Неслучайность

Неслучайность Феодора Ивашова Как жить, когда вдруг оказалось, что не помнишь, кто ты и откуда? Но оказывается, ещё сложнее, когда вспомнил.Хорошо, что вокруг всегда есть люди, которые придут на помощь.Книга была написана в 2004 году, и впервые выпущена в свет в виде комикса на форуме, где получила массу положительных отзывов. Неслучайность Феодора Ивашова © Феодора Ивашова, 2018 ISBN 978-5-4493-5067-1 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Находка 1 Я села на ступеньку и закурила. Мысли вращались нечеловечески медленно. Хотелось есть. Я пошарила глазами и нашла лоток с сосисками. Шевелиться лень. Сейчас докурю и пойду, куплю что-нибудь. Солнце выглянуло в дырку в облаках и ласково пригрело, я подставила ему лицо, зажмурив глаза и улыбнувшись. – Девушка, вы не подскажете, сколько времени? Не будет ли у вас огоньку? Можно с вами познакомиться? – протарахтело рядом. Я протянула нахалу зажигалку. Машинально отвернула рукав куртки, но часов на руке не было. Блондинчик сел рядом, прикурил и вернул зажигалку. – Спасибо. Так как вас зовут? Он был ничего такой. Симпатичный и веселый. В косухе и джинсах, с длинными светлыми волосами, собранными в хвост. Лицо с правильными чертами, про такие говорят: внушающее доверие. Почему бы и не познакомиться? Имя свое сказать – ведь это еще ничего не значит. Примерно такие мысли промелькнули в голове, я даже открыла рот, но не успела издать ни звука. Имя? – шарахнуло меня как молнией. А какое, елки-палки, у меня имя??? Я поняла, что значит «потемнело в глазах». Я их закрыла и потерла виски. Стало нехорошо. Катя? Аня? Лена? Ничего не шевелится. Все может быть. – Девушка! Ау! Вам плохо? – Подождите минутку… Голова кружилась, и я никак не могла вздохнуть. Мир превратился в хаос и обрушился всеми своими вихрями и тьмой на меня… Прошло, кажется, не одно столетие, прежде чем воздух перестал быть каменным и позволил себя вдохнуть. Ира? Света? Марина?.. Спокойно. Я приехала. Куда? И зачем? И вообще, откуда я, мама??! – Я заблудилась. Что это за город? – Ну, привет! Это Коломна, – он посмотрел на меня с пониманием, и улыбнулся. – Молодой человек, мне нужна помощь, – сказала я с отчаянием, осознав более-менее, что случилась какая-то беда, и одна я с ней не справлюсь. – Что нужно сделать? – он стал совершенно серьезным и внимательным. – Не знаю, – прошептала я и отбросила истлевшую сигарету. – А что случилось? Так, давайте возьмем пива, сядем в нормальном месте, и вы мне все расскажете. – Я не люблю пиво, – сказала я и осознала это. – Я не люблю пиво. Не люблю. Ага. Парень посмотрел со страхом. Я встала, отряхнула брюки и сказала, устало перейдя на «ты»: – Пойдем куда-нибудь, веди. Мы купили пиво и долго шли молча вдоль железной дороги. Остановившись, наконец, сели на подгнившую доску, валявшуюся на пригорке, чуть в стороне от насыпи. – Давай, рассказывай. Я тебя слушаю. Я не знала, с чего начать. Да и где тут начало? По всем приметам больше похоже на конец. – Чертовщина какая-то… Достала еще одну сигарету, закурила и стала смотреть на снежный островок под ногами, похожий на ушастую голову зайца. Мой неожиданный спутник тоже щелкнул зажигалкой (своей, кстати). – Так как тебя зовут-то? – спросил он, выпустив первый клок дыма. – А тебя? – не отрывая взгляда от «зайца», я переадресовала вопрос. – Андрей. Я помолчала секунду и решилась. – А я не знаю. Только что я нашла себя, и не знаю, кто я и где я. У меня, видимо, потеря памяти. Самая настоящая. И как мне можно помочь, я тоже не знаю. Я похлопала себя по всем карманам, потому что вдруг вспомнила о паспорте, потом залезла в каждый по очереди. Зажигалка. Чек. Мятая десятка и двухрублевая монета. Ни паспорта, ни какой-нибудь захудалой записной книжки… – Посмотри на меня, пожалуйста, откуда я могла приехать? – Да откуда угодно, – медленно сказал он. – Чертовщина какая-то, – повторила я. – И что делать дальше, я не знаю. То ли я почти дома, и просто за хлебом вышла, то ли мне еще пиликать хрен знает куда. – Да-а. Задница. Но не бойся, что-нибудь придумаем. Так, значит, тебя надо вписать… Поехали, по крайней мере, переночуешь. А с утра, может, и вспомнишь что-нибудь… Тебя по голове не стукали? – Откуда я знаю? – задумчиво ответила я. – Может и стукали, – ощупала голову. – Вроде не болит. – Ладно, пойдем, – он встал, позвенев косухой, и стал неловко спускаться с пригорка в рыхлый снег в низине. Я сбежала следом. Начал накрапывать дождь. – …Без имени жить нельзя. Человека, если у него нет привязки к реальности, к жизни, можно назвать любым именем, любым словом, и управлять им как угодно. Если имя есть, то есть шанс сопротивляться. Надо как-то вспомнить. Ты не из Коломны? – Говорю же, не помню ничего! – Блин.… Хоть город узнаешь? – А хрен его знает! Кажется, что вижу впервые, но мне сейчас много, чего кажется. – Наверное, ты с электрички сошла? – Я с ума сошла, – пробормотала я, ежась от холодных капель, попадающих за шиворот. – Да, вполне могла. Иначе что бы я делала на вокзале? А поезда тут не останавливаются? – Нет. Так, а какая была электричка? – он взглянул на часы (тоже свои – я улыбнулась). – Тринадцать тридцать две из Рязани. Или ты из Москвы? Откуда же тебя в такую рань могло принести-то? Надо посмотреть, во сколько еще здесь что проходило. – Вернемся, посмотрим? – Да у меня дома есть расписание. Сейчас ко мне зайдем, хорошо? 2 Таких пятиэтажек у нас по стране миллиард. Странно, но именно это я помню. Интересная штука – потеря памяти. Почему-то я помню, что пятиэтажки в каждом городе, что Коломна расположена на юго-востоке от Москвы и стоит на Оке, я помню слова и умею говорить. Но не помню своего имени, адреса и прошлого. Кстати, то, что я помню расположение Коломны на карте, говорит о том, что я, наверняка, не с Урала и не с Камчатки. Даже, скорее всего, жила где-нибудь в этом городе или неподалеку от него. Или бывала тут. Не прошло и часа, как я, пережив бурю в своем тронутом уме, приняла ситуацию, поверила в происшедшее и задумалась о дальнейших действиях. Андрей тоже жил в пятиэтажке, на четвертом этаже. Он открыл дверь ключом и впустил меня в квартиру. Серая кошка на полусогнутых лапах убежала в комнату и только испуганно выглядывала из-за косяка. Я сняла ботинки, оставшись почему-то босиком, даже без носок. Андрей дал мне вязаные тапочки и провел по ковровой дорожке в комнату. Комната его была соответствующей. Желтые обои с мелким рисунком, полки с книгами (в основном, фантастика) и кассетами, плакаты, письменный стол с кучей бумаг, сигаретных пачек и радиодеталей, электрогитара небесно-голубого цвета, колонка аппаратуры и узкая кровать с бежевым покрывалом. – Извини за бардак и все такое, – дежурно сказал Андрей, сминая в кулаке две пустых пачки. Снял косуху, залез под стол, достал оттуда зеленый телефон с диском, поставил его на кровать и полулег рядом. Я жадно впитывала свой новый, незнакомый мир, стараясь ничего не упустить. Мне предстояло все узнать заново. Эта комната была первым и пока единственным человеческим жильем, увиденным в моей новой жизни. И я легко могла представить его своим, я запросто могла жить в такой же комнате. – Але? Жень, хай! У тебя девчонку вписать можно?.. Девчонка неизвестно откуда. Очухалась у нас в городе и ничего не помнит… А я откуда знаю?.. На полу? Не знаю. Эй, найденыш, ты на полу спать будешь? – Да почему нет? – Давай. Хорошо, мы сейчас придем. И это.