Когда право лукавой ночи, до заката, в могилу канет, в предрассветной, тоскливой корче, оживут и застонут камни. Вид их жалок, убог и мрачен под крупою росистой пудры. Вы не знали, что камни плачут ещё слаще, чем плачет утро, омывая росой обильной ветви, листья, цветы и травы? Камни жаждут, чтоб их любили. Камни тоже имеют право на любовь, на х

Варька (5 часть)

| | Категория: Проза
- Давно вы одна живёте? - спросила Варька.
- Очень давно. С тех пор как мою деревню разорили поляки, а меня взяли в плен. Правда, мне повезло. Приглянулась я их главному. Не знаю, что было бы со мной, если б не сбежала. Зато прихватила с собой мушкет и золотые украшения, - улыбнувшись, сказала Авгия. Она встала и вытащила из-за печки завёрнутый в ткань мушкет.
Варька взяла в руки мушкет с красивой гравировкой на металлических частях и резьбой на деревянной ложе и прикладе.
- Когда ж это было? Мушкету – лет триста! – Воскликнула Варька. Она видела похожий в музее.
- Давно, очень давно, - загадочно сказала Авгия, - Охотилась я с ним когда-то, пока порох и пули были. А теперь он мне ни к чему. А ты, я смотрю, прям воительница. В оружии разбираешься. Что это у тебя такое? – Авгия указала рукой на МП-40.
- Пистолет-пулемёт. Стреляет пистолетными патронами, но как пулемёт. Понимаете?
- Как не понять. Всякого за свою жизнь повидала. У немцев его одолжила? Поэтому они облаву на тебя устроили? Ладно, можешь не объяснять. И так вижу, что много их убила. От тебя смертью пахнет. Черно вокруг тебя. Но те, что идут за тобой, во сто крат хуже, - сказала Авгия и вздохнула. Она пристально посмотрела на Варьку и продолжила, - Мужики должны воевать, а не ты. Нельзя тебе к людям, пока война не кончится. Пока ты здесь, на болотах, - ты под защитой. Пойдёшь опять мстить - много людей погубишь, и себя погубишь, - Авгия говорила монотонно, без выражения, словно была в трансе. Замолчав, она сунула руку под безрукавку и выложила на стол завязанный узелком платок.
- Здесь золото. Кольца, серьги, брошь с бриллиантами. Больших денег стоят. Ни к чему мне панские «подарки», а тебе в самый раз будут. Пригодятся после войны.
Вы могли их продать и жить среди людей, а живёте здесь. Почему? - спросила Варька.
- Жить среди людей мне с тех пор расхотелось. Мне больше нравится в лесу. Когда долго живёшь среди деревьев, трав, зверей и птиц, начинаешь их понимать. Если научишься разговаривать с природой, она откроет тебе все свои секреты. Так что здесь мне лучше, чем среди людей. А красных твоих вообще терпеть не могу. Не по душе мне новые порядки.
- Зачем тогда мне помогаете? Ничего я не возьму и не стану прятаться. Немцы на меня охотятся, а я на них, - твёрдо ответила Варька. Она рассердилась на Авгию.
- Не сердись. Тебе помогаю, потому что вижу, кто ты. А ты себя не видишь. Ослепили тебя, но не искалечили. За что ж мне любить их? Я тебя люблю. А тех, - Авгия махнула рукой в сторону болота, - тем более не терплю. Много от них крови будет - реки крови. Отдохнуть тебе надо, - сказала Авгия.
Варька внимательно разглядывала её, но как только Авгия посмотрела на неё, отвела взгляд.
- Кто вы? – спросила Варька и смело глянула в пронзительно голубе глаза.
- Хочешь знать, кто я? Уверена?
- Да, - твёрдо ответила Варька.


9.


