Темный учитель

Мы собирались в старом классе, где когда-то преподавал труд Михаил Иванович, позже пристукнувший с пьяных глаз какого-то мужика пустой бутылкой. К его несчастью мужик оказался ментом, да еще и не последним человеком, так что Иванович получил 13 лет и конечно-же мы его больше не видели. Собирались мы по вполне понятному поводу - необходимо было излить душу, пожаловаться на то, что в классе в очередной раз соревновались в оригинальном спорте "Плюнь ему в голову", где в качестве головы использовался несчастный лик изгоя, изливающего сейчас свои проблемы перед всеми.

Изначально это был обычный поэтический клуб, где перезрелые старшеклассницы с прыщами размером в кулак зачитывали свои романтические и слезливые стихотворения, а малолетние дрочеры в огромных очках, которые руками только и могли, что дрочить и ручку держать, аплодировали с особенным неистовством. Здесь не вскрывались общественные нарывы, как то любит делать современная бунтующая молодежь, но каждый мог на час почувствовать себя талантливым и даже желанным, получить новый объект для эротических фантазий в виде какого-нибудь старшеклассника с хаером, перепутавшего кабинет труда с актовым залом или же сексапильной практикантки-психологини, отправленной в школу, чтобы научиться понимать детей.

Выпестованный мир, в котором больше не было места отчаянию, желанию провалиться сквозь землю и задиристым лидерам класса, вечно отпускающим сомнительные шуточки об ориентации молодых людей и внешности девушек. Здесь все были вежливы и приветливы, мило улыбались друг другу и в тайне завидовали тому, кто перестал ходить в поэтический клуб - это обозначало только то, что несчастного наконец перевели в другую школу и там у него все заебись или же, что каким-то непостижимым образом одноклассники отцепились от него и нашли другую жертву для насмешек. Но на собраниях дезертиров не обсуждали, да и, если быть до конца откровенным, ничего толком не обсуждали. Даже стихи читали все реже.

Последнее время ребята предпочитали жаловаться. Со сладострастием, остервенением и диким мазохизмом, который обычно школьникам не присущ, они рассказывали о том, как именно сегодня их унижали, кто и почему это делал, а также строили планы о том, что обязательно нужно будет записаться в качалку (девочки выражали желание заняться карате) и отпиздить всех обидчиков. Разговоры на эту тему велись долгие, но попыток "подняться" никто не предпринимал - казалось, что по большому счету таким положением вещей все довольны. Кажется, что понятие комплекса жертвы достаточно распространено, хотя далеко не факт, что этот комплекс в умных книжках зовется именно так. Часты были и жалобы на родителей, которые, кажется, травили собственных чад ничуть не меньше одноклассников - запреты на компьютер, прогулки по выходным, а также постоянное трахание мозгов за то, что кроме стихов и дрочки они таки ничего не умеют.

Засиживались они порой до шести-семи часов вечера, пока сразу половине плакальщиков и жалельщиков не начинали звонить возмущенные бабушки с намеками, что пора бежать домой, жрать котлеты, делать уроки и смотреть порно в комнате родителей, пока те не вернулись с работы. Последнее, разумеется, ни одна бабушка не говорила, но все понимали, что быт товарищей не намного отличается от их собственного быта, так что вопрос о любимых послешкольных занятиях давно уже не поднимался.

В тот день в клубе появился новенький. Высокий, относительно симпатичный юноша, который смотрелся несколько старше своих лет, уверенно постучал в дверь бывшего кабинета труда. В первый момент тусовка, которая только приготовилась слушать рассказ Феди из 10-В о том, куда именно сегодня засунули его портфель, вообще приняла его за преподавателя или студента, пришедшего на практику. Когда оторопь отпустила поэтов, кто-то вякнул, что, мол, актовый зал этажом выше. Парень улыбнулся, представился и сел на свободный стул между Машкой и Валей из 11-А, которые отличались какой-то особенной неряшливостью и ярко-фиолетовыми прыщами на и без того не самых красивых лицах. Участники попытались объяснить ему еще раз, что это вообще-то поэтический клуб для не таких, как все, а не театральный кружок.

