Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в. Сергей Владимирович Медведев В 1901–1904 гг. альтернативой революционной борьбе стало создание легальных объединений рабочих. В монографии С. В. Медведева предлагается комплексный анализ попытки решения рабочего вопроса в Москве, Минске и Одессе, а также переосмысливается личность С. В. Зубатова – главного идеолога эксперимента по внедрению в рабочую среду тайных агентов полиции, проводившегося на фоне конфликта Министерства финансов и Министерства внутренних дел. Благодаря привлечению широкого массива архивных источников, многие из которых вводятся в научный оборот впервые, читатель представит себе атмосферу всеобщей подозрительности начала XX века, узнает интересные подробности из жизни представителей революционного подполья, рабочей среды и, конечно, секретных сотрудников Московского охранного отделения. Книга рекомендована как специалистам, так и самой широкой аудитории. Сергей Медведев Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского Рецензенты: Андреев Д. А. – кандидат исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова; Гайда Ф.А. – доктор исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова. Введение Деятельность Департамента полиции в первые годы XX столетия представляет особый интерес для изучения истории сыска, рабочего движения и общественных настроений. Накануне Первой революции в России в правительственные учреждения поступали различные проекты по нормализации трудового процесса на промышленных предприятиях, создавались межведомственные комиссии для их обсуждения, пресса проводила кампании в поддержку тех или иных законопроектов. В создавшихся условиях не мог не активизироваться и Департамент полиции, руководство которого поощряло инициативу на местах. Результатом этого стал известный эксперимент начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова по легализации рабочего движения, а также более внимательное отношение политической полиции к анонимным донесениям обеспокоенных граждан. Менее известны инициативы Зубатова по установлению контроля над высшими учебными заведениями и тюремными учреждениями Москвы, прежде всего Бутырской тюрьмой. На несколько лет Московское охранное отделение заняло определяющую позицию в системе политического сыска, распространяя свое влияние на охранные отделения и губернские жандармские учреждения целого ряда российских городов (Минск, Одесса, Вильна). Секретные агенты Зубатова пытались организовать рабочие общества на местах, сообщая об успехах и неудачах в Москву. Так как органы политического сыска Москвы были подведомственны Министерству внутренних дел, а их деятельность часто не отвечала интересам большей части отечественных и иностранных фабрикантов, Министерство финансов, защищая промышленников, разработало свою законотворческую стратегию по целому ряду общественных проблем. На практике это привело к конфликту фабричной инспекции, подведомственной Министерству финансов, с представителями секретной агентуры политической полиции. Положение осложнялось конфликтом «между полициями», а также нестабильными взаимоотношениями С. В. Зубатова со своим непосредственным начальством (Ц. Ф. Треповым, В. К. Плеве) и секретными сотрудниками (к примеру, Г. И. Шаевичем, М.В. Вильбушевич). В монографии осуществлена попытка проанализировать деятельность Московского охранного отделения, направленную на создание подконтрольных полиции обществ рабочих, а также субъективные или объективные факторы, благоприятствующие или, наоборот, препятствующие реализации проекта С. В. Зубатова. К субъективным факторам можно отнести успешные или ошибочные решения авторов эксперимента, к объективным – обстоятельства, неподвластные их воле: протестную активность рабочих, экономическое положение в стране, влияющее на зарплаты и продолжительность рабочего дня, общественное восприятие Департамента полиции, Московского охранного отделения, губернских жандармских управлений. Отдельный раздел посвящен анонимным донесениям, поступавшим в Московское охранное отделение в течение 1900-х гг., проанализирована реакция сотрудников полиции на информацию, содержащуюся в доносах обеспокоенных обывателей или в угрозах провокационно настроенных граждан. Широко используемым в тексте термином «легализация рабочего движения» автор обозначает политику создания рабочих обществ взаимопомощи, действующих под контролем Московского охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции. Активную деятельность обществ можно обозначить периодом 1901–1903 гг., начало – фактом создания устава первой организации взаимопомощи рабочих механического производства, постепенную ликвидацию – увольнением С. В. Зубатова с должности главы Особого отдела. После 1903 г. общества действуют во многом инерционно, представляя интересы рабочих в минимальном объеме. Легализация рабочего движения была в значительной мере условной: согласование устава Общества взаимопомощи рабочих с московским генерал-губернатором и обер-полицмейстером, официальное разрешение деятельности организации не означало доступа зубатовских рабочих объединений к свободной деятельности в рамках закона. Министерство финансов в лице его руководителя С.Ю. Витте, фабричные инспекторы и даже некоторые губернаторы активно противодействовали обществам, оспаривая законность их мероприятий. На данный момент не найдено архивных документов, позволяющих доказать симпатии министра внутренних дел В. К. Плеве к инициативам С. В. Зубатова в рабочем вопросе, скорее, наоборот, история с увольнением главы Особого отдела демонстрирует постепенно нарастающее недоверие Плеве к легализации рабочего движения, кульминацией чего стало обвинение агентов Зубатова в развязывании забастовок на юге России летом 1903 г. Таким образом, недоверие правительственных чиновников к легализации рабочего движения, ее кратковременность и зависимость от «главного архитектора идей» позволяют именовать эту политику «экспериментом Зубатова». Поскольку именование (государственным) социализмом социальной политики в период развития капиталистического характера экономических отношений и противодействия государства социалистическим оппозиционным движениям ведет к терминологической путанице и тавтологии, в рамках данного исследования термин «государственный социализм» не используется. Автор также не находит возможным использование термина «полицейский социализм»[1 - См., например: Корелин А. П. Архитектор «полицейского социализма» // Родина. 1994. № 11; Ушаков А. В. «Полицейский социализм» в Москве // Вопросы отечественной истории и историографии: межвузовский сборник научных трудов. Вып. 4. М., 2001; Милевский О. А., Терехова С. А. В дебрях «полицейского социализма»: Л. А. Тихомиров и «зубатовщина» // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2011. № 2; Овченко Ю.Ф. Философия «полицейского социализма» // Вопросы истории. 1998. № 11–12; глава 7 новой монографии Овченко Ю.Ф. «Охранка и зубатовщина» (М., 2017) также называется «Философия полицейского социализма»; и др.], считая его некорректным, имеющим негативную коннотацию, не отражающим содержания деятельности рабочих обществ взаимопомощи в 1901–1903 гг. Во-первых, полицейские агенты в зубатовских организациях, наоборот, способствовали развитию антисоциалистических взглядов в среде рабочих, организовывали возложение цветов к памятнику Александру II в 1902 г.; во-вторых, никакого равенства, начиная с окладов агентов и заканчивая членскими взносами и выплатами рабочим, в обществах не было. До сих пор остается спорным и не вполне ясным отношение С. В. Зубатова к забастовкам с целью выполнения работодателями условий договорных отношений. Впрочем, эта мера признавалась крайней и постепенно разочаровывала и его, и адептов легализации рабочего движения. * * * Литературу по проблематике работы можно разделить на две группы: исследования о политике и методах Московского охранного отделения по решению рабочего вопроса и труды, посвященные истории и структуре органов российской полиции. Наиболее ярким и известным исследованием в дореволюционный период можно назвать «Политику по рабочему вопросу в России за последние годы» И.Х. Озерова, в котором автор постарался обобщить свои беседы с рабочими и выявить их самые распространенные требования. Наряду с этим И.Х. Озеров пытался понять, каким образом рабочие дошли до фатального недоверия к правительству, ярко проявившегося в годы Первой революции. Профессор предпринял смелую попытку анализа правительственной политики по рабочему вопросу, начиная с 1880-х гг. Особую ценность в свете проблематики данной работы представляет раздел исследования, посвященный начинаниям С.В. Зубатова. И.Х. Озеров подробно описывает свою деятельность по выработке устава Общества взаимопомощи в механическом производстве, проведению лекций и собраний. Ни разу не упомянув о связи рабочих обществ с полицией, он искренно недоумевает, почему они вызвали волну критики радикальных партий, если способствовали улучшению положения трудящихся. Изменение направления правительственной политики в отношении рабочих И.Х. Озеров связывает с недовольством фабрикантов, о последствиях которого автор пишет следующее: «Московские Ведомости на нас вылили ушат клевет и ругани»[2 - Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 222.]. После этого устав был «изуродован», а профессорам пришлось уйти. В заключение своих воспоминаний И.Х. Озеров горько замечает: «Я отдавал всего себя в дело внесения света в темную массу, работал, как художник над картиной: с любовью, упоением; эта картина была испорчена одним ударом, одним взмахом, без возможности даже сказать публике, что это не то, что мы делали. <…> Вверху искалечили устав, в публике извратили все дело»[3 - Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 231.]. Служебную деятельность С. В. Зубатова во главе Московского охранного отделения попытался исследовать М. Григорьевский в работе «Полицейский социализм в России». Концептуальная направленность работы предопределила довольно стандартный для оппозиционно настроенных авторов набор штампов: полицейское правительство и «тупые» буржуа[4 - Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 4.], «гнилой» Запад[5 - Там же. С. 8.] и «грязные руки зубатовщины»[6 - Там же. С. 64.]. Рефреном всей книги М. Григорьевского можно назвать тезис о непримиримости правительства и пролетариата. Исходя из этого убеждения, он анализирует сущность «русской зубатовщины». По его мнению, легализация рабочего движения была абсолютно бесполезным явлением, так как «требования, вытекавшие из самих ненормальных отношений на фабрике, все равно вышли бы наружу и вылились бы либо в форму коллективных жалоб, либо забастовок»[7 - Там же. С. 17.]. Наряду с бесполезностью, М. Григорьевский говорит о неосуществимости идей и непорядочности методов С. В. Зубатова, который был лишь марионеткой в руках администрации. Система С. В. Зубатова была порождена «анархией, развращенностью и бессилием бюрократии»[8 - Там же. С. 53.] в решении рабочего вопроса. Подводя итог своей обличительной речи, М. Григорьевский заключает, что политика охранных отделений «была одним из проявлений глубочайшего кризиса в правительстве»[9 - Там же.]. Работа М. Григорьевского целиком и полностью посвящена рассмотрению идеи легализации рабочего движения, однако автор нередко игнорирует или бездоказательно интерпретирует исторические факты[10 - К примеру, оценивая программные документы легализации рабочего движения, автор не цитирует исторические источники, а ограничивается подобными замечаниями: «Она (программа. – С.М.), очевидно, хотела как бы показать рабочим: законы святы, но исполнители лихие супостаты» (Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 16); «Таков, повидимому, был план организаторов правительственного рабочего движения» (Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 7). Порой следуют излишне обобщающие фразы, откровенно грешащие против истины: «Рабочему не платили за труд, в чем бы тот не выражался, следуемое не записывалось в книги, и потом на рабочих негодовали за то, что они не могут доказать суммы иска!» (Там же. С. 19). Григорьевский не пишет о выплатах рабочим в обществах взаимопомощи, не связывает легализацию рабочего движения с активизацией общественной дискуссии о законе о страховании рабочих, умалчивает о том, что некоторые фабриканты высказывались в поддержку зубатовских обществ и т. д.]. Исследование А. Морского «Зубатовщина» во многом перекликается с упоминавшейся выше книгой И.Х. Озерова. Автор также рассматривает политику правительства и подконтрольных ему структур в рабочем вопросе в 1880-1890-е гг. Характерной чертой работы А. Морского является поддержка Министерства финансов и фабричной инспекции во всех конфликтах с Министерством внутренних дел на почве решения рабочего вопроса. По его мнению, работе фабричной инспекции препятствовало не только самовластие губернаторов, но и вмешательство полиции в ее деятельность. Объяснялось это тем, что «Министерство внутренних дел полагало целесообразным сосредоточить фабричную инспекцию в своем ведении»[11 - Морской А. Зубатовщина. М., 1913. С. 20.]. В дальнейшем борьба Министерства внутренних дел и Министерства финансов привела к созданию проекта легализации рабочего движения. Эксперименты Московского охранного отделения оцениваются А. Морским тенденциозно: оценочная часть заметно превалирует над фактологической. Общества С. В. Зубатова А. Морской называет «конспиративными ячейками революционного пошиба»[12 - Там же. С. 108.], имеющими «собственные политические клубы»[13 - Там же. С. 129.], «безумным предприятием»[14 - Там же. С. 178.]