В вековом лесу сумрачно и тихо. Воздух так насыщен кислородом, что у любого с непривычки пойдёт кругом голова. Дурман захлестнёт её. Волнистый зелёный ковёр глушит все звуки. Босыми ногами ступала она по мху, и ноги утопали в нём по колени. Чтобы не намочить платье она высоко держала руками подол, обнажив смуглые стройные ноги. Чёрные длинные косы с вплетёнными в них красными лентами она перебросила на грудь. Здесь, в лесу, она была дома. Рождённая смуглой, она резко отличалась от своих белокожих и светловолосых сородичей. Чувствуя их неприязнь и отчуждённость, она с детства пряталась в лесу, убегала сюда при любой возможности. Только мать любила её и защищала от отцовского гнева, от злобы соседей. Отец, подстёгиваемый разговорами, что дочь его – не его дочь, а дьявола, наказывал её за любую провинность. Но в последнюю студёную зиму мать умерла, оставив один на один с отцом. Мать рожала её тяжело, и больше в их семье детей не было. Отец во всём винил дочь. Теперь жизнь её повисла на волоске. В лесу, где водились дикие звери, он чувствовала в большей безопасности. Не раз она встречала волков и медведей. Свирепые хищники не трогали её никогда. Она перестала их бояться. Однажды она нашла в лесу волчат. Рискуя навлечь на себя беду, она тайком подкармливала их. Сначала носила им молоко, а потом стала воровать для них кур и уток у соседей. Но однажды волчата исчезли. Что стало с ними, она не знала. Но с некоторых пор стала чувствовать, что в лесу её кто-то провожает, она не видела, но ощущала чьё-то присутствие. Оно не пугало её, а придавало уверенности, словно кто-то невидимый оберегает её здесь, в дремучем лесу.
Всё изменилось внезапно. Сегодня, идя по лесу, она почувствовала беспокойство и страх, чего с ней здесь давно не случалось. Страх накатывал всё сильней и сильней. Она не выдержала и побежала. Выскочив на освещённую солнцем опушку, она не сразу привыкла к свету, к бьющему в глаза солнцу.
Из её деревни доносился шум и крики. Между домами и вокруг неё носились всадники. Передовой отряд польско-литовского войска, что втягивалось по лесной дороге в зелёную долину, расчерченную квадратами полей и садов, напал на деревню. Она была ближе к лесу, но чёрные вереницы всадников уже мчались к соседним деревням. Войску нужна была еда и всё, что нужно уставшим и голодным воинам. Вслед за войском шли обозы. К вечеру цветущая долина превратилась в Ад.
Застывшая от ужаса, она не заметила грозящей ей опасности. На неё накинули петлю, скрутили и бросили за спину всадника в красном жупане и стальном шлеме с пером. Вонь от всадника и его лошади ударила в нос. Подгоняемая шпорами лошадь понесла её в деревню. Здесь всадник скинул её на изуродованную сотнями копыт траву. Её, под одобрительные крики и хохот сотен пёстро одетых пехотинцев, гусар, казаков, подняли с земли и поставили на ноги. Рука в перчатке с металлическими бляхами рванула на её груди платье, обнажив смуглую, точёную грудь. Наступила тишина. Поляк в бордовом узорчатом жупане, высоких жёлто-коричневых сапогах с высокими каблуками и украшенной пером собольей шапке взял её за подбородок, крепко сжал его и посмотрел в пронзительно голубые глаза смуглянки.
- Кто ты? – спросил он.
- Авгия.
- Тебя поймали в лесу. Куда ты шла и откуда?
- Я никуда не шла. Я живу здесь.
- Зачем ты мне лжёшь? Ты не похожа на этих крестьян. Ты скорее похожа на турчанку. Кто ты?
Не дождавшись ответа, он приказал привести кого-нибудь из крестьян. Авгия не узнала, кого привели, потому что лицо несчастного распухло от ударов латными перчатками. Он не мог говорить. Поляк схватил его за волосы и спросил:
- Ты её знаешь? Если не можешь говорить – дай знак! Ты знаешь её?!
Он посмотрел единственным уцелевшим глазом на Авгию и кивнул.
- Да, - едва выдавил он из распухшего рта.
Поляк, по всему видно, из знати, махнул рукой и солдат в голубом жупане и мегерке принёс подбитую красным шёлком бурку. Он развязал ей руки, накинул на плечи бурку и повернулся к командиру.
- Отведёшь её в мой шатёр. И прикажи накормить. Найди ей приличное платье в обозе. Интересно, кто её родители, - сказал поляк. Он посмотрел на Авгию и спросил: – Если ты местная, то у тебя должна быть родня.
- Только отец, - сказала Авгия, боясь поднять глаза.
Поляк повернулся к горстке уцелевших после бойни мужчин и крикнул:
- Кто из вас её отец?!
Никто не шелохнулся. Поляк вопросительно глянул на Авгию. Она с презрением смотрела не на него, а на отца, который, когда нужно было подтвердить её слова, не захотел ей помочь. И сейчас он стоял опустив голову. Авгия вдруг почувствовала к нему жалость и презрение. Отец за любую мелочь мог её ударить, а теперь стоял как овечка перед вооружёнными людьми. Он трясся от страха. Авгия так не боялась поляков, как отец. Ей почему-то стало всё равно, что ждёт её впереди. Она всегда боялась, что односельчане её либо прогонят из деревни, либо просто убьют. Она осознала, что видит их в последний раз. Поляк поймал её взгляд и направил коня к пленникам. Саблей он зарубил первого попавшегося под руку.
- Выходи, или я перебью вас всех до одного, - сказал он.
Отец молча вышел. Поляк рубанул его саблей и вернулся к Авгии.
- Похоже, отец не шибко жаловал тебя. Почему?
- Они все считают меня ведьмой, - тихо сказала Авгия.
- Мы тоже ведьм не жалуем. Может, ты и вправду ведьма? – спросил поляк, но в голосе его уже не было угрозы.
Авгия от страха не почувствовала иронии.
- Я не знаю. Я просто другая.
- Что ты делала в лесу?
- Мне там лучше.
- А звери? Ты не боишься волков? В этом году их много.
- Звери меня не трогают, - ответила Авгия.
- Посмотри на меня, - приказал поляк.
Авгия подняла глаза.
- Вижу, ты не особо расстроена смертью родителя. Из-за них, - поляк кивнул на пленников, - ты всю жизнь прожила в страхе. Хочешь, я прикажу, и мои гусары перебьют их всех? - внезапно спросил поляк.
И мужчины, и женщины, и дети, услышав его слова, жались друг к другу, с ужасом глядя на Авгию.
- Прошу вас, не надо больше никого убивать, - тихо сказала Авгия и опустилась на колени.
- Встань! Это не тебе решать, но я ценю благородство. Впрочем, ты уже взрослая и понимаешь, что тебя ждёт. Если ты с покорностью принимаешь свою участь, то я пощажу их. Интересно, кто этот воин, чья кровь течёт в твоих жилах? – спросил он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. Солдату, принёсшему бурку, он жестом приказал увести Авгию.
- Повезло тебе, басурманка. Пан ротмистр на удивление добр сегодня. Приглянулась ты ему.
Авгия молчала, но ей и не надо было отвечать. Солдат продолжал говорить, а она шла впереди и совершенно не слышала его. Её прошлое, нереальное как туман, как страшный сон, осталось позади. Будущее же не оставляло никаких иллюзий. Её достоинство растоптали, сорвав с неё платье, лишили чести, а главное, лишили свободы. С этими мыслями она шла, пока не очнулась от шума. То, что она увидела, было похоже на смесь цыганского табора с базаром. Здесь были военные, торговцы, пёстро одетые женщины, которые с любопытством разглядывая её, перешёптывались. Здесь были все те, кто присасывается к войску, как пиявка, и обеспечивает всем, в чём нуждается разношёрстное войско от спесивых, разодетых гусар до ополченцев. Здесь дурно пахло лошадиным потом, навозом, и ещё неизвестно чем. Авгия никогда не бывала в городах, где люди живут в тесноте, и её дыхание, привыкшее к хрустальной чистоте лесного воздуха, спёрло. К счастью, они прошли мимо ужасного места. Солдат привёл её в большой палатке. Здесь уже было чисто и никого кроме военных.
В палатке солдат зажёг пару свечей и ушёл. Вскоре он вернулся с охапкой одежды и с одной из тех пёстро одетых женщин, что провожали Авгию взглядами и перешёптывались.
- Она тебе поможет одеться, - сказал он Авгии и ушёл.
- Как тебя зовут, дитя? – спросила женщина.
- Авгия.
- А я – Анна. Снимай с себя это рваньё, - сказала Анна, - пан Тадеуш умеет выбирать женщин. Ты – девица?
Авгия кивнула. Да, пан Тадеуш не промах. Если бы ты не шевелилась и не разговаривала, я бы подумала, что ты статуя.
- А что это – статуя?
- Вот же дикарка! Хотя, чему удивляться. Янек говорит, тебя в лесу поймали.
- Янек?
- Солдат, что тебя привёл. Ладно, повернись-ка. Вот так, хорошо, - приговаривала Анна, изучая тело Авгии, - Глаз у меня намётанный, не ошиблась. Платья тебе подойдут, но сначала вымыть тебя надо.
Солдаты принесли в палатку большую бочку и натаскали в неё тёплой воды. Анна помогла Авгии вымыться, надеть нижнюю юбку, а поверх юбки - неудобное тесное платье. Зато мягкие сапожки Авгии понравились.
Анна отошла в сторону. Критически оглядев подопечную, она удовлетворённо хмыкнула.
- Пойду, принесу тебе что-нибудь из еды. Ты когда-нибудь пила вино? – спросила она.
- Мёд, - коротко ответила Авгия.
- Вот и славно. Я принесу тебе мяса и хорошего вина. Когда придёт пан Тадеуш, тебе будет не так страшно, когда он овладеет тобой. Главное, не перечь ему и не сопротивляйся. Тогда он будет добр и ласков. Если ты вздумаешь брыкаться, он возьмёт тебя силой, а потом отдаст солдатам.
- Я обещала ему быть покорной, чтобы он больше никого не убивал в деревне.
- Надо же! – изумлённо воскликнула Анна, - Если так, то у тебя есть шанс не закончить свою жизнь, раздвигая ноги перед простыми солдатами, которые не то, что никогда не моются, они даже слова такого не знают. Страшнее всего, конечно, попасть к татарам. Я сама их боюсь.

Пана Тадеуша не было две недели. Две недели Авгия ехала в обозе вслед за невидимым войском, идущим где-то впереди, и смотрела на разорённую землю. Она возненавидела этих людей, сеющих повсюду смерть. Они шли по чужой земле, грабили, убивали, а вечерами, у костров, как ни в чём ни бывало, ели, пили, шутили и смеялись, как обычные люди. С омерзением она смотрела на мародёров, подбирающих все, что осталось после войска.
Авгия уже не хотела быть покорной рабыней. Она за эти дни насмотрелась на участь захваченных в плен женщин. Единственная, кто была близка её сердцу – Анна. Анна всегда была рядом, опекала её, как мать. Авгия привязалась к ней. Это был единственный человек, которого она полюбила после матери.
Через две недели приехал пан Тадеуш. На одежде и доспехах его была засохшая бурая кровь. Авгия с содроганием почувствовала, как ей придётся быть рядом с этим человеком. Её будут трогать руки, которые убили сотни невинных людей. От страха и ненависти её затрясло, а он только улыбнулся, увидев свою пленницу в красивом платье. Авгия вспомнила, как он хладнокровно зарубил саблей отца, и не испытывала к отцу презрения и жалости. Она почувствовала стыд за то, отчасти была рада видеть отца слабым и испуганным. По сравнению с прошлой жизнью, две недели в обозе казались Адом.
Когда пан Тадеуш вошёл в палатку, он уже не выглядел таким страшным. Он был в просторной рубахе, шароварах и сапогах. За расшитый пояс был заткнут большой кривой нож. Он присел рядом с Авгией на подушки и налил себе вина. Выпив, он посмотрел на неё и спросил:
- С тобой хорошо обращались?
- Хорошо, - робко ответила Авгия.
Он налил в серебряный кубок вина и подал ей.
- Пей, - коротко сказал он.
Авгия выпила вино залпом. Вино сразу ударило ей в голову. Какая-то неизвестная сила поднялась в её груди, ей почудился далёкий волчий вой, но когда пан Тадеуш вздрогнул, насторожился, она поняла, что вой реален. Пан Тадеуш отвернул голову, глядя в сторону невидимого леса, когда рука Авгии выхватила из-за его пояса кривой нож и вонзила ему в шею. Кровь хлынула на его рубаху и тёплой волной окатила руку Авгии. Она почувствовала дурноту, но в то же мгновение ей захотелось его крови. Глядя на неё изумлённым взглядом, он, хрипя и булькая, осел на накрытый к ужину стол.
Опомнившись, она вскочила, не зная, что делать. Снаружи никто ничего не услышал. Никто не побеспокоит начальника уединившегося с пленницей. Авгия скинула с себя ненавистное платье и впервые вздохнула полной грудью. В такой одежде по лесу много не побегаешь. Она выпотрошила три сундука и, наконец, нашла то, что ей нужно. Шаровары были из ткани, какой она отродясь не видела, чёрной и блестящей. Они оказались ей велики, но это лучше, чем платье. Она надела на себя льняную рубаху заправила её в шаровары и затянулась вокруг поясницы длинным широким поясом. Она подсмотрела, как одеваются солдаты в лагере и расспросила Анну, что и как. Анна была маркитанткой и хорошо разбиралась не только в своём ремесле, но и в оружии. Не подозревая, что задумала её подопечная, Анна показала ей, как обращаться с мушкетом. Благо, с мушкетёрами, разодетыми на европейский манер, Анна была на короткой ноге. Авгию их шляпы только смешили.
Авгия взяла короткий мушкет, золотые монеты, золотые украшения немного мяса и хлеба. Сложив припасы в мешок, она накинула на плечи бурку и выглянула из палатки. Факела прогорели. Лагерь спал. Поляки, литовцы и татары спали сном победителей. Кое-где ещё горели огни, да слышались голоса. Авгия вышла наружу и направилась к спасительному лесу. Шаги её были бесшумны, но сердце билось так, что казалось, этот стук слышат во всём лагере. Она чуть не столкнулась с дозором, обходящим лагерь по периметру.
Когда она шагнула в лес, ей стало так легко, словно она сбросила с себя всю грязь, которой обросла в плену.

