Одинаковые рассказы

Одинаковые рассказы Анна Финчем Что формирует вашу жизнь – карма, внешние обстоятельства, социум, личная воля? Влияют ли решения, принятые вами в какой-то момент времени, на то, как сложится ваша жизнь? Важно ли понимать, что именно движет вами во время принятия решения? Какое решение правильное, а какое – нет? Об этом и написано в книге.Фотография на обложке из архива автора. Чувствователь Неделя была такой насыщенной, что она потеряла счет дням, и, если бы ее спросили, пятница ли сегодня, она бы не ответила без календаря. На самом деле, было совершенно неважно, пятница сегодня, или понедельник, или даже среда, потому что ее жизнь определял вовсе не календарь. Было ранее утро, и это она знала только по слегка морозному воздуху, характерному для теплой весны, когда днем жарко, а утром и вечером прохладно, и по тому, что солнце было на востоке, а не на западе. Она так часто ходила в этот лес, что знала много секретных тропинок, в том числе и эту, которая вела на уютный пригорочек, откуда было удобно наблюдать за утренними бегунами в разноцветных трусах, велосипедистами и собачниками, спозаранку потирающими недавно проснувшиеся глаза. Ей подумалось, что все эти люди и собаки, наверное, имеют четкий план и точно знают, куда именно им надо бежать или ехать, но со стороны их движения выглядят совершенно хаотично и даже, если честно, бессмысленно. Хотя, с другой стороны, возможно это просто были внутренние бухтения усталого человека. Чего ты прицепилась к этим бегунам, даже и трусы разглядела! Бегут себе и бегут, здоровее будут! Прошлая неделя была на удивление выматывающей, сейчас даже воспоминания вызывали внутреннюю дрожь. Она вспомнила того парня, от которого жена ушла к его же другу, его отчаяние и уязвленное самолюбие были размером с гору, она почти час потратила только на то, чтобы это прочувствовать и принять, иногда задумываясь, что сам парень бы, наверное, с ума сошел с непривычки… А та девушка, с женатым любовником? Увидела его в кафе с женой, как он жену обнимал и целовал, тоже чуть от ревности руки на себя не наложила, а еще тот бизнесмен, у которого деньги со счетов исчезли! Страх, отчаяние, стыд, вина, злость… Люди смотрят фильмы ужасов про монстров, которые пожирают заживо других людей, а у них самих внутри живут монстры пострашнее. Сколько ужасных и бессмысленных поступков совершают люди, всего лишь потому, что не могут справиться со своими эмоциями, или не знают, как это делать, или не умеют, или не хотят даже пытаться. Сколько эмоций утоплено в алкоголе, сексе с малознакомыми людьми, наркотиках, попытках самоубийства… Пережить похмелье легче, чем обиду, а уж встретиться со своим страхом и вовсе невообразимо. Страшно же! Вдруг съест… Способность переживать чувства за других людей она обнаружила в себе случайно, пару лет назад. Был свободный день, она гуляла по центру города и зашла в модную и почти пустую в это время дня кофейню, соблазнившись ароматами ванили и корицы, и как раз наслаждалась вкусным латте и нежнейшим десертом «Павлова», когда что-то как будто кольнуло ее в области сердца и по телу прошла дрожь. Более того, она ощутила присутствие непонятного серого облачка возле себя, и это облачко пахло страданием и болью. Настя отложила ложку и поставила чашку на блюдце, стараясь понять, что это такое происходит, и ее взгляд привлекла девушка, сидящая за столиком напротив. Симпатичная, высокая блондинка, хорошо и дорого одетая, что-то быстро печатала в своем телефоне. Ничего необычного в этой картинке не было, таких девушек полно в каждой модной кофейне любого города, но Настя заметила, что ее руки дрожали, а потом, когда девушка подняла голову, увидела еще и слезы на ее глазах. А вот и дорогой телефон практически выпал