Бог знает лучше Продолжение

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.


ЖИЗНЬ.


Я то ли очнулся, то ли проснулся от жужжания шмеля над ухом. Пришлось сесть и замахать рукой, отгоняя надоедливое насекомое. Я сидел на лугу, в высокой траве. Теплый ветерок, запах цветов и земляники, вдалеке зеленел лес. Рядом рубашка, автомат, разгрузка. На теле не было не повязок, не свежих шрамов. Ну где я вроде понятно. Только почему тихо? ТИХО?

– АААААААААА! – я оглянулся.

На меня, раскинув руки и сметая все на своем пути неслась Ульянка.

– ПАПА! – добежав, она уткнулась в меня. – ТЫ ЖЕ ПРИШЕЛ!

Внезапно она заколотила кулачками по моей спине.

– А почему долго! Ты где был, вообще?

Сзади послышался знакомый голос.

– Уля, прекращай. Пришел же, как обещал. А ты драться.

– Чего... Мы ждали, а ты? А я плакала. Лиска, скажи ему. Я может правда плакала, по настоящему, вот.

Я встал, повернулся.

– Лиска...

Она обняла меня.

– С возвращением. Ты дома, понимаешь?

Я хотел было что-то сказать, но тут она поцеловала меня и стало не до разговоров... Сзади по мне постучали. Мол, заканчивай. Я обернулся. Уля стояла, уперев кулачки в бока и сердито смотрела на меня.

– Ты чего?

– Того. Присядь, вот.

Ну хорошо. И что дальше?

Она посопела, подошла ближе и внезапно обняла меня за шею.

– А теперь... целовай меня. Я же дочка или как.

Лиска захохотала.

– Седой, ты попал.

Она села на траву, неожиданно вздохнула.

– Вот и все. Теперь мы здесь... А там тоже мы остались. Человеческие... Ну или почти, понимаешь? А потом... они сюда придут. И мы одним будем. Все сложно получается.

Минутку, а что с... тем разговором? Чего-то я не понимаю, я ведь должен был...

Лиска только хмыкнула.

– Ты же Улю знаешь. Если она захотела, то... Короче не бери в голову.

Да ладно. И еще. Что сейчас там? В том мире? Лиска с Ульянкой переглянулись.

– Там страшно. Хотя... может и правда надо увидеть. Там же мы.

Они одновременно очертили в воздухе круг.

... Ольга подошла к людям, стоявшим около столовой. Те оглянулись, расступились, давая ей пройти. На земле сидела Алиса, держа на коленях голову Седого, гладя его волосы. Рядом Мику. Лицо замотано окровавленными бинтами. Виола, поддерживающая ее.

– Оля... Вот, видишь как оно.

Из леса к ним вышла Лена, ведя за руку Ульянку.

– Нашла. Она у Камня сидела...

Вырвавшись, Ульянка подбежала к Алисе и остановилась.

– Улечка... Только не шуми, не буди его. Он спит, слышите... Он спит.

» Любовь с тобой пока я не ушла
Огонь с тобой - под перекрестным огнем
Застыла кровь на куполах
Опусти глаза в черный водоем
Опусти глаза в черный водоем
На земле тебе видеть нечего
По болотным кочкам прорастем божьей свечкою

На моих ладонях следы зимы
Хотя на дворе весна
Под водой умирают цветные сны
И тускнеют поднятые со дна
Кружится земля, кружится земля
Все быстрее кружится земля»

Ульянка опустилась рядом с ней, провела пальчиками по мертвому лицу.

– Я знаю.

Тело плывет по зеленой воде
Потерянный рай где?
Тело плывет над багровой рекой
Закрой глаза, глаза закрой
Закрой глаза, глаза закрой
Приближаясь кружится земля...»

Алиса, наклонившись, поцеловала Седого в лоб, осторожно положила его голову на землю, встала.

– Я... Ружа Двачевская говорю вам. Этот человек мой муж. Другого у меня не было, нет и не будет. – она подняла руку, показывая обручальное кольцо. – Обвенчались мы у Алтаря, как полагается по уложению. – показала на Виолу. – она свидетель. Чистые мы перед Богом и людьми.

