Чёрная мантия дьявола

Когда закончилась двухмесячная подготовка в учебном центре, вспоминает далее Михаил, их привозят в часть. Настроение первых дней особенно тревожное и подавленное. День ото дня втягивались, привыкали. Уходили на дембель последние свидетели, весьма, примечательного, хотя, может быть, обычного для того застойного времени, случая. Так украдкой, ещё какое-то время, военнослужащие раннего призыва говорили между собой о нём, о том происшествии. Если что-то наведёт на эту тему, или же, какое-то обстоятельство напоминало о нём. Тогда в воскресный день, в наряде на КПП дежурили трое военнослужащих их части – сержант Петров и двое рядовых Кузнецов и Киреев, вооружённых двумя автоматами (АКМ).

Заступили они в наряд на КПП в тот злополучный день, как обычно, после утреннего развода. Старший прапорщик Мамедов, подменивший по какой-то причине лейтенанта Ахмедова, проводил тогда инструктаж на разводе, напоминал военнослужащим, заступавшим в наряд, о бдительности несения караульной службы. Согласно требованию устава караульной службы, говорил им, когда и при каких обстоятельствах возможно применение оружия, – расписались в получении оружия. Рядовому Кирееву, настроившемуся в это воскресение пойти по увольнительной в город, лейтенант Ахмедов почему-то, по неизвестной причине, перенёс увольнительную на следующее воскресение. У помрачневшего Киреева совсем не было охоты идти в наряд, был настроен на другой лад. Тогда, он решил по праву старослужащего, попробовать «откосить», то есть, чтобы в наряд, прапорщик Мамедов назначил кого-то из военнослужащих позднего призыва – молодого. Набравшись смелости, он говорит прапорщику, что у него болит голова, температура, насморк. Да ты, что! – Кричит возмущённый прапорщик ему в ответ – у меня и так полон лазарет всяких больных, косых, дурных, ещё и ты хочешь туда! А кто службу будет нести! Вот иди в наряд, приди в себя, отвлекись от дум своих окаянных и мыслей потаённых. Так прапорщик любил пошутить, если что-то, не по нему было, иногда ещё приправить и матерком вдобавок. – Потом, в следующее воскресение пойдёшь в увольнение, если было такое распоряжение – сказал, как бы успокоил того. Выдал затем два автомата из оружейной комнаты, и скомандовал заступить на смену караула.

Находясь теперь в наряде на КПП, коротали время всякими разговорами, и тешили себя тем, что скоро дембель и ощущением приближающейся, почти счастливой гражданской жизни, душа совсем истомилась в ожидании этого времени. Приободрился и Киреев, смирившись с тем, что лейтенант перенёс его увольнительную на следующее воскресение. Только сержанту Петрову было почему-то не так радостно, как его сослуживцам, что-то томило и угнетало его, хотя ему уходить на гражданку было на полгода раньше, чем им; оставалось каких-то четыре – пять месяцев. Так было, наверное, от того, что на днях ему приснился какой-то странный и тревожный сон, и мысли всё никак не покидали его, думалось, к чему бы это. Коротая в наряде время, он рассказал этот сон своим сослуживцам. Ему снилось, что везли они как обычно в городской в суд на автозаке трёх заключённых, по дороге, их внезапно обстреляли неизвестные, и бетонная плита преградила им путь. До подхода подкрепления, они вступили в перестрелку с напавшими на них неизвестными. Препятствуя им, подобраться ближе к машине с заключёнными. Далее, рассказывает сержант – а, я никак не могу найти свой автомат, чтобы присоединиться к сослуживцам, отражать атаки нападающих. И не понимаю, куда и как, мог исчезнуть он. Пока шарил по автозаку, опять не понимаю, почему и как, выходят, надёжно закрытые в железной клетке, подсудимые с автоматом, а я у них на пути. Тот, что с автоматом, почти в упор стреляет в меня, и они куда-то бегут. Вдруг, из покрывшего всё вокруг мрака, появляется мать, очень напугана и говорит – сынок, ты что, умираешь, а, я смотрю на неё, хочу что-то сказать ей, и не могу, только беззвучно шевелю губами. И просыпаюсь в страхе. Те двое слушали его, и успокаивали, говорили – да, какая только ерунда, может не присниться, и пошутили ещё вдобавок, кто-то из них сказал, – даже мёртвые с косами у дороги приснятся.

В это самое время, в ресторане гостиницы «Апшерон» гуляли трое молодых людей, ну, лет, наверное, не более двадцати пяти. Это были сынки азербайджанских партийных бонз, теперешних хозяев этой Земли. (Это те, кто после семнадцатого – восемнадцатого года двадцатого века, прикрывшись коммунистической идеологией, заменили баев в этих Землях, ставшие теперь партийными баями, в отличие от тех беспартийных баев до семнадцатого года). Один из них был сыном второго секретаря компартии Азербайджана. Второй рангом пониже – сыном районного секретаря, третий какого-то теневого воротилы. Кутили они, конечно, на средства своих родителей – партийных бонз. Были завсегдатаями этого ресторана. Вся обслуга их хорошо знала и трепетно исполняла все их прихоти и желания за хорошее вознаграждение и чаевые. По надобности, для них всегда были предоставлены лучшие номера в этой гостинице с элитными проститутками. Обслуга предоставляла им такой сервис, без каких либо промедлений. Блатная молодёжь того времени, любила поразвлечься по полной, ни в чём себе не отказывая.

В этот зимний вечер, они как обычно, решили поразвлечься. Сынок второго секретаря компартии – партийного бая, глубоко удовлетворённый своим превосходством над всеми, упивался властью и вседозволенностью. Подозвав, как обычно, одним только, движением указательного пальца к себе и от себя, швейцара, отвалив ему хорошие чаевые, заказал отдельный столик с выпивкой и закуской. Выпив и закусив, все трое решили прокатиться с ветерком по вечернему Баку. Милиция, номера этих машин хорошо знала и никогда их не останавливала (там понимали, что сынков партийных баев трогать нельзя – себе дороже). Покатавшись вволю по городу, возвратились в гостиницу. Заплатив, заказали на ночь отдельные номера с проститутками, выпивкой и закуской. Развлекались до утра. Рано утром, опохмелившись, решили вновь покататься по городу. У второго секретаря имелось именное оружие, и его сынок частенько брал его с собой, без его, на то, разрешения. Пресытившись развратом и кутежами, избалованные ежедневным бездельем и мотовством, развращённые безнаказанностью, решили пойти во все тяжкие, чтобы пощекотать притупившиеся, истощённые алкоголем нервы, получить ещё более острых ощущений. Хотелось получить совсем уж, убойную порцию удовольствия, оттянуться со вкусом.

При столь навязчивом желании, желая ещё больше вкусить власти над людьми, сыну второго секретаря пришла тогда в голову, совсем шальная мысль, с целью такого неуёмного развлечения, он предложил всей компании заехать в гарнизон В.В. и покуражиться там. Этот подонок захотел ещё больше насладиться безграничной властью и вседозволенностью. Конечно же, ни один из них в армии не служил, им это ни к чему. Подъехав к воротам КПП, сын второго секретаря по рангу наиболее властный и самонадеянный постучал в дверь и вызвал часового и приказал ему построить караул, и встать по стойке смирно. Часовой, видя перед собой пьяную компанию хулиганов, строго сказал им, чтобы убирались прочь, зашёл в помещение и закрыл дверь. Пришедший в ярость сын второго начал колотить в дверь и угрожать. Тогда вышел старший караула сержант Петров. Сын второго, угрожая ему расправой, приказал немедленно построить весь караул по стойке смирно и доложить ему обо всём, что здесь происходит, лично. Сержант Петров строго потребовал немедленно удалиться от КПП, не то он будет действовать согласно уставу несения караульной службы. Эти подонки совсем не привыкли, чтобы им, кто-то возражал, да, и после выпитого спиртного ими за ночь, голова плохо соображала. Они привыкли, чтобы им подчинялись беспрекословно. И ещё раз потребовали построить весь караул перед входом, чтобы он (сын второго – партийного бая) прочитал им – сделал внушение на будущее – кто они, то, что они здесь никто, вместе с их командиром Курбан Гили Заде. И то, кто они, что им, в этом городе позволено всё. И то, что их поставили здесь в караул, это ничего не значит. Что командир части для них, так же, как и они, ничего не значит. Этот поддонок, таким образом, уже тогда нарабатывал те повадки и навыки, к тому времени, когда партийный бай, его папашка, купит ему какую-то должность, а возможно, передаст ему свою, по наследству. Приближали своё время злодеи (баи), когда не нужно будет им, свою супротивную бесовскую сущность прятать за человечной коммунистической идеологией, пороча её. Сын второго был знаком с самим Алиевым – первым секретарём, самым главным баем Азербайджана – управителем этой Земли. Вся эта мразь, уже тогда чувствовала себя полновластными хозяевами своей Земли, и тогда давали понять, что им здесь позволено всё, что только заблагорассудиться им.

