Выбирая тебя

Выбирая тебя Кэтрин Флит Young Adult. Бестселлеры романтической прозы «Я всегда выберу тебя, что бы ни случилось» – так говорил девушке Бен. Милый, заботливый парень и ее первая любовь. Однажды Мередит едва не потеряла его навсегда. Для нее это стало тяжелейшим ударом, ведь без юноши Мередит никогда не стать счастливой. Но когда в жизнь девушки врывается очаровательный и безрассудный Уайт, она понимает, что впервые чувствует себя свободной и живой. Чем больше времени они проводят вместе, тем сложнее им становится контролировать свои чувства. Мередит предстоит сделать сложный выбор, ведь вместе с ним на свет выйдут и тщательно скрываемые девушкой секреты, а выстроенная ею реальность разлетится вдребезги. Кэтрин Флит Выбирая тебя Джейкобу, Элизабет и Коннору, за вашу поддержку и шутки. Благодаря вам я каждый день учусь чему-то новому. Глава 1 Солнце низко повисло над Па?млико, раскрасив акварельное небо ярко-оранжевыми всполохами. Будь я туристом, то нащелкала бы миллион снимков в поисках идеальной фотографии для того, чтобы запостить в социальные сети с какой-нибудь пошлой цитаткой о том, как прекрасна жизнь. Вместо этого я поправила свои наушники и засунула руки поглубже в карманы толстовки. На улице слишком холодно для апреля, и даже местный метеоролог не смог сказать, кто наложил на нас это морозное заклинание. С каждым выдохом возле моего рта появлялось маленькое дымчатое облачко, которое тут же уносил ветер. Я облокотилась на перила парома и попыталась игнорировать холод, пробиравшийся сквозь тонкую ткань моих джинсов. Раньше мне нравилось любоваться закатом над Па?млико – большим заливом, разделявшим мой остров и материковую часть Северной Каролины. Он заставлял меня верить, что на свете нет ничего невозможного. Теперь я чувствовала только одиночество, горечь и холод. В этом нет никакого смысла. Океан – не живое существо, и было глупо на него обижаться, но я чувствовала только обиду. Словно он меня предал. Будь у меня выбор, я бы держалась от него как можно дальше. Но я жила на Окракоке – самом южном из островов Внешних Отмелей. В моем случае избегать океана было так же нелепо, как обещать себе, что в новом году не будешь есть вредную еду и делать зарядку каждый день. Конечно, может, ты и продержишься пару дней, но, в конце концов, снова окажешься на диване, поедая печенье и бездумно пялясь в телевизор. Над головой раскричались чайки. Я прибавила звук в айподе, чтобы хрипловатый голос моего любимого певца заглушил грохот мотора и непрерывный рев ветра и волн. Еще совсем немного. Я подняла голову и глубоко вдохнула. Музыка в наушниках полностью перекрыла шум океана, но ничто не могло избавить меня от этого резкого, соленого запаха. В этом смысле я не отличалась от других жителей Внешних Отмелей: запах океана пропитал все части моей жизни. Мою одежду, мой дом и абсолютно все воспоминания, как хорошие, так и плохие. Вибрации паромного двигателя под моими ногами стали медленнее. Мы приближались к берегу. Я оторвалась от перил и протиснулась между припаркованными машинами, чтобы добраться до своего ярко-красного скутера. Его подарили мне родители еще в те далекие времена, когда у них была дочь, которой они могли гордиться. Забравшись на сиденье, я потерла свои замерзшие пальцы. Впереди, между машинами, появился человек. Это был Генри – один из немногих людей в этом мире, которые мне действительно нравились. Он работал на пароме, курсирующем между Окракоком и Хаттерасом, столько, сколько я себя помню. Его огрубевшее от холодного, просоленного воздуха лицо засветилось от радости. – Мер. – ветер играл с его седыми волосами, но он, кажется, совсем этого не замечал. – Мой любимый пассажир. – Спорим, ты говоришь это всем девушкам. – А вот и нет. Мне просто нравятся люди с вечно сердитым лицом. Я улыбнулась ему краешком губ. – Ах, Генри, какой же ты очаровашка. И почему ни одна резвая дамочка из дома престарелых еще не захомутала такого красавца? – А кто сказал, что этого еще не произошло? – сказал он, весело подмигнув. – Если у тебя было романтическое свидание, то я хочу услышать подробный рассказ. – Давай так, – он поежился в своей огромной куртке. – Я все расскажу, если ты назовешь имя парня, с которым встречаешься на Хаттерасе. Воу. В один момент мое любопытство обернулось против меня. Я тяжело сглотнула и отвела взгляд. – Нет никакого парня. Просто скучная работа в галерее игровых автоматов. – Ну да, как же. Ты поднялась на паром с таким смущенным и мечтательным выражением лица, – он закатил глаза и обиженно посмотрел на меня. – Никогда не видел, чтобы игра в пинбол оказывала на кого-то такое воздействие. – Тот факт, что ты считаешь, будто в игровых галереях все еще стоят автоматы с пинболом, только подчеркивают твой возраст. И я не выглядела «смущенной» и «мечтательной», – я прищурилась. – Ни разу за всю свою жизнь. – А я уверен, что выглядела. – В следующий раз, когда пойдешь в больницу, не забудь проверить зрение. – С моим зрением все в порядке. Генри облокотился на грузовой автомобиль, и его лицо стало серьезным. Он прищурился, отворачиваясь от лучей заходящего солнца. – Я просто надеюсь, что этот парень, кем бы он ни был, достоин тебя. Подо всем этим… – он помахал рукой в сторону моих рваных джинсов, черного худи и фиолетовых прядей, смешанных с моими натуральными, темными волосами, – … скрывается хорошая девочка. Тебе нужен парень с большим сердцем и острым умом, который сможет бросить тебе вызов. Я фыркнула. – Даже если бы такой парень существовал, я была бы его недостойна. Я произнесла эти слова, не подумав. Они были правдивыми, но прозвучали с такой злостью и отчаянием, что в воздухе повисла неловкая тишина. Проклятье. Генри уставился на меня. Его глаза тонули в глубоких морщинах, но я все еще могла различить в них смесь грусти и жалости. В последние несколько месяцев я видела такие взгляды слишком часто. Мои руки сжались в кулаки, и я медленно выдохнула. Как бы я хотела, чтобы никогда больше никто не смотрел на меня вот так. Генри выпрямился: весь его вид говорил о том, как ему неловко. Мужчины с Внешних Отмелей не привыкли открыто выражать свои чувства. – Мер, ты же скажешь мне, если тебе вдруг понадобится помощь, правда? – Я в порядке, – соврала я. – Все просто замечательно. – Что ж, это хорошо, – сказал он, потерев щеку. – С минуты на минуту причалим к Хаттерасу. Полагаю, я еще встречу тебя сегодня? – Да. Увидимся позже. Я надела шлем и завела мотор скутера, стараясь избегать вопросительного взгляда Генри. Я нетерпеливо постукивала каблуком в ожидании того момента, когда паром, наконец, причалит к берегу. Через несколько минут Генри подал мне сигнал, и я съехала с трапа, промчавшись мимо Хаттерасского терминала. В отличие от острова Окракок, на этой пристани были магазины и кафе, между которыми обычно сновали люди, но в тот день вокруг было пустынно. Должно быть, все решили не высовывать носа из своих домов, в такой-то холод. Я разогнала скутер до максимальной скорости, и от морозного вечернего воздуха у меня заслезились глаза. К тому времени, как я добралась до узкой дороги, ведущей на небольшой пляж, наступила ночь. Небо растянулось от горизонта до горизонта, оттеняя своей непроглядной чернотой сияющие созвездия. Многие из них я знала наизусть: Кассиопея, Лебедь, Орион, Большая Медведица, Малая Медведица. Определять созвездия меня научил отец. Теплыми летними вечерами мы плавали на досках для виндсерфинга, и он рассказывал мне о местах, в которых побывал до того, как встретил мою маму. А я рассказывала ему о том, что хочу увидеть и сделать, когда вырасту. Мой отец оптимистично верил в то, что мы снова можем стать такими, какими были в те времена, но я понимала, что это невозможно. Я припарковалась в конце дороги и слезла со скутера, забросив рюкзак на одно плечо. Он ждал меня на краю дюны, заслонял собой ночное небо. Бен. Рюкзак соскользнул с моего плеча. Я бросилась к нему, чуть не сбив с ног. Он обвил меня руками, не позволяя упасть. Я прижалась лицом к его фланелевой куртке и жадно вдохнула знакомый запах: теплый, солоноватый и такой родной. – Опаздываешь. Я уж думал, ты не придешь, – сказал он своим низким голосом. У меня сжалось сердце, и я отклонилась назад, все еще держась за него руками. – Я же обещала, ты что, забыл? Он не ответил, а выражение его лица было скрыто от меня ночными тенями. Я притянула его за голову, и мы соприкоснулись лбами. – Ты мне не поверил? Его плечи напряглись. Если он не поверил моему обещанию, то это моя вина. Однажды я уже соврала ему. Такая ложь не забывается. Я до сих пор не понимала, как он нашел в себе силы простить меня и дать мне второй шанс. – Я тебе доверяю, ты и сама это знаешь, – сказал Бен, и я почувствовала его дыхание на своем лице. – Иначе я не ждал бы тебя на этом холодном пляже каждый вечер. И все-таки я волнуюсь, когда ты опаздываешь. – Прости. Я всегда была пунктуальной, но в последнее время почему-то никуда не успевала, как бы ни старалась. Мои пальцы сомкнулись на воротнике его куртки. – Я бы не стала тебя винить, если бы ты ушел. Но ты всегда дожидаешься. – Это только потому, что мне больше нечем заняться, – его холодные губы коснулись моего лба, и я подняла голову, всматриваясь в его лицо. У его глаз собрались смеющиеся морщинки. – Или, может, потому что ты мне нравишься… немного. – Эй, – я шутливо ударила его в грудь, а затем притянула к себе, прижавшись к нему бедрами и запустив пальцы в темные волосы. – Немного? – Ладно, на самом деле, очень сильно, – усмехнулся он, расстегивая свою фланелевую куртку и оборачивая ее вокруг нас обоих. – Я люблю тебя, Мер. Эти слова согрели меня гораздо быстрее, чем теплая подкладка его куртки. Они держали меня на плаву, как спасательный круг, освещая самые темные и холодные уголки моей души, которые я так старательно прятала от него. – И я тебя, – прошептала я. Мои чувства к нему невозможно было выразить словами. Люди этого не понимали. Мне было всего семнадцать, а Бену восемнадцать, и все были уверены, будто мы не понимаем, что такое настоящая любовь. Мы могли чувствовать любовь к родственникам и друзьям, но любовь в романтическом смысле почему-то всегда предназначалась только для взрослых. Видимо, для того, чтобы осознать настоящую любовь, сперва мы должны были получить официальное право голосовать и пить алкоголь. Но с нами все было иначе. Мы с Беном всегда были не похожи на остальных. Я прошлась губами по его шее, а затем по подбородку, поднимаясь все выше. Когда я дошла до уголка его рта, он вздохнул и поцеловал меня. Я закрыла глаза, принимая тепло его губ и доказательство любви. Поцелуй был сладким и знакомым. Я чувствовала себя так, словно меня накрыли уютным пледом в холодную ночь. Удивительно, но одного поцелуя было достаточно, чтобы рассеять мои сомнения и расставить все на свои места. Мы оторвались друг от друга, и я прижалась лицом к его шее, позволяя надежной фигуре закрывать меня от ветра, налетающего с океана. Он поймал мои руки и положил к себе на грудь. – Ты замерзла. Где твои перчатки? Почему ты не надела куртку? Я еще плотнее прижалась к нему. – Это дело принципа. Почему я должна тепло одеваться, когда на улице уже апрель? – Теперь ты воюешь с погодой? – Он попытался согреть мои пальцы своим дыханием и обхватил их огрубевшими руками. – Прямо как в тот раз, когда ты схлестнулась с Сантой в торговом центре. С возмущением на лице я отстранилась от него. – Это было десять лет назад, и я всего лишь пыталась доказать, что он не настоящий Санта. Он шутливо дернул меня за фиолетовую прядь и ухмыльнулся. – Ты ударила его в живот. – Чтобы доказать, что это накладной живот! – Я попыталась поймать его руку, но он оказался быстрее. – Откуда мне было знать, что он и вправду такой пузатый. – Из-за тебя нас всех выгнали из торгового центра. Я даже не успел посидеть у Санты на коленке, так что за тобой должок. – С тех пор прошло десять лет, – сказала я, подняв бровь. – Думаю, тебе пора забыть про этот случай и двигаться дальше. Он неожиданно пригнулся, и в его глазах промелькнул хулиганский блеск. Я попыталась убежать, но он оказался проворнее и, перебросив меня через плечо, начал кружиться вокруг своей оси. Я завизжала и в шутку ударила его по спине, но он начал кружить меня еще быстрее. – Хватит! Бен поставил меня на песок, и я облокотилась на него, чтобы не упасть. – Ладно, – пропыхтела я. – Теперь мы квиты. Он засмеялся и поднял с земли мой рюкзак. – Только если ты разрешишь мне посидеть у тебя на коленях. – Ну да, как же, – я запрыгнула к нему на спину, и Бен подхватил меня под ноги. – Ты же меня раздавишь. Я прижалась щекой к его фланелевой куртке в ожидании, когда мы доберемся до «нашего» места. Это было укромное углубление между дюнами, где мы могли спрятаться от холодного ветра. Мы заприметили его много лет назад, когда были еще совсем детьми и закапывали друг друга в песке, без конца жуя сладкий мармелад, от которого нам становилось плохо. Это место было как раз между его домом на Хаттерасе и моим – на Окракоке. Мы никогда не ходили в одну и ту же школу, но наши мамы были лучшими подругами, поэтому мы часто проводили вместе выходные. Теперь же они даже не разговаривали друг с другом. Я соскользнула с его спины и забрала свой рюкзак. – Но если будешь хорошо себя вести, я посижу у тебя на коленях. Он поднял бровь. – Я буду очень хорошо себя вести. Клятва скаута. – Клятва скаута – это серьезно. Теперь тебе придется сдержать свое слово во что бы то ни стало. Я достала фонарь, работающий на батарейках, и плед. Вместе мы развернули его и расстелили на песке. Бен улегся на плед, подперев голову рукой, а я села напротив, поставив между нами фонарь, и всмотрелась в его до боли знакомое и родное лицо. Я смотрела достаточно долго для того, чтобы снова увидеть того тощего темноволосого мальчишку, который научил меня завязывать шнурки. Теперь он стал намного крупнее и крепче, но его карие глаза оставались такими же добрыми, и, когда он поддразнивал меня, в них пробегал знакомый озорной огонек. Он ухмыльнулся, тряхнув кудрявыми прядями, упавшими на лоб. – Наслаждаешься видом? – Ага, – я смело встретила его взгляд, и, залившись краской, он отвел глаза. Я засмеялась, наслаждаясь осознанием того, что могу вызвать у него такое смущение. – Итак, что ты подготовила для нас на сегодня? – Это звучит так, словно