Среди чудовищ.2. продолжение.

Алексей Наст. Среди чудовищ . роман- приключение.

Продолжение. Начало читайте в Среди чудовищ 1.

глава двенадцатая

Денисов нервно пил кофе. Подлец Сысоев. От него следовало ожидать
подлости. И это случилось. Спасибо Араю – его люди, не задумываясь,
бросились в погоню и вернули убежавших. Это ещё одно подтверждение
того, что он сделал правильный выбор – Арай будет верным слугой. Ему
льстит сама мысль, что его выбрал такой могущественный человек, как глава мафиозного клана из Черноморского края. Кто Арай здесь, за границей – пустое место. В Чечне ему давали деньги, выслушивали его спесивые требования, с ним заигрывали – Западу выгодно иметь маленькую сепаратисткую войну на окраине России – эта война, с бесконечными жертвами и малой надеждой на скорое завершение, отвлекала мысли Кремля от внешней политики. Пока не разберешься в своём доме – до улицы дела мало. Война в Чечне изолировала Россию от мировой политики. Арай был одним из многих, кто, на получаемые деньги из-за рубежа, вносил хаос в новую мирную жизнь Ичкерии и тем работал на тех, кто ему платил… Теперь ему платить никто не собирался. Зачем Европе или Штатам новая банда головорезов? Араю ничего не остается, как искать щедрого хозяина и Денисов для него, в этом плане, золотая находка.
Улыбнувшись своим мыслям, Денисов поставил чашечку с недопи-
тым кофе на блюдечко, полюбовался на отполированные, ухоженные
ногти, на перстень с бриллиантом, сверкающим чистой слезой на ми-
зинце. Всё будет так, как он задумал – Еремея сожрут львы, а Лариса выйдет замуж за Арая, который станет верным псом. Дикие, бесшабаш-
ные чеченцы помогут организации Денисова отвоевать новые рынки в восточной Европе, а новые рынки – это новые миллионы долларов. Новое могущество.
--Иван Сергеевич, к вам Арай.
--Зови.
Денисов «надел» радостную улыбку – когда вовлекаешь в орбиту
своего влияния нового человека, тут как в первый период любви – надо
очаровывать. Арай вошёл, хмуря брови.
--Ты чем-то встревожен, мой друг? – спросил Денисов, указывая рукой
на кресло напротив себя.
Арай сел и несколько секунд сидел молча, видимо, обдумывая слова,
которыми собирался выразить свои мысли. Денисов, поощрительно
улыбаясь, ждал. Арай сказал, резко и отрывисто:
--Дон Денисов, мои люди передали вам ваших беглецов.
--Спасибо тебе, ты мне очень помог, -- Денисов говорил Араю «ты»,
чтобы он привыкал, что над ним есть человек, которому он должен под-
чиняться беспрекословно и верить, как богу. Поэтому он должен обра-
щаться на уважительное «вы», а получать в ответ покровительствен-
ное «ты».
--Спасибо, что вы это оценили. Но я беспокоюсь о их участи. Осмелюсь
спросить: они виноваты перед вами?
Денисов удивился такому повороту. Ему-то какая разница чем прови-
нились беглецы? Но пока Арай не был во власти Денисова,
стоило обращаться с ним ласково, как с ребёнком, и отвечать на вопро-
сы. Денисов решил, что можно рассказать Араю о своих задумках от-
носительно зятя и Вероники.
--Еремей мой зять, Вероника – его сотрудница. Они любовники. Они обидели мою дочь своей грязной связью и оскорбили меня – моё имя из-за романа стали трепать по углам бульварные газетёнки и низкие люди. Разве такое можно простить? Пока я придумывал, как их казнить, они жили рядом со мной, и я ни в чём им не отказывал. Еремей что-то разнюхал, устроил побег. Ты их вернул, и моя месть настигнет провинившихся.
Лицо Арая не выразило никаких эмоций. Это понравилось Денисову.
--Хочешь кофе? – спросил он Арая.
--Да, выпью.
--Я сам налью тебе, -- Денисов взял в руки кофейник и наполнил ча-
шечку ароматным напитком. – Кофе прекрасный. Я пью только этот
сорт.
Арай взял двумя пальцами за ручку миниатюрную чашечку, сделал гло-
ток, сказал, ставя чашечку на блюдце:
--Не стану скрывать от вас, дон Денисов, здесь, в Египте, у меня есть
пленник. Он мой враг. Он убивал моих друзей. Он умрёт – я так решил,
и умрёт он в кенийской саване, в лапах хищников.
--Это страшная смерть – быть съеденным заживо. Он её заслужил?
--Он гадкий, злой человек. Самая страшная мука не искупит его злодея-
ний, какие он совершил над моим народом.
--Вот как. Буду и я с тобой откровенен – мои беглецы – это мои кандида-
ты на кенийский аттракцион. Моя дочь скоро станет вдовой, а муж Вероники – вдовцом.
--Вероника – замужняя женщина?
Денисов усмехнулся про себя – Арай запал на красавицу. Но это не
удивительно – нормальный молодой мужчина не способен устоять перед
притягательными прелестями Вероники. Даже он – пожилой мужчина, вдовец-однолюб, иногда ловил себя на грешных мыслях – в последнее время его постоянно вялый член обрёл силу молодости и уверено твердел несколько раз в сутки, как только Денисов начинал думать о Веронике.
Уже из-за одного этого прекрасную развратницу следовало предать
смерти – Денисов все годы супружества и все годы горестного вдовс-
тва был чист и гордился своей чистотой, теперь же в его душе посели-
лось сомнение в своей непорочности – страшно подумать – он желал
обладать молодой женщиной, к тому же, замужней! Искушение слишком
велико и надо уничтожить причину этого искушения.
Арай улыбнулся своим мыслям, невнимательно и быстро допил кофе,
посмотрев на Денисова, сказал:
--Я прошу вас о милосердии.
--Что ты говоришь? Это не в моих силах. Вина моего зятя и его подружки
велика – такое не прощают!
--Горцы тоже не прощают супружеской измены, но … может стоит заме-
нить казнь каким-нибудь нелегким наказанием.
--А-а, тебе понравилась Вероника! – Денисов шутливо погрузил Араю
пальцем. – Я объясняю тебе, как другу, почему я не смогу оставить
жизнь Веронике. Признаюсь, её красота и мне туманит мозг, но сложилась такая ситуация, что она не может вернуться в Россию. Её муж является членом другой организации и глава этой организации рискнет всем, чтобы вступиться за него и Веронику – это война, Арай, погибнут десятки мужчин, а у каждого мужчины есть жена, дети. Многим людям станет очень плохо, если я оставлю Веронику в живых.
--Пусть живёт в другой стране, вдали от мужа.
--Если она останется в живых, она найдет способ подать весточку мужу.
Как видишь, Арай, я сам заложник обстоятельств! Я не хочу убивать
Веронику, но не могу, -- Денисов, улыбаясь, смотрел прямо в глаза Араю.
Сказал тихо. – Если тебя так тянет к Веронике, я подарю тебе свидание с
ней на час или два, как человеку, которого очень ценю… Хижина в сава-
не, беззащитная красавица, которой ты будешь обладать, а после она
погибнет в лапах хищников… По моему, незабываемые впечатления.
Экстрим…Прилив адреналина.
Арай покачал головой, сокрушаясь.
--Вы не поняли меня.
Денисов вздохнул, вставая:
--Наверное.
Он дал понять Араю, что не собирается больше обсуждать участь
Вероники. Так позволил слишком много чужаку.
Арай встал, сказал:
--Спасибо за кофе, дон Денисов. Мои люди уже вылетают в Кению, чтобы всё приготовить.
--Отлично. Когда лететь нам?
--Я дал сроку на подготовку трое суток.
--Прекрасно. Оперативность – хорошая черта.
Денисов вдруг протянул к губам Арая свою холёную руку.
Шамиль изумился – старый дурак решил, что он станет целовать ему
руку? Насколько Шамиль знал – руки целуют у священников после по-
лучения благословения. Денисов же не священник. А хотя бы и был им –


