Рекрут(5)

- А в ентой Новоселовке что ж, сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? - не унимался старшина.
- Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, та и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, - пояснил мужик.
- Чего ж не стали отстраиваться-то? Ить, вишь всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, - проворчал Григорий, - Ну, коли говоришь, пройдем, тады сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.
Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами, да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался один лишь колодезный сруб, да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, кое-где уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.
- И примешь ты смерть от коня своего, - глядя на череп, продекламировал Денис.
- Ктой-та? – тут же спросил, ехавший рядом солдат. Этот солдат как-то всегда оказывался рядом с Денисом. И тогда, за избой, когда Денис чудом разделался с юным бандитом. И обмундирование помогал ему выбрать. И чернявого спровадил в конец строя. Звали солдата Михайло. Был он приземист, но широк в кости. В глазах вечно играла смешливая искорка.
- Был такой князь в древние века, Олегом его звали, - пояснил Денис, - Вот ему один вещун и напророчил, что примет он смерть от коня своего.
- И што? – потребовал дальнейшего разъяснения Михайло.
Остальные тоже внимательно прислушались.
- А то, что когда конь Олега отбросил копыта, тот встал ногой на его череп, - Денис для наглядности кивнул на лошадиный череп, взирающий на путников желтым одуванчиковым зрачком, - из глазницы вылезла змея и ужалила его в ногу.
- Вот жешь, накаркал вещун, - покачал головой солдат, - А что это за болезнь такая у евонной лошади приключилась? Видывал я, как от какой-то напасти у скотины шерсть осыпается. А вот чтобы копыта отлетали…
Денис в ответ только пожал плечами.
Тут же, прямо у колодца и остановились на обед. Но долго расслабляться старшина не дал. Наспех поглотали горячую кашу, запили колодезной водичкой, и двинулись дальше. За хутором путь пересекал большой овраг с довольно крутыми склонами. Северный склон, к которому вышли путники, порос редкой травою и обильно сиял бледно-коричневыми глиняными проплешинами. Противоположный склон наоборот, густо зарос подлеском, будто кто специально засадил его деревьями. Дорога, которая и так была не широкой, теперь и вовсе превратилась в еле заметную тропу. И правду говорил камнеметатель Фимка, на телегах тут не проехать. Какие уж тут телеги, когда даже всадникам пришлось спешиться, из-за боязни сверзиться с оскользнувшейся лошади, на столько крутой был спуск. Повезло еще, что погода стояла сухая. В дождь по этому глинистому склону спускаться можно было разве что, скользя на заднице или катясь кубарем. Лошади по любому переломали бы ноги.
Кое-как спустились вниз и остановились перед сплошной стеной густых зарослей. Молодые дубки и клены росли чуть ли не ствол к стволу. К тому же, все свободное пространство меж деревьями занимали кусты шиповника и лещины. Тропка наверх все же имелась, но как-то сомнительно было, что по этому узкому зеленому коридорчику смогут протиснуться лошади. Григорий многообещающе посмотрел на Фимку.
- У прошлом годе тропа поширше была, - тут же поспешно оправдался тот.
- Стороной обойти далеко будет? – спросил старшина.
- Мы в Масловку завсегда здесь ходили, - пожал плечами Фимка.
- Григорий Антипыч, давайте я со своей кобылкой попробую протиснуться, - подал голос Михайло, - тут главное, чтобы у нее родимой бока меж стволов прошли. А то, может какой дубок срубить, дык не велика работа. Все лучшее, нежели обход искать.
- Давай, Михайло, - одобрил предложение старшина, - токма, ежели что, топор об дубки тупить не будем. Пусть вона этот зубами перегрызает, чтобы знал впредь, как короткие пути указывать.
- Дык, я же как быстрее хотел, - обиженным тоном прогудел Фимка.
Михайло меж тем взял лошадь под уздцы и повел ее вверх по узкой тропе. Пройдя несколько метров вверх, они свернули вправо и пропали из вида. Лишь слышен был шорох ветвей, да треск попавших под ноги сучьев.
Спустился Михайло без лошади, привязал ее наверху.
- Пройти можно, Григорий Антипыч, вначале только чуток крутовато, а потом ниче так, - сообщил он старшине, - Разе вьючную кобылку освободить от поклажи, бо есть несколько мест, где узковато.
Так и сделали. Старшина поначалу бурчал, чтобы кобылкину поклажу взвалили на Фимку, коли завел их в эдакую препону, но, когда мужики разобрали поклажу поровну, возражать не стал.
Далее подобные преграды больше не попадались. Приходилось несколько раз пересекать овражки и лога, но их склоны были пологими и не поросшими такими густыми зарослями.
