ДВЕРЬ В ГЛУБИНЕ ДВОРА-9

Продолжение

Декабрь в этом году выдался теплый и бесснежный. Нет, снег, конечно же, регулярно выпадал, но как-то быстро таял. И эта погодная ситуация очень напоминала Стасу его отношения с Лизой: нетерпеливое ожидание встречи, первая радость общения быстро проходили, затем наступало какое-то непонятное утомление и желание побыстрее прекратить разговор.
На работе же у них все было по сложившейся схеме: Лиза просила показать обложку, они садились плечом к плечу, Стас негромко объяснял свой замысел, но ощущения внутреннего, бессловесного диалога уже не было. На Лизу эти изменения в их отношениях, как ни странно, не производили особого впечатления. Она была также приветлива, слегка иронична, и даже легкое кокетство, которое ей так шло, оставалось на том же уровне.
«Может быть, и вправду я для нее только интересный собеседник? – размышлял Стас. – Дружочек? Подружка? Но ведь с подружками делятся самым сокровенным! А у нас? В последнее время только разговоры о религии с безапелляционным Лизиными аргументами? А для более близких отношений на хрен я ей, может, и нужен?»
И что самое интересное, Стас заметил за собой одну неприятную черту: он стал присматриваться, как Лиза ведет себя с другими мужчинами. И особенно его раздражало, как демонстративно чмокала Лиза Владимира в щеку при встрече.
«Друзья детства, понятно» – успокаивал себя Стас, но ощущение внутреннего дискомфорта не уходило.
Вообще же эта ситуация с «подглядыванием» была очень неприятной. Стасу она напоминала случай с его соседом по подъезду – толстеньким, лысым, вечно улыбающимся, мужичком лет пятидесяти. Однажды, поздним вечером, возвращаясь домой, Стас застал его во дворе за очень интересным занятием. Сосед, вооруженный армейским биноклем, наблюдал, в раскрытом настежь от июльской жары окне первого этажа, за полураздетой молодой женщиной. Стараясь показаться «своим в доску», Стас подмигнул, покрывшемуся по́том, соседу, и поднял вверх большой палец. Но ощущение гадливости еще долго потом не отпускало Стаса.

* * *
А в издательстве, между тем, начались предновогодние хлопоты. Но несколько иные, чем в светских организациях. Приходила мрачная Марина рассказывала, что в сбыте уже нарядили елку, вовсю закупают продукты и как это все – противно! На что Аля с Галей отвечали, что ничего страшного, ну и что же, что пост, пусть нецерковные порадуются! Ведь даже батюшки благословляют встретить Новый год, в разумных, конечно, пределах. И вообще можно не приходить на этот корпоратив – никто не требует.
– Не приходить, как же! – шепнул на ухо Стасу Глеб. – Прибегут все как миленькие! Ведь именно на этом застолье Петр выдает конвертики с премией по итогам года.
Затем Глеб кивком головы пригласил Стаса выйти в коридор.
– Не удивляйся, – иронично улыбаясь, начал Глеб. – У нас каждый раз так: хотят надутые редакторы, а Марина постоянно бегает к Петру и просит перенести праздник на Рождество.
– И что Петр?
– У него четкая аргументация: поскольку две трети коллектива люди нецерковные, то лучше встретить Новый год и Рождество разом. Попробуй потом всех собрать седьмого или восьмого января! И потом, Рождество – праздник семейный. Маринка предложила как-то праздновать четырнадцатого, в Старый новый год, но никто ее не поддержал.
– А где хоть празднуют-то? – спросил Стас. – В кафешке какой-нибудь?
– Нет! – улыбнулся Глеб. – Слава Богу нет! Пытались как-то раз, но не понравилось. Поэтому собираемся в сбыте. Там места хватает.
В последнее время Стас проводил новогодние вечера с родителями. Такая традиция возникла после окончательного расставания с обладательницей бирюзовой баночки. Но этот Новый год он решил встретить с Лизой.
– Не обязательно сидеть за столом! – размахивал он руками, обращаясь к Лизе. – Почему бы не побродить... Нет, не так: почему бы не пош-лять-ся по городу до самого рассвета?
– Стасик, милый, – растерянно отвечала Лиза. – Я каждый год в этот день с родителями. И не хочу...
– Так и я тоже с родителями! – прервал ее Стас. – Но можно ведь хоть раз и по-другому?
– Нет, нет, – покачала головой Лиза. – По-другому не получится... Послушай, а давай пошляемся в рождественскую ночь?
– Я на вечерней службе, а потом остаюсь на трапезу. Ты ведь не согласишься пойти со мной?
Лиза быстро взглянула на Стаса и промолчала.

