Бог знает лучше-2. Отрывок.

Тысяча девятьсот восьмидесятый год.

Лето.

Где-то за МКАДом.



... – Во, пацан, дает. И ведь не боится.

Собравшиеся на улице люди с удивлением, смешанным с испугом, смотрели на мальчика лет четырнадцати в потертой джинсе, стоявшего у стены с гитарой, прищурив правый глаз. Длинные волосы с проседью перехвачены кожаным ремешком. Рядом огромный пес с белой шерстью.

» Как однажды нас с тобой продали полным ведром.

Кто за это получил медали – чую нутром.

Как средь бела дня такое вышло, пьем, как всегда.

Глянь – хомут на шее, рядом дышло, как у скота.


Поздно нынче сокрушаться, паря,

Репу чесать.

Зараз всем гуртом в полон попались –

Ловок чужак.


Едем мы до хаты, нужен перекур…


В чистых водах просмотрите сговор – черти снуют.

Где запасы тридцати целковых – плата Иуд.

Слава Богу, тормошит причина сбросить напасть.

Все за нож отдать преблагочинный, духом не пасть.


Едем мы до хаты, нужен перекур…


Тихим сапом, где свирепым вихрем, где на рожон.

Зря от гнева бесы поотвыкли – воин прощен.

А кому пытать судьбу иную: в рабстве, на цепь.

Время видеть сторону родную через прицел.


Брошенные зерна восходы дадут – в осень соберем урожай.

Вовсе не зазорно в нашем саду к сердцу человека прижать.

Будет в чаши полно течь виноград, песни о героях споют.

Радостно и вольно, вместо наград – явленный небесный уют.


Как однажды нас с тобой продали – и поделом.

Кто за сделку получил медали? Дайте патрон.

Как однажды нас с тобой продали...»


Из толпы послышался испуганный голос.

– Пацан, ты что, совсем ебанулся? Такое петь. Не знаешь разве, что запрещено?

Мальчик, улыбнувшись в ответ, шагнул от стены. Белым пламенем на солнце вспыхнули крылья. Какая-то женщина, уронив на тротуар сумку, охнула.

– Господи, он же...

Зазвенели струны.


» Проснулся Зверь в кромешной темноте

И Богу была названа цена.

Прогнулись все — и братья во Христе,

Прогнулось все, но не моя страна.


Был урожайным високосный год

И кровью смерть была пьяным-пьяна.

От туч свинцовых гнулся небосвод.

Прогнулось все, но не моя страна.

В полнеба пламя,

В полнеба смог,

Россия с нами,

И с нами Бог!... »

Мужики в рабочих спецовках, стоявшие рядом, закусив губы, сжали кулаки.

» Здесь памяти не предали отцов,

Здесь не отдали дедовской земли.

Какой ценою — не отыщешь слов,

Здесь за Отчизну жизнь не берегли.


И снова сила русская в руках,

И жизнь, и смерть за Родину красна.

Стоит и держит небосвод в веках

Моя непокоренная страна.

В полнеба пламя,

В полнеба смог,

Москва за нами,

И с нами Бог!

Пусть суждено погибнуть на кресте,

Но на колени не поставить нас!... »


Послышался детский голос.

– Заканчивай.

Из толпы собравшихся выбежали трое мальчишек. Один, покосившись на пса, продолжил.

– Тебе уходить надо. Какая-то сука на тебя донесла. Сейчас здесь «зондеры» будут. – обернувшись, махнул рукой. – И вы тоже... валите. А ты давай с нами. Да не ссы, мы тоже... такие же. Ну ты понял.

Гитарист, кивнув, быстро положил инструмент в футляр, повернулся к псу.

– Хорошо. Сех, пошли. Еще не время оказывается.

Завернув за угол старого дома, прислушались. Послышался шум моторов, выстрелы, крики...

– Падла... – один из спасителей показал на дыру в стене. – Сюда, быстрее.

Дыра оказывается вела в... ход. Один из мальчишек достал из кармана потрепанной куртки фонарик, зажег... Дальше поползли на четвереньках, цепляясь за края кирпичей.

– Гитара же...

– Ну извини, бля... это парадный вход.

Наконец ползущий впереди остановился. Прислушался.

– Тихо. Мы уже считай в другом квартале. Ладно, отдохнем, да хоть познакомимся. Тебя как зовут?

– Люди Певцом кличут. А вы?

– Я Венька...

– Я Куба...

– Птица...

– А его? – Венька показал на пса. – Сех? Странное имя.

– Знаю.

( Сех. Пес на курманджи.).

