Диверсанты(коец гл-3 и эпилог)

Из-за боли в ногах я почти не спал. Если и удавалось провалиться в сон, то малейшее движение отдавалось такой жгучей болью, что я со стоном просыпался. Даже удивительно, как я спал прошлые ночи? Наверное сказывался изматывающий марш. Очнувшись очередной раз, услышал чьи-то голоса. Жеребец и Жирафа сопели рядом со мной. Не было только Черкеса. Сдерживая стон и обливаясь слезами, хлынувшими из глаз, как только я начал шевелить ногами, срывая присохшие к штанам коросты, подполз к дверям и прислушался.
- Кретин, твою мать! – зло шипел кто-то, - Ты зачем их привел? Или тебе не вдалбливали, что ты должен вернуться один?!
- Виноват, - послышался тихий голос Черкеса, - только это не я их привел, а они меня принесли. Я малость контужен был, и еще головой об дерево приложился.
Осторожно выглянув, я увидел старого знакомого лысого майора, который вместе с Черкесом присутствовал на проверке в учебке, и потом напутствовал нас перед отправкой сюда. Перед ним, словно провинившийся школьник, стоял Черкес.
- Виноват, говоришь? – снова зашипел лысый, - Принесли, говоришь? А дорогу сюда они сами нашли? А маяк тоже сами догадались активировать? У-у, далдон, мало ты башкой об дерево приложился.
Тут майор нанес резкий уда Черкесу в челюсть. Тот рухнул как подкошенный и, схватившись руками за голову, застонал.
- Лежи тут, сучонок, - майор пнул Черкеса в бок, и тот свернулся в позу эмбриона, - Я пойду, отправлю пока сопровождающих назад, им тоже лишнего знать не надо. Потом вернусь и разберусь с твоими гавриками. А может и с тобой..
Лысый скрылся в предрассветных сумерках. Забыв про боль, я переваривал услышанное. С кем и как собирался разобраться майор, не вызывало сомнений. Теперь все встало на свои места. Все стало понятно с последней засадой. Только вот что-то не срослось у Черкеса, и поэтому мы все еще живы. И возможной причиной этому был Суслик. Я с ненавистью глянул на стонущего прапора и тут услышал сквозь шум прибоя звуки работающего мотора. Черт, надо что-то делать. Что?... Рванулся к ребятам и тут же упал, ноги свело от боли.
- Юрка! Жирафа! – я толкал их, лежа на песке, пытаясь сообразить, где находится мой автомат. Хотя снаружи уже рассвело довольно прилично, в хижине все еще царила темнота.
- А? Что? – встрепенулся Жирафа, машинально схватив свой РПК.
- Что, за нами приехали? – поинтересовался Жеребец зевая.
- Да, приехали. Щас убивать будут, - я наконец увидел свой автомат прислоненный к стенке рядом с тем местом, где я спал. Там же лежали подсумки, фляга и вещмешок с прочим барахлом.
- Кто?! – Юрка тоже потянулся за автоматом.
- Проснулись, орелики, - услышал я за спиной голос майора.
Далее последовал хлопок пистолетного выстрела, и Юрка упал, так и не дотянувшись до оружия. Из темного провала, появившегося вдруг на месте его левого глаза, вытекла черная струйка и быстро заполнила ушную раковину.
Я рывком кинулся к своему автомату, и в этот момент вместе с вторым пистолетным выстрелом коротко рыкнул пулемет Жирафы. Обернувшись уже с автоматом, увидел торчащие в дверном проеме рифленые подошвы ботинок, самого майора выкинуло очередью наружу. Жирафа лежал с залитым кровью лицом, его руки продолжали сжимать пулемет.
- Мужики! Юрка! Жирафа! Мужики! А-а-а, суки-и! – я выбежал из хижины, пнув по дороге тело майора, и, чуть не свалившись от резкой боли в ногах, посмотрел на то место, где еще пару минут назад лежал Черкес. Прапора не было, - Убью, с-суку!