Погода стояла солнечная. Раньше, забираясь далеко в лес, Авгия легко ориентировалась в нём. Нынче, когда она уходила с обозом всё дальше и дальше от родных мест, то глядя на солнце, понимала в какую сторону идёт войско.
На пятый день после бегства, утром, она проснулась с ощущением, что всё, она в безопасности. Она искупалась в речке и завернулась в бурку, чтобы согреться.
Её преследователям не было равных в охоте. Без разницы, на кого они охотятся, на людей или на зверей. Чтобы избежать внезапного удара противника, татары, большими и малыми отрядами, рыскали впереди, позади и на флангах, идущего в походном порядке войска. Заодно они устраивали набеги на деревни, расположенные в стороне от общего потока. Отбирали награбленное добро у мародёров.
Отряд из трёх десятков татар, бездоспешных, только с луками и саблями, бросился в погоню. Воевода, взбешённый нелепой смертью одного из лучших ротмистров Тадеуша Огинского, приказал изловить беглянку и доставить лично ему. И чтобы ни один волос не упал с её головы. Ему стало интересно, что это за девица, которую пан Тадеуш приказал содержать не как пленницу, а как гостью. За что и поплатился.
Авгия по большей части шла там, где больше воды. Местность, если двигаться вне дорог, изобиловала речками и ручьями, а местами была вовсе непроходима. Места ей привычные. Быстро съев все припасы. Она по пути собирала грибы и ягоды. Татары потеряли своё главное преимущество – скорость. Лошади стали им обузой, но бросить их они не могли.
Заслышав волчий вой, она встрепенулась. Пришло чувство надвигающейся беды. Авгия оделась и пошла по воде вдоль берега. Шла целый день, пока окончательно не выбилась из сил. Расстелила на траве бурку и провалилась в сон.
Её разбудила навалившаяся на неё тяжесть. Она стала задыхаться. Запах, тот самый страшный запах ударил в нос. Её спеленали ремнями, как куклу и бросили за седло.
Татары, чтобы не дать ускользнуть беглянке, идя по её следу разбились на тройки. Схватив её, трое всадников двинулись к месту сбора. Ещё раньше, поняв, в каком направлении она идёт, татары, по дороге, обогнали её и, вновь рассыпавшись, пошли навстречу.
Вечером, одна за другой, к дороге вышли все тройки. Набрав еды и питья в ближайшей деревне, они уселись ужинать. Авгия за время пути почувствовала, что ремни немного ослабли, и отчаянно работала за спиной руками, стараясь ещё больше ослабить кожаные ремни. Вечерняя роса намочила кожу, она стала скользкой, податливой, и Авгии удалось высвободить руки. Она освободила от ремней ноги.
Татары наелись, загалдели, напившись мёда. Начался спор. Им было приказано доставить беглянку в лагерь целой и невредимой, но мёд ударил в голову, и один из них решил, что какая разница какой они её привезут, тронутой, или не тронутой. Какая разница, всё равно её будут публично пытать, а потом казнят. В конце концов, с ним все согласились.
Тем временем Авгия уже бежала, как могла. Ноги её, затёкшие от тугих ремней, едва слушались. Она добежала до речки, прыгнула в воду и поплыла. Выбравшись на другой берег, она остановилась и посмотрела на другой берег. В ту же секунду в грудь её вонзилась стрела. Татары завыли и набросились на стрелка. Десятник, отогнал их и ударом сабли добил незадачливого стрелка, который только хотел напугать беглянку.
Авгия пошатнулась. Мутнеющим взглядом она видела, как татары плывут к ней. Она не услышала страшного воя со всех сторон, зато у татар кровь застыла в жилах от этого воя. Серые тени замелькали кругом. Татары отчаянно отбивались, разя налетающих на них волков саблями, но, один за другим, падали сражённые волчьими клыками. Воздух наполнился рыком, визгом, душераздирающими предсмертными воплями татар, которых волки рвали на куски живьём.
Воцарилась тишина. Молчал перепуганный лес. Залитую волчьей и человеческой кровью землю медленно скрывала темнота. Волчица подошла к Авгии и лизнула её в лицо. Она схватила стрелу зубами и выдернула из груди. Стрела пробила хрупкое тело Авгии насквозь и сломалась, когда та упала навзничь. Волчица легко вытащила оперённый обломок. Авгия закашлялась кровью, открыла глаза. Увидев волчью морду, она слабо улыбнулась. Волчица посмотрела в её глаза и впилась зубами в шею. Подержав немного, она отпустила хватку. Волки вокруг завыли, приветствуя новую сестру и подругу, а их сражённые собратья поднимались с земли и присоединялись к общему хору. Оставив Авгию на берегу, волки, растворились в лесу словно тени.


10.


Открыв глаза, Варька смотрела на тёмные доски потолка. Перед глазами у неё всё ещё мелькали обрывки сна. Только сон ли это? Сон был настолько ясным и отчётливым, что она чувствовала резкую боль в груди, там, куда вонзилась стрела. Чувствовала на своей шее острые волчьи клыки. С трудом она вспомнила, как легла на кровать, как Авгия начала рассказывать ей свою историю. Что было дальше, она не помнила. Дальше был сон.
Варька зачерпнула кружкой воды из ведра и залпом выпила её. Она чувствовала себя отдохнувшей. Словно не было утомительного рейда на челноке по болотам. То ли настойка, то ли необычайная сила Авгии поставили её на ноги. Ночное видение в виде женщины, сотканное из тумана, загадочные речи Авгии, сон, больше похожий на явь, воссоединились.
Варька заглянула за дом – хозяйки нигде не видно. В огороде тоже её не было. Варька присела у грядки с клубникой. Она набрала в ладонь крупных душистых ягод. Положив ягоду в рот, она раздавила её языком и замерла, закрыв глаза. Вкус ягоды напомнил ей о летах, проведённых на хуторе, напомнил о навсегда ушедшем детстве. Война безжалостно отрубила те времена, стала точкой невозврата.
Чьё-то жаркое дыхание заставило открыть глаза. Волчья морда в упор смотрела на неё едва не касаясь носом её носа. Варька вскрикнула и села в борозду. Волк попятился назад и остановился, вильнув хвостом.
- Не бойся, - сказала Авгия.
Варька повернулась. Авгия стояла у неё за спиной, держа в руке связку тонких кожаных ремней.
- Это же волк! - воскликнула Варька, но тут же вспомнила сон. Она медленно встала на ноги и так же медленно подошла к Авгии.
- Кого ты боишься? Тебе кто-то угрожает? – насмешливо спросила Авгия и подтолкнула её к волку, - Не бойся. Подойди к ней. Она хочет познакомиться с тобой. Она не совсем волчица, только внешне. Видишь, какой у неё красивый галстук?
Варька застыла, глядя на зверя с большим белым треугольником на груди. Волчица была очень крупной и сильной, но глаза её светились разумом.
Варька подошла к волчице и присела перед ней на корточки.
- Погладь её. Не бойся. Ты ей нравишься. А она тебе?
Варька осторожно погладила волчицу по спине. Волчица едва слышно заскулила и лизнула Варьку в лицо.
- Её зовут Белка, - представила волчицу Авгия.
- Скажи, почему волки тебя не спасли раньше? Они же могли перебить татар раньше? – спросила Варька.
- Они не могут помочь, пока ты не окажешься на грани жизни и смерти. Не могут забрать с собой просто так, если им вдруг захочется. Пока ты сама не сделаешь выбор, они бессильны. Иначе, это будет просто убийство. Я хотела объяснить тебе это позже, но ты сама спросила. У тебя тоже есть выбор. Ты можешь остаться со мной и остаться человеком. Остановиться, отказаться от выбранного тобой пути, пока ещё не поздно. Есть ещё шанс не стать зверем. Если ты уйдёшь, а ты уйдёшь, то я ничем не смогу тебе помочь. Так что выбирай. Ты – наша семья, но вовсе не обязательно становиться зверем, чтобы остаться с нами. А если ты пойдёшь убивать снова и снова, то ты точно станешь зверем. Подумай об этом, - объяснила Авгия, - она посмотрела на солнце, - Тебе пора уходить. Белка давно уже беспокоится, а я не могу заставить плутать их вечно и расправиться с ними пока не могу. Челнок мы лесом к озеру переволокли, а потом по ручью обратно. Белка тебя проводит до места. Пруд маленький, но очень глубокий, ключевой. Смотри не окунись. Из него вытекают два ручья. Ты уходи по тому, что на восход бежит. А на болотах никого не бойся, ни зверя, ни духа. Людей только бойся.
- А что было с вами дальше? Мой сон – это ваш рассказ?
- Много чего было. Иди, и сама всё поймёшь, - ответила Авгия.
- Опять вы загадками говорите!
- Какие же это загадки? Ладно, пойдём. Я тоже провожу тебя до леса, а то «гости» уже близко. Я их по ложному следу направлю, а ты не вздумай с ними по болотам кружить. Уходи на свой островок.