… Слушай, позови этих наших детективов.… Ну всех зови, их же не табун!.. Ну, пусть, как смогут, подтягиваются. А чего ты не на работе?.. А-а… Я? Да чего там делать!.. Да ладно! – он расхохотался. – Это, Жень, все неспроста. В это время я был нужен в другом месте, где и оказался. Да в этом году закончу, сколько уж можно учиться?! Все, жди, короче. Мы идем, – телефон жалобно звякнул. – Найденыш, чего ты стоишь? Садись, – он шлепнул по кровати. – Чай будешь? Я сейчас сделаю. Попьем, и пойдем в гости. – А что это за детективы? – спросила я, когда он вернулся с кухни. – Да есть там одна развеселая компания. Занимается фигней всякой. Типа, кто у кого калькулятор спер; максимум – кто колеса в машине проковырял. Детство играет. Я вытащила ногу из тапочка и внимательно ее рассмотрела. Нога как нога. Только грязь между пальцев и ногти как копыта, страшные. Помыться бы… интересно, когда я в последний раз это делала? – Андрей, а где-нибудь помыться можно будет? – Да у Женьки, если никто ничего с ванной не сделал. Пойдем на кухню? Да, ты есть хочешь? – Жутко хочу. – Ну вот. Пошли, найдем чего-нибудь. Пока грелись котлеты с гречкой, Андрей сел напротив меня за стол и попытался начать расспросы. – С какого момента ты себя помнишь? – Как села на лестнице и закурила… И вообще, а почему мы уперлись, что я с электрички? Мало ли, за какой надобностью меня на вокзал принесло? В дверь позвонили. Андрей ушел открывать. Я услышала: – Во! – и дальше бубнёж и шуршание курток. Вошло их трое. Андрей подталкивал в спину парня лет двадцати пяти в оранжевой рубашке и салатовых джинсах и девушку помладше в полосатой вязаной жилетке. – Ну, знакомьтесь! Это, собственно, Находка, а это наши Пинкертоны… – Сам такой, – вставила девушка. – …Ирина, Самсон. Он же Константин Самсонов… Как вы так быстро? – Женька позвонил, у нас как раз лекция закончилась. Мы снялись и поехали. Машину поймали. – Вы тоже голодные? – Обойдёмся! Вы жить пойдете к Женьке, я так поняла? Там поговорим? – Давайте там, какая разница. Ты не торопи только, дай хоть пожрать по-человечески!.. Так, подождите. Находка, мы не договорили… Ты, значит, думаешь, что могла и не с электрички сойти? – Запросто, почему нет? Может, я наоборот уехать собиралась. Или встречать кого пришла. А может, приехала, но совсем утром. И с ранья по городу мотаюсь. Устала, присела. Или на автобусе приехала. Или на машине. – Да уж… – Андрей потер лоб. – Тоже как не фиг делать… Но если ты из Коломны, тебя здесь кто-нибудь должен знать. – Вы уже расследуете? Без нас? – Ох, обидься ещё, Ирка! – Ир, действительно не игрушки, ты не понимаешь? – серьезно сказал Самсон. – Вы чего взъелись? – удивилась Ирка. – Давайте только вместе все делать. Мы, Андрей, все-таки уже кое-чего расследовали, а вы тут между собой потрещите, а нам потом повторить забудете. – Ничего, вы детективы, сами догадаетесь. И потом, не один фиг, кто все выяснит? – Я думаю, что не мы, – сказал Самсон, ломая спичку. – Очень уж всё, блин, странно… – Самсон, в себя надо верить, тебя не учили? И потом, если не мы, то кто? – Хрен в пальто! В милицию идти надо. В больницу, чтобы проверили, нет ли сотрясения, или еще какого нарушения. Наверняка, тебя по чайнику треснули. Может, и спёрли чего. – Да наверняка спёрли, – у меня ничего нет. Ни денег, ни документов. А ведь были же, наверное! – Бесспорно, когда-то документы были, – согласился Андрей. Самсон, несмотря на вызывающе яркое одеяние, рассуждал наиболее здраво, но Ирке, видимо, очень не хотелось расставаться с таким необычным делом, вдруг на неё свалившимся. – Ага, в милицию! – закивала она. – Хорошо придумали! А если она кого-нибудь пришила? И по фотороботу, а? – Ирка, не мели чушь. – Да ну, Ир, ты чего такое говоришь-то?.. – возмутилась и я. – Хорошо, идите в милицию. Но ничего нельзя отвергать, сами знаете. Даже самую бредовую версию проверять надо. – В любом случае, согласись, Ира, у них больше возможностей. – А желания, Костя? Желания у них сколько? Самсон отмахнулся: – В милицию надо. Только сначала в больницу, чтобы зафиксировать потерю памяти. А потом уже к этим. – Слышите, сыщики, а вдруг её не добили, и будут искать? – осенило Андрея. – Фу, ну ты скажешь! – снова возмутилась я. – Нет, правда! Тогда лучше не высовываться и сидеть тихо. – А вы меня, случайно, не знаете? Все переглянулись и пожали плечами. – Андрей, у тебя сейчас сгорит. Я не тороплю, но давайте, ешьте! 3 Женька жил через дом. Дверь в квартиру была украшена большой надписью белилами «Уважаемые соседи, нас много, но мы хорошие!», а поверх слова «хорошие» красовалось помадное «казлы». Дверь оказалась не заперта, и мы вошли. Тут, в отличие от квартиры Андрея, не было ковровых дорожек, да и линолеум лежал волнами. У двери стояло множество ботинок, кроссовок и сапог, в том числе пара болотных. На гвоздях, вбитых в стену, висели куртки и прочая верхняя одежда. Перед зеркалом на тумбе стоял телефон, а вокруг зеркала обои были исписаны цифрами и сообщениями. Стена напротив напоминала лохматого зверя – сверху топорщились многочисленные записки, а снизу явно постаралась кошка. Мы пополнили обувную кучу и вошли в кухню. Хозяин деловито подтянул тренировочные штаны, раскланялся с каждым, грохнул на плиту чайник и сел на подоконник. – Ну, рассказывайте, кролики. Я села на табуретку у двери, Андрей – у холодильника, остальные вокруг стола, при этом Самсон наступил в блюдце с водой, стоявшее в углу. Женька был давно не стриженным кудрявым брюнетом, к тому же без одного переднего зуба. Одет он был в черные спортивные штаны с растянутыми коленками и зеленую линялую футболку. – Давайте все сначала, – Ирка достала из сумки тетрадку о двенадцати листах и, что-то написав на обложке, открыла ее. Самсон положил на стол диктофон. – Итак. Сегодня у нас двадцать второе марта две тысячи второго года, пятница. – Очень приятно, – сказала я. – Тут курить можно? – Можно, – Женька, не вставая с подоконника, дотянулся и открыл форточку. – Тут практически всё можно. Я достала из кармана сигареты, и зашарила по карманам в поисках зажигалки. – Тебя бы сфотографировать, – сказал Самсон, откинувшись к стене вместе с табуреткой. – Пригодится наверняка. – Как тебя записать-то, Находка? – Так и пиши, как слышишь. – Ага. Находка. Найдена на станции Голутвин в… Андрюх, сколько времени было? – Было без десяти два, но это спустя какое-то время. Пиши «без двадцати». – Андрей, – спросил Самсон. – Как ты Находку увидел? – Иду по площади. Смотрю – на ступеньках вокзала сидит симпатичная девушка и щурится на солнышке. Вроде бы всем довольна. – Я и была всем довольна. Пока до меня не дошло, что я не знаю собственного имени. – До сих пор ничего не помнишь? – Абсолютно ничего нового я не вспомнила. Даже проблесков никаких. – Может, поспишь, вспомнишь? – предположил Женька с сочувствием. – Не исключено, – с надеждой согласилась я. – Так, ладно… Зафиксированное время – тринадцать сорок, предположительное время высадки с электрички, если она имела