я организатор мероприятий в доме престарелых, но я действительно кое-что принесла. Порывшись в рюкзаке, я достала губную гармошку. – Погоди, ты что, учишься играть на музыкальном инструменте? – он протянул руку, и я дала ему рассмотреть гармошку. – Неужто рак на горе свистнул? – Нет, – я пожала плечами. – Мне просто захотелось попробовать что-то новое. Что-то, что могло бы занимать меня долгими часами, когда я не могла видеться с Беном. Недоверчиво подняв бровь, он вернул мне инструмент. – Как скажешь. Я просто вспомнил о той бедной флейте. Настал мой черед краснеть. Когда я училась в средней школе, мама настояла на уроках флейты. Так как я постоянно слушала музыку, она решила, что исполнять ее мне тоже понравится. Я сказала, что классическая флейта мне не по душе, но она ничего не хотела слышать, поэтому я просто бросила этот идиотский инструмент на землю и проехалась по нему на велосипеде… много раз. Когда мама обнаружила сломанную флейту, она пригрозила, что запретит мне приближаться к океану на протяжении целого месяца, но Бен взял всю вину на себя, сказав ей, будто это он случайно проехался по инструменту. Таким образом, я избежала наказания. Бен всегда защищал меня, даже когда я этого не заслуживала. Возможно, поэтому его мама решила, что я дурно на него влияю. – Эй, – голос Бена вырвал меня из размышлений. – Ты в порядке? Его взгляд был таким серьезным, что я не могла отвести от него глаз. Ветер приподнял края пледа, и у меня перехватило дыхание. Когда-то я видела в глазах Бена свое будущее, и больше всего на свете хотела увидеть его снова. Мне хотелось верить, что, даже несмотря на случившееся, у нас все еще был шанс. Я отвела взгляд, отгоняя свои мрачные мысли, и рассеянно покрутила в руках губную гармошку. – Да. – Хорошо, – он перевернулся на спину и, вытянув руки, подложил ладони себе под голову. – Потому что я с нетерпением ожидаю начала концерта, и если твои музыкальные таланты меня не впечатлят, я потребую вернуть деньги за билет. Я слабо улыбнулась в ответ, понимая, что он пытается меня развеселить, но сегодня все мои тревоги темными тучами заволокли горизонт, и даже Бен не мог их разогнать. Поэтому я молча поднесла гармошку к губам и начала играть. Печальные звуки наполнили тишину пустынного пляжа, перемешиваясь с шумом волн. Свет нашего фонаря становился все тусклее, уступая ночной темноте. Улыбка Бена постепенно сползла с его лица. Он скривился и закрыл уши руками. Я прекратила играть. – Что-то не так? – Не обижайся, Мер, но это было ужасно. Может, ты держишь гармошку не той стороной? – О, так ты принимаешь меня за круглую идиотку, – я раздраженно посмотрела на инструмент и запихнула его обратно в рюкзак. – Дурацкая штука. – Может, тебе стоит проехаться по ней на своем скутере, – усмехнулся Бен. Я поразмыслила над его предложением, но в итоге просто улеглась рядом. Он потянул за края пледа, укутывая нас, а я положила руку ему на грудь и начала постукивать по ней пальцем, в такт его ровному и успокаивающему сердцебиению. – Ты сегодня мрачная. – Я всегда мрачная. Это из-за того, что надо мной вечно висит эта дурацкая дождливая туча. Бен засмеялся. – Тогда ты еще более мрачная, чем обычно, – мягко сказал он, убирая волосы с моего лба. – Они снова отрасли. Мне нравится. Я сосредоточилась на звездах, сияющих над нашими головами. Четыре месяца назад я зашла в ванную и отрезала свои длинные волосы почти под корень. В ту ночь, я зажимала свой рот руками, чтобы не закричать. Я закопалась лицом в полотенце, но тяжелые всхлипы продолжали раздирать мне грудь. Мне хотелось содрать с себя кожу, но вместо этого я выскользнула из дома и уехала в ночь. Дорога привела меня, затерявшуюся в своих мрачных мыслях, к «нашему» месту на пустынном пляже. Мне хотелось, чтобы все это прекратилось: вина, боль и всеобщее разочарование. Тогда меня и нашел Бен – мальчишка, которого я знала с тех пор, как мы оба носили подгузники, который провожал меня на мою первую школьную дискотеку, за которого я мечтала когда-нибудь выйти замуж и которого я сломала своей ложью. После всего, что я сделала, его присутствие было чудом, моим чудом. Я больше не заслуживала его заботы, но отчаянно в ней нуждалась. На протяжении четырех месяцев после того случая мы тайно встречались на «нашем» месте. Он стал моим спасательным кругом, и мне нравилось думать, что я играю в его жизни не менее важную роль. Теперь мои волосы отросли настолько, что уже почти доставали до воротника рубашки, и я снова научилась дышать. Ко мне вернулись чувства. Рука Бена замерла. – Скажи мне, что не так. Я сильно прикусила губу, и боль моментально привела меня в чувство. Я уже получила горький урок, когда не доверилась Бену в прошлый раз. Мне давно пора было уяснить, что он всегда на моей стороне, даже если я не отвечаю ему тем же. Но почему от его вопроса у меня так скрутило живот? С этим пора было кончать. – Вот. Я вынула из кармана сложенный листок бумаги и положила ему на грудь. Он схватил листок, прежде чем ветер успел унести его. К сожалению. Он сел и развернул письмо, наклонившись поближе, чтобы лучше разглядеть написанное. Еще год назад это приглашение стало бы самой лучшей вещью в моей жизни. Теперь оно было лишь жестоким напоминанием о том, чего у меня никогда не будет. Он поднял взгляд от письма и посмотрел мне в глаза. – Мер, это просто потрясающе. Они будут спонсировать твое участие в мировом туре Профессиональной Ассоциации Виндсерфинга в Европе. Это было даже лучше, чем «потрясающе». Это письмо обещало мне все, о чем я мечтала: профессиональный виндсерфинг, соревнования и путешествия. Я выхватила листок у него из рук и сунула обратно в карман. Бен нахмурился. – Мер… – Я не поеду, – сказала я, скрестив руки на груди, чтобы он не заметил, как меня трясет. – Но это же твоя мечта. Ты только и говоришь об этом с самого детства. Да у тебя вся спальня заклеена постерами с соревнований прошлых лет. Я бросила на него мимолетный взгляд и поспешно спрятала глаза, опустив их на свои колени. – Была заклеена. Теперь уже нет. Какой смысл ехать через полмира, чтобы поучаствовать в соревнованиях, когда я не могу забраться на доску даже на своем заднем дворе. – Не можешь или не хочешь? – А есть разница? Результат один и тот же. Его темные глаза сверкнули в свете фонаря. – Конечно, здесь есть разница. Ты любишь виндсерфинг. Он делает тебя счастливой. Я понимаю, что тебе страшно, но ты не можешь вот так все бросить. – Почему нет? – Я сглотнула неожиданную горечь своих собственных слов. Окажись Бен на моем месте, я уверена, он бы смог побороть все свои страхи. – Может, мне легче притвориться, что я никогда не получала этого письма. – Что сказал твой отец? – Он ничего не знает о приглашении, я ведь все равно никуда не еду. – Да ладно тебе, Мер. Это неправильно. Может, если бы ты обсудила все с ним, тебе стало бы легче. Я напряглась. Бен говорил совсем как терапевт, которого меня заставили посещать после того «инцидента» в октябре. Я уже почти пришла в норму. Я почти пришла в норму в тот момент, когда нашла Бена на этом пляже и он простил меня. Океан все еще не давал мне покоя, но я выяснила, что фобии есть у многих людей, и они продолжают жить полноценной, счастливой жизнью. Где-то за плечом Бена, по ту сторону песчаного пляжа, о берег бились волны океана, такого огромного, беспокойного и холодного. Я кое-как справлялась с поездками на пароме, с трудом игнорируя боль в животе и неприятный привкус во рту, но не могла даже думать о том, чтобы рассекать волны на доске в одном лишь гидрокостюме. И если уж я смирилась со своим страхом перед океаном, то и всем остальным придется его принять. – Ты же поэтому показала мне письмо? Чтобы мы могли это обсудить. – Нет. Я показала тебе письмо, потому что не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга, и я надеялась, что ты поддержишь мое решение. – То есть ты хотела, чтобы я слепо с тобой согласился? – недовольно пробормотал он. – Нет, – сказала я, засунув руки в карманы. – Я хотела, чтобы ты был на моей стороне. – Я всегда на твоей стороне, Мер, – он потянул за шнурки на капюшоне моего худи, притягивая меня ближе. – Это из-за нас? Не отказывайся от своей мечты только из-за того, что я не могу поехать с тобой. Мы уже говорили об этом. Ты посмотришь мир, поучаствуешь в соревнованиях, а потом вернешься обратно… ко мне. Я отстранилась. Его слова казались мне странными. Как можно не понимать очевидных вещей? – Да, мы говорили об этом, но теперь все изменилось. Это не из-за тебя, а из-за меня. Я больше не хочу заниматься виндсерфингом, и это мое решение. Вскочив на ноги, я набросила капюшон и торопливо пошла по пляжу. Нужно было выбросить это письмо. – Эй, – Бен схватил меня за плечи и развернул к себе. – Что происходит? Все мои чувства и мысли смешались в одну беспорядочную кучу. Рядом с Беном я всегда чувствовала себя в безопасности и только благодаря ему все еще крепко стояла на земле. Он помогал мне становиться лучше, но в тот момент я почему-то чувствовала злость и неуверенность. Мне с трудом удалось усмирить свое беспокойное, прерывистое дыхание. – Не хочу ругаться, – пробормотала я в холодный ночной воздух. Он обвил меня руками. – Прости. Мне не стоило на тебя давить. Я выдохнула с облегчением. Это же Бен. Мой Бен. – Просто так не должно быть, – прошептал он. – Если бы все снова стало как раньше, я бы тебя поддержал. Ты заслуживаешь большего. – Ты и так меня поддерживаешь, – я прижалась к нему и засунула свои замерзшие ладони ему под рубашку. – Я была абсолютно разбита, а ты вернул меня к жизни, так что я готова довольствоваться тем, что ты сможешь мне дать. Мы еще долго стояли вот так, потерявшись в своих сомнениях и страхах. Наконец, он поднял голову. Взгляд Бена упал на его наручные часы, и я все поняла. – Мне пора идти. Увидимся завтра вечером? – Скорее всего, нет, – от его разочарованного взгляда у меня сжалось сердце. – Судя по прогнозу, завтра опять будет дождь и сильный ветер. Это продолжается уже довольно долго. Когда же, наконец, выйдет солнце? Он кивнул и поджал губы. – Тогда послезавтра? – Да, – я привстала на цыпочки и поцеловала его, впитывая доброту и силу. Сама мысль о ссоре с Беном пугала меня. Однажды я уже потеряла его, и тогда мне пришлось столкнуться с жестокой реальностью: я не знала, как быть счастливой без него. – Мер, – пробормотал он, едва мы оторвались друг от друга. – Я всегда буду выбирать тебя, несмотря ни на что. Ты же это знаешь? Я кивнула, и он отпустил меня. Вместе с ним ушло все тепло, и меня снова обдало потоком холодного ветра. Не в силах наблюдать за тем, как он уходит, я закрыла глаза. Если бы я осмелилась посмотреть ему вслед, мне бы захотелось пойти за ним, но наша договоренность была в силе только до тех пор, пока мы оба следовали правилам. Поэтому я терпеливо ждала, не двигаясь с места. Я смогу. Смогу оставаться одна до тех пор, пока снова с ним не увижусь. Когда я открыла глаза, на пляже было пусто. Я опустилась на плед и нашла свою губную гармошку. Ну и что, что я плохо на ней играю? Вокруг все равно ни души. Закрыв глаза, я вспомнила первый раз, когда Бен пообещал, что всегда будет выбирать меня. Глава 2 Я попыталась вытянуть из земли камень, притаившийся в высокой траве нашего заднего двора. Он поддался, и я упала назад, приземлившись прямо на попу. Бен засмеялся, но мне было все равно. Я наклонилась над маленькой выемкой, которую оставил после себя камень, и самодовольно ухмыльнулась. – Тут еще три. Я выигрываю. – Неправда. Может, ты и нашла нескольких червяков на своем заднем дворе, но я принес из дома целое ведро. Бен опустился на колени рядом со мной и осторожно положил червяков в пластиковый контейнер, который дала ему тетя Лайла. Я звала ее тетей Лайлой, хотя она и не приходилась мне настоящей тетей. Она была лучшей подругой моей мамы, и мне казалось странным называть ее миссис Коллинз. По крайней мере, так считала моя мама. Бен пробил дырки в крышке контейнера, чтобы червяки могли дышать. Мы уже собрали достаточно, и теперь собирались уговорить дядю Ала взять нас на рыбалку. Бен плотно закрыл контейнер крышкой, и я взяла его в руки, наблюдая за извивающимися внутри червяками сквозь прозрачный пластик. Мне было противно к ним прикасаться, но я бы никогда не призналась в этом Бену. Не хотелось, чтобы он считал меня малявкой только потому, что мне было пять лет, а ему уже целых шесть. – Может, нам уже хватит червяков? – Я посмотрела на Бена сквозь пластик и засмеялась над тем, каким большим казалось его лицо. – Да, пожалуй. Давай покачаемся. – Наперегонки! Прижав контейнер к груди, я побежала на другую сторону двора, где папа подвесил между двух деревьев веревочный гамак. Я оказалась возле него раньше Бена, хотя он бегал куда быстрее меня. Поставив контейнер с червяками на землю, я недоверчиво прищурилась. – Ты мне поддался? Он плюхнулся на гамак. – Нет. Я просто не хотел бежать наперегонки. Я тоже запрыгнула на гамак: под весом наших тел он провис посередине, и я случайно ударила Бена локтем в глаз. – Ой. – Прости. Положи голову сюда, а я лягу вот так. Наконец, мы устроились в гамаке, улегшись головами в разные стороны. Одна нога Бена лежала рядом с моей рукой, а вторую он спустил на землю, чтобы нас раскачивать. Какое-то время мы молча качались в гамаке. На листик за головой Бена села бабочка, и я тихо наблюдала за ней. – Эй, а я узнал один секрет. Я привстала на локтях и уставилась на него. – Какой секрет? Он подложил одну руку под голову и посмотрел на небо. – Не знаю, могу ли тебе об этом рассказать. Я пихнула его в плечо голой пяткой. – Мы же лучшие друзья. Ты должен мне сказать. – Ладно, но пообещай никому об этом не рассказывать. Я провела две невидимые линии на груди. – Клянусь жизнью. Он оглядел задний двор, как будто хотел убедиться, что мы одни. – Мы с мамой и папой поедем в Диснейленд на целую неделю. Думаю, они хотели устроить мне сюрприз, но я случайно подслушал их разговор. Диснейленд. Черт. Я всегда хотела туда поехать. У меня свело желудок. Я должна была порадоваться за Бена, но мне тоже очень хотелось в Диснейленд. – Ты мне не веришь, – обиженно сказал он. – Нет, я тебе верю. Это очень круто. – Может, ты тоже поедешь? Спроси у своих родителей. Я опустила голову и уставилась на свои руки. – Мы не сможем. Папе приходится работать все лето, потому что приезжает