Шамилю плевать – он мусульманин. Он вспомнил, что у итальянских
мафиозо принято целовать у дона перстень на мизинце – это жест по-
корности и признания его власти, видимо, Денисов завел в своей организации такой же порядок. Придётся поцеловать чертов перс-
тень, иначе старик не пойдет на дальнейшее сближение. Шамиль улыб-
нулся и быстро чмокнул бриллиант на перстне.
Денисов удовлетворенно кивнул головой, опустил руку.
--Можешь идти. Теперь мы соратники, Арай.
Шамиль окончательно утвердился в мысли, что в прошлую встречу
Денисов оскорбил его «кутаком» преднамеренно. Пёс, всё у него
расчитано, всё под контролем. Ничего, в Кении Шамиль припомнит ему
и «кутака», и грязный перстень, который пришлось униженно касаться
губами. За всё это он не просто убьёт дона, а заставит принять мучи-
тельную смерть – привяжет к баобабу и отсечёт кинжалом гадкие яйца
старика – пусть истекает кровью, а муравьи и мухи будут копошиться в
ужасной ране, принося мучения, пока вопли старика не привлекут вни-
мания стаи гиен.
Выйдя в коридор из номера, Шамиль посмотрел на поджидавших его
«нукеров», сказал Гамиду:
--Надо доставить Захарова сюда, в отель. Пусть сутки поживет рядом
со мной. Почувствует перед смертью, что жизнь прекрасна, тогда с ней
особенно мучительно расставаться.
--Хорошо. Сделаем, как велишь, -- отозвался Гамид.
Этот не пытался анализировать приказы и Шамиль удовлетворенно
хмыкнул. Надо, надо почистить организацию – убрать Арсана и его приб-
лиженных, оставить рядом с собой тех, кто слепо, до конца, верит ему.
--Махид, закажи из ресторана приличный обед. Хочу пообщаться с Заха-
ровым за столом.
--Будет сделано.
--Молодец. Иди, выполняй. Ваха, и ты, Доку, останетесь со мной, сходим
на площадку отдыха. Хочу искупаться в бассейне. Я буду купаться, а вы
следите за моим покоем. Плавки на вас?
--Да, командир. Здесь мы всегда одеваем под брюки купальные плавки.
--Отлично. Когда свои обязанности исполняют точно и без напоминаний,
я ценю это и вам, ребята, в конце недели устрою хорошую премию.
Глаза «нукеров» радостно вспыхнули, но их лица остались бесстраст-
ны – настоящие средневековые вассалы. Их Шамиль и приблизит впос-
ледствии. Их и Махида и ещё двух-трёх самых преданных – у него будет
«мафия» почище итальянских организаций и русских банд. Он будет по
настоящему могущественным человеком. У него будет очень много де-
нег и будут люди, которые, по его приказу, пойдут не задумываясь, на
любое преступление.
Шамиль и два телохранителя на скоростном лифте спустились в рос-
кошный вестибюль отеля – кругом много мягкой кожаной мебели, пальм
в кадках, киосков, продающих сувениры, бижутерию, нижнее бильё,


снующие деловитые мальчики в униформе и, не торопящиеся, одетые
очень демократично, европейские туристы. Шамиль, в белой рубашке,
чёрных брюках и цветном галстуке, и двое его подручных, одетых так-
же, на этом празднике жизни выглядели ночными мотыльками среди
королевских махаонов. Шамиль подумал, что раз Хургада курорт – он
и его люди в идеальных английских деловых костюмах за три тысячи
долларов каждый, здесь одеты не по «протоколу». Для Египта более
подошли бы аляпистые латиноамериканские рубахи с коротким рука-
вом и длинные шорты. Контраст, который их одежда создавала со
всем окружением, выделял их, а Шамиль менее всего желал попасть
в поле зрения египетских спецслужб. И, хотя до отбытия в Кению оста-
валось всего трое суток, он тут же решил, что надо всех людей перео-
деть в легкую простую одежду среднестатистических туристов.
Чеченцы вышли из отеля на внутреннюю территорию – аккуратные
бетонные плиты, прямоугольными пластами, прорезаемые зелёной
травой, тянулись до самого пляжа с желтым песком, где пестрели яркие
зонты, под которыми прятались от солнца отдыхающие. У моря было
совсем тесно от купающихся. Но Шамиль и его люди не двинулись к
морю, не пошли и к оформленному под тропическое бунгало бару, где
подавались безалкогольные коктейли, а устремились к длинному, широ-
кому бассейну с пресной водой, где тоже было очень людно – много
купальщиков плескалось и плавало в прозрачной воде бассейна, а ещё
больше отдыхало вокруг в шезлонгах, под зонтами и сидели за столи-
ками кафе – между сновали смуглые официанты в плавках.
Шамиль и его люди сдали одежду в гардероб под кодовое слово –
многие раздевались в своих номерах отеля, но можно было и снять
одежду за ширмами и сдать её в гардероб. Если не было желания под-
ниматься в отель за купальными принадлежностями, здесь же продава-
лись и мужские, и женские комплекты всех размеров.
--Искупнусь, -- словно спрашивая согласия, Шамиль посмотрел на своих.
Быстро оттолкнувшись, сиганул в бассейн, стремительно, в размах,
проплыл от края до края бассейна и вернулся в исходную точку. Вода не
принесла облегчения – всё-таки очень жарко. На что он южный человек,
а здесь, в Египте, жара его тяготила. Даже вода тёплая. А в море ещё
противнее – вода совсем похожа на подогретую.
Тряхнув головой, он оперся руками о край бассейна – «нукеры» вытяну-
ли его из воды. Он громко выдохнул.
--Хорошо. Один со мной, один может купаться.
Ваха остался с Шамилем – Доку бросился в воду, обрызгав нескольких
пожилых немок в купальниках, еле прикрывающих их роскошные тяже-
лые груди – они дружно принялись ругаться по-немецки, но Шамиль и
Ваха засмеялись – всё ясно – Доку вернётся извиниться, его простят и,
если Доку останется поболтать с помощью жестов, то одну из пожилых
купальщиц он, сто процентов, сможет обработать, а, учитывая его огнен-


ную кавказскую кровь, он отжучит всех немок (и не один раз). Доку любил
пожилых тёток. У него всегда были любовницы в годах. Шамиль покачал
головой – вот ведь вкусы какие – одни на девочек молоденьких да тугих
западают, а другим тёток спелых да сахарных подавай.
Шамиль и Ваха заняли столик у бассейна – к ним тут же подошёл офи-
циант в синих плавках, подал кожаную папку с меню.
Шамиль махнул рукой – не надо меню.
--Три яблочных сока. Без мякоти.
--О,кей, -- официант проворно удалился.
Шамиль огляделся. Приятная, ненавязчивая музыка лилась из динами-
ков кафе, откуда официанты выбегали с полными подносами и куда
скрывались за новыми заказами.
--Ваха, хорошо здесь, -- Шамиль улыбался, глубоко дыша. Вода всё-таки
освежила его. – Смотри, сколько роскошных женщин вокруг.
Ваха не разделил восторга. Может, от того, что ещё не искупался.
--Это чужая земля, командир. Здесь мир и покой.
--У нас уже нет своей земли, вот в чем фокус, Ваха. Нам обратной дороги
нет в Чечню.
--Вернуться можно. Я слышал, там объявили амнистию участникам боёв.
Шамиля словно резануло по щеке.
--Мы чеченцы. Мы вольные люди.
--Чечня – это часть России, командир. С самого начала эти войны были
не нужны. Я в любой точке России – свой человек. Для меня русский язык родной.
--Ты чеченец?
--Я – чеченец. И этим горжусь. Но я хочу остаться россиянином. Я вое-
вал, чтобы в Чечне не было угнетения… А его и не было. Босс, я смот-
рел все передачи по спутнику из Чечни – там наших не обижают. Мы
опять стали в России своими. Мы и были своими.
--Ваха, я тебя перестаю понимать, когда ты так говоришь, -- Шамиль стал
заводиться – такого от Вахи он не ожидал – тоже, тварь, собрался бе-
жать. Россиянин он! Козёл. Мечтает урюками в Тамбове торговать да
русских девок по саунам трахать.
Кулак Шамиля сжимался и разжимался. Крыса. Понял, что здесь он
ничтожество, а в России – он везде свой. Будет ночью идти, козлина,
по тайге, где-нибудь в Забайкалье, грязный и без денег, постучится,
хоть в милицию, хоть на почту, даже в дом к леснику – эту тварь обог-
реют, накормят и, даже, если будет желание, оставят работать, жену
найдут – он свой там, этот урод, он россиянин, он говорит по-русски,
у него русское образование, он в России свой человек. Именно здесь,
за границей, эта шваль поняла, что они бунтовали, не зная почему.
Если отпустить вожжи – все вернутся в Россию и этих козлов отечески
пожурят и отпустят – иди, заблудший сын, живи, как пожелаешь. Иди
в Грозный, иди в Гудермес, иди в Москву или Новосибирск. Эта огром-


