Картофельный камикадзе

Где-то недалеко от берегов Камбоджи и Вьетнама, в волнах Сиамского залива, тихо плещется один небольшой островок. Из населения на нём, кроме мелкой живности, в виде обезьян, ящериц и прочих мелких крыс ничего тут очень долго не было. Жило все это разрозненное, хвостатое, блохастое стадо, между пальмами, разросшимися так, что местами они нависали над обширными песчаными пляжами. Кто жрал фрукты, кто мелких жучков, кто-то умудрялся загрызть жучка и побольше, а когда сильно везло не брезговали закусить и друг другом. В общем существовали одновременно и по теории Дарвина и по библейским заповедям т.е. плодились и размножались, не упуская случая поучаствовать в естественном отборе.
Потом, на утлых лодчонках, приплыли маленькие смуглые и не очень веселые люди с материка, и обосновались на этом крошечном кусочке суши. Кхмерами они были или вьетнамцами, аборигены быстро забыли, да и потом никогда особо не вдавались в такие мелочи. Рыбачили себе помаленьку, выращивали разные фрукты-овощи. Понемногу вписались в общую пищевую цепочку, даже как-то никого особо и не потеснив. Кокосы всегда тут росли сами, где попало. Одна из местных главных аборигенских заповедей так и гласит: «Под кокосовой пальмой, без дела не тусуйся! Не жди ореха на свою голову!» В общем обычное такое идиллическое «Баунти» - не в смысле шоколадного батончика с застревающей между зубами кокосовой стружки, а настоящее «райское наслаждение».
Обыденный тропический рай, изредка нарушался мелкими природными катаклизмами в виде регулярных сезонов дождей и дежурных неожиданных тайфунов. Нашествие очередной стихии, было знаком для аборигенов, что пора обновить хижины из пальмовых листьев
Естественно, что никакое счастье не может продолжаться бесконечно. Войны, революции, перевороты, смены политических систем, не могли хоть как-то, но не зацепить этот кусочек природы. В Юго-восточной Азии начали разгораться нешуточные военные конфликты. В опасной близости грянула война во Вьетнаме.
Естественно, какая разница островитянам, кто придет к власти коммунисты или империалисты, на урожае это не сказывается и на размере улова тоже…

* * *

Все началось с того, что великий и могучий Советский Союз поставил дружественному воюющему с империалистами Вьетнаму партию истребителей, естественно для борьбы за независимость с американскими Фантомами. Правда очень быстро выяснилось, что мало того, что вьетнамские летчики просто не доставали ногами до педалей, а те кто доставали, на виражах просто вырубались от не очень то и больших перегрузок, тупо отключались и уходили в полную нирвану. Инструкторам приходилось, с матюгами, уже самим садить боевые машины на учебный аэродром. Там бесчувственные тела с помощью нашатыря, легких пендалей и ведра воды, возвращал к жизни дежурный фельдшер прапорщик медицинской службы. Кое-кого из азиатов конечно удавалось подкормить и научить, но кадров критически не хватало.
В конце концов, коммунистические партии и вьетнамское руководство пришли к секретному соглашению: «Раз вы самолеты поставили, то и летайте на них героически сами, но при этом обязательно делайте вид, что вы вьетнамцы, что бы не было международных осложнений!»
По-русски, во время полетов, летчикам было строго настрого запрещено говорить, даже матерится. По-вьетнамски учится, было, лень, да и в пылу боя все эти мяукающие слова сразу забывались. Русские пилоты взяли наши матерные слова и переиначили их на вьетнамский манер. Зазвучавший в эфире странный язык вызвал в Пентагоне истерику средней тяжести. Во время второй мировой войны американцы вместо шифра использовали язык индейцев чероки, который долго не удавалось расшифровать разведкам противника, поэтому первое, что пришло в головы пентагона, что это редкий язык неизвестных науке вьетнамских племен. Язык был обозначен как «Хуяо», так как слова с этим корнем звучали чаще всего.
Тут то кривая сбиваемости этих американских хваленных Фантомов и пошла резко вверх.

