Бог знает лучше Часть вторая . Другой мир. Продолжение

... Утро, выходной...

– Вставай!

– Что случилось?

Рядом на кровати заворочался Костя.

– Уля, может не надо?

– За окном же.

Костя, потягиваясь, поднялся и зевая подошел к окну.

– Во блин. Седой, вставай.

– Что там?

– Зима.

– Серьезно?

– Посмотри сам.

Мужчина встал с раскладушки. За окном действительно была зима. Еще вчера сырость, подмерзшая грязь и голые ветки деревьев. А сейчас белая пелена и скрежет лопаты дворничихи.

– Ну снег еще вечером пролетал.

Из соседней комнаты донесся алисин голос.

– Улька, имей совесть, дай поспать. Подушкой получишь.

– Вставайте, там...

– Ну что еще? Ох... Микуся, у нас проблема.

– Идите нахрен. И одеяло отдайте. А это что на балконе, снег? Круто.

Через несколько минут девчонки уже собрались в комнате Кости.

«Мама, мама, что мы будем делать когда наступят зимние холода?...»

– И что же делать будем? – спросила Алиса, запахивая халат. И сама же ответила. – Костя неси стремянку.

Тот задумчиво посмотрел вокруг и только вздохнул.

– А может мы сначала оденемся, умоемся и позавтракаем. В конце концов.

В дверях ойкнула закутанная в одеяло Мику...

После завтрака квартира наполнилась шумом.

– МИКУ, УЛЯ... ШКАФЫ! СТРЕМЯНКУ! СЕДОЙ, ПРИНИМАЙ С АНТРЕСОЛЕЙ!

– Алиса, а ты чего раскомандовалась?

– На всякий случай.

Из шкафов появились теплые куртки, пальто и женские шубки. С антресолей ботинки, сапожки, валенки и даже унты.

– А моли нет?

– Улька, сплюнь три раза через левое плечо.

– Ты что... Я же в Микусю попаду.

– Зря что-ли нафталин тратили? Нету там никого и ничего... Даже денег в карманах. Жаль...

Наконец все, успокоившись, сели на диван.

– А чего сидим? Пошли на улицу.

– Минутку. Седой, у тебя зимнего-то нет. Сейчас, разберемся. Лиска...

Алиса ткнула в Азада пальцем.

– Точно. Сидеть.

Она вылезла из кладовки с зимней мужской курткой, ботинками и шапкой.

– Держи, меряй.

Костя достал из шкафа свитер.

– Это что?

– Отцовское. Вы по комплекции примерно одинаковы.

– Неудобно же...

Костя только махнул рукой.

– Да он все равно это почти не носит. Давай.

... Двор уже был полон играющей ребятней.

– Ну и чего тут... – начала было Алиса когда мимо ее плеча пролетел снежок. – Давайте короткими перебежками.

– ДАНЬКА! ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ!

– Кончай орать.

– Снеговика лепим. Не видишь.

Лиска задумчиво огляделась.

– Хм... Если они могут. То мы... Апач, Седой давайте сделаем... НАЧАЛИ!

– Командный голос вырабатываешь?

– Не отвлекайтесь.

Когда снеговик был готов, Мику внимательно посмотрела на него, обошла вокруг...

– Насколько я помню, у всех нормальных снеговиков есть нос. Морковка. А у нас этот... получилась какая-то жертва сифилиса, блин. Может домой сбегать? За носом.

Алиса сдвинула шапку на затылок.

– А ты думаешь осталась? Ну, теоретически... Если Ульянка ее не загрызла.

– А что сразу я?

– Ты же у нас зайчик.

Тем временем к ним подошел Данька и протянул... морковку.

– Уля, вот, возьми.

– Ой, а откуда она у тебя?

– А я у мамы две взял. Еще подумал, что пригодится.

– Спасибо. Данька, ты у нас хозяйственный... мужик.

– Да ну вас.

Мику еще раз внимательно посмотрела на готовое снежное произведение искусства.

– Лиска... А вот за каким фигом ты ему грудь прилепила? Что за извращение?

Алиса пожала плечами, выбивая снег из варежек.

– Мать, все же просто. Это баба. В смысле снежная. Что непонятного?

– Ну да, баба. А размер не большой?

– Что ты все недовольная? То нос, то... Нормальный у нее размер.

Она обернулась на стоящих поодаль Костю с Седым.

– Микуся, а вот чего они тут без дела стоят?

– Не знаю, а что?

Алиса слепила снежок... И неожиданно кинула его в Седого.

– Лови.

Тот было увернулся, но тут в него прилетел еще один. От Мику.

– Самурайка, ты чего?...

– УРА! – закричала Ульянка. – ДАНЬКА, ПОМОГАЙ!

