Русский космизм и упадок русской религиозности
eddm38 | | Категория: Полемика
Своё Спасибо, еще не выражали.
MissOks
Что является знамением нашей эпохи? Пошлость и сатанизм. Пошлость - потому, что нынешний духовно нищий человек совершенно добровольно отчуждает себя от Сущего, отказываясь от Вечного в пользу временного. Сатанизм - потому, что нынешняя эпоха - это промышленный генератор кумиров, представляющий собой сведенный к духовно-нравственному минимуму акт генерации. Нынешняя эпоха, впитав в себя сатанизм прошлых столетий, дала ему благодатную почву для роста и становления, как никогда ранее вознося и боготворя машинное. как нечто производное от человека, как своего рода безличное квазибытие.
Космизм как метарелигиозный синтез: за или против?
О космизме , как отечественном и мировом явлении философской мысли сказано и написано много, даже слишком. И все же явление это как было, так и остается весьма размытым, противоречивым, имеющим на сегодняшний день как своих последователей, так и “критиков”, всячески старающихся доказать несостоятельность космизма, как явления мировой культуры. Однако, критики часто забывают о том, что самим пафосом своего отрицания, который они столь мастито и изысканно демонстрируют на всевозможных философских конференциях, эти люди, вольно или невольно, лишь прибавляют очков популярности космизму. Получается, что и сторонники и противники данной ветви философской мысли работают на ее “раскрутку”. Сегодня, интерес к данному мировоззрению идет на убыль, его пик пришелся на конец 80-х, начало 90-х годов ушедшего века. Однако, и в наши дни из под пера философствующей братии нет нет, да и появятся новые “перлы” “просвещенных мыслителей” на “темы о...”, автоматически пополняющие всевозможные научные и околонаучные брошюры и сборники только из-за того, что устроители и “промоутеры” российской философской “тусовки” говорят: “а ведь в этом что-то есть”. Но господа философы, ответьте, почему я или кто-либо другой должен вам верить?
Как тут не вспомнить поучительный рассказ А. Моруа “Рождение знаменитости”, где главному герою для того, чтобы стать знаменитым художником понадобилось лишь наляпать на холсте какую-то невообразимую мазню, а на вопрос восторженной публики о том, что же все-таки он хочет выразить своим «творчеством», с умным и сосредоточенным видом, затягиваясь дорогостоящей сигарой, глубокомысленно ответить: “А видели ли вы когда-нибудь, как течет река?”.
К сожалению, очень часто в современном “просвещенном мире” знаменитостями становятся именно так. Не обязан ли космизм своей популярностью той небывалой полюбовной до нездоровости устремленности навстречу друг другу тех, кто создают современные ценности с теми, кто их весьма охотно потребляет.
C философской точки зрения слова “явление” и “феномен” носят весьма схожий по своему смысловому значению характер, и, все же, между ними существует определенное различие. К примеру, уже Лейбниц полагал гносеологическое различие между данным в восприятии явлением и сущностью (феноменом). По Лейбницу, феномен – это сущность явления, данная в восприятии. Поэтому автору данного философско-культурологического эссе представилось важным подробно изучить типологию русского космизма для того, чтобы определить сущностную архитектуру последнего, т.е. попытаться найти в данном философском направлении такой элемент, который нельзя было бы свести ни к какому философскому направлению, известному ранее в истории философии; либо же, наоборот, доказать, что данное явление принципиально сводимо к любой иной системе философствования.
Можно ли в рассматриваемом явлении (космизме – прим.авт) безошибочно увидеть некий абсолютный критерий, который позволил бы говорить о достоверной философской значимости явления целиком? Если русский космизм, хотя бы одной своей гранью не соприкасается со столетиями выработанной практикой философской методологии уже классифицированных явлений, но несет в себе некий элемент, являющийся неотъемлемой частью еще незанятой онтологической “ниши”, что имеет свое гносеологическое подтверждение – значит он (космизм – прим.авт) представляет собой действительно уникальное явление и может быть, согласно классификации автора, назван феноменом, как явлением с лишь ему одному принадлежащей и специфичной сущностью. Если же сущность данного явления представлена синтезом, причем таким, который в равной степени присущ другим культурным феноменам, то является ли философски и этически оправданным говорить об оригинальности последнего? Наконец, если рассматриваемое явление все же не оригинально, влияет ли это его нравственно-ценностный аспект? Этот и ряд других вопросов будут рассмотрены в предлагаемой статье. Для определения типологии космизма произведем короткий обзор имеющихся ныне формулировок космизма.