Еще до полудня следующего дня, миновав очередной лесок, вышли к широкой укатанной дороге. А поднявшись по ней на взгорок, увидели довольно большое селение, расположившееся по берегу реки. По окраине селения курились черным дымом несколько труб, отмечая места различного производства. В центре возвышался, сверкающий позолотой, церковный купол.
- Масловка, - произнесли сразу несколько голосов.
- Нешто мы и правда полк опередили? – озадаченно произнес старшина, глядя ниже по течению реки, туда, где стояло какое-то длинное деревянное строение.
- Ну дык, - с гордым видом «дыкнул» Фимка, мол, вот так-то, а ты еще наезжал на меня.
- Штой-то подозрительно мне это, - не обращая внимания на Фимкин голос, сам с собой разговаривал Григорий. Еще раз окинув взглядом берег, он скомандовал, - А ну, шире шаг!
Не доходя до окраинных домов, отряд свернул на дорогу, ведущую к длинному строению, что ниже по реке. Из него вышел какой-то человек и, закрывшись ладонью от солнца, смотрел на путников. По одежде в нем угадывался военный, и скорее всего офицер, что и подтвердилось при более близком рассмотрении.
- Подпоручик кажись, - прищурив глаза, всматривался во встречающего их офицера старшина, - Да штой-то молод больно.
Тот и в самом деле выглядел лет на шестнадцать, и если бы не форма, ни коим образом не походил бы на военного человека. Отсутствие головного убора, беспорядочно растрепанные русые вихры и, самое главное, зажатая левой рукой подмышкой толстая книга, делали его похожим на студента-ботаника. Не хватало лишь круглых очков на переносице.
Не доезжая десятка метров до юного офицера, старшина с солдатами спешились. Скомандовав стоять и так уже остановившимся рекрутам, Григорий отдал повод одному из солдат и отправился к офицеру. Шел он хоть и не строевым шагом, но то ли осанка, то ли сама походка придавали его движенияв особую воинскую стать. Подойдя и коротко приложив руку к фуражке, старшина доложил о цели нашего прибытия.
- Но позвольте, старшина, - на лице юноши проявилось крайнее удивление, - Как же вы разминулись с полком, ежели двигались ему навстречу?
От изумления от услышанного старшина лишь приоткрыл рот и, не найдя, что ответить, обернулся к своей команде, словно ища разъяснения. При этом, его взгляд, вычленив Фимку, из растерянного превратился в жесткий и почти материально осязаемый. Фимка непроизвольно отступил за спину Дениса.
Как оказалось, собранное на скорую руку доформирование в первый же день вместе с обозом срочно отправили на встречу полку. Они должны были встретиться где-то на полпути и развернуться в обратном направлении, навстречу наступающей армии османов. Казачьи полки, расположенные на пограничном рубеже не ожидали вероломного нападения и, будучи не подготовленными к войне, отступали под натиском турок. Вот теперь торопливо подтягивались резервные полки, которые изначально готовились для западного фронта.
По всем прикидкам получалось, что если бы отряд Григория не свернул на эту злополучную короткую дорогу, то через несколько часов они бы встретились со своим полком. Мужики сочувственно поглядывали на несчастного Фимку, влезшего тогда со своим советом. Хоть, по сути, он был не виноват, да и дорога действительно сокращала путь не менее, чем на половину дня, но все понимали, что старшина скорее всего при первом удобном случае отыграется на рекруте за этот досадный случай.

Подпоручик Станислав Кольцов вместе со своими товарищами был досрочно выпущен из военного училища с присвоением офицерского звания, и прикомандирован к Курскому пехотному полку. Прибыв в Масловский запасной район, Кольцов, по известной причине, не дождался прибытия полка. Капитан, командовавший доформированием, прежде чем выдвинуться навстречу с полком, приказал скороспелому подпоручику оставаться в запасном районе еще двое суток, на тот случай, если кто подойдет, после чего догонять полк. И вот молодой офицер уже вторые сутки изнывал в ожидании. Отойти в город он не решался. Вечно крутившиеся здесь мальчишки, исчезли сразу же, как только призванные на воинскую службу новобранцы и запасники покинули лагерь. Если днем он откровенно скучал, то ночью находиться одному в огромном темном бараке было довольно жутковато. Деревянное строение, остывая от дневной жары, трещало и скрипело. То из одного угла, то из другого, постоянно доносился какой-то шорох. На берегу что-то шлепало, будто кто-то выходил из воды. Уснуть Станиславу удалось только утром, когда в оконных проемах забрезжил рассвет, прогнавший все ночные страхи. Проснулся от девичьего смеха и долго не мог понять, где находится. Выйдя из барака, увидел двух девчушек, которые, взявшись за руки, убегали в сторону городка. Солнце уже близилось к зениту. Посетовав про себя, что проспал почти половину дня, подпоручик задумался, не сходить ли в город на армейский склад, чтобы получить положенную ему провизию. Однако, подумав, что кашеварить все одно не будет, не пошел. Решил обойтись запасом сухарей. Вернувшись в барак после умывания в реке, он взял сухарик, увесистый том по фортификационным сооружениям, к изучению которого все никак не решался приступить, и снова вышел, собираясь пристроиться где нить под стенкой. Тут-то он и заметил приближающийся отряд, трех всадников и с десяток пеших солдат.
