Мироздание

Мироздание Рафаэль Май Что может связывать молодую русскую художницу, готовящую свою первую выставку, и несостоявшегося американского писателя? Гадалку из Марокко и шизофреника из Лионской психиатрической больницы? Возможно, это нечто, что объединяет и события, происходящие на разных концах Земли: автомобильную аварию в Санкт-Петербурге, пожар в московской квартире и научную конференцию в Лионе… Череда случайностей и смертей сводит незнакомцев, которые не подозревают, что знакомы друг с другом задолго до судьбоносной встречи… Рафаэль Май Мироздание В оформлении обложки использована иллюстрация Кэмерона Грея с https://artmisto.com/paint/unreal_art/16040-hudozhnik-kemeron-grey.html Глава 1 * * * Она стояла на краю. Еще нигде жизнь и смерть не были так близко друг другу. Вокруг пустота. Внутри пустота. В ее жизни не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Шаг назад – это шаг вперед. Шаг к жизни. Но для нее сделать этот шаг, значило снова оказаться у пропасти, снова зависнуть над пустотой. Такой была ее жизнь. Не хватало смелости сделать этот прыжок, чтобы все закончить… чтобы умереть. И уже не оставалось сил отступить, чтобы жить. Соленые, как море, слезы обжигали ее нежное лицо. Который раз она стояла тут. Она не оглядывалась назад не потому, что не хотела. Потому что не на что было оглядываться. Снова и снова здесь ей приходилось осмысливать свою никчемность. Прыгни она вниз, никто и не заметил бы этой смерти. Точно также как никто никогда не заметил бы ее, останься она живой. Каково чувствовать пустоту? Каково ощущать себя пустотой? Ее пугало лишь то, что она не знала, что будет там внизу. Но еще больше ее пугало то, что ожидало ее, не сделай она этого шага. Она продолжала стоять. Стоять под дождем, и капли этого дождя смешались с ее слезами. * * * – Кэтрин стояла на краю пустой крыши. Она не раз наблюдала тут за вечерним и ночным небом. Всегда одна. Одна она была и сегодня. Только в этот раз она уже не хотела провожать закат. В этот раз она хотела, чтобы закат проводил ее… Она устала. Устала от своей жизни. С каждым днем ей становилось все труднее и труднее придумывать оправдание своей ненужности. Она все стояла. И словно само небо, то самое небо– то единственное, что она любила в своей бессмысленной жизни – сегодня плакало вместе с ней… – Добрый день! – Питер! – вскинул Уолт от неожиданности. – Сколько раз можно говорить, прежде чем войти, надо стучать. Иначе это сбивает меня с мыслей. – Они у тебя есть? – Иногда бывают. – А сколько раз тебе можно говорить, что на меня все эти твои правила не распространяются. И вообще что ты тут сидишь, как летучая мышь, в темноте, – Питер расправил шторы, которые его друг, судя по всему, не раздвигал уже месяц. – Ты не заметил, что ты меня отвлекаешь? – угрюмо буркнул Уолт и продолжил работу с ноутбуком. – Да что ты там делаешь? Все никак не расстанешься с безумной идеей написать книгу? – Питер замолчал в ожидании того, как искривится физиономия его друга. – Знаешь, Питер, я никогда не сомневался в твоей способности выводить меня из себя. Поэтому если ты в очередной раз решил проверить, насколько успешно у тебя это получится, то тебе лучше исчезнуть. Потому что у меня сегодня хорошее настроение. И даже ты мне его не испортишь! – Это хорошее? Боюсь представить, какое же тогда плохое, – пробурчал себе под нос Питер, пока копался в вещах своего друга. – Так каков же сюжет? – Да. – Действительно. Это самый подходящий ответ на поставленный вопрос. – Ты меня отвлекаешь! – Может, куда-нибудь сходим? В бар, например? Как ты смотришь на очередное гениальное предложение друга? – Я думаю, оно слишком гениально для меня. – Уолт дал понять, что никуда не хочет идти. – Сколько можно писать эту книгу? – Я только начал. – Только начал? Ты пишешь ее уже год. – Тебе не понять. – Может, попробуешь объяснить? – Ты, кажется, собирался в бар? – наполнил Уолт. – Да, с тобой! – Питер не то чтобы жаждал его компании, просто лучшего варианта на сегодняшний вечер он не нашел. – Может, и вправду, нужно проветриться… – Черт побери, чувак, – Питер хлопнул по плечу Уолта. – Кружка пива для вдохновения не повредит. Молодые люди вышли на Вайт Стрит и направились в сторону местного бара. В это время на улице только начинала закипать ночная жизнь пригорода, не смотря на то, что тот, казалось бы, был оторван от будничной жизни мегаполиса. * * * В маленьком зале нарастала волна недоумения. Многие были удивлены и не ожидали, что обычный семинар превратится в горячую дискуссию. Не умолкали голоса ошеломленных студентов, а увлеченный своим монологом профессор продолжал поражать коллег своими теориями. Казалось, семинар уже давно вышел за рамки темы, которая была предложена к обсуждению. – Ну и с чего же, по вашему мнению, все началось, профессор Блек? – послышался голос из зала. – Предположим, сначала была пустота, – начал он, как вдруг его кто-то прервал и из зала к нему на кафедру донеслось чье-то произнесенное с ухмылкой “И?..”. – Так вот, позвольте мне продолжить. Сначала была пустота. Но что такое пустота? Можно представить пустую емкость, пустой лист бумаги, но представить пустой мир весьма сложно. Не так ли? – он снова обратился к залу, но аудитория его решительно проигнорировала, тогда он тут же продолжил. – Сначала не было ничего, но раз ничего не было, неоткуда было взяться и самой жизни. И откуда же тогда такое огромное множество космических тел, звезд и планет, что мы даже не можем определить реальные размеры Вселенной: настолько она велика. – И что вы хотите, этим сказать? – неожиданно спросил профессор Бекер. – Все имеет объемы, лишь в математике существуют неограниченные функции, которые уходят в бесконечность или приближаются к асимптотам, никогда не пересекая их. Я думаю, профессор Коул понимает, о чем я говорю, – и тут он обратил свой взгляд на математика, который сидел в первом ряду, тот одобряюще посмотрел на него и махнул головой. – Конечно, вполне возможно, что и жизнь во Вселенной организована на аксиомах и теоремах высшей математики, и в поисках конца Вселенной мы будем лишь бесконечно приближаться к ее границам, но не сможем даже коснуться их. Если это так, то, что находится за ее пределами. Кто мне сможет дать ответ на этот вопрос? – Пустота или новая Вселенная? – наконец, кто-то из наиболее любознательных студентов, сидевших в зале, решил присоединиться к обсуждению. – Ограниченность и узость нашего мировосприятия не позволяет нам оценить неограниченность и необъятность Вселенной, – профессор не отвлекаясь на сказанное, продолжил свою мысль, – которая как утверждает наука, возникла в результате Большого взрыва – катаклизма, вызвавшего появление огромного плотного раскаленного шара, – сказал он и, чуть-чуть отдышавшись, продолжил. – Но откуда взялся горячий огненный шар, если была пустота? Ведь как гласит закон сохранения: энергия ниоткуда не берется и никуда не пропадает. В пустом аквариуме сами по себе рыбки не появятся. Мы приходим все к большим и большим противоречиям, – казалось, профессор хотел закончить, как вдруг снова услышал из зала уже знакомый голос: – Значит, изначально если что-то и было, так это все-таки хаос? – молодой человек оказался настойчивей. Ему не понравилось, что в первый раз его проигнорировали. – Послушайте, вам не кажется, что мы все больше отдаляемся от предмета темы, которая здесь была открыта, – заявил профессор Конорз. – Время не резиновое, и, к великому сожалению, я думаю, нам все-таки придется завершить нынешний разговор и все оставшееся время посвятить проблемам и возможностям использования математики в философии и психологии, собственно тому, ради чего мы все здесь и собрались. Но профессор Блек не обратил внимание на замечание своего коллеги и, найдя глазами в зале любознательного студента, переспросил молодого человека: – Хаос? – Хаос, – отозвался юноша, на вид которому было не больше двадцати. – Мир вращался в неупорядоченном скоплении энергии, фотонов и прочих мельчайших частиц. И время сумело расставить все по своим местам, превратив нашу Вселенную в русскую матрешку. Одна система вложена в другую: планеты – часть солнечной системы, Солнце – часть Млечного пути, Млечный путь – одна из миллиардов галактик, все вместе которые образуют Вселенную. – Выскочка! – ухмыльнувшись и закатив глаза, шепнула подруге одна из студенток. Послышалось легкое шептание, и все взоры студентов и профессоров устремились в конец зала, откуда молодой человек обращался к профессору. Профессор Конорз понял, что его попытки остановить дискуссию не увенчались успехом, и решил не продолжать, посчитав, что семинар уже и без того сорван. – Возникает вопрос, в состав чего тогда входит Вселенная? – тема заинтересовала профессора Коул и тот решил отвлечься от важного звонка. – Вряд ли она существует сама по себе. Ее возраст – всего лишь 15 миллиардов лет, а что было раньше, до того, как она образовалась. Кто стал ее прародителем? – В этом вопросе, то есть в вопросе об истоках жизни, мы снова уходим в подобную зеркальному коридору бесконечность. Но что такое бесконечность? Еще одна абстракция, – профессор Блек, посмотрев на недовольного Конорза, решил завершить обсуждение. – И снова риторический вопрос, который не требуют ответа, ибо найти на него ответ – просто невыполнимая задача, поскольку одной физики, математики и астрологии недостаточно, чтобы разобраться в том, откуда же все-таки взялась жизнь. И сегодняшнего семинара тоже явно не хватит. Обсуждение может затянуться не на минуты, а на часы и, возможно, даже на недели. И я думаю, на этой ноте стоит закрыть эту довольно интересную тему, – профессор улыбнулся и поблагодарил всех присутствующих за внимание. Однако публика осталась недовольна тем, что он оборвал на самом интересном моменте обсуждение проблемы, которой сегодня и вовсе никто не должен был касаться. Но, поняв, что продолжения не будет, толпа все-таки направилась к выходу, и тут профессор, подхватив за руку одного из студентов, вежливо попросил: – А Вас, юноша, я попросил бы задержаться. Через считанные минуты конференц-зал был уже почти пуст, последние из выходивших покинули помещение. Профессор попросил присесть юношу, а сам принялся собирать свои многочисленные папки и сборники лекций. Закончив с бумагами, он присел на стол напротив юноши, имени которого еще не успел узнать и начал: – Я вижу, Вас интересуют довольно необычные темы, которыми обычно молодые люди вашего возраста не увлекаются, – он улыбнулся и окинул добрым взглядом юношу, который ему ответил взаимной улыбкой, – и, видимо, увлекаетесь настолько, что наизусть выучили пару фраз из моей книги. Я весьма польщен, не всякий рискнет цитировать мои теории… – Я знаю далеко не пару цитат, и прочитал далеко не одну вашу книгу, – уверил профессора юноша. – Интересует меня на самом деле гораздо больше, чем было охвачено сегодня. – Могу я узнать ваше имя, молодой человек, – наконец спросил профессор. – Меня зовут Лео. Я студент второго курса кафедры философии и культурологии. – Довольно интересно. – Я думаю, ваши теории поинтересней будут. – Это уже далеко не теории, Лео, – прищурив глаза, он отвел взгляд к окну. – То есть? – юноша не совсем понял его слова. – То есть придет время и ты найдешь ответы на вопросы. – На какие именно? В зал вошла женщина средних лет с благородными чертами лица. Она прервала разговор, сказав, что у нее для профессора срочное сообщение. – Лео, я думаю, мы с тобой еще встретимся и многое сумеем обсудить, а сейчас я вынужден закончить наш разговор, – он кивнул юноше и встретил понимающий взгляд. Лео пошел к двери и, вспомнив, что забыл попрощаться, повернулся к профессору, но тот уже был увлечен беседой с пришедшей коллегой. – Вам несказанно повезло, сегодня из Франции пришло приглашение на конференцию, которая состоится в Лионе 23 сентября. На ней будут присутствовать самые просвещенные умы, – женщина говорила крайне красноречиво. Она словно пыталась убедить профессора, который наотрез отказывался от сделанного ему предложения, хотя тот еще даже не дал ответа. – Будет около пятидесяти приглашенных ученых, которых посчитали опережающими свое время. И в их числе оказались вы. – Заманчиво, но меня давно не интересуют сборища мыслящей интеллигенции. Это скучно. Там никто не будет слушать друг друга. Каждый будет увлечен своей теорией, и каждому она будет казаться абсолютно гениальной. Я уже давно не стремлюсь ничего никому доказывать. – Вы не понимаете: всех, кого когда-либо осуждали за незаурядное мышление, все кого считали абсурдно мыслящими, сегодня получили право на слово. – Я давно сам себе дал это право! – профессор слегка повысил голос. – Если вы не думаете о себе, подумайте о том студенте, который вместе с вами получил право увидеть Францию, попробовать вкус науки. Ведь вместе с вами туда приглашают одного самого одаренного вашего ученика, – выражение лица миссис поменялось, и голос поменялся вместе со взглядом, который стал осуждающе смотреть. – Наталия, послушайте меня. Одаренные студенты? Покажите мне хотя бы одного из них. Их просто нет тут. Ни одного человека, которому будет интересно то, что Вы мне предлагаете. Мне просто некого с собой, – вдруг он замолчал. Наталия не стала ничего говорить, она поняла, что в его голове запустилась мельница каких-то мыслей. Она стояла молча в ожидании ответа. Прошли считанные секунды и он, наконец, выдавил: – Я подумаю. Лучшего ответа для нее быть просто не могло, и потому она осталась полностью довольна тем, что услышала. Профессор посмотрел на часы и, поняв, что уже опоздал на лекцию на целых двадцать минут, поспешил к выходу. * * * Питер и Уолт, опустошив пару бокалов в баре и сделав покупки в круглосуточном супермаркете, вернулись домой. Среди этих покупок не было ничего полезного: пиво, чипсы и прочая ерунда, кишащая консервантами. Несколько минут они оживленно обсуждали, сидевшую на кассе брюнетку с такими же большими глазами, как и ее декольте. Но тема как-то сама себя исчерпала, и, осознав, что бильярдные шары намного интереснее шаров пятого размера, направились в бильярдную вместе с пивом, выпив которое друзья начали откровенничать каждый о своих проблемах. Поведать о своих жизненных трудностях первым решился Питер: – Понимаешь, Уолт, у меня очень серьезная проблема. И мне нужен совет, причем совет не кого-то, а самого близкого друга. – Ты решил ограбить банк? Знай, я тебе в этом не помощник! – подшутил Уолт, хотя знал, что на спор Питер мог сделать и это. – Какой банк? Магазин за углом, – Питер сделал серьезное лицо и тогда Уолт понял, что его первая шутка не удалась. – Шучу! – Ты негодяй! – Уолт расхохотался. – Я же почти купился на это! – На самом деле, я не знаю, как сделать выбор. Выбор от которого будет зависеть вся моя жизнь, ну или ночь. Понимаешь? – Пока не очень, – Уолт почувствовал, что Питера и правду что-то очень беспокоит, поэтому он приготовился слушать, сделав проникновенный взгляд. – Значит так. Есть Джоан: у нее большая грудь, но кривые ноги. Есть Саманта: у нее шикарные ноги, но нет груди. Есть Хилари: у нее огромная, как орбита земли, грудь, длинные ноги, но кривое лицо. И есть Дженис: кроме зоны экватора больше никаких достоинств, – Питер взглянул на друга и поставил себе балл за то, что тот снова купился. – И как я умудряюсь еще дружить с таким дураком! – Уолт сделал глоток пива. – Я думал, у тебя на самом деле какие-то проблемы. – Послушай, я всего лишь хочу, чтобы ты, наконец, расслабился. – Если хочешь, чтоб я расслабился, пошли лучше поиграем в бильярд. – предложил Уолт, уверенный, что его друг не откажется. Друзья направились к бильярдному столу. Но не успели они взяться за кий, как Уолт начал разговор, за которым они забыли о своем намерении поиграть. – Питер, тебе не кажется, что ты растрачиваешь себя? – Что ты имеешь в виду? – Ты ничего не ценишь. Даже свою жизнь. Ничего не боишься. Даже смерти. – Я тебя поправлю, смерти в первую очередь. – Я продолжу! – Уолт осуждающе взглянул на друга и, повысив голос, стал его убеждать. – Никого не ценишь. Никого не любишь. И тебя никто не любит. Тебе никто не нужен. И ты никому не нужен. – Знаешь, дружище, я по этому поводу не переживаю, – прищурив глаза и с некоторой ухмылкой, выдал Питер. – Ты прожигаешь жизнь! – не удержавшись, вскрикнул Уолт. – Зато как красиво я это делаю! – еще более громким тоном ему ответил Питер. – Ты все время шутишь! Я не хочу сказать, что это плохо. Просто есть вещи, к которым нужно относится серьезней. – В моей жизни таких вещей нет! Для меня жизнь уже сама по себе шутка. И потому я шучу вместе с ней. – Эти твои постоянные устремления доказать что-то людям. Вспомни, сколько раз ты ломал ноги. Одиннадцать, Питер! Одиннадцать раз, и это за три года. – Это всего лишь экстремальный спорт, – возразил Питер. – То, что ты называешь экстримом, толкает тебя к самому краю. – Не говори ерунды. Я же не против того, что ты запираешься у себя в комнате в попытках что-то написать. Вспомни, когда ты последний раз по-настоящему оттягивался. И вообще ты хоть раз развлекался так, чтобы срывало крышу? Вокруг тебя кипит жизнь, а ты лишь за этим наблюдаешь и пишешь свои книжки, выдумывая всяких героев, вместо того, чтобы самому быть героем в приключенческом романе под названием «жизнь». Ты сам себя лишаешь жизни только для того, чтобы дать ее тем, кого не существует. Я говорю о твоих героях. Но запомни, они – это всего лишь вымысел, а ты вполне реален. – Я занимаюсь тем, что мне нравится! – Так и я занимаюсь тем, что нравится мне! Ты прав. Я ни о ком не думаю. Потому что не зачем, – на лице у Питера можно было заметить морщинки, говорившие о том, что он начинает выходить из себя. – Я сам по себе, хоть и вращаюсь постоянно среди людей, среди очень даже милых девушек, которым я определенно нравлюсь. А ты сам себя изолируешь, скрываешься от мира, прячешься. Это не я, а ты никому не нужен, просто потому что о тебе никто не знает. И, судя по всему, тебе тоже никто не нужен, кроме этих твоих книжек… Ты закончил хотя бы одну из них? – В этом-то и проблема! Об этом я и хотел поговорить до того, как сбился с мысли. – Тогда с этого и надо было начинать, а не читать мне нотации про мою распущенную жизнь, – Питер расслабился и сбавил тон. – Что там с твоим остросюжетным романом? – Помнишь, год назад я начал писать книгу о людях, которых загадочным образом сводит судьба? – начал Уолт. – Да, что-то припоминаю, – немного прищурившись, ответил ему друг. – Не знаю почему, но книгу закончить я так и не смог. – Может, ты просто выбрал неподходящий сюжет. – Дело не в этом. Тогда я тоже так думал. Думал, что кончилось вдохновение, что нужно подождать, сделать перерыв и тогда мысли появятся сами по себе. Но ничего не вышло. Прошла неделя, другая, месяц, а мыслей никаких. – И? – Питер не мог понять, что до него хочет донести Уолт. – И я решил бросить эту идею. Хотя сам замысел книги мне очень нравился. Начал другую. Это роман. Роман о девушке, у которой вся жизнь складывается не так, как она хочет, а хочет она от этой жизни многого, но ничего не получает, даже самого малого. И вот сейчас она стоит на крыше и думает о том, чтобы спрыгнуть. – А дальше? – А что дальше я сам не знаю. – В чем трудность. Придумай что-нибудь! – Вся трудность в том, что я не знаю, прыгнет она или нет. Ты видишь, я снова не могу закончить книгу, как и ту, за которую взялся в первый раз. – А я-то чем помочь могу? Ты мне предлагаешь дописать за тебя книгу? – Да нет же. Просто мне иногда самому кажется, что сюжеты рождаются не изнутри, не из воображения, по крайней мере, не из моего, это точно. Словно я выхватываю какие-то идеи из воздуха. Как будто не я пишу книгу, а книга пишет сама себя, а я лишь нажимаю на кнопки клавиатуры. – Дружище, может быть, у тебя…Как там у вас, у писателей, это называется, творческий кризис? – Если бы… – Слушай, а ты не думал о том, чтобы сменить занятие. Может, это не твое? – Я должен закончить эту книгу. И я это сделаю, – с уверенностью сказал Уолт и добавил. – Но как я пока сам не знаю. – Ну что я могу сделать. Только пожелать удачи. Слушай, а может скинуть ее с крыши как-нибудь красиво в твоей книге. И будет яркий запоминающийся конец, – Питер не смог удержаться от желания пошутить, за что получил по лбу от друга. – Спасибо, но я думаю, она сама решит, прыгать ей или нет, – Уолт решил ответить другу шуткой в его же духе. Так они закончили свой разговор и вспомнили, что хотели сыграть пару партий в бильярд, но Питер предпочел выпить пива и пощелкать каналы спутниковой антенны: ночной образ жизни не давал ему приблизится к телевизору ближе, чем на два шага. Уолт не стал возражать. Они направились в гостиную, уселись на старый диван и один за другим стали переключать каналы. В комнате был беспорядок, собственно такой, какой и должен быть в квартире двоих холостяков. В ней было не так много предметов, которые принадлежали Питеру, так уж редко он бывал дома, а если и бывал, то напоминал скорее гостя, чем хозяина. Зато кругом были разбросаны вещи, говорившие о том, что здесь живет кто-то, кто очень любит книги. В библиотеке Уолта их было столько, что пора было бы открыть книжную лавочку. Но что касается самого Уолта, то он скорее предпочитал, чтобы читали его книги, сам же чужие читать не любил: немного находилось писателей, чьи произведения действительно могли его впечатлить, но все-таки были и такие. Книги были повсюду: на стеллажах, в шкафах в гостиной, в кабинете, на чердаке. Книгами был завален и журнальный столик. Ничто, по мнению Уолта, не могло придать уюта дому так, как книги. Годами на книжных полках скапливалась пыль, страницы книг желтели, но с каждым разом их становилось все больше и больше. Среди всего множества произведений можно было найти собрания сочинений классиков и современников. Одни и те же издания порой встречались несколько раз, но в разном переплете. А авторов многих книг Уолт даже и не знал. Иногда сам удивлялся, что в его огромной коллекции находились произведения писателей, которых, как ему казалось, у него вовсе и не было. Во всем остальном их квартира напоминала сотни других ничем не приметных квартир: те же стены, та же мебель, семейные фото на тех полках, которых не касались книги, – словом, все так, как было и у их соседей. Друзья не могли поделить пульт управления, и потому переключали канал за каналом в поисках чего-то, что было интересно им обоим. Но слишком уж разными были их интересы… Потягивая пиво, Питер остановился на рекламе, в которой