Юность богатырская

Детство Добрыни Елена Арсеньевна Арсеньева Не в некотором царстве, не в некотором государстве, а в русской земле, в деревне Малиновой, жил мальчик по имени Добрыня. Однажды он спас в лесу огромную птицу, застрявшую в вершинах деревьев. Птица оказалась смешным существом по имени Горынчик. Добрыня подружился с ним, не зная, что это сын самого Змея Горыныча, напавшего на Русь. Думал Добрыня, что память о Змее Горыныча осталась только в сказках, однако мальчику самому придется вести на него все русское воинство и сражаться с чудищем ни на жизнь, а на смерть. Не оплошает ли Добрыня? Не предаст ли его Горынчик? Поверит ли «смешному воеводе» русская дружина? И удастся ли Добрыне срубить все три Змеевы головы, чтобы освободить красавицу Забавушку и остальных русских пленников, которые томятся в отрогах Черных скал?.. Елена Арсеньева ДЕТСТВО ДОБРЫНИ Сказочная повесть Посвящается Сонику и Анику Не в некотором царстве, не в некотором государстве, а в русской земле жил-был в незапамятные времена мальчик по имени Добрыня. Было ему от роду двенадцать годков. Домик матушки его, вдовы Горикеи, стоял в селе Малиновом. Неподалеку протекала речка Смородина. Окружали эти места глухие леса. Люди ходить туда побаивались: неровен час, чудища лесные закружат, заманят в чащу, к синим таинственным огонькам, – потом не выберешься! Добрыне тоже страшновато было, а все же бегал он в те чащобы по малину. А в лесах – известное дело! – лесовуны[1 - Лесовуны – веселые и озорные подручные леших.] живут. Шишкуны, еловнички! И двое таких лесовунов – Пинь Ушастый и Михрюська Еловенький – полюбили Добрыню за смелый нрав, за сердце щедрое. Никогда гнезда Добрыня не разорит, малого зверька лесного не обидит. Лесовуны голову ему закружить, пугануть смехом, чихом ли своим и не помышляли никогда. Всё-всё знали они про Добрыню. И про матушку Горикею знали, и про воина Огниво, который учил его мечом рубить, из лука стрелять. А еще знали они про нового друга Добрыни… Собирал мальчик однажды малину – и вдруг услышал шум-треск, а потом жалобный стон. Голову поднял – и увидел какое-то существо, похожее на огромную черную птицу. Существо застряло в острых ветвях могучей ели. Старалось оно на волю выбраться, да никак не могла. Жалко стало Добрыне незнакомца. Решил его выручить. Начал взбираться на высокое дерево, да сорвался с самой вершины, чуть не убился до смерти! На счастье, это существо успело поймать его когтистой лапой за рубаху. А потом Добрыня долго помогал ему выпутываться из веток. Наконец слезли они с дерева, выбрались из лесу и сели отдохнуть на берегу речки Смородины. Солнце клонилось к закату. Добрыня смотрел на своего нового знакомца и диву давался. Чешуйки на его черных крыльях блестели и переливались, будто будто речная рябь на мелководье, будто звезды – если их с неба все в одно лукошко собрать. – Как тебя зовут? – спросил Добрыня. – Горынчик, – тихо ответил черный да крылатый. – Горынчик?! Это что за имя такое нечеловеческое? – воскликнул Добрыня. – Так ведь я не человек, – усмехнулся тот. – До чего же странно ты говоришь! – недоумевал Добрыня. – То коршуном клекочешь, то змеей шипишь! Кто же ты? Птица? – Наверное, – нерешительно сказал Горынчик. – Таких огромных птиц я в жизни не видывал! – сказал Добрыня. – Ты, верно, прилетел из чужедальних стран? – Из чужих… дальних… – кивнул маленькой черной головой Горынчик. – А меня Добрыней зовут, – сообщил мальчик. – Хочешь в гостях у меня побывать? В селе Малиновом? Пошли, а? Матушка блинов напечет. – Блинов? – не понял Горынчик. – А что это такое? Добрыня ушам не поверил: – Не знаешь, что такое русские блины?! Да это ж вкуснейшая еда на свете! Со сметаной, или с маслом, или с вареньем малиновым… Пошли скорей! – Русские блины? – растерялся Горынчик. – Значит, ты