было сложно, размахнуться было негде, очередной удар кроссовком не получился. Таракан опять быстро побежал к дверце и, достигнув края, оттолкнулся, расправив крылья, как воробей, спланировал прямо на плечо. Ужас охватил Артема – он бросил кроссовок, быстрыми движениями стряхнул насекомое. Таракан спланировал ниже, в основной шкаф, и исчез между висевшими там вещами, видно, всерьез намереваясь избежать приготовленной для него участи. – Ах ты мразь, – уже в каком-то боевом азарте произнес Артем и стал перетряхивать одежду, висевшую там. Вдруг с плаща искомое насекомое выскочило и быстро поползло по дверному косяку. Упавший кроссовок валялся далеко, рядом под рукой на столе оказалась пустая кастрюля от вчерашнего ужина. Один мощнейший удар завершил дело, кастрюля при этом получила небольшую вмятину. Таракан был размазан по косяку и разлетелся в разные стороны. Артему еще пришлось повозиться некоторое время, собирая и убирая то, что осталось от насекомого. После этого о спокойном отдыхе не могло быть и речи. Он пересмотрел и перевернул все вещи, осмотрел все щели и углы, проверяя, нет ли еще какого-нибудь сюрприза. И только убедившись, что кроме него в комнате больше никого нет, вышел на балкон, размышляя об аргентинской фауне. Уже светало. Солнце появлялось из-за небольших облаков, но весь купол неба был кристально чист, ни единого облачка. Было свежо и даже прохладно. Постояв немного, он пошел принять душ, в маленькую комнатку метр на метр, в которой было на редкость чисто. После в халате залег в кровать и пролежал там до 9.30, думая об утреннем сюрпризе. А в 10.00 он уже стоял в холле отеля, где толпились вчерашние приезжие, их всего – вместе с Артемом – было шесть человек. Кроме семьи с взрослым сыном, была еще пожилая супружеская пара лет пятидесяти пяти. Они были хорошо одеты и аккуратно причесаны, как на праздник. «Внешний вид и манера соответствующе одеваться – вот что всегда выдает русского, советского человека за границей, в отличие от одетых в неброское, можно сказать неопрятное, иностранцев. Точнее, теперь уже не иностранцев, а местных жителей», – так подумал Артем. Александр пришел вовремя, затем все вместе пошли пешком. По дороге они зашли в другой отель, где разместилась остальная группа «переселенцев». Планировалось забрать последних и уже после совместно идти в полицию, как и было сказано. Пока стояли и ждали, когда они выйдут, обсуждали два отеля, чей все-таки лучше. Оказалось у них, наверное, по принципу на соседском участке трава всегда зеленее. Артем большой разницы не обнаружил, только что у них отель ближе к центру на один километр. После чего, они большой толпой – или, лучше сказать, делегацией – двинулись дальше, вызывая улыбки жителей района. На удивление, в полиции их очень быстро приняли, даже любезно. Пока они сидели и ждали, им подготовили справки с указанием домашнего адреса, в данном случае отеля, где они проживали. Полицейские сотрудники весело болтали, улыбались и смеялись, когда ничего не понимавшие русские на них смотрели. В общем, отношение было доброжелательным, совсем не бюрократическим и уж тем более не предвзятым, что выглядело разительным контрастом с Россией. Александр уже в дороге, пока они шли из полиции в Регистро Цивиль, объяснил, что справки обычно приносят в отель по указанному адресу на следующий день, заодно проверяют наличие жильца, но так как его, Александра, знали уже давно, то им всем выдали справки в тот же день. Регистро Цивиль – или правильнее сказать Регистро де лас Персонас – занимало двухэтажное здание под автопистой, которая вела в аэропорт. Еще издалека они увидели огромную очередь, которая кольцами стояла вокруг фонтана, находящегося неподалеку от входа, затем плавно втекала в ворота из железной кованой решетки и исчезала в стеклянных дверях, возле которых стояло несколько сотрудников охраны. Очередь была весьма разнородная: здесь были русские, украинцы, китайцы, перуанцы, боливийцы, негры и арабы. Александр сказал, что всем нужно оторвать номерок из устройства возле ворот и по нему будут впускать, чтобы не создавать внутри толчеи. У Артема оказался номерок с цифрой 377. – Слушай, – обратился он к Александру, – а ты уверен, что сегодня пройдем? Может, на завтра перенесем? – Да все в порядке, здесь быстро проходят, к обеду управимся. Там много служащих принимает, – ответил Александр. Стоявшие в очереди вместе с Артемом обсуждали в основном уровень и качество отелей, где их разместили. Все абсолютно были едины в том, что такого не ожидали ни по качеству, ни по характеру строений. – Послушайте, но это же просто ужас! Как они только так живут, это немыслимые условия для проживания, – возмущалась дама лет пятидесяти со второго отеля. – А что вы хотели? Это же не стандартные отели, а отели фамильяр, типа пансионов эконом класса, – отвечала девушка из очереди. – Нужно срочно куда-то перебираться, квартиру снимать, – говорил мужчина в костюме. – Размечтались. Для того чтобы квартиру снять, два гаранта минимум нужны, – ответила полная женщина не из их группы. – Какие гаранты, что это такое? – Это те люди, которые могут за вас поручиться, что вы будите исправно платить. Они должны быть местные, и у них должен быть стабильный доход и имущество, в общем, уважаемые люди, – отвечала им все та же женщина. – Да, это что-то новенькое, где же таких найти? Также народ обсуждал и время получения местного ДНИ. Кто называл месяц, кто два, а кто и все три. Говорили, что, пока документа нет, работать нельзя и что как раз есть время, чтобы подучить язык и привыкнуть к местному колориту. Затрагивали также различные