место… а-а…м-м… Сколько ты сидела? – Ира обратилась ко мне. – Ну не знаю я, блин! Не знаю! Может, я полчаса по городу шаталась, прежде чем сесть, может, со вчерашнего вечера, может, только с этой долбаной электрички сошла… Может, и вообще не с электрички. Может, меня на машине привезли и выгрузили… Может, я сама за рулем приехала, а меня по чайнику долбанули, а машину угнали. Какое тогда имеет значение, сколько я на лесенке загорала? – Значение может иметь все что угодно, – назидательно сказала эта мисс Марпл. Или миссис? Тут помню, тут не помню… – Надо будет проверить, умеешь ли ты водить машину. И вообще, что умеешь. Я слышала, что навыки люди помнят. Я кивнула, прикуривая, и с удовольствием выпустила дым. Самсон повертел мою пачку в руках, заглянул внутрь и положил обратно. – Девушка лет восемнадцати-двадцати двух. Волосы тёмные, короткие, слегка вьются. Глаза карие. Рост… Так, это потом. Одета в зеленую куртку, короткую, на молнии, с карманами. В карманах… Находка, пардон за наглость, что у тебя в карманах? – Ни хрена там нет, – я вытряхнула все содержимое на стол. Кроме курительных принадлежностей все те же двенадцать рублей и чек. Самсон с Иркой мгновенно и одновременно схватились именно за него. Ирка уступила. Самсон пробормотал: – ООО «Тонус М», двадцать второе, ноль третье, ноль второе. Девять-двенадцать, двенадцать пятьдесят, спасибо за покупку. Очевидно, эти самые сигареты. Сегодня утром. Где, ёлы-палы? Ира записала еще что-то и поставила восклицательный знак. Потом мы всей толпой вышли в прихожую обследовать мои ботинки. Грязь на них была самая обычная – у нас пол-России носит на ботинках такую. Да и сама обувь была довольно распространенной – черные ботинки унисекс на шнурках, только потёртые и морщинистые. Коричневые брюки, явно новые и с девственно чистыми карманами, зато с прилипшей на штанину жвачкой. Черная шапочка, которую, помню, называют неприличным словом. В общем, детективы обнюхали все, что могли, но выводы о моем происхождении, прямо скажем, не напрашивались. Когда мы вернулись на кухню, Ира достала мобильник и набрала номер. – Кир, слушай. Тут новое дело. Ты прямо с работы забеги на вокзал, купи расписание и обязательно узнай, не было ли изменений и опозданий… Все электрички, по всем направлениям. Так. И еще осмотри палатки, какие попадутся по дороге, особенно у вокзала. Нет ли где-нибудь «Тонуса-М»… Тонус!.. Сам ты такой!.. М! Миша. Ага, пока! – Ир, у меня есть расписание, – сказал Андрей. – На кой покупать? – Сбегай тогда, принеси. – Ломает, честно говоря, но ради дела… Кстати, смотрите, зажигалка поцарапана. – Ну и что? – спросил Самсон и показал свою. – Ты лучше обрати внимание на её руку. Откуда такие шрамы? – Вот уж не знаю! У меня такого никогда не было. То, о чем они говорили, я заметила, ещё сидя на дощечке с Андреем. Пальцы правой руки были сплошь покрыты розовыми и синюшными пятнами с неровными краями. Андрей ушёл за расписанием, а Ирка перезвонила Киру и внесла коррективы в задание. Чайник задышал паром, Женька выключил газ. Ополоснул под краном темно-синюю чашку, насыпал в неё щедрую горсть заварки, добавил восемь чайных ложек сахара и залил кипятком. Взял чашку и снова сел на подоконник. – Жень, у тебя фотоаппарат с плёнкой есть? – У меня нет, но сегодня Белый должен зайти. – Знаете, что я думаю, – медленно сказала Ирка, вертя мою зажигалку в руках. – Позвоню-ка я Лерке. Сводим тебя в больницу. Может, и правда скажут чего? К тому же такие вещи вряд ли полезны для здоровья. – А меня никуда не упекут так сразу? – Я и говорю, через Лерку, неофициально. – Тогда мне, как минимум, помыться надо. – Сейчас помоешься. А я Лерке буду звонить. А надеть тебе есть что? – Да это фигня, – сказал Женька. – У меня тонна тельняшек и другой фигни. Щас дам чё-нибудь, – он отставил чашку, сполз с подоконника, подтянул штаны и ушлёпал в комнату. Пока я плескалась в ванной и стирала свои шмотки, а Ирка звонила Лерке, вернулся Андрей, и пришёл обещанный Белый с фотоаппаратом. Его посвятили в историю, и он, пылая желанием мне помочь, сбегал к машине, притащил и принялся устанавливать какие-то штативы и лампы. Я вышла к народу в пресловутой тельняшке, чьих-то здоровенных джинсах и серых шерстяных носках, с волосами ёжиком от рьяного вытирания полотенцем. В ванной я долго разглядывала себя в зеркале, обнаружила родинку на локте, ещё несколько шрамов неизвестного происхождения, но в целом смотрелась неплохо и себе понравилась. Когда я вышла из ванной, Женька вручил мне фен, самодельный, судя по размерам, болтам, изоленте и рёву. В три минуты я высохла, а в спальне меня уже ждала настоящая фотостудия. Белый оказался серьёзным и толковым человеком. Он то, прищурив глаз, смотрел на меня издалека, то просил повернуть как-нибудь голову или поменять положение рук. Сделал кучу кадров, с разных сторон и расстояний. Ирка начала его торопить, чтобы мы успели в больницу, ей позвонили на мобильник, она ласковым голосом пощебетала с «милым», нажала на кнопочку, и голос её снова стал деловым. – Все, Находка, помчались! – А знаете, что я придумал? – вдруг закричал Андрей. – Сегодня Находка нашлась, значит, у нее как бы день рождения! Давайте вечером отпразднуем? – Тогда и подарки надо, – сказал Женька, устраиваясь поудобнее у косяка. – Само собой, – ответила Ирка, завязывая шнурки. – Ради Бога, разве ж я против подарков? – улыбнулась я. – Все, пожелайте нам удачи, мы полетели! И мы «полетели». Больница тоже была недалеко, в пределах пешей доходимости. Лерка встретила нас на крыльце. Рыженькая и курносая медсестричка. – Это ты потерялась? – она с любопытством посмотрела на меня. – Я, кто же еще? – я отбросила окурок и почему-то вытерла руку о джинсы. – Только, наоборот, не потерялась, а нашлась. – Ну пошли… Только куртку внизу оставь. Ирка, ты тут посидишь, или с нами пойдешь? – Лучше с вами, чего внизу-то сидеть? – Ну пошли, сейчас халаты возьмём… От врачей я узнала следующее. Мой рост – метр шестьдесят четыре, вес сорок семь килограмм, давление сто десять на семьдесят. Зрение отличное, слух тоже. Сердце так себе; нервы, похоже, не очень (ну еще бы!), курить не стоит, группа крови – вторая положительная, остальное завтра. Половых контактов в последнее время не было, но вообще были. Не рожала, не беременная, вроде не больная, это тоже потом. Пару зубов стоит вылечить, еще штук восемь с пломбами разного качества и срока давности. Горло красное, полоскать надо. Лёгкое искривление позвоночника. Сотрясения мозга нет, но есть свежий около месяца, шрам на бедре – зацепилась за что-то. Шрам на ступне – старый, наверное, на стекло наступила. На пальцах – след от ожога, тоже свежий. Почему-то не подумала, что это ожог. Ещё мне предложили лечь в больницу, но сами же посоветовали этого не делать, если есть где жить. А вообще-то надо, сказали они, ехать в Москву, в институт Сербского, там больше средств и возможностей для выяснения причин моего беспамятства. До дома Женьки еле доползли. Квартира бурлила. Мало того, что все постояльцы вернулись кто откуда, так им ещё и обо мне рассказали. Я, казалось, слона съем. Но мне дали только картошки с тушёнкой. Ирка есть не стала, и убежала, попросив перенести день рождения на завтра. Я согласилась. В ночи снова пришёл Белый и принёс готовые фотографии. Я на тот момент уже лежала на предназначенном мне матрасе не в силах открыть глаза. Так что просмотр тоже отложили до завтра. Сумасшедший, бредовый, мало похожий на реальность день, двадцать второе марта две тысячи второго года закончился мгновенно. 