По пути к лесу Авгия то и дело наклонялась, бережно срывая то травинку, то цветок. Она гладила их и что-то нашёптывала. На прощание она поцеловала Варьку и вручила собранный букет.
- Возьми, пригодится. Защита от ищеек их бесовских. Теперь иди и помни, что я сказала. Выбор за тобой, напутствовала её Авгия.
Варька шла за Белкой по узкой едва заметной тропе. Белка постоянно оглядывалась, словно боялась, что Варька отстанет. Вдруг она остановилась. Варька поравнялась с ней и увидела чёрное круглое и неподвижное зеркало пруда. Челнок, привязанный Авгией к деревцу, застыл, словно впаянный в чёрное стекло. Варька отвязала его, погладила Белку по голове и потянула его вдоль берега к ручью.

По мелководью Варька тянула челнок за собой, но вскоре поток набрал силу и она села за вёсла. Вдоль ручья за челноком бежала волчица, и она была не одна. Тут и там мелькали серые тени.
Челнок вынырнул из лесного сумрака на открытую воду. Темнеющее синее небо заполнялось звёздами. Варька направила челнок на север. Выбор невелик: либо уйти на восток, затаиться, либо рискнуть и попробовать зайти погоне в тыл, повернув на север. Белка смотрела ей вслед.
Чёрная гряда леса осталась позади. Светлое на западе, небо очертило силуэты одиноких деревьев над тростниковым полем. Стали видны костры справа, и одинокий огонь слева, там, где осталась Авгия. Только сейчас Варька начала понимать, что находилась под каким-то гипнозом, и только сейчас к ней вернулось самообладание. Она никогда не видела столь ярких и чётких снов. В голове не укладывалось, что Авгии больше трёхсот лет. Сколько же она повидала за свою долгую жизнь? Теперь понятно, почему она знала о том, что немцы доберутся сюда только к вечеру. Понятно, как получилось, что сама Варька, проспав ночь в челноке, опередила немцев на день. Когда-то она запоем читала страшные сказки братьев Гримм, но никогда не думала, что они могут воплотиться в реальном мире. По крайней мере, в реальности всё выглядело намного страшнее, особенно сотканная из тумана женщина-призрак. Когда то Бабка Матрёна рассказывала Варьке сказки про болотную и лесную нечисть. Про Лойм, Кикимор, Болотников, Аржавеней, а Варька, чтоб не ударить в грязь лицом, пересказывала сказки братьев Гримм. Бабка Матрёна при этом крестилась, плевала через плечо, но потом просила рассказать ещё…

Купол заката таял над горизонтом, и когда Варька миновала поле, оно полностью погрузилось в темноту.
У бинокля Кеплера обнаружилось одно полезное свойство. Из темноты он выхватывал не видимые глазу предметы. Светофильтры, надетые на окуляры, усиливали эффект. А в сумерках биноклю вообще не было цены.
Туман над тростником разрастался и наползал на берег. Едва-едва, но отдельные детали далёкого берега различались, да только ничего нового, кроме покосившегося старого сруба она не увидела. Было непонятно, побывали немцы в деревне, или нет. Казалось, что иногда от костров доносятся их голоса.

С рассветом Варька насобирала в воде ручейников спящих в уютных тростниковых домиках, срезала длинный хлыст лозы и собрала удочку. Рыба только этого и ждала. Натаскав десяток окуней и плотвиц, Варька с трудом заставила себя остановиться. Хотелось подольше побыть в тишине туманного утра и слушать как резвится в воде рыбёшка. Она изрезала ножом подсохший за три дня лапник и развела маленький костёр. Ветер рождался на западе, и был ещё слаб, но дым от костерка, смешанный с туманом, он уносил в озеро.
Варька наелась рыбы до отвала, умылась и как сытая кошка жмурилась на восходящее солнце. Ждала, когда оно поднимется выше. Перед ней над водой склонилась ветла, похожая на девушку, опустившую свои волосы в воду.

Издалека донёсся звук выстрела. Варька размяла в ладони уголёк, вымазала себе лицо и руки и с биноклем влезла на ветлу. Находясь в тени, со стороны солнца, она была невидима.

На высоком берегу сохли перевёрнутые разноцветные лодки с номерами. Между домов, по пояс в траве, бродили немцы. Она надеялась увидеть Авгию, убедиться, что она жива, но видела только крышу её дома. Сердце у Варьки заныло. Сколько немцев в деревне, сосчитать не получалось, но точно не меньше десяти. Тут она вспомнила, что на острове, когда её застали врасплох, в лодках было по три человека. Выходило, что их, как минимум, двадцать. Вскоре её догадка подтвердилась, когда все они собрались у старого сруба.
Немцы притащили кабанчика. На берегу освежевали его, развели костёр.
Прошло три часа, но они явно никуда не спешили, разлеглись, как на курорте. Варька ещё у хутора заметила, что немцы ведут себя так, как будто живут здесь испокон веков. Как хозяева, бывшие до этого в длительном отъезде. Приступ ярости, охвативший её, угас, когда к пикнику присоединились два офицера. Один из них вышел на край обрыва. Постояв в задумчивости, он взялся за бинокль. Он медленно поворачивался всем телом и замер, глядя на ветлу. Варька тоже замерла. Казалось, что он смотрит ей прямо в глаза. Офицер опустил бинокль, а она перевела дух. Подошёл второй офицер. Они оживлённо что-то обсуждали. Догадаться, что они задумали, по жестам она не могла, да сил дальше сидеть на дереве не осталось. Авгия обещала направить их по ложному следу, а значит, на восток они не пойдут. Она решила оставить лодку и перебежать на их ночную стоянку, пока они не снялись с места…

…Пулемёт и коробка с набитыми патронными лентами оказались неимоверно тяжёлыми уже после нескольких минут бега. Коробку Варька несла в рюкзаке за спиной. Пулемёт повесила на шею и придерживала руками, чтоб не бил по груди. Влажная низина, заполненная паутиной зарослей, стала неожиданным и неприятным препятствием. Пришлось её обходить. Но дальше лес был сухим и чистым.
Челнок она спрятала, потому что обогнуть остров на виду у немцев было невозможно. Добравшись до их ночной стоянки, Варька опустилась на колени. Ноги её уже не держали. От перенапряжения в глазах плавали звёздочки. Всё вокруг стало белым и расплывчатым. Она из последних сил скинула с себя пулемёт и рюкзак.
Отдышавшись, она подползла к низкорослым колючкам дикой ежевики вокруг замшелого ствола вековой сосны. Сосна упала не так давно. Крону её немцы пустили на дрова. Немцы никуда не ушли. Лодки солдаты перевернули, спустили на воду и укладывали в них решётчатые настилы. Варьке было безумно интересно, что сказала им Авгия, раз они решили вернуться? Впрочем, она могла внушить им что угодно. Саперной лопаткой Варька аккуратно сняла мох и выкопала ямку. Затем ползком подтащила к сосне пулемёт и примерилась: прячась за стволом, она могла стрелять с колен.
Протока, по которой немцы собирались возвращаться обратно, была как раз на линии огня, а топкие берега лишали немцев манёвра. Они уже спустили лодки и укладывали в них решётчатые настилы. Варька так же, ползком, подтащила к позиции коробку с лентами и зарядила пулемёт. Пять «лимонок» она приготовила на случай, если немцам удастся высадиться на берег. На всех гранатах Варька спрямила усики и аккуратно уложила их в мох. Стало жарко и страшно, но отступать поздно. Если она смалодушничает и отступит, то другого шанса разом покончить с ними не будет. Придётся уходить с острова, потому что две овчарки быстро её выследят. Букет, подаренный Авгией, остался в челноке, да и в силе его Варька всё же сомневалась. К тому же, после сидения на дереве и марш-броска с пулемётом, сил осталось мало. Придётся бросить оружие и уходить налегке, а без пулемёта она станет лёгкой добычей для немцев.

Лодки, одна за другой, отчалили. Они долго преодолевали замысловатый круговой водный лабиринт в центре поля, пока не втянулись ровную как стрела протоку. Ближе к берегу протока расширялась, и Варька ждала, пока они не втянутся в этот раструб. Тогда никто не успеет спрятаться в тростнике.