– А те сюда не сунутся?

– Да нет. Боятся. Тут же целые лабиринты. Заблудиться как два пальца. Еще давно... до этого всего, несколько улиц перестроить хотели. Ну а мы здесь еще маленькими играли. Все входы-выходы разведали. Да и Галка со своими им тут пару раз сюрпризы устраивали.

– Кто?

– Увидишь. Да вообще это... «афганцы» они. У многих награды есть. Если бы не они... совсем нам бы жопа была. А Галка... в нашем районе вырос, все его знают. Перед... войной оттуда вернулся. Теперь вроде командира у нас. Не думай, он добрый.

Птица осторожно протянул руку к псу.

– Можно?

– Не бойся, не укусит.

– У меня тоже собака была...

Куба помялся.

– А ничего, что мы чужого ведем?

– Кто чужой? Дурак... Забыл? Если Крылатый, то свой, братишка. Помочь надо. Если маленький, защитить. А ты его видел. И потом... Знаешь ведь, что с ним за его песни бы сделали. Хватит болтать, пошли.

– Куда?

– Да, типа, домой. У нас тут... вроде как убежище. Давай за мной.

... Венька постучал условным стуком в железную дверь, потом, напрягшись, открыл.

– Смазать бы надо, Галка, мы пришли.

За дверью большая комната. Грубосколоченные топчаны у стен с матрасами и грудами тряпья, стол на котором несколько зажженных свечей, пара табуреток, ящики. В углу что-то похожее на железную печку. Труба, выходящая в дымоход... В комнате дети, подростки, несколько женщин и мужчин. Из угла послышался мужской голос.

– Кто там с вами?

Мальчишки толкнули гостя вперед.

– Это Крылатый. Мы его от патрулей спасли.

– Правильно сделали.

Из полумрака к ним вышел молодой мужчина в «афганке».

– Давай знакомиться. Меня Виктор зовут. Старший я тут.

– Галка?

– Это еще со школы прозвище. Галкин фамилия. А ты? Певец? А имя у тебя есть?

Мальчик постоял, прикрыл левый глаз.

– Было... все было. Имя, семья, музыкальная школа, девчонка... Ничего не осталось, только шрамы.

Он расстегнул рубашку. Один из подошедших мужчин удивленно присвистнул.

– Илька, ты что?

Тот почесал затылок.

– Витька... С такими ранениями ведь выжить невозможно. Это я тебе как врач говорю. Не бывает...

Певец улыбнулся.

– А я и не выжил. Наверное.

Тот кого назвали Илькой, подошел ближе.

– А с глазом что?

– От побоев. Это что, медосмотр?

– Извини, брат, профессиональное.

Виктор махнул рукой.

– Ильяс... прекращай. Есть хотите? Картошка оставалась, сварили, да муки было немного. Лейла лепешек напекла. Венька, завтра надо где-то молока достать маленьким.

– Понял. Придется в другой район идти.

Пес, отойдя в сторону, сел, склонив голову. Подошедшую к нему ребятню, обнюхал и облизал по очереди.

Тем временем одна из женщин, отдав кому-то младенца, поставила на стол тарелку с парующей картошкой.

– Садитесь. А где новенький?

Тот стоял у топчана на котором сидела на коленях девочка лет восьми в стареньком платье. Сидела неподвижно, не мигая смотря на противоположную стену.

Женщина вздохнула.

– Не надо. Немая она и с головой... не то. Больная. То плачет, то может вот так весь день просидеть.

Певец только махнул ладонью, мол не мешай. Зажмурился...

... На фонарном столбе, в петле из провода висит девочка. Маленькая, лет восемь ей, не больше... На порванной блузки октябрятская звездочка, на груди фанерная табличка. «Партизанка». Рядом, похоже, еще несколько тел. Трудно разобрать в сумерках...

Мальчик подошел поближе, осторожно тронул девочку за коленку. Она внезапно откинулась назад, открыла рот, словно пытаясь закричать.

– Любушка... Я...

Девочка неожиданно кинулась ему на шею, обняв, застонала, замычала... Изо рта побежала струйка крови.

– Мммма... Т...ы, т...ы. П...а... т..ы. ы... Папа!

Певец прижал ее к себе. Погладил волосы.

– Люба моя. Нашел... Все хорошо теперь.

Подошедшая женщина тронула его за плечо.

– Слышь, ты чего? Отстань от нее. Над больной шутить вздумал? Какой еще ты отец, молодой еще...

Тот отмахнулся.

– Доня... Сех, смотри, нашлась.

