О любви к России подлинной и показной. Русская душа и М. Цветаева

О любви к России подлинной и показной. Русская душа и М. Цветаева

Вот и попалось мне слово, до которого я не додумался сам...
(Но я не огорчаюсь. Услышать, поймать слово, вышедшее из чужих уст, его подхватить – для меня не менее важно, чем придумать самому. "Je prends mon bien où je le trouve")
И слово это сказано одним священником по поводу нового, стремительно взмывающего сейчас на небосклон популярности "патриотического" певца. Который вот-вот станет и лицом ("фасадом") нашей российской, новой реальности. Её знаменем и символом...
Это слово – "пафос".
Именно он настораживает лично меня в этом стремительном взлёте... – Для всех нас, кто более-менее хорошо знает русскую поэзию ("Россия, нищая Россия, мне избы серые твои, твои мне песни ветровые как слёзы первые любви..." Или: "О Русь моя, жена моя! До боли нам ясен долгий путь. Наш путь – стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь...") ПАФОС – это нечто чужеродное, чуждое, очень плохо совместимое с нашим настоящим отношением к своей родине.
Да вообще-то и для тех, кто особо нашей великой поэзией не увлекался, любовь к родине, единение с ней в периоды великих испытаний – тоже выражается в скромных, внешне неброских поэтических текстах – "Землянка", "Эх, дороги..." "С чего начинается родина..."
Крика, надрыва здесь нет нигде – всё как раз наоборот: личноё, потаённое, дорогое твоей душе, спрятанное, а не выставляемое напоказ – вот как ощущают в себе наши люди связь с тем великим, что произвело их на свет и взрастило, с первых же дней их жизни.
И ни слова о решимости что-то великое ради родины совершить, куда-то пойти и что-то доказать... – Нет, только нащупывание этого самого важного в себе, лелеяние того, самого глубокого, что с этой родиной связывает. Главных корней, основы своего бытия на этой земле.
Вот почему, когда я слышу вдруг зазвучавшие на наших просторах смелые и решительные песни, я, в противовес им, вспоминаю одно тихое-тихое стихотворение Марины Цветаевой.
Но для начала я хотел бы напомнить её стихотворение к сыну, написанное в эмиграции, во Франции в 1932 году.
Для самой Марины Цветаевой это стихотворение – боль. Это отрицание, уничижение самой себя. Признание роковых ошибок, совершённых ею и многими представителями её поколения.
Но и с этой болью – она всё равно с Россией. С тем, что для неё сильнее и важнее её личной судьбы.

1
Ни к городу и ни к селу —
Езжай, мой сын, в свою страну, —
В край — всем краям наоборот! —
Куда назад идти — вперед
Идти, — особенно — тебе,
Руси не видывавшее
Дитя мое… Мое? Ее —
Дитя! То самое былье,
Которым порастает быль.
Землицу, стершуюся в пыль,
Ужель ребенку в колыбель
Нести в трясущихся горстях:
«Русь — этот прах, чти — этот прах!»
От неиспытанных утрат —
Иди — куда глаза глядят!
Всех стран — глаза, со всей земли —
Глаза, и синие твои
Глаза, в которые гляжусь:
В глаза, глядящие на Русь.
Да не поклонимся словам!
2
Русь — прадедам,
Россия — нам,
Вам — просветители пещер —
Призывное: СССР, —
Не менее во тьме небес
Призывное, чем: SOS.
Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас —
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час — страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну!
3
Не быть тебе нулем
Из молодых — да вредным!
Ни медным королем,
Ни попросту — спортсмедным
Лбом, ни слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют, —
В сём полагая цель.
Ибо в любую щель —
Я — с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.
Ни галльским петухом,
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки, —
Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым — только смех
Остался, только свист
Достался от отцов!
С той стороны весов
Я — с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.
Но также — ни одним
Из нас, досадных внукам!
Кем будешь — Бог один…
Не будешь кем — порукой —
Я, что в тебя — всю Русь
Вкачала — как насосом!
Бог видит — побожусь! —
Не будешь ты отбросом
Страны своей.
И если об этом стихотворении ещё можно сказать, что оно написано для кого-то, кому-то что-то хочет объяснить, то вот другое, крохотное, стихотворение – написано ею как будто бы ни для кого, ни – даже для самых близких людей. А написано как будто бы только для одной себя, или – для её личного разговора с высшими силами, которые всю жизнь вели её поэзию, указывали ей путь.
Тайно, шёпотом – она призналась.

          Ярчайшая духовная звезда ХХ века, а по виду - усталая, изнурённая заботами женщина в длинной юбке и старых стоптанных башмаках - даже намеренно поставила Ш вместо Ч в одном из слов своего разящего признания.

Лучина
До Эйфелевой — рукою Подать!
Подавай и лезь.
Но каждый из нас — такое
Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
«Россия моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?»
1931 г.

И если я говорю, пиша о ком-то, что меня не трогают его громкие декларации, то вот вам строки, которые, своей тихостью, пробирают меня до самой глубины души.
Где чувства – настоящие, глубоко спрятанные, таимые Поэтом, кажется, даже от самого себя.

        Былое величие Запада ныне забальзамировано, покрыто глазурью. Из него медленно уходит жизнь.

        Настоящая жизнь творится в России, к её делам и к биению именно её пульса с волнением прислушивается вся планета. И как горько сознавать великой поэтессе - что она не там, не со своим великим народом.