Обведя стволом вокруг и не увидев никого, обессилено опустился на песок. Глаза заволокло слезами. Хотелось орать… нет, даже не орать, выть. Да, именно выть. Выть от тоски и бессилия, от безысходности…
Из хижины послышался стон. Кто-то живой?! Бросив автомат, на четвереньках заскочил внутрь. Жеребец лежал в той же позе. А вот Жирафа уже не сжимал РПК, а обеими руками держался за голову.
- Жирафа! – я потряс его за плечо, и тот снова застонал.
Черт, куда же его ранило? Все лицо залито кровью. И даже нечем перевязать. Схватил фляжку и, осторожно убрав его руки, ополоснул лицо водой. На скуле под левым глазом кожа была вспорота к виску, между краями раны белела кость, вместо уха болтались рваные ошметки. Ё-о… Чем же перевязать? Я кинулся к телу майора и, содрав с него китель, вспорол штык-ножом оказавшуюся на нем синюю майку. Разрезав ее на полоски, еще раз обмыл лицо Жирафы и кое как перебинтовал его.
- Сашка, - вдруг прошептал он.
- Что? – переспросил я, наклонившись к его губам.
- Меня Сашка зовут, - снова прошептал Жирафа, когда я уже решил, что он бредит.
- Все будет зашибись, Сашка. Ты пока полежи тут, хорошо? Я щас, Жеребца похороню и приду.
Я тащил Юркино тело подальше от берега, все больше углубляясь в заросли. Наконец попалась полянка, показавшаяся мне достойной, чтобы на ней покоился мой земляк. Расчехлив саперную лопатку, принялся копать. Почва здесь хоть и была песчаной, но настолько густо поросла корнями, что кое как углубившись на полметра я, выбившись из сил, упал на край ямы. Ужасно хотелось пить, но фляжки с водой остались в хижине, а идти туда не было сил. Так я и лежал, уткнувшись лбом в землю, пока не услышал над собой радостное лопотание. Скосив глаза, увидел носки кирзовых сапог. Один из них приподнялся и толкнул меня в плечо. Снова послышалась азиатская речь. Э-эх, ни автомата, ни гранаты… обидно… Я приподнялся, сел на край ямы и огляделся. Надо мной стоял желтолицый вояка, вооруженный Калашниковым, висящим у него на шее. Метрах в пяти, над телом Жеребца, стоял еще один абориген, его автомат висел на плече дулом вниз. Оба были одеты в форму песочного цвета, в которой ходили наши друзья партизаны.
- Откуда ж вы тут взялись, с-суки? – процедил я сквозь зубы, покрепче сжимая рукоятку саперной лопатки.
Стоявший надо мной азиат снова что-то зачирикал и, широко улыбнувшись, поставил ногу мне на плечо. И я резким движением, собрав все силы, вогнал лопатку ему в пах…
Что-то противно чафкнуло, потом хрустнуло. Бедолага даже не закричал. Он лишь зашипел как-то по змеиному и, выпучив глаза, начал оседать. Автомат, висящий на его шее, сам опустился ко мне в руки. Резкий рывок, и бывший хозяин автомата, перевалившись через меня, рухнул в яму.
- С-сука, я не для тебя копал! - сдернул ремень с его шеи и, направив ствол на второго азиата, нажал на спуск.
Автомат оказался не только поставлен на предохранитель, но даже и не взведен. Пока я исправлял эти недостатки, абориген, что-то истерически крича, шарахнулся от меня, но споткнулся о Юркино тело и растянулся на земле. Поднялся он только для того, чтобы снова упасть, срезанным выпущенной мною очередью.
Вторую очередь выпустил в и так уже затихшего хозяина автомата. В моей голове вдруг вспыхнул взрыв, свет в глазах померк, и сознание заволокла сплошная непроглядная умиротворяющая тьма.


ЭПИЛОГ


- Але. Олежек, здравствуй!
