Безумный сталкер Сашка Прищепкин (глава-1)

Глава-1

С момента появления купола прошло пять лет. Мир, раздираемый кризисом, решал более насущные проблемы, окончательно забыв о сибирском феномене, вблизи которого по прежнему стояла теплая ранняя осень. Российское правительство, выплатив родственникам пропавших под куполом людей, как персонала Академгородка, так и жителей оказавшийся в той зоне деревень, значительные компенсации, тоже отложила эту проблему в «долгий» ящик. Полк, прикомандированный для оцепления Купола, по причине сокращения расходов на Армию, расформировали.
Из-за свертывания всех исследовательских программ и потери журналистского интереса к сибирскому феномену, мир так и не узнал, что некоторые жители единственной не поглощенной куполом деревеньке, буквально упирающейся околицей в его мерцающую стену, способны были беспрепятственно ходить внутрь купола, порою принося от туда довольно странные предметы непонятного предназначения. Эти предметы сталкеры сдавали за приличное вознаграждение в приемный пункт, организованный СП «МоХер», в котором опытным путем выяснялось примерное предназначение артефактов, после чего они выставлялись на аукцион в Интернете и приносили владельцам СП неплохую прибыль. Владели совместным предприятием Мосунов Игнат, бывший майор, уволенный из армии по причине сокращения оной и расформирования части, в которой он служил, и Кельвин Херц, профессор Европейского Научного Сообщества, некогда отправленный сюда в качестве руководителя исследовательской группы, да так здесь и прижившегося. Изначально предприниматели назвали свое предприятие «Мосунов энд Херц», но потом сократили до «МоХер», ибо Игнат заявил, что так звучит более благозвучно для российского восприятия.

- Тихоныч, Тихоныч, ну должен же быть какой нить секрет-то как в купол проходить, - конючил Ерема.
Ерема, сосед Тихоныча, был одним из тех обиженных судьбой жителей деревни, которых купол отказывался пропускать, усыпляя и отправляя домой мучиться жестоким похмельем. Вот Ерема и приставал к соседу, собравшемуся поохотиться за белыми грибами.
- Да тить тебя итить! Да замумукал ты меня, Ерема, в доску, - возмущался назойливости увязавшегося за ним мужика Тихоныч, - Да не знаю я никакого секрета, говорю тебе. Да может я просто на лицо приятен ентому кумполу, тить его итить.
- Ага, рожей я значит не вышел? – обиделся Ерема, - Вот она классовая дискриминация, значит. Эх, нету на вас буржуев Советской Власти..
- Ды ну тя в пень, - отмахнулся Тихоныч, - запричитал как малахольный. Иди вон на потеху посмотри, мож успокоишься, тить вотэта вот.
У крыльца офиса «МоХер» сталкеры, гомоня и делая ставки, наблюдали за лопушиными боями. Ерема действительно отстал от Трофимыча и побрел к ним.
- Эй! Ставки делать будем? – окликнул его с крыльца мохеровский офис-менеджер Жила.
Ерема демонстративно вывернул пустые карманы, из которых просыпались какие-то крошки, и Жила сразу потерял интерес к вновь прибывшему, продолжив что-то объяснять зырившему на происходящее внизу через глазок видеокамеры круглолицему коротышке явно японской национальности.
Два крупных куста репейника, шустро перебирая когтистыми ножками-корешками, перемещались по кругу под улюлюканье и свист сталкеров, не решаясь нападать друг на друга. Широкие листья нервно трепетали на расставленных в стороны ветках, ярко-красные ежики соцветий, словно глаза, постоянно были направлены на противника. Мощный покрытый редкими волосками корнехвост одного из лопухов, верхние соцветия которого возвышались не менее, чем на два метра, нервно бил по орешниковому плетьню, огораживающему мини арену. Второй лопух хоть и был слегка поменьше, но зато более кустист, а корнехвост его, извивающийся по земле, словно жирная змеюка, был пожалуй что и длиннее, нежели у соперника. Кое кто из зрителей, выломав из ближайших кустов лещины удилища подлиннее, теперь нетерпеливо подстегивали ими из-за плетня не желающих сходиться бойцов.
- А ну, харэ вальсировать, балерины, мля! – орали из толпы, - Давай уже! Вали его на бок, ломай ему хобот!
Вдруг корнехвост коренастого серой молнией метнулся в сторону противника. Тот, успев среагировать, отклонился, отделавшись лишь одним распоротым листом, и в свою очередь нанес мощнейший удар сверху. Коренастый поднырнул под падающий на него корнехвост противника и поставил над своими соцветиями классический блок. Два могучих корня схлестнулись и переплелись в смертельных объятиях.
Зрители неиствовствовалиали, от крика и свиста закладывало уши. Увлеченно снимавший бой на камеру японец так сильно перегнулся через перила крыльца, что, не поймай его вовремя за шкирку вышедший из офиса Игнат, мог бы свернуть себе шею, спикировав аки камикадзе на булыжную отмостку.