* * *
Тридцатого декабря все собрались в сбыте. По центру большого складского помещения стояли сомкнутые в одну линию столы с напитками и закусками, в основном постными. Стас сел рядом с Глебом. Прямо перед ними находилась пятилитровая бутыль с красным грузинским вином, купленным по знакомству на рынке самим Петром Петровичем. Глеб щелкнул по ее блестящему горлышку пальцем и уважительно сказал: «Вещь!» Вот с этой самой вещью они, не сговариваясь, решили связать всю свою дальнейшую праздничную деятельность.
А деятельность началась с приветственных слов директора и замов, затем последовала раздача премиальных конвертиков, которые разносили две улыбчивые сотрудницы бухгалтерии, потом забулькали напитки, застучали вилки, гул голосов наполнил подвальное помещение, и началось все то, чему и положено быть в праздничный вечер.
Стаса же поразила перемена, произошедшая с такими, казалось бы, уже изученными им сотрудниками. Особенно его удивила Марина, одетая в длинное фиолетовое платье, какая-то непривычно загадочная, совершенно не похожая на повседневную себя. Глеб прошептал Стасу: «Смотри, Маринка-то глаза подвела. Благочестивейшая наша. А Ксения? Что за дурацкие висюльки она нацепила на уши? Аля с Галей? Чего так вырядились-то? Как гарнизонные красавицы в доме офицеров. Одна только Марфа как всегда: спокойна и лунолика».
Но Стаса, хотя и интриговали эти неожиданные метаформозы с коллегами, он все же думал о другом. Вернее о другой. Почему-то не пришла Лиза, хотя всех внештатников персонально пригласил Петр Петрович.
Глеб, словно угадав его мысли, сказал: «Лизка как обычно опаздывает. Но почему Вовки-то нет? Он всегда приходил самым первым». И ловко, до самых краев, наполнил бокал Стаса.
«Причем тут Вовка! – досадливо подумал Стас. – Лизы-то, почему нет?» И залпом выпил налитое Глебом.
Тем временем, со своего места поднялся Андрей.
– Я предлагаю тост, – с обычной улыбкой начал он, – за тех, кто сейчас в пути: за наших водителей и торговых агентов! В эту минуту они трясутся по разбитым дорогам в холодных кабинах для того, чтобы мы могли собираться за таким роскошным столом. За них! Ура!
– Вот это да! – наклонился к Стасу Глеб. – Умыл всех православных Андрюшечка. Вот такие-то и попадают в Царство Небесное первыми!
Затем он обернулся в сторону двери, откуда раздались аплодисменты:
– О, Вовка пришел. Хлопает! Блин! С Лизкой! Плохо дело. Пропал для парня вечер: Лизка будет его пасти, как бдительная мамаша. Или заботливая жена.
Последняя фраза сильно покоробила Стаса. Он услышал, как то-то из сбыта пропел пьяненьким тенорком: «Вот и встретились два одиночества», увидел, как понимающе переглядываются Аля и Галя, как загадочно улыбается Марина, и ему казалось, что все это уже было. Да, было! И никакое дежавю здесь не причем.
Пару лет назад, во время новогоднего корпоратива в «Северном Крае», точно такой же восторг вызвало появление любительницы бирюзовеньких баночек в сопровождении незнакомого мужчины. Но тогда Стас, кроме облегчения, не испытал никаких чувств – ведь их отношения уже подходили к концу.
А сейчас…
Глеб, тем временем, подливал и подливал Стасу вино, звучно чокался, подмигивал Владимиру, который с нескрываемой зависть поглядывал на них: «Ох, и компашка же у вас!»
Дальнейшее Стас помнил с трудом, точнее не помнил совсем – коварным оказалось это домашнее вино.
Вроде бы он произносил какой-то тост за тех, кто сжигает глаза за бесконечным сидением перед монитором, грозил пальцем каким-то неведомым врагам и… да много, наверное, еще чего произошло в этот вечер.
Но хорошо Стас запомнил лишь одно: как, уже возвращаясь домой, сорвав с головы шапку, распахнув пальто, бесконечно звонил Лизе, выказывал свою обиду и раздражение, на что она пыталась с недоумением возражать, а затем перестала отвечать на звонки.

