Портретное сходство

Портретное сходство Андрей Владимирович Яковлев Провинциальный художник всю свою жизнь поклоняется очаровательной героине портрета. Картина обладает мистической притягательностью. Герой живёт в построенном им мире иллюзий, не обращая внимание на чувства со стороны реальной молодой девушки. Андрей Яковлев Портретное сходство Рассказ Екатеринбург. 2016г 1 Рассказать нашему автору эту историю заставил меня крик души. Именно так. Жить с этим тяжело, и я искал поддержки у близких мне по духу людей. Представлюсь: зовут меня Михаил. Имя, конечно, выдуманное, но так проще. По основной профессии я художник-оформитель, но вот уже лет этак пятнадцать нигде официально не устроен. Чем живу? Искусством, конечно. Пишу картины небольшого формата – пейзажи пригорода, с этого и имею свой кусок хлеба. На Урале уникальная природа и, пожалуй, в любое время года можно найти достойный ракурс. На центральной аллее города места достаточно всем. Там, ближе к Театру оперы и балета, и выставляю свои «шедевры». Параллельно привлекаю гуляющих горожан и гостей города, рисуя быстрые портреты простым карандашом на листе ватмана альбомного формата. Если без излишеств, то на жизнь мне хватает, зато не от кого не зависишь. В Советское время, после окончания художественного училища, где только не работал. На большом заводе художником, готовил «реквизит» для демонстраций – транспаранты с портретами вождей мирового пролетариата, разумеется, лозунги всякие. Потом был период работы на местной киностудии, если честно, то не понравилось, слишком много бутафории, и не только в декорациях, но и в отношениях между людьми. После распада СССР, в середине 90-х, по зову души, уезжал на пару лет в центральную Россию с группой единомышленников восстанавливать фрески храмов, утраченных частично или полностью при Советской власти. Всё это уже в прошлом. Мне скоро пятьдесят. «Двушка» в центре, доставшаяся от родителей, отечественная машина для выездов на природу, масса свободного времени для творчества. Я всегда был аскетом, многого мне не надо и на судьбу мне грех жаловаться. Семьи, правда, так и не завёл. Жил с первой женой лет пять, разругались, так до сих пор не общаемся. Был и второй брак. Познакомились с ней на творческой вечеринке одного моего знакомого художника. Но прожили не долго. Когда эта женщина переехала ко мне, всё время хотела заставить меня сделать ремонт, выбросить все мои старые вещи: стремянки, табуретки, наброски и прочее, в том числе картину, к которой я так привык. Она словно приревновала меня к этой картине. Мол, отношусь к этому изображению лучше, чем к ней. Хотя, пожалуй, она была права. В общем, с ней мы тоже расстались. Так я и существую закоренелым холостяком, в квартире пропитанной запахом краски, разбросанных повсюду тюбиков, кисточек и старых холстов неоконченных работ, наваленных, где попало. В гостиной, в которой также всегда царил творческий беспорядок, на обшарпанной стене, до последнего времени висела одна-единственная картина – та самая, из-за которой ушла вторая жена. Это репродукция портрета графини Марии Лопухиной из Третьяковской галереи. 2 Картина действительно не обычная. У облика Марии – девушки, изображённой на портрете, есть совершенно чёткий магнетизм. Сам замечал, что посетители Третьяковки, где картина представлена в оригинале, идут по павильону и около этой работы художника Боровиковского останавливаются надолго. Когда их взгляды пересекаются с глазами героини портрета, сначала происходит не осознанный энергетический обмен. Посетителям хочется больше узнать об этом портрете. А судьба графини Марии Лопухиной драматична. Когда я впервые узнал историю написания портрета, то внутри меня, как будто что-то перевернулось, затронув глубинные чувства. Но сначала, пожалуй, стоит сказать, как, вообще, я начал заниматься живописью. Подвигнул меня на это мой покойный батюшка – Александр Иосифович, проработавший больше тридцати лет педагогом в средней школе, из них последние десять – завучем. Именно он впервые привёз меня в Москву, и стал моим