После последовавшего отказа, пришедший в ярость сын второго, подошёл ближе к сержанту и ударил его в лицо, как не внявшего его внушениям. Завязалась драка. Двое рядовых вышли на помощь сержанту и скрутили главного сановного дебошира, и хотели было звонить в милицию. Тогда тому на помощь, пришли два других подонка, сидевшие до этого в машине. В ожесточённой драке, они освободили своего главного по рангу. Но, главный дебошир, на этом не успокоился, в ярости, он бросился к машине, достал именной пистолет своего отца и дважды, почти в упор выстрелил в сержанта, смертельно ранил его. Несколько раз выстрелил в рядовых – попал в Киреева, легко ранив его. Расстреляв всю обойму, и прихватив два автомата из помещения караула, они сели в машину и уехали. Кузнецов не пострадавший от напавших на караул бандитов, скрывшись за каким-то строением по близости, вызвал затем, дежурного по части старшего лейтенанта Ахмедова, доложил ему о нападении неизвестных на караул, и о том, что два его сослуживца тяжело ранены, и то, что нападавшими, были похищены два автомата. Через несколько минут, лейтенант Ахмедов поднял по тревоге всех имевшихся в части военнослужащих, и с полувзводом солдат, был уже на КПП. Все остальные военнослужащие части, поднятые по тревоге, ждали дальнейших распоряжений. Было всё запротоколировано, раненые солдат и сержант, машиной скорой помощи были отправлены в госпиталь. Командир части майор Курбан Гили Заде отрядил взвод на поиски нападавших бандитов. Они обшарили весь город, но никаких следов нападавших, ни их самих, не было найдено. Проходили дни, недели, результатов не было.

Тем временем бандиты кутили. Сын второго хвастался перед своими подельниками, какой он меткий стрелок, и ещё более опьянённый вседозволенностью и безнаказанностью, вперемежку с действием алкоголя, сожалел, что не пристрелил третьего из караульных; приняли решение, неделю другую отсидеться в гостинице, пока всё не уляжется, а затем совершить ещё один «подвиг». Попутно, им пришла ещё одна шальная мысль, ограбить ювелирный магазин города. Ободрённые совершённым «подвигом», они уже цинично говорили, что жиды слишком разбогатели, пора их выставить на деньги. Если окажут сопротивление – пристрелить как собак.


Развернувшиеся события помрачили рассудок командира части Курбан Гили Заде, привели его в состояние шока, он не находил себе места. Обычно, всё было под его контролем, было всё просчитано, а теперь... Его трясло и лихорадило от случившегося. Два солдата в госпитале, один при смерти, похищены из караула два автомата. А ему никак не хотелось быть изгнанным из армии без звания, должности, зарплаты и прочих не малых доходов. Три или четыре дня кряду, от горя и досады, он пропьянствовал, можно сказать, не приходя в сознание, находился в состоянии алкогольного запоя, затем опомнился и обдумывал, как это всё замять и во что (во сколько) ему это обойдётся, чтобы не лишиться должности и звания. Свои люди (они везде расставлены в этой сверхпрочной коррупционной сети) организовали ему не официальную встречу с военным прокурором республики, чтобы решить этот вопрос. Он совсем не думал о том, выживет ли его солдат, он думал только, о том, как ему спасти свою шкуру, и звание, и должность к ней. Когда, неделю спустя или чуть более, позвонили из госпиталя и сказали, что один его легкораненый солдат выжил и идёт на поправку, а второй, тяжелораненый, не приходя, в сознание умер. Ему было не до этого, он решал вопрос с военным прокурором и прикидывал, во сколько тысяч рублей ему обойдётся вся эта канитель, чтоб выйти из неё при звании и должности – не потерять их, если, так и не будут найдены бандиты, совершившие нападение на караул его части.

Время шло, никаких сведений о преступниках у них, до сих пор, не было. Оставшийся в живых солдат на тот момент времени лиц преступников припомнить не мог. Не мог их припомнить и третий военнослужащий, увидевший вооружённого бандита, он быстро скрылся в безопасное место.

Тем временем преступники продолжали кутёж, празднуя победу, благополучный исход этого мокрого дела. Уже планировали захват и ограбление ювелирного магазина. Обдумывая это дело, решили, что при ограблении им необходимо изменить внешность. Для этой цели был найден гримёр. По истечении уже, нескольких недель банда начала разведку – сбор сведений о ювелирных магазинах города. На примете было три магазина, необходимо было выбрать тот, где больше денег и драгоценностей. Один из членов банды с помощью людей своего круга, нарыскал нужный магазин. Чтобы избежать всякого шума при ограблении, решили договориться с охраной. Для этого они организовали встречу с охранником–милиционером у себя в гостинице, месте, где они всё это время обитали, лишь изредка наведывались домой. Эта гостиница стала осиным гнездом, где обитающие там высокопоставленные бандиты – сынки партийных баев, хозяев этой Земли, готовили и планировали осуществление своих кровавых замыслов. Чтобы склонить охранника-милиционера на участие в задуманном ограблении, необходимо было предложить ему достаточную сумму денег. В номере, они накрыли для него хороший стол, заказали ему девочку – проститутку, и обещали приемлемый ему процент стоимости похищенного при удачном завершении этого дела – ограбления ювелирки. После некоторого раздумья, милиционер-оборотень согласился. Теперь, нужно было изменить внешность и определить время захвата, как они выражались – жидовской ювелирки.

Курбан Гили Заде после нескольких дней запоя, решал вопрос вместе со своим заместителем, как урегулировать и замять это дело, с помощью военного прокурора. Видимо, сумма названная прокурором была мало подъёмна для него, пришлось подтягивать и своего зама, дескать, пользуешься благами коррупции, обхода, и прочего манёвра с законом, так выкладывай на их издержки – круговая порука – один за всех и все за одного. Ну, и как хорошая практика для него, пригодится в дальнейшем при карьерном росте, при обтяпывании всяких коррупционных дел. Помимо этого, он всё же, собирал и командиров рот, чтобы возобновить поиск преступников; результатов это никаких не приносило. Старался, мечтал проявить себя на поимке преступников, было бы весьма, кстати, если бы такое удалось, – захват преступников. Уже давно мечтал и желал получения звания подполковника. Прорваться с помощью этого звания на вышестоящие должности (купить их) с большей значимостью в иерархическом, лже коммунистическом обществе. Когда, мечталось ему, ещё большее число людей, будет пресмыкаться перед ним.