. Сворачивание политики легализации связывается им с одесскими беспорядками 1903 г., которые, как он считает, были генеральной репетицией Первой революции. Таким образом, А. Морской повторяет распространенный в литературе тезис[15 - См. работы В. И. Ленина, В.Д. Новицкого.] о том, что зубатовщина привела к революции: «Круг опыта зубатовщины, длившийся свыше 7 лет, был логически завершен катастрофой 9 января 1905 года…»[16 - Морской А. Зубатовщина. М., 1913. С. 179.] В. И. Ульянов (Ленин) не смог избежать распространенных мифологем в оценке деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия: он, как и многие другие, был склонен считать ответственным за происходящее исключительно С. В. Зубатова, а также явно переоценивал роль проектов политической полиции в подогревании и ускорении революционного процесса в России: «В конце концов, легализация рабочего движения принесет пользу именно нам, а отнюдь не Зубатовым… В этом смысле мы можем и должны сказать Зубатовым и Озеровым: старайтесь господа, старайтесь»[17 - Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 40.]. По мнению В. И. Ульянова (Ленина), легализация рабочих обществ в конце концов приведет к тому, что социалистам будет легче находить себе адептов. В том, что это произойдет, сомнений у Ленина не было, так как он глубоко верил в дух солидарности и революционный инстинкт пролетариата. В своих прогнозах он отдает легализации роль средства для пролетариата на пути к цели достижения революции: «…самые отсталые рабочие втянутся в движение зубатовцев, а там уже дальше само царское правительство позаботится толкнуть рабочих дальше, сама капиталистическая эксплуатация подвигнет их от мирной и насквозь лицемерной зубатовщины к революционной социал-демократии»[18 - Ленин В. И. Первые шаги // Полное собрание сочинений. Т. 9. С. 220–221.]. Данный постулат раскрывает вполне очевидное противоречие в трудах вождя пролетарской революции. С одной стороны, Ленин высказывался за скорейшее прекращение легализации, называя ее «развращением политического сознания рабочих»[19 - Ленин В. И. Петербургская стачка // Полное собрание сочинений. Т. 9. C. 174.], а с другой – отмечал ее полезность в револю ционизации рабочих масс. Касаясь истоков легализации рабочего движения, Ленин пишет, что «зубатовщина – это истинно русское изобретение»[20 - Ленин В. И. Возражения против поправок к пунктам 2, 3, 6 проекта резолюции // Полное собрание сочинений. Т. 12. С. 194.]. Еще одним распространенным заблуждением, дожившим до наших дней, являлось и является убеждение в том, что «зубатовский социализм» означал воздействие исключительно на рабочую общественность. В соответствии с этим тезисом B. И. Ульянов (Ленин) неоднократно проводил связь между деятельностью организаций взаимопомощи и официальной идеологией церкви и полиции: господа Зубатовы «тянут его (рабочее движение. – С.М.) по линии поповско-жандармской идеологии»[21 - Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 40.]. Что представляла собой идеология полиции начала XX века, вождь мирового пролетариата предпочел не разъяснять. В 1920-е гг. начали выходить труды, исследующие легализацию рабочего движения в ее региональном аспекте развития. К ним относится книга Д. О. Заславского «Зубатов и Маня Вильбушевич». Как следует из названия, эта работа вряд ли может претендовать на статус научной монографии, однако многие сообщаемые Д. О. Заславским сведения могут быть полезными для изучения политики Московского охранного отделения. Автор уделяет много внимания анализу личностных особенностей С. В. Зубатова, его взаимоотношений с окружающими. Составляющими воплощения планов С. В. Зубатова в жизнь Д. О. Заславский называет наивную простую веру рабочего, фантастические проекты полиции и растерянность власти. Особое внимание в книге уделяется еврейскому рабочему движению до 1905 г., которое, будучи обусловлено дискриминацией прав евреев, уже с конца XIX в. приобретает оппозиционный характер по отношению к действующей власти. Еврейских рабочих пороли розгами, студенты не имели возможности учиться, «на бесправных евреев устраивали облавы, как на зверей»[22 - Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 9.]. Успех легального движения в Минске вызывает большое удивление Д. О. Заславского. По его мнению, общества С. В. Зубатова были основаны на взаимном обмане и самообмане и состояли из «темных середняков-рабочих, не затронутых социалистической и революционной пропагандой»[23 - Там же. С. 10.]. Это явная неправда, так как агенты С. В. Зубатова сами были бывшими членами союза «Бунд». Также, как считает автор рассматриваемого публицистического труда, привлечению рабочих в движение способствовала проповедь сионизма. Разоблачению рабочих обществ в Минске, по мнению Д. О. Заславского, оказала содействие социал-демократическая периодика: «Зубатовщина была разоблачена и ошельмована. В первом же номере “Искры” (декабрь 1900 г.) была напечатана большая статья “Новые друзья русского пролетариата”, посвященная Зубатову. Было указано в статье, что зубатовщина воскрешает приемы и методы знаменитого Судейкина»[24 - Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 11.],[25 - Судейкин Г. П. (1850–1883) – подполковник, инспектор Петербургского охранного отделения, убит 16 декабря 1883 г. на конспиративной квартире народовольцами, при содействии своего секретного агента С.П. Дегаева. В 1882 г. С.П. Дегаев способствовал арестам многих революционеров.]. В то же время следует отдать должное автору в том, что он указывает одну из главных причин ликвидации полицейских рабочих обществ: «Зубатов видел, что при нежелании правительства внести перемену в политику его хитро задуманный план терпит крушение»[26 - Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 62.]. В книге Д. О. Заславского обильно цитируются отрывки из агентурных донесений С. В. Зубатова и его переписка с М.В. Вильбушевич, однако номера фонда, описи и дела не приводятся[27 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316 (1908). Д. 538. Ч. 1–3.]. Так как полностью, без изъятий, эти документы пока не стали достоянием общественности, хочется выразить надежду, что они еще найдут своего исследователя и публикатора. 9 января 1924 г., в годовщину Первой русской революции, в двух рабочих центрах Москвы – в «Первой Образцовой типографии» и в клубе «Труд и творчество» Симоновского района – прошел инсценированный суд над Зубатовым и Талоном, по результатам которого была издана одноименная книга под редакцией писателя и критика Валериана Фёдоровича Плетнёва. Как признавался Председатель суда в своем вступительном слове: «Почему необходимо судить именно их? Потому, что очень часто их имена произносятся наряду с воспоминаниями о 9-м января. Первое имя – Зубатова – с презрением, второе – Гапона (он ведь шел с крестом впереди толпы) – иногда сочувственно, и почти всегда его роль в событиях 9-го января для широких масс недостаточно ясно выявлена»[28 - Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 13.]. Обложка книги под редакцией В. Ф. Плетнёва «Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка», изданной по материалам постановки 1924 года Свидетели, выступавшие на этом процессе, позиционируются редактором книги как современники и участники зубатовских и гапоновских обществ, однако проверить эти данные невозможно, так как выступают они анонимно: свидетель А-н, свидетель Б-н, В-н и так далее. Свидетельские показания построены в соответствии с изначальной заданностью процесса: почти все «современники» минимизируют свою роль в полицейских обществах и не забывают упомянуть о том, как в конце концов начали заниматься саботажем легализации рабочего движения. Так, свидетель А-н говорил о том, что «сказки зубатовцев не убаюкивали рабочих», а сам он «долго сомневался в провокаторстве Красивского и других»[29 - Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 16.], свидетель В-н «настаивал всегда на удалении полиции, что иногда и удавалось. У зубатовцев доверием не пользовался…»[30 - Там же. С. 17.], свидетель В-н «к концу зубатовщины начал срывать собрания»[31 - Там же.], а свидетель М-н пострадал из-за своей доверчивости: «Когда мы в первый раз пришли к нему (к Зубатову. – С.М.), боялись, не снимают ли нас тайком. А потом он долго говорил с нами: что сам был эсером, был сослан, что добивается, чтобы рабочие сознательные были, не боялись заведующих. А мы, правда, боялись. После этого поверил я и пошел в организацию»[32 - Там же. С. 22.]. Некоторые свидетели-рабочие жаловались на дороговизну мероприятий обществ взаимопомощи: «Пошли к митрополиту, а митрополит по-своему: сначала, говорит, богословие, а потом уж экономическое. Богословие нам дали даром, а за другое брали по 20 коп. за вход»[33 - Там же.]. Безымянный защитник после показаний свидетелей утверждал, что легализация рабочего движения не подорвала «здоровье русского пролетариата», а «организации, созданные “в целях отвлечения рабочих от влияния преступной пропаганды”, для разложения их, объективно выполнили по широкому фронту глубоко революционизирующую роль»[34 - Там же. С. 50, 52.]. Интересно, что примерно в то же самое время похожими словами писал о революционизирующей роли зубатовских организаций рабочий Ф. Богданов-Евдокимов: «Зубатовская организация в глазах рабочих постепенно умирала, ее сохранили лишь для того, чтобы пользоваться ее легальной вывеской, и она была нужна для массовых выступлений: ее собрания часто превращались в массовки, на которых выступали Петры, Денисы, Седые, Леониды и Владимиры Ивановичи и многие другие… <…> Я непосредственно участвовал во всех видах и формах зубатовской организации в Москве сначала и до конца ее существования и состоял одно и то же время в организации Р.С.Д.Р.П. Восстанавливая в своей памяти своеобразные картины различных затей охранников, я, как это ни странно покажется, с большим трудом могу провести линию, где зубатовская организация кончается, и где начинается организация Р.С.Д.Р.П. Одни и те же рабочие работали и там и тут»[35 - ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 7.]. Тем не менее, по законам жанра, обвинитель и председательствующий суда «заклеймили позором» и Зубатова и Гапона: «Заклеймить позором имя Зубатова и его сотрудников, как гнуснейших провокаторов, разлагавших рабочее движение России, направлявших его в сторону рабского преклонения перед кровавым царским престолом… Судом опровергнута слава Гапона, как руководителя-вождя масс в день 9-го января»[36 - Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 61.]. С. С. Айнзафт и Н.А. Бухбиндер в своих работах анализировали воздействие идей С. В. Зубатова на еврейский пролетариат Минска и Одессы[37 - Айнзафт С. С. Рабочее движение в России до 1905 года. М., 1925; Бухбиндер Н.А. Зубатовщина и рабочее движение в России. М., 1926.]. Для темы исследования важен труд Б.П. Козьмина «С. В. Зубатов и его корреспонденты», вышедший в 1928 г. Работа представляет собой первую публикацию документов из личного архива С. В. Зубатова. В основном это переписка с коллегами по работе – С.Э. Зволянским, А. А. Лопухиным, Е.К. Климовичем, В. В. Ратко, А. И. Войлошниковым, рабочим Ф. А. Слеповым. По характеристике автора, «все они очень видные фигуры в политическом розыске, вписавшие своей деятельностью немало гнусных страниц в черную книгу злодейств и преступлений старого режима»[38 - Козьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 7.]. Б.П. Козьмин уделяет пристальное внимание переписке С. В. Зубатова с редактором журнала «Былое» В. Л. Бурцевым, подвергая анализу их взгляды; комментирует публицистические статьи первого на страницах журнала «Гражданин» в 1906–1907 гг. Во вступительной статье Б.П. Козьмин раскрывает основные взгляды бывшего начальника охранного отделения и заключает, что и после революции он не порвал со своими реакционными убеждениями, оставаясь убежденным монархистом[39 - Там же. С. 17–18.]. Легализация рассматривается Б.П. Козьминым и в монографии «Рабочее движение в России до революции 1905 года». Он замечает, что резкое повышение недовольства общественности, обнаружившееся во второй половине 1890-х гг., и непосредственное участие в нем рабочего класса, заставили правительство изменить формы борьбы с революционным движением. Главной целью новой политики правительства в рабочем вопросе стала «отчаянная попытка взять рабочее движение в свои руки, освободив его от влияния нелегальных партий»[40 - Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 149.]. Далее Б.П. Козьмин анализирует доклад обер-полицмейстера Д. Ф. Трепова на имя генерал-губернатора, написанный С. В. Зубатовым. Так или иначе этого доклада касаются почти все исследователи, занимающиеся политикой Департамента полиции в рабочем вопросе в первые годы XX в. Главное значение записки для Б. П. Козьмина состоит в том, что именно в ней проводится мысль, ставшая девизом обществ С. В. Зубатова: «…для успокоения рабочих необходимо… ослабить волнующие их недочеты соответствующего порядка, предоставив рабочим возможность законным путем добиваться улучшения своей участи»[41 - Там же. С. 151.]. Успех легальных рабочих обществ в Москве автор монографии объясняет «слабостью местной социал-демократической организации, не успевшей оправиться от разгрома, которому она подверглась в конце 90-х годов»[42 - Там же. С. 153.]. По мнению Б.П. Козьмина, с конца 1902 г. происходит закат зубатовского движения в основных промышленных центрах страны, в частности в Москве и Минске. Он заключает, что в основе идей С. В. Зубатова лежали противоречия, так как «правительство не могло пойти против капиталистов, на которых опирался существующий политический строй… все сводилось к частичным улучшениям, имевшим временный характер»[43 - Там же. С. 154]. Итоговый результат деятельности С. В. Зубатова Б.