много богатых туристов, – я повторила то, что постоянно слышала от отца. – Тогда я тебе что-нибудь привезу. – Правда? Он кивнул. – Было бы здорово. Он и правда был лучшим другом на свете. – У меня тоже есть секрет, но пообещай никому не говорить. Бен провел пальцем по груди. – Обещаю. – У моей мамы будет ребенок. Скоро у меня появится брат или сестра. Бен поднялся. – Эй, да это намного круче, чем поездка в Диснейленд. Я всегда хотел брата или сестру. Но это не было круче, чем поездка в Диснейленд. После рождения ребенка все изменится. Ребята из школы все мне объяснили. У мамы с папой больше не будет на меня времени, ведь им придется заботиться о ребенке, который будет только плакать, какать и есть. У меня защипало в глазах, и я отвернулась. Бен не должен был увидеть, что я плачу. Конечно, он все равно увидел. – Что такое? Я вытерла слезы тыльной стороной руки. – Вдруг я стану им не нужна? Они выберут нового ребенка, а про меня забудут. – Это просто глупо. Я уверен, что тебя они будут любить больше. Ты же появилась у них первой. – А что, если нет? Бен взял меня за мизинец и скрестил его со своим. Наши глаза встретились: мои были голубыми, но его радужка была даже темнее земли, в которой мы только что копались. – Я всегда буду выбирать тебя, что бы ни случилось. Обещаю. Эти слова волшебным образом заставили все мои страхи исчезнуть. * * * Я перестала играть на гармошке, но продолжала сидеть с закрытыми глазами, пытаясь ухватиться за ощущение присутствия Бена: только он мог разглядеть во мне крошечные осколки света, тускло мерцающие в темноте страхов и сомнений. На мое лицо упали холодные капли воды. Что это, черт возьми, такое? Я резко открыла глаза. Наклонившись надо мной, в темноте стоял парень в мокром гидрокостюме, плотно облегающем его стройное тело, а рядом с ним, на песке, лежал каяк. Судя по всему, он был моим ровесником, может, немного старше. Мокрые волосы ниспадали ему на лицо, и он откинул их, снова обдав меня ледяными брызгами. – Когда я увидел твой фонарь и услышал эту ужасную музыку, то первым делом подумал, что этот проклятый каяк меня все-таки убил, – он говорил немного в нос, и его акцент совсем не был похож на провинциальный выговор жителей Внешних Отмелей. – А тут ты, вся такая горячая, что я сразу понял: права была мама, когда говорила, что я попаду прямиком в ад. Я моргнула. Этот парень просто не мог быть реальным. Он протянул руку, и на меня снова попала вода. Его длинные пальцы выглядели достаточно реально. – Я – Уайт Квинн. Уайт? Такое имя больше подходило для ковбоя из какого-нибудь старого вестерна. Я не шелохнулась, и, пожав плечами, он опустил руку. – У нас в Техасе, когда представляешься новому человеку, принято пожимать друг другу руки. Здесь, должно быть, какие-то другие правила приличия. Над его головой практически высветилась яркая неоновая вывеска с надписью «сарказм». Я тяжело сглотнула. – Я – Мередит. Мередит Холл. – А, так она все-таки умеет говорить, – он плюхнулся на край моего пледа. – Не хочу прозвучать драматично, но ты только что спасла мне жизнь, Мередит. – Мер, – я подтянула колени к груди. Он повернулся вполоборота и посмотрел на меня. – Что? – Я предпочитаю, чтобы меня звали Мер. – Мер? Как «море» по-французски? Очень подходящее имя, учитывая обстоятельства. У него было худое лицо с острыми скулами, а глаза были светлыми, но я никак не могла определить их цвет во флуоресцентном свете фонаря. Мне показалось, что они были зелеными. Его волосы насквозь промокли и прилипли к голове. Наверное, мне следовало бы испугаться, но он не выглядел как убийца с топором. Скорее, как целая тонна нахального высокомерия. Я собралась с мыслями. Все это время я просто сидела, как истукан, позволяя ему заговаривать мне зубы. – И каким это образом я спасла тебе жизнь? Он пнул ногой свой каяк. – Я решил покататься на этом смертоносном устройстве, но когда стемнело, я понял, что потерялся и вся береговая линия выглядит одинаково. Я никак не мог найти место, где припарковал свою машину. Так что я просто плавал туда-сюда, отмораживая себе задницу в поисках каких-нибудь признаков жизни. И тут, о чудо, я увидел свет твоего фонаря и услышал, как ты играешь на губной гармошке. Сначала я решил, что снова оказался в Техасе, но твоя игра больше напоминала предсмертный визг раненой кошки, так что я подумал, что, скорее всего, уже умер. Я подняла бровь и убрала губную гармошку в рюкзак. Бен был прав: мне стоило бы проехаться по ней на скутере. – Какая-то чересчур драматичная история, тебе не кажется? Он пожал плечами и ухмыльнулся. – Может быть, но история-то неплохая, правда? Теперь я годами смогу рассказывать, как меня чуть не поглотил жестокий океан, но девушка с фиолетовыми волосами и сомнительными музыкальными способностями вырвала меня из холодных лап смерти. В смысле, я бы такое специально не придумал, даже если бы постарался. Удивительно, как под весом его самоуверенности каяк сразу не пошел на дно. Я поднялась на ноги. – Погоди… – он поднял голову и посмотрел на меня. – Что я такого сказал? – Если ты сам не понял, то и смысла объяснять нет, – я наклонилась и потянула за плед, но не смогла выдернуть его из-под своего навязчивого собеседника. – Свали. Он приподнялся, и я вытянула из-под него плед. – Похоже, мы не с того начали. Как говорится, прежде чем попытаться оседлать лошадь, нужно дать ей узнать тебя получше. Наверное, я слишком поторопился. От его слов у меня просто отвисла челюсть. – Я – не лошадь, и ты не будешь меня… седлать. – Вау, – тихо присвистнул он. – Не надо так злиться. Это ты отказалась пожать руки, к тому же в Техасе очень ценят лошадей. Ты должна быть польщена. Я запрокинула голову и посмотрела на звезды. Если это была какая-то шутка, то у вселенной просто отстойное чувство юмора. Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть свои лошадиные комплименты, но тут он снова заговорил: – Видишь ли, я вроде как застрял здесь, и мне нужна помощь. И, хотя мне не хочется этого делать, потому что я чувствую себя оскорбленной стороной, я прошу прощения за то, что я сказал или сделал не так. Это было самое неопределенное и вывернутое наизнанку извинение, что я когда-либо слышала, но в его голосе слышалось отчаяние, заставившее меня остановиться и еще раз взглянуть на него. Все его тело тряслось, словно одно из тех массажных кресел, что стоят в торговых центрах, и в свете фонаря его кожа казалось практически серой, а губы отливали синевой. Я сжала губы и проглотила все язвительные комментарии, рвущиеся наружу. – Вот, – я набросила плед ему на плечи, и он вцепился в него, глубоко вздохнув, но не переставая стучать зубами. Парень закрыл глаза, и я замешкалась, мысленно ругая себя за нерешительность. Что теперь? Я и так знала ответ на этот вопрос. Мои родители хорошо меня воспитали. Может, этот юноша и был высокомерным придурком, но ему нужна помощь. Я оглядела пустой пляж и, к своему собственному удивлению, испытала облегчение от того, что Бен уже ушел. – Ты согреешься гораздо быстрее, если снимешь гидрокостюм и накроешься пледом. – Само собой, – он открыл глаза, и, хотя их цвет все еще оставался для меня загадкой, в них читалось странное самодовольство. – У меня есть правило, от которого я никогда не отступаю: если девушка просит раздеться – я подчиняюсь не раздумывая. – Да ну? – Я поковыряла песок носком ботинка. – Я, вообще-то, пытаюсь помочь. – Я же шучу. Ты что, потеряла свое чувство юмора вместе со способностью играть на губной гармошке? Он вопросительно поднял бровь, и я с трудом сдержала усмешку. Его слова могли бы показаться обидными, но то, что он вообще находил силы на эти нелепые подколы, странным образом вызывало у меня уважение. И все-таки я не была обязана стоять столбом и выслушивать от него оскорбления. – Раздевайся, не раздевайся, замерзни до смерти – мне плевать. С меня хватит, – я наклонилась за рюкзаком. – Подожди. Не уходи. Я не всегда такой раздражающий, это все от холода. Пожалуйста, останься. Это «пожалуйста» прозвучало совершенно искренне, и я медленно выдохнула. – Так и быть. Я подожду. Он отпустил края пледа и расстегнул неопреновый ремешок на молнии гидрокостюма. Затем, потянул за молнию, но она не поддалась. Я переминалась с ноги на ногу. Он снова потянул за молнию, раздраженно пробормотал что-то себе под нос и бросил на меня нетерпеливый взгляд. – Я знаю, что уже порядком тебе надоел, но… Я вздохнула и опустилась на одно колено. Пришлось дернуть за молнию несколько раз, прежде чем она поддалась и расстегнулась, обнажая его бледную спину и плечи. – Спасибо. Я ожидала увидеть на его лице саркастичную ухмылку, но, к моему удивлению, оно выражало только неподдельную благодарность. – Ага. Всегда пожалуйста. Уайт высвободился из верхней части гидрокостюма, и, хотя я старалась не смотреть, было сложно не заметить, как с движением под его кожей перекатываются и напрягаются мышцы. Он не был большим и крепким, как Бен, но на его теле не было ни грамма жира. Я могла бы пересчитать кубики на его животе. Не то чтобы мне хотелось это делать. Я отвернулась и вытерла ладони о бедра, почувствовав укол совести, но быстро отмахнулась от этого ощущения. Просто заметила очевидную вещь – это же не преступление. Кроме того, этот парень отличался невероятно отталкивающим поведением. По пляжу прошелся сильный порыв ветра, и Уайт прикрыл глаза рукой, пытаясь защитить их от песка. – Боже мой, мне кажется, я еще ни разу в жизни так не замерзал. – Тебе повезло, что у тебя нет гипотермии. Он обернул плед вокруг верхней части своего тела и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Может, и есть. Я никак не могу перестать стучать зубами, – он поднял бровь. – Разве при гипотермии не нужно согреваться друг о друга? Я покачала головой. – Я смотрю, ты все никак не уймешься? Он одарил меня не-такой-уж-невинной улыбкой. Порывшись в рюкзаке, я достала свою любимую черную вязаную шапку, которую когда-то конфисковала у Бена во время посиделок на пляже. Сперва он был недоволен, но после того как я ее надела, сказал, что на мне она смотрится куда лучше, чем на нем. Мы начали целоваться, и он так и не попросил вернуть ему шапку. – Держи. Можешь надеть шапку, но имей в виду, что я не отдаю ее тебе насовсем. Я быстро натянула шапку ему на голову, чтобы не успеть передумать. Он был всего на полголовы выше меня, так что мне не пришлось вставать на цыпочки, как в случае с Беном. Он натянул шапку до ушей и еще глубже закутался в плед: теперь бледная луна освещала только его лицо. Мы еще немного постояли в полной тишине, и постепенно его перестало трясти. Глядя на меня, он усмехнулся, и я вдруг поняла, что он привык с легкостью очаровывать окружающих. – Ты уже спасла мне жизнь, но могу ли я осмелиться на еще одну просьбу? Может, ты подвезешь меня до моей машины или хотя бы до каких-нибудь признаков цивилизации? Я полагаю, у тебя есть какой-то транспорт. Я подняла свой фонарь между нами, и он снова улыбнулся, показав ровные белые зубы. – Я не могу оставить тебя здесь, потому что ты замерзнешь до смерти. Похоже, у меня нет выбора, – сказала я, поджав губы. Он выдержал мой недовольный взгляд, не отводя глаз. – Вот видишь… ты уже начинаешь ко мне привыкать. А что насчет этого? – он снова пнул свой каяк. – Я довезу тебя до машины, и ты сможешь за ним вернуться. Я уверена, что за это время с ним ничего не случится. – Даже если его здесь уже не будет, мне все равно. Это оказалось не так весело, как я думал. К тому же, он, похоже, протекает. – Звучит так, словно это не твой каяк. Я развернулась на пятках и направилась к тропе. Он быстро поравнялся со мной и пошел рядом, не отставая. – Он достался мне вместе с домом. Я нашел его в сарае для инструментов. Я резко затормозила. – Ты здесь живешь? Он тоже остановился, кутаясь в плед, и озадаченно склонил голову набок. – Не совсем. Я живу на Окракоке. Вот только никто не предупреждал меня, что здесь будет так чертовски холодно. Мой разум пытался осознать его слова. Этот самоуверенный и высокомерный незнакомец, который сравнил меня с лошадью, был моим соседом. Неважно, где именно находился его дом: Окракок был таким маленьким островком, что всем приходилось жить близко друг к другу. Я заставила себя выйти из оцепенения, потому что больше нельзя было терять здесь время. – Можешь стоять здесь и рассуждать о погоде, сколько влезет, но мне нужно успеть на паром. Если ты идешь со мной, то пошевеливайся. Судя по всему, мой резкий тон ничуть его не задел. – А ты всегда вот так людьми командуешь? – Не знаю. Обычно я не тусуюсь с теми, кому хватает ума устраивать ночные заплывы на каяке. – Ауч. Да ты за словом в карман не лезешь, милая. – Милая? Серьезно? – я изобразила театральное возмущение. Здесь, в Каролине, обычно говорили «сладкая» или «дорогуша», но из уст Уайта это прозвучало странно и непривычно. – И что, техасские девушки на это ведутся? Он ухмыльнулся, словно акула в аквариуме, полном рыбы. – Еще никто не жаловался. – Что ж, похоже, у тебя дела идут просто отлично, но на будущее… – я снова начала идти. – Я тебе не «милая». – Хорошо, я это запомню… на будущее. Краем глаза я заметила, как он усмехнулся мне в спину. Он смеялся надо мной. Я подняла подбородок повыше и продолжила идти вперед. – Итак, Мер, что ты вообще тут забыла? Встречалась с кем-то? – Нет, – я ускорила шаг. – С чего ты взял? – Не знаю. Может, потому, что ты сидела на пледе посреди ночного пляжа и играла на губной гармошке. Довольно романтичная картина. Мое сердце забилось быстрее. Никто не должен был знать о нас с Беном, особенно наши родители. – Не обижайся, но это не твое дело. – Ауч. Да ты та еще колючка. Мы прошли по тропинке между дюнами и вышли к дороге. – Нет, я просто не люблю болтать о своих личных делах, и у меня есть на это полное право. Я остановилась возле своего скутера, в ожидании очередного остроумного замечания, но, когда я оглянулась, Уайт молча смотрел на меня глазами, полными ужаса. – Что не так? – Я убрала рюкзак и фонарь в багажный отсек под сиденьем. – Ты никогда не ездил на мотоцикле? – Милая… в смысле, Мер, это не мотоцикл. Это велосипед с колесом для хомячка вместо двигателя. И я не боюсь ездить на мотоцикле. Я боюсь сидеть сзади, доверив свою жизнь кому-то другому, даже если этот «кто-то» очень симпатичный. Я натянула шлем и забралась на скутер. – Во-первых, внешность