«ДОРОЖЕ СЕРЕБРА И ЗЛАТА»

А че такое? Зачем стих убрала? Я этот стих давно знаю, его кстати Трофим поет, мой любимый исполнитель. А то что воры сволочи, это факт.

И вообще - воровать нехорошо.

АНАНАСЫ В ШАМПАНСКОМ. Ананасы в шампанском ! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно , искристо и остро ! Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском ! Вдохновляюсь порывно ! И берусь за перо ! Стрекот аэропланов ! Беги автомобилей ! Ветропро’свист экспрессов! Крылолёт буеров ! Кто-то здесь зацелован ! Там кого-то побили ! Ананасы в шампанском – это пульс вечеров ! В группе девушек нервных , в остром обществе дамском Я трагедию жизни претворю в грёзофарс … Ананасы в шампанском ! Ананасы в шампанском ! Из Москвы – в Нагасаки ! Из Нью-Йорка – на Марс ! И. СЕВЕРЯНИН. 1915.

Вот ведь любют блатные из себя девочек строить! А на самом деле мудачье мудачьем.

Спасибо за напоминание - тронула Одесская классика... Я тоже многое чего могу припомнить - увлекался в своё время.

Хладнокровней, Ефим, не на работе.

Точнее - Диана Борисовна, у нее есть сайт, там много стихов.

Не скажи... Это совсем не юношеская любовь.

Автор некая - Горькая девочка.

Нашла в сети... Без названия, без Автора

Очень тронуло. Про любовь. Без воплей, без истерик... до слёз(((

Я стала старше на один роман,
На одного любимого мужчину.
Вчера казалось, что сойду с ума,
Сегодня знаю - это не причина.
Но брошены ключи на круглый стол,
И лбами жизнь столкнёт теперь едва ли...
Я счастлива, что ты меня нашёл,
Но горько, что друг друга потеряли...
А знаешь, даже легче без тебя.
Я возвращаюсь к той забытой жизни,
Когда ничьи звонки не теребят
И ниоткуда не приходят письма.
Живу себе в блаженной пустоте,
И, позабыв тревоги и усталость,
Свободна так, что можно полететь.
Вот только крылья у тебя остались!

А Голос звучал...
Автор: Nord

А Голос звучал! – и казалось, откуда
во мне столько силы и огненных слов? . .
щетинилась Ложь под хитоном Иуды,
и тьма уползала в провалы дворов.

Вибрации лет сотрясали каноны,
глодали пороки останки веков . . .
Но Голос выкашивал снова и снова
с огромных периметров зло сорняков!

Бледнела Луна, содрогаясь ночами
в предчувствии правды дневных голосов . . .
Но люди молчали, проснувшись . . .
молчали!
не в силах отречься от сумрачных снов.

А ГОЛОС ЗВУЧАЛ! . . и горели зарницы
над маленьким городом в русской тайге . . .
и я понимал, что желание сбыться
спасёт лишь того,
кто вернулся к себе.

[Иван Вологжанинов]
…Да, память, вечный наш путеводитель…
из прошлого Хатынь и Бабий Яр.
Не думал я, и даже не предвидел,
что и Одесса встанет в этот ряд…

[Константин Платонов]
Чувствуешь ли ты, чем снова тянет
С гнилых европейских болот?
Дымом войны да отравы смрадом,
Лакированным ядом нечистот!

.. зреет в яблоке радуга
Тася Князева

***
Облако медленно падает
в ладони притихшего сада.
Зреет в яблоке радуга
душистой,
тугой прохладой.
Качают бабочек лилии,
пряча веснушки смешливые:
«Любили мы, так любили мы…»
Облако белыми крыльями
машет
и падает…
падает…
В ладонях притихшего сада
скоро созреет радуга,
кислинкой - тугая прохлада .

"Колоколам Кордовы
зорька рада.
В колокола звонкие
бей, Гранада..."

Федерико Гарсия Лорка

Станиславская Галина

***
Казались неуместными словами,
Пришедшими из ветхой старины,
Пять слов, что нам нашёптывали мамы:
- Родные! Лишь бы не было войны!

Крестила внука немощной рукою
Старушка под покровом тишины:
- Живи, милок! Будь счастлив! Бог - с тобою!
И следом:
- Лишь бы не было войны!

Стояли над могилой ветераны,
Руси спасённой верные сыны:
- Друзья ушли несправедливо рано.
Помянем! Лишь бы не было войны!

Но время шло, и стали забываться
Слова, важней которых в мире нет,
И Зло смогло в сердца иных пробраться
И стало закрывать собою Свет.

Слова те были, видно, как молитва,
Как оберег для нас и для страны…
И режет землю ненависти бритва.
Молюсь я:
- Лишь бы не было войны!



Танцы Синей Гусеницы из цикла
Алёна Голуб
~
Алисе
~
Ты думала, в норке у Кролика душно и сыро,
а вышло довольно чудесно в пределах Страны.
Да кто ты такая, чтоб брезговать трубками мира? –
ну, или затяжкой за дружбу и против войны?
Запомни, не каждая пешка идёт в Королевы,
и козырь – не всякая карта, где красная масть;
и ты зачастую от курса уходишь налево,
давно уже зная, куда бы хотела попасть.
Но нужно ответить, когда на часах ровно восемь,
и в детском стишке повстречается слово не то,
и синяя бабочка спросит:
Детка, ты кто?