из пальцев, девушка закрыла лицо руками и облокотилась об стол, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Настя была человеком добрым и отзывчивым, за ее желание и готовность помочь людям многие ее ценили, а родители называли дурой малахольной, потому что Настя с большей готовностью помогала другим, чем себе. Она, не задумываясь раздавала милостыню, постоянно пыталась принести домой бездомных котят и щенят, покупала хлеб соседским бабушкам, а если бы зимой на улице человек в футболке попросил ее отдать ему ее куртку, она бы, скорей всего, отдала, подумав, что ему нужнее. Несколько минут она колебалась, размышляя, стоит ли подходить к дорого одетой красавице, да и кофе остывал, но сильное чувство сострадания победило, и она все-таки подошла к соседнему столику. Более того, теперь она точно ощущала, что облачко страдания и боли исходило от этой девушки, но было настолько большим, что затрагивало соседние столики. Хорошо, что в кофейне больше никого не было, кроме нее и Насти, даже официанты куда-то испарились. – Простите, – вежливо и негромко начала Настя, – я могу вам помочь? Девушка отняла руки от лица, и Настя поняла, что она на самом деле моложе, чем выглядит, это выбранный ею стиль в одежде, делающий ее одновременно модной и «такой, как все», ненужно взрослил и лишал индивидуальности, а если девушку умыть, переодеть в простое платьишко и позволить нещадно вытянутым волосам естественно кудрявиться, то она будет милой простушкой, которых почти не осталось в каменных пыльных джунглях мегаполисов, где аромат свежескошенной травы можно унюхать разве что от освежителя воздуха в туалете дорогого ресторана. Возможно, если бы модная блондинка продолжала быть «в образе», она ни за что бы не позволила себе откровенничать с незнакомым человеком, но ее боль была сильнее, и она-то и вытащила на поверхность милую простушку. – Да чем тут поможешь? – всхлипывая, ответила девушка, – понимаете, он же козел! Он же обещал на мне жениться, он же клялся, что женится! Он же не любит жену, он меня любит, он с ней только из жалости, и из-за детей, и все! Он ко мне почти каждый день приезжал, и звонил, и все время говорил, что меня любит и что разведется! – И что случилось? – еще тише и вежливее спросила Настя. – А то, что я беременна! И я ему написала, что беременна, и думала, что он теперь ее бросит и со мной будет! А этот козел мне знаете, что написал? «Прости, я не могу быть с тобой, я должен быть со своей семьей!!!» Девушка почти швырнула телефон в сторону Насти и заплакала еще горше. – А мне теперь что делать? Куда я одна с ребенком? Я же думала, он все решит и все сделает! А теперь он меня бросил, и что я родителям скажу? Они мне давно сказали, что если в подоле принесу, из дома выгонят! И я на улице останусь! И правда, вариантов помощи лично у Насти было немного, но она была отзывчивым человеком, и помочь хотела. Но как? Она же не могла заставить того мужчину жениться, или пообещать девушке, что заберет ее ребенка к себе на воспитание, или купить ей квартиру! – Если бы я только могла помочь ей пережить это, – тихим шепотом сказала Настя, ни к кому конкретно не обращаясь, и слегка коснулась плеча девушки. Воздух пошевелился, как от легкого дуновения ветерка, сероватое облачко сместилось, замерло на секунду и накрыло Настю. Ощущение пришло тут же, как будто хорошо тренированный боксер-тяжеловес отточенным ударом двинул ей под дых, она сложилась пополам и хватала воздух ртом, чувствуя такое отчаяние и боль, какие вообще никогда раньше не чувствовала. Перед глазами проносились картинки – вот мужчина в хорошем костюме, с букетом цветов, вот красивые коробочки с подарками, вот гостиничный номер с большой кроватью, вот тест на беременность (положительный), вот неряшливая