✎ Я в недоумении…неужто это написал автор «Московской саги» и «Острова Крым»? Не верю…Читала анонс, что это книга о любви. Я прочитала больше половины – никакой любови там не увидела. Какая-то мешанина имен, времен…постоянно какие-то пьяные матерящиеся невнятные личности. Грязно, пошло, нудно…Очень жалею, что узнала Аксенова с такой стороны.
✎ Это странно, но оценить Ожог и вообще творчество В. Аксенова довольно трудно. Чтобы избежать крайней оценки – бесталанность, скажу так, талант подмненен свободой. За это ощущение свободы, которое рождали его первые крупные вещи, во-первых, Звездный билет, ему многое прощали, выдавали аванс. На этот аванс он и жил дальше. А дальше – уже не свобода а ощущение некоего психического заболевания, когда человек говорит много, а смысла нет
✎ Вершина творчества Аксенова или, по крайней мере, одна из вершин. Четко-выверенный, сложно-организованный, стилистически изысканный и гениально написанный бред. Ритмизованная проза со сменой повествовательных инстанций, расщепление главного героя на пять разных человек с одинаковым прошлым, одинаковым будущем, одними и теми же друзьями и любовницами и несущественно отличающимся настоящем – существовании в пограничном состоянии опьянения: между жизнью и смертью, вымыслом и явью, сном и реальностью. «В основу романа положена немного наивная (Аксенов вообще наивен, и этим он хорош) идея: нарисовать портрет поколения, взяв одного героя и расщепив его на пять самостоятельных индивидов: писателя, ученого, врача, музыканта и скульптора», – поясняет основную идею романа Олег Давыдов с статье об Аксенове «Ожог шестидестничества». Без этого пояснения роман невозможно читать, ибо совершенно непонятно, почему с героями, которые названы по разному (у них, правда, у всех совпадает отчество «Апполинарьевич») , происходит одно и то же. Роман «Ожог» как сад расходящихся тропок, в котором главные герой то расходятся и живут своей обособленной, в целом, понятной читателю жизнью (сюжетные островки романа), то, вдруг, все переворачивается, сдвигается, наслаивается непонятно как, и вот мы уже в Африке, в Румынии, в Америке, в Москве, на Луне или в вытрезвителе какого-то захолустного города, где автор собрал всех героев в одном предложении, условно-сослагательном, будто бы не на самом деле, потому что никакого «самого дела» в романе нет, а есть только вариативная и лоскутная картинка внутренних диалогов героев и самого автора. “Были там скульптор Радик Хвастищев, может быть, хирург Генка Малькольмов, может быть, писатель Пантелей Пантелей, может быть, саксофонист Самсик Саблер, может быть, секретный ученый Арик Куницер, а может быть, даже были и те, кого действительно не было: та женщина, рыжая, золотистая, с яркой мгновенной улыбкой-вспышкой, женщина, которую я не знал всю жизнь, а только лишь ждал всю жизнь и понимал, что ее зовут Алисой, и юноша из воспоминаний, Толик фон Штейнбок” или “При встрече тела в Шереметьевском аэропорту среди деятелей международного отдела Красного Креста присутствовали безутешные родственники: Самсон Аполлинариевич Саблер, Радий Аполлинариевич Хвастищев, Аристарх Аполлинариевич Куницер, Пантелей Аполлинариевич Пантелей и другие товарищи. Затем все упомянутые были преданы кремации, и память о них вначале обозначилась над Москвой игривыми завитушками, а потом растворилась в небе”.