П. Козьмин видит в «общем недовольстве деятельностью правительства, обнаружившего свою слабость и страх перед ростом революционного настроения в стране»[44 - Там же. С. 157.]. По его мысли, всё это привело к тому, что в рабочее движение «были привлечены отсталые и незатронутые до тех пор борьбой слои рабочего класса, которые увеличили его силу и напряжение»[45 - Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 157.]. В рамках концепции Козьмина выступает и Н. Ростов, посвятивший эксперименту Зубатова небольшую книгу «Крушение одного опыта». О карьерном крахе Сергея Васильевича Ростов рассказывает одним абзацем: «Козлом отпущения явился Зубатов. 17 сентября 1903 г. Плеве в резкой форме предъявил Зубатову обвинение в организации стачек. Он тут же был уволен из Петербурга с воспрещением жить в обеих столицах. Назначенная ему пенсия 250 руб. в месяц прекращалась, “если он позволит себе какие-либо действия, государственной пользе противящиеся”. После убийства Плеве пенсия была увеличена до 5000 рублей в год. В 1910 году Зубатову разрешили поселиться в Москве. Здесь он, в дни революции 1917 г., получив сообщение о низвержении монархии, застрелился»[46 - Ростов Н. Крушение одного опыта. М., 1927. С. 28.]. В работе В. И. Игнатьева «Борьба против зубатовщины в Москве» также анализируется эксперимент С. В. Зубатова. Его развитие автор связывает с активизацией рабочего движения в разных регионах России, вызванной промышленным кризисом конца XIX в. В. Игнатьев упоминает о крупных стачках в Ростове-на-Дону, Закавказье, на юге России, касается деятельности Московского рабочего союза. Как он отмечает, под влиянием социал-демократов экономические лозунги рабочих сменяются политическими требованиями, главное из которых – свержение самодержавия. В этом согласиться с Игнатьевым не представляется возможным, так как говорить об организованном рабочем движении против монархии в первые годы XX столетия не приходится. Зарождение организаций С. В. Зубатова, по мысли Игнатьева, было откликом на активизацию социал-демократической пропаганды в рабочей среде. В основе их создания В. И. Игнатьев усматривает оппортунистическое течение – экономизм: «Они считали, что политическая борьба – дело либеральной буржуазии, что же касается рабочих, то с них достаточно и экономической борьбы с хозяевами»[47 - Игнатьев В. И. Борьба против зубатовщины в Москве. М., 1939. С. 17.]. Исследуя характер действий С. В. Зубатова и его помощников, В. И. Игнатьев заключает, что, «отвлекая рабочий класс от общеполитической борьбы с царизмом, ограничивая его задачи некоторыми формами экономической борьбы с отдельными хозяевами, С. В. Зубатов обрекал рабочих на вечное рабство»[48 - Игнатьев В. И. Борьба против зубатовщины в Москве. М., 1939. С. 18.]. Автор не отказывает С. В. Зубатову в логичности и последовательности в достижении поставленных целей, называя его «иезуитом»: «Московская охранка и ее руководитель Зубатов великолепно понимали, что одной только духовной пищей рабочих не удовлетворишь. Зубатовцы были вынуждены под давлением разрешить им заниматься обсуждением своих экономических нужд»[49 - Там же. С. 28.]. Одним из средств привлечения на сторону официальной власти рабочих была антисоциалистическая пропаганда: «Агитация против революционной интеллигенции внутри зубатовских организаций приняла настолько широкий размах, что московский комитет РСДРП должен был выпустить несколько прокламаций, разъясняющих причины преследования зубатовцами социал-демократической интеллигенции»[50 - Там же. С. 34.]. В своей монографии В. И. Игнатьев широко освещает содержание листовок социал-демократов, статей Ленина в «Искре», речей «сознательных» рабочих на собраниях легальных обществ, призывавших к борьбе против самодержавия. Крах системы С. В. Зубатова объясняется В. И. Игнатьевым в соответствии с точкой зрения Ленина: «Оправдалось предвидение революционных социал-демократов о том, что революционный инстинкт рабочего класса и его солидарность возьмут верх над всякими полицейскими уловками. Отсталые рабочие, будучи втянуты в движение зубатовцами, на предметных уроках убедились в полицейской сущности зубатовских организаций. <…> Пролетариат порвал рамки полицейской зубатовщины, и вся масса легального рабочего обществаоснованного для борьбы с революцией, пошла по революционному пути»[51 - Там же. С. 52, 54.]. В 1968 и 1973 гг. были опубликованы две статьи А. П. Корелина, в которых рассматривается легализация рабочего движения. Автор проанализировал идеологические истоки нового для России явления, исследовал программные документы полицейских организаций, определил внутренние противоречия легального рабочего движения[52 - Корелин А. П. Русский «полицейский социализм» // Вопросы истории. 1968. № 10; Корелин А. П. Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России // Исторические записки. 1973. № 92.]. В 1964 г. вышла работа А.Ф. Вовчика «Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период». Опираясь на ленинские оценки правительственной политики по рабочему вопросу на пролетарском этапе освободительного движения, широко используя архивные и опубликованные документы, многие из которых впервые введены в научный оборот, автор всесторонне исследовал заявленную тему. А.Ф. Вовчик солидарен с В. И. Игнатьевым в определении базиса, на котором строилась идеологическая доктрина легального рабочего движения. Им также подмечается схожесть взглядов лидеров этого движения с убеждениями экономистов. На основании записок Л. А. Тихомирова, Д. С. Сипягина, И.Х. Озерова А.Ф. Вовчик раскрывает суть политики С. В. Зубатова в рабочем вопросе. Основные тезисы этих проектов: рабочий класс должен быть введен в семью других классов, из класса превратиться в сословие, признанное государством, и сословие, государству служащее. Главная же мысль записок, по А.Ф. Вовчику, – внушить рабочим, что государство заинтересовано в облегчении их положения. Неслучайно лидеры легальных обществ ратовали за отмену наказаний за стачки, создание широких пролетарских коалиций. Во всем этом А. Ф. Вовчик видит «не эксперимент московской охранки, а политическую линию правящей верхушки, получившую наиболее полное воплощение в планах Зубатова и пользующуюся постоянной поддержкой правящих кругов»[53 - Вовчик А. Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. С. 114.]. Поддержка правительственных кругов, по А. Ф. Вовчику, состояла в «содействии агентам Зубатова на местах… путем благосклонного отношения к их начинаниям»[54 - Там же. С. 113.] (об этом исследователь судит на основании записки 1908 года!), а также в том, что министр внутренних дел Д. С. Сипягин поручил в 1901 г. директору Департамента полиции С. Э. Зволянскому составление записки о зубатовском движении[55 - Вовчик А. Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. Там же. С. 114.]. Почему факт составления аналитического отчета о легализации рабочего движения связывается историком с правительственным лоббированием идей начальника Московского охранного отделения, объяснить затруднительно. Автор не обходит вниманием вопрос распространения легального рабочего движения и в других городах, в том числе Одессе, Санкт-Петербурге, где, так же как и в Москве, активным препятствием для деятельности агентов С. В. Зубатова явилась пропаганда социал-демократов. Еще одним барьером для легальных обществ стала фабричная инспекция, выражавшая интересы крупной промышленной буржуазии. А. Ф. Вовчик рассматривает этот конфликт шире, а именно в свете противоречий между Министерством финансов и Министерством внутренних дел: «В Министерство финансов промышленники пачками посылают жалобы на действия московской охранки… так как нередко члены совета зубатовских организаций стали вмешиваться в конфликты рабочих с хозяевами, в демагогических целях занимая стороны рабочих»[56 - Там же. С. 136–137.]. Именно конфликтом советов рабочих обществ с предпринимателями А.Ф. Вовчик объясняет «крах зубатовской авантюры»[57 - Там же. С. 155–156.]. Анализируя причины первоначального успеха обществ С. В. Зубатова, А.Ф. Вовчик приходит к следующим выводам: «В начале XX века в России функционировало большое количество мелких и средних предприятий, кустарных и ремесленных мастерскихрабочие которых были слабо организованы, забиты, мало связаны между собой и с революционной социал-демократией»[58 - Там же. С. 148.]. То, что большинство рабочих были выходцами из разорившегося крестьянства, религиозны и малограмотны, облегчало работу агентам С. В. Зубатова. Как пишет А.Ф. Вовчик, «суть зубатовщины состояла в том, чтобы отвлечь рабочих от революционной борьбы с самодержавием и капитализмом, путем раздробления сил пролетариата создать фальшивые легальные рабочие организации под опекой и контролем полиции, направить рабочее движение в русло узких экономических требований, разложить революционные организации, подорвать влияние социал-демократов на рабочий класс и методами провокации, шпионажа, массовых арестов, систематической монархической пропаганды и натравливания рабочих на социал-демократию покончить с революционным движением в стране»[59 - Вовчик А.Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. С. 155.]. В рамках того же метода критики эксперимента С. В. Зубатова находится работа В.Я. Лавёрычева «Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.)». Это фундаментальное исследование правительственной политики в отношении рабочего класса написано с привлечением обширной базы не публиковавшихся ранее источников. Неоспоримыми достоинствами монографии В. Я. Лавёрычева можно признать последовательное изложение перипетий ведомственной борьбы, подробное ознакомление читателей с высказываниями должностных лиц, четкость и законченность концептуальной основы, разработанность доказательной базы постулируемых положений. В то же время историк уделяет недостаточное внимание вопросу инициатив С. В. Зубатова в рабочем, студенческом и тюремном вопросах. Архивный материал используется выборочно, многие фактические особенности развития легального рабочего движения автором игнорируются. Основными выводами, к которым в результате проделанной работы пришел В. Я. Лавёрычев, являются положения о том, что «буржуазная по природе идея легализации рабочих организаций реализуется в специфической оболочке и под прямым идейным воздействием попов и светских реакционеров»[60 - Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 154.] и, «пытаясь оказать определенное идеологическое воздействие на пролетариат, царские власти стали широко применять социальную демагогию, сочетая ее с активной пропагандой в рабочей среде идей “народности” самодержавия»[61 - Там же. С. 170.]. Итоговую черту под изучением советскими историками легализации рабочего движения подвела коллективная монография «Кризис самодержавия» под редакцией Б. В. Ананьича, В. С. Дякина и Р. Ш. Ганелина[62 - Кризис самодержавия в России. 1895–1917. Л., 1984.]. Московское охранное отделение также не было предметом их специального исследования. Политика С. В. Зубатова рассматривалась ими в связи с проводившимся в конце XIX – начале XX в. широким кругом правительственных мероприятий в рабочем вопросе. Неудачный опыт С. В. Зубатова ставится в работе на один уровень с остальными обреченными на бесполезность реформами аппарата власти. Завершая обзор советской литературы о деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия, хотелось бы подчеркнуть, что архивные материалы дореволюционного периода получили свое первое освещение в научных монографиях. Рабочий вопрос, центральный в трудах лидеров партии и корифеев советской исторической науки, предопределил однобокий интерес к С. В. Зубатову и его сотрудникам. В силу наиболее полной, в сравнении с остальными начинаниями, реализации эксперимента по легализации рабочего движения, советские историки практически не исследовали другие новаторские идеи одиозного начальника Московского охранного отделения. Организационные, кадровые и финансовые проблемы московской политической полиции как структурной единицы Департамента полиции Российской империи также остались вне поля зрения исторической науки СССР. Российский период исследования темы характерен стремлением авторов отойти от устоявшихся традиционных для советского времени однозначных оценок. Первой работой о С. В. Зубатове, вышедшей в 1990-е гг., стала научно-популярная книга В. В. Кавторина «Первый шаг к катастрофе». Как признается сам автор, мотивом для написания книги явился притягательный образ начальника Московского охранного отделения, который был «не просто чиновником и политиком, но личностью»[63 - Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15.]. В. В. Кавторин пытается выяснить, кем же на самом деле был С. В. Зубатов: предателем, провокатором, шпионом, беспринципным карьеристом, ловцом чинов или денежных средств. Задаваясь целью освободиться от десятилетиями транслируемого советскими учебниками образа С. В. Зубатова, В. В. Кавторин в то же время уже с первой главы расставляет акценты: «Цель моя выяснить, что же шатнуло его ко злу?»[64 - Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15.]. Для достижения поставленных целей В. В. Кавторин последовательно анализирует революционное кружковое движение 1890-х гг., развитие легальных полицейских рабочих обществ в Москве, Минске, Одессе. Новым словом в изучении темы стало признание и обоснование автором крайне важной мысли о том, что «идея Зубатова не несла в себе ничего утопичного»[65 - Там же. С. 79.]