Флагманская лодка была уже очень близко, а замыкающая, как нарочно, замедлила ход и жалась к тростникам. На носу её застыл пулемётчик. Варька взяла его в прицел и нажала на спуск. Из тростника по всему полю тучей выпорхнули птицы. Немец вместе с пулемётом рухнул в воду и чуть не опрокинул лодку, а Варька обрушила град пуль на флагманскую лодку и мгновенно изрешетила её. Началась паника. Лодки смешались. У Варьки над головой засвистели пули. Немцы открыли беспорядочный ответный огонь.
Варька сначала спряталась за сосну, но тут же поднялась и вновь нажала на спуск. Застигнутые врасплох немцы вместо того, чтобы попытаться спрятаться под берег, попятились обратно, будто тростник мог их защитить. И тут случилось то, чего она никак не ожидала. Тысячи перепуганных птиц тучами обрушились на лодки. Среди немцев началась паника, а Варька была беспощадна. Делая частые секундные паузы, она стреляла, пока не опустела коробка.
Наступила тишина. В ушах гудел колокол. От пулемёта тянула жаром. Она с трудом разжала руку и отпустила рукоятку. Она встала и увидела на другом берегу Авгию и волчицу. Авгия повернулась к ней спиной и ушла, а волчица осталась и смотрела на Варьку. Они долго смотрели друг на друга, пока не ушла и волчица. Варьке захотелось бросить всё и вернуться в дом к Авгии… Она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и посмотрела вниз. Три лодки пробитые пулями ещё держались на плаву, но и они вскоре исчезли в тёмной воде. Она засыпала ямку с гильзами. Так же аккуратно вернула мох на место. Разогнула ножом усики на гранатах и убрала их в рюкзак вместе с пустой лентой и коробкой. Было тихо, и только ветер гонял по воде зыбь, да раскачивал волнами тростники. Болото приняло жертву. Она повесила на шею ещё горячий пулемёт и пошла к челноку.




11.

Абихт должен был приехать с минуты на минуту. Но Ригера это нисколько не волновало. Он переживал только за двадцать человек, выделенных для авантюры Колмана. Что касается ответственности, то она, в случае чего, полностью ложилась на Абихта. Именно он согласовал вопрос о передаче двух отделений в своё распоряжение с начальством Ригера.

Резко очерченными скулами и впалыми щеками Абихт напоминал символ на собственной фуражке. Он сухо поздоровался с Ригером и прошёл в дом. Ригер вручил ему портфель с документами.
- Здесь все его папки, господин штурмбаннфюрер,- доложил он Абихту.
- Скажите, Ригер, вам что-нибудь известно о поездке Колмана в штаб дивизии? - спросил Абихт.
Ригер удивлённо покрутил головой и ответил:
- В первый раз слышу, господин штурмбаннфюрер. Когда он успел?
- В тот же день, когда ваши «добровольцы» подорвались на гранате, - брезгливо ответил Абихт.
Ригер много слышал о «любви» Абихта к полякам, русским и прочим славянам и не принял брезгливый тон Абихта на свой счёт.
- Вас, лично, он ни о чём не просил? – спросил Абихт.
- Просьбой назвать это трудно, но он хотел, чтобы я присмотрелся к Леманну, - ответил Ригер Ригер.
Абихт устало опустился на стул. Он как-то отстранённо улыбнулся.
- Есть что-нибудь выпить? – вдруг спросил он.
Ригер ответил не сразу:
- Медовуха. Весьма не дурна. Только очень крепкая.
- Именно это мне и нужно, - сказал Абихт.
Ригер приоткрыл дверь и громко сказал:
- Куртц, собери что-нибудь на стол. Если обед готов - неси.

Абихт глотнул из стакана медовухи.
- Однако крепка! Действительно, очень вкусно. Хозяин был неплохим винокуром,- похвалил он деда Чапая. Он достал из портфеля нужную папку и бегло пролистал документы.
- Он что, часть документов взял с собой? - спросил Абихт и посмотрел на Ригера.
- Чего не хватает? - спросил тот.
- Отчёта о поездке в штаб дивизии. Он не мог не составить его, он просто был обязан это сделать.
- Может он не успел? По крайней мере, он всё время носит в планшете тетрадь для записей. Он без этих записей шага не сделает, - уверенно сказал Ригер.
- Чёртов мемуарист! - воскликнул Абихт, прекрасно знавший манеру Колмана вести дело. Он относился снисходительно к его вольностям, так как они с лихвой оправдывались отличной работой.
Вошёл повар. Подождав, пока он накроет стол и уйдет, Ригер сказал:
- Господин штурмбаннфюрер, если Колман имел разговор с Кеплером, то можно ведь ещё кому-нибудь поговорить с ним?
Абихт поменялся в лице. Он хотел сказать резкость, но сдержался. Встал, прошёлся по комнате туда-сюда и снова сел.
- Например, Берт, - вам! То, что вы хотите поступить к нам на службу, я одобряю. Я читал вашу характеристику. Непохоже, что вы ищете повод держаться подальше от войны… Но Кеплер убит снайпером прямо в глаз, - тихо выдавил он из себя последнюю фразу и нормальным голосом продолжил:
- Последние координаты - это заброшенная деревня в четырёх километрах на юго-восток от шоссе, точнее от моста. Его запеленговали. Результаты триангуляции совпадают с координатами в радиограмме. Дело в том, что в районе моста заработал русский передатчик, поэтому радиопеленгаторы сейчас на шоссе. Они и засекли Колмана. Если до утра он не выйдет на связь, начнём поиск. Кстати, завтра с утра дом должен быть готов для гостей.
- У нас давно всё готово, - сказал Ригер.
- Вот и отлично. Утром вас сменит личная охрана… господ охотников,- сказал Абихт. Словосочетание «господ охотников» он произнёс с неприязнью.
- Только охрану?
- Всех. Весь персонал. Но это и к лучшему. Вы не находите? - спросил Абихт.
Ригер никак не ожидал услышать от гестаповца такие слова.
- Однако, не знаю, что и сказать…
- А вы ничего не говорите. Ваши солдаты нужны для более полезных дел. И если что-то произойдёт, то вам не придётся за это отвечать. А оно обязательно произойдёт. Чутьё меня редко подводит. Пусть они сами делают выводы. Если работал передатчик, значит есть группа, или, того хуже, отряд. Речь идёт не о каком-то мстителе в юбке, а о наличии диверсионной группы в районе двух мостов, железнодорожного и автомобильного. Вполне возможно, что Колман мог с ними встретиться. Район один и тот же. Задача более конкретная и понятная для вас.
- Насчет мстителя в юбке: в Посёлке кто-то уже распустил слух, что на болоте прячется внучка лесничего и убивает всех, кто явится на болото, - сказал Ригер, - что все наши убитые солдаты её рук дело, а мы тщательно скрываем правду, сваливая вину на окруженцев и партизан.
- А сами вы как к нему относитесь, к мстителю? - удивлённо спросил Абихт.
- Как говорят русские, дыма без огня не бывает. Поначалу, я не очень-то верил, но Колман заставил меня передумать.
- Хорошо, - сказал Абихт. Помолчав, он спросил:
- Вы самостоятельно не пытались что-нибудь о ней разузнать? Есть у вас информаторы в Посёлке?
- Евдокия, самогонщица…
- Не она ли спаивает ваших солдат? Почему вы не прикроете её лавочку? - перебил его Абихт.
- Она для меня она бесценный источник информации. К ней много кто ходит и много чего говорит, - спокойно ответил Ригер, - К тому же, её племянник служит у нас. Именно он помог вычислить всех евреев и активистов.
- Это похвально. Я в курсе, - сказал Абихт, - не хотите поделиться со мной тем, что вам поведала эта… ваш информатор? - спросил он вкрадчиво.
- Я выяснил, что её племянник, Голенок, был на хуторе, когда сожгли бронетранспортёр и убили семь человек экипажа.
- Да, я помню: они столкнулись с окруженцами, которых потом уничтожили на болоте, а остатки добили наши истребители.
- Всё верно, начиная с болота, но именно на хуторе бронетранспортёр и его экипаж столкнулись не с окруженцами. Когда я «прижал» Евдокию с самогоном, она охотно согласилась докладывать мне о том, кто ходит к ней и так далее. Так вот я и расспросил её о слухах, что ходят вокруг её племянника и внучки лесничего. Он прискакал на хутор, когда Элерт и его люди ещё были живы. Он не видел, как она их убила, но слышал стрельбу. Он спрятался в огороде, но тут появилась эта самая внучка - совершенно голая - и стала в него стрелять. Короче, он едва унёс ноги.
- Вы, кажется, говорили, что ваша Евдокия - самогонщица? Она ничего в него не подсыпает?- смеясь, спросил Абихт,- Голая девка с автомата расстреляла экипаж и сожгла бронетранспортёр?!
- И ранила Голенка в бедро,- добавил Ригер,- Ранение есть. Я проверил. Дело в том, что Евдокия хорошо знала лесничего. Она регулярно покупала у него мёд. С её слов, лесничий постоянно брал внучку с собой на обходы. Думаю, она хорошо владеет оружием. Ригер позвоночником чувствовал, что Абихт знает намного больше, чем может показаться. Оттого его шутливый тон казался зловещим.
Ригер встал, вынул из полевой сумки конверт и протянул его Абихту.
- Что это?
- Письменные показания Голенка. Прочтите,- сказал Ригер.
Абихт по мере чтения перестал улыбаться. Закончив, он сказал:
- Голая девка, да с автоматом против семерых гренадёров… Кажется я начинаю понимать Кеплера, – сказал Абихт, не зная, что повторил мысль Колмана.
- Вам Леманн, конечно, ничего по этому поводу не говорил
- Не говорил. Я прибыл в Посёлок несколько позже, - подтвердил Ригер.
Абихт нахмурился, пытаясь понять, почему Колман ничего ему не сказал. Зная его, он не сомневался, что Кеплер всё ему рассказал.
- Я, пожалуй, отпрошу у администрации Леманна. Он хоть и слаб, но зато хорошо знает русский язык, а то Колман забрал с собой Венцеля. К тому же, он, как и Колман, бывший сыщик. Я читал его досье. Ему предлагали поступить к нам на службу, но он предпочёл танки. Хочу увидеть его в деле. Выезд на природу пойдёт ему только на пользу. Он теряет форму под тёплым бочком фрау Эльзы.
- Вы установили за ним слежку?- спросил Ригер.
Абихт насмешливо глянул на него и сказал:
- Я вас умоляю! Карл Ленманн и Эльза Брух так же популярны, как в своё время Вилли Фрич и Лилиан Харви. Не обижайтесь, но вы отстали от светской жизни.
- Скорее, одичал, - поправил Абихта Ригер.
Абихт засмеялся.
- Пожалуй, Берт, я договорюсь на ваш счёт. Мне нужен толковый помощник. Сами понимаете, что Леманн ничего не должен знать, о том, что мы с вами всё знаем. Простите за тавтологию. Вам всего лишь нужно стать ещё одной парой моих глаз. Леманн вполне заслужил виселицу, но я хочу подкопить больше материала. Кеплер погиб, а с мёртвого спроса нет. Тем более что погиб в бою.
- Я понял вас, господин штурмбаннфюрер…
- Я ещё не договорил. Пока есть время, обработайте, как следует, этого Голенка. Выясните, не выболтал ли он чего своим присным. Этим сбродом я займусь позже. Не моё дело, конечно, а дело моих смежников, но раз всё так переплелось, то мне пойдут навстречу.
- Зачем обрабатывать, если можно просто нейтрализовать. Желающие на их место найдутся, господин штурмбаннфюрер, - предложил Ригер.
- Берт, у вас очень примитивный взгляд на вещи. Вы рассуждаете как обыватель. Мы применяем физические меры воздействия, конечно, и так думают все. Вас удивит, но мы не имели бы серьёзной репутации, если бы работали сначала руками, а потом головой. Мне нужен контакт Голенка с Леманном. Вы, в свою очередь, заставите Голенка, чтобы он доносил до вас всю нужную мне информацию.
- Господин штурмбаннфюрер, если известны координаты, то почему мы не ищем пропавших?
- Это второй пункт моего визита. Очень удобное место для беседы, ваш хуторок. Вы, Берт, возьмёте на себя всю подготовку. Вода поднялась, и мы сможем использовать штурмовые боты. Всё обеспечение нашей маленькой экспедиции закончите к завтрашнему утру. Нам проще выдвинуться туда со стороны реки.
- Если я правильно понял, у нас две задачи.
- Совершенно верно. Мы ищем группу Колмана и, если повезёт, найдём и диверсантов, - одобрительно сказал Абихт.
- Разрешите задать вопрос, господин штурмбаннфюрер? – спросил Ригер.
Абихт кивнул.
- Вас никогда не спрашивали, что Гестапо делает на болотах? Насколько мне известно, это несколько не ваш профиль?
Абихт пару секунд молчал, но потом расхохотался. Утерев слёзы, он стал серьёзным и сказал:
- Берт, особенность нашего ведомства заключается в том, что мы одновременно - нигде и одновременно - везде, когда это касается наших интересов. И хорошо, что вы перестаёте меня бояться. Мне нужно доверять, а не боятся. Если вы чисты и преданы нашему делу – бояться меня нечего.