4 Мой второй день рождения, точнее его празднование, пришлось на субботу, поэтому с утра никто не убежал, но некоторые, впрочем, спали до обеда. Проснувшиеся прицепились ко мне с вопросом, не прояснилось ли у меня в голове. Я честно прислушалась к своим ощущениям, и поняла, что не прояснилось. Страшно проснуться и понять, что вчерашний кошмар оказался не сном. Покинув постели, мы с Женькой и полненькой девушкой Нюрой занялись приготовлением угощения. Каких-то двух парней отрядили за выпивкой. Через форточку вернулась с прогулки кошка Мамайка дикой чёрно-рыжей окраски. Вчера я её не видела, а может, просто не запомнила, чему тоже не удивлюсь. Перспектива новой потери памяти меня испугала, я стала лихорадочно перебирать в памяти имена своих новых знакомых. Примчалась Ирка. – А ну отпустите именинницу! Сами готовьте! Находка, пошли подарки выбирать! – Ир, да на кой выбирать? У меня все равно ничего нет, что ни подари, не ошибёшься. – Мерить пошли! Чтобы костюмчик сидел! Стало ясно, что с Иркой спорить бесполезно. Я сказала Нюрке: – Нюр, брось готовку. Приду – доделаю. – Да ладно тебе! Чего тут делать-то? Ирка подошла к задаче практично. – У тебя ведь совсем ничего нет? Значит, тебя надо, как минимум, одеть, – и вытянула из-под кровати чемодан. Дунула на крышку – взвилась куча пыли. – Фу, – сказала я и помахала рукой. – Терпи, коза, – отозвалась Ирка, открыла чемодан и чихнула. – А то мамой будешь. Вот, примерь батину рубашку, и вот это тоже – в меня полетела байковая рубашка в клетку и сиреневая водолазка. Я влезла в обе вещи, покрутилась. – Кстати, Находка, может, тебе имя какое пока выбрать? На время, пока не вспомнишь? – Ага, чтобы я к нему привыкла, и вы тоже. А потом – бац, и я Акулина какая-нибудь. – А если не вспомнишь? – Типун тебе! В крайнем случае, меня найдут и скажут, как зовут. – Как-то не по-человечески без имени. – Пусть. У меня есть имя, просто мы его не знаем. Я согласна быть Находкой, хоть светофором, но не ходить под чужим именем… Ну что, как? Вроде в самый раз. – Да, ничего, вроде. На вот, еще юбку померяй. И эту. Она точно подойдет, правда, она летняя. Теперь я поймала две юбки – одну чёрную, до колен, другую – цветастую, до пола. Длинная действительно оказалась в самый раз, а короткую имело смысл ушить. Я без лишней гордости взяла обе. Потом Ирка выловила в чемодане красную майку, классические джинсы, обтрепанные по краям, и чёрные брюки, которые оказались мне коротки. Далее по принципу «На тебе, Боже, что нам не гоже» Ирка запихнула мне в пакет синий вязаный свитер в затяжках, шерстяное бабушкино платье, полосатую шапку с шарфом и рейтузы с дыркой в интересном месте. Но я не кочевряжилась; более того, была рада. Все-таки, тельняшка с такими большими джинсами, что я все время боялась их потерять, не самая универсальная одежда. Тем более, кто знает, может, в прошлой жизни я носила костюм от Тома Кляйма, или даже от Версаче, и туфли на шпильках? И кто ж меня теперь узнает? По пути от Иркиного дома до Женькиного зашли на рынок, где она мне велела отойти в сторону и что-то купила. Я тем временем настреляла три сигареты – моя пачка кончилась. За праздничный стол условно приняли пол нашей бомжовой спальни, настелив газет. – Я сегодня мамашке в Пермь письмо отправила, на тебя насмотревшись, – сказала Нюрка. – И я звонил, – засмеялся Артем, длинный парень с белым хвостом до пояса. – Вот что значит наглядная агитация! – Обрадовались небось, – сказала я блудным детям. – Офигели! А сейчас, наверное, осмыслили и счастливы. Мне стало радостно за Темкиных родителей, и еще больнее за абстрактных своих. Спустя минут десять я вылезла на улицу за хлебом, о котором все на радостях забыли, и столкнулась у палатки с Леркой. – Привет! – Привет! – Ты не ко мне? – Да нет, я к тётке заходила. – А сейчас свободна? Пошли ко мне на день рождения? – У тебя сегодня? Ты вспомнила?!! – Лерка подпрыгнула и засияла. – Хрен там, – я вздохнула и махнула рукой. – Это Андрей придумал. Я родилась в новой жизни. – Ой, Находка… Ты у Женьки, да? Я тогда сейчас приду. – Давай, заходи! Я тебя ждать буду! Из угощения на полу стоял салат из риса с рыбными консервами, варёная картошка с тушёнкой, маринованные огурчики и вишнёвый компот от Белого, бананы, корейская морковка, вафельный торт (его притащил Андрей), крабовые палочки, огурец и два помидора, порезанных дольками, сыр и море портвейна. Пришла Лера, пришли детективы в полном составе – их оказалось четверо, ещё Кир и Серега. Белый отозвал меня в кухню и протянул пачку фотографий. Мне сразу стало ясно, что он – фотограф от Бога, и никто никогда меня в этом не разубедит. Если б я была парнем, я бы непременно влюбилась в девушку с фотографий. Но парнем я не была, поэтому просто смотрела восхищённо, и не верилось, что это я. – Ты офигенный фотограф, – сказала я плоскими словами, потому что не знала других, таких, чтобы передать своё восхищение. – Да ладно тебе, – он отмахнулся. – Надеюсь, что пригодится. – А это мне? – Тебе, конечно. А ты хорошая фотомодель, практически все неплохо получилось. – Ни фига себе, неплохо! А ты себе не оставляешь? – Оставил, а как же! – Послушай, а как тебя зовут-то? – Андрей. – Еще один Андрей. А почему Белый? Или это фамилия? – Нет, моя фамилия Белов, – он улыбнулся. Интересное у него лицо – острые скулы, большой рот и уже появившиеся морщинки – на лбу, на щеках от улыбки и лучики в уголках глаз; черный ёжик волос. – А ты, кажется, взрослый… – А ты нет? – Да, конечно. Но ты постарше остальных будешь. – Постарше, угадала. – Эй, ну куда вы ушли? Давайте начнем уж! – заглянул Андрей-первый. И мы начали. Пили за моё появление, желали найти себя, потом дарили подарки. Я их складывала на свой матрас. Включили музыку, а, когда все поднабрались, устроили танцы, сдвинув угощение к батарее. Потом пошли гулять, дошли до Оки, выкурили там одну сигарету на двоих с Андреем, полазали по каким-то развалинам, поиграли в паровозик на трамвайном кругу. Вернулись уже в сумерках. Снова пили и ели. Белый бегал с фотоаппаратом. Искали гитару, но безуспешно. Ирка отобрала у меня несколько фоток и сунула к себе в сумочку – «для дела». – А интересно, если Находку напоить, она вспомнит себя? – спрашивал захмелевший Темка. – Не придумывай! – строго отвечала медсестра Лера. – От этого память только портится! – Давайте играть во что-нибудь! – В «мафию»! – В «бутылочку»! – В «ручеек»! Я пропустила мимо несколько рюмок, чтобы не напиться, упаси Бог. Видимо, помнила, что бывает плохо, если перепить. Станцевали под «Там, за туманами» с Андреем, потом под Земфиру с Самсоном. Народ, наконец, собрал посуду и поутих. Ушли гости, пришла Настя. Вечер можно было считать закрытым. Я засела на матрас разбирать подарки. Меня завалили. Женька подарил плеер с кассетой «Крематория», Ирка – некоторое количество белья, в том числе кружевного; Лерка – книгу Мураками, кассету всё той же Земфиры и в довесок информацию, что по анализам я здорова. Белый преподнёс фотоальбом для уже готовых фотографий, Нюрка – бандан и фенечку, Тёмка – носки и тапочки, Самсон – игрушечного зайца и конверт с деньгами, Кир – чашку, Серёга – складной нож в обмен на последние два рубля. Был ещё один комплект белья, колготки, ежедневник, блок сигарет, сказки Андерсена, кассета Вивальди и ручка-зажигалка. Праздник удался. А я, неизвестно кто и откуда, снова уснула мёртвым сном в странной, гостеприимной квартире города Коломны. 