ная земля Россия – твоя и ты её сын. Делай свою судьбу.
У Шамиля запершило в горле – и он сын России и, если не кривляться,
дали бы ему амнистию, он бы с радостью вернулся в Россию, поселил-
ся бы в Петропавловске-Камчатском, Южно-Сахалинске или чукотском
Анадыре. С теми деньгами, что он «сделал» на чеченских войнах, он бы
организовал роскошные производства там, на окраинах, и обогатился бы
ещё больше, и России бы принёс пользу налогами и деньгами. Причём,
искренне. Стал бы депутатом – сейчас это просто, а там, глядишь, и мэ-
ром какого-нибудь города. Русские не смотрят, какая у тебя кровь. Русс-
кие – белокожие азиаты и все азиаты для них братья. Потому так их ува-
жают в азиатском мире. А воюют с Россией лишь те, для кого война хо-
роший заработок и деньги за их «услуги» идут не из восточных банков.
Шамиль сейчас ненавидел Ваху. Минуту назад он думал о нём, как о
преданном «нукере», который пойдёт за ним до конца. Оказывается,
совсем нет. У Вахи русское образование, полученное при советском строе и, как бы не ругали СССР американцы, благодаря этому образова-
нию, даже сейчас, в безвыходной ситуации, он свободный человек, спо-
собный анализировать события и информацию. Он вышел из Чечни и
сразу понял, что оковы, сковывавшие его, пропали. Там он был рабом
своих командиров. Он не мог сбежать, не мог обдумать спокойно свои
действия. А сейчас он всё сопоставил.
Шамиль с шумом всосал сок через пластиковую соломинку.
--Ваха, если ты собрался в Россию, я тебе скажу – тебя расстреляют.
Ваха не смотрел на Шамиля. Он умен, этот Ваха – он никого не убивал
и его сразу бы отпустили, если бы он сдался федералам. Мало того, ему
бы выплатили четыреста тысяч рублей за утерянное имущество. С таки-
ми деньгами можно устроиться в любом среднем городе России. Шамиль
понял, какие настроения царят в умах его людей. Да, если чуть ослабить
пресс, он потеряет свой отряд – все, словно мерзкие крысы, кинутся в
Россию, получать амнистию и деньги за утраченное имущество. Даже
убийцы вернутся – отсидят лет пять-шесть, и будут жить спокойной, раз-
меренной жизнью среди своего народа.
--Ваха, не думай о том, о чем думать сейчас не стоит, -- сказал Шамиль.
Глядя на купающихся, продолжил уверенным тоном.—Мы в Африке не
задержимся. Сделаем дело с русскими мафиозниками в Кении и вернемся в Европу. А Европа – это Европа. Спокойствие, роскошь, респектабельность. Женишься на какой-нибудь Ребекке или Эдит, будешь жить в Брюсселе, рядом со мной – всегда хорошая зарплата, привычное дело.
Ваха, потянув сок, выпихнул языком изо рта соломинку.
--Босс, здесь всё чужое.
--Ваха, я с тобой. Ты это знаешь. Теперь послушай, что я хотел тебе ска-
зать. Надо иметь силу, чтобы чужое стало своим.
--Я не хочу.
--Ты хочешь в Россию? Ты веришь русской пропаганде, которую изли-
вает их телевидение?
Ваха, стушевавшись, не ответил. Шамиль понял, что говорить правду
«нукер» опасается.
--Ваха, сейчас ты думаешь, что впереди неизвестность и что-то страш-
ное. Поверь мне, опытному человеку – мы сделаем, что надо и дальше
будет то, что нам надо. Нам, Ваха! Я не ожидал, что тебя придется
убеждать в очевидных вещах.
Из бассейна, весело махая рукой пожилым немкам, вылез Доку.
Ваха сразу вскочил и пошёл к бассейну.
Шамиль тяжко вздохнул – придется людей профильтровать, как сле-
дует. Развал принимает устрашающие масштабы и верными останутся
совсем немногие. У Шамиля даже промелькнула мысль, что можно, вооб-
ще, бросить всех и самому устроиться в Брюсселе.
Доку плюхнулся в пластиковое кресло, взял со стола стакан с соком.
Шамиль собирался ворчливо высказать тираду о своей заботе и небла-
годарности «нукеров», но, вдруг зажав рот замком, посмотрел в сторону
отеля – неизвестно почему, но он посмотрел, словно повинуясь неведо-
мой силе.
Со стороны отеля шел, в одних плавках, незагорелый молодец Махид
и, совсем бледный, пленник Захаров. И Захаров не пытался бежать. А
ведь полиция была рядом – двести метров. Но Захаров шел прямо
и уверенно. Махид даже дал ему черные очки. Захаров в этих очках
выглядел очень самоуверенно. Шамиль цыкнул на Доку.
--Уйди из-за стола и придвинь сухой стул.
Захаров встал рядом со столом и посмотрел на Шамиля, не снимая оч-
ков. Заточение в темной душной комнате не сломило его – это усилило
раздражение, которое наполняло Шамиля после разговора с Вахой. Он
выдержал паузу – надо успокоиться, вежливо указал рукой на поставленный к столу пластиковый сухой стул.
--Присаживайся, майор. Пришло время поговорить.
Захаров отвернулся. Шамиль понял, что сейчас он исторгнет какую-нибудь дерзость. Но нет, Захаров вдруг снял темные очки и, вниматель-
но глядя на Шамиля, сел на предложенный стул:
Мобильный телефон в руке Доку слабенько пропиликал.
--Алло… да… сейчас. Шамиль – это Арсан.
Доку передал трубку Шамилю. Голос Арсана звучал сквозь треск и
помехи.
--Шамиль, у меня возникла хорошая идея, как провезти Захарова в Кению. Сделаем ему загранпаспорт и повезём официально. Пусть думает, что мы его выкрали, чтобы нанять для рискованного дела.
--Другого ты ничего не придумал?
--Без прикрытия тяжело работать.
Шамиль понял, что спорить бесполезно – Арсан специально сейчас
относился к своим обязанностям с прохладцей, может быть, даже


провоцируя Шамиля на конфликт – начни на него давить и он немедлен-
но уйдёт. Что ж, пусть будет, как говорит Арсан – Шамилю нужно без
шума вывезти в Кению не только Захарова, но и Арсана с его людьми.
--Ладно, пусть будет так, -- произнес Шамиль сквозь зубы, захлопнул
крышку телефона, протянул его Доку. Захарову он улыбнулся злой
улыбкой.
--Я приказал вывезти тебя из России не просто так.
Захаров медленно отозвался:
--Понимаю.