Под космизмом обычно понимается представление о живом взаимосвязанном мире, и такое представлении существует в любой культуре, что позволяет некоторым исследователям говорить о русском космизме, как об особой неотъемлемой части мировой культуры. Русский космизм по их мнению - это определенная ориентация культуры, и, в частности, русской, в основе которой лежит мировоззрение нравственного всеединства.
Cчитается, что идеи космизма нашли свое воплощение в самых разных сферах культуры: в русской философии конца 19 - начала 20 вв., поэзии (Тютчев, Брюсов, Заболоцкий – прим.авт), музыке (симфонии Чайковского, Скрябина, Рахманинова – прим.авт), в живописи (Нестеров, Рерих, Спасский – прим. авт), в науке (ориентация на парадигму мира, как живого организма – прим.авт).
Для древнего грека понятие “космос” многозначно: это и упорядоченность, порядок; и надлежащая мера, благопристой-ность; и строение, устройство; государственный строй, правовой порядок; и мировой порядок, мироздание, мир; и небесный свод, небо; и мир, свет, земля; и свет, люди, народ; и украшение, наряд; и украшение, краса, слава; и прикраса. Если попытаться в одной фразе свести все значения этого слова, то можно, например, сказать, что Космос - светоносная краса высшей меры, упорядочивающая хаос и мироздание; или - Красота света гармонии, создающая Мировой организм.
Первоначально слово “Космос” было синонимом “порядка, гармонии и красоты”, но со временем оно стало обозначать “мир или вселенную”. Предание приписывает Пифагору название для мира “Космос” как выражение высшего порядка ввиду пропорциональности и гармонии его частей. Благодаря пифагорейскому пониманию числа, сложилась традиция, согласно которой гармония и число составляют бытие как таковое. В древнегреческой философии “Космос” - это термин для изображения миростроя, мира как структурно организованного и упорядоченного целого, разумного, прекрасного. Практически у всех греческих философов термин “Космос” применяется как “система или организм, исполненный целесообразности”. Аристотель говорит о сохранении космоса благодаря согласованности его элементов и их уравновешенности.
Эпоха Возрождения, продолжая традиции античности, различает великий космос, макрокосм - внешний мир, и малый космос, микрокосм - человек, между которыми усматривали бесконечное число аналогий и соотношений.
В новое время наибольшей популярности выражение “космос” (в смысле мироздания – прим.авт) достигло благодаря обширному труду А.Гумбольдта, озаглавленному “Kosmos”, в котором он подвел итоги современных ему представлений о мире.
В наше время “космос” - это синоним астрономической Вселенной; различают ближний космос, исследуемый с помощью искусственных спутников Земли, космических аппаратов, межпланетных станций, и дальний космос - мир звезд и галактик.
Фактически эти два значения “космоса”: древнегреческое, прошедшее затем в европейскую и русскую философию, и современное, - стали основой для разделения в понимании космизма как определенного мировоззрения, присущего, быть может, любой культуре, и естественнонаучного представления, связанного с достижениями в освоении космоса, как внеземного пространства.
Для многих исследователей космизм - это идея активной эволюции, или, другими словами, необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет природно-эволюционный процесс в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство. И хотя это чувство крайне запаздывает относительно всех других форм проявления человеческого бытия и человеческих взаимоотношений, тем не менее в будущем, как верили представители космической философии, должен произойти нравственный перелом всего человечества. Человек для активно-эволюционистских мыслителей - существо еще промежуточное, находящееся в процессе роста, однако не совершенное, но вместе с тем сознательно-творческое, призванное преобразовать не только внешний мир, но и собственную природу.
Если, к примеру, взять работу К.Э.Циолковского “Будущее Земли и человечества”, можно увидеть красочные пассажи будущего переустройства планеты: здесь и метеорическая регуляция, и широкое использование солнечной энергии, и усовершенствование растительных форм и т.д.