Под градом «снарядов» Костя с Азадом начали медленно отступать.

– Блин, нечестно же...

Наконец Костя изобразил злость.

– Ну все, погодите.

Он повалил Алису в сугроб.

Рядом Седой аккуратно положил Мику.

– Помогите!

И через пару минут в снегу барахталась куча мала.

– Ай! Откапывайте меня! – крикнула Ульянка.

Азад, смеясь, вытащил ее из снега и попытался отряхнуть.

– Ну что? Довольны?

– А то. – гордо заявила Алиса. – Костя, Мику вы как?

– Живы.

– Ой, а Даньку куда дели?

Тот, стоя в стороне, только покачал головой.

– Ну вы даете. Как маленькие.

Алиса, закончив отряхиваться, вздохнула.

– Есть немного. Ладно. Снеговика слепили, даже с носом. В снегу извалялись как... А теперь пойдемте домой.

– Зачем? – удивилась Ульянка. – Давайте еще...

– Хватит. Надо обсушиться, пообедать, попить чаю с сухариками...

– ХОЧУ!

Мику вздохнула.

– Уроки делать...

– НЕ ХОЧУ!

– Уля, надо. Есть такое слово.

– А что у нас на обед?

– Придем и узнаем.

... – Сергей Борисович, вызывали? – спросил Седой, заходя в кабинет.

Директор, оторвавшись от бумаг, недовольно взглянул на него.

– Вызывал, Азад Русинович. Вам не стыдно.

– Простите, не понял? За что?

Директор показал на стул, мол садись и нахмурился.

– Вы когда в бухгалтерию зайдете?

– Зачем?

Директор покосился на секретаршу. Та лишь вздохнула и встав направилась к двери. Мол я ушла, можете разбираться. Проводив ее взглядом, Сергей Борисович повернулся к Седому.

– Азад Русинович... Как вы думаете зачем нужны талоны на обеды? Я подскажу. Чтобы получать по ним полноценное горячее питание в нашей столовой. Это понятно?

Азад только почесал затылок.

– Понятно.

– А раз поняли... Тогда зайдите в бухгалтерию. Это на втором этаже. Номер кабинета двадцать пять, к Светлане Владимировне и получите их наконец. На себя и на своих детей.

– Своих?

– А чьих? – директор укоризненно покачал головой. – Слушай, ты ведь нам всю отчетность портишь. Нехорошо ведь. Поэтому, сделай уж, пожалуйста.

– Все сделаю.

Директор облегченно вздохнул.

– Вот и хорошо.

Азад встал со стула.

– А можно спросить?

– О чем?

– Как мои? Все нормально?

Сергей Борисович только пожал плечами.

– Да вроде ничего особенного. Учатся хорошо, ведут себя... Жалоб особых нет. Единственное...

Он снова показал на стул.

– Хорошо что одни. Присядь. Раз уж разговор такой пошел... – помолчал. – Ты в курсе, что Алиса...

– Что еще?

– Тебе никто не говорил? Она же на условном. Что смотришь? Срок у нее.

Седой только вполголоса выматерился.

– Да нет, не то что ты подумал. Язык у нее длинный. Лишнее сболтнула, понимаешь? То о чем обычно молчат. Ну и... – директор только махнул рукой. – А в результате... Жизнь девчонке поломали. Она же вполне на золотую медаль вытягивала, в педагогический хотела. А теперь... И учти. Разговора этого не было. Забудь. Все, давай в бухгалтерию иди.

... – Лиска, отвлекись пожалуйста.

– Чего? – Алиса отложила книгу. – Уля, подожди. Что случилось?

– Случилось. Пока вопрос есть. Почему я про твое условное не знаю? Что за дела? Что еще за... ‒ Азад покосился на Ульяну.

Алиса хмыкнула.

– Ольга в постели нашептала? Законница, бля...

‒ Не угадала. Директор ваш намекнул. Что хоть было?

‒ Да ничего особенного. Ну правда. Сидели... Год назад. Костя, ты помнишь у кого?

Тот вышел из своей комнаты с Мику.

‒ Нет. Самурайка, а ты?

Та лишь помотала головой.

‒ Ну да. ‒ Алиса вздохнула. ‒ Как обычно. Веселые все были. Сидели, базлали о том, о сем... Ну и, короче, сказала наверное что-то не то. Нашелся один, самый умный. Просигнализировал типа, сука.

‒ Кстати... Все хотела узнать. ‒ она задумчиво посмотрела в потолок. ‒ Кто же тогда этого умничка в больничку-то отправил? Просто интересно. Я в КПЗ парилась... У кого не спрашивала, никто не знает.