Готовилась решающая встреча с военным прокурором, где должны были принять окончательное решение этого вопроса. Наличных денег у Курбана Гили Заде не хватало на урегулирование этого вопроса. Прокурор, видимо, запросил весьма, солидную сумму, чтобы спустить это дело, без серьёзных последствий для него. Необходимо было использовать свою заначку в виде золота и бриллиантов. Какую-то часть их, видимо, не малую, нужно было сдать в жидовскую ювелирку, чтобы обналичить её. Рано утром, с этой целью, он едет на своей машине к ювелирному магазину, чтобы продать часть своей заначки в виде золотых изделий.

Произошло так, что этим днём и часом, эту ювелирку избрали для ограбления и бандиты, будто сам Всевышний захотел свести эту мразь вместе. Под видом клиентов, чуть раньше его, в магазин вошли бандиты. Охранник, милиционер-оборотень был в сговоре с бандитами, и позволил себя связать, не нажав в нужный момент кнопку сигнализации. Закончив ограбление и направившись к выходу, им навстречу, в ювелирку входит Курбан Гили Заде. Не ожидавшие его появления бандиты, замешкавшись, пытались взять его в заложники. Быстро сообразив, в чём дело, используя короткое замешательство, ещё мало опытных в делах грабежей, бандитов, он, согнувшись, петляя, бросился к выходу, по нему открыли огонь из пистолета, ранили в руку. Получив лёгкое ранение, он сумел выбежать на улицу, сесть в автомобиль и уехать. Едва спасая свои, «потом» и «кровью» «заработанные» сбережения, в виде золотых поделок – деньгам не доверял шельма, обращал их в золото и бриллианты. По пути соображая, что это всё значит, случайно всё это, или нападавшие, его просчитали, чтобы, ограбить и его, откуда у грабителей информация о нём? Пытался припомнить, кто об этом мог знать? Опустошив ювелирку, грабители спешно уехали на квартиру одного из них, успев проделать всё до приезда милиции на место происшествия. Там они спрятали всё награбленное – деньги и ювелирные изделия. Кутили, празднуя удачное завершение операции.

Директор ювелирного магазина заявил в милицию об ограблении его магазина. – Завели уголовное дело. Курбан Гили Заде, как единственный свидетель не мог опознать грабителей – они были в гриме. В следственном отделе города решили тщательно проработать все рестораны и прочие злачные места в городе. В милиции связали ограбление ювелирного магазина, и нападение на караул воинской части, как дело рук одной банды. После ряда мероприятий, милицейские ищейки вскоре взяли след, и вышли на бандитов. Работали так умело и скоро, что, прежде, не успели узнать, кто были эти бандиты, – никому в голову не приходило, кем они окажутся. На первом допросе им не верили, когда они называли себя. Как только их выследили, тут же, не откладывая, нагрянули к ним с обыском, где обнаружилось всё похищенное при ограблении ювелирного магазина и в придачу два автомата (АКМ). Их тут же арестовали и отвезли в следственный изолятор, для дальнейших следственных действий.

Когда выяснили, и убедились, что эти бандиты сынки партийных бонз – партийных баев, хозяев этого края; это дело круто развернулось и следствие двинулось по иному сценарию. Здесь уже подключились и взяли под свой негласный контроль партийные секретари (партийные баи), чтобы выгородить своих сынков – бандитов из этой переделки. По команде сверху, их сразу же переводят в отдельную камеру, куда им доставляется домашнее и ресторанное, трёхразовое, усиленное питание, имеющимися в распоряжении партийных баев, людьми – их верными псами, чтоб не дай бог эти молодцы не подорвали своего драгоценного здоровья, «невинно» томясь в застенках тюрьмы. Пока их папашки не обтяпают, и не закроют это дело.

Когда Курбан Гили Заде узнал, что в него стреляли не какие-то беспородные бандиты, а сынки партийных баев, он с пониманием отнёсся к этому эпизоду, и, как провинившаяся шавка, знающая своё место, угодливо замолчал о нём. Как будто ничего и не было. Он, готовый на всё, – что изволите-с, слушаю-с, чтобы, только угодить своему хозяину, – партийным баям. Был по-собачьи, предан им (баям).

Это дело обтяпывали около трёх месяцев. По закону, убийство при исполнении служебных обязанностей, – это высшая мера – расстрел, а двум другим, как соучастникам, не менее десяти лет лишения свободы. – Это по Советским законам. Поскольку они были сыновья партийных баев – хозяев этого края, для которых закон не писан, им позволено всё, «правосудие» заработало в обратном направлении. Чтобы остановить и развернуть это дело в обратном направлении, партийные баи проплатили всем кому было необходимо. При посредничестве Курбан Гили Заде, военный следователь получил взятку, чтобы провёл «допрос» не в направлении изобличения преступников, а в направлении выгораживания их. При первом допросе сына второго секретаря, «следователь» поучал его, отказываться от дачи показаний так как, нет свидетелей. Всех свидетелей предупредили, чтобы они не давали показаний. «Следователь» поучал его во всём идти в отказ. Помог бандитам построить липовое алиби, якобы, кто-то (опять же кто свой подставной) их где-то в другом месте видел. В суд, на первое заседание суда их конвоировали военнослужащие воинской части, на которую они совершили нападение. На заседании суда, судья зачитал материалы дела и спросил – считают ли они себя виновными, – они, как их учил «следователь», ответили судье – нет. До следующего бутафорийного судебного заседания их отконвоировали в следственный изолятор. Директору ювелирного магазина вернули похищенное в его магазине, и вынудили забрать заявление, и для его же блага, молчать об этом происшествии, как будто его не было в действительности.

Проходит месяц, может быть чуть больше, или меньше, возвращается в часть излечившийся после ранения рядовой Киреев, ничего не знавший и не подозревавший об этих проделках следствия, искренне желавший помочь следствию, начинает давать показания, а главное заявляет, что вспомнил лицо, главного из бандитов, совершивших в тот злополучный день нападение на них. Курбан Гили Заде нервно засуетился – это было совсем некстати, потому, что свыше изменили сценарий следствия. Было принято упреждающее решение. После приватной беседы с рядовым Киреевым, был разыгран, ну, прямо таки спектакль; в торжественной обстановке, перед строем была объявлена благодарность и намерение ходатайствовать о награждении рядовых Кузнецова и Киреева, и посмертно сержанта Петрова, за самоотверженное противодействие бандитам. И поощрить оставшихся в живых рядовых Кузнецова и Киреева за примерную службу и верность воинскому долгу двумя неделями отпуска на родину. Конечно на самом деле, ни какого ходатайствования и хлопот о награждении их, не будет. У них (у следствия) главная задача скорее замять это дело. После отпуска Киреев всё понял и больше не заявлял о даче свидетельских показаний, «пепел Класса не стучал в его груди» по погибшему сослуживцу. Чтоб не ползли какие-то слухи, после отпуска его отправили ещё на месяц в военный санаторий, вроде, как долечиться после полученного ранения, а там уж, считанные дни до дембеля. Так всё и замнётся.

Приезжала в часть, сильно расстроенная мать сержанта Петрова, хотела выяснить на месте, обстоятельства гибели своего сына; не получившая внятного ответа, в течение нескольких месяцев в своём военкомате. В прокуратуре ей говорили – нагло врали, что её сын погиб при исполнении служебных обязанностей, и при отражении нападения преступников был тяжело ранен, и то, что, в результате розыскных действий, на данный момент времени «преступник» арестован (имели в виду не виновного в этом преступлении Сергея Н), ведётся следствие по выявлению соучастников. И то, что найденный и изобличённый «преступник» понесёт заслуженное наказание по всей строгости Советских законов. Конечно, это мало успокаивало мать убитого солдата. Истинные обстоятельства гибели своего сына она узнать никак не могла, их тщательно скрывали.