~
От-ЧАЯ-нное
~
Без затяжки новеньких не встречают.
Выпить яду проще, чем выпить чаю.
Если ты не Кролик, получше прикинься белым.
Это между делом.

Тут не всё так страшно, но легче играть без правил –
всё равно съедят того, на кого поставил,
ибо выше тот, кто держит тузы и кассу –
и летят фламинго в отпуски первым классом,
а ежи в крокете питаются свежим мясом.

В окружении жженья, блаженным глаза разуть бы,
чтоб в улыбке монстра острые видеть зубы.
У Чеширского есть улыбка и нет урчальника.
Это так, для «чайников».

~
Гусеница советов не даёт
~
Я живу здесь давно. Воплощаюсь то сном, то трамваем,
и не лезу в политику, истину зная простую:
этот мир не такой. Но ведь где-то же чудо бывает,
и законы природы здесь более полно трактуют.

Взгляд поверхностно скуп и глубинное кажется внешним –
вариантов так много, что выбор заметен не сразу.
Кто-то пряники ест, кто-то нервно жуёт сыроежку
или просто печеньку – приход здесь у каждого разный.

Здесь кому-то Кобейн, а кому-то, простите, и Будда;
здесь гранитными лбами таранят чугунные двери;
и ненужного нет – гармоничность и хаос абсурда
глубоки непомерно, пока их никто не измерил.









Мишель
Пылает братская страна.
Фашизм напиться крови хочет,
И, сея ненависть, хохочет
Над кучей трупов сатана.

В дыму не отыскать концов
У этой смертоносной пряжи.
Людские органы в продаже
У предприимчивых дельцов.

Среди убитых в основном
Миряне – женщины и дети.
И даже ночью в лунном свете
Не затихает пушек гром!

Всё больше на святой земле
Прощальных плачей на погосте
И, получая кайф во зле,
Фашизм обгладывает кости!

Как долго будет край пылать?
Как долго будут гибнуть люди?
Как долго мировые судьи
Фашизму будут потакать?

БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ
Так
в блиндаже хранят уют
коптилки керосиновой.
Так
дыхание берегут,
когда ползут сквозь минный вой.
Так
раненые кровь хранят,
руками сжав культяпки ног.

...Был друг хороший у меня,
и дружбу молча я берег.
И дружбы не было нежней.
Пускай мой след
в снегах простыл,-
среди запутанных лыжней
мою
всегда он находил.
Он возвращался по ночам...
Услышав скрип его сапог,
я знал -
от стужи он продрог
или
от пота он промок.
Мы нашу дружбу
берегли,
как пехотинцы берегут
метр
окровавленной земли,
когда его в боях берут.
Но стал
и в нашем дележе
сна
и консервов на двоих
вопрос:
кому из нас двоих
остаться на войне в живых?
И он опять напомнил мне,
что ждет его в Тюмени сын.
Ну что скажу!
Ведь на войне
я в первый раз
побрил усы.
И, видно,
жизнь ему вдвойне
дороже и нужней,
чем мне.
Час
дал на сборы капитан.
Не малый срок,
не милый срок...
Я совестью себя пытал:
решил,
что дружбу зря берег.
Мне дьявольски хотелось жить,-
пусть даже врозь,
пусть не дружить.
Ну хорошо,
пусть мне идти,
пусть он останется в живых.
Поделит
с кем-нибудь в пути
и хлеб,
и дружбу
на двоих.
И я шагнул через порог...

Но было мне не суждено
погибнуть в переделке этой.
Твердя проклятие одно,
Приполз я на КП
к рассвету.
В землянке
рассказали мне,
что по моей лыжне ушел он.
Так это он
всю ночь
в огне
глушил их исступленно толом!
Так это он
из-за бугра
бил наповал из автомата!
Так это он
из всех наград
избрал одну -
любовь солдата!
Он не вернулся.
Мне в живых
считаться,
числиться по спискам.
Но с кем я буду на двоих
делить судьбу
с армейским риском?
Не зря мы дружбу берегли,
как пехотинцы берегут
метр
окровавленной земли,
когда его в боях берут.
1942-1943
Семён Гудзенко

БАЛЛАДА О ВЕРНОСТИ

Написано много о ревности,
о верности, о неверности.
О том, что встречаются двое,
а третий тоскует в походе.

Мы ночью ворвались в Одоев,
пути расчищая пехоте.
И, спирт разбавляя водою,
на пламя глядели устало.

(Нам все это так знакомо!..)
Но вот
на пороге
встала
хозяйка нашего дома.
Конечно,
товарищ мой срочно
был вызван в штаб к военкому.
Конечно,
как будто нарочно
одни мы остались дома.

Тяжелая доля солдаток.
Тоскою сведенное тело.
О, как мне в тот миг захотелось
не вшивым,
не бородатым,—
быть чистым,
с душистою кожей.
Быть нежным хотелось мне.
Боже!..

В ту ночь мы не ведали горя.
Шаблон:
мы одни были в мире...
Но вдруг услыхал я:
Григорий...
И тихо ответил:
Мария...

Мария!
В далеком Ишиме
ты письма читаешь губами.
Любовь —
как Сибирь — нерушима.
Но входит,
скрипя костылями,
солдат никому не знакомый,
как я здесь,
тоской опаленный.
Его
оставляешь ты дома.
И вдруг называешь:
Семеном.
Мария!
Мое это имя.
И большего знать мне не надо.
Ты письмами дышишь моими.
Я знаю.
Я верю.
Ты рядом.
1942
Семён Гудзенко