Еще с незапамятных времен борьбы с татаро-монгольским игом, существовала традиция выдавать боевые 100 грамм за сбитый вражеский самолет. Тогда конечно выдавали чарку медовухи, но одно дело смахнуть булавой с коня визжащего кочевника, ценой пол таньга, за худосочный пуд, а тут серьезная машина стоимостью в несколько миллионов долларов за считанные секунды становится ломом цветного метала и символом торжества идей коммунизма, интернационализма и так сказать мировой революции. В общем спирту не жалели. С учетом тропического, боевого, ветеранского и прочих коэффициентов - эта премия выросла до литра. Естественно наш народ не давал продукту пропасть и постоянно ходил или навеселе, или просто изрядно выпивший. Как говорилось, в цитируемой методички по борьбе с тропическими болезнями: «Средство от малярии не должно выводится из крови».
Единственной жизненной проблемой для белокурых и нетрезвых «горцев из неизвестного племени» стала вьетнамская кухня. Ежедневный трехразовый рис вгонял наших товарищей в глубочайшую депрессию, не помогали тушеные и жаренные рыбо-мясо продукты неизвестно, где вчера бегавшие, ползавшие или плавающие.
Советники быстро осознали, что любопытство, меньше всего способствует пищеварению. Вопрос «Что едим?» стал считаться дурным тоном, а поварам строго-настрого приказано все мясо называть «вьетнамской свининой» и «вьетнамской курицей», а не мясо «специальной рыбой».

В один прекрасный день, приземляется на аэродром в джунглях транспорт из дружественного СССР и помимо всяких боеприпасов, медикаментов, нового вооружения и марксистко-ленинской литературы привозит нашим воинам несколько мешков картошки. Причем такой, настоящей, крупной, еще припудренной родной воронежской землей. Радости полные штаны. Чан только что сваренного рису, тут же был пожертвован местному населению, и пока аборигены набивали на халяву животы, наш персонал засел чистить картофан на праздничный ужин, в честь обнаруженного в прошлогоднем календаре неотмеченного как надо праздника.
Пока чистили, естественно приняли по 50 грамм «неразбавленного», потом еще немножко, вспомнили кстати товарищей из истребительного полка на дальнем секретном аэродроме, где-то под самым носом у коварной сайгонщины. Естественно, начали обсуждать как бы отправить пару-тройку мешочков землякам. По земле через джунгли - гиблое дело, минные поля, болота и регулярные стычки с потенциальным противником. А транспортные самолеты на этот секретный аэродром не летают, да и американские вертолеты постоянно баражируют. Для мозгового штурма, накатили еще по стакану, а кто помощней и по-другому и сообща родился гениальнейший план.
В этот день в нужном направлении вылетал свежо-отреставрированный, после боев, то ли истребитель, то ли штурмовик, история об этом умалчивает. Коллективным разумом было решено, так как самолет идет налегке, загрузить ему бомболюки и всякие порожние отверстия картошкой, а после посадки в кабину пилота, засыпать его по самый козырек этой самой картошкой. В общем плотно пообедавши с товарищами, наш ас был вывезен на взлетную полосу, где его торжественно усадили в аппарат, что-то перегородили картонками, что-то прикрыли брезентом и как-то все-таки умудрились засадить помимо лихого, радостного тела, два или три мешка картошки. Товарищ руками покрутил – двигаются, ноками понажимал – шевелятся.
- Как, Михалычь? Сядешь? - что товарищ взлетит никто не сомневался.
- Долетим! Мать его! Давайте еще по 50 грамм на дорожку!
- Легко! – соглашается уже изрядно упитый коллектив, тут же на крыле разливают остатки и чокнувшись употребляет с наилучшими пожеланиями.
- От винта! - говорит опытный товарищ, по уши в картошке, дает газу. Груженный истребитель, разбегается по полосе, взлетает и спокойно скрывается в облаках в направлении так сказать постоянной дислокации. Вот…

