Привет, оружие!!! часть 4
Алекс Гриин | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
Началась очень даже экзотическая служба. Работать в противогазе пришлось, но
всего дней десять - после засор в трубе устранили и процесс приготовления
блюд потерял весь шарм, стал рутинным и простым. Шурка занимался своим любимым
делом, готовил вкусно, извращался как мог, радовал и баловал офицеров, за что
состоял на хорошем счету у высшего комсостава, но отнюдь, не у сержантского.
Особенно его недолюбливал замкомвзвода сержант Корнеев, такой липецкий
фашиствующий молодчик, с рыбьим, холодным, бесцветным взглядом, такие до армии
обычно во дворах вешают кошек и слывут живодёрами.
НУ, не нравилось ему лояльное отношение офицеров к этому московскому чемпиону,
да, и чемпион ли он, внатуре, по виду крепкий вроде, но не супермен, и вообще,
пробить его на вшивость не плохо было бы. При первой же возможности его ставили
в наряд по роте - (к другим нарядам - по полку, по гарнизону, хоз-взвод не
привлекали), все работы делал быстро и добросовестно, команды отбой-подъём
выполнял пулей, секунд за двадцать, всё, что положено делать молодому, делал
только с песней - ни придраться, ни убить, вобщем, причин для наезда не было.
Одним словом - сволочь. Но тут масла в огонь подлил замполит полка. Проходя
мимо казармы хоз-взвода, он подошёл к выстроенным для развода солдатам и завёл
панихиду про неуставные взаимоотношения в войсках, а после ни с того, ни с
сего выпалил:
- А это у вас тут служит боец, который на третьем дивизионе деду челюсть
сломал? - Шурка сжался в комок...
- Так точно!, отчеканил взводный старлей.
- И где он?
- Рядовой Мишин, выйти из строя!
- Товарищ полковник, рядовой Миш..., замполит жестом поставил его рядом с
собой.
- Молодец, рядовой! Ещё одному-двум дедам челюсти сломаешь, в отпуск поедешь.
Деды всего хоз-взвода смотрели на него в тот момент слегка исподлобья и по
цвету их глаз было видно, что у этих бравых войнов с гемоглобином все в полном
порядке.
Вечером Корнеев попытался влепить Шурке оплеуху за не затянутый ремень, но
его рука была очень жёстко отбита в сторону, а другая рука молодого солдата в
одно мгновенье упёрлась кулаком в солнечное сплетение сержанта, без удара, но
слишком убедительно, с нажимом в точку потери дыхания.
- Всё, - объявил Шурка во всеуслышание, - больше издеваться над собой не
позволю, делать буду что положено молодому, а беспредельничать не дам, можете
меня хоть сейчас скопом отмудохать, только потом всех убью по одному...
Тут же демонстративно расстегнул воротничок, приспустил ремень, сбил в
гармошку сапоги и улёгся на койку. В казарме стояла тишина...
Этой очень дерзкой выходкой он обеспечил себе относительную свободу и
независимость.
Как-то на смене, он заглянул в "сыпучку", т.е. кладовку для круп и ноздри
защекотал до боли знакомый запах. Этот запах присутствовал там и раньше, но
он не был столь броским и настойчивым. После недолгих поисков источник запаха
был обнаружен: две тридцати-литровые эмалированные кастрюлищи были заполнены,
на половину каждая, забродившим яблочным вареньем. (зав-столовой прапорщик Поляк,
надыбал где-то халявных яблок, сделал варенье, но сахару пожалел - вот оно
и начало бродить).
Шурка повёл себя как истинный профи, у которого ни один продукт не пропадает
даром: в каждую кастрюлю он долил воды литров по десять и добавил дрожжей грамм
по двести и забыл про эти емкости напрочь...А служба шла своим чередом, у него
всё сложилось как нельзя лучше - словом, служи и радуйся.
В начале Апреля на глаза снова попались эти две эмалированные кастрюли, запах
из них шёл уже бражный, зрелый такой и не продегустировать данное изделие было
бы грех. Опущенное в кастрюлю сито, быстро разделило содержимое на две фракции -
жидкую и взвесь. Дегустация превзошла все ожидания - брага получилась и вкусной
и хмельной. После отбоя Шурка созвал в столовку земляков из музыкального
взвода, под это дело он пожарил картошечки с лучком, порезал на тоненькие ломтики
филе каспийского залома (это вид крупной сельди, что предназначен был для
офицерского состава), сдобрил растительным маслицем с уксусом и черным перцем,
густо пересыпал всё полукольцами репчатого лука, обжарил в растительном масле
средней толщины ломтики чёрного хлебца и праздник был готов. Посидели душевно,
с настроением, вспомнили жизнь гражданскую, девчонок, дружбанов и часам к трём
ночи разбрелись по подразделениям. Перед уходом Шурка перезарядил брагу - долил
воды, добавил сахару и дрожжей и заготовка к следующим посиделкам была готова.