силиконовые красотки расхваливали на непонятном ему языке гель для увеличения груди. Уолт посмотрел на друга и пытался понять, что у него стекает по подбородку, образуя на полу лужу: пена от пива или слюна от той искусственной блондинки, что уже пятнадцать минут убеждает всех, что ее прелести натуральны. Он понял, что если сейчас не отнимет у него пульт, уже через десять минут к нему прибегут соседи с жалобой, что он снова их протопил. В попытке выхватить его, Уолт случайно нажал на кнопку, попав на специальный выпуск новостей. Взволнованный диктор говорил что-то по-французски, на экране мелькали странные непонятные картинки. – Ты что-нибудь понимаешь? – спросил друга Питер. – Я не силен во французском. Давай дальше, – посоветовал Уолт. Питер стал быстро нажимать на кнопки в поисках канала на знакомом им языке, но вместо изображения появлялся серый экран, и шипели динамики, как будто что-то случилось с антенной. Так один канал. Другой. Третий… Словно половина из телестанций прекратила вещание. Он снова попал на франко-говорящего диктора и продолжил щелкать пультом. На тех немногих каналах, что остались, показывали одни и те же кадры, но понять в чем дело, братья так и не могли. – Странно, – наконец Уолт нарушил молчание. – Везде одно и то же. – Чертова антенна! – выругался Питер. – Каждый месяц платим бешеные деньги за то, чтобы из сотни каналов смотреть от силы пять и то на китайском да французском языке. Они снова и снова переключали каналы и, наконец, нашли тот самый, который так долго искали. Из того, что друзья услышали, они поняли мало, но то, что они поняли, их действительно напугало. * * * Дождь становился все сильнее и сильнее. В небе сверкали молнии. От грома гудело в ушах. Но ей не было страшно. Своей судьбы она боялась куда больше, чем стихии. Вокруг не было ничего. Только она. Она и дождь. Ничто не могло ей помешать сделать то, что она уже давно задумала. Но как это сделать? Она продолжала сомневаться. Прыгнуть или нет?.. Она не думала, что сделать один шаг будет настолько сложно. Где-то вдалеке небо растворялось в розовых бликах осеннего заката. Она вспоминала. Вспоминала, как она любила осень, как любила осенние дожди. В дождь ее жизнь переставала казаться такой унылой, какой была на самом деле. Осенью все умирало. И каждый раз она умирала со всем остальным. Именно тогда она становилась по-настоящему счастливой. – Может быть, ради того, чтобы еще не раз увидеть закат и стоит жить. Если никто не отнимает у меня эту жизнь, которую я так ненавижу, значит, еще не произошло то, что должно произойти, значит, я не сделала то, что должна,– думала она. – Найти бы смысл… * * * – Она пыталась найти смысл в жизни, которую считала бессмысленной. Вспоминала, как прошли двадцать шесть лет ее жизни. Вспоминала… – Эй, Уолт! – крикнул Питер. – Да, что? – Я уже десять минут с тобой разговариваю, а ты меня не слушаешь. – Извини… Ушел в себя, – Уолт тряхнул головой. – Так что ты говорил? – Я говорил о новостях. Тебе не кажется это странным. – Что именно? – Ну, что сказал диктор. Как может быть такое, что все часы показывают разное время? – Хм, – абсолютно равнодушно произнес Уолт, его мысли были сейчас где-то очень далеко. – Уолт! – Питер не выдержал, его раздражало, что его не слушают. – Давай обсудим это позже. Извини, но, кажется, у меня появились кое-какие мысли. Так что я пойду. – Ты о чем? – О Кэтрин. – Прости… Что? – Ко мне пришла муза. Проснулось вдохновение. Называй, как хочешь. Я пошел к себе. – Ты оставляешь меня одного? – Нет, как я могу так с тобой поступить, – Уолт взял пульт и переключил канал, где Бетти, так звали на вид пятьдесят пять килограмм силикона, уже перешла к рекламе гелей против целлюлита. – Вот она и составит тебе компанию! – Ты смеешься? – не дожидаясь ответа, Питер вздохнул и добавил. – Не хотел, но, видимо, так придется пойти сегодня в клуб и обработать какую-нибудь милашку. – Я уверен, что это вынужденная необходимость, – начал подтрунивать над другом Уолт. – Конечно, я ведь так боюсь темноты, – подхватил Питер. – А еще больше ночного одиночества! Друзья улыбнулись друг другу и через пару мгновений залились смехом. Кто смеялся громче – понять было сложно, но что смеялись они от души, стало бы ясно любому, кто оказался бы рядом. Наконец, они оба устали. И когда больше не осталось сил, Питер похлопал Уолта по плечу. Пожав друг другу руки, друзья попрощались. Уолт направился в кабинет, а Питер – навстречу ночным приключениям. Когда они встретятся снова – было не известно. Перед последней их встречей Питер отсутствовал дома почти четыре недели. Но Уолт никогда не спрашивал друга, почему тот не появляется так долго, где он живет и чем занимается все это время. Ему было мало известно о всех приключениях Питера, но он совершенно точно знал, что у него их было не мало. Но об этом, как и обо всем остальном, он никогда не спрашивал, но с удовольствием слушал, если Питер сам начинал рассказывать сумасшедшие истории своей жизни. Уолт был рад тому, что никто не сможет нарушить тишины и спокойствия, которое ему было так нужно. Наконец, впервые за последнее время в его голове закрутилось столько мыслей, что понадобилось бы немало времени и усилий, чтобы все их собрать. Он зашел в кабинет. Посмотрел на часы. Было около пяти часов ночи. Самое время для творческих свершений. Кабинет был не большой, но уютный. Мебель из красного дерева, запах старых книг – все это способствовало рабочему настрою Уолта. Он сел за стол, устроился поудобнее, зажег настольную лампу, свет от которой бил в глаза и, открыв ноутбук, приступил к работе. – Итак. Начнем. Сказав это, Уолт защелкал клавиатурой с такой скоростью, что в тексте то и дело мелькали одна за другой опечатки. Но это нисколько не ему не мешало: исправлял он ошибки также быстро, как и допускал их. – Кэтрин пыталась найти смысл в жизни, которую сама же и считала бессмысленной. Она вспоминала, как прошли двадцать шесть лет ее жизни. Вспоминала, как каждый вечер она неспеша направлялась домой после работы, которую ненавидела ничуть не меньше, чем саму себя. Она никогда не торопилась. Дома ее никто не ждал. Лишь серые стены, в которых она жила уже девять лет. Вспоминала, как шла по безлюдным улицам. Как заглядывала в окна и понимала, что в каждом окошке дышит своя жизнь. Вспоминала, как каждый вечер осознавала, что жизнь не стоит на месте, что мир меняется, а вместе с ним меняются и люди. Не менялась лишь она, неизменной оставалась и ее жизнь. Так каждый вечер она приходила домой. Открывала дверь. Проходила в гостиную. Садилась в кресло. Закрывала глаза. И слушала. Слушала тишину. У нее всегда было тихо. Тихо настолько, что иногда становилось страшно. И тишину эту нарушало лишь тиканье часов – единственное напоминание о том, что у дома есть хозяйка. Она вспоминала, как наступало утро и она снова не спеша шла на работу. Вспоминала, как наблюдала за прохожими и думала… Думала о том, что в этой толпе мимо нее, уже сотни раз проходит незнакомец, совершенно чужой человек, который мог бы стать для нее родным и самым близким. Думала о том, что, возможно, он не раз шел к ней навстречу и каждый раз они проходили мимо друг друга. Каждый раз судьба отказывалась их сводить. Думала о том, что он ищет ее и не может найти. И каждый раз, когда они проходят в двух сантиметрах друг от друга, он думает о том же, что и она. Думала о том, что, возможно, они так никогда и не узнают друг друга. Она вспоминала, как садилась в метро и видела десятки людей, совершенно разных, не похожих друг на друга. Смотрела на них и понимала, что у каждого своя судьба. Кто-то подарит жизнь гению. Кто-то эту жизнь отнимет. Кто-то выиграет. А кто-то ему проиграет. Понимала, что все эти люди незнакомы друг с другом. Но жизни их взаимозависимы. И, возможно, сейчас они стоят в двух шагах друг от друга, совсем не подозревая о том, что судьбы их еще не раз пересекутся. Но они об этом никогда не узнают. Думала о том, что кто-то спешит домой к любимой семье, а кто-то, как и она сама, вернется туда, где никто его не ждет… * * * – Всему приходит конец. Ничто не может быть вечным: не вечен человек, не вечен и мир, в котором он живет. Так наш мир подобно консервной банке или термической упаковке имеет свой срок годности, но какой – не знает никто, точно так же, как никто не знает “дату изготовления” нашего мира. Прогнозы пытается сделать всякий, кого забавляет эта тема. Гипотез о гибели человечества, пожалуй, столько же, сколько и мнений по поводу возникновения жизни на Земле и собственно самой Земли. Главный вопрос, которым стоит задаться: “Уничтожит человек себя сам или просто обратит против себя высшие, более мощные силы?” Сколько нам ещё осталось? Наши амбиции не позволяют нам представить себе, что завтра нас не будет, что уже и самого завтра может не наступить. В поисках источника вечной молодости, мы не задумываемся о том, что вечная жизнь и бессмертие могут нам уже никогда и не пригодиться. Мы настолько заняты своими повседневными заботами, насущными проблемами, что нам в голову даже не закрадывается мысль о том, что рано или поздно придет время отвечать за все. Наступит тот день, когда все, чего достигло человечество, исчезнет в одночасье, когда рухнет все, что мы возводили веками. Тупик, из которого не будет выхода, – вот что ожидает нас, если мы будем жить, как жили раньше, не задумываясь о будущем, о грядущих переменах и последствиях, которые окажутся платой за все промахи и грехи человечества. Нам не удастся миновать кризиса, но если каждый задумается и сделает свой вклад, то мы сумеем отодвинуть рамки конца света, скажем, на пару тысячелетий. Если же нет, то мы умрем, а вернее сказать, уничтожим сами себя или, по крайней мере, поспособствуем этому. И что же тогда от нас останется? Пыль, газ, пустота? История, которую мы творили своими руками и передавали из поколения в поколение, будет погребена вместе с нами. Полное забвение – вот, что ожидает каждого человека и всю человеческую цивилизацию в целом. Нашу историю придадут вечности. И, возможно, все начнется заново. Снова появится новая Земля, новое Солнце. Снова бактерии, простейшие, человекообразные обезьяны, неандерталец, гомо сапиенс. Снова эпоха динозавров, ледниковый период, первобытное общество, общинный строй. Снова Древняя Греция и Египет, эпоха фараонов, античный мир, Ренессанс и Просвещение, время технологического подъема. Снова первая и вторая мировая война, революция, промышленный переворот, новые Хиросима и Нагасаки, Чернобыль. Снова новый Колумб, Эйнштейн и Гагарин. Новый Да Винчи, Моцарт и Бетховен. Новый Наполеон, Сталин и Гитлер. Снова долгий и мучительный ход эволюции. Снова подъем, расцвет, кризис и гибель человеческой цивилизации. Может быть, человечество проходит одни и те же фазы цикла и подобно тому, как исчезали отдельные человеческие цивилизации такие, как Атлантида, Майя, Харапская цивилизация, один раз в несколько миллионов лет исчезает и все человечество. Может быть, мы даже не подозреваем, что оно из раза в раз проходит один и тот же путь и, совершая снова и снова одни и те же ошибки, приходит к концу света. Конечно, трудно представить себе, что до нас так же, как и мы жили люди. Они так же развивались и совершенствовались, у них так же, как и у нас была своя история и гении. Они так же, как и мы, прожили две тысячи лет и застали технологическую эру, а затем прекратили свое существование, не оставив после себя ничего, никаких следов и подсказок. Звучит это почти фантастически, но, как и любая гипотеза, эта мысль имеет право на жизнь. – Привет, Лео! – в дверях раздался знакомый голос. Лео отложил книгу и повернулся в сторону гостьи. – Привет, Марта. Не заметил, как ты вошла. – Я тебя не отвлекаю? Ты, кажется, с кем-то разговаривал. – Я читал. – Я просто проходила мимо и решила зайти. Может, сходим куда-нибудь. В кино, например. Как ты на это смотришь? – Нет, – Лео категорически отказался, но, осознав, что был слишком резок, добавил. – Сегодня никуда не хочется. Много дел. – Тогда, может, просто прогуляемся, поболтаем, – предложила девушка, уже не надеясь получить положительный ответ. Лео посмотрел на подругу и увидел умоляющий взгляд, который просил его согласия. Он подумал, что отказывать будет некрасиво, и потому, решил отложить все свои дела на пару часиков. – Только если ненадолго. Мне сегодня нужно кое-что сделать, – сухо вымолвил он. На лице девушки можно было увидеть выражение неподдельной радости, какая бывает у ребенка, которому удалось выпросить у родителей новую игрушку. Лео очень редко удавалось вытащить из дома. Не то, что бы он был домоседом, просто его очень сильно увлекала философия и психология, и потому он предпочитал оставаться наедине с книгами, нежели с людьми, большинство из которых ни капельки в них не смыслили. Находилось не так много личностей, которые разделяли его интересы. Марта как раз и была тем самым человеком, с кем можно было делиться своими мыслями. Но она была скорее хорошим слушателем, чем хорошим собеседником. Лео же самому иногда хотелось побывать в роли того, кто слушает, но Марта мало чем могла его удивить и, сама понимая это, предпочитала молчать. Лео попросил подождать его внизу. Через десять минут он был готов. Он предупредил родителей, что надолго не задержится, и направился к выходу, где его уже поджидала Марта. – Я готов, – сказал он и, надев куртку, добавил – Можем идти. Они вышли из дома. Было уже поздно. Улицы опустели. Ночное небо усыпало звездами. Судя по их количеству, на нем не было ни облачка. Ночная прохлада напоминала о том, что уже наступила осень. Они шли вперед, вдыхая свежесть сентябрьского месяца. Молчали. В такой вечер слова были лишними. Так прошло минут пятнадцать. Они свернули на аллею, вдоль которой одна за другой стояли лавочки. Подошли к одной из них, уселись и стали любоваться небом, которое тут казалось еще более красивым, чем где-либо еще. * * * Роза и Света уже третий час обсуждали выставочный зал. Они никак не могли определить, какие цвета стен наилучшим образом подойдут к картинам, над которыми Роза работала с момента окончания художественной школы. С подругой они уже около месяца тщательно выбирали место, в котором впервые будут выставлены около двух десятков самых лучших работ Розы, и теперь трудились над дизайном помещения. Роза впервые собиралась показать себя и свои произведения миру, и потому хотела, чтобы все было идеально. Она последовала совету своего бывшего преподавателя и решила проводить выставку в Санкт-Петербурге: она понимала, что Москва не так дружелюбна, как Северная Пальмира, и среди сотни молодых художников, ничуть не менее талантливых, чем она сама, ей будет сложнее найти признание. Роза давно мечтала заявить о себе, но сделать это во всеуслышанье не давала нехватка денег. Ей помогла Света, ее лучшая подруга, которая и нашла спонсора среди своих богатых поклонников. Когда, наконец, средства были собраны, подруги приступили к самому интересному. Выставочный зал, который они выбрали, был скромный: денег оказалось недостаточно, – поэтому Роза была вынуждена отобрать среди своих работ, которых накопилось уже более шестидесяти, только двадцать. Но это ее нисколько не огорчало: она с энтузиазмом взялась за оформление зала, чем заразила подругу, которая вместе с ней уже около недели ломала голову над тем, каким же он должен быть. Света, хоть и не очень смыслила в искусстве, но кое-что она все-таки понимала, например то, что нужно суметь создать такую атмосферу, которая наилучшим образом смогла бы отразить содержание картин настроение художника. – Может, сделать стены пурпурными, – предложила Света. – Ты серьезно? – Да, абсолютно! Пурпурные стены создадут атмосферу, – Света не успела договорить. – Атмосферу публичного дома, – перебила подругу Роза и добавила. – Еще скажи, что они наилучшим образом отразят творческое “Я” художника. – Ну, почему сразу публичного дома? Я бы сказала атмосферу… атмосферу, – тут она замолчала, пытаясь подобрать нужные ей слова, и, наконец, сделав это, произнесла, –интимности что ли. – Конечно, давай превратим выставочный зал в русский Амстердам, – Роза улыбнулась и добавила. – Я думаю, приглашенные гости оценят это. – Ты же художник. Откуда в тебе столько пошлости? – Понимаешь, это мой единственный шанс. Меня ждет или признание или провал. Если сейчас ничего не получится, то, скорее всего, уже не получится никогда. А признания мне не добиться, если мы оформим зал в стиле улицы красных фонарей. Тут обе подруги замолчали и задумались. Света, достав из сумочки пачку сигарет, предложила: – Может, немного отдохнем? На усталую голову лезут бредовые мысли, которые кажутся креативными. – Не знаю. Выставка уже скоро, а у нас пока ничего не готово, столько еще нужно сделать. А времени не хватает. – Это точно, – согласилась Света. – Если хочешь, давай продолжим, только на воздухе. Надоело в четырех стенах сидеть. Голова болит. – Хорошо. Подруги вышли из огромного дома, который принадлежал одному из любовников Светы, и расположились на летней веранде. Света медленно потягивала сигарету. И, казалось, что в этом деле ей не стоит мешать. Роза посмотрела на подругу, а потом подняла голову и была удивлена тем, что увидела: на небе было столько звезд, сколько не бывает летом. * * * Первым нарушил молчание Лео. – Знаешь, Марта, что меня всегда поражало? – сказал он, не отрывая глаз от неба. – Что? – спросила она, зная, что Лео сейчас скажет что-то, что ей, как всегда, понравится. – Небо… Что такое небо? – он задал вопрос, на который сам же и ответил. – Небо – это вечность. Оно будет всегда даже, когда нас не станет, не станет наших детей. – Всегда, – добавила Марта. Они оба снова замолчали. Лео смотрел на небо так, будто видел там что-то, что не видели другие. А Марта смотрела то на него, то на звезды, пока он снова не начал разговор. – А звезды… Эти звезды. Они смотрят на нас. Как и мы на них. Но видят гораздо больше. Они наблюдают за нами уже тысячи лет. Они многое видели. Еще многое увидят. Но их уже ничем не удивишь. Мы смотрим на них. А они всматриваются в нас. Но мы не видим их глаз. И этим взглядам, нашим и звезд, никогда не суждено встретится… – тут Лео замолчал, не договорив что-то. – Забавно, – Марта воспользовалась молчанием друга. – Ты говоришь о звездах, как о людях. – Да. Мы просто очень похожи, – сказал Лео и снова обратил свой взгляд к ночному небу. Странно, но Марта, будь она с кем-либо другим, не смогла бы смотреть на звезды так долго, но, видя, как это делает Лео, сама продолжала ими любоваться. Его же мысли были где-то очень далеко. Вдруг неожиданно он почувствовал толчок в плечо и услышал Марту: – Смотри, звезда падает. Загадывай желание! Она восторженным взглядом проводила мелькнувшее на мгновение светило. Ее радости не было предела, как будто он увидела одно из семи чудес света. Лео же в первый раз за последние пятнадцать минут отвел глаза от неба и посмотрел на подругу. Та загадывала желание. Он улыбнулся и снова поднял голову. * * * – Ну что? Успела загадать желание? – спросила Роза. – Я тебя умоляю. Ты веришь в эту ерунду? – Света усмехнулась. – Конечно. А вдруг сбудется… – У меня никогда не сбывается. – А ты загадывала? – поинтересовалась Роза у подруги. – Да. – И? – Что за желание? – Неважно. – Не люблю, когда ты оставляешь вопросы без ответа. – Знаешь, иногда нам доводится видеть как, падая, гаснет звезда, прямо как сейчас, – начала Света, как будто не услышав замечания подруги. – Она находится от нас на расстоянии миллионов километров и кажется крошечной в сравнении с Солнцем. Для нас это всего лишь зрелище, редкое, но красивое, и мы всегда спешим скорее загадывать желание. Но не думаю, что если то же самое произошло бы с нашим Солнцем, мы также восторженно смотрели на происходящее. – Пожалуй, – согласилась Роза. – Его угасание стало бы нашей гибелью. И, возможно, также падение неизвестных для нас звезд становится гибелью для также неизвестных, как и сами эти звезды, планет и цивилизаций, вполне возможно, что тоже человеческих. – Света произнесла это так цинично и равнодушно, словно рассказала анекдот. – Не думала, что, – Роза посмотрела на подругу. – Что я могу думать о чем-то другом, кроме денег, бриллиантов и всего прочего? – Света сделала затяжку. Роза не стала ничего говорить, она просто наблюдала за подругой, которая выдыхала на небо клубы табачного дыма. – Может быть, существует миллиарды звездных систем, подобных нашей солнечной, – она стряхнула пепел. – Существуют миллиарды планет, подобных нашей Земле, на которых есть жизнь. И все множество этих планет, бесконечно далеко расположенных и удаленных друг от друга, имеет схожую с нашей Землей структуру: атмосферу, флору и фауну. Наверняка, полноправные обитатели этих планет считают себя единственными во Вселенной, как и мы. И наше родное Солнце кажется им таким же крошечным, как нам все остальные звезды. Роза видела, как блестели глаза Светы. Она продолжала за ней наблюдать, и ей стало казаться, что Света говорила как будто не с ней. Она боялась помешать монологу, поэтому не перебивала подругу. – То есть не исключено, что одновременно, параллельно друг другу существуют сотни внеземных цивилизаций, которые развиваются аналогично человеческой и, может, даже являются человеческими. Каждый раз, когда гаснет какая-то звезда, приходит и закат какой-либо цивилизации. И когда погаснет наше Солнце, для нас наступит конец света, а где-то очень-очень далеко другие в этот момент загадают желание, – Света ухмыльнулась и, сделав последнюю затяжку, потушила сигарету. – Наверное, так же каждый раз, когда зажигается новая звезда, зарождается новая жизнь. И сейчас где-то население какой-нибудь планеты в какой-нибудь из двухсот миллиардов галактик находится на стадии первобытного общества. Сотни планет… Миллионы цивилизаций… Среди которых, возможно, мы долгожители. Просто наше время пока не пришло: Солнцу рано гаснуть.... Холодно… – Не знаю даже, что сказать! – Роза переполняли эмоции. – Ничего и не надо говорить, – ответила подруга, кутаясь в плед. – Все это как-то не очень похоже на тебя… – Это все свежий воздух, – Света взглянула на подругу, снова достала из сумки пачку и нервно выкурила последнюю из оставшихся сигарет. * * * Лео и Марта продолжали глазами изучать точки на небе. И тут Марта не выдержала и спросила Лео: – А чем мы похожи? – Кто? – Мы… Люди и звезды. – Сложно объяснить. – А ты попробуй, – она настаивала. – Представь, что погаснет звезда. На небе на одну точку станет меньше, но