У Циолковского можно найти несметное количество живых организмов, находящихся на различных ступенях своего развития, в изобилии населяющих всю вселенную. “Вселенная полна разумными, могущественными и счастливыми существами. Их гений и могущество заселили всю вселенную, избавив ее от мук самозарождения. Эти существа подобны совершенным людям, которые произойдут от теперешнего человечества. Со временем оно организуется в сложное, прекрасное и счастливое общество, под управлением самого высшего, самого достойного из будущих людей” .
Для Циолковского такая организация свойственна всей вселенной, в которой под руководством совершеннейших, подобных богам разных ступеней, объединяются между собой ближайшие группы солнц, Млечный путь, эфирные острова (“вариации” на эти проекты нашли выражение в фильмах Дж. Лукаса “Звездные войны”, не получившие почему-то сочувствия советской кинематографической критики - прим.авт.). Смерти у калужского мыслителя уже нет, т.к. “первобытный гражданин” атом, что “есть особь (индивид, примитивное Я - прим. авт.)”, - вечен. Но для Циолковского по-настоящему существует лишь те атомы-граждане, что составляют мозг совершеннейших, счастливейших, сознательных существ, которые обретают практическое бессмертие.
Гарантией достижения бессмертного блаженства для мозговых атомов становится уничтожение несовершенных, подверженных страданию, форм жизни, в которые эти атомы могли бы попасть. “Этика космоса, т.е. сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий: ни для совершенных, ни для других незрелых или начинающих свое развитие животных. Это есть выражение чистейшего себялюбия (эгоизма)” (это уже, пожалуй, идеи анархиста Чернышевского, или, что ближе, Великого Инквизитора Ф.Достоевского - прим.авт.).
Науке, или, точнее, грандиозному синтезу наук, объединенных во всеобщую космическую науку о жизни, активно-эволюционная философия дает, как она считает, новое направление развития. И если сегодня наука, являясь основной созидательной силой современного мира, работает с равным циничным успехом и на разрушение, то, по мнению космистов, это происходит лишь потому, что человек, примирившийся со своей природной данностью, не пытающийся раздвинуть своих естественных границ, обрекает себя на постоянную зависимость от природного рока с ощущением собственной человеческой слабости и бессилия. Поэтому, продолжают они (космисты – прим. авт), если активно-эволюционистическая модель даже и является утопическим проектом гармонизации мира (с чем они, безусловно, не согласны - прим.авт), тем не менее это лучше, чем декаданс и популизм, к которым они причисляют как религию, так и определенные философские школы (экзистенциализм, к примеру – прим. авт). Учение космизма, глазами самих космистов, видится как некое “противоядие” или “прививка” от представлений, где страх и безнадежность, слабость и бессилие человечества рассматриваются как серьезный предмет научного исследования. Именно это, свойственное человеку в его постоянной жизни и научной деятельности личное самопознание, которое заставляло, не полагаясь на Божью волю искать лишь в себе самом последнюю причину всех своих поступков и возлагать исключительно на себя ответственность за их результаты, христианская этика, которая до некоторой степени была принята апологетами космической философии (тем же Федоровым, Соловьевым, Флоренским, частично С.Булгаковым – прим.авт) считает главным препятствием для достижения Царствия Небесного.
Идеал целостного знания уже многие века притягивал человеческое мышление. К нему стремились все древнегреческие философы, особенно Аристотель. И на уровне науки своего времени Аристотель достиг, безусловно, очень многого. Второй синтез, уже христианский, был осуществлен св. Фомой Аквинским на основе опыта Аристотеля. Впрочем, Фома вынужден был резко разграничить научные и религиозные сферы, чтобы наука могла свободно развиваться (в чем был, несомненно, прав – прим.авт). Из христианства некоторые передставители космизма заимствуют его нравственную основу, рассматриваемую как призыв к действию по творческому преобразованию мира и, в конечном итоге, победе над смертью. И все же вера для космистов - лишь ориентир, символ, образ, конкретные дела - за преобразовательной деятельностью человека, основанной на науке.