* * *

Помимо наземных и воздушных боевых действий, все знают, что американцы поливали вьетнамские джунгли и рисовые поля диоксидами и прочей химией, от которой вся растительность засыхала практически на глазах. В основном использовались несколько смесей- «агентов» получивших названия по своему цвету: белый, голубой, пурпурный и самый популярный оранжевый. Постоянно, в секретных и не очень, лабораториях Пентагона производились десятки новых видов растворов, которые тут же распылялись над новым участком, а результат действия докладывался наверх в штаб, после чего «химикам» выдавалась очередная премия или внеочередной разнос.
Летит значит наш картофельный истребитель, предусмотрительно отключив рацию, ныряет из облака в облако, а капитан совместных военно-воздушных сил Сергей Михалыч Болдырев хрипло напевает, пустив скупую мужскую слезу, разбавленную спиртом: «Опустела без тебяяя земляяяя! Как мне несколько минут прожить!» На нетрезвые глаза ему попадается один из таких американских «агрономов». Загруженный под самую завязку совершенно новой, неиспытанной смесью, переливавшейся на солнце всеми красками и имевшей кодовое название Рейнбоу.
Самолеты летели практически над океаном, наш чтобы не получить в брюхо ракету, а «химик» как раз заходил на заданный курс. На горизонте уже было видно землю.
- Ага! Падла! Ща ты у меня полетаешь! – в пылу интернационального долга и действия этиловых паров, у русского асса совсем вылетело из головы, что из боекомплекта у него пара мешков картошки, да и сам он запрессован по самое «ни хочу» в пыльные клубни. В общем выходит он на позицию и как коршун с неба валится на голову американцев, которые ничего не подозревая слушают свой джаз, курят и готовятся заполнять формуляры на то где и когда они обработали джунгли новым агентов.
Что-то все-таки из боеприпасов, у Михалыча таки, осталось, потому как пару дырок в крыльях он им с первой атаки проделать успел, но тут же нажатие гашетки сменилось только повизгиванием моторчика, подающего патроны. Наш ас делает боевой разворот, и кладет самолет на крыло… причем забывает, что он засыпан тщательно картошкой, которая предательски начинает пересыпаться набок. Тут то с него и начинает слетать хмель. Стоит ему выровнять самолет, как он будет плотно замурован в кабине и не сможет двинуть ни рукой, ни ногой. И товарищ капитан начинает отчаянно экспериментировать, перекладывая самолет на разные курсы и вращая его в попытках уложить перекатывающийся по кабине непослушный продукт. Говорят, экипаж американского самолета списали в полном составе, когда они в один голос твердили, что на них напал русский самолет, в котором не было пилота. Этот самолет пытался протаранить их летя вниз кабиной полностью засыпанной землей. Позже рассказ об этом случае послужил Стивену Кингу темой для написания рассказа об страшном пилоте-мертвеце.
Как им удалось все это рассмотреть, да еще и увернутся неизвестно. Но только перевернув самолет вверх брюхом, Михалыч смог освободить ноги и матеря собутыльников и «треклятую бульбу», пытался ногой выбить попавшую под педаль картофелину, пока его голова и плечи были плотно завалены мешком картошки. Как получилось, что на одном из следующих виражей открылись бомболюки история умалчивает, то ли пилот случайно зацепил кнопку рукой, то ли треклятая картошка влупила куда не надо, но бомболюки открылись и оттуда начал вылетать ценный продукт. Часть его устремилась в море, часть попала на крошечный незамеченный островок, пробивая с пулеметным треском пальмовые листья и зарываясь в песчаную почву, часть лупанула по плоскостям невезучего американца, не знавшего куда уворачиваться от вращавшегося вокруг них «вьетнамского камикадзе». В общем нервы у командира не-выдержали и он нажал кнопку экстренного выброса груза, который переливающимся облаком разлился над океаном и только легкий перламутровый туман дотянулся до пробитых кое где картофельной бомбардировкой пальмовых листьев и осел по самому краю острова. К следующему утру листья пальм на южной части острова почернели и опали, так же полегла и вся остальная растительность как будто тут отбушевал жесточайший пожар…
Несколько лет там практически ничего не росло, ну кроме каких-то буроватых кустиков, которых раньше никто тут не видывал. Кустики ничего особенного из себя не представляли и внимания на них никто не обращал. Аборигены объявили это место на всякий случай опасным, ходить туда было страшным табу, да и делать там было не чего. Какие-то пальмы потом отошли и кривоватые, скособоченные, но зазеленели, хотя и с синеватым отливчиком, а вот на небольшой участок, на самом краю острова, где росла неизвестная трава никакая другая растительность не посягала.
Как справился с управлением засыпанный по уши картофелем Михалыч не известно, но ас есть ас и на аэродром он все-таки долетел, и картошку довез… жалел, что не всю. Говорят, что на аэродром он сел чуть ли не по памяти, так как весь колпак был засыпан пылью, кое как открыл кабину, а потом его еще минут 30 выкапывали. Распространятся он про «воздушный бой» не стал, сказал, что «Маленько «химика» пугнул остатками боекомплекта… и на базу.»
Американцы сначала решили не говорить, про инцидент: «Мол, подверглись атаке вьетнамского камикадзе, но мужественно выстояли. Квадрат «Б6435» дефолиантом Рейнбоу обработали.» а так как квадрат «Б6435» как был зеленым, так и остался, его изобретателям дали по шапке и естественно рецептуру никто сохранять, как бесперспективную не стал. Но потом до начальства дошли их рассказы про самолет с кабиной засыпанной землей, про мертвых пилотов управляющими российскими истребителями и их быстренько демобилизовали по состоянию здоровья.