Выяснив, кто это такие, подпоручик порадовался в душе тому, что не зря просидел здесь почти двое суток. Пытаясь говорить более низким голосом, казавшийся Станиславу более мужественным и присущим командиру, приказал старшине разместить людей, наказать солдатам провести занятия с новобранцами, а самому отправиться с ним в город на войсковые склады.

- Чой-та больно молод офицерик то, - глядя вслед удаляющимся подпоручику и старшине, произнес Нифон.
- Енто какие такие занятия вы с нами проводить будете? – поинтересовался чернявый у солдат, распрягающих лошадей.
- Ты, Семен, поди лучше за водой сходи, - обернулся к нему Михайло, и, кивнув на солнце, сказал, - вона, обед уже пора готовить. А вот после обеда можно и занятия устроить особо любопытствующим.
- Ды я чо, я ничо, - чернявый ухватил котелки и заторопился к реке.
Денис решил воспользоваться свободной минутой и тоже направился к реке, умыться и сполоснуть сопревшие в сапогах ноги. Присев у кромки воды и стягивая сапоги, он ощутил спиною чей-то взгляд.
- Ты, энто, - раздался сзади голос чернявого, - Не по душе ты мне. Отстал бы ты где, што ли.
Обернувшись, Денис увидел удаляющегося чернявого, несущего в обеих руках по котелку с водой.
- А то что? – крикнул вслед ему Денис. Но тот никак не среагировал, будто и не услышал вопроса.
Зато у Дениса теперь появился очередной повод для размышления. Мало того, что он попал неизвестно куда, и неизвестно каким образом, так тут теперь у него начали появляться недоброжелатели. Вот чем он так не угодил этому чернявому Семену? Не по душе он ему, видите ли.
Надо сказать, что и сам Семен не смог бы объяснить, чем ему так не понравился этот странный человек. Вот не глянулся тот ему, и все. Возможно, Семена раздражало отсутствие в парне раболепия перед властьимущими. Что говорить о старшине и солдатах, которые их конвоировали, когда тот разговаривал на равных даже с подпоручиком Стерлиным. Порою даже казалось, что он разговаривает с подпоручиком не просто на равных, а даже как-то снисходительно. И было заметно, что Стерлин в такие моменты терялся, будто действительно признавал авторитет этого Диониса. Привыкший с малых лет гнуть спину перед каждым, кто был значимее его по положению, начиная с деревенского старосты, Семен вскипал тихим негодованием всякий раз, когда видел, как Дионису сходила с рук его наглость. Когда подпоручик получил страшное ранение, и за старшего остался старшина, Семен ждал, что тот осуществит свое первоначальное желание, прикажет всыпать строптивому Дионису плетей за первую же оплошность. Но, к удивлению и негодованию Семена, старшина не только не оправдал его надежды, но и старался лишний раз не обременять прибившегося новобранца приказами. Семена же, на каждом привале, обязательно отправляли либо собирать дрова, либо за водой, либо мыть котлы. Вот и сейчас его отправили за водой, а этот Дионис расселся на берегу, будто барин. Сапоги вон стягивает. Небось белы ноженьки омыть желает.

Старшина с подпоручиком появились лишь часа через три. Они приехали в повозке с неким розовощеким толстячком. Следом за ними подъехала телега, на которой сидел пожилой солдат.
Толстячек, важно сойдя с повозки, нацепил на мясистый нос очки с маленькими круглыми стеклами и важно осмотрел выстроенных в ширегу новобранцев. Офицерский китель на нем сидел как-то не по военному, и вообще, весь его вид был сугубо гражданский. Денису он чем-то напомнил Пьера Безухова из старого фильма по роману известного классика. Удовлетворившись осмотром, толстяк снова забрался в повозку, достал из деревянного сундука чернильный набор, поставил его на скамейку напротив. Затем, извлек откуда-то и раскрыл толстенную книгу. Взяв перо в руки, он глянул в сторону новобранцев взглядом, выражающим ожидание.
- Старшина, командуйте же! Господин младший интендант ждет, - грикнул Кольцов Григорию, в полголоса что-то говорящему солдатам.
- Слушаюсь, господин подпоручик! - встрепенулся тот, - Дионис, подойди к господину младшему интенданту! Остальные следом!