женщина средних лет с грязной тряпкой в руках, а вот и мужчина с пузцом в растянутой майке на диване, убогая квартирка с крохотной кухней, вот сообщение «Не могу быть с тобой», вывеска того кафе, где Настя сейчас сидела.. Обрывки слов в ушах: «я тебя люблю, мне так с тобой хорошо!», «не вздумай только в подоле принести, вот еще срама не хватало!», «слушайся мать, а то станешь проституткой!», «я должен быть с семьей», «из дома выгоню!», «я с женой только из жалости», «если я разведусь, я обязательно буду с тобой…» Насте почти хотелось плакать и кричать, обида и боль сдавливали горло, сердце колотилось, желудок сжимался в комок. Девушка же, наоборот, подняла голову, огляделась, поправила волосы. Слезы высохли, вернулся щебечущий голосок, пальцы взяли телефон. Она не обращала внимания на побледневшую Настю, и ей явно стало легче. – Ой, вы знаете, у меня же парень есть, я с ним раньше встречалась, он мне говорил, что он меня всегда-всегда будет любить и жениться на мне хочет, я ему сейчас напишу! И все, проблема решена! Я вообще ему скажу, что это его ребенок, он же никак не проверит! Как мне это раньше в голову не пришло? Вы что-то такое сделали, да? Как магия? – она, наконец, посмотрела на Настю, – так здорово! Я за ваш кофе заплачу, не переживайте. До свидания! Она практически выпорхнула из кафе, сверкнув округлой попкой, обтянутой джинсами. Настя осталась одна в кафе, наедине с ноющей обидой внутри серого облачка, причем через призму этого самого облачка окружающая реальность выглядела весьма убого. Неожиданно возле ее столика возник официант, желающий забрать грязные кружки. – С вами все хорошо? – участливо спросил он. Настя подумала, что он, наверное, видел то, что произошло, и поэтому задала вопрос вслух. – И что мне теперь с этим делать? Это же даже не мои чувства! Это ее! – Если не ваше, так и не берите, – улыбнулся парень. – Как это «не берите?» – опешила Настя. – Отойдите подальше и наблюдайте. А себе не берите. Настя хотела сказать что-то еще, но поняла, что официанта рядом уже нет, и кружек тоже. Ей пришлось сделать усилие над собой для того, чтобы глубоко вздохнуть, распрямить плечи и посмотреть на облачко. «Не твое – не бери», – пронеслось в голове, – «отойди подальше». Она представила, как делает шаг назад, и ррраз! – облачко отделилось от нее и стало само по себе облачко. Чувства обиды и боли остались в нем, вырвавшись из нее, и Настю качнуло назад, как от отдачи при выстреле. Тело вернулось в обычное спокойное состояние, мысли выровнялись, трясучка прошла. – Вау, – выдохнула она, – ничего себе! Облачко покачивалось неподалеку. Настя все еще видела мелькающие в нем картинки, и понимала, что и слова, и чувства остались там, внутри, но она была свободна от них. – И что теперь? – спросила она в пространство. – Наблюдай… Оно само тебе все скажет… Обида, слезы, отчаяние – все запуталось в клубок внутри облачка, да так, что и не выбраться… А вот этому всему как помочь? «All you need is love», – откуда -то взялось у нее в голове. Может, машина проехала, и эта песня по радио играла? Но при чем тут это? Она смотрела на облачко дальше. «А если бы это был плачущий ребенок, ты бы что сделала?» – она не слышала голос, но слова приходили. – Обняла бы… Успокоила… Пространство молчало. – И что мне, это обнять? Пространство кивнуло. – Знать бы, как… Картинка пришла мгновенно. Облачко и правда стало плачущим ребенком, и Настя увидела себя, как в кино, обнимающей этого ребенка. – Я люблю тебя, – сказала та, другая Настя, и ребенок перестал плакать, а потом и вовсе стал опять облачком, только теперь белым, а еще чуть позже совсем растворился в воздухе. Когда Настя помотала головой, пытаясь как-то разложить это все по полочкам ума, перед ней возникла чашка дымящегося