ты этого не заметишь. Небо от этого не поменяется. Не поменяется от этого и Вселенная. Так? – Так. – Так и тут на Земле. Если ты умрешь, никто этого не заметит. Мир от этого не изменится… И Вселенная тоже. Люди будут жить, как жили. И даже те, кто когда-то тебя любил, со временем тебя забудет. Марта хотела еще о многом спросить Лео. Но его ответ отбросил все вопросы, которые возникли в ее голове. Все, о чем он говорил, всегда было таким сложным, что иногда его было невозможно понять. Но сегодняшние слова Лео были ясны, как никогда. * * * – Зря ты не загадала желание, – сказала Роза. – Не могу глаз оторвать от звезд…Точно! Как же раньше не подумала. Именно так мы и сделаем! – Свету что-то очень сильно воодушевило. – Что ты опять придумала? – Млечный путь. Вот что мы сделаем. Мы создадим в зале площадью девяносто квадратных метров иллюзию открытого космоса. Только представь, какая будет красота! Роза, которая уже и забыла, что десять минут назад ее больше всего на свете волновала выставка, наконец, обратила свое внимание на подругу. Свету уже настолько увлекла новая мысль, что она и думать забыла о внеземных цивилизациях, о которых проговорила почти тридцать минут. – Вот увидишь, это будет просто нечто. Ночное небо, звезды, – не переставая, твердила Света. – Ты предлагаешь… – Да именно это я и предлагаю, – не дав договорить, Света перебила Розу. – Я все возьму на себя. Соглашайся! Света отчаянно пыталась убедить подругу сделать, как она предлагает. Но Роза не могла сразу дать согласия. Она привыкла думать, прежде чем принимать окончательно решение. Иногда она думала так много, что в итоге ничего не успевала делать. Но тут она на мгновение представила, как в иссиня-черных красках зажигаются созвездия Ориона, брезжит бликами звездная пыль, представила, как комета словно прошивает звездное пространство, и как все это происходит в выставочном зале, в котором все приобретает невесомость. Представила, как границы замкнутого пространства раздвигает иллюзия открытого космоса, и, предположив, какой будет реакция посетителей выставки, решила дать добро. – Я согласна. – Отлично, значит, завтра же, когда прилетим в Петербург, я вызову дизайнеров. И можно приступать к списку гостей и составлению специально для них приглашений, – с абсолютным удовлетворением заявила подруга. – Как тебе пришло такое в голову? – Звезды подсказали, – Света, улыбнувшись, подняла глаза к небу, Роза сразу же последовала примеру подруги. И теперь они вдвоем внимательно изучали звезды. Казалось, они делали одно и то же: обе вонзали свой взгляд в небо, – но каждая в эти минуты думала о своем. Свету давно унесли творческие мысли: в голове она уже сотый раз прокручивала свой замысел. А о чем думала Роза, стало ясно лишь минут через пять, когда она стала произносить невнятные слова. – Смешно. – Что смешного? – Смешно то, что мы сейчас смотрим на звезды. А кто-то в этот же самый момент, но за сотни километров отсюда, смотрит на те же самые звезды и думает о том же самом, – сказала Роза почти шепотом. * * * – А, может, на эти же точки смотрит кто-то с совершенно другой планеты и думает о том же, что и мы. И все взгляды эти устремлены к одним и тем же звездам: мы не видим друг друга, но есть что-то, что всех нас объединяет, и это что-то и есть те самые звезды, которыми мы любуемся сейчас, – пока Лео рассуждал, он ни разу не взглянул на свою собеседницу, но ощущал, что все его слова западают глубоко в душу Марте. – А может, мы смотрим на те же звезды, что смотрели сотни лет назад еще в прошлой своей жизни. Смотрим на те звезды, которые видели наши родители и прародители и которые еще увидят наши дети и дети наших детей. Звезды видят разные поколения людей, а люди, видят одни и те же звезды. Забавно. Правда? – Забавно, но не это. – А что же? – спросил Лео, хотя на самом деле ответ на этот вопрос его ни капли не интересовал. – Твои мысли. Вот что забавно. – Марта произнесла эти слова так тихо, что Лео еле их разобрал, и также тихо добавила. – Ты странный… И действительно в ее словах была некоторая правда. Странный, именно так называли Лео те, кто не мог его понять. Он был другой. И, казалось, такой другой он не был нужен никому и этому миру в первую очередь. Никто бы никогда и не подумал, что быть таким, как все в его возрасте, на самом деле так сложно. Он стал индивидуальностью, но та индивидуальность, в какую превратился он, была вынуждена оставаться в тени жизни, в то время, как у заурядностей эта жизнь била ключом. Он всего лишь мыслил по-другому, но хотел от судьбы почти того же, что и все остальные. Он много раз пытался сделать свою жизнь похожую на жизнь остальных, чтобы хоть чуточку стать похожим на других. Его желание было очень простым – ему всего лишь хотелось быть, как все, мыслить, как все, относится к жизни, как все – ему хотелось всего лишь жить по-другому, а жить по-другому, для него значило жить, жить как все. Но чем больше он пытался стать похожим на других, тем больше становилась пропасть, которая отделяла его от остальных. Чем больше он пытался думать, как все, тем сильней его мысли отличались от остальных. – Извини, мне пора! – Лео не стал ничего отвечать на слова Марты, а решил лишь попрощаться. – А знаешь, что еще забавнее, – Марта как будто не услышала его слов, – то, как ты разговариваешь. – Что ты имеешь в виду? – Твой разговор похож больше на монолог. Не знаю, заметил ты или нет, я не так много говорю, но даже то немногое, что я решаюсь тебе сказать, ты как будто не слышишь. Задаешь вопросы, и часто, не дожидаясь ответа, сам же на них и отвечаешь. Ты ведешь диалог скорее с самим собой, чем с реальным человеком, – Марта сама не знала, почему она решила сказать Лео это именно сегодня. – Что ты сейчас хочешь от меня услышать? – Сама не знаю. – Тогда до завтра. Мне действительно пора домой. Он поцеловал ее в лоб, как делал это обычно, и отправился по аллее, но уже в обратном направлении. – Пора домой… Ведь дома его ждут дурацкие книжки, – подумала Марта, посмотрев ему вслед, и на глазах у нее налились слезы то ли от того, что ее променяли на учебники, то ли от того, что снова не сбылось желание, которое она загадала уже в сотый раз. * * * Комната Джуны была темной даже в светлое время суток. Находясь в ней, иногда было трудно догадаться, что на улице светит солнце: свет сюда никак не проникал. В такой обстановке она быстрей сосредотачивалась. Вокруг не было почти никакой мебели, никаких предметов, которые могли бы отвлечь ее от работы, что нельзя было сказать о зеркалах. Они были везде, большие и маленькие, и, казалось, что из комнаты выходят миллионы коридоров. И куда ведут эти коридоры, не знал никто, даже самой Джуне не было об этом известно. Стол, два удобных кресла – вот, пожалуй, и вся мебель, на которой располагалась она и ее клиенты. Вела прием она практически весь день, и, потому ее маленькое ремесло приносило ей неплохие деньги. Она всегда сама решала, в какие дни работает, в какие нет, и ей не надо было просить начальство дать ей отгул, не надо было придумывать оправдания, – в этом и было преимущество ее работы. Сегодня как раз и был тот день, когда Джуна отменила все свои приемы. К ней наведалась университетская подруга, приехавшая из Тулона в Лион на пару недель по каким-то важным делам. За обедом они обсудили то, как сложилась их жизнь после окончания университета. Подруга, которую звали Софи, рассказала о своем первом не совсем удачном замужестве, о втором совсем неудачном замужестве, и о нынешнем своем браке, который оказался благополучней двух предыдущих. Жизнь самой же Джуны была ровной и спокойной все это время, поэтому, когда пришла ее очередь делиться впечатлениями от своей судьбы, весь рассказ занял около пяти минут. Джуна, по происхождению арабка, приехала во Францию из Марокко. Семья ее не отличалась мусульманской правоверностью, и потому родственники, которые были настолько состоятельны, чтобы позволить своей дочери платное обучение во Франции, положительно отнеслись к ее намерению получить образование в европейской школе. Так она, используя свои способности к иностранным языкам, получила диплом переводчика. После семи лет вольной жизни, возвращаться в Марокко она отказалась. Единственная перспектива, которая ее там ожидала, так это старый и богатый муж, куча различных обязанностей и полное отсутствие всяких прав. Это решение ее мать и отец не одобрили, но приняли, в конце концов, у них было еще три дочери, которых нужно было как-то устроить в жизни, а для своей первой они уже и без того сделали все, что смогли. Так Джуна, оставшись во Франции перебралась в городок поменьше. Работу по духу найти она тут не смогла, во многом ей помешало ее происхождение. Найти спутника жизни за пятнадцать лет ей также не удалось. Но ее огорчал скорее другой факт: не отсутствие мужа, а отсутствие детей. Она любила их больше всего на свете. Первое время даже преподавала иностранные языки во французской школе. Ее забавляла ребятня, но со временем эта работа ей надоела. Быть школьной учительницей – это было не то, к чему она стремилась, о чем мечтала. Жизни со своим первым да и впрочем единственным мужем не вышло, родить от него детей она тоже не сумела, что и послужило причиной разрыва. И так в полном одиночестве она жила из года в год, и одиночество это нарушали лишь ее клиенты, которых за день бывало порядка девяти. Сеанс она проводила около часа. Джуна никогда ничего у них не спрашивала, она сама рассказывала о них то, что видела в своих картах. Гадала она на игральных картах, рунах, таро, на кофейной и чайной гуще, даже бобах, знала множество способов узнать о человеке все с помощью гадания и порой узнавала о них то, о чем не знали даже они сами. Большинство ее клиентов становились постоянными, но она не любила тех, кто злоупотреблял гаданиями. – Уж не думала я, что чуть ли не самая лучшая студентка в группе будет зарабатывать себе на жизнь, гадая на таро и кофейной гуще, – с удивлением сказала Софи. – Могу и для тебя пару раз раскинуть карты, – предложила Джуна. – О, нет! Ничего не хочу знать о своем будущем, – категорически отказалась гостья. – Почему же? – Буду знать, буду ждать. Пусть лучше все, что должно случиться, произойдет неожиданно. Не хочу отсчитывать дни до каких-то событий. Тем более, моя жизнь и без того хороша. Гадают те, кто надеется, что в будущем все будет лучше, чем в настоящем. Это унылое занятие для унылых людей. Люди приходят тебе не за гаданием, Джуна. Люди приходят к тебе за надеждой. – И то верно. – Что на счет тебя? Ты раскидывала карты на себя? – Да, было пару раз. – И что? – Ничего вразумительного. – Как это? – На игральных выходит: новое лицо решит вашу судьбу. – Хм, роковое знакомство с каким-нибудь знойным французом. Интересно. – Может быть, но пока ничего не происходит: ни новых знакомств, ни нового любовника, ни нового мужа. – Джуна взорвалась смехом, зная, что любовные утехи в ее религии – это грех. – И это все? – Почему же. Карты ложатся так, что постоянно выпадает шестерка треф. – И что это значит? Я не понимаю вашу профессиональную терминологию. – А это значит, что случится то, чего я не ожидаю. – Ты права, ничего вразумительного. – А на рунах и того хуже. Выпадает колесо, буря, мудрость и судьба. Мудрость означает познание. – Может быть, это как-то связано с твоей работой. Ты гадаешь, то есть что-то познаешь. – Не похоже. Мудрость в будущем. А гадаю я в настоящем. – Как сложно…А что значит все остальное: колесо, судьба и, как ты там сказала… буря? – Колесо означает перемещение. – Ты домой в Марокко не собираешься? – Меня там никто не ждет. – Я бы, конечно, предположила, что перемещение означает какую-нибудь командировку, но, судя по твоей работе, командировок у тебя не бывает. – Это точно. Судьба означает, что нечто должно остаться для меня тайным. – А буря? – А буря предвещает внезапные ошеломляющие события. – Из всего этого я поняла, что грядут большие перемены в твоей жизни. – Не знаю… – Да, забавно, вначале ты гадаешь, чтобы узнать, что ждет тебя в будущем, а потом гадаешь, что все это могло бы значить. – Это точно. И так из раза в раз. Выпадают одни и те же карты. – А давно гадала? – Я не гадаю часто. Не люблю. И смысла в этом не вижу. – Так, когда в последний раз ты раскладывала карты? – Около полугода назад. – Может, все-таки что-то поменялось за это время. Попробуй снова. – Я сделаю это только для того, чтобы ты убедилась, – согласилась Джуна. – Отлично. Если снова выпадут те же карты, я буду должна тебе… ну не знаю. Сама придумаешь. Джуна пригласила Софи пройти в комнату, в которой она обычно проводила сеансы. Подруга была впечатлена тем, что увидела. Зеркальные коридоры были бесконечными, а в тусклом свете зажженных свечей комната вызывала воспаление воображения. – Жутковато у тебя тут. – Зато помогает в работе. – Каким образом? – Не знаю. Просто помогает. Присаживайся! Софи села в мягкое красное кресло и, не переставая, осматривалась по сторонам. – Не боишься увидеть что-нибудь в зеркалах? – Что я могу там увидеть, кроме своего отражения? – Что-нибудь, чего там не должно быть. – Послушай, это всего лишь зеркала. – Я бы не рискнула сидеть тут в темноте. – А мы и не в темноте сидим. – Ну да, если считать эти две свечки. У одной, кажется, фитилек сейчас уже потухнет. – Не думала, что у тебя фобия темноты. – А еще фобия зеркал и замкнутого пространства. А твоя комната – это просто уникальное собрание всех моих страхов. Софи чувствовала себя некомфортно в комнате и не могла дождаться, когда же, наконец, подруга выложит карты. Ей уже было неважно, будут ли карты, такими, как говорила Джуна, или что-то поменяется. Единственным желанием подруги было скорее покинуть комнату. Она не смотрела в зеркала, потому что бесконечность, которую она там видела, вызывала у нее панический страх. Джуна же привыкла делать все, не торопясь, и не любила, когда ее подгоняют. Она взяла руны, несколько раз медленно перетасовала руническую “колоду” и стала выкладывать одну карту за другой. Софи за всем этим пристально наблюдала, но мысли ее были не о рунах. Джуна выложила три ряда по четыре карты. Руны в первом ряду рассказывали о ее прошлом, во втором – о ее настоящем, в третьем – о будущем. Джуна говорила, что означает руна, и проводила параллель с событиями своей жизни. Растолковав карту, она откладывала ее в сторону. Восемь карт она уже отложила в сторону, осталось четыре последних. * * * Солнце уже зашло. Дождь продолжался, но гроза закончилась. Катя встала на самый край. Она решилась. Еще один шаг. И все. Уже ничто не могло помешать ей сделать это. Она не хотела смотреть вниз, но сама не понимая зачем, опустила глаза. По улице шел кто-то в зеленом клетчатом пиджаке, судя по тому, как медленно он передвигался, это был слепой. В метрах пятидесяти от него терлись двое подозрительных парней. Они пересчитывали деньги и делили их между собой. Заприметив слепого, тот, что был повыше, шепнул что-то своему дружку. Они ударили по рукам и, немного разойдясь, стали двигаться навстречу старику, который шел не торопясь. Было видно, что каждый шаг давался ему с огромным трудом. В считанные секунды бандиты схватили его и стали требовать денег. Обыскав все карманы нищего и ничего там не найдя, они даже осмелились ударить беззащитного инвалида, которому и дать-то было нечего. Все это происходило на глазах у Кати. Она пыталась что-то крикнуть, чтобы спугнуть грабителей, но те даже ухом не повели: высота многоэтажного дома была слишком большой. Бедному старику некому было помочь, на улице не было ни души, а бандиты все наносили один удар за другим. Она больше не могла спокойно наблюдать, как глумятся над инвалидом подонки, и, не дожидаясь пока они окончательно покалечат старика, рванула в выходу, Решив, что спуститься пешком будет гораздо быстрее, не дожидаясь лифта, она полетела вниз по лестнице, пропуская ступеньки. – Только бы успеть. Только бы успеть, – думала она про себя. Так она миновала двенадцатый этаж, десятый, третий. Выбежала во двор. На улице было пусто. Только темные аллеи. Тусклый свет ночных фонарей. И пустота. – Неужели опоздала, – шепнула она сама себе. Тишины ничто не нарушало. Ничто и никто. Она несколько раз осмотрелась, но никого так и не увидела. Катю не покидали тревожные мысли. Она не могла понять, что могло произойти за те считанные минуты, которые она бежала, не жалея сил. Неужели все это ей показалось… * * * – Случайность… Случайный прохожий спас жизнь Кэтрин, с которой она сегодня хотела попрощаться. Сегодня все решила случайность… Часы пробили семь часов утра. У Уолта уже не осталось сил, глаза слипались, а на сон ему осталось только пару часов. В восемь нужно было уже быть на своем рабочем месте в редакции местной газеты, в которой он писал всякую чушь, чтобы хоть как-то заработать себе на жизнь. Она закрыл свой ноутбук, погасил настольную лампу и направился к себе в комнату, но прежде решил заглянуть в холодильник: часы напряженной работы дали о себе знать. Ничего съедобного на кухне он не нашел, поэтому ему пришлось давиться бутербродом. Жуя, он подошел к окну, чтобы поднять жалюзи, закрывавшие кухню от утреннего солнца, которое еще не появилось. И только хотел дернуть за шнурок, как вдруг почувствовал удар в плечо. – Питер?! – вскрикнул он от неожиданности и обернулся, но позади никого не оказалось. – Кто здесь? В ответ последовало молчание. – Питер, если это ты, то учти, я когда-нибудь убью тебя за твои дурацкие шуточки! – дрожащим голосом произнес Уолт. Но Питера не было в комнате. Уолт был не из пугливых, но все-таки в мгновения схватил огнетушитель, который хранил за буфетом на случай неудачных исходов его кулинарных подвигов. Аккуратно делал шаги в полном мраке. Страх и без того нагнетали скипучий паркет и темнота в большой пустой квартире. Уолт не выпускал баллон из рук до тех пор, пока не добрался до выключателя и не зажег, наконец, свет. Убедившись, что в квартире никого нет, он напугался еще больше. – Я же четко чувствовал, как меня схватили за плечо, черт возьми… Чувствовал, – он повторял одно и то же, и от своих же слов ему становилось еще более жутко чем, тогда, когда он судорожными движениями искал кнопку выключателя на стене. Уолт был похож на ребенка, и ему впервые в жизни стало жаль, что Питера не было дома. Те ощущения, которые он испытал, спугнули ему сон. Он не рискнул идти в спальню, а дополз до дивана в гостиной и включил телевизор. – С ума сойти. Больше не буду столько писать, а то совсем потеряю ощущение реальности… * * * Катя в последний раз оглядела пустую улицу. На ней по-прежнему никого не было. Ни старика в зеленом пиджаке. Ни бандитов. Она дрожала. Стоя там на крыше, она не чувствовала этого промозглого холода: боль заглушила все ее чувства. И сейчас она оказалась тут посреди пустой улицы, такой же пустой, как и ее жизнь. Одна. Стояла тут, как там на крыше несколько минут назад. И снова не знала, что делать. Снова не знала, как ей поступить, куда вернуться, хотя вариантов было не так много. * * * – Raido… Hagalaz… Ansuz… Weird, – указывая пальцем на каждую карту, Джуна произносила непонятные слова. – Звучит, как заклинание, – усмехнулась Софи. – Это поддается переводу? – Это значит то, о чем я тебе говорила. Колесо. Буря. Мудрость. Судьба. – Ты меня разыгрываешь. Может, ты думаешь, что можно обмануть старую глупую подругу, которая ни черта не разбирается в твоих… как они там называются… – Руны. Это называется руны, – подсказала Джуна подруге. – Могу снова выложить карты, и все равно выпадут одни и те же руны. – Не знаю, что сказать. – А ничего и не надо говорить. Так, может, все-таки тебе погадаем? – О! Нет. Спасибо. – Как хочешь. Кстати, что ты мне проспорила? – Ты о гадании? Мы так и не определились. Заказывай, что хочешь. Все будет, как обещала. – Оставайся у меня. А то мне совсем одиноко. – Я бы с радостью. Но я хотела остановиться в гостинице. – Зачем тебе эти лишние траты? – Наверное, ты права. Надеюсь, ты поселишь меня не в этой комнате. – Нет, конечно. Это комната исключительно для работы. А ты можешь выбрать любую из трех спален. – Хм. Три спальни, кабинет, огромная кухня и гостиная. Вижу, гадания приносят неплохой доход. Я бы даже сказала, что это весьма прибыльный бизнес, – улыбнулась Софи. – Да, планирую расширяться. Открою салон. – Шутишь? – Конечно. – А я бы на твоем месте попробовала. – Я иногда сама не понимаю, зачем я гадаю. Зачем делаю это изо дня в день. И скажу тебе даже больше. Я считаю, что ты права. – В чем? – Гадания – это лишнее, – ответила Джуна и вдруг, что-то вспомнив, спросила Софи. – Ты веришь в судьбу? – Не знаю, – она задумалась. – Наверное, все-таки да. А что? – Я тоже верю. Ну а что такое судьба? Ты можешь мне сказать? – Первое, что приходит на ум, – это рок. – Вспомни наши студенческие годы, всех наших друзей. Что с ними стало? Что со всеми нами стало? – На что ты намекаешь? – Возьмем, хотя бы нас с тобой. Ты выходишь замуж уже в третий раз, а я маюсь от одиночества. – Да, но… – А Эмильен… женился на русской девушке, которая оказалась во Франции из-за аварийной посадки ее рейса. Хотя какова была вероятность, что они встретятся? Жан погиб в автокатастрофе, хотя всегда отлично водил. А Рафаэль три раза словно выскальзывал из рук смерти. – Рафаэль? – Ты не слышала? – Нет, а что с ним случилось? – Вот именно что ничего. Смерть как будто за ним гоняется, а догнать не может. В первый раз он отказался сесть в машину с Жаном в тот вечер, когда Жан разбился. Во второй раз опоздал на пассажирский автобус, который перевернулся по дороге в Париж. В итоге он пропустил какую-то очень важную встречу, и его уволили. Но много ли он потерял, по сравнению с тем, что приобрел? – А что в третий раз? – И в третий раз ему снова повезло. За два часа до отлета он обменял билеты на самолет, который разбился, даже толком не взлетев. – Откуда ты все это знаешь? – За два часа до отлета он был у меня. – Так это ты ему посоветовала обменять билет? – Не я, а карты. – Выходит, ты, то есть карты, спасли ему жизнь? – Нет. Его спасли те обстоятельства, по которым он оказался у меня. – Говоришь загадками. – Он оказался в Лионе совершенно случайно. Его партнер по бизнесу, которым Рафаэль занялся после своего увольнения, как выяснилось позднее, был моим соседом уже порядка девяти лет. И вот он приехал забрать какие-то документы, и по счастливой для него случайности ошибся квартирой. Хотя сказать, что он ошибся, будет не совсем правильно. Ты только представь себе, Софи, каким было его