12.


Леманн, к удивлению Абихта, с радостью согласился отправиться на болота. Эльза уехала в Германию на месяц, и ему стало невыносимо целыми днями дышать архивной пылью. Узнав о гибели Кеплера, Леманн в тот же день напился. Его тяготило чувство вины за то, что он здесь, в тылу, живет мирной, практически беззаботной жизнью, а его боевые товарищи гибнут на фронте. Кеплера ему было особенно жаль.

Дожди пошли на убыль. Вода поднялась так высоко, что до деревни они доплыли почти по прямой. Суша, о которой сообщил в радиограмме Колман, ушла под воду. На месте тростникового поля образовался пролив, соединивший озёра.
Леманн уселся на поваленную сосну и смотрел на кострища. Вроде бы всё правильно: ночь группа провела здесь, а утром высадилась у деревни…
В этот раз в деревне не нашли никакой старухи. Мало того, дворы так заросли сорняками, что сквозь них буквально приходилось продираться. Было абсолютно ясно, что дома давно покинули даже мыши, хотя в последнем донесении Колмана чёрным по белому написано, что деревню обыскивали. Но тогда где следы? Колман и его люди исчезли бесследно.
Леманн отошёл от сосны и заметил отверстие в коре. Подойдя ближе, он нашёл ещё два. Нашёл и узкий след, вытертый в коре. След потемнел и был незаметен. Он потрогал его и посмотрел на воду. Леман перелез через ствол и осмотрел мох. Он отложил в сторону ровный квадрат мха и сунул руку в рыхлую землю. Если стреляли из МГ-34, то гильзы падали вниз, как раз в ямку. Входные отверстия от пуль с другой стороны ствола говорили о том, что был ответный огонь. Леманн живо представил, как погиб Колман и его люди. Не сомневался, что тела их где-то рядом в воде. Леманн аккуратно вернул мох на место, удивлённо мотнул головой и хмыкнул. Он огляделся по сторонам. Никого рядом не было. Он закурил и пошёл вниз, к боту, где его ждали солдаты. Он не заметил наблюдавшего за ним Ригера.

Абихт был в бешенстве. Он барабанил пальцами по дереву штурмового бота, глядя абсолютно безжизненными глазами в одну точку. Он весь был безжизненный и угловатый, в мокром чёрном плаще и с белым как мел лицом. Демон из Ада. Подчинённые держались от него в стороне, ожидая, когда он придёт в себя.
Наконец застывшие стеклянные зрачки шевельнулись и уставились на Леманна, словно ожила фарфоровая кукла.
― Я ещё раз убедился, что Фюрер прав: здесь, на Востоке, мы не можем позволить себе быть обычными людьми, - леденящим тоном медленно сказал он и подошёл к Леманну вплотную, - Двадцать один человек как сквозь землю провалились! Я, лично, не вижу здесь окопов, не слышу грохота орудий. Ничего этого нет! Может, мы спросим у Элерта, Дирса или Кеплера, что здесь происходит?! Что это за дьявольщина?
- Что вы хотите услышать от меня, господин штурмбаннфюрер? - спросил Леманн глядя в глаза Абихту.
- У кого мне ещё спрашивать? - спросил в ответ Абихт, - может, попробуете объяснить мне, почему здесь, - Абихт повёл вокруг себя рукой, - не осталось даже окурка? Карл, мне не нужны чудеса. Вчера я узнаю о девке, которая скачет по болотам и убивает всех подряд. Колман погнался за ней и пропал. Сегодня мы не можем найти старуху, которая должна быть здесь, и которой, оказывается, след простыл. Наверно, она тоже ловко скачет по болотам - не угнаться - и мастерски заметает следы.
Подошёл Ригер.
- Разрешите доложить, господин штурмбаннфюрер, - сказал он.
Абихт кивнул.
- Ветер меняется. Нам нужно уйти в озеро. Если не уйдем, то останемся здесь надолго, - сказал Ригер, - И ещё… - Ригер замялся.
- Да говорите же! - нетерпеливо подстегнул его Абихт, в надежде, что появилась какая-нибудь зацепка.
- Лес волками кишит, - сказал Ригер.
- Что значит, кишит?
- Солдаты десятка два уже видели. Волки близко не подходят, но и не прячутся, - объяснил Ригер, - Стрелять по ним я не разрешил. Если честно, волки ведут себя очень странно.
- Вы сами, что ли, их видели?
- Как вас. Я не зоолог, но с ними явно что-то не то, - сказал Ригер.
Абихт на секунду задумался и улыбнулся.
- Берт, успокойтесь. Звери просто вынуждены соседствовать с нами из-за паводка. В отличие от них, нам есть на чём отсюда уплыть. И стрелять в них не надо. Волки, как и мы, - санитары. Они убирают с лица земли всё лишнее, - сказал Абихт и с ненавистью посмотрел на мокрые чёрные срубы, - Мне на них даже спичку жалко.
Ригер не сразу понял, на что Абихту спичку жалко, а когда понял, сказал:
- Там всё равно никого нет, и не будет.
Леманн шагнул в сторону и достал карту. Разговор был ему крайне неприятен, но, надо было отдать должное Абихту, что брать за горло он умеет и, если надо, это горло раздавит. Краем глаза он заметил, как Ригер передал что-то Абихту.