Лорин звонок отвлекает меня от созерцания заката. Люблю стоя на балконе наблюдать, как солнечный диск опускается за крыши домов, протягивая в редкие промежутки между зданиями последние лучики.
- Привет, - отвечаю на приветствие и, вспомнив, что Лора уезжала во Францию и вероятно только недавно вернулась, спрашиваю, - как путешествие? Как Париж? Эйфелева башня на месте?
- Франция чудесна, Эйфелева башня на том же месте. Подробно расскажу при завтрашней встрече.
- А мы завтра встретимся?
- Обязательно, Олежек. Отгадай, по какому поводу?
С детства не нравилось, когда меня называли Олежек, однако, из Лориных уст этот вариант моего имени воспринимался мною вполне нормально.
- Ты соскучилась по общению со мной? – выдвигаю первую пришедшую в голову версию.
- Ну-у, это само собой, - протягивает Лора, - но есть и еще повод. Завтра пять лет со дня открытия «Дома Охотника». Кстати, значит и пять лет нашему знакомству. Вот видишь, сразу два повода для встречи.

Я не был охотником, но так как с некоторых пор, став владельцем и руководителем крупного предприятия, принадлежал к местной элите, то приходилось посещать всякие такие мероприятия.
«Дом Охотника» представляет собой огромный двух этажный сруб. На втором этаже находятся апартаменты для гостей. На первом – большой банкетный зал, и разные подсобные помещения. Рядом находился большой парк с беседками, фонтанами и бассейнами. Вероятно, здесь имелись также различные сауны, бильярдные и прочие сопутствующие активному отдыху помещения, но я не был здешним завсегдатаем и бывал здесь только в банкетном зале и а парке.
В этот раз, осмотрев отведенные мне апартаменты и полистав каналы телевизора, решаю спуститься вниз, в надежде встретить кого нить знакомого.
И вот, спускаюсь в зал и осматриваю первых собравшихся.
- Крот, какая встреча! – вдруг раздается с одного из диванов, стоящих у большого аквариума.
Я ошеломленно останавливаюсь. Крот – это моя армейская кличка, которой меня окрестил командир диверсионного взвода Черкес более двадцати лет назад. И именно его голос я только что услышал.
Да, более двадцати лет прошло с того сумасшедшего рейда. И эти годы, естественно, изменили Черкеса. Сколько же ему теперь лет? А сколько ему было тогда? Мой бывший командир сидел на диване, закинув ногу на ногу, вольготно откинувшись на спинку и раскинув по ней руки, выставив вперед довольно объемное брюшко. Мда, прапор, по лесам и горам ты явно давно не бегаешь. Черный ежик на голове сменила загорелая лысина. Черные с проседью брови кажутся слишком массивными. Однако, взгляд из под них остался таким же цепким и пронизывающим, как и четверть века назад. Четверть века… Неужели все это было так давно… Неужели все это было?
- Что застыл? Не узнаешь? Или не ожидал увидеть? – Черкес ухмыльнулся и хлопнул ладонью по спинке дивана, - Присаживайся, Крот. Надеюсь, ты никуда не спешишь?
Проигнорировав его жест, сажусь в кресло напротив.
- Здравствуй, Черкес, - ограничиваюсь словесным приветствием, не испытывая желания к рукопожатию. Да, собственно, и он не протягивает мне руку.
- Почему же не узнал? Узнал, - продолжаю говорить, безуспешно ища глазами официанта с напитками, мне бы сейчас не помешало что нить держать в руках, например бокал, - Но то, что не ожидал увидеть, это точно. Более того, я уже давно забыл о твоем существовании, Черкес. Какими судьбами в наши края?
- А ты изменился, Крот.
- Ты тоже не помолодел.
- Да я не о внешности говорю, - Черкес перекинул ногу на ногу, - и время тут не при чем. Расскажи о себе, как живешь и все такое. Я смотрю, ты многого добился. А? А ведь мог бы и остаться там. А? Вместе со всеми ребятами…
- Вместе со всеми, говоришь, мог остаться? – передо мной всплыли образы тех ребят, которые четверть века назад остались лежать в далекой не родной земле. В душе поднялась так и не выплеснутая когда-то ненависть к этому человеку, - А ведь это ты сделал все для того, чтобы они там остались.