и мое удивление! Спустя пятнадцать лет мы стоим напротив друг друга. – А дальше то что? – А что дальше, – повторила слова подруги Джуна. – Дальше, как обычно это и бывает, завязался разговор часа на три. За чашкой кофе вспомнили студенческие годы. От него кстати я и узнала про Эмильена и Жана. Ну и в конце концов не обошлось без моих карт, как сегодня. Как я ни гадала, трижды выпала “опасная дорога”. – И он взял просто и поверил тебе? – А почему нет? Уж кому как не Рафаэлю верить в судьбу и злой рок. – От всех этих разговоров в этой комнате мне становится не по себе, – зевнув несколько раз подряд, Софи глянула на часы. – Странно… – Что случилось? – Время… – Что с ним? – Часы идут неверно. – Сколько они показывают? – Девять вечера. Ничего не понимаю. Сколько на твоих, Джуна? – На моих всего три. Может, твои просто встали? – гадалка задумалась. – Ты, наверняка, устала с дороги. Пошли я провожу тебя до твоей комнаты. Джуна отвела Софи в спальню для гостей. Комната была просторной. В нежно-кремовых красках стен вырисовывались восточные мотивы. Пожалуй, ни в какой другой комнате Софи не было бы так уютно, как здесь. Пожелав друг другу спокойной ночи, подруги разошлись каждая по своим спальням. * * * Она лежала в кровати. Изучала потолок, в котором мелькал свет от проезжавших на улице машин. Лежала. И думала. – Не хочу, чтобы наступало утро. Пока у меня есть сегодня, у меня есть и завтра. Хочу, чтобы эта ночь длилась вечно. Не хочу засыпать. Не хочу завтра, потому что знаю, что завтра будет таким же, как сегодня. Еще один день призрачной надежды. Еще один, – мелькали в ее голове мысли. Катя пыталась соответствовать этому миру. Она отчаянно пыталась сделать все, чтобы полюбить этот мир и чтобы этот мир, наконец, полюбил ее. Но изо дня в день ничего не получалось: жизнь упорно продолжала ее игнорировать. Она была чужой в этом мире, а этот мир был чужим для нее. Она была словно создана не для него, а он был создан не для нее. Она не могла понять, что должна сделать, чтобы жить, а не существовать. Глава 2 * * * В окна бил ливень. В аудитории было душно. Студенты занимались своими делами. На первых партах отличники решали какие-то задачи. На задних рядах секретничали две подружки. В стороне о чем-то спорили молодые люди. И от всего этого в стенах университета был такой шум, что казалось, ничто не сможет унять весь этот гул студенческой жизни. Лео расположился в самом конце огромной аудитории. Он пролистывал книгу, которую прочитал уже трижды. Эта книжка была всего лишь конспектами лекций, учебным пособием, по которому он готовился к семинарским занятиям, последним изданием трудов профессора Блека, которое занимало чуть более ста страниц, но на них была собрана вся правда и неправда жизни. Книга была похожа скорее на брошюру, но Лео всякий раз зачитывался ею, как только брал в руки и каждый раз находил в ней что-то новое. Иногда, казалось, что эта тонкая брошюрка умещает и то, что есть, и то, чего нет в самых лучших энциклопедиях. Лео знал, что это не единственная работа профессора, и был, уверен, что таких работ еще будут сотни. Он уже знал все темы из брошюры наизусть, но чтобы хоть как-то скоротать время до начала занятия, снова и снова просматривал одни и те же тексты. Марта уже полчаса наблюдала за Лео. Ее подруга Джесс рассказывала ей о том, как весело вчера было на вечеринке, на которую Марта отказалась пойти, о том, как познакомилась с жутко симпатичным молодым человеком, у которого ко всему прочему оказалось еще и отличное чувство юмора. Но Марта не слушала подругу, которая уже около часа расхваливала несметные достоинства Питера, так звали того незнакомца, который появился в баре под конец вечеринки и ушел по-английски. Разочарованная тем, что упустила такого красавчика, Джесс все говорила и говорила. Марта лишь поддакивала, показывая, что слушает ее, и изредка покачивала головой, делая вид, что сочувствует подруге, а сама все это время наблюдала за Лео. Она пыталась набраться смелости, чтобы подойти к нему и снова завести разговор, который обычно с ним никогда не клеился, но не знала, что скажет после того, как вчера нагрубила ему. Марта понимала, что ждать, пока Лео подсядет к ней, было бы немыслимо глупо – его полностью устраивала та компания, которую ему составляли его многочисленные книжки и энциклопедии, но все-таки продолжала надеяться. – Почему он все время один? Неужели ему не скучно? Не одиноко? Чем он все время занимается? Он никуда не ходит. Целыми днями сидит в своей коморке и читает эти книжки. Как будто в мире нет ничего интереснее его энциклопедий, – посыпались один за другим вопросы Марты, которая перебила подругу своим монологом. – Ты меня не слушаешь. Так я и знала, – возмутилась Джесс. – Извини, задумалась о своем. – О да, снова думаешь о своем Лео. – Он не мой! – возразила Марта. – Но ты ведь его имела в виду. Я права? – Прекрати! – А знаешь, вы с ним немногим отличаетесь друг от друга! – О чем ты? – Оба не от мира сего. Постоянно думаете о всякой ерунде… Говорите о всякой ерунде вместо того, чтобы по-настоящему наслаждаться этой жизнью. Оглянись, Марта! Неужели ты не видишь, сколько всего интересного тебя окружает. Не понимаю, что тебе мешает веселиться, гулять, ходить в клубы, знакомится с красавчиками. Ты всему этому предпочитаешь какого-то зануду, который даже не замечает… – Все замолчи! – Тебе не нравится, что я говорю? Ты просто понимаешь, что я права, и все мои слова – это сущая правда, – продолжала неугомонная Джесс. – Ты сама себе не хочешь признаться в том, что… – Остановись! Ты меня не слышишь? – Нет, дорогая, это ты меня не слышишь. И даже если, ты не хочешь, чтобы я это произносила, я все равно это скажу. – Так-так. Вижу все в сборе. Отлично, – перебил Джесс только что вошедший профессор Блек. – Прошу прощение за опоздание: задержался в деканате. – Мы потом обязательно продолжим этот разговор, – шепнула Джесс Марте. – Девушки, я вам не мешаю? Я, кажется, вошел секунду назад. Думаю, у вас было достаточно времени разрешить все свои проблемы. А теперь самое время приступить к семинару. Как я предполагаю, тема будет интересна многим. – О, очередная захватывающая и интригующая тема. Скука…По-моему, если кому и будет здесь интересно так это мистеру Лео… Лео… Как же его фамилия? Фамилия твоего воз?.. – Джесс не могла себя сдержать и снова обратилась к Марте, которая уже закипала от злости. – Прекрати немедленно! – выкрикнула она, не дав договорить своей подруге. – Уважаемые мисс. Еще одно замечание, и я буду вынужден попросить вас покинуть аудиторию. Считайте, это было последнее предупреждение, – равнодушно произнес профессор. Джесс не волновало, удалят ее из аудитории или нет. Но ради подруги, которой в отличие от нее было не все равно, она решила все-таки немного успокоиться. Она достала из сумки плейер и, будучи уверенной, что на ее выходку профессор не обратит ни малейшего внимания, надела наушники и стала слушать клубные хиты, полностью всех игнорируя. Марта, взглянув на подругу и ни капли не удивившись ее самовольному поведению, вздохнула и покачала головой и, немного погодя, обратила свой взгляд в конец зала, где сидел в одиночестве Лео. Она была удивлена тем переменам, которые с ним произошли. Он заметно оживился с приходом профессора       Блека: в глазах уже не было того безразличия, которое она видела минуты две назад. – Видно, не судьба. Подарок судьбы. Какую злую шутку сыграла судьба! Судьба… Как часто повторяем мы это слово? Наверное, достаточно часто, чтобы всерьез задуматься о его значении, – начал профессор, который любил долгие и продолжительные вступления. – Что такое судьба? Кто определяет судьбу человека? Кто способен ее изменить? Может ли человек управлять судьбой? И, наконец, как узнать свою судьбу? На эти и многие другие вопросы человек пытается найти ответы уже сотни лет, обращаясь к самым нетрадиционным методам познания – нумерологии, гаданиям, астрологии, черной и белой магии и даже к гипнозу. Кто-то связывает тайну имени и знак зодиака с тем, что ему предначертано. Скептик отвергает всякий не поддающийся научному осмыслению подход к объяснению этого слова, полагая, что в основе всего лежит закономерность, которая складывается из причинно-следственных связей, – тут он сделал паузу и заключил. – Итак, сегодня мы поговорим о судьбе. * * * Пахло только что сваренным кофе. Аромат был настолько сильным, что разбудил Джуну раньше, чем она сама планировала встать, и привел ее на кухню, где Софи уже готовила легкий завтрак. – Привет. Не знаю даже, что сказать. – Доброе утро! – улыбнувшись, сказала Софи. – Ничего что я хозяйничаю у тебя на кухне? – Нет, что ты. Чувствуй себя как дома. И даже не спрашивай разрешения. Сколько времени? – Я даже не знаю, как тебе это сказать и что посоветовать. – Ты о чем? – Взгляни на часы. Мои, твои, настенные. Все показывают разное время. – Как? – А вот так. На моих четыре. На твоих семь. Настенные показывают двенадцать. – Сейчас мы узнаем точное время. Минутку, – Джуна нашла пульт от старого телевизора, который скромно стоял на кухне на угловой полке. – Даже не пытайся. – Что? – Там ты точно не найдешь точного времени. – Не понимаю. – Биг Бен… стрелки его часов не двигаются уже порядка двух суток. Московская башня в Кремле. Часы снова стоят. И так повсюду. – Считаешь, в этом есть что-то аномальное? Я думаю, всему можно найти логическое объяснение. – Может и можно, – Софи взялась за кофейные чашки и предложила Джуне кофе. – Только вся проблема в том, что с электронными часами то же самое. Послушай новости, творится невероятное. Из-за того, что сбились часы, люди по всему миру опаздывают. Невозможно отсчитать время, чтобы наладить работу. Полный переполох. – Судя по тому, что у меня дома уже есть утренние выпуски субботних новостей, – Джуна присела за стол и взяла газеты, которые лежали рядом, – можно предположить, что сейчас утро. – По-моему, понятия логики уже не распространяются ни на что. Взгляни на страницу десять. – Что там? – Читай вслух, – Софи взялась за кофеварку и разлила кофе. Пока Джуна искала нужную страницу, она вынула из духовки свежевыпеченные булочки с изюмом. – Что именно читать? – Заметку в левом нижнем углу, – указала Софи. – Ту, что “Ни следов, ни подсказок.”? – Да. * * * Тема, которую выбрал профессор, понравилась многим студентам. Мистер Блек обладал редким даром: он умел заинтересовать в своем предмете даже тех, кто был совершенно равнодушен к нему и философии. Он любил диалог со студентами, студенты же не всегда поддерживали диалог со своим преподавателем. Немногие решались на дискуссию с ним, большинство предпочитали отмалчиваться. Но равнодушных не оставалось, пожалуй, только за редким исключением. – Одолевало ли вас хоть однажды такое чувство, что вы приходите к одному и тому же результату, что бы вы ни делали и как бы вы это ни делали, что кто-то за вас уже все решил? – профессор Блек обратился к аудитории. – Иногда кажется, что определенные лица или случайные знакомства, непредвиденные поездки или запланированные путешествия словно были вписаны в нашу жизнь ещё до рождения. Кто-то или что-то решает, какой путь нам предстоит пройти, с кем доведется встретиться и даже когда и при каких обстоятельствах умереть. Этот кто-то или что-то и есть судьба. Но кто мне сумеет ответить, что такое судьба? Желающих поделиться своими мыслями в зале не нашлось. Даже Лео воздержался, зная, что профессор сам ответит. Марта не любила говорить вслух то, о чем думает, но, прекрасно понимая, что это единственный способ привлечь в себе внимание, она собралась с мыслями и произнесла: – Может быть, это некий механизм, который начинает работать с момента рождения и до конца нашей жизни. – Каким бы ни был ответ, – профессор Блек как будто не слышал слов Марты, так уж он был устроен, что никогда не отвлекался на то, что не привлекало его внимания. – Ясно одно, бегать за судьбой – глупо, убегать от судьбы – бессмысленно. Она всегда сама нас найдет и направит. Но сегодня Марта решила не отступаться. – Судьба капризна, как ребенок и непредсказуема, как женщина. Она любит играть с человеком, подобно тому, как дети играют с куклами, и не против того, чтобы ей подыгрывали. Она любит шутить над нами, но не терпит подтрунивания над собой. У нее нет души: она не знает ни любви, ни злости, ни милосердия, но все же ее легко разгневать, – она читала, цитируя самого профессора. Она понимала, что этим его не впечатлит, но до профессора ей и дела то не было. Она все говорила. И смотрела на Лео. Он был абсолютно спокоен, также как всегда, но когда услышал знакомые ему слова, слова, которые он знал наизусть, в его лице что-то поменялось. – Мы вельможи, жрецы, слуги своей судьбы, и потому покорность – это главное качество, которое мы должны воспитать в себе, а быть покорным судьбе – это главное правило, которое мы должны усвоить, – наконец, подхватил он, продолжив читать отрывок из той же книги, что была у Марты. – Конечно, благосклонность ее сложно заслужить, но вполне возможно. Она уважает и ценит трудолюбие, упорство и иные благие побуждения, всегда поощряет их, никогда не скупясь на подарки. Главное – уметь оценить ее благородство и щедрость… Марта смотрела прямо в глаза Лео, а он смотрел на нее. И, казалось, в аудитории, да и не только в аудитории, в целом мире не было никого, кроме них самих. – Судьбу нельзя изучить, как карту, – не дав договорить Лео, продолжила Марта, – Ее нельзя прочесть, как книгу. Нельзя увидеть, как Луну. Заглянуть ей в глаза, как женщине. Ее не заставить обнажится, она открывается в редких случаях самым посвященным. – Судьбе не дашь взятку, но единственное, что ее может подкупить, так это человеческие благодетели – доброта, милосердие, любовь, верность, – как раз все то, что не свойственно ей самой, но перед чем она и все человечество благоговеет, – завершил Лео, закрыв брошюру. Аудитория замолчала. Даже профессор не сразу нашел, что сказать. Джесс, которой и дела не было до философии, сняла наушники, когда увидела, что ее подруга о чем-то говорит. Марта продолжала пристально смотреть в глаза Лео, который впервые в жизни не отводил глаз в сторону. Они смотрели друг на друга так долго, что казалось, прошла целая вечность, прежде чем Лео отвернулся. Она не знала, что чувствовал он и чувствовал ли вообще хоть что-то, но четко ощущала все то, что творилось в ее душе от его взгляда. Сердце стучало так, что отдавалось в висках, а вспотевшие руки дрожали. Профессор медленно захлопал в ладоши, на что незамедлительно последовала реакция аудитории, которая его поддержала. – Итак, из всего вышесказанного, можно заключить, что судьба не любит, когда вмешиваются в ее творческую деятельность. Она ведет нас, направляет, но всегда оставляет за нами последнее слово, предоставляя выбор. Мы всегда можем продолжить путь, остановится или повернуть обратно, – сказал он, подводя итог. – Таким образом, даруя нам привилегию самостоятельно принимать решения, она одновременно дарует возможность стать хозяевами своей жизни. Поэтому в уготовленном судьбой плане, то есть в плане, которому мы, казалось бы, должны следовать всю свою жизнь, могут появляться новые пункты, не предусмотренные ранее. * * * – Итак, – Джуна начала читать заметку. – События прошлой недели заставили вздрогнуть даже ученых и прочих скептиков. То, что произошло с русской деревней под Великим Новгородом и позднее нашло повторение еще не в одной точке земного шара, не поддается никакому логическому объяснению. Мирные жители этих поселений, которых в общей их сложности насчитывается около тысячи, исчезли в одночасье. На их месте не обнаружено никаких следов. И никаких подсказок. Пропажу родственников обнаружили несколько семей. Первоначально, как отмечалось, пропала всякая связь с жителями. А затем обнаружено их таинственное исчезновение. По словам очевидца, приехав к себе домой, он увидел, что поселок загадочным образом опустел, после чего он сразу обратился в полицию… – Можешь, не продолжать. – Слушай, это местные газетенки пытаются поднять свой тираж. Вот и выдумывают всякую ерунду. – Не понимаю я тебя. Занимаешься, Бог знает чем. И сама же отрицаешь… – Я ничего не отрицаю, – перебила подругу Джуна. – Просто нужно четко знать, чему можно верить, а чему нет. – Допустим. Ну а как ты объяснишь то, что происходит сейчас? – Ученые найдут этому объяснение. Или придумают это объяснение, – улыбнувшись, ответила гадалка. – Скорее второе, – ответила Софи. – Все каналы трезвонят об одном и том же. Все это так жутко, что напоминает конец света. –Не знаю, как у тебя, но у меня планы дожить до глубокой старости. И по графику конца света нет, по крайней мере, на ближайшие двадцать лет, – Джуна рассмеялась, складывая грязную посуду в раковину. * * * Профессор Блек закончил семинар на несколько минут раньше, сославшись на какие-то чрезвычайно важные дела. – Лео, останься на минутку. Мне нужно с тобой поговорить. Аудитория опустела в мгновения. Лео пробрался через последние ряды и подошел к преподавательскому столу. – Вы что-то хотели мне сказать? – обратился он к преподавателю. – Да, Лео. Я хотел предложить тебе кое-что, что, наверняка, тебя заинтересует. Ты слышал что-нибудь о международной конференции в Лионе, которая состоится через три недели? – Что-то не могу припомнить. – Да тут собственно и припоминать нечего. Это первая, и скорее всего последняя научно-исследовательская конференция, а вернее сказать ее подобие, где сотни ученых попытаются ответить на сотни вопросов. Лео смутился. Он не понимал, к чему клонит профессор. – Так вот, это хорошая возможность побывать во Франции и послушать красноречивых зануд в черных костюмах. Я предлагаю тебе составить мне компанию. Мне нужен кто-то, кто будет одергивать меня за уши, когда я буду засыпать на их докладах. – Мне кажется, или вы действительно не желаете принимать в ней никакого участия? – Лео не почувствовал в словах мистера Блека ни капли энтузиазма, присущего людям, увлеченным наукой, хотя ему самому показался безумно интересным сам факт попытки найти ответы на все вопросы, на которых ответ не был готов. Лео только представил, что в огромном зале он услышит миллион теорий и гипотез. – Скажем так, я не горю желанием, – ответил профессор абсолютно равнодушно. – Зачем тогда вы едете сами и предлагаете мне? – Это нужно не мне, а университету. Мое участие поднимет рейтинг факультету и кафедре в частности. А тебе, я так думаю, это действительно будет интересно. – Но как же… – Выражаясь проще, меня обязали, а обязывать тебя я не имею никакого права, но буду очень рад, если ты все-таки согласишься. Подумай, я тебя не тороплю. А когда примешь решение, сразу же сообщи мне. У Лео на этот счет не возникало никаких сомнений, он не собирался упускать шанс, который выпадает лишь однажды. – Да я даже думать не буду. Я согласен. – Вот и отлично. – Я тоже хотел кое о чем вас спросить и, если вы позволите, – Лео не успел договорить, разговор нарушил звонок мобильного. Профессор Блек вынул из внутреннего кармана пиджака телефон и незамедлительно ответил. Закончив диалог, он куда-то заторопился. – Так что ты хотел спросить? Лео понимал, что не получит внятного ответа на вопрос, который его беспокоил уже порядка трех недель, поэтому решил повременить с этим разговором. – Да ничего особенного. – Ты уверен? – Да, мелочи. – Ладно. В таком случае раз ты согласен, нам нужно будет встретиться, – профессор посмотрел на часы, – У тебя будет свободная минутка примерно в семь вечера? – Да, конечно. – Замечательно. Знаешь кафе за углом? – То, что «Кэйк»? – Именно. Если не возражаешь, там мы и обсудим детали нашего отъезда… Профессор поставил Лео перед фактом и отправился к выходу, даже не выслушав, сможет он придти вечером или нет. * * * Пришло время обеда. В кафе нашлось немало людей, желающих что-то перекусить в обеденный перерыв. За чашкой кофе или чая посетители оживленно обсуждали время и прочие аномалии, о которых говорил уже весь мир. Прошло сорок минут с того момента, как в кафе должна была появиться Света. Роза знала, что подруга не отличается пунктуальностью, но тот факт, что она опаздывала уже почти на час, выводил ее из себя. Время от времени она посматривала на часы. Люди приходили и уходили, а Света так и не появлялась на пороге. Роза заказала уже вторую чашку кофе и, сделав несколько неудачных попыток дозвониться до подруги, в ответ услышала лишь длинные гудки. Художница уже не надеялась на то, что ее подруга появится. Она сделала глоток остывшего кофе и собиралась уже расплачиваться за заказ, как вдруг невольно стала свидетелем разговора за соседним столиком. – Может, все дело в солнце? – Вряд ли. Я слышала, что это все какие-то магнитные аномалии выводят часовые механизмы их стоя. Роза внимательно прислушалась к тому, что говорили молодые люди, с трудом разбирая слова. Она посмотрела на свои часы и увидела, что они стоят. Она постучала по циферблату, но стрелки не сдвинулись с места. Тогда она обратилась к проходившей мимо официантке: – Извините, не подскажете сколько времени? – Время, – сделав секундную паузу, девушка взглянула на часы, – час сорок пять. – Пятнадцать минут первого, – произнес высокий худощавый мужчина в темно-зеленом клетчатом пиджаке свободного покроя. – Будьте добры, чашечку кофе со сливками, –попросил он официантку и тут же обратился к Розе. – Не возражаете, если я присяду? Роза была немного смущена появлением незнакомца, но, оглянувшись и увидев, что все столики в кафе оказались занятыми, не смогла ему отказать. – Да, конечно, – с этими словами она сняла с запястья часы и стала налаживать механизм. Она не знала, на какое время поставить стрелки. Ответ мужчины показался ей странным, а ответ официантки был больше похож на правду. – Часы встали, – улыбнувшись, произнесла она, – наверное, вода попала. – Кажется, здесь у всех такая проблема, – сказал он, немного отхлебнув кофе, который принесла девушка в униформе, – Я заметил, что вы скучаете. Или я не прав? – Дело не в этом. Я просто жду подругу, которая никак не удосужится придти. – Ваш кофе остыл. Может, еще заказать? – О, нет, спасибо. Это будет уже третья чашка. Боюсь лопнуть. – Зря, не верите. – Простите, что? – Вы поставили часы на час сорок пять. Сейчас пятнадцать минут первого. Роза немного возмутилась. Ей казалось, что мужчина бредит. Да и все указывало на то, что он был не совсем здоров. Странный клетчатый пиджак, какие уже никто не носит. Безумный взгляд. Странный разговор, который он завел. Он был похож