Его звали очень необычно - Нестор. Если бы современные школьники смотрели фильм "Большая перемена", возможно, они бы поняли чем в последствии обернется этот приход и несказанно обрадовались. Но фильма никто не смотрел, а симпатичный юноша продолжал спокойно улыбаться, всматриваясь в лица новых знакомых. Диалог завязался только через несколько минут, когда молчание стало особенно напряженным:

- Вы понимаете, что ошиблись?
- Почему это я ошибся-то? Пришел в клуб поэзии, это разве не здесь? Я стихи пишу, на гитаре играю. К вам нельзя что-ли? Или надо было заявку заранее написать?

Миновало уже несколько недель с момента, как в клубе появился необычный новичок. Ребята вскоре узнали, что перевелся он из какой-то модной гимназии в центре, учится в выпускном классе и мечтает стать музыкантом. Сильно Нестора отличало от всех остальных участников то, что он умудрился всего за месяц стать лидером собственного класса. Спокойный, но в то же время упорный и сильный парень, он с легкостью мог дать пизды даже амбалам из баскетбольной секции, отлично знал математику и считал, что помощь кому-либо должна быть оправданной. Он не был жадным, мог спокойно угостить одноклассников или помочь решить контрольную, однако очень быстро приучил отплачивать тем же: если Нестор писал за весь класс контрольную по геометрии, то остальные писали для него лабораторные работы по естественным наукам, в которых он практически не разбирался.

При всех этих достоинствах, Нестор обязательно раз в неделю посещал поэтический клуб, где с абсолютно непроницаемым лицом выслушивал полные страданий стихи, истории о несчастной любви к солисту группы Иванушки и периодически читал свои стихотворения. Вся школа была в курсе, что новенький посещает поэтический кружок, поэтому многих его участников со временем оставили в покое - никто не хотел терять расположения нового лидера. Казалось-бы, что все одухотворенные девицы из поэтического кружка уже должны были завалить интересного и популярного парня любовными записками и посвятить ему рулоны туалетной бумаги лирики, а парни просто восхищаться и стараться походить на новенького. Помните еще, что речь идет о школе? Все они тихо ненавидели Нестора. В первую очередь за его живой ум, поэтический дар и отличный слух, но еще и за то, что он лишил их единственной радости - жалоб о терроре со стороны класса. Да и родители в последнее время не так наседали на чадушек, которые неожиданно стали неплохо учиться.

Люди, которые были изгоями, все-таки отличались чем-то, были нестандартными в понимании одноклассников, хоть и в не слишком приятном смысле слова. Но со временем все окончательно утратили интерес к поэтическому клубу и просто перестали замечать нерадивых деток, которым, как оказалось, внимания этого стало очень не хватать. День за днем взгляды в сторону Нестора становились все менее приветливыми и в конце-концов парень просто наткнулся на закрытую дверь кабинета труда в очередную пятницу. Тогда он только подумал, что собрание, вероятно, перенесли на другой день, а ребята забыли ему сообщить. Тем более что на неделе Нестора было очень сложно поймать в школьных коридорах - времени хватало только собрать книги, добежать до класса. Тем более, что его одноклассников и по совместительству основателей поэтического сообщества, сегодня вообще не было в школе.

В это же время поэтический клуб в полном составе, исключая Нестора, перебрался на хату к Феде, у которого так вовремя съебались на дачу родители. На правах хозяина квартиры и того, кто, наконец, лишил прыщавую Валю девственности, он пристроил свою цыплячью руку, с пальцами, натренированными ежедневными упражнениями, на ее плечо. Школьники спокойно опустошали родительский бар и после третьей бутылки какого-то третьесортного молдавского ликера, уже были ужранными в хлам. Поначалу тему Нестора как-то старались обойти стороной, но когда юные головы уже окончательно перестали соображать, Федя оторвался от своей красотки и лениво протянул:

- Хули этот Нестор постоянно к нам ходит?
- Да хрен его поймешь. – В тон отвечал Кеша с параллели Феди. – Может, нравится ему издеваться и демонстрировать свое превосходство.

В этот момент все немного притихли, потому что даже самый тормознутый Костя понимал, что Нестор действительно талантливый и добрый человек, которому хочется, чтобы его стихотворения читали. Но пьяным море по колено, а не обосрать кого-то за глаза во время пьянки получается только у трезвенников.