-Я выполнял приказ. Ты же должен это понимать. Ты же был такой же солдат, как и я.
- Я не убивал товарищей.
- Тебе этого не приказывали. Тебе просто повезло, - Черкес взял со столика высокий бокал с янтарной жидкостью и снова откинулся на спинку, - Да не заморачивайся ты. Время такое было. И страна наша была великой именно потому, что мы выполняли приказы, не задумываясь о разных моралях. И мы гордились этой страной. Ведь так? А что сейчас?
- А может, то, что сейчас, есть следствие того, что не задумывались о морали?
- Я солдат, а не философ, и не гадалка, - Черкес поднес бокал к губам, но, не сделав глотка, опустил его на колено, - Кстати, как мне теперь к тебе обращаться? Господин Волин, или Олег Юрьич? Не называть же тебя Кротом, местная публика этого не поймет.
Пропустив его вопрос мимо ушей, я спросил о том, что не давало мне покоя все эти годы.
- Что тогда произошло? Как я остался жив?
- А ты разве не знаешь? – он удивленно поднял брови.
- Нет. Помню только, что меня вроде треснули чем-то по голове. Потом очнулся в какой-то палате с окном-иллюминатором, вероятно на корабле. Мужик в белом халате и в морской офицерской фуражке сделал мне укол, и я снова вырубился. Потом, уже в госпитале имел беседу с особистом, который настоятельно рекомендовал все забыть, и несколько дней разучивал со мной легенду моей службы за этот период.
Черкес некоторое время повертел бокал с так и не тронутым напитком в руках, затем поставил его на столик и начал рассказывать. Из его рассказа я узнал, что увидев, как мы грохнули майора, Черкес решил спрятаться от греха подальше, так как все оружие оставил в хижине, а идти туда было чревато. Поэтому он и затаился за углом хижины. И вовремя, ибо тут же выбежал я с автоматом. Черкес каким-то чутьем почуял, что выбежал я по его душу, и молил бога, чтобы я его не заметил, плотнее вжимаясь в жердяную стену хижины. Напасть на меня он не мог, просто не хватило бы сил. Его голова и так постоянно кружилась, а после встречи с майорским кулаком и вовсе все плыло перед глазами.
После того, как я утащил в джунгли труп Жеребца, Черкес обшарил одежду майора, в надежде найти что-то, с помощью чего тот собирался вызвать отосланное им отделение морпехов. Однако, ничего не нашел. Как потом оказалось, майор приказал им отплыть от берега на расстояние видимости в бинокль и вести наблюдение. Если он не появится на берегу в течении часа, тогда уже двигаться за ним. Тут-то из леса и вышли, каким-то образом разминувшиеся со мной местные партизаны. Не дождавшись возвращения отряда, который был послан в помощь Черкесу, для истребления последних выживших бойцов его группы, они вышли к месту засады и, обнаружив погрызенные зверьем останки своих товарищей, кинулись по нашему следу. Застав у хижины Черкеса, они схватили его и принялись избивать, обвиняя в предательстве. Вероятно, несколько человек, заметив следы на песке, отправились по ним в мою сторону.
Толи час прошел, толи морпехи заметили в оптику какую-то суету на берегу, только высадились они вовремя. А так как были они людьми прежде всего дела, а потом уже слова, то покрошили без разбору всех желтолицых, включая и тех, которые выволокли меня из леса. И только потом поинтересовались, мол, в чем же тут дело? Однако, разъяснить им обстановку никто не смог. Я был без сознания, а Черкес мог только мычать что-то непонятное, из-за покрошенных прикладами челюстей.