гидом по Третьяковке. Потом был и Питер, но тогда ещё Ленинград, со своим знаменитым Эрмитажем. Позднее, в родном городе я поступил в художественное училище. Постигал основы живописи и портрета. Больше всего тогда меня захватил пейзаж. Нравилось искать уголки Урала, где природа раскрывала мне свои красоты. А я с помощью красок переносил эту красоту на холст, скрупулезно нанося мазок за мазком. В дальнейшем это стало моим делом на всю жизнь. Как-то летом, накануне последнего года своего обучения, с группой однокурсников я вновь попал в Москву, естественно, пошли в Третьяковку. Уже более осознанно, чем раньше я вглядывался в представленные картины, внимательно впитывая информацию от экскурсовода. Вот мы попадаем в зал с экспозицией картин Владимира Лукича Боровиковского – художника, который много своих работ создал при дворе монарших особ. Как пейзажист, я тогда для себя пытался понять фон этих портретов. – Как же так? – удивлялся я, оппонируя, к пожилой женщине-экскурсоводу. – На картинах присутствуют абсолютно не совместимые в природе вещи. Так не бывает! – Молодой человек, – отвечала экскурсовод. – Поймите, в данных работах пейзаж смоделирован Боровиковским? Картина не была написана на фоне природы. Все атрибуты этого фона искусственны и призваны лучше раскрыть характер героя картины, подчеркнуть его достоинства. Могу с Вами в чём-то согласиться, но главное – это сам портрет. – Главное – это сам портрет, – тихо повторил я за ней, пытаясь вникнуть в смысл этих слов. – Совершенно верно, – подтвердила гид. – Вот, пожалуйста, одна из самых знаменитых его работ – портрет Марии Лопухиной. Юная и очаровательная графиня из рода Толстых. Посмотрите, как художник с помощью различных деталей фона подчеркивает достоинства и красоту своей героини. На картине ей всего восемнадцать лет. Нежность девушки подобна розе, лежащей рядом. Роза – символ красоты, которая так не вечна. А крона стоящего позади дерева напоминает вьющиеся волосы Марии. Поэты и художники, особенно того времени, ассоциируют русскую берёзку со стройной девушкой, и это намёк на привлекательность фигуры главной героини. Свободное белое платье, приталенное голубым шарфом, и пейзаж на заднем плане выдержаны в одних тонах, что подчёркивает чистоту души. Однако, фон искусственный, всё это смоделировано. Художник заставляет мыслить зрителя с помощью ассоциаций. Понимаете? – Понимаю, – ответил я. Мой взгляд переключился на Марию. – Этот портрет был заказан Владимиру Лукичу Боровиковскому мужем юной графини, – продолжала экскурсовод. – Их брак, заключённый по настоянию родителей, был неравным по возрасту. Возможно, поэтому Мария, как и любая молодая девушка, очень страдала от отсутствия любви. Брак длился всего четыре года, Мария умерла от болезни, неизлечимой в то время. Есть мнение, что Владимир Лукич полюбил Марию Лопухину. Да, несомненно, я с этим полностью согласна. Ведь такой портрет мог написать только человек, влюблённый в свою героиню. Поэт Полонский, очарованный портретом, написал стихотворение, ключевые слова в котором стали: «Красоту её Боровиковский спас». Безусловно, если бы не художник, никто и не узнал бы о красоте Марии, о её печальной судьбе. Все понимали, что гид рассказывает ранее заученный текст, но у неё очень хорошо получалось передать ту подоплёку, тот нерв создания этой работы. Группа экскурсантов какое-то время стояла под впечатлением от услышанного, пока экскурсовод не попросила всех пройти в другой зал. Группа удалилась, а я остался. Глядя на Марию, продолжал вглядываться в детали. Графиня на картине была спокойна. Горделивая осанка выдавала её происхождение. Иногда мне казалось, что девушка сейчас мне улыбнётся. Мысленно пытался дорисовать ей эту улыбку. Не знаю, сколько тогда времени прошло, меня окликнула наш экскурсовод: – Молодой человек, вижу картина не оставила Вас равнодушным. – Да, Вы правы. – Кстати сказать, у этой картины есть и вторая сторона. – Какая? – Мария Лопухина умерла, вскоре после написания портрета. Но можете ли Вы поверить в то, что портрет забрал