Последний клип Шамана ("Исповедь"). Реплика

Последний клип Шамана ("Исповедь"). Реплика

Вот посмотрел я (или послушал? – тут не совсем разберёшь) последний клип Ярослава Дронова – "Исповедь".
Лучше бы не смотрел.
Кажется, я, наконец, понял, что меня в нём настораживает.
Давайте о поэзии.
Среди наших, русских поэтов есть спокойные (меланхоличные или сдержанные), а есть – живущие на огромном накале страстей, что называется "на разрыв аорты" (кстати, даже не помню, чьи это слова. Но неважно).
И если я спрошу сейчас читателя – кто был самым необузданным, страстным, неистовым из русских поэтов?
Подумав, мне, наверное, назовут того же, кого считаю таковым и я.
Это Марина Цветаева ("Что же мне делать, птенцу и первенцу, в мире, где наичернейший сер? Где вдохновенье хранят, как в термосе! С этой безмерностью
В мире мер?!")
Не боявшаяся вступить в схватку с самим Богом ("И в последней схватке возьму тебя – Замолчи! – У того, с которым Иаков стоял в ночи")
Но у Марины Цветаевой все её, даже самые мощные порывы, души – вырастали из реальной жизни, отражали – неистовство её жизненных мерок, накал её души.
А вот у Шамана – все эти вселенские накалы страсти... – просто так. На ровном месте. Вот взял он и почему-то стал просить у Бога чего-то такого, что кроме него никто не просит, разве что – в критические моменты жизни, под прессом исключительных, необыкновенных обстоятельств.
Вот такой вот удивительный парень!
Вот текст этой песни:



Дай, попросил я у Бога, дай мне
Жизни осилить дорогу, дай мне
Дай, всё преграды разрушить
Дай, не продать свою душу
И мне уйти, если нужно
Дай мне
Дай мне
Дышать и верить израненным сердцем
Дай мне
Нести свой тяжкий крест и не падать
Дай мне
Это всё пережить
И до смерти любить
Слышишь
Дай мне, Дай мне…
Дай не ослепнуть от боли, дай мне
Просто остаться собою, дай мне
Дай, словно птице, свободу
Дай, мне понять чего стою
И два крыла за спиною
Дай мне
Дай мне
Дышать и верить израненным сердцем
Дай мне
Нести свой тяжкий крест и не падать
Дай мне
Это всё пережить
И до смерти любить
Слышишь
Дай мне, Дай мне…
А знаешь
Когда я падал
Когда я оставался совсем один
Я всегда поднимал голову вверх и видел, как ты смотришь на меня и
улыбаешься
Я знаю, ты всегда со мной рядом
Дай мне
Это всё пережить
И до смерти любить
Слышишь
Дай мне, Дай мне…


Искусство – это всегда манипуляция, такова его природа (Кажется, Станиславский говорил: "Главное – заманить зрителя в зрительный зал. А там мы закроем двери, выключим свет и будем делать с ним всё, что захотим")
И я согласен, чтобы мною манипулировало высокое искусство – начиная со спокойных интонаций будя какие-либо чувства, доводя их иногда, если придётся, если это продиктуют обстоятельства, даже до самого высокого, чистого накала...
Но я не согласен, чтобы меня просто вздёргивали на ровном месте, неизвестно почему и с какой целью. Или ещё хуже, тыкали носом: вот, ты просто живёшь, а я – п р е б ы в а ю. На горних вершинах.
Не то что ты. Я – другой. Я там живу. Освоился и обосновался. Завис. Прописался.

Но о реальных жизненные изломах, которые довели этого юношу до такого состояния, мы, конечно, опять ничего не узнаем.