- Ты знаешь, - Черкес прищурился, будто пытаясь рассмотреть меня отчетливей, - я ведь мог оставить вас там. Вы с Жирафой в своем тряпье вовсе даже не походили на советских воинов, и не укажи я на вас, морпехи не только не забрали бы, а еще и добили бы, чтобы не оставлять свидетелей.
- И что же тебя подвигло на такое милосердие?
- Не знаю, - откровенно пожал он плечами, - наверное сильно мне в тот день по голове досталось, и что-то там перевернулось.
- Так Жирафа жив?! – вдруг дошло до меня.
- Лет пятнадцать назад видел его физиономию в какой-то крупно тиражной газете, типа «МК». – Черкес усмехнулся, - Не читал? Статья кажется называлась «Героический повар требует льгот».
- Нет, - я отрицательно покрутил головой, - что там было?
- Ну-у, вкратце, суть такова. Пришел некий Александр Дробышев в один из районных военкоматов Питера и заявил о том, что он имеет не меньше прав на разные льготы, чем «афганцы» и «чеченцы», ибо участвовал в самых настоящих боевых действиях и имеет боевые ранения. Работники военкомата подняли его личное дело, из которого явствовало, что служил он механиком-водителем БМП в мотострелковом полку, ни разу, после Второй Мировой Войны, не участвовавшем в боевых действиях. Более того, после того, как сорвавшимся со стопора люком ему рассекло скулу, Дробышева перевели служить по его гражданской специальности поваром на кухню. И все бы кончилось тем, что посмеявшись, военкоматчики выгнали бы Жирафу восвояси, не окажись там за какими-то своими интервьюшными делами журналиста из этой самой газеты. Этот журналист, услышав краем уха историю Жирафы, зацепился за него, проникся к нему доверием и, в результате, накропал фельетончик о халявщике, пытавшемся на шару примазаться к льготам.
- Вот сученок, - вырвалось у меня.
- Ну почему же? – Черкес снова усмехнулся, - Все вы по официальным документам проходили службу в частях, не имеющих ни какого отношения к боевым действиям. Сам же знаешь.
- Знаю, - я наконец-то поймал пробегавшего мимо официанта, зацепил с подноса первый попавшийся бокал и, не глядя и не чувствуя вкуса, сделал внушительный глоток, - Еще я знаю о официальной версии гибели Жеребцова. Я ведь после службы заезжал к его родным. Не знаю зачем, просто решил как-то съездить, и поехал. По легенде, мы с Юркой только в учебке вместе служили, потом нас отправили в разные части. Вот я и заехал, типа, узнать как у него дела.
- Ну и что рассказали о его делах родные? – в глазах Черкеса читался какой-то ленивый интерес.
Я поймал себя на мысли, что слишком разоткровенничался с этим бездушным существом и промолчал, сделав вид, что задумался. На самом деле Юркин старший брат рассказал мне, что они получили запаянный цинковый гроб, и сопровождающий его пожилой капитан поведал о том, как во время учений ГАЗ-66 связистов напоролся выпущенной антенной на линию высоковольтных проводов. Юрка увидел сыпавшиеся фейерверком искры и выпавшего из кабины пораженного током водителя, и подбежал к нему, чтобы помочь. И в это время от искры взорвался бензобак…
- Мда, - я не заметил, как начал мыслить вслух, - наверняка подобные сказки рассказали всем родным погибших пацанов…
- А что ты хочешь? – вывел меня из задумчивости Черкес, - Союз ведь тогда официально воевал только в Афгане. Во всех остальных точках парни гибли и калечились бесславно. Да и не гнались тогда за славой. Тогда служили Родине.
Или мне показалось, или в словах Черкеса мелькнула горечь… Горечь по службе за Идею? Или горечь по былой молодости, проведенной в лихих делах? Интересно, сколько всего пацанов он угробил? Пусть не самолично, пусть по приказу…
Мне вдруг стало невыносимо противно общаться с этим человеком. Забыв о том, что еще хотел выяснить у Черкеса обстоятельства гибели Суслика, молча встал и направился к выходу в парк, решив для себя больше не пачкаться общением с этим существом…