Прощание

Мы сидим, она допивает чай,
Говорит: «Я совсем устала,
Уходи, отпусти меня. Облачай
Свое тело в бетон и скалы,

Стоны — в тишь, ямы — в гладь.
Встань с колен, сядь в падмасану и молчи.
Я не буду тебе врать:
Впереди — камни, щебень и кирпичи..»

Осекается и молчит. Дребезжит стакан,
Опускаясь на донышко блюдца.
«Я не Дункан Маклауд. Осадок, налет, туман —
Так сегодня останки мои зовутся.»

И встаёт: «Проводи меня до черты,
За которой я стану память,
Пустота у стола, кресты..
Не прогнать, но и не разбавить.»

Мы идем. Ночь глуха и гола. Но ты..
Как могла ты меня оставить?

Вот под этим мостом горячи пески.
Хохоча и визжа, рвëм мы ветки ивы.
Все казалось таким красивым:
Ветви ивы в песке и на них ростки,

Лай собаки по кличке Кукла и мокрый нос,
Брызги, радуга, облака,
Запах поля, черемуха и покос..
Обними меня. И пока.

Время смыло печаль и радость.
Моя Кукла погибла – никто не спас..
Ветви дали ростки и теперь они вдоль трасс
Над заросшей рекой, словно так и надо.
На лугу караулит стада волопас.

Люди гибли, женились и вновь рождались,
Только ива росла, изменяя речной окрас.
Почему нам так пелось и умиралось
Каждый раз как в последний раз?

Столько дров не увидит свет,
Сколько мы наломали, падая.
Я должна бы жалеть, но нет.
Было б здорово повторить, не правда ли?

Ночь глуха и нема, но давай представим,
Что уходишь не ты, а я?
Что светло, и никто не будет оставлен
В пустоте у стола, проводив тебя.

Отпускаю. Давай, залегай в архивы,
Но останься огнем моему льду.
Моя юность, ты вышла живой, красивой..
И закрой за мной дверь.
Я пойду.