В самой основе философии космизма ощущается некий изъян, некая “червоточинка”, которая коренится в его этической части . Здесь видится элемент некой нравственной шаткости, являющейся во многом последствием надуманности и незаконченности самой идеологии космизма, хотя в основе этого заблуждения лежит не корыстный расчет, но лишь жажда познания и оправдания бытия. Любые “синтетические” учения «грешат» этим, особенно когда речь идет о синтезе науки и религии. Это и гностицизм, где знание рассматривалось не как познание чего-то отличного от человека, внешнего, а знание как узнавание, что гностик одноприроден божеству. В известной степени таким синтезом можно назвать и систему Гегеля, невзирая на ее пантеизм, которую также отличал дерзновенный размах. В конце девятнадцатого века принципиальные основы синтеза были разработаны Владимиром Соловьевым, который проповедовал идеал “цельного знания” или “свободной теософии”. Можно сказать, что все эти попытки вносили лишь неясность в соответствующие философские концепции и в большей степени ставили вопросы, чем давали ответы.
В этом смысле разделение научной и религиозной сферы у того же Фомы Аквинского есть действие высокой нравственной силы: добиться того, чтобы две основополагающие формы человеческого сознания (вера и разум – прим.авт) не посягали на “честь и достоинство” друг друга, не умаляли и не искажали каждого, как впрочем и не приукрашивали, но лишь шли параллельно, как два полюса, имеющие разную природу, но один источник. У Н. Федорова, к примеру, его синтез привел к тому, что были утеряны и христианские корни учения (в результате своеличного толкования церковных догматов - прим. авт). Оторванность от научной базы частных наук, вместе с необычайным врожденным воображением, свойственным ггуманитариям привели, мягко говоря, к скептическому отношению со стороны науки. Да и сами попытки такого рода синтеза вносили лишь неясность и сумятицу в представления Федорова о происхождении и эволюции человека, когда дарвиновская теория и Библия так и не смогли “адаптироваться” в философской концепции мыслителя.
Итак, идея синтеза философии, науки, религии утопии имеет весьма долгую историю, будучи при этом лишь элементом более глобальной и древней общечеловеческой парадигмы: утопичности человеческого мышления как “веры в возможность достижения социальной справедливости в результате исторического развития общества” . Именно эта мировоззренческая установка является наиболее характерной чертой того явления, которое сегодня называется космизмом. Справедливо говорить о том, что утопичность мышления является необходимым звеном общей архитектуры человеческого бытия в мире.
Кандидат философских наук Я блонский Эдуард Генрихович
Космизм как метарелигиозный синтез: за или против?
О космизме , как отечественном и мировом явлении философской мысли сказано и написано много, даже слишком. И все же явление это как было, так и остается весьма размытым, противоречивым, имеющим на сегодняшний день как своих последователей, так и “критиков”, всячески старающихся доказать несостоятельность космизма, как явления мировой культуры. Однако, критики часто забывают о том, что самим пафосом своего отрицания, который они столь мастито и изысканно демонстрируют на всевозможных философских конференциях, эти люди, вольно или невольно, лишь прибавляют очков популярности космизму. Получается, что и сторонники и противники данной ветви философской мысли работают на ее “раскрутку”. Сегодня, интерес к данному мировоззрению идет на убыль, его пик пришелся на конец 80-х, начало 90-х годов ушедшего века. Однако, и в наши дни из под пера философствующей братии нет нет, да и появятся новые “перлы” “просвещенных мыслителей” на “темы о...”, автоматически пополняющие всевозможные научные и околонаучные брошюры и сборники только из-за того, что устроители и “промоутеры” российской философской “тусовки” говорят: “а ведь в этом что-то есть”. Но господа философы, ответьте, почему я или кто-либо другой должен вам верить?
Как тут не вспомнить поучительный рассказ А. Моруа “Рождение знаменитости”, где главному герою для того, чтобы стать знаменитым художником понадобилось лишь наляпать на холсте какую-то невообразимую мазню, а на вопрос восторженной публики о том, что же все-таки он хочет выразить своим «творчеством», с умным и сосредоточенным видом, затягиваясь дорогостоящей сигарой, глубокомысленно ответить: “А видели ли вы когда-нибудь, как течет река?”.
К сожалению, очень часто в современном “просвещенном мире” знаменитостями становятся именно так. Не обязан ли космизм своей популярностью той небывалой полюбовной до нездоровости устремленности навстречу друг другу тех, кто создают современные ценности с теми, кто их весьма охотно потребляет.