* * *
31-го, с утра нужно было показаться на работе, и Стас, с большим трудом, но все же привел себя в более-менее сносное состояние.
В компьютерной были только Глеб и Андрей. Стас, молча, кивнул им и тяжело опустился в свое кресло. Затем повернулся к Глебу:
– Как я вчера?
– Нормально. Как же еще? И тост хороший сказал. Потом, вдруг, носом стал клевать, и мы вместе с тобой ушли.
– А остальные как?
– Как всегда. Был, правда, один неприятный момент с Николаем из сбыта, но его быстро приструнили.
– А что за момент?
– Я не видел… Андрей, расскажи.
– Ничего особенного, – подал голос Андрей. – Перебрал как всегда и сцепился с Вовкой. Чуть не подрались.
– А Вовка, все же, ускользнул из-под Лизкиной опеки, – продолжил Глеб. – Песни начал петь. А наши барышни сразу зашипели на него. Интересно у них получается: пить в пост можно, а петь – нельзя! Тогда уж лучше и не устраивать такие праздники в боевой раскраске и с выгулом платьев.
– А что, редакторов сегодня не будет? – спросил Стас.
– Только Ксения, – ответил Глеб. – Всех остальных на сегодня отпустили. А мы, как помнишь, работаем с третьего по пятое, зато отдыхаем в святки.
– Да, да, помню, – рассеянно сказал Стас.
Работать сегодня не хотелось. И не только Стасу. Ни в согнутой фигуре Глеба, ни в нахмуренном Андрее не чувствовалось никакого трудового энтузиазма.
Вошла Ксения:
– Ребята, можете уходить. Петр Петрович всех отпускает.
И хитровато улыбнулась. Затем, с интересом, посмотрела на Стаса:
– Хорошо вы вчера сказали о жертвенности и служении. Мы, действительно, здесь не работаем, а служим. Как в храме. Спасибо.
«Я такое сказал? – мысленно ужаснулся Стас. – Вот уж не ожидал!» Вслух же ответил:
– Я ведь шел сюда не ради денег или интересных творческих проектов… Для этих целей меня вполне устраивал «Северный Край».
Ксения понимающе кивнула и, попрощавшись, вышла.

* * *
Предложений опохмелиться не поступило, и все трое разошлись каждый в свою сторону.
Стас раздумывал о своих дальнейших действиях. К родителям еще рано, Лизе он решил пока не звонить, домой идти тоже не хотелось. А вокруг, весело поскрипывая выпавшим наконец-то снежком, торопливо сновали прохожие. И почти все с улыбками. В отличие от Стаса. Двое подгулявших мужичков, изумленно посмотрели на него и даже обменялись между собой репликами:
– Чего это он такой смурной?
– С похмелюги, наверное. Тяжело парню.
«С похмелюги… А ведь точно: с похмелюги, – усмехнулся Стас. – Только не с алкогольной».
Он достал мобильник, позвонил матери, поздравил с наступающим, сказал, что приглашен в гости за город, откуда звонить будет сложно – плохая связь, – а к ним приедет вечером первого.
Затем, неспешно, оправился гулять по городу.
Домой пришел уже вечером. Соседей не было: они каждый Новый год уезжали в деревню. Стас достал из холодильника бутылку шампанского, налил большой бокал, залпом выпил и лег в постель.
Почему-то вспомнились строчки Вознесенского: «В бескризиснейшей из систем один переживает кризис».
«А может быть это кризис среднего возраста? – подумал он. – Или кризис веры? В том числе и в людей?»