кофе и новый десерт. Официант, опять появившийся за барной стойкой, поднял вверх большой палец в знак восхищения. Тогда, в начале, она воспринимала это больше, как игру. Помочь младшему брату, который плакал от того, что получил двойку, помочь отцу, которого неожиданно – как ему казалось – уволили с работы, помочь подруге, которую бросил парень… Прикоснувшись к человеку, она забирала у него те эмоции, которые заставляли его страдать, видела их в виде облачка, говорила им что-то вроде «я тебя люблю, все будет хорошо», и наблюдала, как они растворялись. Тем, кому она помогала, мгновенно становилось легче, они тут же забывали о своих проблемах, а иногда забывали даже поблагодарить Настю, а может и не видели связи между ней и исчезновением внутренних страданий. Она не требовала от них благодарности, убеждая саму себя в том, что ей же это нетрудно, но через какое-то время поняла, что люди, которых она легко и быстро избавила от болезненных ощущений, так же быстро испытывали их снова. На самом деле, брат получил двойку потому, что не выучил урок, отца уволили за пьянство и прогулы, а парень бросил подругу потому, что она целовалась с его лучшим другом. Но люди, казалось, упорно не видели того, что сами являются причиной своих страданий, более того, наотрез отказывались признавать то, что именно их действия привели к болезненным ощущениям. Когда подруга, плача и жалуясь, опять пришла к Насте за утешением после того, как очередной парень бросил ее за то, что она была ему неверна, Настя попробовала другую тактику. – Послушай, может быть, попробуй не изменять парню через пару месяцев отношений, и он тебя не бросит? – Да при чем тут «изменять»! Он просто козел и меня не любит! Ну подумаешь, поцеловалась с кем-то, всякое бывает, мы же отдыхали, шашлыки жарили, вино пили, ну и как-то так получилось… Любил бы меня – простил бы, и все! Настя не была уверена, что именно в этом состоит любовь, но это же было ее личное мнение, правда? Тем не менее, поведенческая тенденция ее подруги стала вполне очевидна после третьего бросившего ее парня, и Настя подумала, что ей уже не так интересно и радостно помогать человеку, который сам же наступает на свои грабли. Где гарантия, что это не случится в четвертый и пятый раз? – Просто сделай то, что ты в прошлые разы делала, и все, потому что мне же плохо, неужели не видишь! – подруга продолжала всхлипывать. Настя колебалась. Желание помочь, такое привычное для нее, столкнулось с каким-то другим ощущением, и то, второе ощущение, было против. Это же ее чувства, подруги, вот пусть она сама с ними и разбирается! – А давай я тебя научу, как я это делаю, и ты сама сможешь? – такое простое решение, как оно ей раньше не приходило! – Как это – сама? Я сама не умею! – Ну так я и предлагаю научить! Там очень просто, тебе нужно все свои ощущения увидеть как-бы отдельно от себя, как облачко, отделить от себя, а потом им сказать, что ты их любишь, и они растворятся! – Кого я люблю? – подруга аж плакать перестала от удивления, – ощущения? – Ну да, вот все то, что ты испытываешь, скажи этому всему, что ты их любишь! И что все будет хорошо… – То есть, меня парень бросил, мне хреново, а ты мне предлагаешь какие-то там ощущения любить? – голос подруги звучал обиженно и с претензией, – то же мне, подруга называется! Просто помоги, тебе трудно, что ли? Настя и хотела помочь, но, видать, как-то не так выразилась… Колебания качнулись в сторону обычного человеколюбия, да и несложно же было быстренько поработать с чувствами обиженной. – Ну хочешь, я тебе контрамарку на новый спектакль достану? Ты же любишь театр, – просительно пропела подруга и Настя сдалась. Сосредоточилась, закрыла глаза, прикоснулась, увидела облачко, отстранилась, сказала нужные слова, убедилась