Виола кивнула.

– Подтверждаю ее слова. Правду она говорит.

... Лиска показала мне кольцо на пальце.

– Теперь ты навечно мой. Любый...

... Встала, всхлипывая Ульянка.

– Я Уля Советова. Он мой папа. Другого нет и не будет. Вот.

... Ульянка прижалась ко мне.

– Вот теперь ты действительно мой папа...

... Подошла Мику, повернулась, сверкнув глазами из-под окровавленных бинтов.

– Я, Мария Токугава из клана Токугава говорю. Он был мне братом. Ближе его у меня никого нет и не будет. Мама, папа.. Простите меня. Дедушка, ты поймешь.

Она зубами развязала узел на запястье, преклонила колено. Положила катану рядом с телом.

– Она твоя. А я возьму твой клинок.

Сняла с солдатского ремня боевой нож, обернулась.

– Похороните его с ней.

... Я повернул голову. Спасибо, Самурайка.

Лиска протянула руку к свету.

– Старшая... Ты меня слышишь?...

... Ольга вскинула голову.

– Слышу, Волчица и... вижу.

Она махнула рукой.

– Ты с Острова?

– Да. Там... перепугались все конечно. Да ничего, мы их потом заберем. А вот деревня...

– Что там?

– Плохо. Нет деревни и людей... Почти все полегли.

– Сейчас посмотрим. Старшая... Присмотри за нами у себя.


– Конечно, Волчица.

К Ольге подошел Иван. Помолчал.

– Сказать хотел?

– Ну да... Отойдем. Оль, я это... Короче, нравишься ты мне.

– Ванька, ты охуел? Сейчас и об этом?

Он вздохнул.

– Ну а чего, другого случая может и не будет. Вобщем... Пойдешь за меня?

– Слушай, я ведь...

– Знаю я кто ты.

– ОТКУДА? ТЫ...

– Сердце подсказало.

Ольга подняла руку, опустила.

– Ваня...

Он поправил автомат.

– Оля... Просто знай, что... И это, я тебя ждать буду. А то сам в твой город наведаюсь, разберусь.

– Ванечка, не надо. Знаешь... Ты лучше подожди, я вернусь. Обещаю.

...Уля вздрогнула.

– Ой... Я видеть хочу.

– Может не надо тебе?

– НАДО! – она взглянула в свет и отпрянула, закрыв лицо руками. – МАМА! Это... это... Нет! – вскочила. – Я туда. Бегом.

– Уля...

– Чего... Молчи лучше. Там людям плохо. Они за меня, ведь. А я сейчас, быстренько. – она крикнула. – Микуся, в деревню давай. Нужна, вот.

И исчезла...

... Те кто остался в живых, молча сидели на земле. Не было сил, что-то делать, даже плакать. Да и что теперь... Тут хоть заревись. Неожиданно небо озарилось. Сверху, осененная Светом, спустилась... маленькая рыжая девочка в белой рубашке до пят и и с белоснежными крыльями за спиной. Огляделась. Пепелище, остовы печных труб среди развалин, закопченные стены церкви...

– Как же это! И ведь лагерь еще... НЕТ! НЕ ХОЧУ СМЕРТИ! НЕ НАДО!

Она вскинула руки. Что-то крикнула.

... Уцелевшие видели как с земли поднимаются мертвые. Начинают дышать, смотреть живыми глазами, удивленно оглядываться. Как из пепла, обломков встают избы, как на сожженных дочерна деревьях появляются листья. Пошел теплый дождь, смывая грязь. Все случившееся начинало казаться лишь ночным кошмаром.

– Кто ты, что можешь такое? – вставали на колени, смотрели на нее с благоговейным ужасом. Девочка смущенно улыбнулась.

– Я Уля, вот. Вы не бойтесь, пожалуйста, не надо.

С неба спустилась Мику, окликнула ее. Девочка обернулась.

– МИКУСЯ! ПРИВЕТ!

– А обязательно кричать?

– Не знаю.

Мику только вздохнула.