на сумасшедшего, который только что сбежал из психушки. – Не утруждайте себя, – сказал незнакомец. Роза сделала вопросительный взгляд. – Часы встанут снова. – Что? – У двадцати трех человек из шестидесяти восьми, что находятся здесь, включая начальство и трудовой персонал, часы стоят. У остальных сорока пяти показывают неверное время. – Вы бредите! – Вы же прекрасно слышали все эти разговоры. – Не понимаю, зачем вы все это мне говорите. Что вам от меня нужно? – Пока ничего. Только время. – Слушайте, я думаю, что мне стоит уйти. – Прежде чем вы сделаете это, взгляните на часы. Роза посмотрела на циферблат, не прошло и двух минут, а ее часы вместо часа сорока пяти показывали шесть тридцать. Она схватила сотовый телефон, на дисплее высветились цифры: 05:15. – Что же это такое? – в ужасе воскликнула она. – Время – всего лишь вечность. – Что? – Настоящего нет. Есть только то, что было, и то, что будет. Настоящее не есть настоящее. Настоящее – это лишь будущее по отношению к прошлому и прошлое по отношению к будущему, – абсолютно равнодушно произнес он. – Человек живет одновременно в своем прошлом и своем будущем. Прошлое – то, что мы не можем изменить. Будущее – то, о чем мы не можем узнать. Настоящее… Миг… Мгновение, которое мы не можем уловить. – О чем вы? – Невозможно оценить время. Разве можно оценить вечность? – К чему вы клоните? Кто вы такой? –Не смею вас больше задерживать, – он положил на стол несколько купюр и, встав, сказал последние свои слова. – Помните, время – странник в пространстве. Человек – путник во времени. Время находит то, что мы ищем. Время дарит нам истину, а вместе с ней и знание. Время не любит маски, оно беспощадно срывает их. Ваше время еще не пришло. Прощайте! – Постойте! – Роза окликнула мужчину. – И последнее…Часы … Теперь они отмеряют вашу жизнь. Не позволяйте стрелкам касаться двенадцати. – Что все это значит? – Роза пыталась остановить незнакомца, но тот быстро скрылся за дверьми. Она не знала, как отнестись к словам того, кого увидела впервые. Слова его были непонятны, но так убедительны, что не давали ей покоя. Она прокручивала каждую его фразу у себя в голове, пытаясь понять, зачем он все это сказал, пытаясь найти смысл. Она попросила счет и, достав кошелек, хотела было расплатиться, как к столику, за которым она просидела уже больше часа, внезапно подлетела Света. – Неужели соизволила явиться! – воскликнула Роза. – Я жду тебя уже битый час. – Но мы же с тобой договаривались, что встретимся в двенадцать тридцать. Я приехала даже раньше на целых пятнадцать минут. – Ты хотя бы знаешь, который час? – возмущенно произнесла Роза. – Ну да. Двенадцать пятнадцать. – Что? – Роза схватила подругу за руку и посмотрела на часы, которые действительно показывали пятнадцать минут первого. – Не может быть. Значит, он был прав. – Кто был прав? – Потом расскажу, – Роза недоумевала над тем, что слова этого странноватого незнакомца оказались верными. Она снова взглянула на свои наручные часы, которые показывали уже девять двадцать. – Ладно. Да это и неважно. Ты не представляешь себе, что творится в городе. – Что случилось? – Все как будто с ума сошли. Магазины закрыты. На дорогах пробки. Представляешь, даже метро закрыли! – Света говорила так громко, что рядом сидевшие посетители оборачивались в ее сторону. – Нет, ты только представь! – Поверить не могу… * * * Между приемами выдалась свободная минутка. И теперь Джуна возилась на кухне, пытаясь приготовить для гостьи очередную вкуснятину. Запахи были настолько соблазнительными, что ни один гурман не смог бы отказаться от сочного ароматного мяса и той выпечки, которыми она решила порадовать Софи. Обед уже был почти готов, осталось только достать пирожки из духовой печи и оформить порции. Джуна искала салфетки, как вдруг услышала дикий крик подруги из соседней комнаты. От неожиданности она выронила из рук тарелку, которая тотчас разбилась. – Софи, что у тебя там? – крикнула Джуна и, так и не дождавшись ответа, спросила снова. – У тебя все в порядке? Но ответа снова не последовало. Гадалка тут же поспешила в комнату, где обычно проводила сеансы гадания. Не успев выйти в коридор, она столкнулась с напуганной подругой, которая билась в истерике от испуга. – Что случилось? – спросила она. – Что с тобой? – Там в комнате, – Софи с трудом связывала слова. – Я видела у тебя в комнате девушку. – Какую девушку? В какой комнате? – Джуна вновь и вновь задавала вопросы. – Дома кроме нас никого нет! – Я же говорю, в комнате была девушка! Джуна отпустила подругу и на пороге приоткрыла дверь в гадальную комнату, чтобы убедиться, что в там никого нет. * * * Роза подождала, пока Света съест фруктовый салат и выпьет чашку зеленого чая, и, наконец, когда она пообедала, они пошли в парк, который находился в двух шагах от кафе. Присев на лавочку возле фонтана, подруги обсудили все организационные вопросы, которые касались выставки. Света уверила Розу, что через пару дней помещение будет полностью готово принять ее картины. – И самое главное, чуть не забыла, – полотна нужно отдать дизайнером, чтобы оформить их в багеты. Но это уже будет позднее, когда мы увидим сам зал. – Отлично. – Я думаю, все пройдет на ура. Точнее я не думаю, я просто уверена в этом, – сказав это, Света тут же выкурила сигарету. В парке было не так много людей. Семейные пары, студенты, старики – все бродили по аллеям, усыпанным золотом осеннего листопада. Взгляд молчавших уже десять минут подруг неожиданно приковала дама, которая сидела на соседней скамье. Красивая солидная женщина что-то кому-то объясняла, иногда повышая тон настолько, что все ее слова можно было разобрать без труда. И ничто не привлекло бы внимание подруг, если бы они видели того, с кем эта женщина говорила, но рядом с ней не было ни души. Достав ключи от машины, она направилась к парковке, продолжая разговаривать сама с собой. – С ума сойти, – возмущенно произнесла Света. – Город сегодня как будто с катушек слетел. Уже по улицам спокойно разгуливают сумасшедшие. Психам место в психушке. Так ведь? – обратилась она к подруге, которая провожала женщину взглядом. – С чего ты взяла, что она сумасшедшая? – А по ней не заметно что ли? Идет и разговаривает с невидимым другом. – Ну не знаю. – Ты сегодня сама какая-то странная. У тебя все хорошо? – Не уверена в этом, – ответила Роза. – Знаешь, что если сумасшедшие вовсе не сумасшедшие? – Хм, я тебя не совсем понимаю. – Я имею в виду, что если они кажутся нам сумасшедшими – это вовсе не означает, что они в действительности такие. Это сложно объяснить, – Роза замолчала. – Подруга, ты, по-моему, сама начинаешь сходить с ума. – Ты не понимаешь, что я хочу сказать. Даже эта женщина… Может, она видит то, что не могут видеть другие, или слышит то, что не слышим мы. Может быть, есть такие люди, которым открывается немного больше, чем всем остальным. Им доступно то, что недоступным остается для нас. – Откуда такие мысли? – Знаешь, я сегодня встретила человека, который показался мне не совсем вменяемым. Когда он начал говорить, я даже подумала, что он бредит. Но сейчас я почему-то уверена, что он не был сумасшедшим. – Это он вбил всякую ерунду тебе в голову? – Да нет же. Он говорил странные вещи, из которых я ничего не поняла. Что-то про время. – Ну о времени и часах все сейчас говорят. Как будто времени нет. – Вот и он говорил то же самое. – Брось, Роза, не забивай себе голову всякими бредовыми мыслями. У тебя сейчас есть дела поважнее. Выставка например, а сумасшедшие пусть подождут, – Света выкурила еще одну сигарету. * * * Комната была пуста. Все вещи были на своих местах. Ничто не указывало на то, что в доме кто-то был. – Софи, там никого нет. – Сейчас, может, и нет. Но было. – Тебе показалось. Взгляни сама, тут ни души, – сказала Джуна. – Я что, по-твоему, похожа на сумасшедшую? – Тут никого нет! Успокойся! Ну и напугала же ты меня! – Послушай, я видела ее. Она была в зеркале. И ты можешь мне не верить, но она там была. – Да кто она, еще и в зеркале. Может, ты себя в отражении не узнала?! – Она там была! Я видела ее! Своими собственными глазами. Она смотрела в зеркало и улыбалась. Красивая брюнетка. С большими голубыми глазами. Она смотрела на меня, – снова повторила Софи. – Я переезжаю. Я не останусь здесь больше ни минуты. – Не веди себя, как маленькая девочка! У тебя просто форменная истерика. Куда ты собралась? В гостиницу? – спросила Джуна. – Нет. Ты сейчас пойдешь, пообедаешь, а затем приляжешь и немного поспишь. И больше никаких разговоров! Я тебя никуда не отпущу. * * * Она проснулась. Умылась. Приготовила себе завтрак. Все это она делала не спеша. Сегодня ей было некуда торопиться. Выходной… День, который она так ненавидит. Ей некуда было пойти. Некуда и не с кем. Ей не по кому было скучать. И самое противное, что никто не скучал по ней. Все, что она делала в эти дни, так это мечтала. Мечтала в одиночестве. И мечты – это единственное, что у нее было. Катя радовалась тому, что хотя бы в своих мечтах она могла быть тем, кем хотела. Так проходил день. Сегодня она не могла находиться дома. На улице было холодно. Но это не остановило ее. Она надела черное пальто. Черный был ее любимый цвет. Взяла зонт. Закрыла дверь. Вызвала лифт. Вышла на улицу. Она шла. Под дождем. Снова… Дождь был единственным спутником ее жизни… Лучшим другом… Верным другом. – Зачем жить?.. если рано или поздно все равно умрешь. Зачем любить?.. если в любовь никто не верит… Зачем страдать? если твои страдания никто не понимает… Зачем искать ответы на вопросы?… ведь нельзя найти того, кто на них ответит. Зачем играть роль?.. если она не твоя… Зачем бегать за счастьем?… если его все равно не догнать. Зачем быть слабым?.. если все решают сильные. Зачем терпеть?.. если никто не может оценить этого… Зачем умолять?.. если твою просьбу все равно никто не услышит… Зачем искать?… если все равно не найти. Зачем надеяться?.. если все решили за тебя. Зачем мечтать?.. если этой мечте не суждено сбыться… Стоит ли жизнь всего этого? Она искала ответы. Ответы на все вопросы, но ответить хотела лишь на один из них… на последний. Она хотела узнать, чего стоит ее жизнь. Но не знала, кто сможет на него дать вразумительный ответ. * * * Уолт убирал мусор, этикетки и банки из-под пива, оставшиеся после вчерашнего вечера. Питер вернулся домой раньше, чем он предполагал. Не сказав ни слова, друг принялся собирать свои вещи. – Привет, Питер. Уж кого не ожидал увидеть, так это тебя. Неделя не прошла, а ты уже дома. Смахивает на аномалию, – подшутил над другом Уолт. – Нравятся аномалии? Включи телевизор или хотя бы радио. Их там более, чем достаточно. – Аномалии? – Ах да, я забыл, ты же не вылезаешь из своей коморки. И не знаешь, что происходит. – Не хочешь говорить, не говори. Я могу хотя бы узнать, куда тебя уносит на этот раз. – Я улетаю в Санкт-Петербург. На несколько дней. А затем в Лион. – Санкт-Петербург? Тот, что в России? – Нет, тот, что в Африке. – Дай угадаю. Ты, наверняка, хочешь попросить у меня денег. Но, Питер, извини, благотворительностью я больше не занимаюсь. – Мимо. – Россия… Тебе тут приключений не хватает? – Это всего лишь на неделю. Наведаюсь к родственникам. – Ты и за неделю найдешь себе приключения. Зачем тебе в Санкт-Петербург? – Мне нужно кое-что сделать. – Какие у тебя могут быть дела в другой стране? Это немыслимо. – Послушай, я не желаю слушать нотации зануды-друга. Денег просить я тоже не собираюсь. Я хотел предложить тебе составить мне компанию, но, видимо, делать этого не стоит, – сказал Питер и направился к двери. – Удачи! – Постой! Если ты подождешь, я быстро соберу вещи. В конце концов, не у одного тебя есть там родные. – В таком случае поторопись. Надо успеть на ближайший рейс. – У тебя даже нет билетов! – Нет, но будут, если ты поторопишься… * * * Лео ждал профессора, но тот так и не пришел. Он сделал несколько звонков, но мистер Блек не ответил ни на один из них. Его не покидало какое-то странное тревожное чувство. Ждать было бесполезно. И осознав это, он решил вернуться к себе. Когда он подошел к дому, то у порога увидел Марту. – Привет, я жду тебя, – улыбнувшись, сказала она. – Чтобы не приходилось ждать, нужно предупреждать, когда собираешься прийти, – не заметив своей грубости, Лео вставил ключ в замочную скважину и отворил дверь. – Не знала, что мне нужно спрашивать разрешения, чтобы зайти к тебе. В следующий раз я это учту. Извини. Судя по всему, я не вовремя, – не обращая внимания на то, как ее встретил Лео, она смотрела на него так, как будто не видела целую вечность, хотя с момента их последней встречи не прошло и пяти часов. – Ты права, я не настроен сейчас ни на какие разговоры, если ты пришла поболтать о всякой ерунде, – совершенно черство произнес он. Лео всегда был холоден, но таким, как сегодня, он не был никогда. – Еще раз извини, – она надеялась, что он извинится в ответ за свой тон, но этого не произошло. – Я просто хотела попрощаться. Лицо Лео не выражало ни удивления, ни печали, ни грусти. Но что-то в нем поменялось. – Попрощаться? – Я уезжаю. Из Кливленда. Навсегда, – дрожащим голосом произнесла Марта, еле удерживая себя от желания разреветься. – Хотела поговорить с тобой, но… – Неожиданно. Не знаю что сказать… Но куда уезжаешь? – В Европу. – Я даже не знаю, что сказать. – Ничего не говори, – тихо произнесла Марта. – Я пойду. Прощай. – Пока, – Лео попрощался с ней как обычно, словно они снова завтра увидятся на парах в университете. В последний раз она посмотрела ему в глаза, пытаясь найти в них хоть что-то, что показало бы, что ему не все равно. Но не смогла. Она молча улыбнулась в последний раз. Повернувшись, стала медленно спускаться по ступенькам. Она так хотела, чтобы он прокричал вслед ее имя, схватил за руку и попросил не уезжать, но вместо этого она услышала лишь звук захлопнувшейся двери. Слезы хлынули ручьем. Ни слов о том, что по ней будут скучать, что ее будет не хватать, ни просьбы дать адрес, чтобы писать письма, ни приглашения пройти домой, чтобы в последний вечер вдоволь наговориться. А ведь она думала, что она была одной из тех немногих людей, кому Лео доверял, к кому хоть как-то был привязан. Неужели она ошибалась… * * * Серые улицы. Серый дождь. Серая жизнь. Катя шла. Навстречу пустоте. В никуда. Не было грусти. Она уже привыкла. Привыкла к себе. К своей жизни. Она шла, опустив глаза, как вдруг увидела возле себя красивую черную собаку, которая сразу же принялась нюхать ее ноги. – Еще мгновение и она начнет облизывать ваши ботинки, – Катя услышала старческий мужской голос. Она подняла голову и сразу поняла, что пес оказался поводырем. – Замечательная у вас собачка, – сказав это, она поняла, что это был единственный человек в ее жизни, который заговорил с ней на улице. – Да, это мой лучший друг. Со смерти моей жены еще и единственный, – сказал он, почесав собаку за ухом. Катя молчала. Она увидела на лице незрячего человека столько радости и оптимизма, сколько не видела на лицах абсолютно здоровых людей. – Извините, я мог бы вас попросить, проводить меня до дома №3, а то мой маленький друг не знает здешней местности, – улыбнувшись, сказал пожилой мужчина. Третий дом находился далековато, в минутах двадцати ходьбы. Кате некуда было торопиться, поэтому она согласилась помочь ему. – Да, конечно… Она смотрела на старика и не могла понять, почему он кажется ей знакомым. Она пыталась вспомнить, где же она его видела. – Давно у вас собачка, – спросила Катя и только потом поняла, что вопрос был бестактным. – Извините. Глупый вопрос. – Почему же глупый. Не так давно. Около года. Со смерти моей жены. Я ослеп в двадцать лет. Но всю мою жизнь меня окружали люди, которые любили меня и заботились. А теперь кроме моего Шнурка у меня никого не осталось. – Наверное, вам тяжело пришлось, – Катя об этом только подумала, но слова опередили мысли. – В моей незрячей жизни было то, чего, возможно, не было бы, если б я не ослеп. У меня была любящая семья. Верные друзья. Словом, все то, что есть не у всякого зрячего человека. Катя замолчала. Глаза заблестели от навернувшихся на них слез. Она не могла выдавить из себя ни слова, боясь, что по голосу все станет ясно, и слепой увидит всю ее насквозь. – Отчего может грустить такая красивая девушка, как вы? – он неожиданно спросил Катю. – Что? – Знаете, я уже давно научился видеть, будучи слепым. На ваших глазах слезы. Откуда они? – Вы счастливый человек. Я вам искренне завидую. – Счастье скоротечно. Не бойтесь быть несчастной. Бойтесь быть счастливой. – Мне двадцать шесть лет. И я до сих пор не знаю, что такое счастье. – Почему? – Сама хотела бы найти ответ на этот вопрос. Я так многого хотела бы, но не получаю даже самого малого. – Знаете, когда я еще видел, я мечтал стать художником, рисовать пейзажи. Я поступил в художественное училище, но все мне говорили, что я бездарность. И действительно мои работы были… Даже не знаю, как сказать, – тут он замолчал, а затем продолжил. – Знаете, как я ослеп? Я увидел, как на дорогу выбежал совсем маленький мальчик, ему было годков пять, не больше… Вы же знаете, как сейчас гоняют на дорогах, – старик сделал паузу. – Так вот, мне ничего не оставалось, как выбежать вслед за ним. Я успел его оттолкнуть… Удар бы настолько сильным, что я получил травму головы и потерял зрение. По сравнению с этим переломы казались мне ерундой. Кости срослись, а зрение так и не вернулось. – Это ужасно. – Да… слепой художник. Что может быть ужаснее. Только глухой музыкант, – старик расхохотался. – Но теперь не знаю, что было бы ужаснее, если бы это произошло или не произошло. Мальчик кстати этот через двенадцать лет стал чемпионом по плаванию среди юниоров. А я именно тогда и познакомился со своей будущей женой, с которой много или мало прожил тридцать девять лет, – старик, приостановился и снова почесал за ухом у своего пса. – И теперь я думаю, все, что со мной случилось, должно было случиться. Это была неизбежность. Судьба, как говорится. Я должен был сделать то, что сделал. Так и ты, – старик незаметно перешел на «ты» – Что я? – Каждый из нас не сможет получить от жизни то, что хочет, пока не сделает то, что должен. И ты не исключение. Чтобы успеть сделать то, что хочешь сделать, тебе нужно сделать то, что ты должна сделать в этой жизни. – И как мне определить, что я должна сделать. – Иногда путем горьких ошибок, неоправданных надежд, долгих ожиданий нам приходится преодолеть сотни неверных путей, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к тому, который будучи компасом в лабиринте жизни, поможет нашей душе не потеряться, не заблудится в ней… Не помню, кто сказал. – Все так сложно. – Такова реальность, дочка. Знаешь, с чем я всегда сравниваю эту жизнь. С марафоном… В ней, как в забеге на очень длинную дистанцию. Можно сдаться на самом старте, можно дать себя обогнать. Но никогда нельзя отчаиваться. Надо пытаться добежать до финиша первым, иначе никогда не узнаешь, что чувствуют люди, преодолевая черту. Главное верить в себя, чтобы в тебя поверили другие. Жизнь – самый тяжелый вид спорта, соревнования здесь гораздо чаще, чем в футболе или теннисе. Чемпионы жизни – самые крепкие и выносливые люди. Они не знают, что такое проигрывать и поэтому никогда не проигрывают… Катя не заметила, как закончился дождь. Не заметила, как подошли ко двору третьего дома. – Вот мы и пришли, – сказала она старику. – Спасибо, ты мне очень помогла. – Я даже не знаю, кто кому больше помог. Я вам или вы мне. – Ты только не забывай одну вещь. – Какую? – Счастлив тот, кто больше страдает. Даже в моменты своей самой незначительной радости счастье такому человеку кажется безграничным. Катя в последний раз взглянула на старика, который был одет в нищенский зеленый клетчатый пиджак. И вспомнила. Вспомнила, как видела его совсем одного без собаки вчера во дворе своего дома. Она поняла, что сейчас говорит с человеком, который вчера не позволил ей умереть. – Вы спасли мне жизнь, – сказала Катя. Она много не могла понять из того, что произошло вчера вечером, и обо всем хотела расспросить старика. – Я беспомощен, как дитя. Как я мог спасти тебе жизнь, Катя? – Откуда вы знаете, как меня зовут? – от недоумения вскрикнула она. – Я вам не говорила. – Догадался. – В мире сотни имен, а вы говорите, что догадались. Вы меня знаете?! – Тебе пора домой. Поторопись, а то опоздаешь. – Куда опоздаю? – Катя сморщилась. Она оглянулась назад и увидела, как над ее домом поднимаются столпы дыма. – Вы, – она не договорила. Когда она вновь повернулась к старику, то увидела, что ни его, ни собаки уже не было. Ее бросило в жар. Она забежала в подъезд, который был пуст. Из квартиры на первом этаже вышла молодая женщина, на поводке у которой была та, самая черная собака, которую она видела секунду назад. Выйдя на улицу, Катя увидела, как мимо пронеслись машины скорой помощи и пожарные. Она последний раз заглянула в подъезд и, посмотрев на хозяйку собаки, помчалась в сторону дома, откуда палило. * * * Джуна и Софи обедали молча. Софи практически не притронулась к еде, а Джуна наблюдала за тем, как подруга ковырялась вилкой в своей порции. – Я знаю, в это сложно поверить, но я ее видела, – тихо сказала Софи, продолжая отделять овощи от мяса. – Кого ее? – Девушку. Она была очень красивой. С длинными черными волосами. – Ты ее знаешь? – Откуда я могу ее знать? Если бы я хоть раз ее видела, то подумала бы, что это галлюцинация. Неужели в это так сложно поверить? – Несложно. Просто если, учитывать тот факт, что ты боишься зеркал… – Да не боюсь я зеркал. И я смотрела на нее, как сейчас смотрю на тебя, – Софи замолчала. – В любом другом случае я подняла бы на смех того, кто рассказал бы мне подобную байку, если бы не видела это своими собственными глазами. Джуна продолжала молчать. Она налила себе чая. Сделала глоток. И стала пристально вглядываться в подругу. – Джуна, что это могло быть? – подруга испепеляла своим взглядом. – Может, мне сходить к психологу? – Зачем к психологу? – Не знаю. Может, он мне поможет. – Не нужно к психологу. Я тебе верю. – Что? – Я же сказала, я тебе верю. – Почему? – Потому что знаю, что ты действительно видела то, что видела. – И что же это? – А что это, я не знаю. – Тогда почему ты мне веришь? – Софи, не издевайся надо мной. Ты же сама хотела, чтобы я тебе поверила. – Тогда объясни мне, что со мной произошло. – Мы видим только одну реальность. Так? А что находится там, где она кончается? – спросила Джуна. – Другая реальность? – вопросом на вопрос ответила Софи. – Возможно. – А сколько их