Глава тринадцатая

Антон ждал этого разговора. Сначала было тупое желание физического
конца – рассудок медленно посылал импульсы – скорее бы … Зачем
терпеть муку, коль суждено умереть при любом раскладе! Увидев в тем-
ноте лицо Шамиля, высвеченное огоньком зажигалки, он понял, что по-
пал в лапы самого беспощадного врага – своего кровника. Антон мстил
Шамилю за издевательства и унижения, которые он причинил семье дру-
га. Шамиль мстил за гибель своих «кунаков», которых Антон лишил жиз-
ни. Им двоим сделалось слишком тесно на огромном земном шаре. Так
вышло, что в финале Шамиль оказался сильнее – очередной сарказм
судьбы – Антон выступал мстителем за искалеченного ребёнка, а в ре-
зультате лежал скованный в темной душной комнате и ждал смерти.
Скорее всего, ему отрежут голову – один прижмёт к земле, чтобы не
брыкался, и за волосы заломит голову назад, натянув шею, а второй,
поднеся острый тесак, резко полоснёт. Он успеет ощутить, как сладкая
боль, обрывая жизнь, заставит обкончаться и обоссаться, дрыгая ногами.
Антон не хотел думать об этом. Такая смерть унизительна … или …
Антон помнил, как чеченцы резали наших восемнадцатилетних пацанов,
словно безмолвных баранов. А многих и пытали. Кастрировали. Боже!
Какие муки его ждут?
Но вдруг что-то случилось. Ничего не произошло явно – Антон также
лежал в черноте, в своём заточении, хлебал из миски затхлую воду,
стряхивал движением плеч противных многоножек и скорпионов, голо-
дал и бредил, но умереть он желать перестал. В голове настойчиво
свербила мысль – надо каким угодно способом отодвинуть неотврати-
мую гибель, а уж потом придёт случай и поквитаться с врагами. Потому
сегодня, когда Антона вывели из комнаты и он болезненно зажмурился
от яркого дневного света, он жаждал спастись. Он не даст убить себя.
Он воин-профессионал. Даже десяток «нукеров» Шамиля – любители
перед ним и он сумеет преподать им урок!
Потом пришло удивление – его не попытались избить, оглушить, не
запихнули в микроавтобус с затемненными стеклами, наоборот, его
расковали, отпустили в душевую, дали мыло и пышное махровое поло-


тенце, а, когда он смыл с себя пот и вонь, велели одеть фирменные
купальные плавки и даже дали солнцезащитные очки. И тут Антон
понял – убивать его не будут! Его похитили для другого. Нет, он не
заложник – за свободу простого майора-ВВшника никто платить не
станет. Его, скорее всего, попытаются «принудить» сделать какое-то
рискованное и важное дело, «принудить» ласковыми разговорами или
жуткими пытками. И дело это такое, что Антон должен погибнуть по-
любому, потому Шамиль не убил его сразу.
«Теперь-то я не умру!» -- совершенно поверил в свою «счастливую»
звезду Антон. Его фраза: «Понимаю!» покоробила Шамиля. Антон
с удовольствием почувствовал раздражение, которое кипело в душе
предводителя бандитов. Подожди, подонок, ты получишь своё сполна.
Как говорил древний злой бог: «Око за око, зуб за зуб». Ты покалечил
беззащитного мальчика, потому проклянёшь тот день, когда пришел
к мысли, что можешь творить беспредел. Как утверждал тот же бог,
которого многие величают богом-Отцом: «И воздастся тебе за грехи
твои, и детям твоим, и детям детей твоих…» Так оно и выходит на
самом деле. Большинство из нас получило в наследство от советского
строя стойкий ироничный атеизм, а по жизни этот атеизм оказывается
в глубокой заднице. Потому успешный злодей в итоге терзается так,
что простые смертные ужаснулись бы, загляни они ему в душу.
Всё это Антон успел подумать в ту долю секунды, когда услышал
исторгнутую из глотки Шамиля фразу: «Я приказал вывезти тебя из
России не просто так». Потом он автоматически отозвался : «Понимаю»
и, заметив во взгляде чеченца раздражение, расслабился – чечен
здесь не самый главный, он лишь посредник и готов терпеть дерзости
Антона ради дела и личной выгоды.
Улыбка Шамиля, до этого растерянная, вдруг обрела неуловимые чер-
ты улыбающейся пасти крокодила. Антону стало не по себе, но он не
собирался пасовать перед бандитом, тем более, что он считал себя
сильнее его – не физически, а морально.
--Я знаю, ты голоден, -- сказал Шамиль. – Выпей пока сока. Надо дать
желудку поработать после курса голодания, -- в голосе Шамиля звучал
нескрываемый сарказм. – Позже я тебя хорошо покормлю.
--Хорошо, -- произнес Антон. При напоминании о еде, желудок сразу
начал ныть и сразу стало плохо и некомфортно. Тяжело смотреть на
сытого и наглого врага, и сохранять полнейшее спокойствие.
Шамиль продолжил источать любезность, нисколько не скрывая кро-
кодильего желания проглотить свою жертву.
--Какого тебе сока?
--Всё равно, -- Антону стало совсем плохо.
Шамиль кивнул Махиду, тот подозвал официанта, по-английски сделал
заказ. Тут же принесли высокий стакан с густым апельсиновым соком.
--В нём много витамина С, -- пояснил Шамиль. – Быстро восстанавли-


вает силы.
Вытащив из стакана соломинку, Антон выпил сок жадными глотками.
Сладкая мутная влага закончилась удивительно быстро. Антона бро-
сило в пот и тут же руки покрылись зудящими красными пятнами ал-
лергии. Он поставил пустой стакан на стол.
--Ещё можно сока? – спросил у Шамиля.
--Можно, но пей медленно, через соломинку, а то станет мутить.
Антон саркастически усмехнулся:
--Спасибо за заботу.
Официант – мускулистый загорелый парень-араб в купальных шортах –
мечта пожилых туристок из Европы, прибежал, элегантно держа стакан
сока на стальном подносе, поставил сок перед Антоном, на чистом рус-
ском языке, без акцента, пожелал:
--Отдыхайте, -- и также элегантно ушел.
Шамиль, покачав головой, заметил:
--Ну и времена настали – все знают русский язык. Куда ни плюнь, в любой точке земли ты найдешь русских и везде будут радостно воскли-
Цать: «О, рус, гуд, корошо!» Интересно, здесь рубли принимают? А тебе,
Антон, чем заплатить? Рублями или зеленью?
«Вот оно – предложение, от которого нельзя отказаться», -- подумал
Антон, оставаясь спокойным, спросил:
--За что ты мне хочешь заплатить? За неудобства?
--Ха-ха, ты не утратил чувства юмора. Есть одно говняное дело в одной
экзотической стране на краю джунглей.
--Ты думаешь, я такой наивный, что думаю, что ты выкрал меня, чтобы
направить в жуткое пекло и, если я всё исполню, ты меня озолотишь?
--Я честный.
--А у твоих людей, что – кишка тонка?
--Тонка. Ты – профессионал, они – шваль.
--Тогда о честности – ещё в Чечне вы обещали бешенные зарплаты му-
жикам, если они будут воевать против россиян, а, когда они бросали
семьи на произвол судьбы и уходили из аулов в горы, вы их обманывали.
У них даже выбора не было. Если бы они отказались воевать против
России, вы бы расстреляли их вместе с семьями, как врагов Ичкерии.
Вы называли себя волками, а вели как шакалы. Или поддельными дол-
ларами, или стреляли в спину.
--Хорошо говоришь. Не буду спорить с тобой, Захаров. Будем откровен-
ны – ты меня ненавидишь, я тебя ненавижу. Скажу больше – если ты
подохнешь – я очень обрадуюсь.
--Почему не убьёшь меня сейчас?
--Ты меня слушал только что? Я тебе говорю – надо сделать важное
рискованное дело.
--Если я его сделаю?
--Я тебя отпущу.


