Контрреволюция ее психоанализ и диагноз

Контрреволюция ее психоанализ и диагноз
Главная проблема российской контрреволюции была в том, что она была разобщена и обескровлена междоусобными склоками по поводу выбора пути, а то и элементарного отрицания нового мира как всенепременной данности при любом развитии дальнейших событий.
Это было настолько существенным фактором, что оказалось камнем преткновения, лежащим поперек дороги всякого иного не большевистского пути развития российского общества.
Основной преградой к единению всех сил в борьбе с окаянным большевизмом можно также назвать националистический сепаратизм, потворствовать которому совершенно не желали люди с твердыми, а не целиком конформистскими убеждениями как то было у большевиков.
Те были готовы при тягчайших для них обстоятельствах (как то было с нэпом) буквально вывернуться наизнанку лишь бы остаться у горнила власти.
Националистический сепаратизм являлся отчасти следствием заигрываний союзников, которые преследовали в гражданской войне свои личные интересы.
Они прекрасно осознавали, что отделившаяся от России Украина или Грузия окажется им всем обязана и соответственно во всем от них зависима.
Их совершенно не интересовала судьба России, они делали свою политику, надеясь за счет распада России увеличить зону своего геополитического влияния.
А между тем для судьбы белого дела эти разногласия были ножом в спину!
Многие из белых были сторонниками российской великой державы и для них вывешенный в общественном месте украинский национальный флаг был чем-то вроде эмблемы распада родины на отдельные куски с вырванными из ее плоти неотъемлемыми частями ее организма.
В такой обстановке воевать в гражданской войне идя против своих особенно трудно!
Это подрывает силы и взводит курок к духовному самоубийству, когда тело еще борется за жизнь, но душа уже мертва и ее воскресение невозможно без внешних вливаний.
Кроме того, какие либо планы белых по осуществлению разумных действий по оздоровлению общества, как правило, носили чисто декларативный характер, а не только запоздали не на один десяток лет.
Всякая власть в России всегда лгала своему народу пытаясь выжать из него максимум добра в ответ, не давая ничего акромя чувства защищенности от превратностей судьбы могущих лишить народ чувства государственности.
Принадлежностью к сильной империи в России заменяли чувство свободы, и она являла собой третий Рим во всех его ипостасях.
Однако отсутствие сильной руки держащей за запястье время и отсчитывающей его пульс привело к полной анархии и превращению всякой государственности в никем неохраняемый обоз старой обветшавшей жизни.
Это и послужило сигналом к мятежу и превращению золушки российской демократии в то во что она превратилась в сказке Шарля Перро после того как часы пробили полночь.
Но дело было не только в том, что исчезла вся прелесть бала свободы, а наружу вылезли кишки не только угнетателей, но и кого угодно другого, а прежде всего в том, чем именно является свобода для угнетенного пролетария.
Революция действительно даровала свободу, но являла то она собой подлинный ядерный взрыв, плод накопления критической массы разрушающий собой все не оставляя камня на камне от прошлого без всякой связи с его полезностью или вредностью для нового общества.
Будучи частью разрушительных сил затем в дальнейшем в нем, совершенно разочаровавшись или же осколками прошлого белое движение своей неоднородностью и бесконечными внутренними склоками только лишь докалывало штыком в сердце старую империю.
Причина тому было безмерное озлобление всех участвовавших в этом братском побоище сил и сторон.
Ослаблению позиций белых послужило также и их ответ на красный террор своим белым столь же беспощадным террором.
На этом фоне ярко выделяется батька Махно, который не вырезал рядовых красноармейцев, а только разоружал и отпускал на все четыре стороны.
А ведь он проявлял при этом недопустимую мягкость, которая затем и поспособствовала гибели его дела.
А также увеличила количества зверств Бандеры, который всякой мягкостью не отличался, наверное, сделав свои выводы на основании печальной судьбы махновского движения.
Деникин, как и Махно, был представителем простого народа, но с одним существенным отличием ему удалось выйти в люди при старом царском строе, а Махно вознесся над толпой в диком пламени объятою страной.
Разница была просто огромна, и прежде всего, проявлялась в понимании устройства жизни не на одном интуитивном уровне, а в целом, поскольку этому способствовали и широкая образованность Деникина и его жизненный опыт, но однако предавало ему и холуйские качества.
Науку эту ему преподали весьма тщательно, а иначе не выбиться ему было в генералы.
Как сказал старый полковник в фильме «О бедном гусаре замолвите слово» «Перед начальством не кланялся, и потому в генералы не вышел».
Но будь у него побольше подчиненных из простого народа и это не стало бы такой уж и страшной бедой.
Однако в старой России народ к образованию не допускали, он бы через это стал бы слишком уж грамотным в смысле понимания своих прав, а это бы заставило его мелких и больших правителей изменить свой подход к управлению страной.
В условиях, когда все стало рушиться, надо было вести с народом конструктивный диалог, а не аннексировать захваченное впопыхах имущество.
Этим можно было заняться потом в уже мирно живущей стране, в которой установлен прочный мир и порядок, а заниматься отъемом обратно своего добра у мародеров, когда весь дом объят диким пламенем могли только очень недалекие люди.
Им все казалось временным, и совсем не случайно так было названо первое после отречения царя правительство.
А временность подразумевает под собой его замену на что-то постоянное и прочное.
Но для тех, у кого нет понятия о чем собственно должна идти речь, и понятия то такого нет, в чем именно оно должно было заключаться.
Они были мягкотелы и корыстны не как стая волков, выслеживающая зимой добычу, а как лоси, сталкивающиеся по весне рогами из-за самки (в данном случае власти).
А их главный (Керенский) долго изображал из себя властителя и это он, размежевав своих врагов, погубил остатки власти в российском государстве, буквально пропитанном ядом вековой коррупции.
Скрепить его вновь могли только еще гораздо более свирепые и беспощадные правители чем, были те, что были ранее.
Но война с ними должна была быть не только ожесточенной, но и разумной, а не нести в себе явные черты озверелой ненависти к нечисти рода людского, возомнившей о себе черт знает что.
Многие люди, попавшие в систему советского государственного механизма были наивными детьми своей изначально тоталитарной родины и просто постепенно теряли человеческий облик, выполняя приказы своего начальства.
Бездушный, лишенный всяких нравственных основ паук большевизма высосал как мух многих слабых в моральном отношении людей попавших в его широко раскинутые сети.
В то же самое время жизнь белое движение тоже оказалось в капкане вездесущей жестокости лишенной всякого здравого смысла.
Причина этому кроется во все время расширяющейся и поднимающейся все выше и выше кровавой волны анархии.
Гребни этой волны возвышались порой так высоко, что не видно было не луны не звезд тем, кто готов был подобно псу на них завыть.
Состояние глубокой психопатии ведущей к совершенно бессмысленной жестокости, как и к абсолютной, к ней апатии охватило всю великую страну.
В таком положении удерживать власть было легче всего тем, кто именно в этой обстановке чувствовал себя как рыба в воде, а затем таким людям оказалось просто необходимо поддерживать свой народ в искусственно созданном коконе именно такого перманентного положения вещей в их скованного кровью палачей и их жертв государства рабов и их идейных господ комиссаров.