5 Утро оказалось добрым. Я проснулась поздно, когда солнце уже расчертило квадратами пол, матрасы и одеяла. У меня в ногах спала Мамайка. Я сладко потянулась – было невыразимо уютно. Матрас казался чуть ли не периной, а спальник – пуховым одеялом, если таковые бывают. Мамайка поймала моё состояние и тоже потянулась (всеми четырьмя лапами в одну сторону), да так и осталась лежать рогаликом. Из кухни доносилось с шипением и фальшью душераздирающее: «я отдалась тебе в кустах сирени. Вокруг стоял красивый тёплый май. Цвели цветы, звучало птичье пенье, и голос твой напоминал мне рай…» – Слушайте, да вырубите её кто-нибудь! Кто вообще эту дрянь принес? – раздался Женькин голос. – Жень, ну надо же послушать, а вдруг у неё есть что-нибудь хорошее! – Настя, радость! Я никого не хочу обидеть, но у человека, который поёт на полном серьезе такие вещи, в принципе не может быть ничего хорошего. – И таким голосом, – добавил невидимый Темка. – А вдруг? – «Вдруг» слушай в наушниках. Не насилуй народ! Я не деспот, но это же невозможно! – SOS, спасите наши уши, – пробурчала Нюрка где-то рядом. Щелчок – песнопения стихли. А так – обычное утро, какое-то знакомое, наверное, из прошлой жизни: шум воды, негромкие разговоры и шкворчание сковородки за стеной. Постепенно степень суеты возрастает, и начинается бардак. Солнечный квадрат наползает мне на лицо, я отворачиваюсь, чтобы грело затылок. – Нюрка, ты не знаешь, где это угробище? – Какое еще угробище? – Альфредик. – В ванной нет? – Нет, конечно. Ты думаешь, я там не смотрела? – Женька-а! Где мистер Альфред? – А я доктор? Вы, девки, сушитесь, мне-то он на фиг? – Нет, я не понимаю, где ЭТО можно потерять??? – Настя забегала, ругаясь, по всей квартире. – Там же, где и мой тапочек, очевидно, – ехидно отозвалась Нюрка. – Не знаю, куда ты его засунула. – Почему я-то? Находка, ты спишь? – Сплю. Настя, не грузи с утра. – Ты Альфреда не брала? – Казань брал, Астрахань брал, Альфреда не брал… Какого еще, на фиг, Альфреда? – Фен, – объяснила Нюрка. – Его так зовут. – Нет. С момента приезда не трогала, – я открыла глаза и повернулась на бок, лицом к цивилизации. – Ля-я! – начиная свирепеть, протянула Настя. – Мне на работу ехать, а хаер мокрый. – Куда твоя работа денется? Переход законопатят? Или дядька с баяном припрётся, как в тот раз? – Нюрка хихикнула. – Сиди и сохни, певица! Тебе феном вредно сушиться, у тебя волосы крашеные. Совсем вылезут! – А кое-кому просто завидно, потому что диеты не помогают! – Ой, ну вот только ругаться не надо, ладно? – мне было так хорошо этим утром! – Насть, ну вот же он, блин! Глаза у тебя сказать где? Как так можно искать? – Нюрка с грохотом стянула со стола фен за шнур, как мышь за хвост. Мамайка поняла, что тут ей не светит спокойно поспать, и ушла. Кажется, на кухню. Наверное, поесть. – Находка, тебя к телефону! – крикнул Женька. Я со вздохом откинула спальник, встала. Но, подумав, спальник подняла, и в него завернулась. – Але? – Находка, привет! Пошли в милицию? – Ирка. – Охренели, что ли, ни свет, ни заря? Ну ладно, пошли. А ничего, что воскресенье? – Какая разница? Дежурный-то должен быть! Давай, встречаемся на остановке. Где рынок, знаешь? – Помню, видела вчера. – Давай, одевайся и выходи. – Поесть-то хоть можно? Я еще даже не покурила! – Ну давай, тогда перезвони, – и она назвала телефон, который я записала на стене среди прочих. Оказывается, кофе с сигаретой – это тоже кайф, ни с чем не сравнимый. Жаль, что бесконечно так балдеть нельзя; там где-то на телефоне сидит Ирка и нервничает. Конечно, нас ждали с распростертыми объятиями. Скепсис Ирки стал понятен. Дежурный сначала перепугался, потом нехотя записал Иркины данные, её рассказ, взял одну из моих фотографий, и предложил идти домой. Как будто к ним каждый день приходят люди с потерей памяти! – Как? И всё? – Ирка вылупила глаза. – А что я должен ещё сделать? – раздраженно сказал дежурный. – В тюрьму её посадить? – В тюрьму? Это мы запросто! – раздался из смежной комнаты весёлый голос. – Идите, отдыхайте. Отправлю запрос. Ждите, если что – буду звонить. Сходите пока к врачу, возьмите справку… По дороге домой мы с Иркой молча съели по мороженому. Хотя, погода и не располагала: солнце скрылось, и даже снежок пошёл. – Супер-работа, – недобро сказала Ирка на прощание, прячась в воротник. – Да пошли они, – ответила я, прикуривая. И даже сказала, куда им надо пойти. А сама пошла домой. Ждать, когда позвонят. Больше всего меня беспокоили мои неизвестные родные. Беспокоили – не то слово. Сердце просто сжималось до боли, когда я вспоминала о них, когда пыталась представить, что может чувствовать мать, у которой пропал ребёнок. И больше всего мучило бессилие, потому что я даже не знала, какой номер набрать, чтобы просто сказать, что жива. 6 – Короче, я была права. Это надо делать самим, – сказала Ирка. – Хорошо, ты была права, – согласился Самсон. – Теперь было бы неплохо придумать, как именно это делать? – Начнём с того, что Находка не из Коломны, девяносто процентов. Не такой уж большой город, чтобы никто её не знал, включая учителей из школ, – сказал Кир. – Ты что, всех учителей опросил? – изумилась я. – Зачем всех? Человек по пять из школы. Это не особо много. Ирка, ты как? Спрашивала? – У всех, по-моему, спросила. И в институте, и у мамы на работе… – Короче, основная версия – что Находка откуда-то приехала. – Ну, я сразу сказал, – Самсон начал самодовольно качаться на стуле. – Интуицию, брат, не пропьешь! – Только сдвинь корону набок, чтоб не висла на ушах, – посоветовал Кир. Самсон ответил тумаком. – Значит, надо смотреть расписание электричек, – сказала Ирка, постучав ручкой по столу. И автобусов, кстати, тоже. – Электрички – уже. Вот те, с которых Находка могла сойти. Смотрите, – Кир выложил на стол лист бумаги. – Маркером отмечены наиболее вероятные. Автобусы завтра гляну. Правда, что с ними потом делать – не знаю. Если только водителей поспрашивать. – Допустим… Ах, чертов комар!.. – Самсон хлопнул себя по щеке. – Неужели эти сволочи уже вылезли? – Это специальная ранняя порода. Для любителей, – объяснил Кир. – У них в подвале болото, комары круглогодичные, – добавила Ирка. – Я покурю? – спросила я, доставая сигареты. – Можешь даже меня угостить, – сказал Кир. – Травись на здоровье, – я протянула ему пачку. – Благодарю, – сказал Кир, зажав в зубах сигарету. – Теперь бы еще пивка… – Кир, а что там с отменами и дополнительными? – бесцеремонно вклинилась в его мечты Ирка. – Все по расписанию. Ничего не убавилось, ничего не прибавилось. Даже не опоздало ничего, если верить диспетчеру. – Монстр! – восхитился Самсон. – Даже