Костя с Мику изобразили недоумение.

‒ Сам наверное.

‒ Ага... Три раза нечаянно на нож напоролся. Как еще живой остался, повезло.

Ульянка ойкнула и неожиданно прыснула от смеха, закрыв ладошкой рот.

‒ Вот дурак... Ну правда же.

Лиска развела руками.

‒ Вот такая фигня вышла, короче... Ну и тут у нас Ольга подсуетилась слегка. Она же такими как мы занимается на общественных типа началах. На поруки меня взяла. Ну и... В общем кончилось условным. Делов-то.

‒ Алиса...

‒ Чего?

‒ Того, блин... ‒ Седой снова покосился на Ульянку. ‒ Ладно, займусь этим. Попозже.

Все четверо удивленно переглянулись. Лиска почесала затылок.

‒ Не поняла. В каком смысле займешься?

‒ В прямом. Снимут с тебя эту судимость.

Алиса только хмыкнула.

‒ И как интересно ты это сделаешь? Совсем уже? Кто ты и кто...

Азад пожал плечами.

‒ А это мои проблемы. А ваши... Чтобы никаких залетов больше. Поняли? Тогда я спать пошел, завтра на работу.

… Седой, стоящий перед полкой со стопкой магнитофонных кассет, повернулся к Ольге.

‒ Слушай, откуда взяла?

Группа «Azadi», акустический концерт...

‒ Какая разница. ‒ подойдя, Ольга забрала кассету. ‒ Лучше скажи. Нахрена ты... вы... Только не смотри на меня как... Что я твой или алискин голос не узнала. Это же антисоветчина, вас же...

Седой только тяжело вздохнул.

‒ Да нету там никакой антисоветчины, блядь. И вообще... Я же за советскую власть. Воевал за нее.

Женщина недоверчиво хмыкнула.

‒ Ну ты... Прямо вот даже и...

Седой закурил, сел к столу, придвинул пепельницу.

‒ А вот представь. ‒ он помолчал. ‒ Только скажи, честно, где здесь она у вас. Нету.

‒ В смысле? Ты к чему это...

‒ Может ульянкин папаша, эта мразь, советская власть? Или те кто пятнадцатилетнюю девчонку за анекдот судил? Или может советская власть те кто тебя сломали?

Ольга, охнув, опустилась на стул, пытаясь унять дрожь в руках.

‒ ТЫ... СУКА, ТЫ ОТКУДА ЗНАЕШЬ?

‒ Я твое дело читал. Дженис, да? Так тебя звали?

‒ НЕ НАДО! ЗАМОЛЧИ!

Мужчина завернул ей рукав халата.

‒ Восемь лет прошло, а следы от уколов остались. Я знаю, даже то, что тебе приказали забыть. Что ты пела, помнишь, что говорила? Центр реабилитации как они это называют? А Линду?

‒ Прекрати... ‒ Ольга смотрела на него с ужасом. ‒ Ты из конторы? Зачем? Зачем мучаешь? Я не хочу.

‒ Успокойся. Я не из конторы. Просто... Ты вспомни, Вспомни какой ты была. И... Прости. Это очень больно, знаю, а по другому никак.

… Седой положил женщину на кровать, укрыл одеялом.
‒ Давай. Тебе надо отдохнуть.

‒ Не уходи, мне страшно.

‒ Не бойся. Она ведь сказала, что все будет хорошо. Значит...

Ольга приподнялась на локте.

‒ Кто она?

‒ Ты же знаешь.

Ольга улыбнулась.

‒ Ну да... А... ты?

‒ Я здесь буду. Можно?

Азад лег поверх одеяла, закинул руки за голову.

‒ Спрашивает еще...

‒ Тогда спи...


… ‒ Кто там? ‒ Седой обернулся к входной двери. ‒ Заходи.

‒ Свои. ‒ в котельную вошли трое. Конь, Смуглый и еще один мужик. ‒ Вечер в хату, не помешали?

Азад подбросил угля в топку, вытер грязным полотенцем пот с лица, поставил лопату в угол.

‒ По делу или чисто в гости?

Конь огляделся. Обшарпанный стол, кровать с откинутым солдатским одеялом и гитарой, капающий кран в мойке, закуток в углу, огороженный занавеской...

‒ Да вот поговорить хотели. О тебе, за жизнь нашу, за Лиску... ‒ он достал из кармана пальто бутылку водки, поставил ее на стол. ‒ Будешь?

‒ Извини, я на работе. Давай-ка тогда уж лучше чифирнем. Ночь длинная похоже будет.

Блатные переглянулись.

‒ А что с хорошим человеком не посидеть. Не в падлу будет.