Тем временем продолжалась процедура по выгораживанию настоящих убийц. Прокурор города, получив достаточную сумму и на подкуп судей, и самому, чтоб не бедствовать, от партийных секретарей – партийных баев, сумел договориться, подкупить «неподкупных» судей – председателя суда и младших судей. Чтобы они вынесли оправдательный приговор истинным (натуральным) бандитам. Для этих подонков сфабриковали положительные характеристики, где они были представлены чуть ли не в героическом образе Павок Корчагиных. Характеристики были представлены с институтов, где они якобы учатся. Где их характеризовали честными, принципиальными комсомольцами, активно участвующими в общественной жизни института. На самом же деле, они нигде не учились, и нигде не работали. Прожигали свою жизнь в пьянстве и разврате. На третьем судебном заседании, возвратившиеся из совещательной комнаты «праведные» судьи, единогласно приняли решение – оправдать. Председатель зачитал это решение в зале суда. В этом решении не упоминалось об их причастности к совершённым ими преступлениям – убийству и грабежу, зачитались положительные характеристики с места, якобы учёбы и места жительства. Они были полностью оправданы, и освобождены из-под стражи в зале суда. На улице их ждала машина, цветы и новые кутежи.

Сверху, из дивизии, или может быть из Москвы пришло указание, чтобы это дело было доведено до конца, и преступники, совершившие нападение на караул, и убившие военнослужащего должны быть найдены и строго наказаны. Следователь, получивший вознаграждение за оправдание настоящих (натуральных, не поддельных) преступников, ломал теперь голову, как ему закрыть это дело. – Как выйти из создавшейся ситуации, сохранив за собой репутацию хорошего следователя, раскрывающего самые сложные уголовные преступления. Для решения этого вопроса – обтяпывания теперь, уже этого дела, взятого под контроль вышестоящих инстанций, у него было несколько месяцев. Самый подходящий вариант для осуществления этой затеи, заключался в том, что, было необходимо кому-то подбросить пистолет, из которого, якобы, был убит военнослужащий. Когда решался этот вопрос в выше стоящих инстанциях, ему не то подсказали, не то приказали (а, то вдруг ошибётся в своём выборе жертвы), что жертву необходимо выбрать непременно, среди русских.

Своими столь жёсткими требованиями, они (вышестоящие инстанции) подвигли этого демона к совершению ещё более аморального поступка, и более того, служебного преступления. Конечно, для него это дело привычное – обычное, и совесть его не загрызёт. Он не ведает теперь, что это такое, продав душу дьяволу. А совесть это, как учат, это якобы от Бога и в богоугодных делах. А, в дьявольских делах, (в делах от дьявола) такой атрибут, как совесть, это совершенно не нужная помеха. Помогая своим «расследованием» настоящим преступникам уйти от уголовной ответственности, состряпав их уголовное дело таким образом, что на «праведном» суде, другие демоны в чёрных мантиях, получив за это, так же, как и он хорошую, удовлетворяющую их потребности, мзду, были вынуждены выпустить на свободу настоящих преступников. Оправдав и освободив натуральных (не поддельных) преступников; его вынуждают теперь, на их место поставить невиновного человека, заменить им бандитов, совершивших столь дерзкое преступление.

Оказывается, очень опасно русским жить среди инородцев – быть их потенциальной жертвой. Это надо полагать, они попутно, так борются с «русским шовинизмом». Позднее, это было совершенно очевидно, когда в девяностые годы многие тысячи русских, бросая там своё имущество, бежали с тех Земель, спасая свои жизни. От натравливаемых на них, теперь уже беспартийными баями, освободившимися от глубоко ненавистной им коммунистической идеологии, толпы вооружённых и не вооружённых озверевших людей. Внушая им, что нищета и разруха в их жизни, не от их коррупционной деятельности, а от «русских оккупантов». Тёмное, почти средневековое население, не способное и не желающее ничего понимать, охотно шло на поводу своих баев, поэтому, вместо того, чтобы уничтожать своих классовых врагов – баев, ввергших их в нищету, они остервенело набрасывались на русских «оккупантов». Это так, на самом деле, «торжествовала» тогда бездарная, антирусская, национальная политика Кремля, его безмозглых обитателей.

А баи, чтобы сохранить и упрочить свою власть над тёмным, глубоко невежественным своим народом, обобранным ими, и со своей средневековой ментальностью; разжигали тогда национальную рознь, натравливали свой народ на русских «оккупантов». И никто ни к какой ответственности за разжигание национальной розни, и экономических преступлений баев не привлекал. Это вполне было радостно, и по душе «демократичному» и «свободному» Западу. Тем самым баи желали отвлечь свой народ от возможного возмущения, чтобы они, так вот вдруг не снесли и не уничтожили своих поработителей, – баев. Конечно же, баи не дураки, на случай возможного возмущения собственного народа, баи сколачивали вокруг себя неплохо вооружённые банды для защиты от него. Так было, тогда в конце восьмидесятых и в девяностых годах везде; точно так же, по тому же сценарию, это было и в Средней Азии, когда и убивали и изгоняли, натравливаемые, тамошними баями, сколоченные ими для этих целей банды, на русских «оккупантов». И ни одна либеральная шавка тогда, не взвыла, не подняла вой и лай в защиту тех русских, и никакую «прогрессивную» общественность эти либеральные шавки, поборники «справедливости», не поднимали тогда, за попрание прав на жизнь этих русских, исчисляемых уже миллионами. Потому что им, такой команды «фас» не давал их хозяин, и либеральные шавки покорно молчали, и совесть их была покойна, не грызла их. За то по настоянию своих хозяев, за чеченских бандитов головорезов, они горой стояли, выдавая их за «невинных» «мирных» жителей. Такой вой, и плач поднимали по ним, по команде «фас» своих хозяев. Потому что, хозяева этих шавок на «демократичном» и «свободном» Западе, были очень довольны происходящим, давно мечтали разрушить и уничтожить эту страну, ввергнуть её во времена средневековья, и спокойно разграбить её. И неважно, какая эта страна олигархическая или «коммунистическая». Вот если б, русские, где чего проделали, а чаще по клевете им что-то в вину ставят, то либеральные шавки, по команде их хозяина «фас», такой вселенский истошный вой и лай поднимают, что тошно становится от него. Для того и прикармливает «свободный» и «демократичный» Запад свору этих либеральных шавок, всяких там Навальных, Касьяновых, Шендеровичей и т.д. это уже новая их генерация, чтоб натравливать их на своих оппонентов.

А в тех Землях, теперь, «русских оккупантов» там нет, под командой баев их изгнали, немало просто поубивали, а нищета и разруха приняли ещё больший размах. Никакого благосостояния своему населению баи не принесли. А обнищавшее население, ища спасение от своих кровожадных баев, рыщет теперь лучшей себе доли, уже в наших, пустеющих, от пьянства и тотальной коррупции, Землях. Их уже около двух миллионов здесь, с одной только, этой, бывшей союзной республики, половина её населения. А там, в своих Землях, до сих пор, баи, чтоб было на что, им, не работая, царить, сладко пить и жрать, получают подачки с Москвы. Это всё та же, бездарная, ещё более, антинародная политика кремлёвских мудрецов, этих элитарных дегенератов, предоставляющих баям в виде миллиардных кредитов, подачки. Все эти кредиты, по истечении срока, им обязательно списывают, и следом ещё дают. Это для того, чтобы баи, не продали свой суверенитет Западу, им всё равно кому его продать, тому, кто больше за него даст, как на рынке, и ничего личного. Было, чтоб им на что царить. Если же его (суверенитет) они продадут Западу, то, тогда, непременно, там будет НАТО со своими базами у границ с Россией; обкладывая её базами, как волка на охоте, флажками, или, как они сами выражаются петлёй анаконды. Вот и приходится всем этим баям, по границам с Россией, выплачивать дань – кредиты, которые им всегда спишут, обрекая свою страну на стагнацию и деградацию, и физическое вырождение её населения. Кремлёвской камарильи, в своём тьму тараканьем царстве, нет никакого дела до какого-то там народа. У них одна задача, побольше урвать, грабя эту страну в доле с ростовщиками Запада, и вовремя свалить затем, на любимый ими, «демократичный» Запад. Поэтому кремлёвская камарилья имеет один общий интерес с ростовщиками Запада. И страна с её народом, никак не входят в сферу интересов и какой-то заинтересованности кремлёвской камарильи в их благополучии (страны и народа). Наивные людишки ждут уже третье десятилетие какого-то улучшения своей жизни, но, увы, напрасно. Не для этого они в сговоре с ростовщиками Запада уничтожали страну в девяносто первом году прошлого века. А всякие там чубайсы, гайдары и прочие из этого ряда, это их шестёрки – исполнители давно задуманного ими. Подвигали и вдохновляли их на известные авантюры, называемые «реформами», чтоб самим остаться в тени.