Пес, подойдя, встал на задние лапы, потянулся к девочке.

– Ммммааа... а э... К...к...кусь. П...п...апа это же Кусь.

Певец осторожно вытер ей кровь.

– Ага. Есть хочешь?

Девочка молча кивнула.

– Тогда слезай. Где умыться можно? – он взял ее за руку.

Тщательно отмыв кровь с лица под умывальником, вытер ей лицо солдатским полотенцем, висевшим на гвоздике.

– Теперь и поснидать можно.

Сел на ящик за стол, посадив девочку на колени.

– Покушай картошечки. Соль передай, пожалуйста...

После... ужина Виктор пододвинул табуретку поближе. Вокруг собрались остальные.

– Поговорить похоже надо. Пацан, ты кто? Откуда ее знаешь? Что значит ты ей отец? Что вообще происходит?

– Вопросов много. А ответов... – Певец показал на пса. – Он все знает... он меня спас...

... В ночной тишине, мальчик, лежащий на земле, застонал, пытаясь открыть глаза.
Где я, кто я? Что было? Удары прикладов, женский крик, вспышки выстрелов. Он повернул голову, похоже какой-то пустырь. Привезли, выкинули... наверно подумали, что все равно сдохну. Хорошо хоть не зима, а то замерз бы. Где-то вдалеке послышался вой. Из темноты вышел... огромный пес. Ну здравствуй... Пес подошел ближе и внезапно стал вылизывать мальчика, как сука вылизывает щенков. Спасибо, а имя у тебя есть? Понял. «Оживай». Голос в голове не мужской, не женский. Детский. «Вставай...Певец.». Певец? Кто я сейчас? Тот же голос. «Слушай.». Понятно. «И найди меня, пожалуйста.» Кого тебя? Дочь? Ты шутишь, мне же четырнадцать... было. Или нет?

Он попытался сесть. Получилось. Что-то звякнуло на груди. Крест на металлической цепочке и какой-то медальон. Откуда? И... я же в Бога не верю. В ответ детский смех. Ладно, а медальон? Солдатский жетон, зачем? Мальчик посмотрел на свои руки. Это что, татуировки какие-то... Распятие, а на плече... Новоро... я даже не знаю что это значит. «Поймешь. Это от Него.». Кого его? «Вставай, боец. Твоя война началась здесь... ». Теперь женский голос. «Иди во Имя Господа и ничего не бойся.».

Мальчик встал, постоял, опираясь о пса. Потом поднял голову в ночное небо и засмеялся. Пожалеют ведь, что сразу не убили... Посмотрим теперь, что сильнее, слово или пуля. Поправил платок на шее, поднял с земли чехол с гитарой. Подмигнул псу. Знаешь куда идти? Тогда пошли...

– Ладно, будем считать, что поняли. Хотя...

– Галка, знаешь какие он песни пел. До озноба... Как там у тебя... Россия с нами и с нами Бог. Откуда только?

– Из снов. Там еще про Донбасс было. Наверно там тоже война, как везде.

Мужчины переглянулись.

– Ну у тебя и сны. Первый раз о таком слышим.

Певец молча встал, подойдя к топчану, достал из чехла гитару. Сел, тронул струны. Девочка примостилась рядом, застыла...

“Это сон:

Шрам на груди у сына твоего.

Слышишь стон?

Девять месяцев проклятья до гроба твоего.


Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Отведи

Стрелки влево – близок срок.

Путь найди

В мой пожизненный острог.


Отхлебал –

Подноси мне новый жбан.

Эх, как мал

Мой подреберный карман.


То не злато

По карманам забренчит:

Хриплым матом,

Горькой водкою залит.


И к любимой

Не найти мне языка.

Ты дубиной

Поутешь мои бока –

Поумнею,

Да отсохнет мой язык.

Отупеет

Да источится мой клык.


Только зря ты

Все поленья перевел.

Сбитый, смятый,

Я грызу прогнивший пол.


Свежей мятой

От похмелья отпои –

Пьет, проклятый,

Рвет рубаху на куски.


Посиневший,

Он на небеса кричит:

«Где ж ты, певчий?»

А из клюва кляп торчит.

Будь ты пропадь,

Отпущенья не проси.

Хоть свой локоть

Ты до крови укуси.


Это сон:

Шрам на груди у сына твоего


Слышишь стон?

Девять месяцев проклятья до гроба твоего.

Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Мокрый снег, воспаленные мозги,

Грязный век, жила серая, не зги.

Женский плач по острогам да церквям,

Пьяный скачь вдоль по выжженным полям...