- Так че, может, разберемся с ним? – Федя лениво цедил остатки вишневого ликера, в котором не без участия Вали уже чувствовался привкус блевотины.
- Ну да, че бы не разобраться. Давайте его вообще того. – Кеша многозначительно провел пальцем по собственному горлу.
- Совсем ебнулся? – Маша не оценила предложения. – Сесть захотел лет на 10, мудила?
- Да, Маня права. – Валя пьяно хлопала глазами. – Давайте просто на всю школу его попустим, чтобы сам съебался и глаза не мозолил.
- Слышьте, а давайте слабительного в томатный сок нальем и угостим? Он эту дрянь вроде как любит. – Федя улыбался собственной гениальной идее.
- Не, тупо это, Федь. Мы же не в первом классе, да никто и не будет ржать, если Нестору плохо станет. Еще и пожалеют его. Есть идея получше.

И Кеша поделился очень странной мыслью, которая пришлась, однако, всем четырем уебкам по душе. Пятый, которого все называли Рыжим по понятным причинам, блевал, на тот момент, в туалете. Самое интересное, что в итоге им действительно удалось ее воплотить филигранно.

Нестора нашли в спортивном зале только в понедельник – уборщица приболела и забила приходить в воскресенье. Парень был полностью голым привязан к шведской стенке какими-то бельевыми веревками. Ночью субботы он впал в коматозное состояние, а наутро умер – причиной был сахарный диабет и пропущенный инсулиновый укол. Школьники, активно распускавшие в этот момент слухи о том, что Нестор, мол, пидарас и с физруком развлекается, охуели от такого расклада. Дело пахло керосином, но неожиданно действительно арестовали учителя физкультуры.

Оказалось, что еще при советах его однажды чуть не посадили за, как тогда говорили, «мужеложство». Собственно не посадили только потому, что его предполагаемый партнер все отрицал, говорил, что развлекался на курорте в Болгарии с каким-то европейцем и вообще этого мудака первый раз видит. Тогда он еще был директором школы, а донесла на него собственная секретарша, которая периодически делала минеты завучу и мечтала видеть на престижном кресле любовника. Ее старания оправдались, директором стал завуч по хозяйственной части, а любовница была послана нахуй ровно через месяц. Бывший же директор стал простым преподавателем физкультуры.

Менты же срать хотели на невиновность, тем более что, учитель действительно был пидором, о чем свидетельствовала экспертиза. В ходе разбирательства сделали вывод, что физрук хотел совратить парнишку, но тот сопротивлялся. В итоге учитель избил ученика и привязал с намерением изнасилования. Но Нестор неожиданно впал в кому, физрук зассал и свалил побыстрее, решив, что жертва померла от его рук. Пикантности ситуации придавал тот факт, что физрук в тот день уходил из школы в районе 9 вечера – на самом деле тот задержался в учительской, чтобы посмотреть хоккейный матч, так как дома телевизора не имел. Всем было опять же похуй, потому что в учительской на тот момент никого не было.

Их нашли мертвыми. Всех четверых. У Рыжего не было кистей рук и языка. Но это, наверняка, было излишней мерой – тот тупо сидел и смотрел в одну точку, то ли охуев от боли, то ли от страха. Он и спустя пять лет такой. Физрук повесился в собственной камере, оставив записку, что совесть его чиста, а малолетки вообще никогда не интересовали. Ну гей он, ну и что? Никогда никого не принуждал к сексу и даже после смерти не сознался. Менты решили, что напиздел гад, и закрыли дело – мертвых пока не судят.

Последнее, что видел Рыжий перед тем, как лишиться рук и потерять сознание от боли – смутно знакомое лицо, искаженное страшной гримасой и все заляпанное кровью. Еще он запомнил глаза – алые точки, которые выделялись даже на фоне кровавого месива. Он не был человеком и в тот момент Рыжий понял все. Его оставили живым за то, что тот не участвовал в драке, но искалечили потому, что слишком много видел и тогда просто смотрел, смотрел, как одноклассники избивают и привязывают парня, который так много для них сделал.

Нестор аккуратно слизал оставшиеся на рукаве капли, бережно прикрыл глаза товарищам по клубу. Напевая the house of a rising sun, он вышел на темную улицу, приветливо улыбаясь редким прохожим, добрался пешком до вокзала, сел на первый попавшийся поезд. В голове вертелась только одна мысль – «Ну вот, они тоже не сумели оценить моих стихотворений. Попробуем теперь в Калининграде».