жизнь молодой графини? – Нет. – А многие тогда верили и находили в этом нечто загадочное. Отец девушки – Иван Андреевич Толстой – человек военный, уйдя в отставку, стал увлекаться мистикой. В то время ходили слухи, что ему удалось путём различных манипуляций заманить душу умершей дочери в этот портрет. И считалось, если какая-нибудь молодая особа, особенно на выданье, посмотрит на портрет Лопухиной, то непременно умрёт. – Это же были всего лишь слухи? Вы сами сказали. – Да слухи. Но тогда современники насчитали около десятка таких случаев внезапной смерти, после обозрения портрета молоденькими девушками. Всё прекратилось, когда Третьяков приобрёл портрет у семейства Толстых. – Думаю, мне не стоит этого бояться, в конце концов, я же не молодая особа на выданье, – усмехнулся я. – Но осторожность никому не повредит. К тому же Вам надо догонять свою группу, по-моему, они ушли на выход. Ещё несколько раз до отъезда из Москвы я приходил в Третьяковку. Сознательно шёл к этой картине и мысленно общался с ней. Ловил себя на мысли, что влюблён в образ молодой графини. Я делал зарисовки портрета, пытаясь создать улыбающуюся Марию. Но сделать это смог бы только величайший мастер, каким был художник Владимир Лукич Боровиковский. Изучив в библиотеке литературу о семействе Толстых и Лопухиных, о творчестве Боровиковского, я к своему сожалению не нашёл достаточно информации о жизни моей любимой героини. Поэтому выстраивал свою интерпретацию произошедших событий, мысленно уносясь в тот далёкий 1797 год. Возможно, то, что я придумал не правда, но никто не знает, как всё было на самом деле. Тогда моя версия этой истории казалась весьма убедительной. Вот она, эта история. 3 – Анна Фёдоровна, – обратился граф к своей супруге, когда та вошла в его кабинет. – Спешу сообщить Вам, что пригласил к нам в гости Степана Авраамовича Лопухина. Князь приезжают через неделю. Вот, вчера получил от них письмо. Граф сидел за раскладным секретером и перебирал деловую переписку, доставленную из Санкт-Петербурга. На нём был халат, расшитый золотой тесьмой, и ночной колпак, делавший его лицо круглым, но при этом добродушным. – Не понимаю, Иван Андреевич, – говорила графиня, подсаживаясь рядом. – Вы по-прежнему настаиваете на замужестве Мари? – Да, настаиваю! – Бедная Мари, моя девочка. Граф, к чему вся эта спешка? – Милая моя, нашей дочери уже восемнадцать. Она считается первой красавицей Москвы. Наш род знаменит, но сейчас не простые времена. Эта свадьба позволит нам быть ближе ко двору, а детям поможет выйти в люди. Лопухины масоны и я, как Вы знаете, тяготею к их взглядам. – Все знают, что Лопухиных преследует злой рок, их фамилия приносит одни несчастья. Ещё при Петре они попали в опалу, а потом и при Елизавете Петровне. – Матушка, Лопухиных оправдали, вернули ко двору. Сам Бестужев объявил о том, что стали они жертвой интриг этого изменника – графа Листока. А нынешний император Павел вручил Степану Авраамовичу придворный чин егермейстера, что равносильно генерал-лейтенанту в военной и тайному советнику в статской службе. – Не к добру это, Иван Андреевич, – продолжала графиня. – Если вспомнить, при Петре Толстые и Лопухины были по разные стороны. Что, если молодой князь, не забыл об этом? – Однако, милая моя, наши предки никогда не были врагами, – парировал Иван Андреевич. – Степан Авраамович, умный человек и не будет помнить плохого. После своего повышения по службе, нужна ему красивая и верная хозяйка. Наша дочь вполне может претендовать на эту роль. В прошлом году, когда мы с Марией Ивановной ездили в столицу навестить Феденьку и Петрушу, по выходе из кадетского корпуса встретили князя Лопухина. Он любезно пригласил нас отобедать в его доме. Именно тогда у него возникла симпатия к нашей дочери. – А, что же Мари? – Право, не знаю. Надеюсь, она не откажет князю и их свадьба состоится. Я намерен поговорить с Марией Ивановной сегодня вечером. – К чему откладывать до вечера? Скоро Мари вместе с Яном вернутся с прогулки. Пригласите её для беседы. – И то верно, Анна Фёдоровна, так я и