варианты устройства на работу, через агентства, знакомых, в основном официантами, рабочими, уборщиками. По поводу устройства на более серьезную работу говорили все те же люди из очереди, которые здесь находились уже больше года и продлевали сейчас свой ДНИ на второй год: – Нужно подтверждать ваш диплом, господа, врача или инженера. А чтобы его подтвердить, сначала нужен диплом об окончании средней школы и, конечно, хорошее знание языка, – говорил дяденька с лысиной и в очках, небольшого росточка. Вся эта информация впитывалась мгновенно, запоминалась, откладывалась в голове и записывалась в записные книжки вместе с контактами, если такие предоставлялись. Оказалось, что на гражданство можно было подать через два года, а не через три, как им говорили ранее. Через некоторое время Артем почувствовал, что голова начинает болеть от всего этого. «Куча информации, абсолютно непонятно, насколько она близка к действительности. Даже если часть из всего услышанного правда, то это, конечно, все очень интересно, но, однако, совсем не просто. Выходит, на работу устроиться можно сразу после получения ДНИ, но на хорошую не получится, потому что требуется много документов, которые просто так не получить. Это трудно, что неудивительно. Впрочем, все как и везде», – подумал он. Будучи по натуре волком-одиночкой, он активного участия в разговорах не принимал. Где-то поддакивал, где-то кивал или многозначительно хмыкал, но не высказывался по поводу того или другого. Ему казалось, он знал, зачем приехал, как будет дальше действовать и верил в свои силы. Он уже заранее составил примерный план, и его нужно было только скорректировать согласно обстоятельствам. Может, он был немного самонадеянным, но с улыбкой смотрел на то, как вновь приезжие облепляли стайками какого-нибудь «знающего», с целью получить что-то важное. Он рассуждал так: «Если тот, кто что-нибудь и знает действительно стоящее, то никогда не скажет, если он умный. А то, что говорилось на всеобщее слушанье, означало, что ничего реально нужного и полезного окружающие не получат, разве что только сплетни, домыслы или слухи». Очередь действительно продвигалась быстро. Через стеклянную дверь по лестнице на второй этаж Артем попал в большой зал, где служащий, посмотрев его номер, показал ему на кассу, сказав при этом: «Каха». В кассе взяли тридцать баксов и жестом показали, куда пройти, чтобы сделать фотографию. Комнатка для фотографий была малюсенькая, впрочем, какой ей и положено быть; она была просто отделена от общего зала тремя небольшими ширмами. Фотограф – истинный коренной житель Америки с грубыми чертами лица, как будто сошедший с картины «Сюжет из жизни ацтеков» – молча указал, куда сесть и куда смотреть, щелкнул снимок и через три минуты отдал Артему готовые фотографии. Такую же процедуру проделали все остальные. А после сдачи фотографий все расселись в общем зале и ждали, когда назовут их фамилию. Через некоторое время одна из десяти девушек-служащих, сидящих за столами, произнесла фамилию Артема как Ре-па-кин. «Как китайца», – подумал он и подошел к ней. Та приветливо улыбнулась и спросила: – Тебя зовут Артэм? – Да, – ответил он. – Русский из Москвы, ты приехал вчера? – Да. – Тебе нравится Аргентина? – она опять улыбнулась. Можно сказать, что она и не переставала улыбаться, и, похоже, это было искренне, а может, чисто профессионально. – Пока не разобрался, – ответил он по-русски и пожал плечами. Это вызвало веселый смех девушки и ее соседок за ближайшими столами. – Вот, возьми документ, распишись здесь и иди вон туда. – Она указала пальчиком в направлении стойки. Артем взял в руки небольшую книжицу, размером что-то типа пропуска в библиотеку, в полутвердой обложке, темно-бардового цвета и направился к стойке. Там находился служащий лет сорока пяти. С серьезным лицом он взял его за правое запястье, промокнул валиком с чернилами пальцы и затем поочередно отпечатал на листе бумаги. После дал Артему салфетки и по-русски сказал спасибо, получилось что-то вроде «эспасибо». За очередным по счету столом ему пришлось еще раз расписаться, там же сказали прийти за готовым документом 10 января. Счастливый и довольный, он вышел из Регистро Цивиль, очереди уже не было, все прошли. Ему не терпелось пройтись, прогуляться по городу. Он заранее спросил Александра, как называется район и улица, где находился их отель, и не боялся потеряться. Он решил пройтись по пешеходной улице, которая называлась Флорида, а сама пешеходная зона – Пеатональ. Артем намеревался заодно купить карту города и страны, а также что-нибудь перекусить; он уже чувствовал в этом острую потребность. Это был его первый день пребывания в Буэнос-Айресе, и он с интересом смотрел по сторонам. «Если сравнивать с Европой, то точно не с передовыми странами», – думал он, глядя на где-то неровно положенный асфальт или на выбитую кое-где тротуарную плитку. Чем-то это напоминало Италию, на окраине какого-нибудь провинциального города. Очень непривычен был характер застройки: кварталы и улицы, улицы и кварталы, ни одного двора или подворотни, столь привычных глазу. Дома стояли вплотную и если и имели двор, то только внутри собственного строения, с улицы невидимого. Цвет домов тоже разнился: розовые и зеленые, фиолетовые и красные, желтые и голубые, но больше серые или коричневые. На углах кварталов, на пересечении улиц стояли кучками черные полиэтиленовые пакеты с мусором: баков у них для этой цели не было предусмотрено. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksey-valerevich-rebezov/doroga-pod-solncem/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.