Но вернёмся к тому далёкому времени, конца семидесятых, о которых нам ведает Михаил, когда служил там в армии. Принявшие тогда дьявольское решение вурдалаки в образе правосудия, жертву высматривали и выбирали среди русских посетителей ресторанов. Ну, прямо, как жрецы выбирали жертву на заклание во имя процветания и благополучия рода. Избранной жертвой, случайно оказался молодой человек, холостой, около тридцати лет, учитель русского языка в каком-то учебном заведении, звали его Сергей Н. . Просто очень не повезло этому человеку, на его месте, мог бы оказаться любой другой русский, но оказался именно он. Теперь, этому следователю, необходимо было назначить двух свидетелей из числа своих людей, чтобы они засвидетельствовали подброшенный ему пистолет. За ним установили круглосуточное наблюдение и выбрали момент, когда ему будет удобней подбросить заготовленный для этой цели пистолет. Попутно в это дело был вовлечён и эксперт, без услуг которого невозможно осуществить эту затею. Заплатили ему достаточно, чтобы он согласился провести лже экспертизу, якобы указывающую на то, что военнослужащий был убит из представленного ему на экспертизу пистолета. Были так же, проплачены и «свидетели» за ложные показания. Связались с директором учебного заведения – тот, конечно же, рад стараться, чтобы угодить извергам, проинформировал, когда, этот самый, бедолага Сергей, собирается посетить по какому-то случаю ресторан со своими друзьями – сотрудниками этого учебного заведения.

Для проведения этой операции заготовили пистолет, чтобы подбросить его опьяневшему педагогу. Вот и наступил последний день и час свободы этого несчастного бедолаги. При выходе из ресторана, его, уже ждал «следователь» вместе с лжесвидетелями. Без особого труда захмелевшему педагогу подбрасывают пистолет. Далее, включившийся в процесс «следователь» просит жертву предъявить документы. Пролистав предъявленный паспорт, чтобы создать (протуфтить) у окружающих впечатление деловитости, напористости поиска опасного преступника, приказывает предъявить для досмотра содержимое карманов. Жертва с удивлением вынимает из своего кармана пистолет, оставляя на нём свои отпечатки пальцев. Вместе, с оказавшимися под рукой «свидетелями», составляют акт изъятия. Его друзей отпускают домой, для видимости, проверив и у них документы. Доставив жертву в управление, «следователь» делает допрос, лжесвидетели, действуя по обговорённому плану, уверяли, что это именно он, участвовал в нападении на солдат в карауле. Сергей, ничего не понимая, всё отрицает. «Следователь» приказывает своим подручным поместить его в одиночную камеру и не давать ему спать, сломать его не только морально, но и физически, привести его, в мало вменяемое состояние. Бедолага совсем не понимал и не догадывался о задуманном коварстве судебной и следственной камарильи, о том, что они хотят проделать над ним; он не знал, зачем его взяли и чего от него хотят. Налёт банды на КПП гарнизона был в воскресный день, поэтому его алиби никто не мог подтвердить, большую часть времени этого дня, он проводил дома в одиночестве. Прокуратуре, и следствию для обтяпывания этого дела, было весьма, кстати, что не нашлось свидетелей для подтверждения его алиби. «Следователь», более двух недель выбивает из него признательные показания, избивает его, и настойчиво уверяет его, что, если он сознается, то высшую меру – расстрел, заменят ему пятнадцатью годами лишения свободы. Но Сергей, ни в чём не сознавался, потому что считал себя честным и порядочным человеком.

Вышестоящее начальство торопило «следователя», требовало ускорить это дело, давили из дивизии, в которую входил их гарнизон. Получивший взятку прокурор и на этот раз, уже договорился с главным судьёй – председателем суда, чтобы вынесли жёсткий приговор «убийце» - расстрел. Чтоб нигде не вскрылась правда об этом мерзком деле, понимали, что невинно осужденный, если его не расстрелять, будет об этом говорить – будет опасным свидетелем их противозаконных действий.

На допросах «следователь» требовал от Сергея признательных показаний, предъявляя ему результаты лже экспертизы. Сергей не признавался, всякий раз отказывался от всего, что ему предъявляли. Оформив по всем казуальным правилам материалы этого дела, его передали в суд. Назначили первые слушания. Конвой – сопровождение заключённых, как обычно организовывал Курбан Гили Заде. Верой и правдой он служил хорошо отлаженной коррумпированной системе, работающей без сбоев, как швейцарские часы, был важным структурным элементом этой дьявольской машины, был её верным сторожевым псом.

Офицерские должности в гарнизоне обычно занимали свои надёжные люди, не запросто так. Была оговорена (прописана) стоимость этих должностей и званий. Офицеров присланных сюда с военных училищ, обычно с Украины, долго не держали в гарнизоне, от них под разными предлогами избавлялись, отсылали их чаще всего в дивизию, или ещё куда-то, даже в Афганистан, когда там начались военные действия. Видимо их считали не подходящими элементами в структуре хорошо отлаженной, национально ориентированной, коррупционной системы. Самое активное участие в подборе офицерских национальных кадров, а так же и прапорщиков, занимался Курбан Гили Заде. Главное качество в подборе кадров, это их надёжность и верность коррупционной системе, которая в зависимости от ранга, щедро вознаграждала и строго спрашивала за какие либо просчёты. Какими-то иными качествами ума и души Курбан Гили Заде за не надобностью, не обладал, не позволял себе каких-то не нужных в деле излишеств, не отягощал себя ими. Имел особый нюх, как, и из чего сделать (сварганить) деньги. Хорошо усвоил, где чего урвать, и раздобыть, точно так, как натасканная борзая, на дичь. Только карьеристские побуждения, (и ничего личного), заменившие ему честь и совесть, вели его по жизни такой не простой.

Уже перед самым началом Афганской компании (войны), летом 1979 года сверху поступило распоряжение, откомандировать туда из их части, несколько человек офицеров и прапорщиков. Сразу же установилась цена этого вопроса для офицеров и прапорщиков, за возможность не попадать туда. Чтобы не попасть в Афганистан требовалось внести восемь – десять тысяч рублей, всего лишь. Курбан Гили Заде, собирал мзду, забрав свою долю, отсылал остальное выше. Коррупционная система, как машина требует обильной смазки. Проштрафившийся старший лейтенант Мамедов, был уличён Курбан Гили Заде в пьянстве, при исполнении обязанностей дежурного по части; чтобы не попасть в Афганистан, он откупился десятью тысячами рублей, помогли многочисленные родственники, дали в долг. Работая в судебном карауле, у него были неплохие левые деньги, поэтому, в скором времени, он долги возместит. В положенные сроки, список военнослужащих, числом в семь человек, для отправки в Афганистан, был утверждён. В него вошли три молодых офицера – лейтенанта, недавно присланных с военных училищ Украины, и ещё один офицер, тоже с Украины в чине капитана. Видимо, Курбан Гили Заде решил, что он, за несколько лет службы в части, много знает о его тёмных делах, а сам, как-то за эти годы службы, никак не вписался в эту коррупционную систему, скорее всего потому, что не обладал национальной спецификой души местного менталитета, чрезвычайно склонного к коррупции. Не мог он, этот не местный офицер, быть до конца преданным этой системе, был во многом, каким-то чужаком в ней, вроде, как сам по себе, шобла коррупционеров, как-то не жалует таких и даже, опасается их. Поэтому, его необходимо было выпроводить из части, от греха подальше. Весьма, кстати подвернулся этот самый Афганистан, позволивший легко решать не только денежные вопросы, но и кадровые вопросы тоже, позволяет отфильтровать непригодный коррупционной системе материал. И ещё три прапорщика, злоупотреблявших спиртным, из числа тех, не сумевших откупиться, были внесены им в этот судьбоносный список.