Штурмовые боты обогнули остров и пристали к берегу. Абихт объявил двухчасовой отдых, но через час он подозвал к себе офицеров.
- Пропал Газенклевер, а вместе с ним его жена и два егеря, - сообщил он. В голосе его чувствовалось злорадство и раздражение. Абихт вручил Леманну листок с текстом радиограммы. Тот, быстро прочитав текст, передал листок Ригеру.
- Ну, как вам это нравится? А ведь я предупреждал этих чванливых… - Абихт замолчал и набрал воздуха в грудь. Он говорил громко и остановился, поняв, что его слушают все. Перейдя на шёпот, он продолжил:
- Я предупреждал их! Говорил им, чтобы отложили до поры до времени свои развлечения! - возмущался Абихт.
- Мы что, будем прекращать поиск? - спросил Леманн.
- Ни за что. Газенклевера и его жену охраняли егеря. Меня убедили, что с такой охраной можно ничего не бояться. Надо бы уточнить, где конкретно их видели в последний раз. Но это потом.
- Не вижу смысла прочёсывать лес. Пустая трата времени, - сказал Ригер.
- Почему? - спросил Абихт.
- Достаточно обследовать берег. Если нет следов на берегу, то их нигде нет, - объяснил Ригер.
Абихт вопросительно посмотрел на Леманна.
- Просто и гениально. Тем более что пригодных для высадки мест не так уж и много, и отыскать их проще с воды, - сказал Леманн.
Абихт согласился.
- Красивая была женщина, - вдруг, ни с того ни с сего, тихо произнёс Абихт. Ригер изумлённо посмотрел на Леманна. Тот только развёл руками.
- Вы кого имеете ввиду, - спросил Ригер Абихта.
- Линду Газенклевер, конечно! Что вы на меня так смотрите? Старого упыря мне совсем не жалко. Этот импотент, по-моему, больше любил свою собаку. Погубить такую женщину…
- А вы хорошо осведомлены, - с иронией сказал Леманн.
- Это моя работа. И ваша, с этих пор, тоже. Хватит, с архивами покончено, а мне нужны помощники - ответил Абихт на иронию Леманна. Он неожиданно улыбнулся и подмигнул ему, - Я уже обо всём договорился.


Леманн, с карабином на плече, бережно ступал по мху в рыжих пятнышках лисичек. Полянка вся была в рыжую крапинку. Солдаты, сопровождавшие его, отстали. Он только слышал их голоса. Высадившись в очередной точке, они разбились на группы и прочёсывали берег.

По звериной тропе Леман стал спускаться к озеру. Ниже, и ближе к озеру, лес изменился. Он стал гуще. Сосны сменились лиственными деревьями и кустарником. Непонятно откуда появился туман и запахло тиной. Навстречу ему вышел волк и остановился. Леманн снял с плеча карабин и сдвинул большим пальцем флажок предохранителя. Волк попятился и зарычал, показывая длинные острые клыки. На помощь ему подошли ещё два.
- Уберите винтовку, - раздался за спиной низкий женский голос. Леманн развернулся и опустил ствол. Волки обошли его с двух сторон и сели рядом с женщиной.
- Вы кто? - спросил её Леманн.
- Придя в гости, разве спрашивают хозяина, кто он? - лукаво спросила женщина. Она сняла с головы платок, поправила чёрные как смоль волосы и смотрела на Леманна ярко-голубыми глазами, - Наверно, правильнее будет мне у вас спросить, кто вы и зачем пришли? - сказала она.
Леманн не знал, как ему поступить. Позвать на помощь? Но тогда волки порвут его на клочки. На поляну вышли ещё четыре зверя.
- Не знал, что волков можно сделать ручными, - сказал он.
- Они не волки и, поверьте, совсем не ручные. Так скажете, что вы потеряли в моих краях? Глядишь, и помогу чем, - сказала женщина.
- Похоже, вы лучше меня знаете ответ, - сказал Леманн.
- Может, и знаю, - улыбаясь, сказала она.
- Я бы на вашем месте убрался отсюда вместе с волками, пока никто не видит. Я пойду своей дорогой, а вы - своей. И овцы сыты, и волки целы. Евреев и цыган мы расстреливаем на месте.
Женщина громко засмеялась, а Леманн стал озираться по сторонам.
- Я сказал что-то смешное?
- Мне про овец и волков понравилось. Смешно. Иногда хочется с кем-нибудь поговорить. Не важно, с кем. Последнее время - это очень большая роскошь для меня, а вы сразу про расстрел. Хотя, за совет спасибо, - поблагодарила она Леманна.
- И вы решили пообщаться со мной?! Вы вообще понимаете, кто я?! - спросил её Леманн.
- Что вы так разволновались? Успокойтесь, прошу…
- Хорошо, я спокоен. Но тогда скажите, что вам нужно именно от меня?
- А вы догадайтесь. Это совсем не сложно, - ответила она.
Леманн шумно выдохнул. Глаза его округлились.
- У меня нет ни времени, ни желания играть в ваши игры!― сказал он.
- Вы здесь ещё кого-то видите? - спросила она, засмеялась и добавила:
- В вашем отряде только один человек говорит по-русски.
- И только? Как-то не верится. Не думаю, что вы обратились ко мне ради праздной болтовни. Ко мне, к офицеру СС, - в голосе Леманна прозвучала угроза.
― Не старайтесь казаться хуже, чем вы есть. Можете пускать пыль в глаза кому угодно, но только не мне, - сказала она и, приблизившись, щекой коснулась его щеки.
- Трудно найти на болотах человека, которого не хочешь найти. По крайней мере, сейчас, - прошептала она ему на ухо и шагнула назад.
- Вы что-то знаете? Она была здесь? - спросил Леманн.
- Экий вы быстрый, - шутливым тоном сказала женщина, - Не спешите. Или вам мало двух меток?
- Она вам рассказала? Значит, всё-таки вы её видели?
- Я много что вижу. Иначе не обратилась бы к вам, - объяснила она.
- Как вас понимать? - спросил Леманн. Её недомолвки начали его бесить.
- Злитесь? - напрасно. Будьте терпеливы. Вот вы бы стали откровенничать с человеком, если не доверяете ему? - спросила она, - То-то же. И где это видано, чтобы женщина была откровенна с мужчиной до конца? Сходу выложила ему свои планы? Или я не похожа на женщину?
Леманн успел внимательно разглядеть незнакомку. Ей было лет двадцать - двадцать пять. Если б не нос, то лицо её, как скульптура, было безупречно. Смуглая кожа и голубые глаза… в её облике было что-то египетское. Черные волосы отливали металлом. Леманн боялся представить, что находится под старой застиранной одеждой, но высокую грудь трудно спрятать и под лохмотьями.
- Что ж вы молчите? - спросила она улыбаясь.
- Кто вы, - спросил он тихо.
- Частичка этого мира, - ответила она.
Леманн понял, что игра в прямые вопросы и ответы точно ничего ему не даст и сказал:
- А к вам не просто подобрать ключик. Наверно, он золотой.
- Уже лучше. Люди на войне черствеют. Даже вы пытаетесь учинить мне допрос. Разве так поступают с женщинами?
- Извините. Я забыл, что женщины - это стихия. Как то наводнение. Можно и утонуть. Часто они у вас случаются?
- Вы делаете успехи, - похвалила она Леманна, - Болото - оно живое, оно, как вы и я, дышит. Грудь его поднимается и опускается. А если что-то мешает ему дышать, то оно долго на плаву не протянет. Если вам на грудь поставить гирю, вам это понравится? - спросила она.
- Кажется, я начинаю понимать, откуда ветер дует, - сказал Леманн, скосив взгляд на её грудь, - Мы зря тратим время, потому что никого уже не найдем.
- Приятно разговаривать с умным человеком. А я, было, начала сомневаться, - сказала она и вновь шагнула к Леманну. Волки потеряли к ним интерес и разбрелись. Остался только один, с большим белым треугольником на груди.
- Ваши волки…
- Они не мои, и они не волки. Я уже говорила, - перебила его она.
- Поэтому они понимают, о чём мы говорим? - спросил Леманн.
- Скорее, чувствуют. Увидели, что мне больше нечего бояться, и ушли.
- Если они не волки, то тогда - кто?
- Для всякой живой души на болотах есть приют. И много душ бродит по свету в поисках приюта. Мы никуда не уходим из этого мира - лишь принимаем другое обличье. Это - закон, - серьёзно сказала она.
- Как мне увидеть её?
- Не знаю. Скажу лишь, что искать её бессмысленно. Нельзя найти то, что не знаешь, где искать, - сказала она.
- И все-таки… Или нравиться водить меня за нос? Удовольствие получаете? - спросил Леманн. Он вновь начал злится.
- Опять вы сердитесь. Терпение - благодать. А гоняться за ней ни к чему. Она сама к вам придёт. И вы ей поможете, - уверенно сказала женщина.
- С чего бы? - спросил Леманн, сбитый с толку.
- С того, что любите её, хоть и получили от неё две пули. Она ранила вас в грудь в прямом и в переносном смысле. Не находите это символичным? - спросила она и, не дождавшись ответа, сказала:
- Ну, что ж, прощайте.
Женщина развернулась и пошла прочь, а Леманн так и остался стоять в замешательстве,
- Как вас зовут? - спросил он вслед. Женщина остановилась.
- Зачем вам моё имя? Мы всё равно больше не увидимся, - сказала она, но, помолчав немного, всё же назвалась:
- Авгия…