Меж тем, сцепившиеся корнехвостами лопухи, постепенно подтягивали ими себя друг к другу. Вот соперники уже в пределах досягаемости самых длинных веток, и в воздух полетели зеленые ошметки рвущихся с треском листьев. Земля вокруг бойцов вмиг покрылась слоем качественно измельченного силоса. Сами же бойцы сошлись уже практически вплотную и напоминали теперь буро-зеленый вихрь, беснующийся в пределах арены. Казалось, будто он вот-вот оторвется от земли и поднимется над вершинами деревьев, продолжая в бешеном вращении раскидывать оборванные куски листьев, поломанные стебли и красные глазки не успевших созреть соцветий.
Но вот чей-то измочаленный корнехвост бессильно упал на землю. Победитель еще некоторое время продолжал в исступлении рвать противника, но вскоре тоже выбился из сил. Изодранные кусты боевых репейников так сильно переплелись друг с другом, что не было никакой возможности понять, кто победитель, а у того не было сил выпутаться из посмертных объятий поверженного им соперника и он, ввинтив корненожки в землю, так и остался стоять посреди арены.
- Да кто пебедил-то, е-мое? – раздалось из притихшей толпы.
- А хрен их поймешь, - подал голос Ерема, - их щас даже если расплести, все дно не узнать хто из них хто.
- Да-а, измочалили друг дружку на славу! – начались разговоры среди зрителей, - Первый раз такое вижу.
- Дык, и лопухов таких крупных ране не было.
- А как же ставки-то? А? Слышь, Жила, ты, блин, как, мля, определишь, кто выиграл? А ну, вертай деньги, мля!
- Не баись, мужики, заступился Игнат за своего бывшего батальонного писаря, а ныне офис-менеджера Жилина, - Все продумано за ранее. Победитель определится по длинне хвоста.
- А и точно! – обрадовались сталкеры, - У маленького-то хвост длиннее был.
- Оно у них, видать тоже все как у людей – одному вся польза в рост, другому в корень.
- Эй, Сашка, хватит в носу ковыряться, - поманил рукой деревенского дурачка красномордый мужик, который больше всех переживал за свои кровные денежки, поставленные на одного из лопухов, - поди распутай енто безобразие, а то не понятно нифига где чей хвост.
Сашка послушно поплелся к калитке в плетне, однако палец из носа не вынул. Проходя мимо Еремы, он спросил.
- Дядь Ерь, ты енто, деду Фоню не видел?
- Ды вонон, твой Афоня, - Ерема махнул рукой в сторону, где недавно скрылся за деревьями Тихоныч, - пошел кумполу рожу свою показывать. Рожей он видите ли ему приглянулся, тьфу, мать его.
- Это как это? – Сашка остановился и даже вынул из носа палец, - Он же обещал меня с собой взять, когда в кумпол пойдет.
Телячьи глаза двухметрового бугая наполнились влагой, готовой вот-вот перелиться через края нижних век. Сашка переступил с ноги на ногу, громко всхлипнул и ринулся в указанном Еремой направлении.
- Эй! – несся ему в след крик красномордого, - Куда, твою медь?! А кто енту катавасию распутывать будет?!
Но Сашка ничего не слыша ломился напрямую сквозь кусты лещины и орешника, огибая лишь стволы деревьев. Он давно мечтал стать настоящим сталкером, но бабушка запрещала ему даже близко подходить к куполу. Сашка бабушку слушался, ибо в наказание она могла запретить ему дудеть в большую бочку, невесть откуда взявшуюся в бабкином хозяйстве. А вчера к бабушке зашел самый первый деревенский сталкер сосед дед Афоня. Пока они разговаривали о чем-то с бабушкой, Сашка, высунув от усердия кончик языка, скрипел давно требующими смазки петлями калитки, раскачивая ее туда-сюда.
- Деда Фоня, - обратился он к Тихонычу, заметив, что тот собирается уходить, - А что надо, чтобы сталкером стать?
- Чо надо, чо надо, - передразнил дед, - надо вынуть палец из носа и отправиться под кумпол. Дылда вон какой вымахал, а все как дитя малое, тить тебя итить.
- Не-е, - Сашка еще усерднее заскрипел калиткой, - К кумполу мне бабушка не разрешает.
- Чойта? – Тихоныч обернулся к бабке, - Парню уж два десятка минуло, а ты, старая, все его от юбки отпустить не можешь.
- Так он жеш это… - замялась Сергеевна.
- Э-это вотэто, тить твою итить, - возмутился Тихоныч, - Дык как же ему не быть «это», когда он ни разу за околицу не выходил?
- Да куда ж он такой-то, - всплеснула руками бабка.
- А я его с собой возьму, - сгоряча пообещал Тихоныч, - Эй, Сашка, пойдешь со мной? Я тебя обучать буду.