в том, что оно растворилось, выдохнула, открыла глаза. У подруги высохли слезы, распрямилась спина, заблестели глаза. – Ну вот, другое дело! Как ты это делаешь – ума не приложу! Она встала и пошла к дверям. Задержалась у зеркала, поправила платье, подмигнула сама себе. – С меня контрамарка! Да, и можно я девочкам скажу, что ты такие штуки умеешь делать? Есть знакомая одна, ее муж бросил недавно, к молодой ушел, она прям плачет-плачет, а ты же можешь помочь, верно? Настя только кивнула в ответ. Она помогла знакомой, потом знакомой знакомой, потом еще одной… В качестве благодарности женщины приносили ей шоколадки, тортики, а те, кто постарше – коньячок или винишко, а одна и вовсе с набором дорогой бижутерии пришла… Настя стала секретной «палочкой-выручалочкой» для тех женщин в округе, которые страдали от одиночества, или от того, что их не любили, или бросили, или обидели… Она слушала их рассказы, очень похожие один на другой, все больше и больше убеждаясь, что они все совершенно самостоятельно предпринимали те действия, которые приводили к появлению их болезненных эмоций, но стоило ей только заикнуться об этом, женщины обиженно поджимали губы и молчали, а некоторые и вовсе вскакивали и уходили, держа сумки под мышкой, всем своим видом выражая негодование по поводу «этой малолетней пигалицы, которая жизни не знает, а советы раздает». Эти эмоции Настя тоже считывала, и ей становилось не по себе, как будто болезненные состояния женщин не уходили вместе с ними, а оставались с Настей, может быть, в надежде, что удастся, наконец, освободиться из плена. Через несколько десятков встреч Настя обнаружила, что ей необязательно прикасаться к человеку, чтобы взять его эмоции себе, даже видеть человека стало необязательно, она вполне могла помочь и по телефону, а потом и разговаривать стало ненужно, достаточно было просто получить сообщение. Она мысленно настраивалась на человека, обратившегося за помощью, и видела его мысли и эмоции, как будто на экране перед собой, и легко могла с ними работать. Следующее открытие было еще более интересным. Наблюдая за людьми, она видела, как люди ненавидели и боялись своих эмоций, всеми силами избегая их или пытаясь от них убежать, и чем сильнее было сопротивление людей, тем больше эмоции к ним приближались, как будто в какой-то странной игре в догонялки, где догоняющий просто догоняет, без желания причинить вред, а убегающий отчаянно убегает, но при этом они оба словно находятся в маленькой комнатке, из которой убежать невозможно. Более того, чем быстрее они пытались бежать, или были в иллюзии, что бегут, тем больше становились эмоции и накрывали человека, как волна. Смотрящий со стороны нейтральный наблюдатель мог бы сказать человеку: «Остановись, ты не сможешь от этого убежать, как бы ты не пытался. Позволь этой волне пройти через тебя. Она не причинит тебе вреда, она просто схлынет, тебе нужно сконцентрироваться, замереть и дождаться этого». И это и было то, чего люди не могли сделать. Им было так больно, или страшно, или тоскливо, что это перекрывало любые разумные доводы. Иногда Насте хотелось взять и встряхнуть очередную брошенную дамочку, упивающуюся своим несчастьем и крикнуть ей в ухо: «Проснись! Ты сама создала ситуацию, так прими ее, просто дай своим чувствам выйти!» Но она этого не делала, ибо знала, что ее не поймут. А потом и ситуация изменилась. Компания, в которой она работала, обанкротилась, и она осталась без работы. Найти новую было несложно, но прошлая ее устраивала по деньгам, да и от дома была недалеко, и ей хотелось найти что-то подобное. Ее подруга – та самая, которая целовала лучших друзей своих парней – как раз пришла к ней в очередной раз за помощью, Настя помогла, и они пили чай на кухне и болтали. – Зачем