. По мысли В. В. Кавторина, «Зубатов предлагал путь, по которому уже пошло рабочее движение многих стран и в длительной исторической перспективе добилось результатов весьма впечатляющих»[66 - Там же.]. Вполне сознательно он отказывается от терминов «зубатовщина» и «полицейский социализм», так как «с социализмом легализация боролась»[67 - Там же.]. Оценивая лекции И.Х. Озерова, В. В. Кавторин отмечает, что результатом их стал рост общечеловеческого, личностного самосознания и самоуважения[68 - Там же. С. 101.]. Не обходит своим вниманием автор исследования конфликт фабрикантов и рабочих обществ С. В. Зубатова. К числу слабых мест работы можно отнести недостаточное освещение узловой проблемы в истории легальных рабочих обществ, связанной с их переходом в 1902 г. в формат просветительских организаций, игнорирование деятельности Комиссии по устройству общеобразовательных чтений. Эксперимент С. В. Зубатова исследуется и в монографии А. В. Ушакова «Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века». Автор, наряду с прочим, анализирует экономическое положение рабочих накануне Первой революции в России. Эта тема имеет непосредственное отношение к легализации рабочего движения, так как полицейские рабочие общества боролись за улучшение бытовых и производственных условий. В исследовании А. В. Ушаков использует статистические сведения по количеству фабрик и заводов, источникам формирования пролетариата и его численности, заработной плате рабочих, стоимости пищевых продуктов. Немаловажное для историков значение имеет информация о жилищных условиях рабочих Москвы, санитарных условиях на фабриках и заводах, особенностях производственного процесса на рубеже веков. Работая над исследованием, А. В. Ушаков привлек богатую источниковую базу, однако выводы не отличаются глубиной и аргументированностью. Автор дает своеобразные комментарии исследуемым вопросам. Например, анализируя деятельность рабочих обществ С. В. Зубатова, он пишет: «Москва являлась центром зубатовской деятельности. Это объяснялось главным образом тем, что в ней имелись наиболее широкие слои отсталых рабочих, не порвавших еще с мелкобуржуазной психологией»[69 - Ушаков А. В. Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века. М., 2003. С. 105.]. Критерии полезности деятельности легальных рабочих обществ соответствуют, по мнению автора, позиции газеты «Искра»: «Искра писала, что эти беседы не имеют ничего общего ни с научностью, ни со справедливостью, ни с действительной помощью рабочему классу»[70 - Там же. С. 109.]. А. Ю. Володин исследовал личный состав фабричной инспекции, проанализировал посредническую деятельность данного института[71 - Володин А. Ю. История фабричной инспекции в России, 1882–1914 гг. М., 2009.]. В контексте изучения взаимосвязи фабричной инспекции и обществ взаимопомощи материал монографии представляется важным. Вторая большая группа исследований объединена тематикой истории и структуры Департамента полиции. В период революции 1917 г. и непосредственно после нее начали выходить работы по организации деятельности охранных отделений[72 - Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917; Членов С. Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. М., 1919; Жилинский В. Б. Организация и жизнь охранных отделений во времена царской власти // Голос минувшего. 1917. № 9-10.]. Авторами первых работ были члены комиссии по разбору документов Департамента полиции, охранных отделений, губернских жандармских управлений в дореволюционный период. В этих книгах, не претендующих на статус научных монографий, можно найти первые классификации секретных сотрудников, описание методов, применявшихся органами политической полиции для контроля за неблагонадежными лицами. В последующие пятьдесят лет историки не обращались к теме исследования структуры и истории Департамента полиции, так как сама по себе она не была актуальной. Положение изменилось в 1970-1980-е гг.: этот период отличается увеличением интереса к различным аспектам сыскной деятельности полиции дореволюционной России. Исследователи изучали историю, структуру, кадровый состав Департамента полиции, охранных отделений, губернских жандармских управлений[73 - Ярмыш А. Н. История полиции дореволюционной России. Ростов-на-Дону, 1976; История полиции дореволюционной России (сб. док.) / под ред. В.М. Курицына. М., 1981; Мулукаев Р. С. История полиции дореволюционной России. М., 1981.]. Новаторский подход в исследовании проблем развития органов полиции присутствует в монографии Д. И. Шинджикашвили. Он рассмотрел внутреннюю и внешнюю агентуру политической полиции и в результате проделанной работы предложил классификацию агентуры[74 - Шинджикашвили Д. И. Сыскная полиция царски Росии в период империализма. Омск, 1973.]. В 1980-е гг. вышли первые серьезные научные работы о Департаменте полиции. Прежде всего, следует отметить диссертационные исследования Л. И. Тютюнник, З.И. Перегудовой и Ю.Ф. Овченко, в которых обозревалась структура Департамента и выявлялись особенности борьбы революционного движения с сыскными мероприятиями полиции[75 - Тютюнник Л. И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в Росии на рубеже XIX–XX веков (1880–1904). М., 1986; Перегудова З.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением (годы реакции и нового революционного подъема). М., 1988; Овченко Ю.Ф. Московское охранное отделение в борьбе с революционным движением. М., 1989.]. В 1990-е и 2000-е гг. выходили научные сборники, посвященные памяти различных ученых, международным конференциям и определенным проблемным темам. В этих сборниках содержатся статьи, которые имеют непосредственное отношение к нашей тематике. Их характерной особенностью является стремление найти ранее непроработанные сюжеты в истории рабочего движения[76 - Потолов С. И. Из истории манифеста 17 октября 1905 г: кто стоял за кулисами событий; Бородкин Л. И. Динамика реальной зарплаты рабочих в период дореволюционной индустриализации; Новиков А. В. Власть и предприниматели в регулировании трудовых конфликтов периода первой российской революции // Рабочие – предприниматели – власть в XX веке. Кострома, 2005; Ольховский Е. Р. Формирование рабочей интеллигенции в России в конце XIX – начале XX века; Полищук Н. С. Обычаи и нравы рабочих России (конец XIX – начало XX века); Потолов С. И. Петербургские рабочие и интеллигенция накануне революции 1905–1907 гг. / / Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 – февраль 1917. СПб., 1997; Политический сыск в России. История и современность. СПб., 1997.]. Постперестроечное время отмечено повышенным интересом к исследованию органов дореволюционной полиции. Издавались как публицистические работы, отличавшиеся широтой тематики и игнорированием Источниковой базы, так и специальная литература, в которой рассматривались различные аспекты сыскной деятельности. Такие авторы, как Э.Ф. Макаревич, С. О. Гонюхов, В. Г. Джанибекян и Н.Г. Сысоев изучали историю полиции через призму судеб ее руководителей, а также наиболее заметных сюжетов, связанных с организацией сыска[77 - Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000; Макаревич Э.Ф. Политический сыск: офицеры и джентльмены: истории, судьбы, версии. М., 2002; Джанибекян В. Г Провокаторы и охранники. М., 2005; Сысоев Н.Г. Тайный сыск России: от жандармов до чекистов. М., 2005; Брачёв В. С. Мастера политического сыска дореволюционной России. СПб., 1998.]. Одним из наиболее основательных исследований по истории Департамента полиции в период с 1880 по 1917 г. является монография 3. И. Перегудовой «Политический сыск России», вышедшая в 2000 г. в Москве. В отдельной главе 3. И. Перегудова анализирует деятельность Особого отдела – «ключевой структуры Департамента полиции… со второй половины 90-х годов»[78 - Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 43.]. Созданный в ответ на усиление забастовочного движения рабочих и рост пропаганды социал-демократической партии, Особый отдел предъявлял серьезные требования к кандидатам на должность его главы. Перечисляя наиболее ярких руководителей этого подразделения, в число которых, конечно, входит и С. В. Зубатов, З.И. Перегудова подробно описывает жизненный и карьерный путь каждого из них, исследуя изменения, происходившие в структуре и организации деятельности Особого отдела. В числе заслуг С. В. Зубатова З.И. Перегудова называет создание московской школы филёров, собственной секретной агентуры, воспитание целого поколения специалистов политического сыска. Возглавляя Особый отдел, С. В. Зубатов распространил опыт охранных отделений на все наиболее крупные региональные центры, обновил кадровый состав розыскных органов, организовал деятельность «двух столов», отвечавших за работу охранных отделений и службу наружного наблюдения. Касаясь причин отставки С. В. Зубатова, З.И. Перегудова раскрывает основные черты его тактики в рабочем вопросе, воздерживаясь от каких-либо комментариев. Довольно любопытны собранные автором монографии отзывы самого С. В. Зубатова, а также его современников о жизни, которую вел бывший глава Особого отдела после отстранения от дел. Также важным достоинством раздела о С.В. Зубатове являются указатели на номера периодических изданий, в которых публиковались его статьи и письма. В целом работа З.И. Перегудовой отличается пересмотром, по сравнению с научной литературой советского времени, результатов деятельности главы Особого отдела и его роли в формировании полицейского аппарата. Совершенно справедлив тезис автора о том, что «Зубатова можно по праву назвать создателем системы политического сыска предреволюционной России»[79 - Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 52.]. Монография З.И. Перегудовой открывает общественности не Зубатова – провокатора, шпиона и предателя, а Зубатова – талантливого деятеля сыска, трудившегося во благо родины. До исследования З.И. Перегудовой, за исключением слабых попыток реабилитации Сергея Васильевича со стороны В. Кавторина, в российской научной литературе не предпринимался анализ его конструктивных начинаний. В 2010-е гг. исследователи обращают внимание на многообразие проблем, сопровождавших процесс реформирования политической полиции XX в., исследуют биографии наиболее ярких деятелей политического сыска, анализируют организационный и финансовый кризис структурных единиц Департамента полиции, изучают сотрудничество полиции и церкви[80 - Овченко Ю.Ф. Безопасность империи: (политический розыск – средство обеспечения безопасности Российского самодержавия, 1880–1917 гг.) М., 2012; Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С. В. Зубатова // Вестник Московского университета. Серия: Политические науки. 2014. № 1; Она же. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник: Исследования по истории России, М., 2016. Том XVIII; Грабко М.Е. Организация церковной жизни при промышленных предприятиях Московской губернии в конце XIX – начале XX вв. / / Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2015. № 2; Она же. Деятельность Русской православной церкви в рабочей среде Московской губернии в конце XIX – начале XX века. М., 2017.]. Особый интерес представляет исследование А.Ю. Дунаевой, посвященное В.Ф. Джунковскому, последовательно занимавшему должности адъютанта великого князя Сергея Александровича, московского губернатора, товарища министра внутренних дел и командующего Отдельным корпусом жандармов. Эксперимент Зубатова проходил в годы нахождения Джунковского в должности адъютанта великого князя. В книге Дунаевой приводятся его слова о собраниях обществ взаимопомощи: «Собрания эти, представлявшие собой в то время совершенно необычное явление, новое в русской жизни, возникли по мысли Великого Князя, который полагал, что, разрешая подобные собрания рабочим для обсуждения своих экономических нужд, этим самым он удаляет их от политики… Соглядатаи и чины полиции не присутствовали, да и вообще в народные дома они никогда не являлись, дабы не стеснять посетителей. В очень редких исключительных случаях администрации народного дома случалось обращаться к содействию полиции»[81 - Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85.]. Секретарь союза рабочих табачного производства Ф. Богданов-Евдокимов подтверждал интерес Джунковского к обществам взаимопомощи: «С началом русско-японской войны, при помощи зубатовской организации, был устроен ряд патриотических манифестаций. Как-то вечером, собравшись в Сухаревском народном доме, куда приехал также градоначальник Джунковский, толпа членов зубатовской организации с флагами прошла по улицам Москвы до дома губернатора, который встретил их на улице и заявил, что он передаст чувства рабочих царю»[82 - ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 4–5.]. К концу 1904 г. посещавший собрания Джунковский разочаровался в искренности их участников, и «потому… решено было с началом зимы понемногу свести их на нет, ликвидировать»[83 - Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85.]. В. Я. Лавёрычев цитирует данные отчета об обществах трезвости, в котором приводилась информация о зубатовских обществах: «Три года работает организация, и три года при разумной постановке дела в организации должно быть не три тысячи человек, а десятки и даже сотни тысяч… Организация ищет выхода, и руководители, как белка в клетке, мечутся и стараются разными способами не потерять расположение народа»[84 - Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 161.]. Этот отчет хранился в бумагах В.Ф. Джунковского, по всей видимости, действительно неравнодушно относившегося к инициативам С. В. Зубатова в рабочем вопросе[85 - В ГА РФ хранится записка В.Ф. Джунковского «Зубатовщина», датируемая началом 1900-х годов. См. Ф. 826. Оп. 1. Д. 197.]