поступлю. Приведя себя в порядок, граф Иван Андреевич Толстой надел сюртук, что придавало его виду немного торжественности. Дети вернулись с прогулки примерно через час. Первым в гостиную забежал пятилетний Януарий, с громким криком он прыгнул в объятия отца. – Ян, мальчик мой, как Вы погуляли? Ноги не промочили? – Всё хорошо, папенька, – отвечал, улыбаясь, мальчуган. – Надеюсь, на этот раз нам не придётся приглашать доктора? – Нет. – Где ты оставил сестру? – Мари ушла к себе. – Вот, что, милый мой, пригласи ко мне Мари, а сам иди пока поиграй с Сашенькой, – распорядился граф. – Но смотрите не опоздайте к обеду. Когда Ян скрылся за дверью гостиной, Иван Андреевич по-хозяйски, скрестив руки за спиной, прошёлся по комнате, собираясь с мыслями. Мария Ивановна была его старшей дочерью и разговор на счёт её замужества, который он хотел затеять, для него был необычен. Поэтому граф немного волновался. Молодая графиня вошла. Лёгкий румянец играл на её щеках после прогулки. Улыбнувшись, она чмокнула своего родителя в щёку. – Вы хотели меня видеть, папа?, – сказала Мари. – Да, душенька моя, есть один очень важный разговор, – произнёс Иван Андреевич. – Прошу Вас присесть. Отец сказал это мягко, но в его голосе чувствовались властные нотки. Девушка повиновалась, усевшись в кресло. Граф сел рядом и, сделав небольшую паузу, начал беседу. – Помните ли Вы, сударыня, нашу прошлогоднюю поездку в Санкт-Петербург? Тогда мы ездили навещать Ваших братьев в Морской кадетский корпус. – Разумеется, папа?, я помню. – В этот день нас пригласил к себе князь Степан Лопухин. Что Вы можете сказать о нём? Как он Вам? – Князь был великодушен и очень любезен, – отвечала Мария. – После того нашего визита, мы со Степаном Авраамовичем встречались ещё пару раз, когда он приезжал по делам в Москву. Не скрою, мы обсуждали и Вас, Мария Ивановна. – Меня? – Да-с, представьте себе. Ещё тогда князь сказал мне, что готов сделать Вам предложение. После того, как он получил повышение и должность при дворе государя, я не склонен отказывать ему. Мы бедны, и этот брак нам очень на руку. Нынче Фёдор заканчивает обучение в кадетском корпусе и Степан Авраамович великодушно обещал мне помочь устроить его в элитный Преображенский полк. Если Вы дадите согласие на брак, Вас ждёт счастливое будущее, блистательное общество Петербурга. – Но, папа?, мы едва знакомы. – Не вижу препятствий, душа моя, князь Лопухин будут у нас на следующей неделе. Познакомитесь поближе. – Батюшка, Вы же знаете, я люблю другого! – заплакала Мария. – Этот Алёшка, сын купца Игната? – Да. – Он ещё слишком молод. И в голове у него одна пустота, даже поговорить с ним не о чем. Тоже мне, избранничек. Иван Андреевич соскочил со своего кресла и начал ходить по комнате, потом нравоучительно объявил: – Мой Вам совет, Мари, не стоит противиться воле родителей, ведь всё делается для Вашего же блага. Ступайте, и подумайте хорошенько! Молодая графиня вышла из гостиной вся в слезах. Потом долго не выходила из своей комнаты. – Почему ты плачешь, Мари? – спросила Вера, её сестра, войдя к ней. – Верусь, мне грустно, – отвечала Мария. – Матушка сказала мне по секрету, что скоро ты выйдешь замуж за князя Лопухина. Это правда? – Это воля нашего папеньки. – Понимаю. – Мне придётся уехать в Петербург, но я не хочу никуда уезжать, мне так хорошо здесь, с Вами. **** Князь Лопухин слыл человеком честолюбивым, к тому же, воспитанный в европейских традициях, был пунктуальным. Ровно через неделю, как и обещал графу Толстому в своём письме, Степан Авраамович прибыл в его московское именье. Слуги во дворе суетились вокруг кареты князя, пока он сам не прошёл в дом. – Его сиятельство, князь Лопухин! – объявил камердинер и с поклоном впустил гостя в гостиную. Там уже с нетерпением его ожидал Иван Андреевич. – О, дорогой, Степан Авраамович! – приветствовал его граф. – Голубчик мой! Они по русской традиции обнялись, потом долго трясли руки в крепком рукопожатии. – Как Вы добрались, князь? – Весьма сносно, мне не привыкать, – отвечал Лопухин. – Ну, проходите, прошу