Произнеся это, Шамиль напряженно замер. Он собирался говорить
с Захаровым совсем о другом, но теперь, выполняя план Арсана, по-
лучалось даже лучше, чем предполагалось. Если как следует заду-
рить голову пленнику, то можно будет его руками убрать и Арсана с
его людьми, и Денисова с его «дворовыми» бандитами, а после, получая удовольствие, скормить хищникам. Шамиль призывно двинул бровями:
--А?
--Повторяю – не верю.
--Правильно. Лично я не хочу тебя отпускать. Не могу – кровь в моих
жилах кипит, когда вижу тебя живым. Ты должен ответить своей ник-
чёмной жизнью за гибель моей любимой жены.
--Ты зря говоришь, что жизнь моя никчемная. Я столько людей спас от
гибели, в том числе мирных чеченцев – женщин, детей, подростков.
Мужчин.
Шамиль взмахнул рукой, не желая слушать, но Антон, тоже призывно
подняв руку, не замолчал:
--Выслушай до конца, коли привёл сюда из тёмной камеры. Я твоей жены
не убивал!
--Её убили евреи. Выпустили ракету. В наш дом попала израильская ра-
кета.
--А я причем?
--При всём! Если бы вы не полезли в Чечню, мне не пришлось бы выво-
зить жену в Палестину. У меня была бы семья, сын- наследник. Состо-
яние.
--Добытое на крови и разбое над родным народом?
--Ты меня не поймешь, Захаров. Для тебя разбой преступление, для ме-
ня – удаль. Расскажу тебе притчу. Дело было при царе. Русские также
воевали с чеченцами, но были такие русские и такие чеченцы, которые
пытались жить мирно. Пришёл как-то русский Иван к чеченцу Махиду,
сели они, выпили, поели, поговорили по доброму. Вечером пошел Иван
домой, Махид решил его проводить. Шли они, шли. Иван впереди. Махид
сзади. Вдруг Махид говорит: «Стой, Иван. Я первым пойду!». « Почему?»
удивился Иван. «Опасно. Я первым должен идти». « Здесь тихая дорога»
не унимался Иван. «Не дорога, я для тебя опасен!». «Ты?». «Я». « Мы же
пили с тобой, ели за одним столом!». «Это ничего не значит», -- сказал
Махид. – «Нельзя поворачиваться к чеченцу спиной! Кровь играет! Не
Удержусь – зарежу!»
Антон молчал.
Шамиль решил, что он его понял.

Глава четырнадцатая

Денисов сидел в кресле, посреди своего роскошного номера. Его
старые руки лежали на коленях, обтянутых модной тканью брюк. На


мизинце сверкал бриллиантом золотой перстень.
Дверь на балкон была распахнута. Легкий, свежий морской бриз колы-
хал занавеску из белой тюли.
Было хорошо и спокойно. Ничего не хотелось, только вот так сидеть и
смотреть, как ветерок трепет занавеску. А мысли в голове были легки,
подобны этому дыханию моря, они текли размеренным потоком, не за-
цепляясь за что-то одно.
Резким движением отодвинув занавеску, с балкона в номер вошла
Вероника. Она была в белом, совершенно прозрачном платье, сплетенном из толстых нитей на подобие сети, как всегда прекрасная и свежая, с мокрыми волосами, словно только что вышла из бассейна.
Денисов не удивился, увидев Веронику. Он даже не задумался, что её
никак не могло быть на балконе. Он увидел её и сразу ощутил прилив
мужского желания. Умиротворение рассыпалось, как карточный домик.
Спокойствие ушло. Руки сами тянулись к телу Вероники. А она была уже
совсем близко. Он ощутил гладкую материю платья, тугое тело под ним.
Денисов дышал прерывисто. Желание обладать женщиной было как
никогда сильным, злым, молодым. Он хотел задрать платье Вероники, но
не успел. Вероника быстро опустилась на колени. Её руки уже растегивали ширинку на брюках Денисова, её губы лукаво улыбались. Этот чувственный, прекрасный рот сейчас откроется и придёт сладостное наслаждение. Денисов представил, как всё будет, но видение сразу исчезло, когда он увидел, что его член, так желающий, чтобы его принялись сосать, совершенно маленький и дурнопахнущий.
--Фу-у! – скривилась Вероника, не щадя Денисова.
Она резко встала.
Но как же? Почему? Желание секса было немыслимым! В чём дело?
Член должен был упруго торчать, а не жаться жалким ошмётком к
покрытым редкими волосками яйцам.
--А-а-а-а!!!—заорал Денисов, мотая головой.
Он вскочил, тяжело дыша. Не сразу осознал, что спал. Сон был так
ярок и реален. Денисов сгрёб и откинул светлое легкое покрывало.
Брюки пижамы оттягивал тугой холм.
Денисов потрогал – член был твёрд, как железо, и пульсировал
жилками – хотелось соития. Проклятая Вероника! Её чувственная красота уничтожила чистую память о верном супружестве с Анастасией.
Денисов сжал руками виски. Вероника должна умереть, погибнуть жуткой смертью. Пусть ответит своими муками за его муки, за эти кошмары, это желание.
Дыхание успокаивалось, переживания сна уходили, член расслаблял-
ся, уменьшаясь. Но желание секса не ушло.
В спальню заглянул Гога. Денисов излил раздражение на своего те-
лохранителя.
--Пусть принесут кофе.
--Уже несут. Я видел, как вы постанывали во сне, и понял, что скоро


проснётесь.
Денисов испытал ещё большее раздражение. Идиот видел, как он
дёргался под покрывалом, мучимым желанием. Спросил хрипло:
--Как ведёт себя Сысоев?
--Плачет в шкафу.
--Выпустите его, отведите в душ, покормите. Сегодня ему предстоит отп-
равиться в путешествие.
--Понятно.
--Как дела у Анишьян?
--С утра пораньше – только рассветало – ходила в бассейн. Сейчас у се-
бя в номере.
«Я видел во сне её с мокрыми волосами», -- подумал Денисов. Он
опустил ноги с кровати на прохладный пол, выстеленный дорогим пар-
кетом. На тумбочке у кровати затрезвонил, стилизованный под старину,
телефон. Это могла быть только дочь Лариса. Для всех других этот теле-
фонный номер был тайной.
Денисов взял трубку.
--Слушаю.
--Здравствуй, папа! – голос Ларисы звучал через чур счастливо. Опять
спуталась с юным лакеем или новым садовником. Дрянь и шлюха. Разд-
ражение, уже затухавшее, снова резануло по душе. Зачем она позвони-
ла? Нехороший день сегодня будет. Начало поганое и продолжение бу-
дет не лучше.
--Здравствуй, доченька. Как поживаешь? – голос Денисова стал лас-
ков, наперекор раздражению и обиде, которую он всегда испытывал по
отношению к непутёвой наследнице.
--Поживаю не плохо. Но скучно. Совсем одна.
--Разве ты одна? – спросил с сарказмом.
--Одна. Ты ведь увёз Еремея с собой. Как он?
--Ерёма утонул.
--Что-о-о-о? – на мгновенье Лариса замолкла, потом отозвалась каким-то
грудным потухшим голосом. – Я не верю.
Денисов усмехнулся.
--И правильно делаешь. Что с ним станется, с этим жирным подлецом!
Ты его любишь?
--Это важно? Он меня сильно обидел. Но я люблю его и волнуюсь за
него.
--Я отправил его в командировку, в одну африканскую страну с секрет-
ной миссией.
--Это опасно?
--Он опытный мужчина, Лариса, и давно работает со мной.
--Папа, у нас новость – пропала жена Карена Анишьяна – Вероника. Эта стервоза, что работала в газете Ерёмы. Дядя Карена рыщет по краю.
Ходят слухи, что Вероника бросила Карена и сбежала с любовником.