до диспетчера докопался! – Предлагаю, – перебила Ирка. – Долго и нудно. Не факт, что результативно. Но больше у меня идей нет. Опрос продавцов, поиск свидетелей. В электричках обычно одни и те же люди ездят. Тем более что была пятница. Как вам? – Можно, в принципе. – Надо штат расширять. Вчетвером мы это не осилим. – Мужики, ну что всё я? У вас есть мысли? – Есть, – Кир стряхнул пепел. – Опросить контролёров. Их и искать проще. – Кстати, да. Самсон, а ты? – А я – рядовой исполнитель. Есть у меня одна мысль. Не буду пока говорить. Если выгорит, расскажу. – А мне-то что делать? – спросила я. – Отдыхай пока. Можешь на станцию сходить. Вдруг что-нибудь знакомое увидишь? Или тебя кто узнает? – Я там, на станции видела ларек «Горсправка». Какие они справки дают? Если подойти и спросить, не знают ли они меня? – Да ну… – Ирка с сомнением посмотрела на меня, и с досадой отмахнулась, поняв, насколько я серьезно. – Да ну тебя на фиг! 7 Зашла Лерка. Я сидела в единственном кресле в соседней спальне и прятала на изнанку вытянутые петли на синем свитере, подаренном Иркой. Вчера я замёрзла, сегодня уже не хотелось. Рядом, лежа на матрасе, балдел под Цоя Игорь. Он приехал автостопом сегодня ночью и никуда не торопился. Мне было слегка непонятно, зачем ехать автостопом в Коломну, чтобы лежать на матрасе, но спрашивать было лень. Да и более важных вопросов хватало. Кроме того, Игорь смотрел на меня каким-то ошалевшим взглядом, словно его Купидон… нет, не стрелой поразил, а пыльным мешком стукнул, что ли… Я, конечно, спросила его утром, не встречались ли мы раньше. На что он ответил, что, кажется, видел меня во сне. Поэтому моё подозрение в ударе пыльным мешком и пало на Купидона. На любовь, конечно, не тянет, но какая-то реакция идёт. Цой пел про троллейбус, который идёт на восток, и в этом тоже было что-то ужасно знакомое, даже ностальгическое. Я мучительно пыталась вытянуть из памяти хоть что-то так же, как сейчас вытягивала петли с лицевой стороны свитера. Нитки поддавались лучше. – Мучаешься? – спросила Лерка. – Мучаюсь. Но не из-за свитера, а из-за памяти дурацкой. – Сочувствую тебе. Не могу даже представить себя в подобной ситуации. Врагу не пожелаешь. – Лер, я начала Мураками читать. Классная книга! – сказала я после некоторой паузы. – Тебе понравилось? Здорово! – Пойдём, чаю попьем? – Давай. Я отложила свитер, и мы протопали на кухню. Квартира была на редкость пустынна. Чайник водрузили на плиту, а сами устроились у стола. Я принесла себе пепельницу и залезла на табуретку с ногами. – Как дела? – спросила у Лерки. – Да ничего, всё как обычно. А у тебя? Без изменений? – Как в танке, – ответила я, доставая сигареты. – Знаешь, Находка, странно, что тебе Мураками понравился. Ты сейчас как бы человек без жизненного опыта, а у него всё на нем держится. – Ну не скажи. Написано очень здорово, язык красивый. Да и сюжет захватывает. – Да, наверное, но мне он, в основном, близок взглядом на жизнь. – Да мне, наверное, тоже, я не знаю. Раз понравилось… Знаешь, наверное, что понравилось? У него тоже вокруг сплошные непонятки, как и у меня… Лер, ты чай горячий пьешь? Или тёплого хватит? – Лучше тёплого… Да, этим вы, пожалуй, похожи. Я выключила газ и разлила чай. – Находка, я совсем забыла, с чем пришла. – И с чем? – Я тут подумала… А что, если тебя к гипнотизеру какому сводить? Это, наверное, единственный способ что-то вспомнить. – Жизнь круче Мураками, – задумчиво сказала я, уминая окурок в пепельнице. – Как завернет иногда!.. А где взять такого гипнотизера? Ты знаешь хоть одного? – Можно я буду звать тебя как-нибудь покороче? А то Находку долго выговаривать. – На здоровье, – я смахнула пепел со стола. – Я не знаю ни одного гипнотизера. Но они ведь где-то есть? – Наверняка есть. Но искать-то как? – Да вон, аж на столбах объявления висят. Ну, не гипнотизеры, правда, а экстрасенсы. Да это, наверное, даже еще лучше. И в газетах постоянно пишут. Фигня, скорее всего, но вдруг? Ходька, слушай, а давай чай допьем и пойдём погуляем! – А давай, если там не дубак! А то сижу на заднице все утро… Лер, а тебе на работу не надо? – я приняла «Ходьку». – Я в ночь сегодня. – Ни хрена себе… И не тяжело? – Да у нас днём тяжелее, ночью-то спят все. Привезут кого – разбудят. А то и не привезут. Да и привыкла я уже. – Давно работаешь? – Давно, почти три года уже. В кухню пришёл Игорь и опять внимательно на меня посмотрел. Что же это за сон такой ему приснился с моим участием? – Девчонки, а можно тоже чаю? – Да пей, пожалуйста, – отозвалась я. И усмехнулась про себя. Трех дней не прошло, а я уже веду себя как хозяйка. – Третьим будешь, – дополнила меня Лерка. Игорь кивнул и снова посмотрел на меня как-то странно. – Чего? – не выдержала я. – Опять приснилась? – Не, ничего. Попив чаю, мы пошли на улицу. На столбах объявлений было много, да вот только нужных как-то не встретилось. Тогда мы купили газету и кулёк семечек, и сели на ближайшую скамейку. Ни одно объявление доверия не внушало, ни матушки, ни потомственные ведуньи, ни белые магистры. Совсем ни капли. С фотографий смотрели рожи, изо всех сил изображающие загадочность. Лерка морщила конопатый носик, я вздыхала. В конце концов объявления мне наскучили, зад замёрз. Я встала, закурила и стала разглядывать людей, перебирая в кармане шелуху от семечек. Упорная Лерка продолжала штудировать газету, но вскоре тоже сдалась. – Знаешь что? Пожалуй, я у мамки спрошу, она там своих женщин порасспрашивает. Вдруг кто кого порекомендует? Я пожала плечами: – Ну, попробуй. Может и правда поможет, – спохватилась, что шелухе не место в кармане, и вытряхнула ее в урну. Потом мы разгадали кроссворд моей зажигалкой (она же ручка), догрызли семечки. И, выбросив газету в ту же урну, пошли бродить. Намотавшись по Коломне до гудения в ногах, поехали к Лерке в гости. У неё оказалась интересная квартира. На полках стояли модели кораблей. «Это папка собирает, а мамка ворчит, что он ерундой занимается. А по-моему, это здорово, когда человек чем-то увлечён». Кровати были застелены лоскутными покрывалами, а рядом с ними висели светильники с абажурами из той же ткани, что и подушки. А Леркин секретер был набит книгами, кассетами и коробочками с бисером. – Кто это шьёт? – спросила я о покрывалах и подушках. – Да я, когда делать нечего. – И почему ты медсестра?! – Чтобы людям хоть немного легче жилось, – серьёзно ответила Лерка. – Все художники. Белый – фотограф. Ты… – я запнулась, подбирая слово. – Ты просто художник, наверное. Рукодельница. Это город такой, или просто мне повезло? Лерка засмеялась: – Тебе еще как повезло! Знаешь когда? Когда тебя этот ловелас на вокзале увидел. Он ведь тебя на вокзале нашёл, да? – Ловелас? Это Андрей, что ли? – я засмеялась. – Ага. Ещё какой! Хлебом не корми! Если он к тебе пока не приставал, то у тебя все впереди. Мы дотемна пили чай в уютной Леркиной квартирке, забыв о колдунах и гипнотизерах. Лерка рассказывала мне обо всех понемногу. Что Женька – сын алкоголиков, его родителей лишили прав, а потом они умерли, и он жил в детдоме. Потом вернулся в свою квартиру, но один жить не смог, и принимает у себя всех желающих. Что Тёмка из Саратова, несколько раз резал вены, а теперь нашел Нюрку, ездит с ней автостопом и периодически живет у Женьки. Что Настя москвичка, поёт в переходах, но дома ночует редко, чаще у того же Женьки. У неё был двухдневный роман с Белым, и теперь она его ненавидит; зато мечтает записать хитовый альбом и прославиться. Рассказ об одном человеке потихоньку перетекал в другой, задевая тех, кого я еще не знаю. А может, и не узнаю. Домой я ехала на маршрутке на Леркины деньги. – Мы уж думали, что ты снова потерялась, – сказал Женька. – А Игорь решил жить здесь, пока ты не найдешься, – поделилась новостью Настя. – Я чувствую, скоро матрасы будет некуда класть, – улыбнулся Женька и выключил газ под чайником. – Кажется, всё-таки влюбился, – буркнула я насчет Игоря. 