девушки никак не влияет на ее способность управлять транспортом, – сказала я, заведя мотор. – Во-вторых, я не дам тебе управлять Салли. – Салли? – воскликнул он, все еще хмурясь. – Да. Скутер по имени Салли. Можешь поехать со мной или идти до своей машины пешком, но, вообще-то, я собиралась успеть на одиннадцатичасовой паром. Теперь нам повезет, если мы успеем хотя бы к полуночному. Он пробормотал что-то себе под нос, но все-таки направился к скутеру. Подобрав полы пледа, он закинул ногу на сиденье. Его грудь ударилась о мою спину, а его ноги прижались к моим бедрам. Я отодвинулась как можно дальше, но все еще чувствовала его присутствие: парень был слишком близко для того, чтобы я могла почувствовать себя комфортно. – Здесь не за что ухватиться, – прокричал он мне в ухо. Я сжала руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Можешь ухватиться за меня. Его руки обвились вокруг моей талии, а грудь еще плотнее прижалась к моей спине. Мне показалось, что мой желудок завязался узлом, и я попыталась расслабиться. В том, что Уайт был так близко, не было ничего страшного. Я просто его подвожу. Мне хотелось притвориться, что у меня за спиной сидит Бен, только вот близость Уайта не была похожа на успокаивающее и надежное присутствие Бена. Сосредоточившись на дороге, я поехала обратно к главному шоссе, а затем повернула на север – в противоположную сторону от пристани. – Откуда ты знаешь, где моя машина? – прокричал Уайт. Потому что за все эти годы я успела изучить каждый уголок Хаттераса и Окракока вместе с Беном и нашими семьями. – Просто доверься мне, – крикнула я в ответ. В свете моих фар мелькала желтая разметка, а дорога казалась заброшенной, потому что никто не ездил здесь так поздно. Холод с легкостью пробирался под мою толстовку. Руки Уайта еще крепче сжали мою талию. Мне не хотелось этого признавать, но с ним мне было не так холодно и одиноко. В конце концов, я свернула с шоссе и остановилась неподалеку, возле черного пикапа последней модели. Я заглушила мотор, и меня потрясла внезапная тишина. Только это была не полная тишина: как обычно, где-то вдалеке шумели волны. Кажется, они стали постоянным саундтреком к моей жизни. Уайт спрыгнул с сиденья, и я уперлась носками ботинок в землю, удерживая скутер между ног. – Как ты это сделала? Как будто ты знала, где я ее оставил. Я помахала руками в воздухе. – Это магия. – Поверю на слово, – он дернул за край пледа. – Подожди секунду, и я тебе его верну. Он остановился, чтобы вытащить из-под пикапа ключи, открыл дверь и завел двигатель. Спрятавшись за водительской дверью, он стянул нижнюю часть гидрокостюма, переодевшись в спортивные штаны и свитер. Затем, достал мобильный телефон и нахмурился. Наконец, выйдя из-за двери, он протянул мне плед. – Извини, он немного намок. – Все в порядке, – я свернула плед и убрала его в багажный отсек, стараясь не обращать внимания на то, что теперь он немного пропах океаном и очень сильно – Уайтом. Этот запах напоминал мне свежевыстиранное белье и теплый весенний ветер. – И шапку я тоже забираю. Его глаза широко распахнулись, а руки потянулись к голове. – Прости, я совсем забыл, – он стянул шапку и отдал ее мне. – Я понимаю, что уже порядком тебе надоел, но мне понадобится еще одна услуга. Мой телефон разрядился, а мама убьет меня, если я не позвоню. Я ответила не сразу. Кажется, Уайт был о себе очень высокого мнения, и я даже не подумала, что в его жизни есть что-то настолько обыденное, как родители. – Да, без проблем. Я протянула ему телефон и постаралась не подслушивать, но это было сложно, учитывая, что он стоял в двух метрах от меня. – Эй, мам, это я, – он провел длинными пальцами по все еще влажным волосам. – Все в порядке, просто возникли небольшие трудности, так что я буду поздно. Какое-то время он слушал, а потом перевел взгляд на меня. – Прости, что из-за меня у тебя раньше времени появляются седые волосы, но, в конце концов, мне даже повезло, – он засунул руку в карман штанов и выдержал мой неодобрительный взгляд. – Да, видишь ли, меня спасла одна классная девчонка. Мои щеки вспыхнули румянцем. Неужели он только что сказал это своей матери? – Ага. Ее зовут Мередит Холл, но она просит называть ее Мер, и, я думаю, она одна из местных жителей, о которых ты постоянно говоришь, – он снова прислушался. – Я не знаю. Сейчас спрошу у нее. Он убрал телефон от уха и подался в мою сторону. – Мама спрашивает, сколько тебе лет и в каком ты классе. Я чуть не фыркнула в ответ. Серьезно? – Семнадцать. Предвыпускной класс. По его лицу медленно расплылась довольная улыбка: от такого выражения точно не стоило ожидать ничего хорошего. – Слышишь, мам? Она ходит в тот же класс. Теперь у меня официально есть друг на острове. Можешь больше не изводить меня по этому поводу. Он слушал ответ своей матери, пока я пыталась справиться с новым откровением: Уайт будет ходить в мою школу. Кто вообще приходит в новую школу в апреле? – Буду дома так скоро, как смогу. Да… я тоже тебя люблю. Он положил трубку и протянул мне телефон. Я таращилась в одну точку, пытаясь отойти от эмоциональной встряски, которую получила благодаря этому звонку. – Прием? – он помахал рукой у меня перед носом. – Земля вызывает Мер. Что теперь? – Ты поменял школу в апреле? Он пожал плечами, но в его взгляде я заметила знакомую вспышку боли. Как не узнать это выражение лица? Я миллион раз видела его в зеркале. Это была уязвимость, которая, как червяк, прокапывала ходы под толстой стеной, что я построила вокруг себя, пробиваясь наружу. На мгновение я испытала сочувствие к этому парню. – Мама решила, что хочет сменить обстановку. Она всегда хотела открыть кофейню, и ей очень нравятся Внешние Отмели. Она приезжала сюда на каникулы, когда была еще ребенком. Чтобы кафе принесло какую-то прибыль, нужно было открыться до того, как начнется туристический сезон. И вот мы здесь. Он не упомянул отца, и я не стала спрашивать. – Но как ты справишься с уроками и экзаменами? Он поежился: несмотря на свитер, ему все еще было холодно. – Я должен был закончить школу в этом году, но пропустил так много занятий, что мне снова придется пойти в выпускной класс. И хотя учебный год уже почти закончился, все решили, что мне стоит походить на уроки вместе с предвыпускным классом до конца семестра, чтобы я подготовился к сентябрю. Все в порядке. Несмотря на него заверение, я и представить себе не могла, как он себя чувствовал. Каково это – быть оторванным от всего, что тебе знакомо, и начать ходить в новую школу в абсолютно чужом для тебя месте? Я никогда не жила нигде, кроме Окракока. Я поняла, что мне хочется узнать больше. Почему он пропустил так много уроков? Он задрожал. – Я не против подробнее рассказать тебе о своей жизни, но, может, это может подождать, пока мы не окажемся в каком-нибудь теплом месте? Я промерз до костей. – Прости, – я моргнула, удивившись, что его история отвлекла меня от насущных проблем. – Если хочешь забрать каяк, можешь ехать за мной. Он кивнул и пошел к своему пикапу. На полпути он остановился и крикнул: – Эй! Я обернулась. – Будь осторожнее со своим скутером. Мы пересеклись взглядами. Я ожидала увидеть на его лице насмешку или сарказм, но его глаза выражали лишь искреннее волнение. Как будто его действительно беспокоила моя безопасность. Глава 3 Я снова выехала на шоссе, а мне в спину ярко светили фары его пикапа. Мне было интересно, слушает ли Уайт музыку во время вождения и будет ли с моей стороны слишком стереотипно предположить, что он предпочитает кантри, потому что он из Техаса. И, что еще важнее, какое мне вообще до этого дело? Я притормозила и посигналила у нужного поворота. Несколько часов назад именно в этом месте я свернула к пляжу, в ожидании встречи с Беном. Это было наше особое место, где мы играли, будучи еще детьми, где Бен рассказал мне такую жуткую страшилку, что мне целую неделю снились кошмары, и где мы провели так много часов в объятьях друг друга. Теперь на нашу территорию вторгся незнакомец, который беспокоился о моей безопасности и называл меня симпатичной. От возмущения я стиснула зубы. Я припарковалась в конце дороги, сняла шлем и натянула свою вязаную шапочку, мысленно поблагодарив ее за тепло. Уайт вылез из своего пикапа и подошел ко мне. – Признаю, я бы никогда не нашел дорогу обратно к этому месту. На этом острове все выглядит одинаково: песок, песок и – о, неужели – еще немного песка. – Давай просто заберем каяк. Не хочу пропустить паром. Я направилась в сторону океана по узкой тропинке, стараясь не думать о Бене или о том, как присутствие Уайта может повлиять на наше тайное место встреч. – Эй, – он поравнялся со мной. – Я опять тебя разозлил? Что я сделал не так на этот раз? Я огляделась, ощущая смесь волнения и раздражения. Бен давно ушел, но я все равно боялась, что он может нас увидеть. – Ничего. Я просто замерзла и устала. Не дожидаясь ответа, я продолжила идти и остановилась только возле каяка. Краем глаза я заметила хмурое лицо Уайта, освещенное белым светом луны: он выглядел немного обиженным. Я тут же ощутила укол вины. Отлично. Мне как раз не хватало еще одного повода для угрызений совести. Мы молча отнесли каяк к пикапу. Пока Уайт убирал его в кузов, я неловко переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя бесполезной и нетерпеливой. – Можешь меня не ждать, – сказал он, выпрямившись. – Не хочу тебя задерживать. Я вздрогнула от холодности его тона. – Все в порядке. – Вдруг ты пропустишь паром? – его слова прозвучали как вызов. Я натянула шапку на лоб и нахмурилась. Мне совсем не хотелось заводить дружбу с заносчивым новичком, который выглядел как модель с обложки спортивного журнала и говорил совершенно неуместные вещи. С другой стороны, я не была бесчувственной сволочью. По крайней мере, раньше. – Слушай, мне жаль. Я просто не в настроении, – я взглянула на часы. – Мы успеем на паром. У нас еще есть время. Должно быть, я была прощена, потому что он едва заметно улыбнулся. Уайт спрыгнул с кузова таким легким и элегантным движением, что я невольно задумалась, не был ли он спортсменом. Я никогда не подходила для командных видов спорта. Еще до того, как океан меня предал, я проводила большую часть своего времени в воде. Теперь я каждый день выходила на пробежку, вне зависимости от погоды и без выходных, прямо как почтовая служба. Мне нравилось такое постоянство, и, когда вся моя жизнь рухнула, мне стало необходимо это постоянное ощущение ритмичных ударов моих подошв об асфальт. – Мама любит повторять, что иногда я бываю слишком напористым, – Уайт захлопнул кузов, и светлые волосы упали ему на лицо. – Она говорит, что общаться со мной – как пытаться попить из пожарного гидранта. Я фыркнула. – Очевидно, она очень хорошо тебя знает. – Я бы так не сказал, – ухмыльнулся он. – Потому что она и понятия не имеет, что большинство девушек находит меня невероятно очаровательным. – Они просто пытаются быть вежливыми. – Я так не думаю. – Да, пожалуйста, расскажи поподробнее о том, какой ты жеребец, мы ведь никуда не торопимся. А уж потом попробуем как-нибудь успеть на паром. Он поднял бровь. – Прямо за тобой, милая. В этот раз я просто закатила глаза, завела мотор Салли и приложила руку к уху. – Что ты сказал? Ничего не слышно. Я понеслась вперед, но не прошло и секунды, как меня нагнал свет фар его пикапа. Добравшись до пристани, мы встали в очередь из машин, заезжающих на паром, и заглушили двигатели. – Я сейчас вернусь, – Уайт выскочил из пикапа. – Поторопись. Паром отправится с минуты на минуту. Он кивнул и побежал в сторону магазина, вернувшись как раз в тот момент, когда подошла наша очередь. Уже стоя на палубе, я увидела, что у него в руках полно еды. – Я не знаю, что тебе нравится, поэтому я постарался взять всего понемногу: «Эм-энд-Эмс», «Скитлс» и чипсы с солью и уксусом. Он протянул мне бутылку колы, а вторую оставил себе. Мой желудок благодарно заурчал. На другой стороне палубы Генри проверял транспортные средства, двигаясь в нашу сторону. Я схватила Уайта за рукав и потянула за собой. – Давай поднимемся наверх. Посидим внутри, по крайней мере, там тепло. Мне совсем не хотелось, чтобы Генри расспрашивал меня об Уайте или делал о наших взаимоотношениях неверные выводы. Уайт заметно повеселел. – Видишь, я же говорил, что девушки не могут передо мной устоять. Вот и ты попала под действие моих чар. – Ага, – я стиснула зубы и начала подниматься по металлическим ступеням. – Как скажешь. Я открыла дверь на закрытую палубу для пассажиров, и мне в лицо ударил поток теплого воздуха. Уайт издал радостный стон. – Черт, как же хорошо. Вроде бы уже апрель, а на улице все равно стоит дикий холод. Я безразлично пожала плечами и направилась в свободный угол, но на самом деле я тоже была рада наконец-то оказаться в тепле. Упав на сиденье, я с щелчком открыла колу и сделала большой глоток. – Да, обычно в это время у нас не так холодно, но, я уверена, уже совсем скоро потеплеет, и сюда валом повалят туристы. Вот увидишь, через несколько недель ты будешь спотыкаться о людей на пляжах, а на этот паром будет выстраиваться длиннющая очередь. – Вау. Интересно на это посмотреть, – Уайт сел рядом со мной, положив все свои съестные запасы на соседнее место. – Ага, – я сбросила свои конверсы и залезла на сиденье с ногами, скрестив их перед собой. Уайт взглянул на мои ноги и засмеялся. – Милые носочки, но они как-то не вписываются в твой мрачный образ трагической героини. Я задумчиво посмотрела на свои розовые носки с принтом в виде маленьких пони. – Мне нравятся забавные носки. Если тебя это не устраивает – можешь подать на меня в суд. – Хмм, – он уставился на меня с хитрой ухмылкой на лице. – Интересно, какие еще «забавные» вещи ты прячешь под одеждой. Я чуть не поперхнулась. – Серьезно? Давай начистоту: какую бы забавную или не забавную одежду я ни носила – это не твое дело. – Ладно, ладно. Итак, что ты выбираешь, Мер? – он кивнул в сторону кучи с чипсами и сладостями. – Чем будешь травиться? Я медленно выдохнула. По ощущениям, знакомство с Уайтом напоминало американские горки, в плохом смысле. – «Скитлс». – Хороший выбор. – Ты шутишь? – я взяла из его рук пачку разноцветных драже. – Это единственный выбор. Кроме, может быть, «Твиззлерс» – они просто лучше всех. Я сразу вспомнила о Бене и о том, как мы боролись за последнюю лакричную конфету, в итоге разделив