. В то же время, несмотря на имеющиеся статьи по отдельным сотрудникам полиции[86 - Например: Перегудова З.И. Главный филёр царской России //Из глубины времен. М., 1998. Вып. 10.], до сих пор не опубликованы научные биографии не только С. В. Зубатова, но и его ближайшего профессионального окружения. Этапом в деле написания в будущем большой монографии о жизненном и карьерном пути С. В. Зубатова можно считать работы А. В. Куканова и Ю.Ф. Овченко[87 - Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002; Овченко Ю.Ф. Сергей Васильевич Зубатов // Вопросы истории. 2005. № 8; Он же. Охранка и зубатовщина. М., 2017.]. В статье А. В. Куканова Сергей Васильевич удостаивается характеристик человека «исключительных способностей» и «огромной работоспособности», «виртуозно владеющего тактикой и техникой розыска»: «Зубатов много читал специальной, общеобразовательной и революционной литературы, выходившей как в России, так и вне ее»[88 - Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 428–429.]. Из недостатков статьи можно отметить излишнее доверие исследователя к мемуарам С.Ю. Витте, поскольку однозначно утверждать о глубоком уважении В. К. Плеве к Зубатову на основании свидетельства министра финансов, не подтверждаемого другими источниками, нельзя: «Авторитет Зубатова в глазах Плеве был очень высок. В беседе с С. Ю. Витте он заявил, что “полицейское спокойствие государства в руках Зубатова, на которого можно всегда положиться”»[89 - Там же. С. 433.]. В некотором противоречии с этим тезисом находится утверждение автора двумя страницами ниже: «В. К. Плеве не понимал зубатовских нововведений и не верил в них. Для него, как сторонника жесткой репрессивной политики, зубатовские теории были чрезмерно тонки»[90 - Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 435.]. В недавно вышедшей монографии Ю.Ф. Овченко «Охранка и зубатовщина» биография Сергея Васильевича излагается, начиная с третьей главы. Восемь первых цитат о молодом Зубатове – это выдержки из нелегального журнала за 1903 г. «Освобождение» (свидетельства «неизвестного соученика Зубатова и неизвестного читателя статьи о Зубатове»[91 - Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 80–81.]), воспоминания народовольцев К. М. Терешковича, М.Р. Гоца, Л. А. Кузнецова, П.А. Аргунова, начальника Киевского ГЖУ, генерала В.Д. Новицкого, «ненавидевшего выскочку Зубатова»[92 - Там же. С. 82.]. Подобная выборка источников способна сформировать у читателей однозначно отрицательное отношение к инициативам молодого Зубатова, подкрепляющееся эмоциональными авторскими комментариями: «…безусловно, Зубатов лицемерил…»[93 - Там же. С. 89.], «…для того, чтобы занять “как можно более серьезное положение”, Зубатов легендировал свои возможности…»[94 - Там же. С. 91.], «…здесь Зубатов безусловно лукавил…»[95 - Там же. С. 291.]. Следует заметить, что глава 3 является исключением: остальные разделы монографии написаны непредубежденно, с преимущественным привлечением архивных материалов. Недоверчиво относясь к идеям Зубатова, автор не отказывает ему в талантах: «Он был самобытным и мыслящим государственным деятелем, стремящимся удержать государство от развала»[96 - Там же. С. 306.]. Несмотря на небольшие недочеты, исследование Ю.Ф. Овченко является наиболее содержательно- полным, документально-фундированным научным трудом по служебной деятельности С. В. Зубатова в первые годы XX столетия. Автор подробно и вдумчиво разбирает его политические идеи, прослеживает их эволюцию, скрупулезно анализирует статьи, написанные Сергеем Васильевичем после увольнения. В работе намечаются сюжеты, которые не обсуждались ранее в научной литературе: «Семью Зубатова вряд ли можно назвать монархической. Его жена, золовка с мужем стояли скорее на либеральных позициях, что не могло не сказаться на мировоззрении Зубатова, который считал, что “правильно понятая монархическая идея” в состоянии дать все нужное стране»[97 - Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 289.]. Гапона Овченко не считает последователем Зубатова: «После возвращения из Москвы Гапон сделал письменный доклад Зубатову, где негативно отозвался о работе рабочих союзов. Он предложил создать независимые и свободные союзы. Видимо, на него повлияло мнение его прихожанина, который в беседе с Районом высказался, что союзы – хитрая ловушка, организованная полицией для того, чтобы отвлечь рабочих от интеллигенции и таким образом убить политическое движение»[98 - Там же. С. 256.]. Не получили подробного научного освещения такие вопросы, как «Плеве и Зубатов», «Зубатов и Витте», «обер-полицмейстер Д. Ф. Трепов и рабочий вопрос», «научная интеллигенция и полицейские эксперименты Зубатова», «московский губернатор А. Г. Булыгин и легализация рабочего движения», «генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович и Зубатов»[99 - Принято считать, что великий князь Сергей Александрович поддерживал инициативы Зубатова, как и обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов. Однако в ГА РФ хранится дело под названием «Письмо великого князя Сергея Александровича Булыгину Александру Григорьевичу с выражением беспокойства по поводу забастовки типографских рабочих и с пожеланием убрать Зубатова из Москвы» от 16 сентября 1903 года (ГА РФ. Ф. Р-8091. Оп. 71. Д. 51). Автору не удалось прочитать это дело из-за крайне неразборчивого почерка великого князя. Можно предположить, что отношение великого князя Сергея Александровича к Зубатову менялось в отрицательную сторону, либо изначально он неоптимистично оценивал деятельность полицейских обществ взаимопомощи. Многое прояснит расшифровка дела.], «агенты С. В. Зубатова в студенческой среде», «групповой портрет секретных агентов Московского охранного отделения», «секретные агенты С. В. Зубатова и их судьба после Первой революции в России» и т. д. Внимания заслуживают статьи исследовательницы О. А. Кононовой. Интересно, что в статье «Под сенью церкви православной» бездоказательно тиражируются практически все стереотипы о С. В. Зубатове: он и насаждает легальный марксизм, и не образован, и дела ему нет до народа, царя и рабочих, он и провокатор, и собрат священника Георгия Гапона[100 - Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 292, 293, 306.]. К сожалению, подобные оценки могут быть вызваны некритичным отношением к историческим источникам и априорной тенденциозностью исследователя, приступающего к анализу проблемы или психологического портрета героя. В статьях О. А. Кононовой проявляется большое доверие автора к свидетельствам представителей революционного лагеря, заинтересованных в максимальном «очернении» идеологического противника. Характеристики М. Р. Гоца, П. А. Аргунова, В. М. Чернова, цитаты из труда советского историка Д. О. Заславского дополняются нелестными отзывами разочаровавшейся в Зубатове М.В. Вильбушевич. Кроме того, О. А. Кононова достаточно вольно трактует высказывания самого начальника Московского охранного отделения: так, приводя его высказывание о том, что рабочий к самодеятельности не способен, исследовательница делает вывод о «крайне невысоком мнении Зубатова о русском рабочем»[101 - Там же. С. 299.], а разочарование С. В. Зубатова в людях и его «вера в греховность человеческой натуры» под пером О. А. Кононовой превращаются в «презрительное отношение к человеку, как к таковому»[102 - Там же. С. 304.]. Термины «полицейский социализм» и «провокация» не раскрываются, их внутренний смысл и правомерность употребления по отношению к экспериментам политической полиции не обосновываются. Связь эксперимента Зубатова с теорией легального марксизма обозначается, однако какие именно концепты принимались начальником МОО как руководство к действию, исследовательница не конкретизирует. По мнению О. А. Кононовой, хотя С. В. Зубатов, в силу отсутствия образования, «глубоко не проник» в сочинения П. Рузье, В. Зомбарта, Л. Вигуру, Э. Бернштейна, не понял их идеи, он всё же попытался реализовать их на практике: «Он не задавался вопросом, действительно ли возможно воплощение идей легального марксизма и экономизма в ситуации абсолютной монархии»[103 - Там же. С. 292.]. В новой статье исследовательница опровергает себя же: «Не подлежит сомнению – Зубатов прекрасно ориентировался в запрещенной литературе того времени… Впоследствии, при общении с задержанными, он будет ошеломлять их своей осведомленностью в теоретических разногласиях социалистов»[104 - Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 313.]. Соглашаясь в статье 2013 г.[105 - Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293.] с Вильбушевич в том, что Зубатов преследовал личные цели, проявляя равнодушие к царю и рабочим, в статье 2016 г. О. А. Кононова утверждает, что «Сергей Зубатов до конца своих дней не будет сомневаться в правильности и порядочности всего содеянного»[106 - Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. Т. XVIII. С. 326.]. Вероятно, исследовательница не имела в виду, что Зубатов остаток жизни гордился правильностью проявленного равнодушия к рабочим. В чем же заключалась злонамеренность действий Зубатова? О. А. Кононова замечает, что обсуждавшиеся рабочими вопросы нельзя причислить к разряду политических, «но в царской России, где любой протест приравнивался к выступлению против существующего в государстве порядка вещей, они неизбежно приобретали политический статус». Проект Зубатова, по мысли исследовательницы, стимулировал рабочих к революционной деятельности, однако в другом месте статьи противоречиво замечается: «Отрешенность от земного на деле выливалась в несправедливость и произвол, которые надо было просто молча терпеть»[107 - Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 298.]. Таким образом, О. А. Кононова пишет, с одной стороны, что Зубатов инициировал дискуссии в среде рабочих, побуждал бороться за свои трудовые права, а с другой – что Зубатов, используя Церковь как инструмент, призывал их к терпению и бездеятельности. В статье 2016 г. О. А. Кононова, отмечая, что в юности С. В. Зубатов не состоял ни в одном кружке последователей «Народной воли», а также не сочувствовал программе организации[108 - Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 316.], выражает удивление «быстротой», с которой он принимает предложение начальника Московского охранного отделения Н. С. Бердяева об агентурной деятельности. Оценивая моральную нечистоплотность Зубатова, исследовательница пишет: «…надо иметь достаточные моральные основания (или их отсутствие), чтобы обрекать людей на каторгу из своего ближайшего окружения»[109 - Там же. С. 320.]. Сразу после этого суждения следует цитата известного, но не подтверждающегося другими источниками свидетельства М. Р. Гоца о том, что в юности Зубатов, в целях воспитания воли, задался целью совершить «гадости, о которых в печати даже и говорить неудобно»[110 - Там же. С. 321.]. Вызывает недоумение, почему автор статьи называет аморальным желание будущего начальника Московского охранного отделения бороться с революционерами, многие из которых уже в 1880-е гг. вступили на путь уголовных преступлений. Неясно и то, почему люди, с которыми общался в юности Зубатов, не разделяя их убеждений, называются «его ближайшим окружением»[111 - Там же. С. 320.]. Властный характер Зубатова также отождествляется О. А. Кононовой с аморальностью[112 - Там же. С. 326.]. Вопрос личной религиозности начальника полиции решается исследовательницей упрощенно и противоречиво. Мысль Зубатова о демократичном характере христианства (речь идет о том, что в перспективе Страшного Суда не имеет значения уровень доходов или происхождение, любые другие преимущества) безапелляционно отвергается О. А. Кононовой как демагогия. «В России не власть “вдохновлялась” христианской религией, а религия и церковь “вдохновлялись” указаниями властей»[113 - Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 305.], – поправляет С. В. Зубатова О. А. Кононова. Не будем спорить с последним утверждением, однако отметим, что из текста всё же непонятно, на основании чего Зубатову отказывается в праве придерживаться мнения о демократичности христианства. Да и тезисы о Зубатове как беспринципном и безнравственном мудром политике опровергаются кратковременностью его пребывания как во главе Московского охранного отделения, так и во главе Особого отдела. Конфликты с Д. Ф. Треповым, настороженное отношение министров Сипягина, Плеве, Витте, директоров Департамента полиции рисуют совсем другой образ Зубатова, не укладывающийся в рамки подобных утверждений: «Сергей Васильевич понял, что тактику надо подкорректировать, иначе не сносить головы»[114 - Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293.]. Человек, заботящийся о сохранении постов, не стал бы рисковать многим, пускаясь в смелые, уникальные для России начала XX в. эксперименты. Карьерист не испортил бы отношения с начальством, лавируя между компромиссами и лестью. Чиновники не приняли Зубатова в том числе потому, что он не особенно заботился о том, чтобы его приняли. Начальник Московского охранного отделения понимал, что легализация рабочего движения идет вразрез с интересами самых разных корпораций, однако неотступно, в той степени, в какой это позволяли его полномочия, продолжал продвигать эксперимент. Этим объясняется его отказ вернуться на службу через несколько лет после увольнения. Зубатов без легализации рабочего движения не был бы собой. Продолжение эксперимента после Первой революции в России было невозможно. Столь же несправедливо отождествление деятельности С. В. Зубатова с инициативами Г. А. Гапона. О. А. Кононова отмечает желание Г. А. Гапона создать «действительно независимые и свободные союзы рабочих»[115 - Там же. С. 306.], забывая, что эта идея кардинально противоречит политике С. В. Зубатова, не отходившего от концепции «полицейского попечения рабочих». Петербургская исследовательница И.