Конь взглянул на третьего. Тот, пожав плечами, протянул руку.

‒ Медведь я. Это... Ну короче...

‒ Мишаня у нас неразговорчивый.

… Заварив чифирь, Седой разлил его в кружку, в стакан, достал из настенного шкафчика открытую пачку соли, поставил ее на стол. Потом подкинул еще угля. Хватит.

‒ Садитесь.

Сели. Сделали по глотку. Закурили.

‒ Хорошо пошел.

Выдохнув дым, Конь, прищурившись посмотрел на Азада.

‒ Знаешь, вот без обид, да... Что ты по понятиям видно, а вот какой ты масти, вопрос. Ты не жиган, не красный, не бродяга, и не из мужиков. Но есть в тебе что-то такое... Звериное, что-ли. Пугаешь ты. Слышали, как ты с ульянкиным папашкой схлестнулся. Как его заставил бояться. Честно скажу. Ты словно огромный волк, что забежал случайно к нам в город. Смотришь на нас, на людей и думаешь. То ли на приплод оставить, то ли на добычу пустить. Ну да ладно, время покажет.

Он вздохнул, показал на гитару.

‒Слушай. Спой. А то муторно чего-то на душе.

‒ Что спеть?

‒ А что хочешь. Здесь все свои. Чужим не уйдет.

« Что-то солнышко не светит,
Над головушкой туман,
Ай уж пуля в сердце метит,
Ай уж близок трибунал.

Где-то черный ворон вьется,
Где-то совушки кричат.
Не хотелось, а придется
Землю кровью орошать!..

Эх, доля-неволя,
Глухая тюрьма!
Долина, осина,
Могила темна.

Конь опустил голову, закрыв лицо рукой.

Поведут нас всех под стражей,
Коммунист, взводи курок,
На тропинке, на овражьей
Укокошат под шумок.

Поведут нас всех огулом,
Отдадут команду «Пли!»
Чур, не плакать перед дулом,
Не лизать у ног земли!..

Эх, доля-неволя,
Глухая тюрьма!
Долина, осина,
Могила темна.

Мы не пивом и не водкой
В наш последний вечерок
Самогоном зальем глотку
И подохнем под шумок!

Не к лицу нам покаянье,
Не пугает нас огонь!..
Мы бессмертны! До свиданья,
Трупом пахнет самогон!..

Эх, доля-неволя,
Глухая тюрьма!
Долина, осина,
Могила темна.»

Медведь потянулся за кружкой с чифирем.

‒ Вот как оно. Как мойкой по венам. Да, Смуглый?

Тот криво улыбнулся.

‒ Теперь понятно почему конторские злятся. Что смотришь? Я ведь сначала, когда Женька кассету сбросила, думал просто песенки под гитару, по приколу, типа самодеятельность. А оказалось... Вы же, сука, всю страну на дыбы подняли. Вить, а ты что скажешь?

Конь поднял голову.

‒ А что тут скажешь? Седой... Заварили вы... Твои ведь песни слушают, поют... На зону за них идут, а все равно поют. Ну а вам ходить теперь, как по первому льду, аккуратно надо. ‒ он отхлебнул из кружки, махнул рукой. ‒ Что ж, время такое, все по краешку гуляем. Только, Апач, пацан правильный. Лиска с Самурайкой да Женькой девки тертые, на понт да на арапа их не возьмешь. Бог не выдаст, свинья не съест, как говорят. Посмотрим. Ты, кстати, скажи лучше. Как у тебя с Алисой?

Седой искренне удивился.

‒ А что с ней?

Конь в ответ засмеялся.

‒ Ну ты дурачка то не изображай, слепых нет. Все знают какая она счастливая стала.

‒ Ну может... А тебе какой интерес с этого?

Смуглый, встав с табуретки, потянул Медведя за рукав.

‒ Мишаня, отойдем. Не будем мешать людям.

‒ Ну да, правильно.

Конь, перестав смеяться, серьезно посмотрел на Седого.

‒ Да есть... Люблю я ее. Ну что уставился. Я же Лиску еще с детдома знаю, когда она с голодухи на базаре воровать пыталась. Видишь как оно...

Седой отпил из стакана.

‒ Она говорила, что с Ульянкой у тебя жила.

‒ Было такое. Я ведь их практически из спецприемника вытащил. Только ушла она потом. Не вышло из меня... ‒ Конь вздохнул. ‒ Обидно даже было. Ты не думай, ничего такого... Я ей и денег дал и вещи собрал. Просто потом уже понял. Ей ведь дом был нужен, семья... И Уле тоже. По настоящему чтобы. А я кто... Вор. Мне... не положено, сам знаешь. Они вот к Ольге прибились, потом к Апачу...