Леманна привёл в чувство Ригер. Запыхавшийся, он выбежал на тропу.
- Ты куда пропал? - спросил он.
- Никуда я не пропадал. Здесь был, - ответил Леманн.
- Ты, наверно, шутишь, - сказал Ригер и подошёл к Леманну, - С тобой всё в порядке? Я через тропу два раза переходил и тебя здесь не видел.
- Всё нормально, Берт. Все хорошо, - успокоил его Леманн.
- Ну, раз так… Просто у тебя вид, словно ты гнома или тролля повстречал. Солдаты говорят, что ты как в землю провалился. Только что был рядом, и вдруг исчез, - объяснил Ригер, - Не нравится мне вся эта чертовщина. Волки ведут себя так, словно нас тут нет. Кто бы мне сказал, что здесь происходит? Что ты видел, Карл?
- Я сам не понял, что я видел. Видел что-то…
Ригер внимательно посмотрел на него и сказал:
- Когда поймёшь, скажешь.
- Скажу только одно: мы зря тратим время, - медленно сказал Леманн и посмотрел в глаза Ригеру, - мы зря тратим время, Берт.
- Не знаю, о чём ты, но верю. Гнилое место, гиблое - эти болота. Говорят, что если надышаться болотных газов, то всякое может привидеться. Ни за что не стал бы здесь жить.

Тропа вилась среди прибрежных зарослей. Ригер шёл впереди.
Леманн спустился к воде и омыл шею и лицо. Он повернулся к Ригеру и спросил:
- Как теперь я выгляжу?
- Уже лучше. Улыбнись, - попросил Ригер.
Леманн улыбнулся. Ему действительно стало легче.
- Чую, долго мы России не пробудем.
- С чего ты так решил? - спросил Леманн с опаской. Крамольные размышления Ригера его насторожили.
- Ты видел, как они живут? По сравнению с нами, практически в навозе. При этом они бьются за этот навоз до последнего патрона, до последнего солдата, - Ригер говорил спокойно, без пафоса, как разговаривают соседи за чашкой чая.
- Не могу с тобой не согласиться. В госпитале у меня было время посмотреть и подумать. – ответил ему Леманн и тут же спросил себя: «С чего вдруг он так заговорил?»
- Боюсь, как бы нам не утонуть в этом навозе, - так же спокойно ответил Ригер, на немой вопрос Леманна. А Леманн только хрустнул позвонками, разминая затёкшую от ремня карабина шею.
На тропе их догнали солдаты, и остаток пути они прошли молча.


Часть 3.


1.


Варька добралась до зимовки только на второй день, вечером. Она слишком далеко ушла на юг. Благодаря ненастью она не боялась быть замеченной с большого расстояния, но заблудилась в малознакомой местности и сделала большой крюк. Варька вовремя поняла, что оказалась в опасной близости от реки, где водные разливы очень широкие, где можно столкнуться с немецким водным патрулём. И тогда - конец. Она смертельно устала, продрогла и с большим трудом управлялась с вёслами. Можно было выбросить тяжёлый пулемёт и коробку, чтобы хоть немного облегчить челнок, но у неё не поднялась на пулемёт рука. Ещё на полигоне она влюбилась в красивого железного монстра и чувствовала себя с ним одним целым. Для неё выбросить МГ-34 - что отрубить себе руку. К тому же в зимовке оставались ещё две коробки с лентами.

Первым делом Варька натопила печку. В печку полетели раскисшие, превратившиеся в лохмотья спортивные тапки. Ступни от воды побелели и опухли. Она развесила на верёвке одежду и растянулась на тюфяке. Стало уютно, тепло и сухо. В печке потрескивал огонь, а Варька смотрела на рыжий, мерцающий на стене, зайчик и пыталась осмыслить, собрать в кучу, дни, проведенные в непрерывной смертельной гонке. Она боялась за Авгию, ведь её так же могли убить немцы, как они убили деда с бабкой. Жалела, что после боя не проведала её. Незаметно пришёл сон.

Утром она поднялась отдохнувшая и зверски голодная. Снаружи плавали клочья тумана. Дождь прекратился. Болото медленно впитывало в себя прошедшие дожди, оно клубилось паром и возвращалось в привычные берега.
Картошка с трофейными сосисками была вкуснее всего на свете. Горячий сладкий чай окончательно вернул ей силы. Варька мечтала о чае с лимоном, о серебряных подстаканниках в отцовском кабинете. Теперь они были где-то далеко-далеко, как и вся прошлая жизнь. И тут её осенило: отец на полигоне слушал по рации музыку. Варька вынесла рацию из зимовки…
…В наушниках зазвучала классическая музыка. Звук был слабым, хриплым, но Варька, опустившись на колени, замерла и ловила каждую ноту. Когда раздался до боли знакомый позывной, по её лицу потекли слёзы. Потом был голос диктора, он звучал всё тише и тише, пока совсем не пропал. Как она ни крутила настройку, хрупкий мостик, на миг соединивший её с прошлым, рассыпался. Но и этого её было достаточно. Где-то далеко её страна живёт и сражается.
Пока протапливалась печка, она перебрала и почистила оружие. Постепенно наполнила кадку горячей водой. Ненадолго, но купание в тёплой воде унесло её в беззаботное и безоблачное детство, где нет войны и все живы и здоровы. Окунаясь в кадке с головой, Варька пряталась от назойливых комаров, почуявших свежую кровь. Окружённая дикой природой, она, как русалка, запрокинув голову назад, прислушивалась к звучному многоголосью болотного общежития. Откуда-то из тростника выползла черепаха и степенно прошла мимо по своим делам.

Едва слышные отзвуки выстрелов вмиг вернули её в реальность. Выстрелы были редкими, непохожими на грохот немецкого карабина или трёхлинейки. Чувство расстояния на большом, покрытом водой пространстве обманчиво. Источник звука, кажущийся близким, может находиться очень далеко. Но редкие выстрелы слышные из разных мест, говорили только об одном: немцы развлекаются охотой. Она мгновенно вспомнила разговор полицаев о том, что на хуторе ждут генералов. Пожалуй, это будет важнее, чем запланированный визит к Ясю. Подобно зверю, она не терпела вторжения на свою территорию. Чужаки не могут безнаказанно охотиться в её владениях.




Для вылазки она подготовила пистолеты и автомат, а к двустволке зарядила картечью десять патронов. Если немцы развлекаются охотой, то выстрелы из ружья не привлекут внимания.
Набив всем необходимым ранец, Варька вытащила из укрытия челнок и направилась на северо-запад. К островку, с которого она несколько дней назад следила за берегом. Выстрелы доносились оттуда. Ветер переменился. Вместе с отступающей водой она повернула на запад, пока не обнажились заросшие сочной травой отмели, и между ними не нужно искать проходы. Чонги со смешными кисточками на головах, недовольно крича, разлетелись в разные стороны, когда челнок въехал в осоку и шаркнул днищем по дну. Варька попыталась сняться с мели, оттолкнувшись от неё веслом, но коварный ил вцепился в него и потянул вниз. Она с трудом вытянула из жижи лопасть, быстро перебросила весь груз на корму и несколькими сильными гребками вырвалась из ловушки.

К вечеру болото очистилось. Воздух был прозрачен и неподвижен. Убрались с болота и охотники. Лягушки словно взбесились. Они заглушали все.
Челнок плавно скользил по тёмно-синей глади, оставляя за собой едва заметный след

Сказали спасибо (1): dandelion wine
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
    • 100
     (голосов: 1)
  •  Просмотров: 120 | Напечатать | Комментарии: 0
Информация
alert
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.