От неожиданного счастья Сашка лишился дара речи, не так уж давно приобретенного, и лишь отчаянно кивало головой. При этом он от возбуждения с такой скоростью заскрипел калиткой, что скрип сперва слился в свист, потом перешел в шипение. Тут не выдержали шурупы, крепившие навесы к столбу, и Сашка, потеряв равновесие и взмахнув оторванной калиткой, отлетел прямо на собачью будку, раздавив ее всмятку. Дворняга по кличке Микрочел, лежащий в тени сарая на другом конце двора, тоскливо посмотрел на это недоразумение и вновь закрыл глаза, погрузившись в дрему. Он уже давно привык к подобным погромам своего жилища, и каждый раз, когда во дворе появлялся Сашка, опрометью кидался подальше от конуры.
- Кхе, - крякнул Тихоныч, созерцая радостно барахтающегося в обломках Сашку, - Вот жеш, тить его итить. Ну, ладно, Сергевна, я того, пошел в смысле.
Он протянул было руку, чтобы отворить отсутствующую калитку, резко отдернул ее, словно обжегшись и, бросив взгляд на улыбающегося ему Сашку, заспешил восвояси.
И вот теперь Тихоныч отправился в купол один, не сдержав данного обещания, и Сашке от этого было очень обидно. И он бежал, размазывая слезы по щекам и плача навзрыд. Тихоныча догнал почти у самой границы купола.
- Чевой ты, тить твою итить? – удивился тот, обернувшись на топот и увидев несущегося на него дурачка.
- Деда Фоня, - прокричал Сашка, пытаясь затормозить, но по инерции пронесся мимо, скрылся в куполе, но через мгновение вынырнул обратно, - Деда Фоня, ты ж обещал обучить меня как стать настоящим сталкером. Я с тобой пойду. Вот.
Сашка решительно вытер слезы и с серьезным видом засунул палец в нос, давая тем самым понять, что он от своего решения не отступится и других заставит держать свое слово.
- Ох, ё-о-о, - вспомнил Тихоныч свое вчерашнее обещание, - дернул же меня черт… Слышь, Сашка, дык тебя ж Сергевна не отпустила.
- Да? – расстроено спросил тот, и его глаза вновь наполнились слезами.
- Ага, тить его итить, да, - облегченно выдохнув, закивал Тихоныч, - Сказала, мол, не пущу его с тобой.
- С тобой? – переспросил Сашка.
- Со мной, - подтвердил старик.
- Эх, жалко, - тяжело вздохнул Сашка, - раз, деда, с тобой идти нельзя, значит придется идти одному.
Еще раз тяжело вздохнув, Сашка с каким-то обреченным видом скрылся в куполе. Тихоныч около минуты ошарашено смотрел ему вслед, затем опомнившись кинулся вдогонку.
- Стой ты, черт безумный, тить тебя итить! – крикнул он, видя быстро удаляющуюся меж деревьев широкую спину, Сашка! Да погоди ты!
Услышав старика, Сашка вернулся и воросительно уставился на него.
- Ладнать, куда от тебя денешься, возьму тебя с собой, - отчаянно махнул рукой Тихоныч.
- Не, деда, мне с тобой нельзя, - виновато колупая пальцем ствол ближайшего дерева, произнес тот, - мне с тобой бабушка не разрешает.
- Да? – удивленно спросил Тхоныч.
- Да, - кивнул Сашка, нанизав ноздрю на палец, - Ну, я пошел.
- Тьфу ты, тить тебя итить, - сгоряча сплюнул старик и заспешил за Сашкой, - да погоди ты, дурень.
Они молча пошли рядом. Каждый о чем-то сосредоточенно думал.
Лес за мерцающей стеной на первый взгляд ни чем не отличался от обычного. Разве что, было здесь тепло как летом, а потому все вокруг цвело и зеленело.
- Гриб! – заорал вдруг на весь лес Сашка, указывая вынутым из носа пальцем на затаившийся под кустом шиповника крупный белый гриб.
Гриб с перепугу подпрыгнул выше куста, тонко пискнул и опрометью бросился наутек.
- Чего ж ты орешь, тить твою итить, - возмутился Тихоныч, сбрасывая с плеча ружье, - Уйдет же теперь.
- Не уйдет! – задорно возразил Сашка, хватая кедровую шишку, перепрыгивающую с сосны на сосну, и запуская ею в улепетывающий гриб.
Бросок был такой силы, что шишка буквально впечатала гриб в оказавшийся на дороге пень. От мощного удара пень, гриб и шишка разлетелись на мелкие ошметки, распугав каких-то мелких красноглазых зверушек, прыснувших во все стороны с поляны. От того места, где еще секунду назад стоял пень, исходило какое-то загадочное сияние. Сашка подошел, разворошил ногой труху и, наклонившись, что-то поднял.
- Глянь, деда, - показал он находку Тихонычу.
Тот еще не отошел от впечатлений полученных от Сашкиной охоту, а увидев черный кристалл на протянутой к нему ладони и вовсе очумел.
- Это, как это, вотэто, а, дык это, тить его итить, во, - вспомнив наконец, что хотел сказать, Тихоныч вновь заворожено уставился на кристалл...