– Та же Ульянка. Слушай, а в лагере тоже ты?

Уля смущенно опустила голову.

– А чего там?

– Восстановился, весь, полностью. Даже забор.

– Ну... Просто тут вот, а у вас нет. Это же плохо.

– Конечно, спасибо тебе. – Мику обернулась к собравшимся. – Люди, подводы бы в лагерь надо. Тело Седого привезти. Живых забрать.

– Кто поедит? Давайте быстренько. Ты не волнуйся, все как полагается сделаем. И отпоем, и похороним...

Девочка подергала Мику за рукав.

– Уля, что еще?

Та посопела, почесала лобик.

– Тут дело такое есть. К тебе, вот. Скоро уже.

Тем временем со стороны скотного двора неожиданно раздались женские крики.

– Что там случилось?

Прибежала взволнованная женщина.

– ТАМ... ТАМ!

– Да чего еще стряслось? Говори, давай.

Отдышавшись, женщина продолжила.

– Мы скотину пошли смотреть, слышим плачет кто-то. Глянули, а он на сене в яслях лежит, ножками сучит. В тряпки странные завернутый.

– Кто лежит-то?

– Да ребенок же, младенец. Вон несут его. И откуда только взялся...

Подошли остальные. Одна из женщин развернула тряпки, служившие пеленками.

– Мальчик это. Кучерявенький, черненький...

Участковый подошел ближе, посмотрел.

– Бабы, чье дитя? Признали или как?

– Михалыч... – прозвучал дрожжащий голос. – Не наш он, точно. Ни у кого такого младенца не было. Богом поклянемся.

– Тогда чей он, откуда взялся?

Мику, стоявшая поодаль, неожиданно охнула. Вклинилась в толпу.

– Господи, пропустите меня. Это же он. ОН...

– Кто? Ты толком обьясни.

– Сын мой.

Она взяла младенца на руки, покачала.

– Смотрите, успокоился ведь. Видать признал мамку-то...

Тут же раздались недоверчевые голоса.

– Девка... Как он твоим может быть? Да ты же молодая еще для этого...

Мику нахмурилась.

– Мой он, не отдам. – она цапнула рукоять боевого ножа, висевшего у нее на поясе.

Участковый примиряюще поднял руку.

– Успокойся. То твое дитя. И дурного никто не мыслит. Не тебе, не ему.

– Я знаю, простите меня люди и спасибо вам. За то, что нашли его. Помнить буду.

К ним подошел батюшка.

– Ну дело такое конечно... А имя у него хоть есть?

Мику улыбнулась.

– Конечно. Иса его зовут.

Священник отшатнулся.

– Господи... Мария... А я то ведь не понял тогда. Прости меня за то.

– Уля, ты чего улыбаешься?

– Не знаю. Утичка-путичка, вот. Он на папу похож, честно. Микуся... Он же кушать хочет, наверное.

Мику начала было расстегивать ворот и внезапно покраснела.

– ОЙ... Я стесняюсь.

Какая-то старуха укоризненно покачала головой.

– Мужики... у вас стыд есть? Или не видели как младенцев кормят? Отвернитесь хоть.

– Никогда такого не видела.

– Ты о чем, Егоровна?

– Откуда у шестнадцатилетней девчонки молоко? Я ведь вижу. Нерожавшая она, чистая...

Застегнув платье, Мику обратилась к священнику.

– Батюшка... Я потом к вам приду. Чтобы покрестить его.

– Нет... Не могу я того делать. Не по чину мне такое. Он же... когда вырастет. Он сам весь мир крестить будет. Знаешь ведь это.

Тем временем подогнали две телеги.

– Поехали.

Мику обернулась, поклонилась в пояс.

– Еще раз, спасибо вам. За все. То зачтется вам. – она села на телегу. – Уля...

– Микуся. Ты это... Скажи, что я вас ждать буду. Всех. Не забудь. Только... – она нахмурилась. – Вы не торопитесь, не надо. А то я рассержусь. А сейчас я домой пойду, вот. До свидания. Увидимся еще.

Девочка, раскинув руки, взмыла в небо.