всего? Прошу, не говори загадками! – Софи, не мучай меня вопросами! Откуда я все это могу знать. Я так, же как и ты, училась на факультете иностранных языков, а не на кафедре паранормальных явлений – не выдержав, Джуна повысила голос. – У меня есть книга какого-то очень известного американского профессора. Стюарт Блек, если я не ошибаюсь. Он писал про феномен зеркал. – Где эта книга? – Надо найти. Она в комнате. – В той самой? – и догадавшись, каков будет ответ Джуны, Софи категорически отрезала. – Я туда не пойду. – Слушай, ты же сама говорила, что девушка была в зеркале, а не в комнате! – В комнате, в зеркале! Какая разница! – воскликнула Софи. – Она была там и точка. Не в гостиной, не ванной, а в этой комнате! – Ладно, я одна схожу. Джуна, не допив свой чай, встала из-за стола и пошла в комнату. Через минуту она вернулась, в руках у нее была большая немного потертая книга, которая больше смахивала на энциклопедический словарь. Переплет покрылся пылью. – Я была права. Его зовут Стюарт Блек, – Джуна открыла книгу и стала листать. – Может, посмотришь содержание? – предложила Софи и тут же открыла оглавление, где сразу же нашла нужную страницу. – Страница триста сорок пятая, – сказав это, еще пару раз пролистнула огромную книгу. – Итак, «Реальности и зеркала или реальность в зеркалах?». * * * Лео искал информацию в интернете о конференции, про которую говорил профессор. На сайтах было вывешено много статей об этом событии. Лео просмотрел список приглашенных гостей, среди которых нашел и Стюарта Блека, план мероприятий, открытие и закрытие так называемого научного форума. – Лео, – позвала его мать. – Тебе звонят из университета, – она передала сыну трубку. – Да, я слушаю. – Лео, тебя беспокоит Наталия, помощница профессора Блека, – послышался немного заплаканный голос женщины. – Да, я понял. – Тебе профессор говорил что-то про форум? – Да. – Тогда я не буду снова рассказывать тебе про него. Если ты согласен, то завтра зайди, пожалуйста, в деканат. Мы оформим документы. Во Францию ты поедешь с профессором Коул. – А что такое? Я же должен был ехать с мистером Блеком. – Он погиб, –сказала Наталия и повесила трубку. – Что? – переспросил Лео, но в ответ услышал только телефонные гудки. Последние слова Наталии перевернул весь его мир с ног на голову. Его переполняли такие чувства, какие бывают, когда теряешь самого близкого друга. В голове закрутились разные мысли. Ведь он только сегодня видел его на семинаре. Слышал, как он подтрунивал над студентами, как воодушевленно рассказывал какую-то историю из своей университетской жизни. А теперь этого человека нет. И одна только мысль, что он больше никогда его не увидит, ужаснула его и почему-то заставила вспомнить о Марте. Он схватил куртку и помчался из дома, никого не предупредив, куда и зачем он убегает. * * * Все сгорело дотла. Ничего не осталось. Катя стояла среди обгоревших стен убогой квартиры. Едкий запах резал глаза. Она не чувствовала ни капли сожаления. Она вообще ничего не чувствовала. Она не ощущала даже одиночества. Словно вместе с квартирой сгорело и ее прошлое. Вокруг все обсуждали, что стало причиной пожара. Но Кате было все равно. Потеребив карманы, она нашла ключи. Улыбнулась. И выбросила их из обгоревшей рамы. Они ей были больше не нужны. Из внутреннего кармана он вытащила сотовый телефон и сделала звонок: – Алло. Вероника, рада тебя слышать. Могу я немного погостить у тебя. Мне негде жить. У меня сгорела квартира… Отлично, тогда я поеду первым же поездом из Москвы. И, наверное, завтра уже буду в Петербурге. Спасибо… * * * – Иными словами это жизнь и жизнь после смерти. Во скольких реальностях может жить человеческая душа? А могут ли сны быть реальностью? Параллельные реальности… Параллельные миры… Существуют ли они? Могут ли существовать миры прошлого, настоящего и будущего, ведь прошлое, как и будущее, складывается ежечасно, ежеминутно, ежесекундно. Значит, на каждое мгновение истории должно быть по миру? Не многовато ли? А могут ли все эти реальности пересекаться? Может быть, это происходит тогда, когда сбываются сны или мы видим своих умерших родственников. Мы не можем об этом судить, лишь потому, что человеку дано воспринимать только, что он ощущает, видит и слышит, подобно зеркалу, которое показывает только то, что отражается. Но зеркала искажают действительность, они обманывают, а значит, зеркальное отражение – это лишь отражение искаженной реальности, а не действительной. Тайна зеркала непостижима. Лишь оно одно способно отражать несколько реальностей, которые могут пересекаться во времени и пространстве. Да и в самом зеркале, наверняка, есть еще один мир, зазеркалье, которое находится по ту его сторону. Мы можем судить о реальности предметов и явлений, реальных или нереальных относительно самого человека. Но реален ли человек? Ведь реально только то, что есть на самом деле. А есть ли мы на самом деле? Если нет, значит и мы нереальны, – закончила читать Джуна. – И что же, получается, я видела? – Не знаю, я уже ничего не понимаю, – Джуна замолчала, не договорив, что хотела. В дверь кто-то постучал. – Ты слышала? – спросила Софи. – Да, кто-то пришел. Открой! – Почему стучат, а не звонят? – Открой и узнаешь. Джуна открыла дверь, но за порогом никого не оказалось. – Что же это происходит? – прошептала гадалка. * * * – Я хотел извиниться за то, что был слишком груб с тобой, – сказал Лео. – Уже не имеет значения, – ответила Марта. – Ты слышала? – О чем? – Профессор Блек погиб. – Да, весь университет на ушах стоит. – Я об этом не знал. Сегодня мы договорились встретиться, но на встречу он так и не пришел. – Видел дом на Вайт стрит? Там уже две недели идут ремонтные работы по его реконструкции. Рабочие не закрепили, как следует, леса. Когда они обвалились, профессор проходил мимо. – Странно. – Действительно, – Марта замолчала. Она ждала, что еще скажет ей Лео. – И жутко глупо. Он занимался вопросами судьбы, а от своей убежать так и не сумел. Такая смерть для такого человека слишком нелепа. Словно она не его. Как будто она предназначалась не ему. Такие люди должны умирать от старости, а… – Лео, скажи честно, ты пришел поговорить только об этом? – перебила его Марта. – Честно, я даже не знаю, зачем я пришел, – он ответил, и они оба замолчали. – Знаешь, я хочу тебе рассказать то, что не успел рассказать ему, – произнес Лео. – Марта молчала. Она смотрела в его голубые глаза, пытаясь найти в них то, что искала каждый день, каждый раз, когда они встречались, когда оставались одни. Но не могла. Она видела лишь пустоту. Равнодушную пустоту. Она пыталась поймать его взгляд, хоть на мгновение, как тогда в аудитории, когда они сидели по разные стороны. Но Лео никогда не смотрел в глаза. – Каждую ночь мне снится один и тот же сон, – начал он. – И в этом сне всегда одни и те же люди… Люди, которых я не знаю. Там есть ты и Профессор Коул. Сон снится уже на протяжении двух недель. Но лиц я не вижу, – сказал Лео и замолчал. – Смешно. – Что смешного я сказал? – Я есть в твоих снах, но меня нет в твоей жизни, – шепнула Марта. – О чем ты? – Лео, я уезжаю. Неужели ты не понимаешь? Ты остаешься совсем один. – Я не боюсь одиночества. Тем более что одиночество – это не порок. Порок – это то, что мы позволяем находиться рядом с собой людям, которых мы совершенно не любим, только потому, что боимся остаться одни. Скрасить себе одиночество не означает, что мы должны окружить себя людьми, и неважно, что они для нас значат и значат ли вообще хоть что-нибудь. – А я? – Что ты? – Я что-нибудь значу? – спросила Марта. Лео не знал, что сказать. Он действительно не знал, кем для него была Марта. – Ладно, можешь не отвечать, – сказала она и после минутной паузы добавила. – Для тебя никого нет. – Как и меня нет ни для кого. –Ты ошибаешься. Ты есть для меня. – Жизнь абсурдна. – Она абсурдна, когда в ней никого нет. Нет. Она абсурдна, потому что мы ограничиваем поиск кого-то в рамках одного города. Но что такое один город, даже мегаполис, в сравнении с целым миром? И неудивительно, что в мире так много одиноких людей. Представь только, что кому-то и вовсе не суждено встретиться лишь потому, что эти люди живут на разных континентах и разговаривают на разных языках. – Может и так. А ты не думал, что этот кто-то может быть совсем рядом, гораздо ближе, чем ты можешь себе представить, и он просто ждет, когда ты это поймешь, – Лео услышал в словах Марты гораздо больше, чем она пыталась сказать. Он посмотрел ей в глаза. Впервые… Их взгляды встретились. Наконец…Он понял. Понял то, чего не понимал раньше… Марта впервые видела, чтобы на нее так смотрел Лео. Ей так хотелось закричать, обнять… Но было уже поздно что-то делать. Она уезжала. – Мне пора. – Подожди! – вскрикнул Лео. – Не могу, – перебила его Марта. Она боялась, что он своими словами в очередной раз ударит в самое сердце. Она хотела запомнить его и их прощание такими, какие они были сейчас. – Прощай. В этот раз навсегда, – Марта ушла, закрыв за собой дверь, а Лео остался стоять во дворе ее дома. Странные мысли… Ощущения. Странные чувства…У него кружилась голова. * * * В аэропорте объявили посадку на рейс до Москвы. Уолт и Питер были одними из тех, кто первыми прошли на борт самолета. Они устроились на своих местах и ждали взлета. – Почему мы взяли билеты до Москвы? – спросит Уолт. – Прямого рейса до Санкт-Петербурга не было. Поэтому летим сначала в Москву. А потом до места назначения. – А как будем добираться из Москвы? – У меня там живет друг. Он нам и подскажет, как лучше добраться. – Будем считать, что у тебя есть план. – Какой еще план? Зачем нам какой-то план? – Как зачем? – переспросил его Уолт. – Ты едешь в страну, в которой ни разу не был. – Я был. И между прочим с тобой. – Путешествие туристической группой не считается. – Уолт, не делай так, чтобы я пожалел, что взял тебя с собой, – буркнул Питер. – У меня есть родные. – Могу я задать тебе хотя бы один вопрос. Мы ведь не к твоей тете едем? Что за такие важные дела могут быть у тебя за океаном? – Пустяк. Расскажу как-нибудь потом, – ответил Питер. – Это скорее задание. Мне нужно увидеть одного человека. Как только я с ним встречусь, мы сразу улетим из России. – Не понимаю. – А тебе и не надо ничего понимать. Можешь считать эту поездку своим отпуском. Расслабишься, погуляешь. Слышал, что Санкт-Петербург в России – это все равно, что Венеция в Италии? Может, и вдохновение появится, – ухмыльнулся Питер. – У меня нет больше проблем с вдохновением. – Неужели? Уолт не стал ничего отвечать, зная, что другу это и не особо интересно. Все пассажиры заняли свои места, самолет вышел на взлетную полосу. * * * Лео достал с верхней полки все монографии профессора Блека. Он знал наизусть каждую его статью. Он листал одну книгу за другой. Как будто искал… Искал ответы… Искал подсказки. Он не знал, что делать, как быть дальше. Сегодня он потерял сразу двух своих самых близких людей. Смерть профессора Блека помогла ему понять, насколько дорога и близка ему была Марта. Помогла понять, но слишком поздно. Сегодня он потерял и ее. В голове то и дело мелькал ее образ, слышались обрывки ее последней фразы. Слова ее теперь звучали по-новому. Он, наконец, понял смысл того, о чем она говорила раньше. Понял смысл того, что раньше считал бессмысленным. Но поздно. Было слишком поздно… * * * – Почему именно они? – задал вопрос кто-то. – Они рождены для этого. Рождены для попытки, – ответил кто-то. – А если они не смогут? – Только когда они сделают то, что должны сделать, они найдут свое место в мире. В противном случае… –Я вас понял, – перебил кто-то, и наступила тишина. Глава 3 * * * Утром в деканате Лео подтвердили, что во Францию он вылетит с профессором Коул уже через два дня, и настоятельно посоветовали собраться с мыслями и приготовиться к самому незабываемому путешествию, какое только может быть. Лео не понимал, что может быть такого незабываемого в обычной научной конференции, в конце концов, это все-таки не кругосветное путешествие по всему миру. Сразу как ему выдали всякие бумажки, назначение которых он так и не понял, он пошел на занятия. Пару профессора Блека заменил какой-то молодой преподаватель в очках с толстым стеклом, который ко всему прочему еще и заикался так, что слушать его лекции было просто невыносимо. С последних рядов он смотрел на место Марты, которое было никем не занято. Рядом с пустовавшим креслом сидела грустная Джесс, которая, как обычно, слушала свой плейер, не обращая внимания на преподавателя. Лео не мог привыкнуть к тому, что происходило. Ни профессора, ни Марты на паре не было. На форум он едет с мистером Коул, молчаливым и слегка странноватым преподавателем. За один день в жизни Лео произошло столько изменений, сколько не происходило за все его двадцать лет. Он еще не подозревал, что это было только самое начало… * * * Питер проспал все время, что они с другом пробыли в воздухе. Уолт же все двенадцать часов работал с ноутбуком. – Питер, просыпайся! Самолет идет на посадку, – разбудил он друга, когда стюардесса сделала объявление. – Что? – Мы уже в Москве, вот что! За то время, пока ты спал, я уже успел написать две главы. – Значит уже в Москве… – Это все твой ночной образ жизни виноват, – сказал Уолт и тут же спросил. – Твои друзья… Они нас встретят? – Да, наверное. – Что значит «наверное»? – Какое-то странное ощущение! – нахмурившись, произнес Питер. – Что случилось? Ты хочешь в туалет? – Уолт решил подшутить над другом. – Нет! Как будто какое-то предчувствие. – Слушай, давай о твоих предчувствиях поговорим, когда будем уже на земле, а то мне становится не по себе. –Хорошо, – согласился Питер. – Так ты говоришь, что написал сегодня что-то. – Сегодня или уже вчера. Даже не знаю. Начал, как только ты заснул, и закончил вторую главу минут пятнадцать назад. Даже не знаю, чем это вызвано такое вдохновение. – Это Россия. Страна писателей и поэтов, – тихо сказал Питер. – Наверняка, именно поэтому. – Если так, то я остаюсь здесь жить, – подшутил Уолт. – Осторожно, это еще страна нищих и безработных, – вздохнув, продолжил друг и добавил. – Тем более, мы с тобой здесь всего лишь на несколько дней. – А что потом? Питер не стал отвечать, а лишь посмотрел в окно иллюминатора, в котором увидел огни аэропорта. Они прибыли в Москву. * * * Катя прошла в кассу железнодорожного вокзала. С собой у нее ничего не было, только деньги и паспорт: все остальное сгорело вместе с квартирой, от которой остались только одни угли. Она взяла отгул на работе на неделю. Ее должность была настолько незначительной, что ее с трудом можно было назвать незаменимым работником, поэтому получить недельный отпуск ей не составило никакого труда. На табло то и дело загорались номера поездов и маршрутов. Она прошла к кассе ближнего следования, чтобы купить билеты на ближайший поезд “Москва – Санкт-Петербург”, который прибывал уже через два часа. Было странно: среда, середина недели, но билетов в кассе не оказалось. Следующее отправление было только через семнадцать с лишним часов. У Кати не было выбора, она взяла билеты на поезд номер 201 и прошла в зал ожидания: идти ей было больше некуда. В зале было много свободных мест. Она села, посмотрела на часы, которые встали. Забавное совпадение: стрелки часов показывали как раз время, которое было указано в ее билете. Она посмотрела и на огромные часы в зале, которые так же стояли, показывая 07:50, время отправления ее поезда. Она закрыла глаза и представила, как тронется вагон и она будет слушать стук колес и смотреть на меняющиеся за окном картинки. * * * В аэропорте, как и обещал Питер, их встретили его друзья. Они обменялись рукопожатием, похлопали друг друга по плечу, справились друг у друга о делах. Дмитрий и Елена, друзья Питера, порекомендовали добираться до Петербурга на поезде. – Так будет и дешевле и удобнее, – сказал Дмитрий. – Ну, если так, то действительно думать даже и не о чем, – сказал Уолт. – Питер, надеюсь, ты не забыл еще русский? – спросила Елена. – Да, конечно, – произнес он на русском языке. – Отлично, значит, вы не пропадете в случае чего… – Его ломаный русский оставляет желать лучшего, – произнес немного хуже Уолт. – О, да, куда мне до тебя, Уолт, – Питер возмутился. – Вижу, трудностей с языком у вас не возникнет, – расхохотался Дмитрий и добавил. – Уже поздно. Давайте вы переночуете у нас, а завтра я отвезу вас на вокзал, там и купите билеты. – Хорошая идея, – поддержала Елена. – Вы отдохнете, а завтра снова в путь. Тем более что мы сто лет не виделись с тобой, Питер. – Согласен, – кивнул Питер и обратился к Уолту. – Едем? – Пожалуй. Я не против. Я и сам устал. Все четверо направились к парковке, где стоял старенький автомобиль Дмитрия. – Вижу, ты до сих пор увлекаешься антиквариатом, – пошутил Питер, посмотрев и оценив его машину. – А я вижу, ты остался все тем же неисправимым шутником! – ни капли не обидевшись, друг подхватил волну юмора, которая захлестнула Питера при виде разваленного Мерседеса. Они сели в машину и покатились по ночным улицам. * * * Стемнело. Лео подошел к дому, в котором раньше жила Марта. Он стоял во дворе и снова вспоминал каждое ее слово, которое она сказала в тот вечер, в тот последний для них обоих вечер. Он смотрел в пустые темные окна, словно надеясь, что она вот-вот включит свет и выйдет на балкон. Все было бесполезно. Марты там не было… Лео никогда не курил, но почему-то именно сейчас ему хотелось вдохнуть сигаретного дыма. Ему было грустно. Словно весь мир отвернулся от него. Да и не нужен был ему этот мир! Ему нужна была лишь одна его частичка… Ему нужна была она… Марта… Он все бы отдал, лишь бы снова услышать ее молчание. Но ее не было рядом… * * * Зал ожидания был полон. Сотни людей ждали объявления отправления. Катя снова взглянула на часы. Стрелки быстро бегали одна за другой, как сумасшедшие, словно механизм сломался. – Катя! – услышала она вдруг знакомый голос, но, оглянувшись, поняла, что ей показалось. Она снова глянула на часы. Стрелки не двигались, показывая время 07:50. – Что за ерунда, – шепнула она себе под нос и, сняв свои кварцевые часы, закинула их в сумку. – Не подскажите, сколько времени? – обратилась она к сидящему рядом старику. – Время, дочка, 05:20, – ответили ей. Катя узнала в лице незнакомца того дряхлого старика, с которым разговаривала еще вчера. – Снова Вы! Поверить не могу! Да вы меня преследуете! – Говори громче, дочка. У меня со слухом плохо, – сказал старик, откашлявшись. – Вчера у вас было плохо со зрением! Вы мне дом спалили! – выкрикнула она это так громко, что все сразу повернулись в ее сторону, наблюдая за тем, как совсем молодая девушка обвиняет инвалида в том, чего он не мог совершить. – Девушка, прекратите немедленно. Посмотрите только на него, да что он мог вам сделать! – заступился кто-то за инвалида. – Как вы можете его защищать, – Катя не успела договорить, она почувствовала, как за лодыжку ее схватила черная собака, та самая собака, которую она видела вчера. Она попыталась оттащить пса, зажевавшего почти все ее ботинки. – Это же ваша собака! – вскрикнула она, обращаясь к старику. – Не опоздай на поезд, Катя, – с этими словами он вскочил и побежал прочь. Катя оттолкнула собаку и ринулось за стариком. Она бежала так быстро, что не заметила как, земля ушла из под ног, а сама она взмыла так высоко, что уже не ощущала никого притяжения. Мир словно перевернулся. Все стало наоборот. Она поднималась и поднималась. И парила уже так высоко, что боялась упасть… Она проснулась и первым делом посмотрела на часы. Время было 05:20. * * * Питер и Уолт были уже на вокзале. Кругом бегали люди. Все куда-то торопились. Дмитрий вручил билеты Питеру, которые только что купил. Друзья крепко обнялись. – Ну что счастливого вам пути. Если будете в Москве, заезжайте. Будем только рады. Не знаю, когда мы с вами в следующий раз увидимся… – Только если в следующей жизни, – подшутил Питер. – Когда отправление? – Через два с половиной часа… Друзья попрощались, обменявшись крепким рукопожатием. Питер и Уолт прошли в зал ожидания. Свободных мест не оказалось. И им ничего не оставалось, как расположиться на своих сумках. * * * Лео было грустно, грустно настолько, что становилось даже тошно. Он уселся в своем любимом кресле. Тусклый свет ночника слегка освещал комнату. Он уже осмотрел все стеллажи, которые просто ломились от книг и журналов, глазами пытаясь найти ту, которую еще не успел прочитать. Но таких книг у него не осталось. Окружающая пустота сводила его с ума. С ума сводили и те серые мысли, которые то и дело лезли в голову. Он никак не мог осознать тот факт, что в его жизни теперь уже нет того, что раньше казалось ему привычным. Он не знал, как будет жить дальше: ведь рядом с ним больше нет человека, которого он мог слушать часами; нет рядом и того, кто мог слушать часами его самого. Он представлял свою десятидневную поездку во Францию, но как ни старался, не мог себе представить свою жизнь после этой поездки. Он вспоминал Марту. Вспоминал ее лицо. Вспоминал, как слушал ее молчание. Вспоминал ее взгляд и улыбку. Он всегда был уверен в том, что у него нет близких людей, что Марта лишь делает неуклюжие попытки стать для него родным человеком… неуклюжие и напрасные. И только сейчас он осознал, что на самом деле она уже тогда, с самого первого момента их знакомства, стала для него самым близким, самым родным… Лео всегда ощущал себя одиноким. Он считал себя одиноким. Одиночество было у него в душе, глубоко. Он привык к нему. Оно стало частью его жизни. Он никогда не мог себе признаться в том, что по-настоящему хочет. А хотел он лишь одного – чтобы в его жизни появился кто-то, кто сумел бы излечить его от одиночества, кто-то, кто занял бы то место, которое в его душе отводилось одиночеству. Он этого желал, как желает глотка воды умирающий от жажды в самом сердце пустыни, и боялся… боялся, что кто-то отнимет у него одиночество, заполнит ту пустоту, которая отводилась грусти. Боялся этого, как не боялся смерти. Ему нравилось быть одиноким. Он не знал почему… Но так ему было легче. Было легче быть несчастным, чем счастливым… Марта… Это сделала она. Она сумела излечить его от тоски. Но занять местечко в сердце Лео ей так и не удалось. Лео не позволил… Он понял, что он был не одинок лишь тогда, когда стал по-настоящему одиноким… Вернуть все назад – вот чего он хотел сейчас больше всего. Но зачем – этого он не знал. Как и не знал того, что бы он сделал, как поступил, если бы ему дали возможность повернуть время вспять… * * * – Наше