* * *
Наутро, после крепкого на удивление сна, Стас первым делом посмотрел пропущенные звонки. Оказалось всего два. Всего два!.. Но зато каких!– от Лизы.
Он сразу ответил, но – «Телефон абонента выключен, или находится вне зоны действия сети».
Эту же фразу он прослушал и через час, и через два. А затем пришла эсэмэска: «Извини, не могу говорить. Потом созвонимся».
«Понятно…» – пробормотал Стас и снова повалился на постель.
Вечер первого и весь день второго января он провел с родителями. И больше Лизе не звонил.

* * *
Третьего Стас ехал на работу и разглядывал попутчиков, которых разделил на три категории.
К первой он отнес людей, на лицах которых еще лежал отпечаток праздника, но уже угадывалась усталость от длительных застолий, и явственно прочитывалось ожидание неминуемой эмоциональной пустоты, которая во всей полноте наступит в последний день длительных праздников.
Ко второй – энергичных, улыбчивых людей, искренне радующихся свалившемуся на них огромному промежутку времени, которое можно провести весело и с пользой.
А к третьей… К третьей он относил и себя. Это немногочисленная категория жила в ожидании другого, главного праздника, перед которым меркнут все новогодние гуляния под грохот китайских петард – Рождества.
В компьютерной уже сидел Глеб, что было не удивительно: редко когда Стас приходил раньше него.
– Привет, Глеб! С наступившим! Мы сегодня одни?
– Пока одни! Андрюхи не будет до конца праздников – он, как все наши нецерковные, работает по светскому расписанию, Аля с Галей будут позже, а редакторы, по-моему, уже здесь. Да! И тебя с наступившим!
Они погрузились было в работу, но тут зазвонил телефон Глеба.
– Привет. И тебя. Чего голос такой? Не в штопоре? – рассмеялся Глеб, выходя в коридор.
Вернулся он уже без улыбки.
– Стас, Лиза в больнице.
– Как? Что случилось? – вскочил с места Станислав.
– Вовка звонил, здорово датый, сказал, что в Новый год, уже под утро, она упала, сломала руку и получила сотрясение мозга. Оказывается у нее эпилепсия и был приступ.
– Эпилепсия? У Лизы?
– Да! И никто об этом не знал!
– Так может в больницу съездить? – заходил по комнате Стас. Навестить всем вместе?
– Я тоже так Вовке предложил, но он сказал, что не надо. Сотрясение легкое, завтра, может, и выпишут. И еще просил не говорить ей про эпилепсию: пусть думает, что никто не знает.
– А зачем тогда было про это болтать? – разозлился Стас.
Глеб пожал плечами и уткнулся в монитор.
В компьютерную вошел Петр Петрович в сопровождении редакторов и Марины.
– Всех с наступившим! – пожал руки Стасу и Глебу. – Поработаем? Ведь наш праздник еще впереди. Ксения, ты о чем-то хотела поговорить с ребятами? Если какие-то вопросы будут ко мне – я сегодня весь день на месте.
Когда директор ушел, Ксения обратилась к Стасу с Глебом:
– Ребята, у меня к вам просьба. Можете как-то повлиять на Владимира? Он, хотя и не в штате, но все равно наш давний сотрудник. Сегодня звонил мне в совершенно невменяемом состоянии. Поговорите с ним как мужчины, да и как христиане, наконец. В последнее время он ведет себя очень плохо. Что утворил на новогоднем вечере!
– Да, уж! – процедила Марина.
– Так помогите парню. – продолжила Ксения. – Гибнет ведь.
– Ну, не так уже и гибнет, но поговорить серьезно с ним надо, – добавила Марфа. – Это ведь и на работе сказывается.
– Конечно, – подхватила Ксения. – Вон недавно с обложкой напутал... А вы в курсе, что Лиза поскользнулась и сломала руку?
– Да, – ответил Глеб. – Вовка мне звонил.
– Теперь она долго не сможет работать, – покачала головой Ксения.
Когда все трое направились к выходу, появились Аля с Галей.
– О, девочки, пойдемте в редакторскую, надо кое-что обсудить, – Ксения, схватила их под руки, и весь женский состав издательства покинул компьютерную.
– Да-а, – протянул Глеб. – Взялись за Вовку. И зачем было, дураку, Ксении-то звонить! Ну, я бы и сказал ей про Лизу. Наверно и про эпилепсию разболтал...
Стас ничего не ответил.

Окончание следует