Вас, присядьте, – хлопотал Иван Андреевич. – Может, изволите пройти в комнату, отдохнуть с дороги? Комната приготовлена специально для Вас. – Не стоит граф. Обычно в Москве я останавливаюсь у своих. Вы наверно в курсе, что мой родственник – Иван Владимирович Лопухин – переехав в Москву, основал здесь «Типографическую компанию». – Конечно, я наслышан об этом. Однако, знаю и то, что закрыли их предприятие лет пять назад. – Да, к несчастью. Но его дело сейчас продолжают другие. – Благодаря его стараниям, в лавках появились редкие переводные книги. В последние время и наши дочери зачитываются Вольтером. – Иван Андреевич, предлагаю сразу перейти к цели моего визита. – О, конечно, князь! Но позвольте для начала, я познакомлю Вас со своим семейством. Откровенно скажу, моя супруга обидится, если Вы не отобедаете у нас. – Хорошо, я готов. Через некоторое время, по настоянию Ивана Андреевича, вся многочисленная семья Толстых собралась в гостиной. Вместе с Анной Фёдоровной вошли младшие дочери: Вера, Анна, Александра и Екатерина. Маленький Януарий собирался дольше других, поскольку на момент приглашения спал и был разбужен служанкой. Всё время, пока шло представление семьи, Ян, стесняясь гостя, прятался за спиной у графини. Отсутствовали лишь два брата – Фёдор и Пётр, – в тот момент находившиеся на обучении в Петербурге. Виновница сбора – Мария Ивановна – пришла раньше других и сидела в кресле по правую руку от Ивана Андреевича. Молодая графиня была бледна, тёмные круги под глазами говорили о бессоннице, вызванной думами и беспокойством по поводу своего будущего. Войдя в гостиную, она ни разу не взглянула на Лопухина, так и сидела, опустив глаза. – Степан Авраамович, всё семейство радо приветствовать Вас в нашем доме, – говорил граф, после того, как представил всех по очереди. – Не скрою, для меня это великая честь. – Князь, можно попросить Вас рассказать о жизни в столице, – попросила гостя Анна Фёдоровна, пытаясь ввести разговор в конструктивное русло. – Да, мадам, – учтиво кивнул Лопухин. – Что Вас больше интересует? – Интересно, чем сейчас занят государь Павел. – Сейчас всей Европе всерьёз угрожает Франция, – рассказывал Степан Авраамович. – Образуются новые союзы. Для сохранения своих позиций Павел вынужденно подписал с Австрией и Пруссией в Петербурге конвенцию об окончательном разделе Польши. – Как-то жаль поляков, – вставил своё слово Иван Андреевич. – Они всегда стремились к самостоятельности. – Да, поляков жаль, ведь мы славяне, – заключил Лопухин. – Но у России не было другого выхода. Польша теперь разделена на части и на сей день будущее её весьма туманно. – Что ж, сударь, надеюсь, Вы знаете, о чём говорите, – немного подумав, сказал Иван Андреевич. Потом стали говорить о Франции и Наполеоне. Удивлялись успехам новоиспечённого полководца. Видя, что разговор на политические темы сильно затягивается, а дети начали скучать от нудной беседы взрослых, Анна Фёдоровна предложила пройти в соседнюю залу и отобедать. За обедом Мария ничего не ела и только отрешённо смотрела перед собой, теребя в руках салфетку. Все домашние, глядя на неё, понимали, что с ней происходит. Лопухин и Иван Андреевич во время застолья продолжали беседовать о политике. На этот раз о масонских объединениях в Европе. Немного позже Степан Авраамович, также обратил внимание на поведение молодой графини и намекнул хозяину, что ему надо бы уединиться с Марией для разговора. И такая возможность князю была предоставлена. Вместе с Марией Ивановной они перешли обратно в гостиную. – Сударыня, Ваш отец заверил меня, что общался с Вами по поводу цели моего визита, – начал Лопухин. – Да, мы говорили о Вас, – подтвердила Мария. – Смею утверждать, что я состоятельный человек, имеющий положение в обществе, – продолжал князь. – Ваш батюшка выразил согласие дать своё благословление на наш брак. Сделав паузу, Степан Авраамович посмотрел на молодую графиню. Но та, потупив взор, оставалась безмолвной. – Мария Ивановна, хочу спросить Вас. Готовы ли Вы стать моей женой? Румянец заливал её лицо, она