--Дочь, дрязги в семье Анишьян меня не интересуют. Мне бы разобраться в твоих отношениях с Еремеем.
--Папа, мы взрослые люди и сами разберёмся в своих взаимоотношени-
ях. Я хотела лишь, чтобы ты пристыдил Ерему, а ты забрал его у меня,
послал в какую-то дикую страну…
Денисову надоели ненужные словопрения – он сделает так, как счи-
тает нужным, и спрашивать ни у кого не будет, особенно у Ларисы.
--Так зачем ты звонила?
--Просто так. Скучаю. Услышала твой голос, на душе полегчало.
--Доченька, мне некогда, меня люди ждут.
--Ладно, не буду тебя отрывать от дел. Передай Еремею, что я очень жду
его. Надеюсь, он исправился и теперь будет паинькой!
--Передам, когда увижу. До свидания, Лариса.
Денисов опустил трубку на витые золоченые рычаги аппарата, поднял
глаза на входящего с подносом Гогу. Кофе, булочка, сливки, перси-
ковый джем.
--От чеченцев никто не приходил?
Гога поставил поднос-столик перед доном на кровать, утвердительно
кивнул:
--Уже здесь, ждёт в зале.
--Пусть ждёт. Поем, потом поговорю с Сысоевым, а потом займемся чеченцами. Приведи Еремея.
Денисов в одиночестве поглощал завтрак, отламывая от булочки
кусочки и макая их в сливки, после в рот следовала ложечка джема и
всё это великолепие вкуса гасилось глотком горького ароматного кофе.
Истинное наслаждение. В молодости Денисов не вникал в тонкие
нюансы таинства приёма пищи. Когда молод – есть наслаждения поваж-
нее – накидал в желудок побольше каллорий и вперёд – в пекло борьбы.
Сейчас, когда там и тут покалывает и постукивает, когда каждый новый
прожитый день воспринимается, как подарок, наслаждение от еды со-
поставимо с сексом. Поэтому появление Еремея в момент, когда очеред-
ной ломтик булочки, обмакнутый в сливки, попал в рот Денисова, а
рука зацепила ложечкой джем, вызвало не только досаду и раздраже-
ние, но совсем утвердило дона в том, что этот день, действительно,
будет неудачным.
Денисов всё-таки слизнул с ложечки джем, бросил взгляд на Еремея.
Отвратительный боров, бегемот. Так бы и дал ногой в лицо.
Сысоев рухнул на колени и пополз к Денисову, пытаясь заплакать. Гу-
бы затряслись, но слёзы выдавить никак не получалось.
Денисову стало противно. Заведётся в семье такая слякоть, всё…
Он не выдержал и босой ногой толкнул Еремея прямо в лицо.
--Мразь!
Еремей опрокинулся и взвизгнул:
--Папа-а!


--Заткнись, ничтожество! Если бы не моя дочь, я бы давно тебя порвал.
Утри сопли и ползи сюда.
--Я не виноват. Не виноват. Я люблю вашу дочь. Я обожаю её. Я свой
человек.
Еремей исхитрился ловко вскочить на колени и, словно гигантская водо-
свинка, в два прыжка оказался у постели хозяина, обнял ноги дона
и стал их целовать.
--Простите! Простите меня!
Сердце Денисова не смягчилось. Делая глоток кофе из миниатюрной
чашечки, подумал про зятя: «Не хочет подыхать, дрянь такая, вон как
пресмыкается».
Дверь скрипнула. Заглянул Гога. Увидев происходящее, испугано прик-
рыл дверь. Денисов устало велел Еремею:
--Заткнись и отпусти мои ноги, они чище, чем твой грязный язык и липкие
губы. Не мне ноги надо целовать, а жене своей. Жене! А не трахать шлюх в плоховытертые задницы.
--Да, да, -- раскаивался Еремей, кивая головой.
--Что «да»? Ты думаешь, я поверю всем этим соплям? Уверен, ты пла-
чешь и тут же думаешь, как меня обмануть.
--Нет. Никогда! Я жизнь свою за вас отдам! Хоть сейчас! – Еремей вдруг
стал бить кулаком себя в грудь, предано глядя на Денисова.
Денисов усмехнулся: « Понял, что пока не буду его убивать!»
--Успокойся. Не престало мужчине плакать. Встань с колен. Я простил
тебя. Целуй перстень.
Еремей, вдруг перестав хныкать, проворно вскочил на ноги и с готовностью чмокнул толстыми губами бриллиант на перстне Денисова.
--Смотри-и, Ерёма! – Денисов погрозил пальцем. – Я делаю это только
ради дочери. Я имел с ней сегодня не простой разговор по телефону…
Если бы она не взмолилась, чтобы я вернул тебя ей, даже не могу ска-
зать, чем бы закончилось для тебя наша с тобой размолвка. Я мог обой-
тись с тобой жестоко. Ты мой зять и твоя нравственность напрямую
связана с честью моей семьи. Семьи, Еремей, и в узком смысле слова, где есть ты, я и Лариса, и в широком – где «семья» Денисова – это люди, которые доверились нам. Лариса любит тебя… наверное, есть за что… С другой стороны, ты предан мне, как никто…
--Так и есть! Я предан вам всецело! – заверил Еремей.
Денисов с прищуром следил за зятем, но по его одутловатому, запла-
каному лицу трудно было определить – поверил он, что прощен или
только играет роль, думая, под каким бы предлогом сбежать. Денисов
должен был убедить Сысоева в своей полной к нему лояльности, чтобы
страшный аттракцион, ожидающий толстяка в Кении, был для него ужа-
сающим откровением. Денисов усмехнулся про себя – коварство тоже
может приносить физическое удовольствие. А убедить Еремея в полном
прощении могла только одна фраза и Денисов её произнес:


--Я простил тебя, Ерёма, потому что тебя простила моя дочь. Докажи, что достоин нашего доверия – убей Веронику.
Еремей онемел. Он лупал глазами, словно жаба, которую вынули из болота и крепко зажали в кулаке. Он соображал. Он понял страшный смысл произнесенных слов, но ещё вникал в суть.
Денисов допил кофе, поставил чашечку на поднос, произнёс, помо-
гая Еремею выйти из прострации:
--Она тебя совратила, из-за неё наше имя трепят по углам простолюди-
ны. Такое прощать нельзя. Убей её… А если она тебе дорога – дорога
до такой степени, что ты ещё размышляешь, услышав мой приказ, так
стоило ли мне и моей доверчивой дочери прощать тебя? Прими смерть
вместе с Вероникой. Выбирай. Или сам убьёшь её, или умрёшь рядом с
ней, на её глазах.
Теперь у Еремея не осталось сомнений. Взгляд обрёл ясность.
--Я убью её.
--Вот и молодец. Но убить её надо не сейчас. Не нужно выбрасывать её
с балкона или топить в море. На этот счёт у меня есть одна задумка.
Один араб пригласил меня на сафари, в Кению. Ты видел этого араба,
ты должен помнить… Я имею ввиду чеченов, что скрываются от феде-
ральных властей. Здесь они всем пытаются пудрить мозги.
--Да, я помню.
--Убьёшь Анишьян там, в Кении, во время охоты. Всю вину свалим на псевдоарабов.
--Понял. Как скажите. Прикажите – я и здесь её убью, мне всё равно!
--Не умничай. Держи язык за зубами, отдохни как следует, поешь. Сегодня, скорее всего, полетишь в Кению, с «арабами» и кое с кем из наших, подготовите сафари. Через день или два прилечу я, на месте решим, каким способом уничтожить Веронику. Понял меня?
--Всё понял.
--Иди.
От разговора с Еремеем у Денисова разболелась голова. Он выпил таб-
летку аспирина, не спеша оделся и вышел в зал, где его ожидали люди
Арая. Разговор был деловым. Обсудили детали. После полудня чечен-
цы отправились в Кению. С ними полетели Еремей, Вероника Анишьян, Гога и ещё трое бойцов из свиты Денисова.
Во время обеда, один из приближенных Денисова, Кирей, доложил, что вместе с чеченцами в Кению улетел русский. Некий Захаров. Появление неизвестного лица, тем более соотечественника, встревожило Денисова. Кто был этот Захаров? Русский. Но какой русский? Законопослушный житель Российской Федерации? А, может, укрывающийся от закона беглый преступник, с которым у чеченцев свои бандитские счеты?Или, что тоже весьма вероятно, этот Захаров может быть заграничным русским – потомком иммигрантов или уехавший из России в трудные девяностые, тогда много хитромудрых разбежалось по Америкам, Израилям и Германиям. Мог это быть и один из соратников --чеченцы и
русские воюют у себя, в России. С другой стороны и те, и другие за
границей считаются одной мафией – русской. Неужели знакомство с Араем и его людьми неслучайно, он подослан и ведёт игру некой
таинственной силы и игра эта направлена против организации Денисова? Требовалось в отношениях с чеченцами быть очень и очень осторожным.
Он поманил Кирея пальцем, велел:
--Вызнайте о русском всё. Что-то здесь не так.
Потом Денисов долго пил яблочный сок из высокого стакана и задум-
чиво смотрел сквозь огромное окно ресторана на отливающее густой си-
невой Красное море.