Рассуди:

Это уголь или снег

Впереди –

Соль разъела, я ослеп.


Отведи

Стрелки влево – близок срок.

Путь найди

В мой пожизненный острог...”

– Сука... – Галка опустил голову, простонал. – Это же про нас, мужики... Откуда ты знать можешь...? Подожди, пацан, я тогда спросить тебя хочу. Если ты... Знаешь ли кто мы теперь такие? – он показал на детей. – Почему на них как на зверей охотятся? За что убивают? В чем их вина? И что вообще происходит?

– Знаю...

Когда мальчик закончил, несколько минут было тихо.

– Война, а вы по подвалам прячетесь как...

Виктор стукнул ладонью по столешнице.

– Ну ты... много то на себя не бери. Что от нас хочешь, чтобы с голыми руками на пулеметы? Ну было у нас немного взрывчатки со стройки, устроили пару фейерверков, благо вон Митрич сапер бывший...

– Подожди... почему... Бля, вы же в армии были.

– Были и что?

– То. Ты автомат свой помнишь?

Мужчина повертел пальцем у виска.

– Какой еще автомат? Совсем уже...

– С которым ты... ну воевал.

– Забудешь...

– Тогда представь его. Попробуй.

Певец слез с топчана, взял в руки автомат, появившийся на матрасе. Отсоединил магазин, выщелкнул патрон.

– В чем они хранились, помнишь? Представь. – показал на цинк, возникший из воздуха на полу. – С голыми руками, бля...

– Ничего себе... как ты это сделал?

– Не я. Ты... Мы любые вещи творить можем. Те что знаем или видим.

Один из мужчин встал из-за стола, подошел к Певцу, забрал у него автомат, повернулся.

– Рабочий ведь. Витек... а ведь все по другому выходит. Смотри. – он показал на пулемет у стола. – Интересно..., а если РПГ.

– Да успокойся ты. Чего выходит? Нас здесь и десятка не наберется. Ну, не знаю, по городу может столько же. А там... Венька и чего ты меня в бок тыкаешь...

– Галка... А если нас всех по городу да по поселку собрать, да научить. Что думаешь, если мы пацаны, то ничего не можем?

– Совсем уже... В “Зарницу” не наигрались? Ну преположим старших... А где мы вас учить то будем? В подвале?

Певец почесал лоб.

– В подвале никак. Место нужно, где-нибудь за городом. И чтобы на отшибе было.

– А если полигон?

Один из мальчишек пояснил.

– Это за поселком. Там раньше военные что-то делали, потом бросили. Никто особо туда не суется, даже бомжи. Считается, то ли радиация, то ли... Да не хрена там нет ничего такого. Мы же там лазили. И лес рядом.

– Ну предположим... теоретически можно. Только как мы туда доберемся? На автобусе? Без документов...

– Да это... не проблема. – Певец подошел к мальчишке, рассказавшему про полигон, дотронулся до его головы. Потом, повернувшись к пустому углу, очертил в воздухе полукруг. – Глянь, то место или нет? Тогда пошли...

– Не хрена себе, если честно. А это что?

– Обычные магией называют. А как на самом деле... мы сами не знаем. Это как ходить. Ты же не заморачиваешься, просто идешь. То же самое. Собирайтесь.

– Ну ладно. Печку только залейти, да на поесть не забудьте . Женщины, маленьких держите. Все равно терять нечего.

... Выйдя из портала Певец, обернувшись, сделал странный знак рукой, пояснил.

– Это я барьер поставил. Теперь нас увидеть и найти невозможно будет. Наверно никому кроме наших.

Мужчины огляделись.

– В темноте не разберешь. Но вроде тихо, никого.

– Сех бы чужих учуял. Но не расходится.

Одна из женщин, подойдя, сердито пихнула Виктора в плечо.

– Анька, чего...

– Того... Младшие спать хотят. Не на голой же земле.

– Тогда ставим палатки. Давайте. Утром разбираться будем.

Закончив с подготовкой к ночлегу, мужчины разобрали автоматы.

– Пойдем осмотримся. 

Певец кивнул псу.

– Сех, помоги им. – повернулся. – Любаша, поспим немного. 

– Д...д...да. 

Разобравшись по палаткам, улеглись прямо на спальных мешках. Лето, тепло... комары только. Девочка прижалась к Певцу.

– П...а...па. 

Тот поправил на ней накинутую рубашку.

– Спи, доня.

Прислушался. Мерное сопение... С улицы раздались мужские голоса.

– Пароль?

– Кабул. Отзыв?

– Баграм. Как у вас?

– Тихо...