понимала, что не любит князя и, вряд ли будет любить, а положение в обществе для неё в данный момент не имело значение. Но одновременно, отдавала себе отчёт в том, что папенька уже давно принял за неё решение и это замужество – неизбежность, с которой придётся смириться ради благополучия всей семьи. Она тихо произнесла: – Да. Спустя некоторое время князь Лопухин отбыл, предварительно обсудив с Иваном Андреевичем детали предстоящей свадьбы, которую решено было устроить в Петербурге, через пару месяцев. **** Венчание и последующие торжества по поводу женитьбы, как и запланировано, прошли в столице. Молодые поселились в доме Лопухиных. Но их отношения не складывались, поскольку постоянная занятость Степана Авраамовича не позволяла ему уделять много времени своей молодой жене. А через месяц Марии Ивановне пришлось вернуться в московское поместье на время ремонтных работ, которые начались по распоряжению князя в его доме. – Если бы Вы знали, папа?, – говорила Мария за ужином. – Насколько чужой я чувствую себя в Петербурге. Все эти нескончаемые беседы о политике и государе. Ни за что по собственной воле не променяла бы всё это на свою прежнюю жизнь. Тогда граф ничего не ответил ей. И только Анна Фёдоровна, сочувственно смотрела на свою дочь. Через некоторое время, граф принёс письмо, адресованное Марии Ивановне от Лопухина, в котором он велел своей жене возвращаться в Петербург. По дороге молодая графиня простудилась и по приезде в столицу слегла с сильным кашлем и жаром. Она почти ничего не ела, пила медовый отвар с травами, рекомендованный её врачом. И это помогло вернуть силы, но кашель совсем не исчез. Когда Марии Ивановне стало легче, Лопухин по совету своих светских друзей, чтобы наладить отношения с молодой женой, решил сделать ей подарок. Предложил написать её портрет у известного тогда при дворе мастера Владимира Боровиковского. Владимир Лукич, не смотря на свою занятость, прибыл по приглашению князя в дом Лопухиных. В тот день состоялось его первое знакомство с графиней. Безусловно, он оценил её красоту, проникся симпатией к ней. На следующей неделе Боровиковский назначил первые пробы портрета у себя в мастерской. Мария Ивановна приезжала к нему несколько раз на два-три часа. Художник делал эскизы, подолгу всматриваясь в глаза своей героине. Его проникновенный взгляд сначала пугал девушку, а потом, когда она привыкла, полностью доверилась мастеру. Владимир Лукич от природы общительный и приветливый, задавал тему для разговора для того, чтобы лучше понять свою модель, дать ей возможность полностью раскрыться. Марии было хорошо и легко с ним. Эти сеансы стали для девушки некой отдушиной безумном круговороте столичной жизни. Портрет был закончен к концу года. Штрихи, тени, комбинацию фона художник делал в мастерской уже без участия героини. Ближе к зиме болезнь Марии начала прогрессировать, душил постоянный кашель, потом отходила мокрота с кровью. Врач поставил диагноз – чахотка. В то время болезнь считалась неизлечимой. Спустя несколько лет Марии Ивановны не стало. **** Вот так, во времена своей юности, я представлял те далёкие события, глядя на свою любимую героиню портрета – Марию Ивановну Лопухину. Абсолютно точно, поэт Яков Полонский сказал, что красоту Марии спас художник Боровиковский. Это была истина. С тех пор прошло много лет. Я повзрослел и стал другим. Но время не изменило моего отношения к Марии. В жизни нашего народа состоялось трагическое событие – разрушение Советского Союза. Как и многие люди, тогда я был выброшен на улицу своими работодателями, и стал в буквальном смысле нищим. Мои поездки в Москву по понятным причинам прекратились. Скучал по Третьяковке. В то время я довольствовался репродукцией любимой картины, купленной по случаю на блошином рынке у одного торговца. Копия в деревянной раме, была мною повешена на стену, в центре гостиной. Так и висит, по сей день, на том же месте. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-vladimirovich-yakovlev/portretnoe-shodstvo/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.