купе №13, – сказал Питер, проходя по вагону и указывая Уолту на их место. – Лучше просто не придумаешь. Купе № 13. Чертова дюжина. Начинаю терять надежду, что мы доберемся без происшествий до места назначения, – кинув рюкзак, проворчал Уолт. – Ну, если ты не будешь высовывать лицо в форточку, когда рядом будет проезжать поезд, то думаю, все обойдется, – ухмыльнулся Питер. – Да брось, Уолт! Что может с тобой случится в поезде. По-моему в мире нет безопаснее транспорта, чем железнодорожный. Ведь так? – Так-то это так. Но не с тобой. – Я устал. Не знаю, как ты, но я хочу спать. Так что, я на отбой. А ты, конечно, если желаешь, можешь поискать себе приключения, только сильно не увлекайся, – громко зевнув, промычал Питер и тут же, положив голову на жесткую подушку, захрапел. – Отлично, как я и думал. Вместе нам скучать не придется, – прошептал Уолт, закрыв глаза. – Поезд тихо тронулся. * * * Картинки, мелькающие в мутном окошке купе №12, напоминали Кате старый диафильм. Она смотрела вслед сменяющимся один за другим пейзажам. Она словно убегала. Но от чего? У нее никого не было. А от того, что было, уже ничего не осталось. Она убегала из пустоты в никуда. Зачем? Она не знала. Она боялась знать. Она гнала прочь мысли о том, что с ней будет, когда она приедет в Петербург. Она устала. Устала все знать. Она думала. Думала ни о чем. Потому не о чем было думать. Ее мысли менялись так быстро, как быстро миновал поезд одну остановку за другой. Она ничего не ждала. Просто устала ждать. Ей становилось грустно каждый раз, когда поезд делал остановку, потому что каждый раз понимала, что скоро конечная остановка. Скоро ее остановка. Ей просто нравилось ехать, проноситься мимо больших и малых городов, нравилось наблюдать из окошка. И казалось, так могла пройти целая вечность, а она все ехала бы и ехала. И неважно куда. Неважно зачем. Главное, чтобы поезд не останавливался… * * * – Кэтрин никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Она не ощущала себя ничем и никем. Она чувствовала себя частью чего-то. И впервые ей не было от этого грустно. Грустно становилось лишь тогда, когда поезд делал остановки… – Вижу, тебе скучать не пришлось, пока я тут любовался красотками, – произнес сонным голосом Питер, потирая опухшие глаза. – Какие красотки, Питер? Ты же храпел тут, как танковая дивизия! – Хм.. Значит, мне это приснилось? – Именно, – не отрываясь от работы, буркнул Уолт. – Черт. Значит, приснилось, – повторился Питер и добавил. – А блондиночка показалась мне вполне реальной! А ты чем занят? – Я… Не знаю, как сказать, – замялся Уолт. – В общем, не думал, что путешествия на поезде могут так вдохновлять. – Ясно. Долго нам еще ехать? – не дав договорить другу, лениво спросил Питер. – Более чем. Времени вполне достаточно, чтобы заняться чем-нибудь полезным, то есть можешь спать еще целых восемь часов, – усмехнулся Уолт. – Да ты прав, друг. Это я и сделаю. Открой окно. Душно, – поправив подушку, Питер повернулся к стенке и засопел. * * * Поезд укачал Катю. Она закрыла глаза. – Добрый день, не помешаю? – сказал вошедший в купе незнакомец. Она улыбнулась. – Если не возражаете, я присяду, а то в моем купе очень душно. – Да, конечно, – не отрывая глаз от окна, равнодушно произнесла она. – Вы едете одна?. Вам повезло. Все удобства, – начал разговор незнакомец. – Да, наверное… – Как вы смотрите на то, чтобы познакомиться? – Я не знакомлюсь в поездах. Извините. – А где знакомитесь? – Знаете, это не лучший способ поддержать разговор, – почти засыпая, шепнула Катя. – Может, вы подскажете, как это лучше сделать? – не отступаясь, продолжал незнакомец. – В другой раз. Вы как-то странно говорите. – Как? –С акцентом. * * * – Я думал, мой русский безупречен, – невозмутимо ответил Питер. – Вовсе нет. Ваш русский не безупречен, собственно, как и вы сами, – грубо буркнула милая незнакомка. – Ого, а ты не так мила, как кажешься, – он был удивлен тому, как отвечает ему девушка. – Внешность обманчива, не слышали такое? – возмущенно произнесла зеленоглазая брюнетка и добавила. – И вообще, мы, по-моему, не переходили на «ты». – Ты, может, и нет. А я да. Но если надумаешь перейти на «ты», я собственно не против, – подмигнул Питер. – Зато я против, – незнакомка повысила голос. – Я надеюсь, вы достаточно надышались свежим воздухом. Я закрываю окно. Мне холодно. До свидания. – Может, тебя согреть? – снова подмигнул Питер. * * * – Я не знаю, откуда вы. Да мне это собственно и неинтересно… – Я из Кливленда. Знаете, такой город в США? – не дав договорить, перебил незнакомец. – Я же сказала мне это неинтересно, – повысив голос, возмущенно произнесла Катя. – А я все-таки скажу, – никак не мог угомониться молодой иностранец. – Это мое купе. И я здесь еду одна. И я не хочу, чтобы кто-то нарушал мое спокойствие! Вам это ясно! – еле сдерживая себя, сказала Катя. – Слушай, сделай одолжение. Я буду тебе очень признательна, если ты уйдешь отсюда! – Вот мы и перешли на «ты», – произнес незнакомец, заставив ее улыбнуться. * * * Пока Питер спал, Уолт не отрывался от работы. Он писал и писал. И казалось, его пальцы не успевали щелкать по клавиатуре, так быстро рождались в его голове мысли. Иногда ему даже казалось, что он пишет не сам, а за кем-то записывает. “– Ты очень красива. Тебе, наверное, все завидуют, – сказал незнакомец Кэтрин. – Даже если так, они не знают, чему завидуют, – тут ее взгляд помутнел. Она опустила глаза. Ее бледные щеки разрезала прозрачная слеза. Она ненавязчиво провела рукой по лицу, незаметно размазав ее. Он       не сразу нашел, что сказать, но сделал вид, что не заметил. – А куда ты едешь? – Куда и все в этом поезде. В Петербург. – Я был в России в прошлом, но в Петербурге еще не разу. Мечта всей моей жизни, – сказал Питер, хотя на самом деле так не считал. – Забавно, – равнодушно произнесла девушка. – А ты о чем мечтаешь? – спросил брюнет, чтобы лучше узнать свою попутчицу. – Ни о чем, – ответила она и уставилась в окно, словно в купе кроме нее больше никого не было. – Так не бывает. Все о чем-то мечтают. – А я не мечтаю. – Наверное, это просто что-то очень неприличное, – подмигнув, насмешливым тоном сказал он. – Я запретила себе мечтать. Это непозволительная роскошь… – Почему же?” * * * – Мечты мешают жить, – ответила Катя. – А мне кажется, напротив. Они делают нашу жизнь легче. – Легче? Что значит легче? Что в твоем понимании легче? Легче то, что в своих мечтах ты можешь быть тем, кем не можешь быть в реальной жизни? Это легче? Или, может, легче осознавать себя ничем каждый раз, когда твои мечты не сбываются. Или, может, легче жить в своих мечтах, зная, что им никогда не суждено сбыться. Это, по-твоему, легче? – тут из глаз Кати ручьем потекли слезы. – Я не то имел в виду. – Неважно. – Значит, ты все-таки мечтаешь? – Мечты заставляют в них застревать. Они засасывают, как болото. Мечты заставляют ждать, а у меня сил больше нет. Да и времени тоже. – Ты так говоришь, как будто. – Как будто скоро умру? – не дав договорить, Катя продолжила мысль незнакомца. – Нет, я не умру, я уже умерла. Причем давно. – Зачем ты так? – Я умерла тогда, когда приняла свою судьбу такую, какая она есть. Я больше не в силах ей сопротивляться. А мечты… они только мешают. И делают больно… * * * Питер впервые в жизни не знал, что сказать. Слова девушки проникли глубоко ему в душу. Увидев ее когда-нибудь на улице, он никогда бы не подумал, что столь милая девушка может быть настолько несчастной. – Знаешь, ни одно мое желание никогда не осуществлялось, ни одна мечта никогда не претворялась в жизнь. Загадай я это желание на Новый год, на Рождество, где угодно и когда угодно. – Миллионы людей живут мечтами. – Люди живут не мечтами, а живут мыслью о том, что их мечты когда-то станут реальностью, что их желание когда-нибудь исполнится. И мысль эта облегчает им жизнь. – И что же теперь не загадывать желания? Не мечтать, по-твоему? – Знаешь, сбываются лишь те желания, которые в силу осуществить самому человеку. Ведь если я буду мечтать о том, чтобы взлететь, у меня не вырастут крылья. Зачем же тогда такое желать? – Ты не веришь в чудеса? – Дело не в этом. В чудеса не нужно верить или не верить, они просто с кем-то происходят, а с кем-то нет. – Но чаще они все-таки происходят с тем, кто в них верит. – А еще чаще тем, кто в них верит, они разбивают сердце. Просто не нужно мечтать, – сказала незнакомка. – А тебе не приходила в голову мысль о том, что желания не сбываются, потому что ты не так сильно хочешь, чтобы оно исполнилось, как тебе кажется. Или исполнение этого желания не сделает тебя счастливой… – Исполнение его, возможно, и не сделает человека счастливым, а вот неисполнение, определенно делает его несчастным, – перебила Питера дерзкая попутчица. Наступила минутная пауза. – Забавно, – он улыбнулся. – Мы тут с тобой спорим уже около часа, а я даже не знаю, как тебя зовут. –Меня зовут… * * * – Питер, вставай я тебе сказал, – послышался голос Уолта. – Чего тебе надо, Уолт? – Хотел спросить, будешь ты кофе или нет. – И для этого ты решил меня разбудить? – Так ты будешь или нет? – Что буду? – Кофе… – Черт бы тебя побрал, Уолт, я тебя когда-нибудь убью. – Да что случилось? – Я такой сон видел. – Снова блондинка? – высыпая кофейный порошок в пластиковую кружку, спросил Уолт. –Нет, брюнетка… – Неужели я разбудил тебя на самом трогательном моменте, когда ты стягивал с нее блузку, – съязвил друг, и тут же, отхлебнув из чашки кофе, добавил. – Ну и гадость же этот растворимый кофе. – Не угадал. – Неужели… – Сон был такой реальный, что я даже не знаю, было это сном или нет. – Уверяю тебя, это был сон, – ухмыльнулся Уолт. – И какими бы реальными ни показались тебе ее грудь, бедра и ноги – это был всего лишь сон. Сожалею. – Отвали, Уолт! – Питера начинали раздражать шутки его друга. – Ты знаешь, кто едет в соседнем купе? – Слушай, я тут столько написал, пока ты спал. Хочешь почитать? – Я что, по-твоему, не в себе. Читать эту чепуху, – ответил Питер, натягивая на себя пиджак. – Ты знаешь, кто едет в соседнем купе? – Почему чепуха, Питер?! Ты никогда не читал! – Я, кажется, уже три раза спросил, кто едет в соседнем купе! – Откуда мне знать, – недовольно буркнул Уолт. – Сиди здесь, а я проверю… – Что проверишь? Питер, ты в своем уме? –Я в соседнее купе. Жди здесь. * * * Катю разбудил незнакомый голос. – Извините, девушка, что вас беспокою, но вы не могли бы немного подвинуться, чтобы я забралась на верхнюю полку. Она открыла глаза и увидела невысокую пухловатую женщину. Напротив сидел мужчина лет сорока и мальчик, совсем подросток, лет двенадцати. – Да, конечно, проходит, – ответила она зевая. – Я просто заснула. – Извините еще раз, что потревожили. Мы просто только зашли… – Ничего страшного, – перебила Катя и тут же спросила. – Вы не посмотрите за моими вещами, пока я отойду в туалет? – Да, конечно, – женщина оказалась отзывчивой. – Спасибо, – с этими словами она вышла из купе и направилась в конец вагона. * * * Роза работала в своей мастерской. Она смешивала краски, делала мазки, снова и снова повторяла свои незамысловатые действия. Волосы у нее были растрепаны, сзади лишь небольшой клочок прядей она собрала кисточкой, которая заменила ей заколку. Лоб запачкало черной краской. Вокруг был беспорядок. Но вместе с беспорядком, в комнате было еще что-то, что нельзя описать словами. Было уютно и тепло, как нигде. Картины, мольберт, бумага, холсты – все мерцало в золотом свете дневного солнца, пропитавшись ароматом дурманящих голову масляных красок. Роза стояла возле мольберта босиком в белой прозрачной льняной тунике. Казалось, она вместе со всем остальным купается в легкой солнечной дымке. От света, который бил в огромные окна мастерской, она казалось воздушной и облачной… Света сидела в углу комнаты на диване с несметным числом подушек, расшитых бисером, и ругалась с кем-то по телефону. Роза взглянула на ворчавшую подругу и, слегка улыбнувшись, повернулась снова к холсту. Закрыв глаза, она почувствовала, как ее лица нежно касается бархат солнца и, глубоко вздохнув, принялась снова смешивать краски. – Уму не постижимо, – возмутилась Света. – Я потратила на него столько своего драгоценного времени, а он решил меня просто бросить. – Но, по-моему, ты не расстроилась, а скорее просто огорчилась, – снова делая мазок, произнесла Роза. – Собственно, почему я должна переживать? – Ну, а как же иначе. Ты же его любила. – Да, брось. Ничего подобного. Я просто проводила с ним время. – Ну, конечно. Ты просто проводила с ним время. И теперь получается, что это время ты потратила зря? – спросила Роза. – Получается так. – И что теперь? – Буду искать нового кавалера, – произнесла совершенно равнодушно Света, глядя в зеркало и поправляя макияж. – Хм. – Что? – Ничего. – Нет уж, Роза, говори, раз уже сказала «хм», – настояла подруга. – Смотри, ты была с, – Роза пыталась вспомнить имя. – С Михаилом, верно? – Да, вроде так, – улыбнулась Света. – Вроде бы, его так звали. – Так вот. Ты была с Михаилом. Кстати, почему ты была с ним все это время? Полгода, если я не ошибаюсь? – Да, полгода, – подтвердила Света. – Не знаю. От нечего делать. Говори уже, что хочешь сказать. – Ты была с ним все это время, потому что тебе было скучно, – продолжала Роза, накладывая один слой краски на другой. – Не потому, что любила и даже не потому, что он тебе нравился, а просто, как ты говоришь, от нечего делать. И теперь выходит, что ты просто потратила зря время на человека, который этого не стоил. Тебе не кажется, что жизнь или, правильнее сказать, молодость слишком коротка, чтобы тратить ее на людей, которые не заслуживают этого. Почему бы не попытаться найти того, кто стоит тебя и твоего времени и… – А тебе не кажется глупым, – перебила ее Света, – тратить эту молодость на одного человека? – Жизнь – это не одна молодость… – И? – Что и? Ты не понимаешь, о чем я говорю? – Ты хочешь научить меня жизни! Вот что я понимаю! – Просто представь, что то время, которое ты потратила на Михаила, ты могла потратить на то, чтобы найти того единственного человека, с которым… – Время мне слишком дорого, а поиски эти, как ты говоришь, могут занять не один и не два месяца, и даже не год, а намного больше. Это все равно, что вести в Петербурге археологические раскопки по поиску останков динозавров. – Черт, – Роза сорвала с мольберта кусок бумаги, на котором рисовала, скомкала и отбросила в сторону. – Что ты делаешь? – подбежала в ней Света. – Все же получилось хорошо. – Нет, не хорошо! Получилось ужасно! – Да что тебе не нравится? – Света подняла с паркета скомканный кусок бумаги. На нем была изображена пустыня, барханы, караван верблюдов. – По-моему, все вполне симпатично. – Я намешала слишком много красок, – сказала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – В живописи так нельзя, как и в жизни, Света. – Да что ты такое говоришь? – в недоумении спросила подруга. – Я тебе сейчас кое-что покажу, и ты сама все поймешь, – Роза взяла колор макнула в кисть в желтую краску и провела по холсту. – Видишь, я делаю мазок… Я снова хочу нарисовать пустыню. Один мазок, второй, третий… Получились скромные, еще небрежные наброски. –И что? – Слушай дальше! – немного вспылила Роза. – Я хочу, чтобы моя пустыня стала знойной. Нужно добавить краску. Как думаешь какую? – Красную? – вопросом на вопрос ответила Света. – Правильно, – Роза макнула кисть в алую краску. – Немного зноя. Совсем немного. Она еще сделала пару мазков, и на бумаге очертились барханы: – Ты смотришь? – Да, – ответила Света, не отрывая глаз. – Видишь, краски смешиваются. Появляются новые оттенки. Где-то светлее, где-то темнее. – Вижу. – Я хочу, чтобы пустыня стала еще более знойной. Добавлю еще красного, – она взяла кисть и макнула в зеленую краску. – Постой, это же не красная, – вскрикнула Света. – Ты почти успела меня остановить, но я все равно сделаю по-своему, – на этих словах Роза небрежно капнула на пустыню зеленой краской. – Ой, какая неожиданность. И что же теперь делать? Я же хотела нарисовать пустыню… – Ты меня спрашиваешь? Кто из нас художник? – Теперь мне придется рисовать пустыню с оазисом, – Роза стала вырисовывать один за другим пальмы, цветы, папоротники. – Я не сомневалась в том, что ты виртуоз. – Это еще не все. Я хочу добавить еще красок. Немного красного, – Роза взяла кисть и несколько раз провела по черной краске. – Что ты делаешь? – Света не успела спросить, как на холсте уже красовалось большое черное пятно. – Кажется, я испортила картину. Придется перерисовывать, – художница вытащила из мольберта очередной холст и выбросила его в сторону. – Я ничего не поняла, – сказала Света. – Зачем ты все это сделала? – Знаешь, Света, я сейчас возьму новый холст, снова смешаю краски и нарисую то, что изначально хотела. Если снова перепутаю красный с черным, нарисую еще одну картину и так до тех пор, пока не получу идеальный вариант. – Снова и снова будешь перерисовывать? – Да, почему бы и нет, – ответила Роза. – Жаль, что в жизни не так. – Ты о чем? – Я о том, что мир устроен настолько идеально, что человеку отводится жить лишь однажды, – сказала она, вздохнув. – В жизни не как в живописи: все приходится делать идеально с первого раза. Нельзя раздвинуть рамки времени, подобно занавесу, нельзя очистить холст, на котором творил человек всю свою жизнь, можно сделать новый мазок, замазать старый новыми красками, а вот избавиться от чернильного пятна не возможно. Понимаешь, что я имею в виду? – Да, почти, – сказала Света, прикусив уголок губы. – Первую ошибку я исправила, когда нарисовала оазис, – продолжала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – Чистое везение… Почти как в жизни, когда есть шанс все исправить… Света не стала ничего отвечать. Она поняла, что холст ее жизни был заляпан одними чернильными пятнами. * * * Питер вошел в соседнее купе. В нем ехали мужчина, женщина и ребенок. Зеленоглазой и длинноволосой брюнетки, которая ему приснилась, не оказалось. – Бред какой-то. Что я делаю? – сказал Питер себе под нос. – Вам чем-нибудь помочь? – спросила женщина. – Нет, спасибо. Извините, что потревожил, – он закрыл дверь купе и вернулся обратно. Уолт копался в рюкзаке. – Ну что уладил свои проблемы? – спросил его друг, когда он вошел. – Да, – Питер был немногословен, из головы его все никак не выходил тот сон, который он видел, и та лучезарная и грустная девушка из него, которая так не любила мечтать. Он рухнул на спину и, уставившись в одну и ту же точку, не сводил с нее глаз. – Она была настолько реальной… Трудно поверить, что это был всего лишь сон, – думал он. – Почему же это был только сон… * * * Катя вернулась на свое место, закрылась пледом и пыталась вспомнить, что же ей приснилось. Но она ничего не помнила, как бывает обычно у людей, которых неожиданно будят во время сна. Сны снились ей редко. Но даже в тех немногих снах, которые она видела, даже в них она была одинока. Этот сон был особенный. В нем был молодой человек… но как он выглядел и о чем говорил, она не могла вспомнить, словно кто-то стер все это из ее памяти. – Куда направляетесь? – вдруг заговорила с ней попутчица. – В Петербург, к тете. – А меня Ольга зовут, на верхней полке мой муж Олег, а мальчишка, что посапывает над вами – мой сынишка Максим, – начала знакомство приятная собеседница. – Катя, очень приятно, – представилась она и тут же спросила. – Вы в том же направлении? – Да, тоже еду погостить, – ответила Ольга и тут же поинтересовалась. – Вам не дурно? Вы какая-то очень грустная. – Правда? – спросила Катя. – Да, улыбаетесь, а глаза грустные. Нельзя улыбаться и грустить одновременно, – проницательно заметила женщина. – Да, наверное. – Вы очень красивая. Вам, Катя, наверное, завидуют все подруги, – сделала она комплимент. – Все завидуют? – она переспросила. Эти слова ей что-то напомнили. Кто-то ей это уже говорил, но кто… – Да, все подруги, – повторила Ольга. – У меня нет подруг. – Как так? У такой красавицы и нет подруг, – удивилась женщина, слегка подняв бровь. – Хотя, конечно, как я сразу не подумала, у такой красавицы и не должно быть подруг. Зато друзей, наверняка, полно, а от женихов отбоя нет. Угадала? – Нет ни друзей, ни женихов, – слегка хрипловатым голосом произнесла Катя, и глаза ее тут же покраснели. Ольга не знала, что сказать, печальные слова попутчицы прямо ударили ей по голове. – Как же так? – спросила она у Кати. – Как есть. Даже не с кем поделиться, – сглотнув комок в горле, она выдавила из себя. – Не с кем, да и не чем. Они обе замолчали. Совсем не надолго, но те полминуты, которые они молчали, показались Кате вечностью. С ней никто и никогда не заговаривал, никто и никогда не утешал ее, никто и никогда не интересовался ее совсем неинтересной жизнью. И вот сейчас в поезде с ней заговорила какая-то незнакомка, и пусть она это сделала от скуки, и пусть, как только поезд сделает остановку, их пути разойдутся и, наверняка, никогда больше не пересекутся. Но почему-то именно сейчас Кате казалось, что в ее жизни не было никого родней и ближе, чем эта пухловатая и немножко несуразная женщина. – Никто не согреет, когда будет холодно. Никто не рассмешит, когда будет грустно. Никто не схватит за руку, когда оступишься. Никто не осудит, когда совершишь ошибку, – собравшись с духом, прошептала Катя. – Наверное, вполне можно прожить без этого кого-то. – Да. Но чтобы жить без него, нельзя оступаться, нельзя грустить, нельзя ошибаться, – Ольга сделала паузу. – Но как не делать всего этого, когда рядом не будет того, кто не позволит грустить, кто не даст оступиться, не даст замерзнуть и совершить ошибки, – добавила Катя. * * * Джуна затеяла уборку, а Софи ей помогала. Они убрали гостиную, спальни, почти закончили с кухней, и перебрались в комнату, в которой гадалка проводила свои сеансы. Они завешали все зеркала, открыли шторы, и оказалось, что эта комната не вгоняла в ужас днем так, как ночью. Никто из них не хотел заводить разговор, потому что именно в этой комнате пришлось бы говорить об инциденте, который случился с Софи, а обсуждать это ни той, ни другой подруге не хотелось. Они протирали пыль, вычищали пурпурные ковры, пледы, покрывала, подушки. Но Софи все-таки не выдержала и нарушила молчание: – Джуна, у меня из головы никак не выходит позавчерашний случай. Я, конечно, понимаю, что в это с трудом верится… – Я думаю, об этом просто нужно забыть, как будто ничего и не было. Я знаю, что ты видела то, что видела, и совершенно точно знаю, что тебе это не просто показалось, но я не хочу об этом говорить. – Хорошо, как