Глава пятнадцатая

Старый пассажирский «боинг» египетской авиакомпании совершил по-
садку в аэропорту Найроби. Выходя из самолёта на трап, Захаров глубо-
ко вдохнул тёплый, насыщенный озоном, прелый воздух. Чувствовалось
приближение дождя. Вдали, у зелёной стены леса, выходящего к взлет-
ной полосе, небо клубилось чёрными тучами. Иногда густой мрак проре-
зался зигзагами молний, но раскаты грома были не слышны. Ветер гнал
тучи на город.
«Дождь будет», -- подумал Антон. В душе свербило тревогой, было му-
торно, словно перепил крепкого чая. Что его ждёт здесь? Долго ему ос-
талось жить или эта далёкая экзотическая земля навсегда поглотит его
своей враждебной плотью?
Лёгкий толчок в бок заставил оглянуться. Сопровождавший его чече-
нец – Гамид, в тёмных очках, за несколько часов полёта успевший от-
растить щетину на бритых скулах, оскалился в улыбке, ухватил под ру-
ку:
--Не стесняйся, брат, топай вниз. Прилетели.
--Вижу, что прилетели, -- буркнул Антон.
--Э-э, зря грубишь. Я с тобой хорошо говорю и ты со мной хорошо говори.
Антон пошел вниз. Гамид, а следом другие соглядатаи – Арсан и его
пятёрка, в легких рубахах с короткими рукавами, в тёмных очках, в ру-
ках пухлые спортивные сумки, гортанно переговариваясь и смеясь,
громко затопали по металлическим ступеням трапа. Антон оглянулся—
из самолёта пошли другие русские. Один лысоватый коротышка с редкими кудряшками на висках, тянул за собой высокую прекрасную Веронику Анишьян. Еремей Сысоев, держа в руке кожаный чемодан, замыкал шествие «экспедиции». Антона волновал вопрос: кто они?
Они в сговоре с бандитами или сторонние наблюдатели? Если совер-
шить попытку освободиться, окажут они помощь или станут помехой?
Пока эти вопросы не проясняться придётся покорно ждать.
Таможенный контроль прошли без помех. В зале аэропорта уже встре-
чали какие-то наглые негры в полувоенном одеянии – на головах бере-
ты, на теле светлые футболки и пятнистые штаны стиля «милитари».
Негров было трое. Они тут же стали шушукаться с Арсаном и Гамидом,
при посредничестве говорившего по-английски Кита. После недолгих
переговоров, Гамид обернулся к остальным, пояснил:
--Порядок, сейчас поедем в савану, в отель.
Антон, переминаясь, осматривался. Шамиль так толком и не объяснил
ему, что же за секретная миссия предстоит. Ясно одно – если не плани-
руют выстрелить в спину в самом конце (у моджахедов это в порядке
обычного – использовать человека, а после подло убить), то уж сдадут
неграм на отсидку. Есть в Кении российское посольство или нет? Плохо,
когда нет в мозгах достаточных знаний.
Негры, забрав у чеченцев сумки, повели на улицу – у здания аэропорта поджидали три припаркованных джипа. Антон с Гамидом и Арсаном се-
ли в первый. Веронику усадили в последний джип. Сысоева – в средний.
Они тоже пленники – сообразил Антон. Что затеяли чеченцы? Снюха-
лись с заграничной русской мафией? Ясно, что какую-то гадость сотворить собираются.
Антона посадили в середину заднего сидения, Арсан и Гамид сдавили
по сторонам. Негр вел машину. В переднем кресле поместился ещё один
чеченец, имени которого Антон не знал.
Ехали по улицам долго, ехали молча. Чеченцы не переговаривались
между собой, ни о чём не спрашивали у негра. Кортеж из трех джипов
сначала двигался в тесной колее центрального проспекта, потом свер-
нул на менее оживленную, но асфальтированную дорогу. Здесь дома
были двух-трехэтажные, колониального стиля. Потом улица плавно
превратилась в пригородные трущобы. А вскоре закончились и они.
Табличка с перечеркнутой английской надписью «Найроби» осталась
позади. В машине по прежнему все молчали. Антон смотрел на дорогу,
не пытаясь узнать что-либо. К нему вдруг пришла апатия. Что толку
волноваться – это всё равно ничего не даст. Сейчас, самое разумное,
просто наблюдать за развитием событий. Да и попытайся он начать
распросы, всё равно ему ничего не скажут, только озлятся. Молчат,
не бубнят нравоучительные речи какие русские плохие, и какие они –
чеченцы, гордые и непокорные – уже хорошо.
Всё это время Гамид краем глаза наблюдал за пленником и спокойст-
вие Антона перестало ему нравиться. Не меняя выражения лица, он
спросил, глядя в глаза Антона:
--Сбежать хочешь?
Бросив взгляд на Гамида, Антон промолчал. Тот хотел что-то сказать,
злясь, но передумал, насупился.
--Гамид, долго ехать? – спросил его по-русски Арсан.
--Они знают.
--Кто договаривался?
--Шамиль по телефону перетер с их шефом. Приедем на место – будем
мы говорить.
Снова повисла тишина.
Чёрная стена туч давила с неба уже совсем рядом. Воздух стал разря-
женным. Раскаты грома взрывались, словно канонада.
«Дождь – это хорошо», -- подумал Антон.
Сидевший впереди чеченец обернулся, сказал, хмурясь:
--Плохо это – буря, гроза, дождь. Плохой знак.
Арсан махнул рукой – для них давно всё происходящее – путь в никуда.
Какие бы знаки небо не посылало – хорошего не будет.
Джипы свернули с асфальтированной трассы на пыльный просёлок. Вы-
сокая сухая трава, кустарники с маленькими жесткими листиками, ред-
кие деревья. Савана. Пустая, тихая савана – всё живое затаилось перед
надвигающимся валом африканского дождя.
Кортеж успел добраться до отеля – все покинули машины, вошли в
просторный холл и тут с неба хлынула стена воды. Негры облегченно
перекрестились – успели. Главный из них – лысый, иссиня-чёрный,
представился:
--Я Мамбеле. Располагайтесь пока здесь.
--Кит, спроси у него, где их шеф? – велел Арсан.
Выслушав вопрос, Мамбеле проворчал:
--Здесь. Пойдемте со мной.
Кит, Гамид и Арсан двинулись за Мамбеле, к ним присоединились все
русские – делегация, по деревянной полированной лестнице, после-
довала на второй этаж.
Холл был просторный. Вдоль стен располагались кресла и диваны, по
углам топоршились в кадках кустистые пальмы. Стены, отделанные при-
родным камнем, украшали черепа антилоп с рогами и деревянные маски
местных племенных богов. Вероника, дуя губы, капризно села на ди-
ван, закинув ногу на ногу. Сысоев присел в кресло в углу, прижимая к ногам свой чемодан. Четверо чеченцев, побросав сумки в кучу в центре холла, собрались у входа, стояли, разговаривая по своему и глядя на дождь.
Антон огляделся – становится всё интереснее. Отсюда до Найроби
совсем не близко, но добраться можно. Есть ли, все-таки, в Кении рос-
сийское консульство? Он подсел на диван, стоявший рядом с креслом,
где сидел Еремей.
Толстяк, жалобно взирая на Антона, спросил:
--Русский?
Антон улыбнулся:
--Русский. Зовут Антон. А ты?
--Я из Причерноморья. Еремей Сысоев.
--Турист? – Антон усмехнулся.
Еремей саркастически всхохотнул:
--Точно! Ту-у-урист! Ха-ха-ха. Здорово здесь отдыхается.
--А эти «братья» с тобой? Или ты с ними?