C философской точки зрения слова “явление” и “феномен” носят весьма схожий по своему смысловому значению характер, и, все же, между ними существует определенное различие. К примеру, уже Лейбниц полагал гносеологическое различие между данным в восприятии явлением и сущностью (феноменом). По Лейбницу, феномен – это сущность явления, данная в восприятии. Поэтому автору данного философско-культурологического эссе представилось важным подробно изучить типологию русского космизма для того, чтобы определить сущностную архитектуру последнего, т.е. попытаться найти в данном философском направлении такой элемент, который нельзя было бы свести ни к какому философскому направлению, известному ранее в истории философии; либо же, наоборот, доказать, что данное явление принципиально сводимо к любой иной системе философствования.
Можно ли в рассматриваемом явлении (космизме – прим.авт) безошибочно увидеть некий абсолютный критерий, который позволил бы говорить о достоверной философской значимости явления целиком? Если русский космизм, хотя бы одной своей гранью не соприкасается со столетиями выработанной практикой философской методологии уже классифицированных явлений, но несет в себе некий элемент, являющийся неотъемлемой частью еще незанятой онтологической “ниши”, что имеет свое гносеологическое подтверждение – значит он (космизм – прим.авт) представляет собой действительно уникальное явление и может быть, согласно классификации автора, назван феноменом, как явлением с лишь ему одному принадлежащей и специфичной сущностью. Если же сущность данного явления представлена синтезом, причем таким, который в равной степени присущ другим культурным феноменам, то является ли философски и этически оправданным говорить об оригинальности последнего? Наконец, если рассматриваемое явление все же не оригинально, влияет ли это его нравственно-ценностный аспект? Этот и ряд других вопросов будут рассмотрены в предлагаемой статье. Для определения типологии космизма произведем короткий обзор имеющихся ныне формулировок космизма.
Под космизмом обычно понимается представление о живом взаимосвязанном мире, и такое представлении существует в любой культуре, что позволяет некоторым исследователям говорить о русском космизме, как об особой неотъемлемой части мировой культуры. Русский космизм по их мнению - это определенная ориентация культуры, и, в частности, русской, в основе которой лежит мировоззрение нравственного всеединства.
Cчитается, что идеи космизма нашли свое воплощение в самых разных сферах культуры: в русской философии конца 19 - начала 20 вв., поэзии (Тютчев, Брюсов, Заболоцкий – прим.авт), музыке (симфонии Чайковского, Скрябина, Рахманинова – прим.авт), в живописи (Нестеров, Рерих, Спасский – прим. авт), в науке (ориентация на парадигму мира, как живого организма – прим.авт).
Для древнего грека понятие “космос” многозначно: это и упорядоченность, порядок; и надлежащая мера, благопристой-ность; и строение, устройство; государственный строй, правовой порядок; и мировой порядок, мироздание, мир; и небесный свод, небо; и мир, свет, земля; и свет, люди, народ; и украшение, наряд; и украшение, краса, слава; и прикраса. Если попытаться в одной фразе свести все значения этого слова, то можно, например, сказать, что Космос - светоносная краса высшей меры, упорядочивающая хаос и мироздание; или - Красота света гармонии, создающая Мировой организм.
Первоначально слово “Космос” было синонимом “порядка, гармонии и красоты”, но со временем оно стало обозначать “мир или вселенную”. Предание приписывает Пифагору название для мира “Космос” как выражение высшего порядка ввиду пропорциональности и гармонии его частей. Благодаря пифагорейскому пониманию числа, сложилась традиция, согласно которой гармония и число составляют бытие как таковое. В древнегреческой философии “Космос” - это термин для изображения миростроя, мира как структурно организованного и упорядоченного целого, разумного, прекрасного. Практически у всех греческих философов термин “Космос” применяется как “система или организм, исполненный целесообразности”. Аристотель говорит о сохранении космоса благодаря согласованности его элементов и их уравновешенности.
Эпоха Возрождения, продолжая традиции античности, различает великий космос, макрокосм - внешний мир, и малый космос, микрокосм - человек, между которыми усматривали бесконечное число аналогий и соотношений.
В новое время наибольшей популярности выражение “космос” (в смысле мироздания – прим.авт) достигло благодаря обширному труду А.Гумбольдта, озаглавленному “Kosmos”, в котором он подвел итоги современных ему представлений о мире.