ее пополам. Открыв пачку «Скитлс», я высыпала немного драже себе в ладонь. Уайт протянул руку, и я великодушно пожертвовала ему две конфетки. – Эй, не будь жадиной. Я пожала плечами. – Ешь свои «Эм-энд-Эмс». Он засмеялся и закинул разноцветные драже в рот. – Кстати, ты так и не сказала, что делала на пустом пляже, истязая несчастную губную гармошку. – Очень смешно. Я любовалась прекрасным ночным небом, к тому же это отличное место для того, чтобы подумать. Я забросила в рот красную конфетку, в надежде что он не слышит, как быстро бьется мое сердце. – Но ведь эти острова практически состоят из пляжей, и океан окружает их со всех сторон. Зачем тащиться в такую даль, чтобы просто посидеть на пляже в одиночестве? – Теперь я понимаю, что имела в виду твоя мать. – Ах, это. Я слишком много говорю? Я кивнула, разжевывая еще одну конфету. – Тебя можно принять за деревянную куклу по имени Пиноккио. – Ауч, – он открыл пачку «Эм-энд-Эмс». – Ладно. Давай выберем нейтральную тему. Какие фильмы тебе нравятся? Я откинулась на спинку сиденья. – Я люблю смотреть дрянные боевики. – Ты имеешь в виду такие, где толпа врагов палит в героя из пулеметов, а он каким-то образом умудряется вырезать их всех с помощью одного ножа? – Ага. Мне особенно нравится, когда он падает с десятиэтажного здания, разбивает три машины, мотоцикл и целый пассажирский поезд, но при этом к концу фильма получает всего один ушиб и небольшой порез на лбу. – Мда, – улыбка исчезла с его лица. – Если разобьешь мотоцикл, то уже так просто не встанешь и не уйдешь, поверь мне. Он напряженно сжал руку, лежащую на колене. – Ты поэтому так долго не ходил в школу? Он поднял голову и растерянно моргнул, словно только что был за миллион километров отсюда. – Мм? Я тяжело сглотнула, пожалев, что вообще задала этот вопрос. Мне не стоило лезть в его жизнь. Но он все еще смотрел на меня с ожиданием в глазах, и я понятия не имела, как вежливо выкрутиться из этой ситуации. – Эмм… ты попал в аварию на мотоцикле и поэтому пропустил так много уроков в школе? Все то недолгое время, что я знала Уайта, на его лице всегда было открытое, дружелюбное выражение, даже когда я вела себя грубо. Теперь же его черты напряглись: он словно захлопнул и запер дверь, оставляя меня снаружи. Какие ужасные секреты он скрывал? И неужели со стороны я выглядела точно так же? – Забудь, – пробормотала я. – Я не должна была спрашивать. Кажется, теперь я слишком много говорю. – Да нет, – он скомкал упаковку из-под «Эм-энд-Эмс» в кулаке. – Это вовсе не секрет. В прошлом году я действительно попал в аварию, и это довольно сильно подпортило мне жизнь. Между нами повисла неловкая тишина. Мой взгляд метался по помещению, как умирающий зверь. Если бы здесь была моя мама, она бы знала, что сказать. Ей бы точно удалось подобрать идеальные слова поддержки, настраивающие на позитивный лад – это должен уметь любой учитель. Но у меня в голове было пусто. После долгой и совершенно нелепой паузы я прочистила горло и выдавила: – Отстойно. Уайт фыркнул и скрестил ноги. – Да, это слово отлично описывает произошедшее. Это было отстойно. – Значит, теперь ты в порядке? Он постучал по колену большим пальцем. – Почти на сто процентов. К тому же теперь у меня в теле есть металлические вставки, и металлодетекторы в аэропорту просто сходят с ума. – Это круто. – Ага… я прям как Терминатор. В помещении было достаточно жарко, и теперь, когда его волосы высохли, я наконец-то смогла разобрать их цвет: это был медный оттенок, что-то среднее между блондином и шатеном. Его глаза оказались светло-орехового цвета: больше зеленые, чем коричневые. Кожа Уайта была очень бледной, словно он много дней не выходил на солнце. Может, все это время он провел в больнице? – Погоди-ка! – я резко выпрямилась. – Я же заставила тебя поехать на моем скутере. Значит, из-за меня ты испытал посттравматический стресс или типа того? Он громко расхохотался, и помещение наполнилось его теплым, искренним и очень заразным смехом. Я нервно огляделась, испугавшись, что мы привлекаем слишком много внимания, но, к моему удивлению, вокруг было совершенно пусто. Куда все подевались? – Ты думаешь, Салли нанесла мне психологическую травму? – Ну а вдруг. Его голос стал ниже, и он наклонился ко мне достаточно близко, чтобы я поняла: многие девчонки убили бы за такие ресницы. – Милая, даже тот, кто не попадал в опасную для жизни аварию, получил бы психологическую травму после поездки на твоей груде металлолома. – Эй, можно без оскорблений? Он снова усмехнулся. – Как-нибудь я возьму тебя покататься на настоящем мотоцикле, и тогда ты поймешь, что я говорю правду. От его нахальства у меня перехватило дыхание. Он говорил о том, как мы поедем кататься на мотоцикле, как будто это было неизбежно. Я резко отшатнулась, когда поняла, что, задумавшись, наклонила голову слишком близко к нему. Черт. Я сделала долгий глоток из своей бутылки с колой и посмотрела в окно. Мы почти прибыли на Окракок. Закрутив крышку на бутылке, я повернулась к нему. – Я думаю, нам нужно кое-что прояснить. Несмотря на то, что случилось сегодня, и на все… – я помахала рукой в сторону его тела, – … все это твое поведение, я не собираюсь никуда с тобой ехать. Он наклонил голову набок, и его волосы коснулись ворота на свитере. – И как же, по-твоему, я себя веду? Я раздраженно выдохнула. – Ты знаешь, о чем я говорю. Вся эта самоуверенность, заигрывания и нелепое притворство, словно тебя ничего на свете не волнует. – Ах, – он драматично положил руку на грудь. – Ты нанесла мне смертельную рану. Я потратил годы на то, чтобы придумать эту маску и довести ее до идеала, а ты разрушила ее одним ударом. Я закатила глаза. – Думаю, ты это переживешь. – Какое у тебя черствое сердце. Это оттого, что у тебя закончились «Скитлс»? В следующий раз я куплю две пачки. – Не будет никакого «следующего раза». Он шумно вздохнул. – Да, я это уже слышал. Но кто же спасет меня в следующий раз, когда я потеряюсь в океане? Я натянула кеды и встала. – Не делай глупых вещей, и не будешь нуждаться в спасении. Выучи разницу между заливом и открытым океаном. Вот тебе подсказка: неважно, куда ты пойдешь на этих островах – прямо на востоке всегда будет Атлантический океан. Залив – на западе. Так что всегда держись залива, пока не будешь уверен в том, что делаешь. – Ах, это так мило. Ты беспокоишься о моей безопасности. Я покачала головой. Его самонадеянности не было предела. – Мы скоро причалим. Нам пора спускаться вниз. Он шутливо мне отсалютовал. – Есть, мэм. Как скажете. Он последовал за мной к двери, и, открыв ее, я невольно поморщилась. Воздух стал еще холоднее, или, может, мне просто так показалось, после тепла крытой палубы. Я накинула капюшон и спрятала руки в карманы. Позади меня Уайт бормотал какие-то ругательства себе под нос. Я была уже на середине лестницы, когда паром задрожал, и, чуть не упав, я схватилась за перила. Подо мной блестела черная вода, одновременно пугающая и завораживающая. – Осторожнее, – Уайт наклонился ко мне и тоже посмотрел вниз. – Мне бы не хотелось прыгать за тобой в воду. Он ухмыльнулся, а я вздрогнула, потому что вдруг почувствовала, как тону в его взгляде и даже не могу вдохнуть воздух полной грудью. Мои мозги превратились в кашу, а ноги и руки как будто заледенели. В моем сознании пробежала одна-единственная мысль, что-то, о чем я должна была помнить. Бен. Потрескивающий голос, объявивший о том, что все водители должны пройти к своим транспортным средствам, привел меня в чувство. Уайт одарил меня полуулыбкой. – Кажется, нам пора идти, хотя владение этим полуразвалившимся скутером вряд ли делает тебя водителем. Он продолжил спускаться по лестнице, и я снова смогла дышать. Что это, черт возьми, такое было? Я аккуратно спустилась за ним, стараясь не смотреть на воду. Уайт пошел прямо к своему пикапу и открыл дверь. Серьезно? Я забралась на свой скутер и натянула перчатки. Сначала все это навязчивое внимание – а теперь он даже не удосужился со мной попрощаться? Но несколько секунд спустя он вылез из машины, держа в руках плотный черный бомбер[1 - Бомбер – короткая куртка с резинками на рукавах и по нижнему краю.]. – Вот. А то ты совсем замерзнешь, пока доберешься до дома. Я растерянно моргнула. – Я не могу взять твою куртку. – Я ее тебе одалживаю. – Ну значит, я не могу ее одолжить. – Конечно, можешь. Не взять ее – просто глупо, – он набросил куртку мне на плечи прежде, чем я успела придумать еще один аргумент. – Видишь, она черная, так что отлично вписывается в твой мрачный образ. Брать его куртку было неправильно, но тело меня предало. Ему слишком нравилось находиться в тепле. – Ладно, но я верну ее тебе сразу же, как только смогу. Я продела руки в рукава, и он наклонился, чтобы застегнуть молнию, словно я была маленьким ребенком. – Можешь не торопиться. Он переступил с ноги на ногу и с тоской посмотрел на кузов своего пикапа. – Слушай, – он облокотился о руль моего скутера. – Без шуток, я хочу поблагодарить тебя за помощь. Не знаю, что бы я делал, если бы не нашел тебя. Меня ничуть не трогал его бесконечный, неприкрытый флирт, но почему-то эти тихие, серьезные слова заставили меня по-настоящему смутиться. Я натянула ворот куртки до самого носа и вдохнула свежий запах стирального порошка. – Это ерунда. Я не сделала ничего особенного. – Это не так. Я на этом острове уже неделю и, клянусь, ни разу не видел кого-нибудь моего возраста. Я уж и не думал, что найду здесь человека, с которым бы мне захотелось поговорить. Я вздохнула. – Ты встретишься со всеми в школе, когда закончатся весенние каникулы. – Я понимаю, что лишний раз испытываю судьбу и, скорее всего, ты откажешься по какой-то загадочной причине, но, может, сходим куда-нибудь? В кафе или в кино. Стоп. Он звал меня на свидание? Его самоуверенное выражение куда-то исчезло, и на его лице отразилась неуверенность. Я медленно открыла и закрыла рот. – Уайт… – Так это ты тот парень, к которому Мер бегает каждый вечер? Вот дерьмо. Смерив Уайта взглядом, рядом с нами остановился Генри. – Нет! – они оба уставились на меня. – В смысле, это не он. Боже, еще никогда мне так не хотелось провалиться под землю. Я запиналась, с трудом подбирая слова. – Я встретила его сегодня вечером… в смысле, Уайта. Он потерялся в океане на своем каяке, – я указала в сторону пикапа, как будто Генри его не видел. – Он только что переехал на Окракок, и я решила ему помочь. Ведь мы теперь вроде как соседи. Ну, знаешь… пытаюсь быть дружелюбной. – Ох, – Генри потер подбородок. Рядом с ним Уайт смотрел на меня так, словно моя голова только что провернулась на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси. – Я увидел, как вы мило болтаете на крытой палубе, и решил, что это он. – Ничего, – я похлопала Генри по руке, с нетерпением ожидая, когда же этот разговор закончится. – Не удивительно, что ты ошибся. – Мда. Прошу прощения за это недоразумение, – он повернулся к Уайту, и они пожали друг другу руки. – И все же было приятно с тобой познакомиться. Уайт улыбнулся в ответ. – Взаимно. – Что я слышу? Это техасский акцент? – Так точно, сэр. – Далеко же тебя занесло. – Да, сэр, но все здесь такие дружелюбные, – он перевел взгляд на меня, и я вспомнила, что мне нужно срочно надеть на голову шлем и проверить застежку. Генри хлопнул его по плечу. – Приятно слышать. Что ж, мне пора возвращаться к работе. Мер, – он посмотрел на меня. – Увидимся позже? Я улыбнулась и ответила что-то неопределенное. Генри ушел, но неловкость осталась. Я беспокойно поерзала на сиденье, чувствуя присутствие Уайта. Наконец, подняла голову и увидела кислое выражение на его лице. – Теперь я понял. У тебя кто-то есть. К моему лицу прилила кровь. Я не хотела, чтобы о нас с Беном поползли слухи. – Все сложно. Нам с Беном приходится хранить наши встречи в секрете. – Ах. Это так печально. – Почему? Он наклонился ближе и подмигнул. – Потому что ты столько всего упускаешь. У меня отвисла челюсть. Я силилась придумать остроумный ответ, но он уже вернулся к своему пикапу и запрыгнул на водительское сиденье. Паром остановился, он завел двигатель, и через несколько минут мы снова оказались на шоссе. Теперь я следовала за светом его фар, но мой скутер не мог набрать такую же скорость. В конце концов, красные огни пикапа исчезли за горизонтом. Глава 4 Я смотрела на других ребят, которые играли с фрисби, стоя по пояс в воде, и мысленно проклинала свое тело. Из всех дней мои идиотские месячные начались именно сегодня – прямо перед пляжной вечеринкой в честь окончания средней школы. Я ждала этой вечеринки целый год. Бен был на год старше, и ходил на такую же вечеринку в прошлом году, а потом показывал мне фотографии. Смеющиеся девочки на них выглядели такими взрослыми в своих симпатичных бикини, и каждая из них стремилась обвить Бена руками. Конечно, Бен нравился всем. Он играл в футбольной и баскетбольной команде, в то время как я так и не смогла привыкнуть к командному спорту. Учитель физкультуры вечно орал на меня, чтобы я чаще пасовала другим игрокам, но мне никогда не нравилось полагаться на других. Поэтому виндсерфинг и кайтинг были созданы специально для меня: только я, моя доска и мой парус. Океан меня понимал. Он не говорил, что я недостаточно умна или не умею общаться с людьми, что я слушаю неправильную музыку или ношу не ту одежду. Он не утверждал и что мне нужно прилагать больше усилий, чтобы завести друзей и получить общественное одобрение. Я нравилась океану такой, какая я есть. Несмотря на то что Бен был куда популярнее, он никогда не забывал про свое обещание всегда выбирать меня. Мы проводили вместе почти все выходные. Когда на улице было слишком холодно для серфинга, я сидела на самой верхушке трибун во время его баскетбольной тренировки и читала книги. Если Бен попадал в корзину, то кричал мне: – Мер! Ты это видела? Я поднимала глаза от книги и улыбалась, но мы оба знали, что я все пропустила. Теперь я сидела на пляже, притянув колени к груди, потела в своих плотных шортах и огромной майке. Под одеждой был спрятан верх от бикини, который мама все-таки купила после долгих уговоров. Обычно под гидрокостюм я надевала закрытый купальник, и мне было очень непривычно от того, что в бикини у меня была открыта талия. Прошлым вечером я настолько отчаялась, что решила попробовать тампон, но сдалась после пятнадцати минут толчков и