скажешь, – Софи умолкла. – Ты только не обижайся, – обратилась гадалка к подруге. – Ты уедешь уже через неделю, а мне здесь еще жить. Я не хочу все время бояться чего-то, не зная даже чего. – Я все поняла. – Знаешь, завтра вечером приезжает мой друг, – решила перевести тему Джуна. – Я очень хочу вас познакомить. Он очень интересный человек… – Не забывай, у меня есть муж, – пошутила гостья и тут же вскрикнула. – О, Боже! Совершенно неожиданно с самого большого зеркала, того самого, в котором Софи несколько дней назад увидела чужое отражение, упал плед. Казалось, она сейчас начнет биться в истерике, но она просто выдохнула. – Слушай, а тут, по-моему, уже чисто, – сказала Джуна, которая испугалась больше подруги. – Так что можем отдохнуть. Она взяла гостью под руку и повела ее прочь из комнаты. * * * – Конечная остановка – Северная Пальмира, – сказала Ольга и, ударив мужа по плечу, проворчала, – Просыпайся, старая соня. – Уже приехали? – удивленно спросила Катя. – Но ведь еще рано. Время только 18:20. Нам еще ехать и ехать. – Время уже 21:40. Время прибытия, – улыбнулась Ольга. – За разговором время летит незаметно. – Да нет же… Когда я была в зале ожидания, я сверила часы, еще раз проверила, когда объявили посадку. – Значит, сбились, – успокоила ее женщина и стала собирать свои огромные сумки. – Во всяком случае, мы уже в Петербурге. – Да, – с чувством сожаления произнесла Катя. – Уже… Ей стало грустно, ей нравилась дорога, неизвестность, в которую она ехала. Теперь она тут. Остается лишь сесть в автобус и добраться до Вероники. – Ну, что ж, милая, приятно было познакомиться, – закинув на плечо сумку, с некоторым напряжением в голосе сказала Ольга и, немного наклонившись к девушке, добавила. – Не грусти. Человек должен стать смыслом чьей-либо жизни, иначе в самой его жизни не будет смысла. Я знаю, ты найдешь смысл. Просто подожди. Совсем немного. Главное, когда найдешь, не потеряй. Прощай. – Прощайте… И пути их разошлись. Но что-то изменилось. Что-то поменялось внутри. * * * Уже давно стемнело. Роза угостила Свету чаем, и вместе они обсуждали выставку, которая должна была состояться уже на днях. – Как-то все странно, – сказала художница. – Что странного? – спросила подруга, снова крася свои губы. – Сбывается твоя мечта. Ты всегда этого хотела. И теперь тебе кажется это странным? – Да, – ответила Роза, теребя в руках конфету, которую все никак не могла открыть. – Одно дело мечтать, другое дело претворять свою мечту в жизнь. Странно, потому что страшно. – Ты такая глупая. Что в этом страшного? – Знаешь, это как съесть свою любимую конфету. Ты смотришь на нее, тебе нравится ее этикетка, ты знаешь, что на вкус она ничуть не хуже. Тебе хочется немедленно ее откусить. Ты съешь ее. И все. Потом вторую, третью, а дальше. – А дальше тебя стошнит. – Ты была бы не ты, если бы этого не сказала, – усмехнулась Роза. – Но тут ты права. Я просто боюсь, что после выставки я не буду знать, что мне делать дальше. – Все просто – готовить новую выставку. – Да, но я боюсь, что это мне все надоест. – У тебя к этому призвание, так что не надоест. – Знаешь, любимое дело может надоесть ровно так же, как и любимые конфеты. – Это будет не скоро. – Возможно, – согласилась Роза. – Но знаешь, чего я боюсь больше всего. – Выставка не сорвется! Даже не думай об этом. – Я не этого боюсь, – Роза поправила подругу. – Я боюсь того, что через двадцать лет, я пойму, что то, что я делала в своей жизни, – это все не то. Я боюсь запутаться. Боюсь совершить ошибку. Боюсь, что когда я пойму это, у меня не будет времени ее исправить. – Лучше не думай об этом, – сказала Света. – Знаешь, Роза. У тебя еще есть время. И все, что ты делаешь сейчас, это как раз то, чему ты должна посвятить свою жизнь. И именно поэтому я тебе помогаю. – Что? – Я не хочу, чтобы ты стала, как я. Ты думаешь, о такой жизни я мечтала? Да у меня есть все. По крайней мере, так кажется. А самого главного нет. Я тебе искренне завидую. – Почему? – У тебя есть твоя жизнь, и она принадлежит тебе. А что я…Я словно живу не своей жизнью. Живу не в том городе. Общаюсь не с теми, с кем должна. – Ну, спасибо, подруга. – Ты же знаешь, я не тебя имела в виду. Я давно потеряла себя. Не мечтала я тратить деньги богатых толстосумов, у половины из которых есть жены и дети. Я всю жизнь хотела играть в театре. А теперь получается, я это и делаю, потому что вся моя жизнь превратилась в театр. – Света, – Роза что-то хотела сказать. – Да-да, я знаю. Ты удивлена, – подруга сделала глоток остывшего чая. – Ты сейчас думаешь, что, наконец, узнала меня такую, какая я есть на самом деле, но ты ошибаешься, а знаешь почему? – Почему? – Потому что, как могут люди судить обо мне, когда я даже сама не знаю, кто я и зачем вообще живу. Да, вокруг меня роскошь, богатство, золото. А я что? Я всего лишь тень этой жизни. Я в центре и с самого края одновременно. Я роль всего лишь играю. Второго плана. – Света, не нужно так говорить. – Я заигралась, Роза. Заигралась в жизни, – прошептала она охрипшим голосом. – Знаешь, почему я не люблю ходить в театр? Потому что каждый раз, когда я смотрю на сцену, я понимаю, что должна быть там, а не здесь, на месте зрителя. А вместо этого я наблюдаю за жизнью со стороны. – Подруга, мы все играем роли. – Да, все. Только я вот до сих пор главную роль не получила. Поэтому за жизнью наблюдаю из-за кулис… Да и не нужна мне уже эта роль. Я лишь хочу обрести то, что потеряла. Я хочу себя обрести… Понимаешь? Но сама не могу… мне нужно встретить того, кто поможет мне понять, кто я. Напомнит мне, какая я. – Вот… Вот о чем я тебе говорила сегодня утром. – Только вот что, – продолжила Света. – Времени у меня нет. – Время всегда есть… – А у меня нет. Увы, – сказала она и, натянув улыбку, тут же продолжила. – Времени нет даже на грусть. Так что собирайся. Мы едем с тобой. – Куда? – Туда, где нет места для грусти. Клуб, ресторан. Куда угодно, только подальше из твоей мастерской. Атмосфера мне тут навевает разные дурные мысли. – Да ну, Света. Я не хочу. Я устала, и клубы не люблю. – Тебе помочь одеться? – Я и сама могу. – Тогда поторопись. – Ладно, уговорила, – согласилась Роза, зная, что сопротивляться бесполезно. – Подожди немного. Я мигом. * * * Катя села на первый попавшийся автобус. Она не посмотрела даже на его номер, просто села, не думая о том, куда он ее привезет. Они ехали то налево, то направо, изредка останавливаясь только на остановках, Катя не знала город, но ей нравилось просто кататься. Она радовалась, как ребенок, сама не зная чему. На какой-то из остановок в автобус завалилось человек десять народа. Они были веселы, что-то оживленно обсуждали, а Катя, проезжая проспекты, площади, мосты, смотрела на вечерний город, который видела впервые. Было как-то непривычно. В то время, как Москва по ночам сходила с ума, Петербург казался спокойным и размеренным городом. Люди заходили и выходили. А Катя даже не знала куда едет. * * * Питер и Уолт поймали такси. – Куда мы теперь направляемся? – спросил Уолт. – Пока в какую-нибудь гостиницу. Завтра я сделаю то, что задумал, и потом решим, что нам делать дальше. – Надеюсь, ты ничего криминального не задумал. – Нет, все в рамках закона, – успокоил Питер друга. – Отлично, значит волноваться не о чем. – Совершенно точно. * * * – И куда мы едем, если не секрет? – спросила Роза. – Это будет сюрпризом, – когда Света была за рулем, отвечала она рассеянно и немногословно. – Ты, главное, не торопись. Так много машин сегодня… – Роза, ты лишком редко выбираешься из дома, – начала Света. – Машин не много, а как обычно. – Непривычно видеть тебя за рулем. – Ты просто не говори мне ничего под руку, точнее под руль, а то выкручу его куда-нибудь не в ту сторону. – Все договорились, молчу как рыба. – Курить хочу, – сказала Света и начала рыться в своей сумке, – Где мои сигареты? – Слушай, может не за рулем. – За рулем, не за рулем. Что может случиться? Я могу ехать, даже не смотря на дорогу, –сказала она, уставившись на Розу. – Послушай, я ценю твое чувство юмора, но такие шутки мне совсем не нравятся. – Неужели боишься? – расхохоталась она и прибавила газу. – Света, это не смешно! – вскрикнула Роза. – Высади меня и гоняй, сколько хочешь! – Да ладно тебе, а я и не подумала бы, что ты такая трусиха, – Света прибавила скорости, снова не отрывая глаз от Розы. * * * Питер обратился к таксисту с тем, чтобы тот отвез их в гостиницу подешевле. На что дружелюбный водитель посоветовал друзьям гостиницу “Октябрьская”, сославшись на то, что местечко это действительно подойдет для того, чтобы провести там одну ночь, а большего друзьям и не надо было. Питер уже почти засыпал, а Уолт с любопытством осматривал все, что они проезжали. – Ребята, вы откуда? – спросил водитель. – Мы из Кливленда, – ответил Уолт. – А где это находится? – спросил мужчина, словно в первый раз слышал о существовании такого города. – Это Америка, США, – ответил Уолт. – В первый раз в России? – Нет, было дело, – ответил Питер. – Мы были пару лет назад, не здесь, правда, а в Москве, – перебил его Уолт. – Петербург… Здесь вам понравится больше, – уверил мужчина за рулем. – В Петербург влюбляются все, кто хоть раз его видел. – Возможно, – ответил Уолт и тут же вскрикнул. – С ума сойти. Следом за ним развопился и таксист – Куда едет?! Уже почти засыпающий Питер открыл глаза. Прямо навстречу им несся джип с такой скоростью, будто водитель выжил из ума. Таксист стал выкручивать руль то туда, то обратно. Как назло, на встречной полосе со скоростью черепахи передвигался большой пассажирский автобус. – Не успеет, – буркнул про себя таксист. * * * – Тормози, не успеем! – закричала Роза, схватившись за голову. Света пыталась пристроиться за автобусом, но места было слишком мало. Она захотела его обогнать, но тут же поняла, что не успеет и это. Она выкрутила руль так, что их машину развернуло и выкинуло на обочину встречной полосы. Почти новенький красный джип просто сплющило. * * * Катя почти уснула, когда услышала треск и звук удара за окном автобуса. Когда она очнулась от легкого дрема, то уловила лишь частичку той драмы, которая развернулась на встречке. Она увидела лишь щепки, которые разлетелись в разные стороны, разбитые стекла и помятые двери автомобиля. – Господи, – она ужаснулась. * * * – Какой ужас! – выдохнув, прошептал Питер. – Вот это удар, – удивился таксист. – Давно я такого не видывал. – Нам повезло, – вытирая лоб, полуживой от страха произнес Уолт. – Нам повезло, а вот им нет, – сказал водитель, проезжая в трех метрах от разбившегося всмятку автомобиля, – Думаю, водитель отделался ушибами, а вот про второго пассажира, если он там был, такое, наверняка, точно не скажешь. – Да водитель то – девушка, – удивленно произнес Питер, еле рассмотрев что-то в затонированных стеклах дорогой иномарки. – Хм, а говорят еще, что женщины – самые аккуратные водители. * * * Света очнулась почти в мгновение. На лбу ее кровоточила маленькая ссадина. – Роза, – шепнула она и потеряла сознание. Глава 4 * * * – Вот черт, кто перекрыл дорогу, – выругался водитель. – Что случилось? – спросил Уолт – Мелочи жизни, не переживайте. Просто кто-то затеял ремонт. Теперь тут не проехать, не пройти. – И что делать? – Хотя подождите, – таксист смекнул. – Тут какие-то указатели, авось как-нибудь и проедем. Стрелка показывала налево. Они повернули и поехали прямо до следующего поворота. Только миновав последний светофор, такси пришлось остановиться: пробка в два квартала перекрыла весь проезд. – Что за день, – буркнул мужчина. – Сплошные напасти. Она развернул автомобиль и двинулся в обратном направлении. – День-вторник, время – ночь, и сплошные пробки – именно сегодня. Ну как такое может быть? – А до этой гостиницы еще далеко? – зевая, спросил Питер. – Да, боюсь, что сейчас отсюда к ней вообще не подобраться… – Смотрите, там вроде тоже что-то есть. Может, нам туда? – спросил Питер у Уолта и, не дождавшись его ответа, тут же поинтересовался у водителя, можно ли туда проехать. – Туда? – переспросил мужчина, прикидывая дорогу – Да без проблем. Мгновение и будем там. – В конце концов, выбирать, нам не приходится, город мы не знаем. Да, Уолт? – Питер не ждал никакого другого ответа кроме, как согласия. – Да, тем более нам нужно провести всего лишь одну ночь. Машина быстро проехала к невзрачной, но, на первый взгляд, вполне приличной гостинице. Друзья, оплатив проезд, направились к входу. Напротив висела огромная афиша: “Молодая художница откроет себя всему миру. Увидеть, прикоснуться, почувствовать… Кто, если не ты? 19 сентября. Не пропустите”. – 19 сентября… Какое сегодня число? – спросил Уолт. – Без одной минуты восемнадцатое, – ответил Питер. – Судя по всему, выставка будет где-то неподалеку. – Оглянись, осел, тут она и будет. Тут же написано – галерея «Скай» – не выдержал Питер. – Но, во всяком случае, 19 сентября нас здесь уже не будет. У нас мало времени, так что никакой культурно-развлекательной программы. Питер замолчал, он изрядно устал от изнурительного путешествия, поэтому был не в силах больше подтрунивать над другом. Друзья прошли в холл гостиницы и заказали себе номер. Внутри оказалось достаточно уютно. В номере минимум удобств. А большего им и не надо было. Они перекусили в ресторане на втором этаже и, вернувшись в номер, рухнули на кровать и уснули. * * * Света сидела у кровати Розы и ждала, пока та проснется. На удивление никаких травм у Розы не было, лишь небольшой вывих плеча, которое ей моментально вправили врачи. Она открыла глаза и улыбнулась. – Чуть не угробила нас, – сказала она совсем не укорительным, а даже добрым голосом. – В том то и дело, что нас я как раз и не угробила, а угробила я свою машину, – расхохоталась подруга. – Мы отделались царапинами, а у машины моей множественные травмы и переломы. Состояние ее можно оценить как критически тяжелое. – Но это небольшие потери по сравнению с тем… – Да-да, знаю-знаю… До галереи теперь придется добираться на метро. – Ну, если еще придется, – Роза указала на перебинтованное плечо. – Доктор сказал, завтра будешь, как новенькая, слегка помятая, правда. А послезавтра можно и вовсе выдавать замуж. – Хорошо бы, если так… * * * Лео с профессором Коул прибыли во Францию. В самолете они практически не разговаривали. Изредка лишь перекидывались мимолетными фразами, справлялись друг у друга, что знают про Францию и Лион – город, в котором будет проходить форум. Но как ни пытался ни первый, ни второй, разговор никак не клеился. Лео не был удивлен, он знал, будь на месте профессора Коул мистер Блек, то они без умолку проболтали бы весь полет о смысле жизни, о том, как устроен этот мир, о том, каково предназначение человека в этом мире. Каким бы прекрасным человеком и первоклассным преподавателем ни был его нынешний попутчик, поговорить им с Лео было все-таки не о чем. В аэропорте их встретили организаторы форума, которые вручили им программку, а затем сопроводили их в гостиницу Hotelo, в которой они были должны провести все десять дней. Переводчиков к ним не приставили, а Лео был не силен во французском, поэтому с трудом понимал, что ему говорили. – Что ж, Лео, – сказал профессор, повернув ключ в замочной скважине. – Завтра не будет ничего интересного. Экскурсия по городу. Если ты не возражаешь, я бы предпочел отвести тебя к одной моей давней знакомой. – Как скажете, – согласился Лео. – Я думаю, она сумеет разделить твои увлечения эзотерикой, – добавил профессор. – Спокойной ночи. – Да завтра. * * * Еще никто так не радовался Кате, как ее любимая тетя. Встретив ее, Вероника тут же ее расцеловала. Она была старше Кати всего на десять лет, поэтому они общались скорее как подруги. Веронике не терпелось поделиться с племянницей своей радостью. Оказалось, что за то время, которое они не виделись, она успела выйти замуж за какого-то француза и родить двух малышей. Она прожила года три во Франции, но ностальгия вернула ее на родину. И теперь с любимым мужем в полном благополучии она воспитывала двух сыновей, старшему из которых было уже четыре года. Катя внимательно наблюдала за тетей: глаза Вероники блестели. Она с таким воодушевлением вспоминала о своем муже, который сейчас был в командировке, и с таким трепетом отзывалась о своих любимых детях, что это не могло не тронуть. – Ну, а как ты поживаешь? – наконец, спросила она, закончив рассказ о себе. – У меня все по-старому, – немногословно ответила Катя и добавила. – Вот только квартира сгорела. – И что же ты собираешься делать? – Пока не решила… – В таком случае будешь жить у меня, пока мы что-нибудь с тобой не придумаем, – предложила тетя. – Тем более Эмильен сейчас в разъездах, дети – у бабушки, а мне одной скучно. – А чем он у тебя занимается, твой муж? – Он переводчик по образованию. А сейчас организует художественные выставки, –ответила она. – Знаешь, иногда в дрожь бросает, когда думаю, что мы могли бы и не встретиться, а если бы даже встретились, он, не зная русский, вряд ли бы предложил мне выйти за него замуж. – А как вы с ним познакомились? – Ой, это очень забавная и длинная история. Я как-нибудь потом тебе о ней расскажу, – улыбнулась Вероника. – А сейчас уже поздно, ты, наверное, устала с дороги. Завтра я хочу показать тебе город, поэтому сегодня ты должна выспаться. – Да, пожалуй, ты права, – Катя не стала настаивать. * * * Уолт проснулся довольно рано, но Питера уже не оказалось в номере, и он подумал, что друг просто отошел перекусить. Пока его не было, он решил заняться чем-нибудь полезным, а что можно сделать полезного в незнакомом городе да еще и в чужой стране, Уолт не имел ни малейшего понятия. Он оделся, умылся, достал свой ноутбук, пытался что-то написать, но на ум ничего не приходило. Он складывал какие-то несвязные фразы, лишенные всякого смысла, и в конец стер все, что написал и отложил работу в сторону. Подойдя к небольшому окну, он увидел достаточно впечатляющую картину. Он и не думал, что за такую цену из номера будет открываться довольно привлекательный вид. В глаза ему бросилась вывеска галереи «Скай», но он сразу же вспомнил слова Питера о том, что 19 сентября их уже не будет в России. Он сам не понимал, почему ему так хочется пойти на выставку: ведь он никогда не увлекался искусством, по крайней мере, живописным. С детства его больше привлекали книги, нежели картины. Он редко бывал в музеях и тем более на выставках современных художников. Но желание увидеть работы неизвестной русской художницы было сильнее его. – Уже проснулся? – спросил только что вошедший Питер. – Да, – отозвался Уолт, – А где ты был? – Я забрал то, за чем мы сюда приехали. Так что можешь собираться. Мы сегодня уезжаем. – Уже? – Уолту показалось, что он что-то недопонимает. – Да уже, – повторился Питер, снимая футболку. – Я же говорил, что мы здесь не задержимся. – Получается, мы ехали столько времени сюда, чтобы… – Тихо, – Питер не дал договорить. – Остынь. Нам нужно срочно уезжать, иначе я не успею. – Питер, ты изрядно меня достал. Только и говоришь: “Мне нужно срочно в Россию, забрать кое-что”… А я даже не знаю что. Теперь нужно уезжать как можно быстрее. Откуда такая срочность? – Слушай, можешь здесь оставаться, а я уезжаю. – Отлично. Могу я хотя бы узнать, что эта за такая волшебная вещь, из-за которой ты пересек целый океан. – Да, узнаешь, но позднее. В дверь кто-то постучался. – Я заказал завтрак, наверное, это его принесли – сказал Питер и подошел к двери. Не успел он открыть дверь, как в номер ввалились люди в форме, показав какие-то удостоверения. – Что происходит? Кто вы такие? – возмутился он. – Правоохранительные органы г. Санкт-Петербург. – Питер, что ты натворил? – спросил Уолт у друга. – Не он, а вы, – ответил высокий крупный мужчина. – Вы задержаны по подозрению в краже 18 сентября по адресу улицы Почтовой примерно в 21:15. * * * Роза с самого утра работала в галерее. Оформление выставочного зала уже заканчивалось, и, как и обещала Света, помещение хоть и было не столь большим, но выглядело совершенно бесподобно. Дизайнеры поработали на славу, и поэтому Роза была бесконечно благодарна подруге за все, что она сделала. Художница посмотрела на часы, но они, как всегда стояли. После того разговора со странноватым стариком, все часовые механизмы, которые были у нее дома, в мастерской, на руках, просто сходили с ума. Но у нее не было времени суетиться и за этого пустяка. Она ходила из угла в угол, разговаривала с кем-то по телефону, раздавала распоряжения, что куда поставить. Наконец, из мастерской привезли ее картины. Она вышла на улицу проверить, чтобы рабочие не повредили полотна. Было холодно, но довольно солнечно. Работы одну за другой заносили в галерею, а Роза проверяла их сохранность. Во дворе она увидела две машины полиции, которые стояли у входа в гостиницу “Модерн”. – Шуму еще не хватало у галереи, – подумала она про себя. * * * Уолт и Питер показали паспорта, авиабилеты и билеты на поезд, которые Уолт, сам не зная зачем, сохранил. – Составлен фоторобот преступника, – сообщил высоченный мужчина, вид у которого был более, чем нелепый. – И, к вашему несчастью, он как две капли воды похож на вас. Поэтому нам придется тщательно проверить подлинность ваших документов и всего прочего. – Проверяйте быстрее, – нервно произнес Питер. – Это займет время. Несколько дней. Может, больше. – У нас нет нескольких дней. – Сожалею, но вам придется подождать. – Мы сегодня уезжаем из России. Как, по-вашему, я смогу это сделать без своих документов, – спросил Уолт. – Увы, придется отложить свой отъезд. Ничем помочь не могу. – Вот, черт, – сказал Питер. – Задерживать вас у меня пока нет оснований, но выезжать из города и, тем более, из страны вы не имеете права. Если подтвердится ваша непричастность, мы вернем ваши документы и пожелаем счастливого пути, – с этими словами следователь забрал документы, билеты на самолет и поезд и удалился из комнаты. – Кто, ты говорил, не может путешествовать без приключений? – спросил Питер у Уолта, и, не дождавшись ответа, бросил куртку на кровать и пошел в душ. * * * Катя с Вероникой гуляли по Петербургу. В этот осенний день в городе почему-то пахло весной. Солнце слегка припекало, но на улице все же было прохладно. Катя с утра стояла на ногах, но даже к обеду не чувствовала усталости. Она ощущала себя частью города. Петербург ей стал родным в считанные мгновения, а Москва была чужой с самого рождения. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/rafael-may/mirozdanie/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.