В наше время “космос” - это синоним астрономической Вселенной; различают ближний космос, исследуемый с помощью искусственных спутников Земли, космических аппаратов, межпланетных станций, и дальний космос - мир звезд и галактик.
Фактически эти два значения “космоса”: древнегреческое, прошедшее затем в европейскую и русскую философию, и современное, - стали основой для разделения в понимании космизма как определенного мировоззрения, присущего, быть может, любой культуре, и естественнонаучного представления, связанного с достижениями в освоении космоса, как внеземного пространства.
Для многих исследователей космизм - это идея активной эволюции, или, другими словами, необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет природно-эволюционный процесс в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство. И хотя это чувство крайне запаздывает относительно всех других форм проявления человеческого бытия и человеческих взаимоотношений, тем не менее в будущем, как верили представители космической философии, должен произойти нравственный перелом всего человечества. Человек для активно-эволюционистских мыслителей - существо еще промежуточное, находящееся в процессе роста, однако не совершенное, но вместе с тем сознательно-творческое, призванное преобразовать не только внешний мир, но и собственную природу.
Если, к примеру, взять работу К.Э.Циолковского “Будущее Земли и человечества”, можно увидеть красочные пассажи будущего переустройства планеты: здесь и метеорическая регуляция, и широкое использование солнечной энергии, и усовершенствование растительных форм и т.д.
У Циолковского можно найти несметное количество живых организмов, находящихся на различных ступенях своего развития, в изобилии населяющих всю вселенную. “Вселенная полна разумными, могущественными и счастливыми существами. Их гений и могущество заселили всю вселенную, избавив ее от мук самозарождения. Эти существа подобны совершенным людям, которые произойдут от теперешнего человечества. Со временем оно организуется в сложное, прекрасное и счастливое общество, под управлением самого высшего, самого достойного из будущих людей” .
Для Циолковского такая организация свойственна всей вселенной, в которой под руководством совершеннейших, подобных богам разных ступеней, объединяются между собой ближайшие группы солнц, Млечный путь, эфирные острова (“вариации” на эти проекты нашли выражение в фильмах Дж. Лукаса “Звездные войны”, не получившие почему-то сочувствия советской кинематографической критики - прим.авт.). Смерти у калужского мыслителя уже нет, т.к. “первобытный гражданин” атом, что “есть особь (индивид, примитивное Я - прим. авт.)”, - вечен. Но для Циолковского по-настоящему существует лишь те атомы-граждане, что составляют мозг совершеннейших, счастливейших, сознательных существ, которые обретают практическое бессмертие.
Гарантией достижения бессмертного блаженства для мозговых атомов становится уничтожение несовершенных, подверженных страданию, форм жизни, в которые эти атомы могли бы попасть. “Этика космоса, т.е. сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий: ни для совершенных, ни для других незрелых или начинающих свое развитие животных. Это есть выражение чистейшего себялюбия (эгоизма)” (это уже, пожалуй, идеи анархиста Чернышевского, или, что ближе, Великого Инквизитора Ф.Достоевского - прим.авт.).
Науке, или, точнее, грандиозному синтезу наук, объединенных во всеобщую космическую науку о жизни, активно-эволюционная философия дает, как она считает, новое направление развития. И если сегодня наука, являясь основной созидательной силой современного мира, работает с равным циничным успехом и на разрушение, то, по мнению космистов, это происходит лишь потому, что человек, примирившийся со своей природной данностью, не пытающийся раздвинуть своих естественных границ, обрекает себя на постоянную зависимость от природного рока с ощущением собственной человеческой слабости и бессилия. Поэтому, продолжают они (космисты – прим. авт), если активно-эволюционистическая модель даже и является утопическим проектом гармонизации мира (с чем они, безусловно, не согласны - прим.авт), тем не менее это лучше, чем декаданс и популизм, к которым они причисляют как религию, так и определенные философские школы (экзистенциализм, к примеру – прим. авт). Учение космизма, глазами самих космистов, видится как некое “противоядие” или “прививка” от представлений, где страх и безнадежность, слабость и бессилие человечества рассматриваются как серьезный предмет научного исследования. Именно это, свойственное человеку в его постоянной жизни и научной деятельности личное самопознание, которое заставляло, не полагаясь на Божью волю искать лишь в себе самом последнюю причину всех своих поступков и возлагать исключительно на себя ответственность за их результаты, христианская этика, которая до некоторой степени была принята апологетами космической философии (тем же Федоровым, Соловьевым, Флоренским, частично С.Булгаковым – прим.авт) считает главным препятствием для достижения Царствия Небесного.