Одного из прапорщиков Курбан Гили Заде сам лично отловил, когда стал вечерами с этой целью наведываться в часть, чтобы выловить тех, наиболее «достойных», для отправки их в Афганистан. И увидел, как этот самый прапорщик, никак не мог нормально до КПП дойти, будто преодолевая какой-то неведомый вражий заслон, он часто валился на обочину, и едва на корячки вставал, сделав несколько неуверенных шагов, снова валился. Когда Курбан Гили Заде пытался с ним изъясняться, тот, еле держась на ногах, припадая на четвереньки, и вновь поднимаясь, только и смог с большим трудом, запинаясь, выговорить и произнести – служу родине. Ни на что другое, помутившийся рассудок его, не был способен. Подобным образом он подобрался и к двум другим прапорщикам, отчитывая их у себя в кабинете, объявил им, что они продолжат свою службу в Афганистане. Правда, они были морально более устойчивы и стояли тверже на своих ногах, в сравнении с первым. И были в состоянии, заверить его, что больше, на службе, на территории части, не позволят себе напиваться. Так они все и попали в тот самый список.

Перед отправкой их в Афганистан, Курбан Гили Заде в торжественной обстановке построил всю часть и напутствовал их высокими, трепетными словами, помпезно наставлял им, горячо любить свою Родину, защищать её интересы там вдалеке, не чем не опозорить свою часть, быть честными и преданными воинскому долгу. Говорил, перед стоящими в строю военнослужащими, что отправляет самых лучших из части офицеров и прапорщиков, что им, как лучшим, оказана такая высокая честь и большое доверие, и ещё то, чуть не слёзно говорил он, что это тяжёлая потеря для части и для него лично. Знал же своим другим лицом, уже без маски, что на их место, вскоре, по утверждённому прейскуранту цен, будут набраны другие, проверенные люди, пригодные для работы в хорошо отлаженной коррупционной системе.

Чтобы выжать ещё больше денег для себя, он использовал хозчасть, которую в шутку, остряки называли Курбановский «колхоз», где военнослужащие хоз. взвода растили разный скот – коров, свиней, кур, выращивали зелень и овощи, под видом необходимости дополнительного прокорма военнослужащих части. На самом же деле, через фин. часть, с должностными людьми, ответственными этого отдела за поставку продовольствия, подделывая бумаги (документы), они присваивали какие-то, не малые деньги, эквивалентные, значительной части поставляемых продуктов. Заменёнными лишь малой своей частью, продуктами его хозяйства («колхоза»). Для работы в своём «колхозе», официально, по подложным документам, он оформлял гражданских, якобы работающих там, обтяпывал эти замысловатые дела вместе с фин. частью. И получал за это левые деньги, а работали там, бесплатно, как крепостные или рабы, военнослужащие его части. В хоз. взвод обычно набирали часто нарушающих воинскую дисциплину военнослужащих; за пьянки, хворых, плохо усвоивших устав караульной службы, ну, и ещё по каким либо критериям известным Курбан Гили Заде. Был эпизод, когда на стрельбище рядовой Воробьёв, перед стрельбой по мишени, почесал свой висок дулом пистолета. Так его после этого, приписали до окончания службы в хоз. взвод – Курбановский «колхоз».

Конечно, чтобы застраховать себя от проверок из дивизии (от их лишних вопросов), он выплачивал нужным людям из дивизии какой-то обговорённый с ними процент. Все эти продукты, мясо, овощи, никак не доходили до стола военнослужащих, реализовывались на городском рынке, деньги делились коррупционерами между собой. Даже, разворовывались продукты основного армейского пайка. Был эпизод, когда от недоедания, военнослужащий стоявший дневальным упал, с потерей сознания. В госпитале, Курбан Гили Заде, чтобы скрыть факт недоедания, заплатил (взятка) врачам, за поставленный заведомо ложный диагноз, что у него якобы, что-то врождённое, то есть, не имеющее отношения к происшедшему здесь, на его службе, что это не голодный обморок. А что-то вроде врождённой эпилепсии. Впечатление было не из лёгких. Ну, прямо, как средневековый шабаш.

Особенно дорого было откупиться преступникам, совершившим особо тяжкие преступления – разбой, грабежи, убийства, изнасилования, измена Родине. Если у них были богатые родственники, тогда они получали от коррумпированной судебной системы оправдательные приговоры и уходили от наказания. В противном случае они получали большие срока или высшую меру. Каждому преступнику отмеряли срок заключения согласно денежной сумме вложенной им на поддержание работы судебной коррупционной системы – согласно сложившемуся прейскуранту цен. За уход от высшей меры, родственникам преступника, необходимо было заплатить наибольшую сумму – двадцать – двадцать пять тысяч советских рублей.

Рядовых военнослужащих они набирали, как правило, из далёких областей России, или из Средней Азии, чтобы те, уносили подальше увиденное и услышанное на судебных заседаниях. За два года службы Михаил много всякого и видел и слышал в этих бутафорских судах, находясь там в карауле. И как зверски рвут иной раз, приговорённые, не откупленные преступники, (не имеющие богатых родственников) свои железные клетки, кричат всякие угрозы, и устрашающие проклятия, всем кому попало, в том числе и караульным военнослужащим. – Когда, невозмутимые судьи, не обращая внимания на их выходки, зачитывают им суровый приговор. Как иной раз рвутся их родственники с многочисленной группой поддержки, срывая двери, пытаясь проникнуть в помещение суда. Пытаясь не денежной суммой, которую никак, некоторые сородичи преступника не смогли собрать, а такой сварой повлиять на решение суда.

Тем временем, проходили первые слушания обвиняемого в убийстве военнослужащего, Сергея Н. На заседании суда проплаченный (купленный) судья зачитал материалы дела и цинично, заранее зная всю мерзость этого дела, спросил, признаёт ли подсудимый себя виновным. Сергей всё отрицал, не признавал себя виновным в том, чего не совершал. По, уже, означенному, наперёд разработанному сценарию, вурдалаки в облике судей, вершили судьбу назначенного сверху виновного. По окончании первого слушания конвой отвёз его в следственный изолятор, тюремную камеру одиночку. Держали его в одиночке, чтобы не допустить контакта с другими заключёнными. Чтобы исключить всякую возможность распространения слухов по городу об этом преступлении, а главное этой чудовищной фикции в этом деле.

Родители Сергея знали, что их сын арестован, ходили в прокуратуру с положительными характеристиками. Но разве были интересны эти характеристики этим демонам уже приговоривших их сына? В прокуратуре им говорили, что их сына судят за особо опасное преступление – убийство военнослужащего. Они уверяли, что это какая-то ошибка, их сын не мог совершить такого преступления. Они обращались и к «следователю», пытались докопаться, как их сын мог оказаться подозреваемым в таком чудовищном преступлении. «Следователь» невозмутимо, будто исключена, какая либо ошибка, и тем более, злой умысел с его стороны, с уверенностью отвечал им – все улики против него, ждём решения суда. Он, как само собой разумеющееся, баз зазрения совести выставляет себя перед ними, тем, что он верен только, имеющимся «уликам» и «фактам». Он говорил настолько убедительно, и так убедительно правдоподобно изображал из себя честнейшего и неподкупного следователя, что ни о каком коварстве всех этих злодеев и негодяев, родители Сергея, видимо, ни сколько не подозревали, думали, что это какая-то роковая трагическая ошибка, не имеющая злого умысла. Во встрече (свидании) с сыном им было отказано, сославшись на особо тяжкое преступление совершённое им. Родители слали письма в прокуратуру Москвы, но всякий раз получали отказ. Забравшись высоко по карьерной лестнице, им там, беспринципным, малокомпетентным, лишённым всякого сострадания карьеристам, было ни к чему замечать боль и страдания, находящихся внизу маленьких людей.