8 – Значит так, – начал доклад Самсон на следующий вечер. – В Московских электричках Находку никто не видел. В смысле патрулей. – Но это не значит, что ее там не было, – буркнула Ирка. – Все мы знаем, как работают наши доблестные сотрудники. – Это да. К тому же, тебя видела бабулька, торгующая семечками. С каким-то парнем, говорит. – Где она меня видела? – В Раменском. Вы купили семечки и сели в электричку. По времени похоже. – Семечки? Подожди… – Что? Ты помнишь семечки? – Нет. В смысле, помню, но они были вчера. Знаешь что? Я упорно складывала мусор в карман. А когда я только появилась у вас, у меня в кармане шелухи, кажется, не было. – Так, нашли тебя в куртке? – Это как в капусте?… Вроде как, Ирка же везде записала: зелёная куртка. – Тащи её сюда. Будем по карманам лазить. – Кир, это не факт. Я могла их и выбросить. Вчера, по крайней мере, выбросила. – В чем ты вчера была? – В куртке и была, у меня она одна. – Выверни карман. Я, скорчив рожу, выполнила указание. – Видишь? – спросил Самсон. – Они так просто не отцепляются. – А тогда никакой шелухи не было! – Не факт! Все не факт! Ничего это не значит и не доказывает! Самсон, ты записал, какой парень? – А то! В кухню вошел Игорь. – Я вам не помешаю? Кушать хочется. – Кушай, пожалуйста. – Ира, ты всех строишь, а у тебя-то что? – Продавцы ничего не помнят. Кто-то говорит, что Находка у них точно ничего не покупала, кто-то просто ничего не помнит. Хуже Находки! И с пассажирами глухо. Завтра пойду. Тоже пятница будет. – Надо вдвоем. Один со стороны Москвы, другой – со стороны Рязани. – Давай, Кир! Пошли. Я себе плакат с фоткой сделала, тебе сделаем такой же. И пойдешь по вагонам. – Памажи-ите! Сами мы не местные! – заблажил Кир. Ирка свернула тетрадь в трубочку и треснула Кира по лбу. – Я – сама серьезность! – Кир мгновенно исправился. Игорь, наложив себе в тарелку риса, пристроился к столу. – Слушай, сама серьезность, а что с твоими контролерами? – Никто ничего путного сказать не может. Может, была, может, нет. – В общем, все как всегда. – Да лажа это все, – отозвалась я с подоконника, равнодушно стряхивая пепел в банку из-под кильки. – Так никогда в жизни ничего не найдешь. – Как это ничего? А бабка с семечками? – Самсон, так что за парень? Самсон достал кассетный диктофон и нажал на перемотку. Игорь дожевал свой пустой рис и пристроился к раковине мыть посуду. Чтобы перекричать шум воды, Самсон повысил голос: – Волосы русые, нестриженые, но не длинные. Ростом примерно с меня. Нос с горбинкой и глаза широко посаженные, как я понял. В джинсах, в чем-то сером. Находка, знаешь такого? – Ага, конечно, знаю! – ответила я, глядя на голубей, гуляющих по козырьку подъезда. 9 Погода была не очень приятной, дул ветер, и с неба валил снег. Хотя для начала апреля не такая уж и диковина. Я даже шарфом обмоталась. Мы с Иркой вышли к паровозу. Малолетний свидетель, с которым нам предстояло встретиться, знал только эту местную достопримечательность. Мальчик представился Павлом Сергеевичем и сказал, что видел меня в электричке. Вчера Ирка разговаривала с бабулькой, которая, якобы, меня тоже видела. Божий одуванчик рассказала, что я ехала от самой Рязани, а она сидела напротив. Я по ее словам сначала смотрела в одну точку на оконной раме, потом уснула; а в Голутвине вылетела из вагона как ошпаренная. Ирка все это записала, а теперь нервничала. Потому как бабка с семечками видела меня совсем в другой стороне. Теперь вся надежда была на мальчика. Павел Сергеевич в модных штанах и куртке, когда нас увидел, спрыгнул с паровоза и подошел. Мы солидно поздоровались. – Что, уже нашлись? – спросил он у меня. – Нашлась, – ответила я. – Только ничего не помню. Меня там, в электричке, ограбили. Стукнули по голове, а я не помню, кто. – Я не видел, как грабили, – с сожалением вздохнул мальчик. – Значит, вас ограбили до Луховиц. Я там сел, и после этого никого не грабили, – торопливо объяснил он, слегка картавя и от этого старательно выговаривая букву «р». – А ты уверен, что это та самая девушка? – приступила к допросу Ирка. – Уверен! – Ну, расскажи, что она делала в электричке! – Спала всё время! А может, она была без сознания оттого, что её стукнули? – он с ужасом округлил глаза. – Может быть. А почему ты на неё внимание обратил? – Да потому что она так спала! Там даже мужик с гармонью шёл и орал, а она не проснулась. Точно, без сознания! А я-то думал! А я… – он смутился. – Я могу доказать, что её видел… Только вы не будете ругаться? – Не будем, – подозрительно сказала Ирка. – Я ей… вам… на брюки жвачку прилепил изнутри. Посмотрите, если хотите. – Хренушки, – нарочито хмуро сказала я. – Нет там ничего. – Есть! – он аж подпрыгнул. – Нет! – я тоже подпрыгнула, его передразнивая. – Я её уже отскребла! И все облегченно рассмеялись. 10 В субботу с утра мы собирались на реку, жечь костер. Но ни свет, ни заря приехала Ирка и сказала, что мы с ней едем в Москву. Кто хочет, тот с нами. Я позвонила Лерке, она приняла предложение. Недолго думая, мы собрались, у стелы под кодовым названием «хухра и мухра» встретились с Леркой и Самсоном, неожиданно наткнулись на Белого, который радостно присоединился к нам. Купили билеты, и поехали в Москву. Я по такому поводу оделась поприличнее, насколько это было возможно – в джинсы с водолазкой, а на шею привесила феньку с меховым хвостиком. Было настолько тепло, что куртку решила вообще не надевать. Электричка пришла на Казанский вокзал, но в этом не было ничего знакомого. Болтая о всякой чепухе, доехали до Арбата. Точнее, болтали, в основном, Ирка с Самсоном, вспоминали разные случаи из своей сыскной практики, а мы с Леркой и Белым молча слушали. Арбат оказался суматошной тесной улицей с фонарями, матрёшками, ушанками и Бог знает чем ещё. По Арбату пробежались галопом, купили по хот-догу на «Смоленской», сфотографировались под фонарем и остановились, наконец, поесть и покурить спокойно. – А ты москвичка, – сказал мне Белый с улыбкой. Я вздрогнула. Сердце заколотилось, будто бы почуяло близкую разгадку моей тайны. – Почему? – шепотом спросила я. – Ты хорошо в метро ориентируешься. На эскалаторе не теряешься. Буднично себя ведешь, в общем. – Вот и я об этом, – согласилась Ирка, хотя до этого не говорила ни о чём похожем. – Хотя с таким же успехом можешь оказаться и из Питера, и ещё откуда-нибудь, где метро есть, – подумав, сказал Белый. – Но мне всё-таки кажется, что ты из Москвы. – Белый, в таких делах не должно казаться. Нужно быть