русич? – Конечно, русич! – гордо заявил Добрыня. – Ну, пойдешь ко мне в гости? – Нет, – повесил голову Горынчик. – Не пойду. Родитель мой не велит с русичами дружбу водить. – Батюшка твой, что ли? – спросил Добрыня. – Родитель, – упрямо повторил Горынчик. – Ну и не води, – обиделся Добрыня. – Подумаешь! А мне вот все рано, с кем дружить, лишь бы не с ворогами! Но ты ж мне не ворог? – Я тебе?! – воскликнул Горынчик. – Нет! Конечно, не ворог! Ведь ты мне, может быть, жизнь спас. – А коль не ворог, – рассудил Добрыня, – значит, друг? – Значит, друг, – согласился Горынчик. – В гости пойдешь? – обрадовался Добрыня. – Нет… – загрустил Горынчик. – Родителя боюсь! – Кто ж он такой, суровый родитель твой? – недоумевал Добрыня. – Где живет? Горынчик махнул в сторону заходящего солнца острым крылом: – Там… В Черных скалах… – В Черных скалах? – изумился Добрыня. – Никогда о таких не слыхал! Небось, далеко? – Для меня близко, – усмехнулся Горынчик. – Я ж крылатый! – Слушай, крылатый! – вскочил Добрыня. – А плавать ты умеешь? – Не знаю… Не пробовал… – растерялся Горынчик. – Бедняга! – пожалел его Добрыня. – Ничего-то ты не знаешь, ничего не пробовал! Бежим скорей к тихой заводи! Самое милое дело – на солнечном закате искупаться! Воду солнышко весь день грело, она теперь теплая-претеплая! И он помчался вперед. Горынчик еле поспевал вслед, неуклюже перебирая по песку лапами. – Шевели ногами, Горынчик! – хохоча, торопил его Добрыня. – У меня не ноги, а лапы! – хохотал и Горынчик. – Лапы! Лапы! Убежали они в теплую заводь, а из кустов выбрались лесовуны. Михрюська Еловенький был похож на еловую шишку. Пинь – на пенек. Его огромные длинные уши то и дело падали ему на глаза. Оттого его и прозвали Пинем Ушастым. – Где родитель его живет, я что-то не разобрал? – спросил Пинь Ушастый приятеля. – В Черных скалах! – отозвался Михрюська. – В Черных Скалах?! – ужаснулся Пинь. – Да ведь там гнездилище самого Змея Горыныча! И приятели испуганно переглянулись. * * * В этот самый час в своем замке в Черных скалах проснулся Змей Горыныч. Его старшая голова страдала бессонницей и маялась от злости и зависти, пока средняя и младшая головы спали. Наконец она не выдержала, куснула младшую за ухо и – тотчас притворилась спящей. Младшая заорала от боли благим матом и разбудила среднюю голову – главную у Змея Горыныча. И самую умную! Не раз Змей горько жалел, что на роду ему написано быть трехглавым, и завидовал сыну своему Горынчику, у которого пока одна только голова: спать ей никто не мешает, от глупости двух других голов она не болит… Правда, в драке трехглавому сподручнее: таким жаром-пламенем на неприятеля дохнут все три глотки, что от него и памятки не останется! Самые наихрабрейшие храбрецы в бегство обращаются! Змей Горыныч громко рявкнул, пыхнул огнем и запел: Как у Змея у меня, у Горыныча Есть три головы, три головушки! Одна старшая – самая храбрая, Одна средняя – самая умная, Одна младшая – самая глупая. Не то сестры мы, не то братья мы, Три Змеевы головушки! На звук огнедышащей песни в пещеру заглянул дрожащий от страха стражник. Слугами Змея Горыныча были степные поганцы, давние враги русичей. Змей вступил в сговор с поганцами, чтобы на землю Русскую напасть и побыстрей ее защитников одолеть. Змей бил-жег с неба, поганцы – с земли… что и говорить, тяжко русичам приходилось! И все равно – поганцы Змея боялись еще сильней чем русичи! – Эй ты, смертный, чего прячешься? – рявкнула старшая голова. – Позови его огнедышащее высочество! Степной поганец, прижав руки к груди, трижды поклонился, упал на колени, что-то бормоча. – Погромче, смертный! – раздраженно приказала младшая голова. – Их… их огнедышащее высочество куда-то улетели, – кое-как выговорил стражник. Средняя голова раздраженно пристукнула по земле хвостом, и степного поганца как