Денис подошел к повозке и остановился в нерешительности, не зная, что сказать, как представиться. Младший интендант окинул парня равнодушно-усталым взглядом.
- Имя, фамилия?
- Сомов… Дионис, - представился Денис почему-то тем именем, которым его здесь называли.
Обмакнув перо в чернильницу, толстяк заскрипел им по бумаге.
- Год рождения? – спросил он, закончив писать.
Денис задумался. Что сказать? Назвать свой настоящий год рожения?
Однако, толстяк по своему оценил его молчание.
- Э-эх, темнота безграмотная. Ну хоть сколько тебе лет-то знаешь?
- Знаю, - кивнул Денис, радуясь тому, что не придется отвечать на предыдущий вопрос, - Двадцать четыре года.
- Ой ли? – пристально взглянул на него младший интендант, - Больно молодо ты выглядишь для таких годов.
- Здоровый образ жизни, - пожал плечами Денис, - Свежий воздух, физкультура, продукты без консервантов и все такое…
По застывшему на нем взгляду Денис понял, что набуровил лишнего.
- Откуда ж родом такой говорливый? – задал очередной вопрос толстяк, продолжая смотреть на парня.
- Город Губкин, - коротко ответил тот.
- То-то видно, что не из крестьян, - толстяк протер красной бархатной тряпочкой очки и снова взялся за перо, - Город-то чай не город, а городишко. Я о таком и не слыхивал. Какой губернии-то?
Денис хотел было ответить, Белгородской, но спохватившись, решил состроить дурачка.
- Ды, и не знаю. Просто город, сам по себе.
- Э-эх, - снова протянул младший интендант, - темнота расейская. Ладно, старшина потом доложит, откель выскреб такого… кхм… непонятного. На вот, коли не грамотен, поставь крестик и иди, получай что положено.
Денис взял протянутое ему перо, аккуратно макнул его в чернильницу и размашисто расписался в графе, на которую указывал пухлый палец.
- Это… Это кто ж тебя научил такие подписи ставить? – удивленно вопросил младший интендант, снова сняв очки и протирая их тряпочкой, - чай, не министр какой, чтобы так размахивать-то.
- Ды, я это, - Денис постарался сделать лицо как можно глупее, - Я завсегда так в ведомостях на зарплату расписывался.
- Чего? – толстяк задрал брови кверху. Его пальцы, протирая стеклышки очков, задвигались с такой скоростью, что казалось, еще немного, и из под них повалит дым.
- Чего? – Денис тоже приподнял брови, показывая, что не понял вопроса.
- А ну, пшел вон! Будет тут каждый юродивый мое время отнимать! – Встрепенулся младший интендант, следуя протесту своего сознания, которое не могло воспринять неизвестные ему знания и понятия от какого-то лапотного, пусть и городского, мужика, - Подходи следующий!
Денис отошел от повозки, провожаемый взглядами стоявших за ним сотоварищей. Краем глаза заметил, как старшина что-то тихо говорит подпоручику, с любопитством наблюдавшему за Денисом.
- А ну, погодь! – не дал ему далеко отойти окрик младшего интенданта, - Коли городской, значит профессией обладать должен. Какому ремеслу обучен?
- Программист я, - машинально ответил Денис и, видя начавшие в очередной раз запотевать очки, тут же поправился, - То бишь, писарь, специализирующийся на технической документации.
- Специализирующийся на технической документации… - повторил за ним толстяк, будто бы пробуя эти слова на вкус. Еще раз окинул взглядом Дениса и махнул ругой, - Ладно, иди уже.
Опрошенные и переписанные младшим интендантом рекруты подходили к повозке, где молчаливый угрюмого вида солдат выдавал и причитающийся солдату скарб. Вместе со всеми Денис получил солдатский ранец из толстой, двухслойной кожи, солдатскую бескозырку, два комплекта нательного белья, пару портянок, медный котелок, медную фляжку с деревянной пробкой, медную кружку и деревянную ложку. Еще им предстояло получить ружья, которые пока занесли в здание.
Кроме того, в повозке были и продукты: сухари, крупы, соль и сахар. Их старшина получил лично, все перепроверив, пересчитав и перещупав.
Опустевшая повозка отправилась в город. Младший интендант еще какое-то время беседовал с подпоручиком. Время от времени, они поглядывали на Дениса, пытающегося уложить в ранце полученные вещи. Наконец подпоручик подозвал Дениса, выкрикнув его фамилию. Когда перень подошел, младший интендант с подпоручиком переглянулись, словно решая, кому говорить.
- Э-э, слушай, Дионис, - начал толстяк, - Утоли наше любопытство, скажи, за какие грехи тебя в армию забрили?