тебе вообще искать работу, бери деньги с клиентов и все, – подруга с аппетитом поглощала шоколадные печенья, – еще больше заработаешь, и ходить никуда не надо, сами придут. – Ты шутишь? Ты серьезно думаешь, что люди согласятся платить? – Те, кто хоть раз был у тебя, легко согласятся. Я давно удивлялась, почему ты денег не берешь, но ты всегда была малахольная, никто другой бы не стал ничего делать забесплатно… – И даже ты бы платила? – Ну, если можно не платить, то нужно не платить, но я лучше тебе заплачу и выйду от тебя, как огурчик, чем буду мучаться сидеть… Раз я знаю, что есть вариант не страдать, то зачем страдать? Да и люди больше ценят то, за что платят. Попробуй, увидишь, как пойдет. О таком простом решении Настя и не задумывалась. Несколько дней ушло на раздумье, идеальная работа не находилась, и она решилась. Когда позвонила следующая потенциальная клиентка, от которой ушел муж после 15 лет брака, Настя, запинаясь и подбирая слова, озвучила, что услуга не бесплатна. К ее удивлению и облегчению, женщина охотно согласилась. – Вы знаете, мне про вас по секрету подружка сказала, что вы прям чудеса делаете! Что после разговора с вами жизнь заново начинается! Неужели за такое не заплатить? Подруга оказалась права, клиенты и правда стали более серьезно к ней относиться. Это была уже не просто «дружеская помощь», а услуга, что меняло и отношение к самой Насте. Через пару месяцев клиентов стало так много, что она вынуждена была повысить стоимость, но это не уменьшило поток. Теперь она получала хорошие деньги, и думала, зачем вообще ходить на работу, если можно не ходить? Но вместе с заработком пришел и другой уровень эмоций, с которыми люди приходили к ней. Брошенные женщины обычно приходили с обидой и жалостью к себе, с этим Насте было легко справиться, новые клиенты же имели куда более серьезные запросы. Отчаяние, апатия, нежелание жить, жажда мести, попытки убийства и самоубийства, страхи были такими сильными, что Насте теперь приходилось подолгу успокаиваться после того, что она видела и слышала в головах клиентов. Чем больше клиент был готов заплатить, тем тяжелее были его состояния, более того, иногда эти состояния были сильнее ее, а клиент требовал, чтобы она убрала их из него по щелчку пальцев, даже если сам он жил в ненависти или отчаянии годами, а то и десятилетиями… Одинокие женщины считали, что Настя «снимает порчу», и удивлялись, почему уже на следующий день десятки мужчин не делали им предложения руки и сердца. – Анастасия, я же вам заплатила деньги, прошло две недели, а я до сих пор не встретила мужчину! Может, вы что-то не так сделали? Настя смотрела на эту женщину и понимала, что из нее хоть пылесосом тяни обиду и отчаяние, это не поможет, потому что она через полчаса их набирала ровно столько же, благодаря четкой внутренней установке: «Все дураки, а я – королева», а уж гордыня и вовсе зашкаливала, и любой здравомыслящий мужчина ее будет десятой дорогой обходить, а не здравомыслящий сбежит после первого свидания, потому что даже ему с ней будет некомфортно. Откуда у этой женщины взялось столько ненужного самомнения Настя не знала, но через пару сеансов работать с ней перестала, ибо шансы встретить мужчину у этой женщины, без тотального изменения образа мыслей, стремились к нулю. Приходили и женщины с пожеланиями вернуть мужей или бойфрендов, и от них веяло такой тоской, что Насте и самой хотелось сбежать. Она освобождала их от болезненных эмоций, но знала, что они придут опять, и не раз, ибо их опять бросят, ведь они так этого боялись, что этому невозможно было не случиться. Женщины приходили с обидой, мужчины – с агрессией. Один из клиентов, внешне вполне обычный мужчина, в очках, с брюшком и лысиной, прятал глаза и долго молчал, когда