М. Карусева, соглашаясь с тем, что гапоновское собрание русских фабрично-заводских рабочих Петербурга на этапе основания отражало попытку Департамента полиции распространить эксперимент Зубатова и на столицу, тем не менее вносит уточнение об «антизубатовской» направленности организации, начиная с конца 1903 г.: «Из организации были изгнаны откровенные зубатовцы»[116 - Карусева И. М. Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга. Автореферат диссертации // Сайт «История профсоюзов» [Электронный ресурс]. URL: http://istprof.rU/1124.html#_ftn42 (http://istprof.ru/1124.html%23_ftn42) (дата обращения: 13.03.2018).]. Несмотря на то, что Г. А. Гапон, по сообщениям из разных источников, несколько раз получал деньги из бюджета Департамента полиции, он не стал секретным сотрудником, заботясь об автономности своего общества от полицейского контроля. Последующие контакты Г. А. Гапона с эсерами, а также попытки установить параллельную связь с полицией, не выводят «революционного батюшку» из разряда таких преступных авантюристов, как С.П. Дегаев, Е.Ф. Азеф, Д. Г. Богров и др. В рамках исследования о Московском охранном отделении не предполагалось подробно рассматривать деятельность Георгия Гапона и созданного им общества, однако к этой проблеме мы все-таки обратимся в пункте 3.3. В целом, 2000-е гг. характеризуются более пристальным вниманием исследователей к не изученным ранее аспектам деятельности Московского охранного отделения: структуре, кадровому составу, бюрократическим и внутриагентурным конфликтам. Теоретическому осмыслению проблемы «полицейского государства» были посвящены два семинара НИУ ВШЭ с участием ученых, профессионально занимающихся историей полицейских учреждений: 3. И. Перегудовой, Л. В. Бибиковой, В. И. Гурьева, А. Ю. Дунаевой. На семинарах обсуждались такие вопросы, как «генезис института полиции и история его трансфера в Россию», «проблемы институциональной истории российских органов правопорядка», «полиция как политическая технология», «историческая эволюция представлений о полиции как реализованном порядке». Зарубежные исследователи оценивают легализацию рабочего движения, обращая внимание в первую очередь на факторы, препятствующие ее развитию. Тидмарш и Кочен называют главным фактором противодействия усилия фабрикантов, опирающихся на чиновничий аппарат Министерства финансов[117 - Tidmarsh К. The Zubatov idea. ACEER. V. 19, № 3, P. 339; Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 36.]. Что интересно, Кочен подчеркивает происхождение Зубатова, оценивая негативно его молодость («человек из политического полусвета царской России с печальным прошлым»), осведомительскую деятельность сравнивает с предательством («he intended to betray»), а общества взаимопомощи вслед за И.Х. Озеровым приравнивает к рабочей политике Бисмарка («Бисмарк говорил, обеспечивайте рабочего, когда он болен и когда он стар, тогда программа социал-демократов для него будет пустым звоном», «birdcalls in vain»)[118 - Все цитаты no: Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 35; Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 215–216.]. Виктория Боннель, считая Зубатова автором правительственной стратегии в рабочем вопросе («Sergey Zubatov… conceived and implemented the new government strat-egy for labor»[119 - Bonnel Victoria Е. Roots of Rebellion. Berkeley, 1983. P. 81.]), придерживается мнения о том, что отъезд Сергея Васильевича в Петербург в 1902 г. поставил общества в сложные обстоятельства («experiment suffered a severe setback»[120 - Ibid. P. 82.]). Несмотря на это, заключает исследовательница, посредством лекций и бесед с зубатовскими организациями могли контактировать тысячи рабочих, и даже когда лекции стали преимущественно религиозными, их посещали от 500 до 700 человек[121 - Ibid. P. 84.]. Весьма оригинально исследовательница высказывается о значении бесед в обществах взаимопомощи: это «первый легальный форум в Москве по открытому обсуждению проблем фабричной жизни»[122 - Ibid.]. Дейли основной конфликт видит в противостоянии секретной агентуры и революционеров[123 - Daly J. Autocresy under Sitge. Securiti Police and Opposition in Russia. 1866–1905. Illinois: Decalb, 1998.], Макдэниэл объясняет лоббирование Министерством финансов закона о фабричных старостах «заинтересованностью в ослаблении роли полиции на заводах»[124 - McDaniel T. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia, Berkeley, 1988. P. 90–91.], Джадж подробно останавливается на конкурировании полиции и фабричной инспекции на заводах, что, по мнению исследователя, приводило Витте и фабрикантов в бешенство («were furious»)[125 - Judge Е.Н. Plehve. New-York. 1983. Р. 131.]. Также Джадж отмечает исключительную роль Зубатова в организации обществ взаимопомощи. Сергей Васильевич выбирал лидеров из среды рабочих, представлял их властям, заступался за них перед Треповым и великим князем Сергеем Александровичем, помогал советом и деньгами, открыто поддерживал рабочих во время забастовок: «Не personally chose the workers who would lead the movement, introduced them to authorities, intervened for them with Trepov and the Grand Duke, and gave them advice, assistance, and financial support»[126 - Ibid. 1983. Р. 132, 133]. Похожие проблемы исследует Шнейдерман в монографии «С. В. Зубатов и революционный марксизм»: «Витте не соглашался с разъяснениями министром внутренних дел причин рабочих волнений и рекомендациями по их предотвращению»; «Витте стремился сорвать предложения Сипягина по фабричным жилищам и расширению обязанностей фабричных инспекторов в области контрактных споров и штрафов»; «когда безопасность власти оказалась под угрозой пробужденного рабочего класса, министры обменивались взаимными обвинениями…»[127 - Schneiderman J. Sergei Zubatov and revolutionary Marxism. London, 1976. P. 43, 44, 45.]. Отдельная глава в книге Шнейдермана посвящена «полицейским технологиям Зубатова»[128 - Ibid. P. 53.]: подготовке секретных агентов, организации фотокартотеки и регистрации нелегальных лиц. Успехи Зубатова метафорически сравниваются с «ослепительной вспышкой» (meteoric)[129 - Ibid. P. 56.]. Особое внимание в монографии Шнейдермана уделяется «королеве провокации» (mistress) Анне Егоровне Серебряковой[130 - Ibid. P. 77.]. В 1987 г. была издана книга Д. В. Поспеловского «На путях к рабочему праву», в которой зубатовские общества (им посвящено две главы) рассматриваются в контексте формирующегося профсоюзного движения. Как пишет сам автор, это перевод на русский язык его диссертации, защищенной в Лондонском институте экономических и политических наук: «Перевод и переработка текста проводились автором в относительной канадской глуши, где он теперь живет и преподает в университете русскую историю, и у него не было под рукой большинства тех документов, которые он использовал, когда собирал материал в богатейших книжных фондах Англии. В результате, все цитаты в первых трех главах книги в обратном переводе, за что автор приносит свои извинения читателю»[131 - Поспеловский Д.В. На путях к рабочему праву. Франкфурт-на-Майне, 1987. С. 5.]. Книга Поспеловского написана исключительно на опубликованных материалах; несмотря на заявление автора, неточности содержатся и в четвертой главе. Так, вольно цитируя письмо Зубатова по книге Заславского «Зубатов и Маня Вильбушевич», Поспеловский несколько искажает смысл документа: «Жандармы все портят, а потом нам придется снова биться головой о стенку в поисках новых решений. Я, например, только сейчас начинаю понимать, что рабочее движение – не политическое и не социалистическое явление, а прежде всего капиталистическое. Единственные полностью положительные элементы для него – это кредит, освобождение от нужды и от темноты. Но кто объявит об этом во всеуслышание? Рабочие слишком темны, интеллигенция не может этого понять, а если и поймет, то ей это не понравится, потому что тогда в ее распоряжении не останется нужного для нее инструмента для борьбы за политические проблемы мирового масштаба. Правительство? Его деятельность носит строго пассивный характер»[132 - Там же. С. 91. Автор цитирует Заславского, с. 62–63; ср. с оригиналом: «Жандармы, скушав любезно предлагаемое, напакостят нам и ничего оттого не потерпев, заставят нас опять об стену лбом колотиться и искать выход “из положения”. Я до сих пор не уяснил себе (и кто это себе уяснил), что рабочее движение вещь не политическая и не социалистическая, а, может быть, капиталистическая. Здорово только последнее (кредит, освобождение от нужды, бедности, темноты), а не борьба с правительством или хозяевами. Но кто это может громко сказать? Сами рабочие – глупы. Интеллигенция и понять сего не может, да ей и невыгодно это понимать, ибо останется без рук в своей борьбе за мировые проблемы. Правительство? Но деятельность его исключительно рефлективная, состоящая из простых ответов на выходки революцинеров» (Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 70–71); ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 538. Ч. 3. Л. 305.]. Признавая обоснованность политики Зубатова («Мало кто в государственном аппарате России и в Министерстве внутренних дел, в частности, понимал всю глубину и весь потенциал замысла Зубатова»[133 - Поспеловский Д. В. На путях к рабочему праву. Франкфурт-на-Майне, 1987. С. 50.], «…на коротком отрезке идея Зубатова, возможно, была самой разумной, особенно если учесть такие факторы, как рост антагонизма в русском обществе и относительно низкий уровень образования русских рабочих, особенно на периферии»[134 - Там же. С. 56.]), Поспеловский безапелляционно и бездоказательно оценивает отношение к легализации рабочего движения в преподавательской среде Москвы: «Против Зубатова была не только вся московская университетская профессура, но, например, и такие государственно мыслящие люди, как Петр Бернгардович Струве. В журнале “Освобождение” он написал, что зубатовщина – это подкуп и коррупция рабочих масс, превращаемые в систему»[135 - Там же. С. 55.]. Нельзя сказать, что зарубежные историки ввели в научный оборот обширные массивы неизвестных отечественным специалистам источников или выявили новых акторов легализации рабочего движения. Ценность их трудов заключается в оригинальной для середины XX столетия интерпретации экспериментов С. В. Зубатова, попытке преодолеть общеизвестные стереотипы и фактические ошибки. * * * Привлеченные к исследованию источники можно разделить на четыре группы: 1) законодательство; 2) официальное делопроизводство; 3) документы личного происхождения; 4) периодика. Первую группу составляют законодательные акты, опубликованные в 3-м собрании Полного собрания законов Российской империи[136 - Полное собрание законов Российской Империи. Третье собрание (1881–1913). Т. 21, 22, 23, 24 // Сайт «Российская национальная библиотека» [Электронный ресурс]. URL: http://www.nlr.ru/e-res/law_r/coll.php?part=1423 (http://www.nlr.ru/e-res/law_r/coll.php?part=1423) (дата обращения: 13.03.2018).]. Эти материалы позволяют определить меры, которыми власть пыталась обеспечить порядок в государстве и содержание охранительной политики. Основной массив составили материалы официального делопроизводства Московского охранного отделения (ГА РФ. Ф. 63), Особого отдела Департамента полиции (ГА РФ. Ф. 102). Они дают возможность проанализировать основные направления политики Департамента полиции, определить позицию тех или иных должностных лиц по широкому кругу разбираемых вопросов. К этой группе источников относятся письма С. В. Зубатова и Д. Ф. Трепова главе Особого отдела Л. А. Ратаеву и директору Департамента полиции С.Э. Зволянскому, секретным сотрудникам, их резолюции по ходатайствам рабочих обществ, докладные записки и записки для памяти, распоряжения генерал-губернатора и губернатора Москвы, министров внутренних дел и министра финансов, различные проекты по рабочему вопросу, агентурные сведения. В фонде Департамента полиции были проработаны также описи 6-го делопроизводства, в которых содержатся документы по созывавшимся в первые годы XX в. межведомственным совещаниям. Документы состоят из резолюций, циркуляров, а также из переписки между чиновниками Министерства внутренних дел и Министерства финансов. Делопроизводственные материалы Департамента полиции информативны и позволяют пересмотреть некоторые принятые в исторической специальной литературе оценки взаимоотношений между высшими чинами политической полиции. К примеру, некоторые письма главы Особого отдела Л. А. Ратаева к начальнику Московского охранного отделения Зубатову свидетельствуют о его амбивалентном отношении к экспериментам и личности Сергея Васильевича, в то время как в историографии распространено убеждение об их сотрудничестве и единомыслии. Многие исследователи придерживаются мнения о прекрасных взаимоотношениях между московским обер-полицмейстером Треповым и Зубатовым, однако архивные документы рисуют иную картину. Напротив, деловые и неформальные связи между товарищем министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским и С. В. Зубатовым до сих пор не стали предметом подробного научного анализа, в то время как, судя по переписке 1900–1901 гг., можно предположить, что наиболее доверительные в этот период отношения сложились у Сергея Васильевича именно с Петром Дмитриевичем. До тех пор, пока значительная часть документов Особого отдела и Московского охранного отделения не опубликована, преждевременно делать однозначные выводы о характере формальных и неформальных связей между сотрудниками Департамента полиции. Следующую группу составляют документы полицейских рабочих организаций: 1) программные документы: программа и устав Общества взаимопомощи, протоколы Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве, опубликованные Н.