Наступило то долгожданное время, которое боготворят все люди - первые теплые
деньки, безветрие, вылет мошкары, вечера длинные и закатистые, кукушки с совами
прокрикивают опушки леса, когда даже толстенные тётки работающие при штабе,
не кажутся такими гипопоташками, какими были всю зиму. Первомай прошёл на ура -
праздничные столы грели душу офицерам, а после отбоя бражное застолье грело
некоторых подчинённых этих офицеров, так что гармония весны и душевного порыва
была полной.
Восьмого Мая Шурка заступил на смену, чтобы готовить праздничный завтрак и
обед, получил продукты, сделал заготовку на следующий день, а заодно приготовил
ночное угощение для земляков. После отбоя тосты сыпались, как из рога изобилия,
брага на шурку в этот раз не действовала и он опрокидывал кружку за кружкой и
как-то потерял контроль над потреблением напитка...
Обрыв плёнки, как в кино...
Глаза открывались адски трудно. Казарма, он лежит в постели, раздетый, в роте
только дневальный...Звуков не существует. В казарму плавно заходят несколько
офицеров и начальник штаба подполковнк Конашенко, росточком не выше полутора
метров, в огромной фуражке. Процессия остановилась перед Шуркиной кроватью,
он встал в знак уважения и в одних трусах вытянулся в подобие струнки...Судя по
губам, подполковник что-то страстно говорил, его лицо было очень серьёзным и
почему-то сердитым. Вдруг Конашенко показался Шурке гвоздём с широкой шляпкой
и ему захотелось вдарить по этой шляпке кулаком и посмотреть, как глубоко войдёт
в пол этот гвоздь с одного удара. И улыбка растянула его лицо... Неожиданно
включили звук и последние слова прозвучали приговором: На свинарник!!!
Все пробелы в памяти в красках восполнили сослуживцы:
Святая святых - Девятое Мая!!! Парады и праздничные мероприятия по всей армии.
Офицеры дивизиона идут с боевого дежурства на праздничный завтрак - с тех пор,
как появился этот новенький поварёнок, ни одно событие (даже дни рождения) не
оставалось незамеченным - всё время готовилось что-то вкусненькое и всё время
новое - все гадали, а чем сегодня удивит этот москвич? Но ни разу не угадали -
фантазии у москвича было хоть отбавляй.
Вот и в этот раз, мучимые догадками, они подошли к столовой...но она оказалась
закрытой изнутри. Рядом слонялся беспризорный наряд по кухне, три официантки и
две посудомойки. Стучались долго и упорно, но безрезультатно. Когда терпение
лопнуло, выбили окно в вестибюле, открыли двери, вошли в обеденный зал и...
Посреди зала, на шести сдвинутых в виде кроватки, мягких, кожаных стульях,
раскинувшись крестом, храпел что есть сил молодой повар-москвич. От него исходил
сивушный, перегарный дух, что сразу отметало все версии типа "заболел". Будили
без результата, после чего принесли из санчасти носилки и торжественный пронос
тела начался...
Основная бетонка, по ней, преисполнены праздничного патриотизма, полковые
подразделения с песнями маршируют в столовку на завтрак с яйцами. В противоход
этому параду четыре бойца несут носилки, на которых покоится неприлично храпящее
тело. Там, где носилки равняются с очередным подразделением, смолкает строевая
песня и подразделение делает равнение на носилки, так что продвижение носилок
можно было отследить без особого труда...Обычно, с такой помпой продвигаются
навстречу чему-то очень и очень значимому...
Пока Шурка почивал в казарме, весь дивизион на плацу поздравлялся с днем
Победы. Муз-взвод из восьми душ был колоритен: пятеро духовиков и барабанщик
были при полном параде, а чуть на отшибе стояли два представителя ударных, коих
сегодня ночью рядовой Мишин имел честь самолично лицезреть у себя на приёме -
большой барабан и литавры, в непотребно партизанском виде - один в кедах, другой
в тапочках. Позади ударной группы стоял прапор и держал бравых ударников за
ремни и не давал им ударить в грязь лицом. Частенько, когда заканчивался марш,
эта пенеточно-пуантовая группа пыталась самостоятельно продолжать бравую тему,
но пинки группы поддержки беспардонно обрывали их душевный полёт. Командир полка
поинтересовался, что там за мудаки играют, на что командир муз-взвода летёха
нашёлся - молодых, мол, обкатываем, волнуются черти. Праздник удался!