Настя спросила его о цели визита, а потом выпалил: – Я хочу убить свою жену. Он посмотрел на Настю мельком, но и этого хватило, чтобы она увидела картинки в его голове, как именно он бы хотел убить свою жену. Картинки были настолько реальны, что Настю передернуло. Кроме жены, он хотел бы убить еще и мужчину, с которым жена ему изменяла. – Вы понимаете, я же все для нее делаю, все покупаю, за все плачу, ей ни работать не надо, ничего! Что ей еще надо? Посмотрев на него чуть дольше, Настя отчетливо увидела, что к жене мужчина относился строго потребительски, считал ее полностью своей собственностью, и однозначно не считал ровней. От нее требовалось не перечить, сексуально ублажать мужа по первому требованию и не иметь своего мнения ни о чем и никогда, ибо он, мужчина, всегда знал лучше. Она даже увидела жену в его мыслях, затравленную, обиженную женщину, которая давно забыла о том, что такое гордость и собственное достоинство, а потом обрела эти ощущения с другим мужчиной, который пел ей корявые дифирамбы и якобы ничего не требовал, хотя и не побрезговал полакомиться чужой женой. Все смешалось в клубок – ее обида, жажда мести, страшно уязвленное самолюбие мужа, мелкие гаденькие мыслишки любовника…. Муж не мог справиться со своей обидой, да так, что видел только один выход – нет человека, нет проблемы. От наблюдения его мыслей Настю почти затошнило, в глазах мелькали кровавые картинки беспощадной расправы над женой и любовником, и ей понабилось время, чтобы увидеть слабость и слезы в глубине этого, по первому ощущению, жестокого и бессердечного мужчины. Она увидела маленького мальчика, который плакал от того, что его мать не любила его, и плакал так горько, что у любого увидевшего это сердце бы разрывалось от сочувствия. Мальчик вырос и надежно замаскировал обиду под подчеркнутым презрением к женщинам вообще, но она настигла его через почти 15 лет брака… Но плакать он больше не умел, и заменил слезы на желание отомстить. Настя дольше обычного потратила на то, чтобы вытащить из него огромное черное облако чувств, и собрав все свои силы, сумела растворить его, призвав на помощь золотой свет – такая мысль пришла ей как-то во время одного из сеансов работы с сильной обидой. Когда она закончила, и удостоверилась в том, что обиды в мужчине больше не осталось, она очень тихо сказала ему: «Простите свою мать. Она не знала, что вам было так больно». Мужчина вспыхнул, как от смущения, но ничего не ответил. Положил на стол гонорар, вдвое превышающий сумму, о которой они договорились, и быстро ушел, как будто опасаясь, что болезненные ощущения вернутся. Настя какое-то время сидела не шевелясь, не притрагиваясь к деньгам, почти не дыша. Она чувствовала себя опустошенной, выжатой, слабой. Сама мысль о возможном насилии над женщиной или вообще любым слабым существом была настолько неприятной, острой, колющей, что она не могла успокоиться. Картинки проплывали перед глазами, она видела, как этот мальчик мучал беззащитных животных, как унижал жену, как ненавидел и презирал мать… Они подступали все ближе, и в какой-то момент ей и самой захотелось убежать, но в голову пришли слова бармена: «Не твое – не бери». Тем не менее, у нее ушло почти несколько дней, чтобы суметь смотреть на эти картинки отстраненно, как на плохой фильм, а не начинать испытывать те чувства, которые они с собой несли, а еще через несколько дней пришла новая клиентка. Она выглядела старухой, изможденной, серой, мертвой изнутри, хотя на самом деле ей не было и 50. – Мне посоветовали прийти к вам, – надтреснутым голосом сказала она, – сказали, вы умеете делать чудеса. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/anna-finchem/odinakovye-rasskazy/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.