уверенным и иметь доказательства. – Ирочка, любая уверенность начинается с предположений. – Ир, а на фига мы сюда поехали? – прервала я их начинающийся спор. – Была надежда, что ты из Москвы, и, увидев, вспомнишь город. – Не узнаю, Ир. Все это зря. Нет у нас ничего. – Надо ехать в ГУМ, к фонтану. Там программу снимают, я один раз видела, – почему-то смущаясь и сбиваясь, сказала Лерка. – Люди, которые кого-то потеряли, друг друга ищут. – Лерка, гений!!! – Ирка подпрыгнула. – То ли «Жди меня» называется, то ли «Ищи меня»… Я тоже пару раз видела. Поехали!!! – Ходь, слушай. Я все думаю, может, ты и там была? Где семечки? Может, съездим как-нибудь? Очную ставку устроим? Вдруг бабка просто время перепутала. – Давай съездим, если ты так просишь. – И Рязань надо как-то отрабатывать, раз ты, скорее всего, с той стороны ехала… – Надо… Но в ГУМе было пусто. То есть, не пусто, конечно, но у фонтана столпотворения не наблюдалось, и камер не было. Мы пошатались по магазину, разинув рты, да так и ушли ни с чем. Потом зашли в музыкальный магазин, а в переходе я потерялась. Метнулась туда-сюда. Стало страшно, но я довольно быстро сообразила, что ничего ужасного не случилось. Доеду до Комсомольской, сяду в электричку – и дома. Чего панику-то поднимать? – Находка! Ты где? А где все? – Белый, Андрей, вот здорово, что ты здесь! Я вас всех потеряла! А где они? Ты не знаешь? – Не знаю, отошел пленку посмотреть, а все делись. Только тебя углядел. Я засмеялась. Мне сразу стало радостно и спокойно. Вдвоём тем более выберемся! Да и скучно не будет. – Пойдём, погуляем? А то Ирка всё галопом да галопом. Я согласилась. Мы вернулись, прошли по Красной площади, спотыкаясь на брусчатке. Белый сфотографировал меня на фоне Собора Василия Блаженного, я его – на фоне Мавзолея. – Я, знаешь, никак не могу понять, как это – ничего не помнить. – Я, Андрей, сама еще не поняла. Ужасно дурацкое ощущение. – Ходь, а тебе сны не снятся? Вдруг ниточка какая к прошлому? – Сны? Слушай, а ведь мне приснился сегодня сон. Странный какой-то, – я остановилась и внимательно посмотрела на Белого. Он достал сигареты, протянул мне. Я благодарно кивнула и закурила, размахала рукой дымок. – Приснилась большая серая крыса. Усатая такая, и носом шевелит, быстро-быстро так – нюхает. А я будто бы лежу на своем матрасе. Она прошла по подушке, и стала меня изучать. В один глаз заглянет, в другой. Потом в нос понюхала. А я смотрю на это все так спокойно. Мне совсем не страшно, не противно. Крыса меня обнюхала, а потом так тяжело вздохнула и ушла… Не знаешь, к чему? – Крысы? Не знаю, честно говоря. Да, символично, наверное, но я сны разгадывать не умею. – Конечно, сны – не показатель. Мало ли что приснится! – Ты знаешь, Находка, всё сидит у тебя внутри, в подсознании. И сны могут что-то подсказать. Смотри, ты и метро знаешь, и еще что-то. Говори, не задумываясь, что-нибудь да скажешь. Да, это, наверное, сейчас самое правильное – сначала говорить, а потом думать. Вот смешно! – он действительно засмеялся. – Обычно учат наоборот. Что еще раз доказывает, что нет ничего абсолютного! 11 Две недели я прошаталась бесцельно по весенней Москве с «Крематорием» в ушах, и выучила кассету наизусть. Садилась утром в электричку, билет брала не всегда и до вокзала не доезжала. В Москве объездила наугад несколько окраин, а ближе к вечеру обязательно ехала на Арбат. Теперь я почувствовала в этой улице какую-то ауру, которая тянула сюда всех. Мне стало нравиться бродить там, толкаться среди людей, бессмысленно разглядывать сувениры и лица. Я съедала полбуханки хлеба, курила где-нибудь у стеночки и бродила мимо фонарей и художников в надежде кого-нибудь встретить. И это произошло. Однажды парень в длинном плаще на бегу крикнул мне, обрадовано подняв брови: «О, привет! Ты подстриглась? Тебе идёт! Я сейчас спешу, вечером позвоню!» Я автоматически кивнула, и тут-то до меня дошёл смысл и масштаб случившегося… Но парень успел затеряться. Я шла, высматривая его, до самой «Праги», но так и не увидела. Странный город – Москва. Люди, как сквозь землю проваливаются. Но настроение, несмотря на мою несообразительность, не испортилось, а, скорее, даже наоборот. «Хоть бы по имени назвал!» – весело думала я. По крайней мере, хоть кто-то в Москве меня знал. Второе – «вечером позвоню» – это значит, что в другой город ехать не надо, что позвонить проще простого, как и встретиться. Следовательно, Белый прав. Я наверняка москвичка. И третье – этот скоростной тип позвонит моим родным и, надеюсь, скажет, что видел меня на Арбате. В тот вечер я приехала домой радостная, позвонила Ирке, Лерке, и всё всем растрезвонила. А ночью мне приснился ещё один сон. Непонятный и какой-то страшный. Будто бы сидим мы с Белым и Андреем в каком-то каменном доме с выбитыми стёклами. По полу бродит ворон и поглядывает на меня. – Разгребли, слава Богу, – говорит Андрей, выпуская дым. Мне тоже хочется курить, но я почему-то не могу попросить. – Мертвяков много, – глухо отвечает Белый. – Переборщили. – У меня все руки в кровище, помыть бы… Я вижу, что я тоже вся в крови, на полу липкие лужи. Но я знаю, что сделала что-то хорошее. – А рвануло здорово. Ты, Ходька, молодец. – В гробу я видала… – с тоской отвечаю я, и тут из дверного проёма выглядывает дуло и целит в Белого. Я пытаюсь закричать, но голос мне не повинуется. Хочу броситься и оттолкнуть Белого, но двинуться тоже не могу, словно окаменела. А Белый курит, глядя в ноги, и стряхивает пепел на пол. Я проснулась в этом безмолвном крике. Долго лежала, пытаясь утихомирить сердце. Отсюда, из яви, как из окна, лужи крови не казались такими страшными. Я трезво попыталась проанализировать сон. Больше всего меня мучил вопрос – кровь, развалины и разговор – это из прошлой жизни? Может, это даже причина моего загадочного избирательного беспамятства? Вероятность довольно высока. Или это больная фантазия? Но так или иначе – подобные сны ни с чего не снятся; в нём, возможно, кроется разгадка всего этого безобразия. Мамайка подошла, понюхала мой висок и залезла на спальник. Долго-долго вылизывалась, и убаюкала меня своим спокойным, будничным занятием. – Находка, есть одна мысль, – разбудил меня шёпот. Я открыла глаза. Рядом сидел Игорь. – Какая? – сипло спросила я. – А сколько времени? – Девять утра. Надо по Москве расклеить листовки с твоей фотографией и Женькиным телефоном. Кто знает, позвонит. – Ага. Как реклама борделя. Ты и придумал! Представляешь, сколько звонков будет? – Ну и пускай! Наверняка, и твои знакомые отзовутся! Это того стоит. – Тогда езжай к себе домой и давай свой телефон. Женька-то ни при чём совершенно! К тому же, представляешь, сколько на Москву листовок надо? – Я думаю, что это решаемо. – А вообще-то… – я задумалась. Игорь подал неплохую мысль. Когда все проснулись, я поделилась этой мыслью с ними. Осуществлению поспособствовала Лерка, точнее рекламная фирма, обитающая на территории больницы. Эта контора, как большинство окружающих, при моём появлении резко пожелала проявить благородство и напечатала две сотни наклеек. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/feodora-ivashova/nesluchaynost/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.