всего дней десять - после засор в трубе устранили и процесс приготовления
блюд потерял весь шарм, стал рутинным и простым. Шурка занимался своим любимым
делом, готовил вкусно, извращался как мог, радовал и баловал офицеров, за что
состоял на хорошем счету у высшего комсостава, но отнюдь, не у сержантского.
Особенно его недолюбливал замкомвзвода сержант Корнеев, такой липецкий
фашиствующий молодчик, с рыбьим, холодным, бесцветным взглядом, такие до армии
обычно во дворах вешают кошек и слывут живодёрами.
НУ, не нравилось ему лояльное отношение офицеров к этому московскому чемпиону,
да, и чемпион ли он, внатуре, по виду крепкий вроде, но не супермен, и вообще,
пробить его на вшивость не плохо было бы. При первой же возможности его ставили
в наряд по роте - (к другим нарядам - по полку, по гарнизону, хоз-взвод не
привлекали), все работы делал быстро и добросовестно, команды отбой-подъём
выполнял пулей, секунд за двадцать, всё, что положено делать молодому, делал
только с песней - ни придраться, ни убить, вобщем, причин для наезда не было.
Одним словом - сволочь. Но тут масла в огонь подлил замполит полка. Проходя
мимо казармы хоз-взвода, он подошёл к выстроенным для развода солдатам и завёл
панихиду про неуставные взаимоотношения в войсках, а после ни с того, ни с
сего выпалил:
- А это у вас тут служит боец, который на третьем дивизионе деду челюсть
сломал? - Шурка сжался в комок...
- Так точно!, отчеканил взводный старлей.
- И где он?
- Рядовой Мишин, выйти из строя!
- Товарищ полковник, рядовой Миш..., замполит жестом поставил его рядом с
собой.
- Молодец, рядовой! Ещё одному-двум дедам челюсти сломаешь, в отпуск поедешь.
Деды всего хоз-взвода смотрели на него в тот момент слегка исподлобья и по
цвету их глаз было видно, что у этих бравых войнов с гемоглобином все в полном
порядке.
Вечером Корнеев попытался влепить Шурке оплеуху за не затянутый ремень, но
его рука была очень жёстко отбита в сторону, а другая рука молодого солдата в
одно мгновенье упёрлась кулаком в солнечное сплетение сержанта, без удара, но
слишком убедительно, с нажимом в точку потери дыхания.
- Всё, - объявил Шурка во всеуслышание, - больше издеваться над собой не
позволю, делать буду что положено молодому, а беспредельничать не дам, можете
меня хоть сейчас скопом отмудохать, только потом всех убью по одному...
Тут же демонстративно расстегнул воротничок, приспустил ремень, сбил в
гармошку сапоги и улёгся на койку. В казарме стояла тишина...
Этой очень дерзкой выходкой он обеспечил себе относительную свободу и
независимость.
Как-то на смене, он заглянул в "сыпучку", т.е. кладовку для круп и ноздри
защекотал до боли знакомый запах. Этот запах присутствовал там и раньше, но
он не был столь броским и настойчивым. После недолгих поисков источник запаха
был обнаружен: две тридцати-литровые эмалированные кастрюлищи были заполнены,
на половину каждая, забродившим яблочным вареньем. (зав-столовой прапорщик Поляк,
надыбал где-то халявных яблок, сделал варенье, но сахару пожалел - вот оно
и начало бродить).
Шурка повёл себя как истинный профи, у которого ни один продукт не пропадает
даром: в каждую кастрюлю он долил воды литров по десять и добавил дрожжей грамм
по двести и забыл про эти емкости напрочь...А служба шла своим чередом, у него
всё сложилось как нельзя лучше - словом, служи и радуйся.
В начале Апреля на глаза снова попались эти две эмалированные кастрюли, запах
из них шёл уже бражный, зрелый такой и не продегустировать данное изделие было
бы грех. Опущенное в кастрюлю сито, быстро разделило содержимое на две фракции -
жидкую и взвесь. Дегустация превзошла все ожидания - брага получилась и вкусной
и хмельной. После отбоя Шурка созвал в столовку земляков из музыкального
взвода, под это дело он пожарил картошечки с лучком, порезал на тоненькие ломтики
филе каспийского залома (это вид крупной сельди, что предназначен был для
офицерского состава), сдобрил растительным маслицем с уксусом и черным перцем,
густо пересыпал всё полукольцами репчатого лука, обжарил в растительном масле
средней толщины ломтики чёрного хлебца и праздник был готов. Посидели душевно,
с настроением, вспомнили жизнь гражданскую, девчонок, дружбанов и часам к трём
ночи разбрелись по подразделениям. Перед уходом Шурка перезарядил брагу - долил
воды, добавил сахару и дрожжей и заготовка к следующим посиделкам была готова.