промахов, поспешно вытирая слезы с лица. Последнее, в чем я нуждалась в тот момент, – очередная мотивирующая речь в стиле «просто будь собой» от мамы. Она никогда не понимала, в чем моя проблема, потому что была красивой и нравилась всем окружающим. А у меня был только Бен. Сейчас он навис надо мной, закрыв собой солнце, в одних только плавках, задорно улыбаясь и уперев в бока свои крепкие руки. – Давай, Мер. Поиграй с нами. Я закусила губу и почувствовала, как у меня защекотало в животе. Раньше Бен был просто Беном – моим лучшим другом, но в последнее время от одного взгляда на него я чувствовала себя странно. Я неловко пригладила хвост на голове и отвела взгляд. Конечно, я понимала, что со мной происходит. Я безнадежно втрескалась в своего лучшего друга и не могла ему об этом рассказать. Все знают, что любовь разрушает дружбу, поэтому я решила, что если буду игнорировать свои чувства, то они исчезнут сами собой. – Не могу. Я читаю, – я помахала своим потрепанным изданием «Гарри Поттера и принца-полукровки». Бен плюхнулся на песок рядом со мной, и, наклонившись к его плечу, я вдохнула его запах. Он пах кокосом, солью и потом. Надеюсь, он не заметил, что я только что сделала. Бен протянул руку, и я вложила в нее книгу. Он внимательно изучил обложку. – Ты ее уже читала. Я выхватила книгу у него из рук. – Я знаю, но это моя любимая. Он легко пихнул меня локтем. – Потом почитаешь. Ты же так ждала этого дня. Я закопалась ногами в песок и почувствовала холодную сырость, скрывающуюся под верхним слоем, который уже нагрело солнце. – Мне не нравится играть с фрисби. – Тогда поплавай со мной. Давай, кто первый до буйков? – Это бессмысленное соревнование: я с легкостью тебя обгоню. – Ха-ха, – он насыпал на мои ноги еще песка, так что на них образовалась горка. Кто-то из друзей позвал его обратно, и он поднял глаза. Затем он снова повернулся ко мне, явно не зная, что выбрать. – Пожалуйста, пойдем поплаваем. Ради меня. У меня в горле встал ком, а глаза защипало от слез. Мне пришлось отвернуться, чтобы он этого не видел. Это было глупо. Я могла бы сказать ему правду, но в таком случае я рисковала умереть от стыда. Поэтому я молча покачала головой. Бен вздохнул. – Я знаю, тебе кажется, что ты не вписываешься, но окружающие примут тебя, если ты позволишь им увидеть настоящую Мер. Если бы они увидели тебя на доске или услышали, как ты говоришь о музыке и фильмах, они бы поняли, что ты удивительная и бесстрашная, и круче всех них вместе взятых. К тому же ты единственная, кто любит океан так же сильно, как и я. Бен проводил свободное время на лодке своего отца. В будущем он хотел стать рыбаком, хотя его друзья по команде отговаривали его от этой идеи. Они думали, что это скучно и недостаточно круто. Им хотелось покинуть острова, как только они станут совершеннолетними. Я тоже хотела увидеть мир, но всегда представляла, что в конце концов вернусь сюда. Мне нравилось жить на острове, с океаном на заднем дворе. От искренности, сияющей в карих глазах Бена, мне еще больше хотелось заплакать. Почему вселенная не захотела подарить мне хотя бы один идеальный день? Я представила, как снимаю футболку и шорты и какое выражение будет на лице у Бена, когда он увидит мое новое бикини. Я бы пошла к воде, и все остальные тоже уставились бы на меня с восторгом. Потом я бы бросила им вызов, предложив обогнать меня, и громко засмеялась, когда они остались бы далеко позади. После этого они бы собрались вокруг меня, спрашивая, где я научилась так быстро плавать, но Бен попросил бы их расступиться и дать мне передохнуть… – Мер! – Бен помахал рукой у меня перед глазами. – Эй. Я моргнула. Краска залила мою шею и щеки. – Прости. – О чем ты задумалась? – Ни о чем, – пробормотала я. Еще один друг окликнул его и нахмурился, глядя на меня. Они терпели нашу дружбу, потому что у них не было выбора. Каким-то образом Бен убедил своих друзей, что мы с ним идем в комплекте, но это еще не означало, что я им нравилась. – Иди! – я осторожно отпихнула его. – Я все равно буду читать. Отыскав свою закладку, я вложила ее между страницами. Но прежде чем я успела подняться, он протянул руку и раскрыл ладонь, показывая мне идеально круглый панцирь плоского морского ежа. – В твою коллекцию. Я внимательно посмотрела на него и осторожно взяла панцирь, чтобы не поломать хрупкие края. – Он просто идеальный. – Знаю. Когда я его увидел – сразу подумал о тебе. Мне хотелось спросить: это из-за того, что я их коллекционировала, или потому, что он считал меня идеальной? * * * Что-то коснулось моей руки, и я резко открыла глаза. В нескольких сантиметрах от меня лежала Рейчел. Моя младшая сестра улыбалась, ее светлые волосы разметались по подушке, а голубые глаза светились. Было сложно поверить в то, что ей целых двенадцать лет: в том же возрасте я впервые поняла, что мне нравится Бен. – Я тебя разбудила. Прости. Я подложила холодную руку под щеку и зевнула. – Сколько времени? – Восемь. Она свернулась клубком и прижалась ко мне: мой личный маленький обогреватель. В последнее время я постоянно мерзла. Я посмотрела в окно. По стеклу стекали капли дождя, а из-за серого неба в комнате было темно и мрачно. – Уф. Я ненавижу выходить на пробежку в дождь. Что случилось с весенним солнцем? Кто-то украл его, пока мы не видели? – Может быть, но я думаю, тебе все равно стоит пойти на пробежку, – что-то в ее голосе заставило меня снова посмотреть на нее. – Почему? Что произошло? Она нахмурилась: слишком серьезная для своей розовой фланелевой пижамы. – Вчера вечером я слышала разговор мамы и папы. Они думали, что внизу никого нет, но я спустилась, чтобы сделать попкорн. Я напряглась. Вчера вечером. В голове промелькнуло лицо Бена, но, почему-то, и Уайта. Это было неправильно. Я должна была думать только о Бене. Рейчел шумно втянула носом воздух. О чем бы ни шла речь, скорее всего, меня ждали плохие новости. – Просто скажи мне. – Они знают, что ты не работаешь в зале игровых автоматов на Хаттерасе. Вчера мама случайно встретила в магазине мистера Флореса. Замечательно. Мистер Флорес владел залом игровых автоматов. Он был моим начальником до того, как я уволилась, ничего не сказав родителям. Моя несуществующая работа была отличным прикрытием для встреч с Беном. – Они в бешенстве? Она подняла светлую бровь. – Можно и так сказать. Мама очень громко кричала, а вот папа молчал. Когда я вернулась домой прошлой ночью, мои родители уже легли спать. Это означало, что они решили поговорить со мной этим утром. Я надавила ладонями на глазные яблоки и застонала. – Мер? – Да? – Ты пьешь? Или принимаешь наркотики? – Что? – Я убрала руки от лица. – С чего ты это взяла? – Мама так сказала. Она очень волнуется, – сестра подняла голову с подушки. – И я тоже. Я не понимаю, что происходит. Вся ее решимость испарилась на глазах. В глазах Рейчел застыли слезы, и я вытерла их большим пальцем. – Ничего не происходит. Я в порядке. Мама просто ошиблась. – Не надо ничего от меня скрывать. Никто не говорит со мной, потому что все считают меня слишком маленькой, но я тоже часть этой семьи. – Рейчел… – Я не знала, что ей сказать. – Мы были так счастливы. Мама и тетя Лайла все время болтали, а Бен был мне как старший брат. Теперь все по-другому, – тяжелый всхлип прервал ее пламенные слова. – Как будто все сломалось, и я не знаю, как это починить. На меня навалилось тяжелое чувство вины. – Ты не должна ничего чинить. Мне так жаль, – мое извинение было отчаянным и подлым. – Это моя вина. Я все сломала. – Но ты можешь все исправить? – В ее широко раскрытых глазах читалась мольба. – Я не знаю. Мы лежали всего в паре сантиметров друг от друга, но я чувствовала, как она постепенно отдаляется от меня. За последние несколько месяцев мои отношения с родителями безнадежно испортились, но у меня все еще оставалась Рейчел. Иногда, по ночам, когда я чувствовала, что воля к жизни стремительно оставляет меня, я забиралась к ней в кровать и обнимала ее. Я начинала дышать с ней в такт, и только так у меня получалось заснуть. – Мер, пожалуйста, расскажи мне, что случилось между тобой и Беном. Вы не отходили друг от друга ни на шаг, а потом он вдруг перестал с тобой разговаривать. Я поморщилась от серьезности ее тона. Когда она успела так вырасти, и почему я это пропустила? Я все еще помнила тот день, когда пришла в больницу, чтобы увидеть ее. Папа положил мне на руки маленький сверток. Она спала, и ее светлые волосы были едва видны на бледной коже. Я думала, что буду ее ненавидеть, но в тот момент чувствовала лишь любовь и желание всегда защищать ее, что бы ни случилось. По мере того как Рейчел росла, она становилась все больше похожа на маму. Мама выросла на Внешних Отмелях, но она терпеть не могла воду: у нее постоянно случалась морская болезнь. Поэтому у мамы была Рейчел, а у нас с папой – океан. Всех устраивал такой расклад, пока я все не испортила. Я нащупала руку Рейчел и сжала ее пальцы. – Я не могу тебе сказать, – мой голос надломился. – Пожалуйста, не спрашивай. Ее глаза вспыхнули яростью. – Ты мне не доверяешь. – Нет. Не в этом дело, – я отпустила ее руку, чувствуя, как меня поглощает чувство вины. – Я ничего тебе не рассказываю, потому что это ужасно. Узнай ты правду – стала бы по-другому ко мне относиться. Может, даже возненавидела бы меня. Рейчел обвила мои плечи руками и посмотрела мне в глаза. – Это неправда. Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. – Тогда не спрашивай меня, пожалуйста. Не сейчас. Может, когда-нибудь. Она кивнула и отстранилась. – Мама с папой на кухне, – в ее голосе слышалось разочарование. – Я их отвлеку, а ты проскользнешь через входную дверь. Я поцеловала ее в лоб. – Ты – самая лучшая сестра на свете, и я тебя не заслуживаю. – Да, да. Но имей в виду, что они будут ждать тебя здесь, когда ты вернешься. – Я знаю. По крайней мере, у меня в запасе было несколько часов, чтобы продумать историю, которую я расскажу родителям. Рейчел выскользнула из моей кровати, а я натянула самые теплые легинсы для бега, свитшот и кроссовки. На голову повязала бандану, чтобы челка не спадала на лицо. Моим завтраком стал помятый батончик мюсли, который валялся на дне рюкзака. Я торопливо проглотила его и сделала быструю остановку в ванной. Из-за темных кругов под глазами, мои зрачки казались больше фиолетовыми, чем голубыми. У мамы и Рейчел были изящные черты лица, светящаяся кожа и вьющиеся светлые волосы. По сравнению с ними, мой нос был слишком большим, а губы слишком широкими. После часов, проведенных в океане, моя кожа обычно была загорелой. Но теперь я тоже стала бледной. А еще изможденной, обессиленной и усталой. Бен заставлял меня чувствовать себя красивой, но я всегда считала, что только он видит меня такой. И все же вчера вечером Уайт тоже назвал меня симпатичной. Я отогнала эти мысли, подавив глупую улыбку, и осторожно спустилась по истертым деревянным ступеням. Бену всегда приходилось нагибать голову, чтобы не удариться о низкий потолок внизу лестницы. Когда-то наш дом принадлежал моим бабушке и дедушке, и, когда они решили переехать во Флориду, его купили мама с папой. Мы немного обновили обстановку: перекрасили стены свежей краской и поставили на кухню новые шкафчики, но дом все еще оставался старым, беспорядочным и очень уютным. Почти спустившись вниз, я схватилась за толстые перила и перепрыгнула через предпоследнюю ступеньку. Она скрипела громче всех. Остановившись возле шкафа в прихожей, я достала свою куртку для бега. Окна задрожали от сильного порыва ветра. С кухни слышался голос Рейчел: судя по всему, она старательно поддерживала разговор. Я потянулась к дверной ручке. – Куда-то собралась? – Господи, – я подпрыгнула и обернулась. На меня смотрела моя мама. – Ты меня до чертиков напугала. – Правда? – Она сложила руки на груди. – Мне знакомо это чувство, потому что ты пугаешь меня до чертиков уже не первый месяц. Ее слова были резкими, а глаза покрасневшими. – Это еще почему? Со мной все в порядке. Я просто иду на пробежку. Я снова потянулась к дверной ручке, но меня остановили мамины слова: – Мередит Холл, не смей даже думать о том, чтобы выйти из дома. Отправляйся на кухню сейчас же. Я посмотрела через ее плечо: в конце коридора стояли папа с Рейчел. Папа должен был выглядеть рассерженным, но почему-то на их лицах было виноватое выражение. Мама отступила на шаг, и, пройдя мимо нее на кухню, я скользнула на свое обычное место за деревянным столом: стул возле стены, на котором я когда-то вырезала свои инициалы в страхе, что моя будущая сестра решит его отобрать. – Рейчел, не могла бы ты нас оставить? Нам нужно поговорить с Мер. Рейчел грустно мне улыбнулась и беззвучно прошептала извинение. В ответ я пожала плечами. Она сделала все что смогла. Папа молча подошел к ящику и достал мою кружку. Он налил в нее кофе, добавив две ложки сахара и много сливок. Затем он поставил кружку передо мной и сел напротив. – Спасибо. Мама всегда ставила на стол вазу со свежими цветами, даже зимой. Она говорила, что при взгляде на них ей хочется улыбаться. Обычно она собирала цветы в саду, но когда наступали холода, ей приходилось покупать их в магазине. Этим утром цветы оказались недостаточно высокими, чтобы скрыть за собой разочарование на папином лице. Я сжала пальцы на кружке с кофе и обожгла ладони, но руки не убрала. Мама достала из печки тарелку с панкейками и поставила ее рядом с моей кружкой. Это напомнило мне о том, что она останется моей матерью, что бы ни произошло. Даже приготовившись прочитать мне нотацию, она хотела убедиться, что я сыта, но мне кусок в горло не лез, ведь я знала, что меня ожидает. Говорят, что лучшая защита – это нападение. – Я хотела рассказать вам про работу, но… Что? Я использовала ее как прикрытие для тайных встреч. Я замолчала на полуслове и посмотрела на отца. Он вздохнул и опустил голову. Мой отец был похож на более добрую и мягкую версию Гризли Адамса[2 - Гризли Адамс – персонаж из фильма 1974 г. «Жизнь и приключения Гризли Адамса».], и его темная борода сливалась со взлохмаченными волосами. Все лето он носил карго-шорты, майки и резиновые шлепанцы. Зимой он всегда выглядел немного потерянным, как будто не понимал, чем ему заняться в джинсах и фланелевой рубашке. Мама сидела, ровно выпрямив спину и положив обе ладони на стол, словно собиралась отчитать своих второклашек. – Ты принимаешь