Идеал целостного знания уже многие века притягивал человеческое мышление. К нему стремились все древнегреческие философы, особенно Аристотель. И на уровне науки своего времени Аристотель достиг, безусловно, очень многого. Второй синтез, уже христианский, был осуществлен св. Фомой Аквинским на основе опыта Аристотеля. Впрочем, Фома вынужден был резко разграничить научные и религиозные сферы, чтобы наука могла свободно развиваться (в чем был, несомненно, прав – прим.авт). Из христианства некоторые передставители космизма заимствуют его нравственную основу, рассматриваемую как призыв к действию по творческому преобразованию мира и, в конечном итоге, победе над смертью. И все же вера для космистов - лишь ориентир, символ, образ, конкретные дела - за преобразовательной деятельностью человека, основанной на науке.
В самой основе философии космизма ощущается некий изъян, некая “червоточинка”, которая коренится в его этической части . Здесь видится элемент некой нравственной шаткости, являющейся во многом последствием надуманности и незаконченности самой идеологии космизма, хотя в основе этого заблуждения лежит не корыстный расчет, но лишь жажда познания и оправдания бытия. Любые “синтетические” учения «грешат» этим, особенно когда речь идет о синтезе науки и религии. Это и гностицизм, где знание рассматривалось не как познание чего-то отличного от человека, внешнего, а знание как узнавание, что гностик одноприроден божеству. В известной степени таким синтезом можно назвать и систему Гегеля, невзирая на ее пантеизм, которую также отличал дерзновенный размах. В конце девятнадцатого века принципиальные основы синтеза были разработаны Владимиром Соловьевым, который проповедовал идеал “цельного знания” или “свободной теософии”. Можно сказать, что все эти попытки вносили лишь неясность в соответствующие философские концепции и в большей степени ставили вопросы, чем давали ответы.
В этом смысле разделение научной и религиозной сферы у того же Фомы Аквинского есть действие высокой нравственной силы: добиться того, чтобы две основополагающие формы человеческого сознания (вера и разум – прим.авт) не посягали на “честь и достоинство” друг друга, не умаляли и не искажали каждого, как впрочем и не приукрашивали, но лишь шли параллельно, как два полюса, имеющие разную природу, но один источник. У Н. Федорова, к примеру, его синтез привел к тому, что были утеряны и христианские корни учения (в результате своеличного толкования церковных догматов - прим. авт). Оторванность от научной базы частных наук, вместе с необычайным врожденным воображением, свойственным ггуманитариям привели, мягко говоря, к скептическому отношению со стороны науки. Да и сами попытки такого рода синтеза вносили лишь неясность и сумятицу в представления Федорова о происхождении и эволюции человека, когда дарвиновская теория и Библия так и не смогли “адаптироваться” в философской концепции мыслителя.
Итак, идея синтеза философии, науки, религии утопии имеет весьма долгую историю, будучи при этом лишь элементом более глобальной и древней общечеловеческой парадигмы: утопичности человеческого мышления как “веры в возможность достижения социальной справедливости в результате исторического развития общества” . Именно эта мировоззренческая установка является наиболее характерной чертой того явления, которое сегодня называется космизмом. Справедливо говорить о том, что утопичность мышления является необходимым звеном общей архитектуры человеческого бытия в мире.
Кандидат философских наук Я блонский Эдуард Генрихович
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Группа: Дебютанты
Регистрация: 8.09.2010
Публикаций: 0
Комментариев: 17
Отблагодарили:0
Впрочем, и не в этом дело, это Ваш взгляд и, безусловно, Вы имеете на него право. Заголовок статьи - "Русский космизм и упадок русской религиозности". Мне кажется, тема не раскрыта. Здесь довольно общие рассуждения на тему "какой плохой космизм", но очень мало именно о "русском" космизме и о "русской" религиозности, и о связи между тем и другим. А хотелось бы все же понять Вашу точку зрения. Или просто статья здесь не целиком?