Наступило то долгожданное время, которое боготворят все люди - первые теплые
деньки, безветрие, вылет мошкары, вечера длинные и закатистые, кукушки с совами
прокрикивают опушки леса, когда даже толстенные тётки работающие при штабе,
не кажутся такими гипопоташками, какими были всю зиму. Первомай прошёл на ура -
праздничные столы грели душу офицерам, а после отбоя бражное застолье грело
некоторых подчинённых этих офицеров, так что гармония весны и душевного порыва
была полной.
Восьмого Мая Шурка заступил на смену, чтобы готовить праздничный завтрак и
обед, получил продукты, сделал заготовку на следующий день, а заодно приготовил
ночное угощение для земляков. После отбоя тосты сыпались, как из рога изобилия,
брага на шурку в этот раз не действовала и он опрокидывал кружку за кружкой и
как-то потерял контроль над потреблением напитка...
Обрыв плёнки, как в кино...
Глаза открывались адски трудно. Казарма, он лежит в постели, раздетый, в роте
только дневальный...Звуков не существует. В казарму плавно заходят несколько
офицеров и начальник штаба подполковнк Конашенко, росточком не выше полутора
метров, в огромной фуражке. Процессия остановилась перед Шуркиной кроватью,
он встал в знак уважения и в одних трусах вытянулся в подобие струнки...Судя по
губам, подполковник что-то страстно говорил, его лицо было очень серьёзным и
почему-то сердитым. Вдруг Конашенко показался Шурке гвоздём с широкой шляпкой
и ему захотелось вдарить по этой шляпке кулаком и посмотреть, как глубоко войдёт
в пол этот гвоздь с одного удара. И улыбка растянула его лицо... Неожиданно
включили звук и последние слова прозвучали приговором: На свинарник!!!
Все пробелы в памяти в красках восполнили сослуживцы:
Святая святых - Девятое Мая!!! Парады и праздничные мероприятия по всей армии.
Офицеры дивизиона идут с боевого дежурства на праздничный завтрак - с тех пор,
как появился этот новенький поварёнок, ни одно событие (даже дни рождения) не
оставалось незамеченным - всё время готовилось что-то вкусненькое и всё время
новое - все гадали, а чем сегодня удивит этот москвич? Но ни разу не угадали -
фантазии у москвича было хоть отбавляй.
Вот и в этот раз, мучимые догадками, они подошли к столовой...но она оказалась
закрытой изнутри. Рядом слонялся беспризорный наряд по кухне, три официантки и
две посудомойки. Стучались долго и упорно, но безрезультатно. Когда терпение
лопнуло, выбили окно в вестибюле, открыли двери, вошли в обеденный зал и...
Посреди зала, на шести сдвинутых в виде кроватки, мягких, кожаных стульях,
раскинувшись крестом, храпел что есть сил молодой повар-москвич. От него исходил
сивушный, перегарный дух, что сразу отметало все версии типа "заболел". Будили
без результата, после чего принесли из санчасти носилки и торжественный пронос
тела начался...
Основная бетонка, по ней, преисполнены праздничного патриотизма, полковые
подразделения с песнями маршируют в столовку на завтрак с яйцами. В противоход
этому параду четыре бойца несут носилки, на которых покоится неприлично храпящее
тело. Там, где носилки равняются с очередным подразделением, смолкает строевая
песня и подразделение делает равнение на носилки, так что продвижение носилок
можно было отследить без особого труда...Обычно, с такой помпой продвигаются
навстречу чему-то очень и очень значимому...
Пока Шурка почивал в казарме, весь дивизион на плацу поздравлялся с днем
Победы. Муз-взвод из восьми душ был колоритен: пятеро духовиков и барабанщик
были при полном параде, а чуть на отшибе стояли два представителя ударных, коих
сегодня ночью рядовой Мишин имел честь самолично лицезреть у себя на приёме -
большой барабан и литавры, в непотребно партизанском виде - один в кедах, другой
в тапочках. Позади ударной группы стоял прапор и держал бравых ударников за
ремни и не давал им ударить в грязь лицом. Частенько, когда заканчивался марш,
эта пенеточно-пуантовая группа пыталась самостоятельно продолжать бравую тему,
но пинки группы поддержки беспардонно обрывали их душевный полёт. Командир полка
поинтересовался, что там за мудаки играют, на что командир муз-взвода летёха
нашёлся - молодых, мол, обкатываем, волнуются черти. Праздник удался!
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.