наркотики? Я знала, что она спросит об этом, и все-таки у меня перехватило дыхание от ее уверенного тона. – Нет. – Дети постоянно врут своим родителям, – мама переплела пальцы и сжала их с такой силой, что ее костяшки побелели. – Откуда нам знать, что ты говоришь правду? Может, мы должны отправить тебя сдать тест на наркотики. – Джесс! – папа бросил на нее неодобрительный взгляд. – Что? Она уже не раз нам лгала. Мы больше не можем засовывать головы в песок, притворяясь, будто ничего не происходит. – Если она говорит, что ничего не принимает, – я ей верю. Я слабо улыбнулась папе, прекрасно осознавая, как ему трудно идти наперекор маме. Она всегда настаивала на том, что они должны оставаться на одной стороне и представлять одну точку зрения. Мама вскинула руки. – Ладно, раз ты ей веришь, то, будь добр, выясни, чем она занималась каждый вечер на протяжении последних месяцев. Папа отставил вазу с цветами в сторону. – Может, нам просто спросить ее? Я видела в глазах отца надежду: он все еще верил, что, несмотря на все случившееся, я – та маленькая девочка, которая следовала за ним к океану, с восторгом слушала все его истории и разделяла страсть к спорту, игравшему важную роль в его жизни. Мой отец – тихий оптимист. – Я не делала ничего плохого. Я не принимала наркотики, не пила и не занималась сексом. Папа отвел взгляд, а мама воскликнула: – Мередит! – Что? Вы же хотели честный и «настоящий» разговор. Вы оба знаете, что я не девственница, так что я решила прояснить и этот вопрос. – Тогда чем ты занималась? Я пожала плечами и сфокусировалась на нетронутой тарелке с панкейками. В этой ситуации самой лучшей ложью была правда. – Я хожу на пляж. – Всю зиму? И ты думаешь, что мы тебе поверим? – Да, мама, потому что это правда. Я хожу на пляж и сижу там. Я читаю, слушаю музыку и стараюсь ни о чем не думать. В этом нет ничего преступного, но я знала, что ты не поймешь. Ты бы снова отправила меня к тому терапевту, но я больше не хочу говорить о своих чувствах с незнакомцами. Я просто хочу их испытывать. Сама по себе. И не чувствовать, будто все, что я делаю, – неправильно. Кажется, у всех есть мнение насчет того, что мне делать со своей жизнью. Мой кулак ударил по столу, и мы все вздрогнули. Черт. Мое сердце билось с такой скоростью, словно я пробежала стометровку. Похоже, в моей отповеди действительно оказалось больше правды, чем лжи. – Мер… – мама нахмурилась. – Я знаю, что тебе сложно, с тех пор как Бен… К моему горлу подбирались слезы. – Не надо, мам. – Я ненавижу плакать на глазах у других. – Я просто хочу выйти на пробежку, ладно? Она подняла подбородок и открыла рот. Мама готовилась произнести свою любимую речь о том, как я молода, и что потеря Бена – не конец света, даже если мне иногда так кажется, и что я справлюсь с этим, если изменю свое отношение к ситуации. Но в этот момент отец поднялся с места и положил руку ей на плечо. Она с удивлением подняла на него глаза. – Она ответила на твои вопросы, Джесс. Дай ей пойти на пробежку. Не дожидаясь маминого ответа, я вскочила из-за стола, на секунду задержавшись возле папы. Я порывисто его обняла, и он поцеловал меня в лоб. – Мы оба тебя любим, – его борода кольнула мою щеку. – Вот и все. Я кивнула и отстранилась, стараясь не смотреть на маму. Может, она злилась на папу за то, что он прервал ее, а может, она все поняла. В любом случае мне пора было убираться с кухни. Мне нужно было почувствовать, как мои ступни ударяются об асфальт, капли дождя падают на лицо, а легкие сжимаются и расширяются с каждым вдохом и выдохом. Мне нужно было разобраться в себе прежде, чем я снова увижусь с Беном. Он бы смог сказать, что делать. Он бы точно знал, как все исправить. Глава 5 – Оставь свои волосы в покое, Мередит. Они отлично выглядят. – Ты издеваешься? Они выглядят нелепо. Я никуда не пойду. Мамино лицо раскраснелось. – Я понимаю, что ты нервничаешь по поводу первой дискотеки в средней школе, но я только что отвалила приличную сумму за эту прическу, – она вскинула руки. – А что потом? Ты скажешь, что и платье тебе не нравится? Мои пальцы сжали бледно-голубой сатин. – Оно такое же нелепое, как и моя прическа. – Но ты сама его выбрала сегодня утром, – она прижала обе ладони к губам. – Клянусь, ты специально вредничаешь, чтобы вывести меня из себя. У нас наконец-то выдался такой хороший совместный день, а ты делаешь все мне наперекор. Но она не понимала. Когда я попросила ее пойти со мной по магазинам, я действительно хотела быть девочкой в голубом сатиновом платье и кудряшками на голове. Я хотела быть девочкой, которая пойдет на свою первую школьную дискотеку и будет выглядеть так же, как все остальные. И в глубине души я хотела быть девочкой, которая будет танцевать медленный танец с Беном, на глазах у всех. Я бы пригласила его пойти со мной… как друга, конечно. Я бы не позволила влюбленности испортить нашу дружбу, но это было для меня важно. Я не могла пойти без него. Моя уверенность продлилась до того момента, когда я посмотрела на себя в зеркало своей спальни, в этом голубом платье и с пышной кудрявой прической. Мне казалось, что в тот момент я была карикатурой на саму себя. Я хотела, чтобы под ногами разверзлась земля и поглотила меня. Я не могла показаться в школе в таком виде, и мне даже не нравилось танцевать. Вся эта затея была большой ошибкой. Я хотела, чтобы мама это поняла. Я хотела услышать, что она любит меня такой, какая я есть. Но вместо этого она покачала головой. – Я сдаюсь. То ты идешь, то не идешь. Тебе невозможно угодить. Она вышла из комнаты и исчезла за поворотом в конце коридора. Я моргнула, сдерживая слезы, и попыталась вытащить из волос заколки-невидимки, но дама в салоне покрыла мою прическу таким слоем лака, что мои пальцы прилипали к завиткам. Я зарылась руками в эту липкую конструкцию, мысленно проклиная злостные невидимки: половина из них выдралась вместе с волосами. – Давай я помогу. Я посмотрела на Рейчел, стоящую в дверном проходе, и всхлипнула. – Как? – Я много раз делала прически своим куклам. У тебя просто нет опыта, – она забралась на мою кровать, деловито подперев бок рукой, и указала на место перед собой. – Сядь сюда. Я плюхнулась на пышный и скользкий сатин. Рейчел осторожно вытащила оставшиеся невидимки. Закончив, она потянулась за расческой и расчесала запутавшиеся кудри, прежде чем собрать мои волосы в привычный хвост. Несколько секунд мы обе молчали, а затем ее пальцы коснулись моего плеча. – Эй, Мер. – Да? – Я думаю, что ты очень красивая, без всех этих платьев и причесок. Такая, какая есть. Я посмотрела в ее искренние голубые глаза и проглотила комок, образовавшийся в горле. – Спасибо, но я думаю, что это ты очень красивая, причем не только внешне. Она захихикала и помогла мне расстегнуть молнию. Я быстро переоделась в свои обычные джинсы и майку, и наконец-то снова смогла дышать. Рейчел подобрала платье с пола, перекинула его через руку и направилась к двери. – Эй, куда ты его несешь? Она ухмыльнулась. – В свой шкаф, потому что через пять лет это будет мое любимое платье. Она высунула язык, и я засмеялась. Стоило мне решить, что неприятности на сегодня закончились, папа позвал меня в гостиную. Я сбежала по ступенькам и увидела Бена, стоящего у входной двери в отглаженных брюках и застегнутой на все пуговицы рубашке. Он пах кремом после бритья, а его темные волосы были уложены назад и блестели от геля. – Мер? – Он нахмурился, увидев мое кислое выражение. – Что случилось? Ты заболела? Я посмотрела на папу, но он лишь улыбнулся, сжал мое плечо и торопливо ушел на кухню. Проще говоря, он оставил меня разбираться со своими проблемами в одиночку. Не могу сказать, что я винила его за это. – Нет… В смысле, да, наверное. Я бросила на Бена осторожный взгляд, надеясь, что он поверит в мою маленькую ложь, особенно учитывая то, как болела моя голова после всех этих невидимок. Бен прищурил глаза. – Да ладно, Мер, скажи правду. Что происходит? – Ты думаешь, я веду себя глупо, – надулась я. – Разве я когда-нибудь так думал? – Я не знаю. Никогда. – Ну так скажи мне. Я засунула руки в карманы и посмотрела на Бена. Он стал гораздо выше меня, у него были широкие плечи, но он никогда не выглядел пугающим. Даже сейчас, с нахмуренными бровями, в его мягких глазах читалась обеспокоенность. – Я купила платье на дискотеку, но оно выглядит глупо. Поэтому я и не могу пойти: мне нечего надеть. – И это все? Боже, Мер, я думал, случилось что-то серьезное. – Что ты хочешь этим сказать? Бен пожал плечами. – Я не помню, когда в последний раз видел тебя в чем-то, кроме шорт, джинсов или гидрокостюма, так что я решил, что ты пойдешь на дискотеку в джинсах. – Но ты нарядился. Его щеки стали пунцовыми. – Это меня мама заставила. Так бы я тоже пошел в джинсах. – Значит, ты думаешь, что я могу пойти на танцы вот так? – Ты шутишь? Ты меня пригласила, и я разоделся как дурак. Не бросишь же ты меня одного? Напряжение, которое я почувствовала, посмотревшись в зеркало, куда-то улетучилось. – Правда? – Да, – он ухмыльнулся и легко дернул за кудрявый завиток, оставшийся в моем хвосте. – Давай просто повеселимся от души, хорошо? В итоге, я пошла на танцы в своих любимых джинсах и в футболке с надписью «Лучше бы я каталась на виндсерфе». Я ни капли не завидовала девочкам в нарядных платьях, потому что Бен все равно танцевал со мной. Конечно, это не был медленный танец: мы просто смеялись и прыгали по спортивному залу, но я чувствовала себя той девочкой, которой и должна была быть – лучшей подругой Бена. * * * Небо все еще было затянуто серыми тучами. Холодные капли мелкого дождя стекали по моей куртке и просачивались сквозь ткань легинсов. Мне в лицо дул свежий ветер, и я бежала в такт музыке, пульсирующей в наушниках, пока моя кроссовка не попал в глубокую лужу. Вот дерьмо. Вода промочила мои и без того влажные носки. Я перепрыгнула через следующую лужу и прибавила скорость. Обычно я оббегала городок сзади, вдоль шоссе, но сейчас решила направиться в сторону порта. Город был непривычно пустым для субботнего утра: из-за дождя с ветром нормальные прохожие, покупатели и любители кофеен остались дома. В последнее время остров казался все более пустынным. Не добежав до порта, я свернула на тихую улочку, оставив позади магазин цветов и булочную. Мне пришлось притормозить у следующего дома. На подъездной дороге стоял черный пикап. С окна исчезла вывеска «Продается», а вместо нее появилась новая, которая гласила: «Скоро открытие». Когда Уайт упомянул, что его мама решила открыть кофейню, я уже знала, что для этого подойдет не так много зданий, но это место раньше было гастрономом. Владельцы жили в доме, соединенном с магазином, пока не решили вернуться обратно в Филадельфию. Я их понимала. Внешние Отмели были прекрасным местом для отпуска, но не каждый захотел бы здесь жить. Особенно зимой. Несмотря на мои непростые отношения с океаном, мне в голову даже не приходила мысль переехать куда-то еще. Да уж, не надо было быть гением, чтобы найти дом Уайта, но почему я продолжала стоять напротив него? Почему я не двигалась с места, наклонившись и потирая свои замерзшие бедра? Я согнулась, чтобы завязать шнурок. Да, вот почему я остановилась… потому что у меня развязался шнурок. Так ведь и споткнуться можно. – Доброе утро, детка. Я так резко подняла голову, что закачалась и чуть не упала прямо на пятую точку. – Эмм… здравствуйте, – я поднялась и сделала шаг назад, отходя с проезжей дороги. Без сомнения, передо мной была мама Уайта: его более низкая версия с отливающими бронзой светлыми волосами, собранными в небрежный пучок, ореховыми глазами и техасским акцентом. На ней были обтягивающие джинсы и толстый свитер, блестевший от измороси. У нее на щеках сиял свежий румянец. Она выглядела слишком молодой и красивой, чтобы быть мамой Уайта, но, может, она относилась к тем женщинам, которые долго не стареют. – Уайт не соврал. Ты просто прелесть. Мои глаза широко раскрылись, и я огляделась по сторонам, ожидая увидеть рядом с собой бездомного щенка или котенка, которого я не заметила. Она усмехнулась. – Ты – Мередит Холл, так ведь? Но ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Мер. Я уставилась на нее. Откуда она знает? Она коснулась своих волос. – Они фиолетовые. Я думаю, на этом острове не так много девочек-подростков с фиолетовыми волосами и прекрасными голубыми глазами. – О, – только и смогла ответить я. – Ты, наверное, ищешь Уайта. Он не любитель рано вставать, только если я сама не стряхну его сонную задницу с кровати. Но, думаю, я легко его разбужу, если он узнает, что ты здесь. – Нет! Я совершенно точно была здесь не ради Уайта. По крайней мере, я так думала. Она посмотрела на меня. Меня было сложно назвать высокой, но по сравнению с этой маленькой изящной женщиной чувствовала себя великаном. – Я здесь не из-за Уайта… В смысле, я пробегала мимо и увидела его пикап, а он упоминал вашу кофейню и… – я поежилась и сделала вид, что застегиваю губы на молнию. – … И я прекращаю нести бессвязную чушь. – О, ты такая забавная, – благодаря ее дружелюбному тону это прозвучало как комплимент. – Кстати, я – Харли Уилсон. Знаю, у Уайта другая фамилия, но когда я влюбилась в мужчину по имени Джимми Квин, я поняла, что у меня будут проблемы[3 - Мама Уайта боялась, что после смены фамилии ее будут звать точно так же, как Харли Квин – злодейку из комиксов про Бэтмена.]