ветром сдуло. – Куда это запропал Горынчик? – сердито воскликнула средняя голова. – И что с ним вообще делается?! Помощи родителю – никакой! Стараешься, жжешь деревеньки русичей – а Горынчик взовьется на такую высоту, что кажется не больше воробья, и описывает в небе круги. Я как-то его спрашиваю: «Ты что, сякой-такой и такой-сякой, – против меня? Против родителя?!» – «Нет, – говорит, – я не против. Это, говорит, твое дело. Хочешь жечь – жги. Я тебе не мешаю. Только ты мне тоже не мешай». – Вот так! – возмутилась младшая голова. – Едва из яйца вылупился, зародыш одноглавый, а туда же – с родителем спорить! – Ох, дети, дети, я сколько ночей не спал, яйцо согревал, высиживал, думал: вот будет наследник моей злобы, а тут растет не змея, не птица – так себе, какое-то пресмыкающееся! – чуть не заплакала голова старшая. А средняя выкрикнула: – Надо, надо злобу мою на кого-то излить! А ну, младшая голова, погляди, что там на белом свете делается, какая погода? Летная? Младшая голова высунулась из расщелины: – Погода лётная! Небо чистое! Солнце садится, догорает небесный пожар. – Догорает небесный пожар, говоришь? – злобно проскрипела средняя голова. – Ну что ж, пора, значит, на земле его разжечь! * * * Горынчик осторожно проковылял на своих когтистых лапах в воду и лег на спину, раскинув крылья. Течение медленно несло его. Добрыня нырял, плескался, подбирался к Горынчику то с одного боку, то с другого: норовил пощекотать ему лапы. Тогда Горынчик забавно выдергивался из воды и начинал пищать тоненьким голоском, задыхаясь от смеха: – Добры!.. Ой, не на!.. Щекот!.. И оттого, что он слов не договаривал, было Добрыне еще смешней, еще веселей. Давно он так не веселился! Потом Добрыня и Горынчик устало выбрались на берег и улеглись на песок. – Как весело с тобой, Добрыня! – воскликнул Горынчик. – Я и не знал, что умею смеяться. Мне нравится смеяться! Мне нравится купаться! Мне нравится на песке валяться! Может быть, мне даже блины понравятся! Мне нравится дружить! Я даже слов таких раньше не знал: друг, дружить, дружба… И тогда Добрыня запел ему песню, которая сама собой пришла на ум: Друг, дружить и дружба — Хорошие слова! Запомни их, Горынчик, Запомни навсегда! Дружба – это значит Вместе мы с тобой Готовы посмеяться, И чуду изумляться, В Смородине купаться И на песке валяться, Блинами объедаться, Работою заняться — Иль песней заливаться, Иль в битву собираться, За Родину на бой! Выйдем мы на бой Плечом к плечу, Друг мой! И вдруг за поворотом реки сильно заплескали весла, послышался звонкий смех. – Ох, это люди! – испуганно заморгал Горынчик. – Русичи! Я боюсь! Мне пора! Я лечу! Но я еще вернусь! Прощай, Добры… Горынчик поджал было лапы и начал раскрывать крылья – приготовился взлететь, – но Добрыня поймал его за хвост, придержал: – Куда?! Увидят тебя люди – со страху помрут: что за чудище крылатое?! Нет, давай спрячемся. Они уйдут – ты улетишь. Бежим вон туда! Добрыня побежал по мелководью к зарослям ивы. Горынчик неуклюже култыхался следом. Вовремя они скрылись: из-за мыса показалась шестивесельная лодка, пристала к берегу совсем рядом. «Как же не вовремя! Сиди теперь тут!» – с досадой подумал Добрыня. Он чуть не по уши в воду влез и Горынчика совсем затопил. Тот глазищи таращил, но ничего, сидел тихо, не булькал. Гребцы перенесли на сухое толстенного, важного мужика в кафтане, шитом золотом, долговязую сухопарую бабу и девицу. Девица на выданье, красавица. Косоньки у нее желтые-прежелтые, словно огнем горят. Сроду Добрыня таких чудесных кос не видывал! А глаза у девицы зеленые, будто листья березовые, и широкие – словно ждут чего-то… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/elena-arseneva/detstvo-dobryni/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Лесовуны – веселые и озорные подручные леших.