А. Бухбиндером; 2) документы, относящиеся к деятельности Комиссии по устройству общеобразовательных чтений: программа Комиссии, публикации в прессе о проходящих чтениях, отзывы и комментарии; 3) документы делопроизводства обществ взаимопомощи: прошения, ходатайства, письменные обращения Советов рабочих обществ на имя администрации города Москвы; 4) письма секретных сотрудников к С. В. Зубатову (ГА РФ. Ф. 1695 – личный фонд С. В. Зубатова). Этот комплекс источников позволяет судить об эволюции деятельности рабочих обществ С. В. Зубатова, нуждах их сотрудников, проводящихся для них мероприятиях, финансовых операциях касс взаимопомощи и потребительских лавок, причинах внутреннего разложения обществ. В 1920-е гг. в журнале «Красный архив» профессор С. А. Пионтковский опубликовал источники по легализации рабочего движения в Минске, Одессе и Вильне[137 - Пионтковский С. А. Новое о зубатовщине / / Красный архив. М., 1922. Т. 1.]. К этой же группе можно отнести документы, связанные с деятельностью С. В. Зубатова, которые в 2009 г. начал публиковать Ю.Ф. Овченко в журнале «Вопросы истории». В номерах с четвертого по девятый исследователь опубликовал программные записки начальника Московского охранного отделения, его письма сотрудникам Департамента полиции, анализ мероприятий в рамках легализации рабочего движения. К числу слабых мест публикации можно отнести не совсем точные ссылки на номера фондов Государственного архива Российской Федерации. В последние годы возрос интерес к документам по политическому сыску: значительную выборку материалов по деятельности Департамента полиции осуществила исследовательница Е.И. Щербакова[138 - Политическая полиция Российской империи между реформами. От В. К. Плеве до В.Ф. Джунковского. М., 2015.]. Обширную и разнообразную информацию предоставляют мемуары. Особую важность для раскрытия темы имеют воспоминания представителей государственного аппарата, деятелей политического сыска. Они позволяют раскрыть особенности борьбы различных политических сил в правительстве и Департаменте полиции. Помимо личного фонда С. В. Зубатова в работе использован фонд Л. П. Меньщикова (ГА РФ. Ф. 1723), который предоставляет много информации для выявления личностных особенностей и методов работы секретных сотрудников. В процессе подготовки исследования проработан массив воспоминаний рабочих, опубликованный в разные годы дореволюционного, а также советского времени. Как правило, их мемуары имели схожую структуру: описание детства, работы на заводах, стачек, пребывания в тюрьме, подпольной работы. Отдельный интерес для исследуемой темы представляют воспоминания К. Миронова, рассказывающего об организации боевых касс и потребительских обществ, И.М. Голубева, описывающего нравы обществ трезвости, и Ф. Н. Самойлова, передающего особенности взаимоотношений рабочих и мастеров[139 - Миронов К.В. Из воспоминаний рабочего. М., 1906; Голубев И.М. От стачек к восстанию. М.; Л., 1931; Самойлов Ф.Н. Воспоминания: в трех томах. М.; Л., 1922–1927.]. Отдельную группу воспоминаний составляют мемуары чиновников высшего правительственного аппарата. Министр финансов С.Ю. Витте и товарищ министра внутренних дел В. И. Гурко в своих воспоминаниях оценивали политику С. В. Зубатова в рабочем вопросе, исходя из ее итогов[140 - Витте С.Ю. Воспоминания: в трех томах. М., 1994; Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000.]. С.Ю. Витте, имевший в своем распоряжении обширный документальный материал по этой теме, не включил его в свои мемуары. Государственный секретарь, а затем министр финансов В.Н. Коковцов объяснял организацию легальных рабочих обществ недовольством Министерства внутренних дел деятельностью фабричной инспекции. Большое внимание в своих воспоминаниях В.Н. Коковцов уделяет министерскому конфликту, возникшему из-за желания В. К. Плеве перевести фабричную инспекцию под контроль Министерства внутренних дел[141 - Коковцов В.Н. Из моего прошлого. М., 1992. Т. 1.]. Коллеги Зубатова по политическому сыску также оставили мемуары. Воспоминания начальника Киевского охранного отделения А. И. Спиридовича и начальника Кишиневского охранного отделения П.П. Заварзина важны с точки зрения рассмотрения отзывов о профессиональных достоинствах С. В. Зубатова лично симпатизирующих ему коллег[142 - Спиридович А. И. Записки жандарма. М., 1991; Заварзин П.П. Жандармы и революционеры / / «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений / вступ. статья, подгот. текста и коммент. З.И. Перегудовой. М., 2004. T. 2.]. Фланг критикующих главу Особого отдела современников представляют начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов и начальник Киевского губернского жандармского управления В.Д. Новицкий[143 - Герасимов А.В. На лезвии с террористами // Там же; Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991.]. Их мемуары, сквозящие крайним неудовольствием по отношению к С. В. Зубатову, во многом продиктованным соображениями личного характера, позволяют выяснить воззрения старой гвардии Департамента полиции на новаторские методы розыскной работы главы Особого отдела. В 1930-е гг. в СССР была учреждена «государственная комиссия по сбору материалов и созданию многотомного издания “Фабрики и заводы Москвы”»[144 - Грабко М.Е. Деятельность Русской Православной Церкви в рабочей среде Московской губернии в конце XIX – начале XX в. М., 2017. С. 23.]. Воспоминания некоторых рабочих посвящены легализации рабочего движения, особое место в них занимает описание конфликта на заводе французского поданного Гужона, произошедшего в 1902 г.[145 - ГА РФ. Ф. Р-7952. Он. 3. Д. 209.] Еще до образования комиссии отдельные рабочие написали воспоминания об обществах взаимопомощи, не опубликованные ни в советский, ни в постсоветский периоды истории[146 - Богданов-Евдокимов Ф. Зубатовщина в Москве (воспоминания рабочего-участника) //ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. В этих воспоминаниях, написанных в 1923 г., Богданов-Евдокимов упоминает о том, что многое забыл, предлагая обратиться за информацией к Красивскому и Афанасьеву: «Во время приезда царя в Москву депутация от общества во главе с Афанасьевым, Красивским, Соколовым и некоторыми др. “представителями от рабочих” (многие имена изгладились из памяти) поднесли царю Николаю хлеб-соль на блюде, деланном рабочими, с полотенцем, специально сотканном на фабрике Щапова, отличавшимся на немецком рынке изяществом и красотой своих изделий… Некоторые делегаты к царю, как например, Красивский, Афанасьев, и по сейчас живы, пусть они сами подробно расскажут об этом…» / / ГАРФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 2; ГА РФ. Ф. 1167. Оп. 1. Д. 4062. Статья неизвестного автора «Материалы по вопросу о провокаторских приемах Зубатова» очень напоминает по стилистике и содержанию сочинения рабочих в 1920-1930-е гг.]. В целом, имеющиеся воспоминания о политике С. В. Зубатова в рабочем вопросе предоставляют оценочные суждения и фактический материал противоположных по убеждениям деятелей государственного аппарата, полицейского сыска, революционеров и рабочих. Однако, несмотря на диаметральность высказываемых ими взглядов, информативность рассматриваемых сочинений недостаточна. При работе с этими источниками учитывался субъективизм авторов воспоминаний, их политическая и идеологическая позиции. Из периодической печати дореволюционного времени использованы как подцензурные официальные газеты, так и газета «Искра», публиковавшая материалы радикальной оппозиции. В дореволюционных журналах, таких как «Гражданин» и «Былое», печатались материалы на исследуемую тему. В нескольких номерах «Гражданина» за 1906 и 1907 гг. вышли статьи и письма бывшего главы Особого отдела Департамента полиции С. В. Зубатова на различные политические темы[147 - Гражданин. 1906. № 3, 19, 82, 87; 1907. № 61, 62, 69, 70, 73.]. В журнале В.Л. Бурцева «Былое» были опубликованы фрагменты воспоминаний М.Е. Бакая, С. В. Зубатова, доклад последнего на имя директора Департамента полиции[148 - Бакай М.Е. Из воспоминаний // Былое. 1909. № 11–12; Зубатов С.В. «Зубатовщина» // Былое. 1917. № 4 (26); Доклад чиновника особых поручений 5 класса при Департаменте полиции Зубатова директору Департамента полиции от 4 октября 1903 г. // Былое. 1917. № 1 (23).]. Несмотря на хорошую изученность материалов Московского охранного отделения (ГА РФ. Ф. 63. МОО), исследователи не обращали должного внимания на дела под номером 44 за разные годы, в которых содержатся анонимные обращения простых людей в полицию: возможно, ученых отпугивает их кажущаяся малоинформативность, возможно, непреодолимые сложности создает неразборчивый почерк большинства безымянных сообщений. Доносы убедительно доказывают тот факт, что нижние полицейские чины практически не отличались от среднестатистических представителей российского общества 1900-х гг.: уровень образования, в отдельных случаях вредные привычки, нежелание ответственно относиться к службе, стереотипы мышления – по всем перечисленным параметрам у полицейских урядников и околоточных было больше общего с авторами анонимок, чем с высшими чинами Департамента полиции. Большой проблемой можно признать и то, что урядники и околоточные, проверяющие информацию доносов, с одной стороны, относились халатно к своим обязанностям, а с другой – были недостаточно подготовлены «по политической части». В приложении к монографии анализируются анонимки за 1902–1911 гг. Автор сознательно расширил хронологические рамки по этой теме. Выбранный период позволяет наиболее полно проанализировать общественные настроения до и после революции 1905–1907 гг. Кроме того, представляется важным сравнить содержание и характер анонимных донесений, поступающих в Московское охранное отделение как при С. В. Зубатове, так и через несколько лет после его отставки. Недостаточное освещение в науке получила тема апостериорного осознания роли С. В. Зубатова в истории политической полиции его современниками. Исследователи неоднократно анализировали труды известного публициста и разоблачителя Е.Ф. Азефа В. И. Бурцева, однако, к примеру, письма историка Б. И. Николаевского до сих пор не были предметом научного анализа. Между тем в письмах за 1927 г. из Берлина Б. И. Николаевский неоднократно высказывался об экспериментах Московского охранного отделения в первые годы XX столетия: «Я убежден, что ни один беспристрастный историк не сможет принять Вашего утверждения о покровительстве Департамента полиции легальному марксизму 90-х… Для меня несомненно одно: Департамент полиции полагал, что в известных пределах полемика внутри революционного лагеря ему полезна, и в этих пределах он ее допускал. Но тот факт, что он чаще обрушивался своими парами на марксистов, чем на народников, показывает, что опаснее с его точки зрения и тогда были марксисты… Все, что мы знаем о заветных планах Зубатова, показывает, что он хотел в известных пределах идти по пути Бисмарка, если приписываемая ему фраза “мы заставим революционеров перейти к террору и тогда раздавим” и не верна, то она, во всяком случае, верно передает руководящую мысль его полицейской политики»[149 - ГА РФ. Ф. P-9217. Оп. 1. Д. 9. Л. 25–26.] Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/s-v-medvedev/eksperiment-zubatova-legalizaciya-rabochego-dvizheniya-v-perv/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 См., например: Корелин А. П. Архитектор «полицейского социализма» // Родина. 1994. № 11; Ушаков А. В. «Полицейский социализм» в Москве // Вопросы отечественной истории и историографии: межвузовский сборник научных трудов. Вып. 4. М., 2001; Милевский О. А., Терехова С. А. В дебрях «полицейского социализма»: Л. А. Тихомиров и «зубатовщина» // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2011. № 2; Овченко Ю.Ф. Философия «полицейского социализма» // Вопросы истории. 1998. № 11–12; глава 7 новой монографии Овченко Ю.Ф. «Охранка и зубатовщина» (М., 2017) также называется «Философия полицейского социализма»; и др. 2 Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 222. 3 Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 231. 4 Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 4. 5 Там же. С. 8. 6 Там же. С. 64. 7 Там же. С. 17. 8 Там же. С. 53. 9 Там же. 10 К примеру, оценивая программные документы легализации рабочего движения, автор не цитирует исторические источники, а ограничивается подобными замечаниями: «Она (программа. – С.М.), очевидно, хотела как бы показать рабочим: законы святы, но исполнители лихие супостаты» (Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 16); «Таков, повидимому, был план организаторов правительственного рабочего движения» (Григорьевский М. Полицейский социализм в России. СПб., 1907. С. 7). Порой следуют излишне обобщающие фразы, откровенно грешащие против истины: «Рабочему не платили за труд, в чем бы тот не выражался, следуемое не записывалось в книги, и потом на рабочих негодовали за то, что они не могут доказать суммы иска!» (Там же. С. 19). Григорьевский не пишет о выплатах рабочим в обществах взаимопомощи, не связывает легализацию рабочего движения с активизацией общественной дискуссии о законе о страховании рабочих, умалчивает о том, что некоторые фабриканты высказывались в поддержку зубатовских обществ и т. д. 11 Морской А. Зубатовщина. М., 1913. С. 20. 12 Там же. С. 108. 13 Там же. С. 129. 14 Там же. С. 178. 15 См. работы В. И. Ленина, В.