. Так что я оставила свою девичью фамилию, и в итоге оказалось, что это только к лучшему. Она закатила глаза и засмеялась, пока я пыталась разгадать смысл, скрытый за ее словами. – Ох… Харли Квин. И развод? Это объяснило бы, почему Уайт не упомянул отца. – Ага. Приятно с тобой познакомиться, – она протянула руку, и я заметила, что ни на одном пальце не было кольца. Мы пожали руки, и она обхватила мои ладони. – Детка, да ты дрожишь сильнее, чем новорожденный котенок. – Все в порядке, – я высвободилась из ее рук. – Просто побегу дальше и снова согреюсь. – Ох, жаль, я надеялась, ты сможешь оказать мне большую услугу. Я уставилась на окна второго этажа. Где-то там, на кровати развалился спящий Уайт. Мне нужно было убираться оттуда как можно скорее: пока он не решил проснуться. – Мисс Уилсон… – Пожалуйста, зови меня Харли, и, на самом деле, это маленькая услуга. Я экспериментирую с рецептами маффинов в качестве десерта к кофе, и мне нужно еще чье-нибудь мнение. Кофейня так и манила к себе. Из полуоткрытой двери до меня доносился запах свежей выпечки. Я представила, как внутри должно быть тепло, и что у меня появился шанс немного обсохнуть, перед тем как бежать обратно домой. Если бы не утренний разговор с родителями, я бы позвонила им и попросила за мной приехать. Украдкой я взглянула на второй этаж. Было еще очень рано, а Уайт явно любил поспать. Что могло пойти не так? Почувствовав неожиданный для меня самой прилив оптимизма, я кивнула Харли. Решила, что согреюсь и уйду до того, как Уайт проснется. – Ура, – ее лицо просветлело. – Мой первый посетитель. Харли развернулась, и я пошла за ней, но от удивления замерла прямо в дверном проходе. Уайт с матерью явно приехали недавно, но изменения были просто поразительными. В гастрономе были темные стены, занавески на окнах и виниловые кабинки. Теперь, даже несмотря на мрачную погоду, помещение было светлым и открытым, как свежий глоток весеннего воздуха. Она убрала кабинки, побелила полы, перекрасила стены в мягкие, пастельные тона и сняла занавески с окон. Переднюю часть помещения занимали раскрашенные столы и расставленные по цветам стулья. Позади стоял открытый прилавок, за которым располагалась большая меловая доска, занимавшая всю стену. – Тебе нравится? – спросила Харли из-за прилавка. – Очень нравится, – я посмотрела на свои заляпанные грязью кроссовки. – Не хочу все тут испачкать. – Ты шутишь? Пол сделан так, чтобы его было легко убирать. Я рассчитывала, что посетители принесут с собой много песка, но с такой погодой не приходится ждать ничего, кроме грязи. Разве уже не должно быть тепло? – Ага. Как будто кто-то перенес наш остров на север, пока мы не видели. Несмотря на ее заверения, я все-таки сняла кроссовки и прошла по деревянному полу в носках, оставляя за собой влажные следы. – Как вы так быстро все здесь изменили? – спросила я, забираясь на металлический барный стул. – Я наняла рабочего, да и Уайт много помогал мне с работой. К тому же я продумывала этот дизайн десять лет. Кофе? – Капучино? Она довольно улыбнулась. – Ну просто не девочка, а сокровище. Но сперва… – она выставила на прилавок три маффина, – мне нужна кристальная честность. Я хочу, чтобы посетителям нравилось здесь абсолютно все. Я уставилась на маффины, обвив ноги вокруг ножек стула, и мой живот заурчал. Откуда-то из-за прилавка доносилась спокойная кантри-музыка. В первый раз за все утро я не чувствовала, что вселенная точит на меня зуб. Мне наконец-то было тепло и спокойно. Я правильно сделала, что зашла сюда. Харли внимательно наблюдала за мной с обеспокоенным выражением лица. Я положила в рот кусочек первого, бананово-орехового маффина, и невольно охнула от удовольствия. Она осторожно мне улыбнулась. – Я приму это за положительный отзыв. Я кивнула, потому что мой рот уже был забит остатками маффина. – Что ж, это обнадеживает. Она подошла к блестящей, хромированной кофемашине. Та зашипела и выпустила струйку пара, наполняя чашку ароматным кофе. Я вздохнула и откусила кусочек от второго маффина с лимоном и маком – моего любимого. Он меня не разочаровал. Как и в первый раз, мои зубы вонзились во влажное тесто, и я почувствовала насыщенный вкус десерта. Харли поставила капучино на прилавок. – Я очень рада, что ты решила зайти, Мер, потому что я хотела тебя поблагодарить. – За что? Она наклонила голову набок, совсем как Уайт. – За то, что помогла моему сыну, конечно. Я знаю, что с твоей помощью он нашел машину и успел на паром, но на самом деле ты сделала гораздо больше. Ты помогла ему понять, что этот остров может стать для него домом. Это много для меня значит. Я почувствовала укол вины. Да, я помогла ему, но сделала это неохотно, и меня меньше всего волновали его чувства. – Это ерунда, – пробормотала я. Она кивнула на третий маффин. – Попробуй последний. Я хочу сделать его своим фирменным. Назову этот вкус «техасский триумф». Я откусила кусочек и почувствовала во рту тыквенно-пряный привкус, приправленный финиками, изюмом и орехами. Этот маффин оказался просто божественно вкусным. Я показала Харли большие пальцы, и она довольно усмехнулась. – Не то чтобы люди на островах были неприветливы с Уайтом, – продолжила она. – Просто я понимаю, как много у него прошу. Он оставил в Техасе друзей и… все остальное. Но, я надеюсь, здесь ему будет легче учиться: довольно тяжело идти в школу, когда все твои одноклассники уже выпустились, а ты застрял в выпускном классе. Я сделала глоток кофе, не зная, что на это ответить. Казалось неправильным сидеть здесь с мамой Уайта и обсуждать его личную жизнь, но она выглядела так, словно нуждалась в одобрении. – Уайт кажется уверенным в себе. Думаю, он легко подружится со всеми в школе. – Уверенным? – фыркнула Харли. – Детка, не нужно подслащивать пилюлю. Уайт родился таким же нахальным, как и его папаша. У них обоих вечно такой важный вид, что любой индюк позавидует. Это нахальство принесет ему одни беды, если он не будет осторожным. Оно уже чуть его не убило. Я наклонилась ближе. – Вы имеете в виду аварию на мотоцикле? – мне не хотелось сплетничать, но любопытство взяло верх. – Да. Она странно на меня посмотрела и вытерла тряпкой чистую столешницу. Очевидно, маме Уайта нужно было постоянно чем-то занимать руки: моя мама отличалась той же чертой. Она не могла просто сесть и расслабиться. – Уайт так сказал? Что он попал в аварию на мотоцикле? Нахмурившись, я попыталась вспомнить его точные слова. – Думаю, да. Это не так? Она невесело усмехнулась. – Так, но я бы сказала, что это была скорее эффектная катастрофа невероятных масштабов. Он неделю пролежал в коме. Целую неделю я не знала, откроет ли он глаза еще хоть раз и назовет ли меня «мамой». Но, может, это даже к лучшему, ведь если бы он был в сознании, ему бы пришлось терпеть боль из-за переломанных костей и пробитого легкого. Ее слова рисовали мрачную и безнадежную картину. Мне были понятны ее чувства: уязвимость, отчаяние и бессонница, когда в самый темный час ночи не можешь сомкнуть глаз и думаешь, что твое солнце может никогда больше не взойти. Наверное, в течение той недели она изо всех сил старалась быть полезной, сидя у его постели, поправляя простыни, стараясь не задеть аппарат, поддерживающий его жизнь, и расспрашивая врачей с медсестрами. Все могло пойти по-другому, и тогда я бы не встретила Уайта. Я бы вернулась домой после встречи с Беном, не думая о парне, встреча с которым сулила одни неприятности. Моя жизнь и без того была достаточно сложной. – Мне так жаль, – я не могла подобрать слова. – Должно быть, это было ужасно. Глаза Харли заблестели. – Ни одна мать не должна проходить через такое. И, я клянусь, не смогла бы пережить этого во второй раз, – она встряхнула головой, словно прогоняя мрачные мысли. – Ладно, достаточно этих депрессивных разговоров. Скажи, как тебе маффины? Только честно. – Замечательно. Я бы ничего в них не меняла. – Ты говоришь так из вежливости? Просто ты кажешься мне очень вежливым человеком. Вау. Не каждый день меня обвиняли в излишней вежливости. – Нет, правда. Все в вашей кофейне просто идеальное. Туристы съедят все десерты подчистую. Местные тоже. – Детка, я так рада это слышать. – Когда вы открываетесь? – Если все пойдет по плану, то на следующих выходных. Мне осталось найти работников и немного их потренировать, – она на секунду задумалась. – Эй, а ты не знаешь никого, кто ищет работу? Я сглотнула. Три прошлых лета я работала у папы в магазине виндсерфов. Пока что он не спрашивал меня об этом, но я уже решила, что не буду работать с ним. Он думал, что я смогу быть на воде, следить за оборудованием и проводить инструктаж. Но я не могла. Не сейчас. Возможно, никогда. Я выпрямилась и посмотрела ей в глаза. – Я ищу работу. – Вот оно что… у тебя есть опыт? – Не в кофейне, но каждое лето я работала на папу. Он продает виндсерфы и кайты. Я занималась починкой, выдачей оборудования в аренду и давала уроки новичкам. Еще у нас в магазине продаются всякие сладости и закуски, так что я и за кассой умею стоять. Но, честно говоря, понятия не имею, как работает эта штука, – я показала на хромированную кофемашину. Ее лицо потускнело, и она неловко переступила с ноги на ногу. – Видишь ли, милая, мне нужен кто-то с опытом работы. К тому же не хочется разозлить твоего отца, украв у него работника. Не хочу произвести плохое впечатление на соседей, даже не открывшись, – она засмеялась, но я видела, как ей неловко. Проглотив свое разочарование, я опустила глаза на пустую кружку. – Я понимаю, но в любом случае я не буду работать у папы этим летом. – Звучит как начало истории, требующей еще немного кофе. Она потянулась к моей кружке, но я покачала головой и соскользнула со стула. – Нет, спасибо. Мне правда пора идти. – Погоди, – мама Уайта обошла прилавок и остановилась рядом со мной. – Прости, детка. Я не хочу показаться настырной, просто я привыкла выслушивать людей. Говорят, я хороший слушатель… если вдруг тебе понадобится излить кому-нибудь душу. – Спасибо, – пробормотала я, бросив взгляд на дверь, и мое сердце вдруг забилось быстрее. Она засунула ладони в задние карманы джинсов. – Я устроила из всего этого настоящую путаницу, да? Послушай, я тут бегаю впопыхах, пытаясь успеть все в срок, и Уайту уже порядком надоела моя компания, и мне действительно не помешает помощь. Ты не шутила насчет работы? Я подняла глаза наверх. Если я буду работать в этой кофейне, то просто заменю одну проблему на другую? И все же, если я не хотела работать у океана, то должна была найти работу где-то еще. Мои родители никогда бы не позволили мне бездельничать все лето, особенно учитывая, что я собиралась отказаться от работы в папином магазине. Я и не заметила, как мои ногти впились в ладони. – Нет, я серьезно. – Что ж, детка… – она задумчиво пожевала губу. – Не могу ничего обещать, но почему бы тебе не прийти и не попробовать поработать здесь как-нибудь на неделе. Я проведу для тебя инструктаж, и, может, мы сработаемся. Я облегченно выдохнула. – Спасибо. Это было бы здорово, – я сама не понимала, почему так радуюсь этой возможности. Главное, чтобы у меня осталось время для Бена. – Только я не могу работать поздним вечером. – Не беспокойся. Поначалу я буду работать только днем и по выходным, – она протянула мне руку. – Ну так что, договорились? – Да, – я пожала ее руку. – Договорились. – Договорились о чем? Я резко обернулась. В проходе стоял Уайт. На нем были спортивные штаны и майка, его волосы были растрепаны, а голос звучал хрипло и сонно. Он поднял руку и протер глаза: из-за этого его майка приподнялась, а мышцы живота немного напряглись. О боже. Я сглотнула. Выглядело так же впечатляюще, как и накануне вечером. Он сфокусировался на мне и улыбнулся краешком губ. – Неужели вчера я был настолько неотразим, что ты все-таки не смогла устоять? Харли подошла к нему и шлепнула сына по руке. – Боже мой, Уайт. Никто не любит хвастунов, – она посмотрела на меня и подмигнула. – Кроме того, Мер пришла не для того, чтобы увидеть тебя. Она пришла устраиваться на работу. Уайт уселся на стул, вытянув ноги перед собой. Даже его идиотские ноги были красивыми. – Ты будешь работать в кофейне моей мамы? Я пожала плечами и попятилась к двери. – Если я справлюсь с работой, то да. Он наклонился вперед и поднял бровь. – Если захочешь, можешь приготовить мне кофе в любое время. – Уайт! – его мама закричала на него из-за прилавка. – Тебя же не в сарае растили! Веди себя прилично. Он сразу же как-то осунулся, и на его лице появилось смущенное выражение. Когда Харли отвернулась, я показала ему язык. Его глаза широко распахнулись, и он фыркнул от смеха. Этот звук заставил меня улыбнуться, но я быстро убрала ухмылку со своего лица. Зачем я поддерживаю его игривый настрой? Что я вообще здесь делаю? Мне пора было бежать, но как только я подошла к своим мокрым кроссовкам, окно сотряс сильный порыв ветра. В следующую секунду в стекло начали биться тяжелые капли: на улице бушевал ливень. У меня упало сердце. Пробежка до дома будет отвратительной. Я накинула на голову капюшон и наклонилась, чтобы зашнуровать кроссовки. Перед моими глазами появились босые ноги Уайта. – Ты не можешь бежать домой под таким ливнем. – Я бегала и в худших условиях. – Ты замерзнешь. – Все в порядке. Я родилась и выросла здесь, – я засунула ноги в кроссовки и поежилась, когда мои носки коснулись мокрых стелек. – Что это вообще значит? Что ты от рождения водостойкая? Не упрямься. Давай я тебя подвезу. Прежде чем я успела найти слова, которые убедили бы его в глупости этой идеи, он крикнул через плечо: – Мам, мне нужно взять ключи. Посмотри за ней, а то вдруг убежит. – Если понадобится, я ее свяжу, – ответила Харли, подмигнув мне. Уайт бросил на меня внимательный взгляд. – Осторожнее, в маминых шутках всегда есть доля правды. Я сейчас вернусь. И я осталась дожидаться его возвращения, спрашивая себя, что вообще сейчас произошло. Уайт Квин был одной большой проблемой. Он врывался в мою жизнь второй день подряд, и, по какой-то неведомой причине, я это позволяла. Глава 6 В пикапе Уайта пахло корицей. Я повернула регулятор температуры, и приятно поежилась от потока теплого воздуха. Во время пробежки от кафе до пассажирского сиденья я снова промокла. Одна рука Уайта лежала на руле, а вторая покоилась на его бедре, выстукивая ритм песни, играющей по радио. По его волосам стекали капли дождя, напоминавшие весеннюю росу на траве, а воротник майки насквозь промок. Я объяснила ему дорогу, надеясь, что мои родители не заметят, каким образом я вернулась домой. – Итак… – он бросил на меня внимательный взгляд. – Значит, ты вышла на пробежку и совершенно случайно оказалась у меня дома. Не повернув головы, я продолжала смотреть, как капли стекают по лобовому стеклу. – Типа того. – Хммм… уклончивый ответ, – он на секунду задумался, а затем подмигнул мне. – Если ты признаешь, что тебе было любопытно, я обещаю не искать в твоем визите никаких скрытых смыслов. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=18830793&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes 1 Бомбер – короткая куртка с резинками на рукавах и по нижнему краю. 2 Гризли Адамс – персонаж из фильма 1974 г. «Жизнь и приключения Гризли Адамса». 3 Мама Уайта боялась, что после смены фамилии ее будут звать точно так же, как Харли Квин – злодейку из комиксов про Бэтмена.