Тем временем «Следователь» прокуратуры передал оставшуюся сумму денег, поступившую от заинтересованной стороны – партийных баев председателю суда и просил назначить подсудимому высшую меру, то есть, поскорее избавиться от ненужного свидетеля, торопил суд. Свыше, «следователю» обещали повышение, если он закончит это дело в срок.

Одна из рот воинской части Курбан Гили Заде обслуживала Верховный суд Азербайджана. Следующей зимой, утром, конвой из пяти человек доставил Сергея и нескольких заключённых по другим делам, в суд. На третьем слушании Сергею будет вынесен приговор. Он так и не понимал, за что его судят. Его поместили в железную клетку, обычную для преступников. Несколько часов судья читал материалы дела о содеянном преступлении, зачитывали заключение «экспертизы». Что-то промямлил, назначенный для формальности его защитник. Допрашивали «свидетелей». Сергей в полном непонимании слушал и смотрел на всё это. Не сон ли это? Не во сне ли творится с ним этот кошмар? В конце этой вакханалии был зачитан приговор; по статье такой-то он приговаривается к высшей мере – расстрелу. Услышав приговор, он не то в истерике, не то в помешательстве кричал на прокурора обвинителя, – ты не человек! ты дьявол в чёрной мантии!! Не обращая не малейшего внимания на эти крики, дьяволы уже давно привыкли к ним, ведь это их чёрная работа, где они зарабатывают на свою сытую, сладкую и пьяную жизнь. Зачитали они и время, в течение которого, приговор приводится в исполнение. Сергей сильно волновался, продолжал и далее истерично кричать – вы, что дьяволы делаете, я же ни в чём не виноват!! Будьте вы прокляты!! – В отчаянном бессилии кричал невинно, приговорённый к смерти. Но на решение суда это никак не повлияло. Ну, не мог же этот дьявол в чёрной мантии ответить ему, – не кричи, мы лучше тебя знаем, что ты не виновен. Потому что действуют – варганят его дело по сговору. У него не было никаких шансов выбраться живым из ада этого «иезуитского ордена», приговорившего его к смерти, и так цинично, нагло глумившегося над ним на протяжении нескольких долгих месяцев; обрядившихся, для пущей значимости в мантии праведных судей. Будто сам дьявол у подмостков ада, облачившись в одежды правосудия, вершил свой «праведный» суд. Так наскрозь коррумпированный суд спустил это дело.

В карауле на заседаниях суда, ещё стояли и те военнослужащие, которые знали, кто в действительности убил их сослуживца – беспристрастно наблюдали это «правосудие». Хотя на заседания суда, где судили этого подставного, – якобы убийцу, вместо настоящего убийцы, подбирали в караул военнослужащих самого позднего призыва, чтоб как возможно меньше правды вышло из стен этого заведения в белый свет. Чтоб, уж совсем не подорвать репутацию «правосудия».

Наверное, бедняга, до этого верил в идеалы добра и справедливости в Советской стране, не подозревал, что кровожадные, безжалостные партийные баи уже решили его участь, чтобы увести от наказания истинных (натуральных) бандитов, – своих сынков. Дьявол, в чёрной мантии равнодушно взирая в зал суда, объявил, что суд прекращает свою работу. И не разверзлось небо и не метнуло оно огненную стрелу – молнию, чтобы поразить дьявола, в облике правосудия, творящего беззакония, вместе с его приспешниками и пособниками, продавшими ему свою подлую душу. Так дьявол, облачившись в чёрную мантию правосудия, решал судьбы многих невинных людей. Это было их обычным делом, уводить преступников от наказания, только за взятки, прописанные в их прейскуранте. Как требовало вышестоящее начальство, «следователь» уложился в отведённый ему срок, и закрыл это дело. – Этот негодяй получил обещанное ему повышение по службе. – Сколько же ещё, этот злодей, погубит невинных людей, исковеркает судеб. Сколько же ещё этот дьявол, в облике человека, загубит душ?

Недели через две Курбан Гили Заде оповестили, (партийные баи торопили, поскорее избавиться от свидетеля) что заключённого нужно доставить к месту приведения приговора в исполнение – это спец. зона для приведения приговоров высшей меры – расстрелов. И никогда не будет реабилитирован несчастный, как невинно убиенный, как жертва, нет, не Сталинского террора, а, как жертва тотально коррумпированной судебно-правовой системы. Вотчины самого дьявола.

Точно так же, вершились и Сталинские репрессии. Приладив к ним имя И. Сталина, исключительно, с отрицательной стороны. На самом деле, И. Сталин никогда не отдавал приказов репрессировать (наказывать) невинных людей. Он приказывал, если так можно сказать, наказывать только воров, взяточников, мошенников, не компетентных карьеристов, наносящих ощутимый вред, своей не компетенцией, стране. И прочих, умышленно и не умышленно, вредящих стране, то есть врагов общества, страны, народа. Не мог же, он лично, контролировать, кого на самом деле истязают демоны в своих живодёрнях? А их, этих живодёрен тысячи по всей стране. В которых, тамошние демоны в тех же чёрных мантиях «правосудия», брали и истязали без разбору. По подлогу, клевете, из карьеристских побуждений, и просто, кого попало, чтобы закрыть какие-то уголовные дела, чтобы отчитаться перед вышестоящими карьеристами, в своей работе. Им, этим демонам, всё равно кого истязать под вальсы Шуберта в своих живодёрнях, виновных или невиновных. Когда это обретало слишком заметный размах, и доходило уже до И. Сталина, он приказывал наказать, уже, тех демонов вершивших так эти дела. Тогда, уже, разворачивались репрессии и против них. И всё так же, как прежде, вместе с виновными шли на заклание, тем же числом, и невиновные во всём этом, оклеветанные и подставленные. Ну, и до сих пор, всё так же, лишь масштабы поменьше, и никакие либералы вой не поднимают по теперешним невинным. Им не было такого указания от их хозяев, вот если будет указание, тогда и польют «жалостливые» слёзы. Для чего менты сплошь и рядом наркотики подбрасывают невиновным, и прочую мерзость делают, а чтоб угодить начальству наверху, показать, как они шустро и умело «профессионально» работают, что недаром хлеб едят, – деньги получают за «работу». А невиновные, так же, как и в те времена отсиживают незаслуженные сроки. А этим извергам, так же, как и в прошлые времена, жалость и сострадание неведомо. Так было пятьдесят, сто и двести лет назад, так будет всегда, пока не исчезнет этот подлый мир.