Д. Новицкого. 16 Морской А. Зубатовщина. М., 1913. С. 179. 17 Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 40. 18 Ленин В. И. Первые шаги // Полное собрание сочинений. Т. 9. С. 220–221. 19 Ленин В. И. Петербургская стачка // Полное собрание сочинений. Т. 9. C. 174. 20 Ленин В. И. Возражения против поправок к пунктам 2, 3, 6 проекта резолюции // Полное собрание сочинений. Т. 12. С. 194. 21 Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 40. 22 Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 9. 23 Там же. С. 10. 24 Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 11. 25 Судейкин Г. П. (1850–1883) – подполковник, инспектор Петербургского охранного отделения, убит 16 декабря 1883 г. на конспиративной квартире народовольцами, при содействии своего секретного агента С.П. Дегаева. В 1882 г. С.П. Дегаев способствовал арестам многих революционеров. 26 Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 62. 27 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316 (1908). Д. 538. Ч. 1–3. 28 Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 13. 29 Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 16. 30 Там же. С. 17. 31 Там же. 32 Там же. С. 22. 33 Там же. 34 Там же. С. 50, 52. 35 ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 7. 36 Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 61. 37 Айнзафт С. С. Рабочее движение в России до 1905 года. М., 1925; Бухбиндер Н.А. Зубатовщина и рабочее движение в России. М., 1926. 38 Козьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 7. 39 Там же. С. 17–18. 40 Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 149. 41 Там же. С. 151. 42 Там же. С. 153. 43 Там же. С. 154 44 Там же. С. 157. 45 Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 157. 46 Ростов Н. Крушение одного опыта. М., 1927. С. 28. 47 Игнатьев В. И. Борьба против зубатовщины в Москве. М., 1939. С. 17. 48 Игнатьев В. И. Борьба против зубатовщины в Москве. М., 1939. С. 18. 49 Там же. С. 28. 50 Там же. С. 34. 51 Там же. С. 52, 54. 52 Корелин А. П. Русский «полицейский социализм» // Вопросы истории. 1968. № 10; Корелин А. П. Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России // Исторические записки. 1973. № 92. 53 Вовчик А. Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. С. 114. 54 Там же. С. 113. 55 Вовчик А. Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. Там же. С. 114. 56 Там же. С. 136–137. 57 Там же. С. 155–156. 58 Там же. С. 148. 59 Вовчик А.Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период. Львов, 1964. С. 155. 60 Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 154. 61 Там же. С. 170. 62 Кризис самодержавия в России. 1895–1917. Л., 1984. 63 Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15. 64 Кавторин В. Первый шаг к катастрофе. Л., 1992. С. 15. 65 Там же. С. 79. 66 Там же. 67 Там же. 68 Там же. С. 101. 69 Ушаков А. В. Рабочий класс и рабочее движение в Москве в конце XIX – начале XX века. М., 2003. С. 105. 70 Там же. С. 109. 71 Володин А. Ю. История фабричной инспекции в России, 1882–1914 гг. М., 2009. 72 Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917; Членов С. Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. М., 1919; Жилинский В. Б. Организация и жизнь охранных отделений во времена царской власти // Голос минувшего. 1917. № 9-10. 73 Ярмыш А. Н. История полиции дореволюционной России. Ростов-на-Дону, 1976; История полиции дореволюционной России (сб. док.) / под ред. В.М. Курицына. М., 1981; Мулукаев Р. С. История полиции дореволюционной России. М., 1981. 74 Шинджикашвили Д. И. Сыскная полиция царски Росии в период империализма. Омск, 1973. 75 Тютюнник Л. И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в Росии на рубеже XIX–XX веков (1880–1904). М., 1986; Перегудова З.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением (годы реакции и нового революционного подъема). М., 1988; Овченко Ю.Ф. Московское охранное отделение в борьбе с революционным движением. М., 1989. 76 Потолов С. И. Из истории манифеста 17 октября 1905 г: кто стоял за кулисами событий; Бородкин Л. И. Динамика реальной зарплаты рабочих в период дореволюционной индустриализации; Новиков А. В. Власть и предприниматели в регулировании трудовых конфликтов периода первой российской революции // Рабочие – предприниматели – власть в XX веке. Кострома, 2005; Ольховский Е. Р. Формирование рабочей интеллигенции в России в конце XIX – начале XX века; Полищук Н. С. Обычаи и нравы рабочих России (конец XIX – начало XX века); Потолов С. И. Петербургские рабочие и интеллигенция накануне революции 1905–1907 гг. / / Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 – февраль 1917. СПб., 1997; Политический сыск в России. История и современность. СПб., 1997. 77 Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000; Макаревич Э.Ф. Политический сыск: офицеры и джентльмены: истории, судьбы, версии. М., 2002; Джанибекян В. Г Провокаторы и охранники. М., 2005; Сысоев Н.Г. Тайный сыск России: от жандармов до чекистов. М., 2005; Брачёв В. С. Мастера политического сыска дореволюционной России. СПб., 1998. 78 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 43. 79 Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 52. 80 Овченко Ю.Ф. Безопасность империи: (политический розыск – средство обеспечения безопасности Российского самодержавия, 1880–1917 гг.) М., 2012; Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С. В. Зубатова // Вестник Московского университета. Серия: Политические науки. 2014. № 1; Она же. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник: Исследования по истории России, М., 2016. Том XVIII; Грабко М.Е. Организация церковной жизни при промышленных предприятиях Московской губернии в конце XIX – начале XX вв. / / Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2015. № 2; Она же. Деятельность Русской православной церкви в рабочей среде Московской губернии в конце XIX – начале XX века. М., 2017. 81 Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85. 82 ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 4–5. 83 Дунаева А.Ю. Реформы полиции в России начала XX века и Владимир Фёдорович Джунковский. М., 2012. С. 85. 84 Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861–1917 гг.). М., 1972. С. 161. 85 В ГА РФ хранится записка В.Ф. Джунковского «Зубатовщина», датируемая началом 1900-х годов. См. Ф. 826. Оп. 1. Д. 197. 86 Например: Перегудова З.И. Главный филёр царской России //Из глубины времен. М., 1998. Вып. 10. 87 Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002; Овченко Ю.Ф. Сергей Васильевич Зубатов // Вопросы истории. 2005. № 8; Он же. Охранка и зубатовщина. М., 2017. 88 Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 428–429. 89 Там же. С. 433. 90 Куканов А. В. Сергей Васильевич Зубатов // Жандармы России. М., 2002. С. 435. 91 Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 80–81. 92 Там же. С. 82. 93 Там же. С. 89. 94 Там же. С. 91. 95 Там же. С. 291. 96 Там же. С. 306. 97 Овченко Ю.Ф. Охранка и зубатовщина. М., 2017. С. 289. 98 Там же. С. 256. 99 Принято считать, что великий князь Сергей Александрович поддерживал инициативы Зубатова, как и обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов. Однако в ГА РФ хранится дело под названием «Письмо великого князя Сергея Александровича Булыгину Александру Григорьевичу с выражением беспокойства по поводу забастовки типографских рабочих и с пожеланием убрать Зубатова из Москвы» от 16 сентября 1903 года (ГА РФ. Ф. Р-8091. Оп. 71. Д. 51). Автору не удалось прочитать это дело из-за крайне неразборчивого почерка великого князя. Можно предположить, что отношение великого князя Сергея Александровича к Зубатову менялось в отрицательную сторону, либо изначально он неоптимистично оценивал деятельность полицейских обществ взаимопомощи. Многое прояснит расшифровка дела. 100 Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 292, 293, 306. 101 Там же. С. 299. 102 Там же. С. 304. 103 Там же. С. 292. 104 Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 313. 105 Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293. 106 Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. Т. XVIII. С. 326. 107 Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 298. 108 Кононова О.А. Молодые годы С. В. Зубатова // Русский сборник. М., 2016. T. XVIII. С. 316. 109 Там же. С. 320. 110 Там же. С. 321. 111 Там же. С. 320. 112 Там же. С. 326. 113 Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 305. 114 Кононова О. А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Т. XIV. С. 293. 115 Там же. С. 306. 116 Карусева И. М. Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга. Автореферат диссертации // Сайт «История профсоюзов» [Электронный ресурс]. URL: http://istprof.rU/1124.html#_ftn42 (http://istprof.ru/1124.html%23_ftn42) (дата обращения: 13.03.2018). 117 Tidmarsh К. The Zubatov idea. ACEER. V. 19, № 3, P. 339; Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 36. 118 Все цитаты no: Kochan L. Russia in Revolution. 1880–1918. Letchworth, Hertfordshire, 1966. P. 35; Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. М., 1906. С. 215–216. 119 Bonnel Victoria Е. Roots of Rebellion. Berkeley, 1983. P. 81. 120 Ibid. P. 82. 121 Ibid. P. 84. 122 Ibid. 123 Daly J. Autocresy under Sitge. Securiti Police and Opposition in Russia. 1866–1905. Illinois: Decalb, 1998. 124 McDaniel T. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia, Berkeley, 1988. P. 90–91. 125 Judge Е.Н. Plehve. New-York. 1983. Р. 131. 126 Ibid. 1983. Р. 132, 133 127 Schneiderman J. Sergei Zubatov and revolutionary Marxism. London, 1976. P. 43, 44, 45. 128 Ibid. P. 53. 129 Ibid. P. 56. 130 Ibid. P. 77. 131 Поспеловский Д.В. На путях к рабочему праву. Франкфурт-на-Майне, 1987. С. 5. 132 Там же. С. 91. Автор цитирует Заславского, с. 62–63; ср. с оригиналом: «Жандармы, скушав любезно предлагаемое, напакостят нам и ничего оттого не потерпев, заставят нас опять об стену лбом колотиться и искать выход “из положения”. Я до сих пор не уяснил себе (и кто это себе уяснил), что рабочее движение вещь не политическая и не социалистическая, а, может быть, капиталистическая. Здорово только последнее (кредит, освобождение от нужды, бедности, темноты), а не борьба с правительством или хозяевами. Но кто это может громко сказать? Сами рабочие – глупы. Интеллигенция и понять сего не может, да ей и невыгодно это понимать, ибо останется без рук в своей борьбе за мировые проблемы. Правительство? Но деятельность его исключительно рефлективная, состоящая из простых ответов на выходки революцинеров» (Заславский Д. О. Зубатов и Маня Вильбушевич. М., 1923. С. 70–71); ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 538. Ч. 3. Л. 305. 133 Поспеловский Д. В. На путях к рабочему праву. Франкфурт-на-Майне, 1987. С. 50. 134 Там же. С. 56. 135 Там же. С. 55. 136 Полное собрание законов Российской Империи. Третье собрание (1881–1913). Т. 21, 22, 23, 24 // Сайт «Российская национальная библиотека» [Электронный ресурс]. URL: http://www.nlr.ru/e-res/law_r/coll.php?part=1423 (http://www.nlr.ru/e-res/law_r/coll.php?part=1423) (дата обращения: 13.03.2018). 137 Пионтковский С. А. Новое о зубатовщине / / Красный архив. М., 1922. Т. 1. 138 Политическая полиция Российской империи между реформами. От В. К. Плеве до В.Ф. Джунковского. М., 2015. 139 Миронов К.В. Из воспоминаний рабочего. М., 1906; Голубев И.М. От стачек к восстанию. М.; Л., 1931; Самойлов Ф.Н. Воспоминания: в трех томах. М.; Л., 1922–1927. 140 Витте С.Ю. Воспоминания: в трех томах. М., 1994; Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. 141 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. М., 1992. Т. 1. 142 Спиридович А. И. Записки жандарма. М., 1991; Заварзин П.П. Жандармы и революционеры / / «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений / вступ. статья, подгот. текста и коммент. З.И. Перегудовой. М., 2004. T. 2. 143 Герасимов А.В. На лезвии с террористами // Там же; Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991. 144 Грабко М.Е. Деятельность Русской Православной Церкви в рабочей среде Московской губернии в конце XIX – начале XX в. М., 2017. С. 23. 145 ГА РФ. Ф. Р-7952. Он. 3. Д. 209. 146 Богданов-Евдокимов Ф. Зубатовщина в Москве (воспоминания рабочего-участника) //ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. В этих воспоминаниях, написанных в 1923 г., Богданов-Евдокимов упоминает о том, что многое забыл, предлагая обратиться за информацией к Красивскому и Афанасьеву: «Во время приезда царя в Москву депутация от общества во главе с Афанасьевым, Красивским, Соколовым и некоторыми др. “представителями от рабочих” (многие имена изгладились из памяти) поднесли царю Николаю хлеб-соль на блюде, деланном рабочими, с полотенцем, специально сотканном на фабрике Щапова, отличавшимся на немецком рынке изяществом и красотой своих изделий… Некоторые делегаты к царю, как например, Красивский, Афанасьев, и по сейчас живы, пусть они сами подробно расскажут об этом…» / / ГАРФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 2; ГА РФ. Ф. 1167. Оп. 1. Д. 4062. Статья неизвестного автора «Материалы по вопросу о провокаторских приемах Зубатова» очень напоминает по стилистике и содержанию сочинения рабочих в 1920-1930-е гг. 147 Гражданин. 1906. № 3, 19, 82, 87; 1907. № 61, 62, 69, 70, 73. 148 Бакай М.Е. Из воспоминаний // Былое. 1909. № 11–12; Зубатов С.В. «Зубатовщина» // Былое. 1917. № 4 (26); Доклад чиновника особых поручений 5 класса при Департаменте полиции Зубатова директору Департамента полиции от 4 октября 1903 г. // Былое. 1917. № 1 (23). 149 ГА РФ. Ф. P-9217. Оп. 1. Д. 9. Л. 25–26.