Ну, а в те времена, после смерти Сталина, лже коммунистическая партийная бюрократия, слишком сильно ущемлённая им, выразила всю свою ненависть и злобу к нему, свалив собственные чудовищные преступления, которые они творили, на него, создавали ему из мести, посмертный имидж кровавого диктатора. Они мстили ему мёртвому, за униженный страх перед ним. Это они, эти ничтожества, при его жизни огалтело, создавали ему культ личности, потому, что панически боялись разоблачений собственных преступлений и своей не компетентности и несостоятельности, идущих вразрез интересам народа, общества и государства – строительству социализма. Их не компетентность и несостоятельность особенно ярко выразилась событиями начала войны в 1941 году, из-за чего до сих пор не рассекречивают документы того периода времени. Их некомпетентность и не состоятельность была оплачена многими миллионами жизней тогда, – потерь которых могло бы, не быть. Это, они тоже, успешно спихнули (свалили) на мёртвого Сталина. При жизни, они панически боялись его гнева с последующим наказанием. Мстили ему за то, что он мешал им безмятежно, безнаказанно, не отвечая ни за что, царить. (Так, как, они будут царить, уже, после его смерти, уже не боясь ни кого и ничего). Партийная номенклатура, уничтожив ненавистную ей диктатуру пролетариата, создавала, уже тогда, своё тьму тараканье царствие бюрократии. Элитарные партийные дегенераты того времени хотели обеспечить себе неприкосновенность, безопасность и безответственность. Они хотели обеспечить себе безответственную, сытую, пьяную и безбедную жизнь. Но И.В. Сталин своими репрессиями против них, никак не позволял им такой жизни. После его смерти, хрущелыги с лихвой, ему мёртвому, за это отомстили. Современные же элитарные либеральные дегенераты, теперь безраздельно царящие в стране, боясь возвращения сталинизма, боясь возвращения с ним, той ответственности за свою не компетенцию, и коррупционную деятельность (воровство, взяточничество, казнокрадство, кумовство), когда закончится их пьяная, сытая, сладкая, безбедная и безответственная жизнь. Они, чтобы не допустить этого, нагло, цинично, беззастенчиво, злобно до сих пор клевещут на И.В. Сталина. Придумывают всё новые ужасы про него. Из страха перед ним, даже мёртвым, эти ничтожества, во многом уже превзошли, клевеща на него, ту ложь и клевету на него, какую выносили на него те хрущелыги, после его смерти.

Если вдруг, теперешние коррупционеры начнут «бороться» с коррупцией, в силу каких-то, ну, скорее всего гипотетических, воображаемых, как пример, для лучшего понимания их мерзкой сути. То, можно себе представить, сколько невиновных, либо, косвенно виновных, пойдут на заклание вместо их – коррупционеров. Дело в том, что ущербное, никудышное общество, как бы оно не называлось, (не обзывалось) как-то по иному, по совести и по закону жить не может и не хочет, ни тогда, ни теперь. Цинично насмехаются над совестью и законом, мнят себя выше совести и закона. Потому что, они несовместимы с их коррупционной деятельностью, извращающей, самые основы этой жизни, делая её такой мерзкой, бессмысленной и смрадной. Так будет всегда, в какие бы «одежды» не выряжалась эта людоедская олигархическая власть. – В «коммунистические» «одежды». Или в «демократические» «одежды». В «либеральные» «одежды», и в любые иные, и какой бы словесной шелухой эта людоедская власть не прикрывалась, это не имеет никакого значения. Все эти «одежды», и словесная шелуха, только для того, чтобы прикрыть ими антинародную, людоедскую сущность. Это всего лишь, их словесная шелуха про «свободу» и «демократию», и ничего больше, за которой эти вурдалаки скрывают свою паразитическую антинародную сущность. Никудышное, инфантильное общество не способно ничего изменить, оно всегда будет поставлять этим людоедам невинные жертвы, столько, сколько им нужно будет.

Это всё, описанное в этом рассказе, происходило в то время, которое теперь называют так образно и красочно, эпохой застоя, это была его, наверное, наивысшая точка расцвета, перед его крахом; под покровительством их него партийного хана Алиева, жаждущего абсолютной власти в своём ханстве. Этот их партийный хан восседал уже в Москве тогда, в составе пресловутого политбюро. Уж, не на Московский ли трон, он метил тогда. Блаженные старцы Кремля были не способны рассмотреть столь стремительную прыть этого ловкого карьериста, двуликого Януса. И никакие Гдляны и Ивановы не добирались тогда в его ханство, чтобы разворошить и разорить устроенные там осиные гнёзда. Так стремительно протекал тогда в стране – экономический, политический, правовой и идеологический регресс и распад. Из сознания людей уходила прочь уверенность в завтрашнем дне. Надвигался девяносто первый год, ещё более страшный, чем пятьдесят лет назад сорок первый, с ещё большими экономическими, людскими, территориальными потерями. И потерей суверенитета. Бездарная кремлёвская верхушка, состоящая из некомпетентных и беспринципных карьеристов, элитарных дегенератов, не могла тогда оздоравливающе воздействовать на эти процессы. К этому времени она сама погрузилась в старческий маразм. Один за другим они уходили с политического олимпа вперёд ногами. Существует версия, что тёмные силы страны, расчищали тогда, путь к политическому олимпу, уже заготовленному ими Иуде – Горбачёву. Чтобы в дальнейшем, уже вызревшие к тому времени паразитические партийные структуры, поменяв коммунистическую идеологию, на глубоко циничную, зловредную либеральную идеологию, соответствующую их паразитической сущности. Могли бы уже расчистить себе путь к своему политическому и экономическому владычеству страной. Что и случилось, как по писанному, уже в 1991 году.

Те, что были на ступеньку ниже, погрязли тогда в тотальной коррупции. КГБ деградировало до состояния, что боролся всё с какими-то ничтожными, не представлявшими никакой серьёзной опасности и угрозы стране, диссидентами. А тотальную коррупцию, деморализовавшую и разложившую общество, разрушившую и порвавшую в клочья экономику страны, они не видели в упор, оставляли её в покое. Ну, слегка поворошили её (коррупцию) во время короткого царствования Андропова. Далее, сами вливались в коррупционную сеть, парализовавшую к тому времени страну. Эта преступная, морально разложившаяся не компетентная камарилья в облике КПСС, представлявшая собой псевдо коммунистическую партию, после смерти И. Сталина, неизменно, на протяжении многих десятилетий своего владычества, проводила антинародную политику. Подъедала своей не компетенцией и своими корыстными устремлениями, устои государства.

У этой мрази, это обычно, что, личные корыстные интересы всегда, несравненно выше интересов государства. И, в конечном счёте, к 1991 году, эта партийная камарилья легко снюхалась, там за кулисами, втихаря от народа – общества, с ростовщической олигархией Запада, и умышленно привела страну в 1991 году к краху, и дальнейшему её распаду и разорению. Теперь, спустя годы, они успешно втюхивают тёмному, инфантильному народу, что они, якобы, какую-то холодную войну проиграли Западу. Ничего они не проиграли, а просто по сговору с тамошними (на Западе) ростовщиками, с помощью их тёмной, мошеннической организации, конторы – МВФ, грабят страну. Прикрываясь словесной шелухой (ложью) про экономическую «помощь». Эта мошенническая организация МВФ шакалит (рыщет) по миру, где какое государство – лоха надуть, на проценты вздёрнуть, нагреть (подписать), накинуть на выбранную жертву-страну смертельную, ростовщическую удавку. Войти в сговор с его коррумпированной властью, чтобы вместе с ней в доле, грабить несчастную жертву (страну), за возможность коррупционерам хранить свою долю награбленного в их банках. Ну, так, чтобы, и далее «демократичному» и «свободному» Западу процветать. Потому, что без лоха им жизнь очень плоха. Всё это было сделано к 1991году, в сговоре с Западом, с целью изменить государственный политический строй в свою пользу, с корыстной целью, – иметь возможность безгранично обогащаться в стране, за счёт ограбления всего общества, обречённого на нищету и дальнейшую деградацию и вырождение. Так тёмные силы овладели сознанием общества, а затем и политической властью в стране.

Одурманенный ими народ, их лживой пропагандой про «демократию» и «свободу», не мог никак воспрепятствовать их шабашу; до сих пор никак не поймёт, как эта шобла аферистов и политических авантюристов, так ловко смогла облапошить его, оставив у разбитого корыта. Недоумевает до сих пор народ – как эта кучка аферистов, оставила их ни с чем, в глубокой нищете, а они сами, оказались в шоколаде? Осталась ему (народу) одна отрада, остро тосковать по временам «кровавого» И.В. Сталина.