--Разве они не твои друзья? – удивился толстяк.
Антон усмехнулся, взглянув на спины чеченцев:
--Я бы так не сказал. Но пока я с ними.
--Своей волей?
--А вы? Своей волей с теми?
Еремей поскучнел, но заметил:
--Это хорошо, что мы познакомились.
--Согласен с вами.
Антон только собирался заговорить о Веронике, но тут раздался бурный
чеченский говор и сверху показались мафиози:
-- Поднимайтесь наверх!
Пришлось прервать разговор и, поднявшись и взяв в руки свои вещи,
следовать за провожатым. В руках Вероники был небольшой чемоданчик, она оказалась рядом с Антоном и он, галантно кивнув головой, взял его из её рук:
--Позвольте помочь, -- сказал он с улыбкой.
--О, вы русский, -- удивилась Вероника.
--Да. Разрешите вам помогать?
--Кто вы?
--Антон. Моё имя Антон. Я – русский. Такой же россиянин, как и вы.
--Что мы здесь делаем, Антон?
--Я в неведении, как и вы.
--Вас привезли?
--Да, взяли и привезли, не спрашивая.
--Думаю, нам стоит подружиться.
--Согласен. Надо держаться вместе.
--Эй! – рявкнул чеченец. – Что лепечешь там? Отойди от неё!
--Я взял чемодан, -- отозвался Антон. – Хотел завязать знакомство.
--Уймись! Не лезь к ним!
Антон пожал плечами.
--Я не делаю ничего плохого.
--Помалкивай и не лезь к бабе. Если тебе интересно – она откуси-
ла член одному арабу.
--Не может быть! – поразился Антон.
--Сам видел, --усмехнулся Гамид.
Гамид был уверен на сто процентов, что хитрый русский обдумывает
план побега. Он все время полета сосредоточенно поглядывал в иллю-
минатор, а лицо выражало активную работу мысли. Глупую затею при-
думал Шамиль с этим русским майором – у федералам звания майоров
идиотам не дают, а только идиот, по разумению Гамида, мог поверить
басням Шамиля про рискованное дело, ради которого был выкраден
Захаров. Видимо, единственное, что сбивало майора с толку, это то,
что он до сих пор был жив – его всё время куда-то везли, а убить проще
простого было ещё там – в Петербурге.
Гамид подмигнул Захарову:
--Понял? Араб захотел впихнуть красотке за щеку, а она хоп и откусила.
Словно волчица.
Антон, притворно сокрушаясь, покачал головой. Главное сейчас, нала-
дить контакт с опекающими его соглядатаями, а после… Всё-таки есть
в Кении российское посольство или нет? Если нет, по-любому кто-то из
европейцев присутствовать обязан. Те же англичане, ведь Кения была
колонией Англии, а сейчас входит в Британское Содружество.
Гамид указал Антону на дверь комнаты.
--Прошу.
Оказавшись внутри, Антон сразу сообразил, что к его приезду гото-
вились – на окне, помимо деревянных ставень, была металлическая
решетка. Он опустил свою сумку с вещами на пол.
Посреди комнаты стоял стол с металлическими ножками и пластико-
вой крышкой – в этом краю свирепствовали термиты. Антон понял, что
все другие деревянные элементы отеля пропитаны каким-то очень ядо-
витым раствором и, видимо, этот раствор очень дорогой, раз его не тра-
тили на мебель.
Кровати (тоже металлические), занимали всё остальное пространство—
их было четыре. Выходит, соглядатаи будут с ним всегда рядом – это плохо, он рассчитывал на меньшую опеку.
--Располагайся. Выбирай любую кровать, -- велел Гамид.
--Можно у окна?
--Как хочешь. Удрать всё равно не сможешь – решетка крепкая.
--Я не собираюсь бежать. Куда – в дикую савану?
--Правильно – бежать бесполезно. Сейчас парни решат с едой – поедим.
Антон опустился на кровать.
--Шамиль говорил – меня отпустят, когда я сделаю дело, -- Антон произ-
нёс провокационную фразу, следя за выражением лица Гамида.
--Это дело Шамиля. Скажет – отпустим. Велит убить – убьём , -- безраз-
лично отозвался Гамид.
В комнату заглянул чеченец постарше – Арсан. Антон знал, что Арсан
второе лицо в команде Шамиля. Арсан недовольным тоном сказал нес-
колько слов по-чеченски и закрыл дверь. Гамид заскучал, но Антону ни-
чего не сказал, стал смотреть сквозь решётку окна на низвергавшийся
плотным потоком дождь на улице.
--Проблемы? – поинтересовался Антон.
--Э-э-э, успокойся. Сиди тихо. Надо будет – всё узнаешь.
Антон упёр взгляд в пол – узнать всё ему ой как требовалось. Почему,
всё-таки, он оказался в Африке, в дикой дыре, посреди саваны? Других
россиян сюда же привезли и, как выяснилось, ни Еремей, ни Вероника,
как и он, не знали, зачём они здесь. Странное затевали чеченцы. Не
хорошее что-то. Сердце свербило, не переставая, а его не обманешь.
Плотно притворив дверь комнаты, Арсан заскрипел зубами от злости –
то, что он планировал, сразу начало давать сбой – Захарова он размес-
тил под присмотром своих нукеров в номере посреди коридора, в другом номере он планировал поселить женщину и присматривавшего за ней кучерявого русского, а с другого края толстяка Еремея и ещё двоих русских, но… Толстяк требовал поселить его вместе с женщиной. Это не входило в планы Арсана. Он задумал удавить кучерявого русского, а прекрасную славянку похитить – жалко такую спелую бабу скармливать хищникам. Этот старикашка Денисов совсем из ума выжил, пёс. Давить толстяка было нельзя, ведь он был зятем Денисова.
Еремей в это время возмущенно перепирался с Гогой – ему посе-
литься в один номер с Вероникой требовалось до двум причинам – чтобы удавить её во сне, а всё свалить на кучерявого Степана, которого он тоже намеревался удавить. Вторая причина – перед хладнокровным
убийством, Еремей, всё-таки, собирался силой овладеть Вероникой.
--Гога, у меня поручение от нашего дона , -- грозя пальцем, требовал
Еремей.
--Я ничего не знаю.
--Ты и не должен знать – поручение секретное.
--Я свяжусь с Иваном Сергеевичем и всё выясню.
--Что выяснишь? Проще простого меня поселить в номер к Веронике и Степану. Вдруг Степан воспользуется тем, что ночует один на один с Вероникой?
--Тебе-то что? Ха-ха-ха.
--Не дело женщине спать в номере с одним мужчиной.
--А с двумя можно?
--Можно.
--Мы решим этот вопрос.
Из номера, где сидел Захаров, выглянул Гамид, посмотрев вниз на
русских, спросил Арсана:
--Что они?
--Толстый хочет спать в одном номере с бабой.
--И что?
--Мы же решили, что бабу выкрадем. А толстяка давить нельзя – он
Денисова. Это проблема.
--Можно сделать так, что толстяк будет живой и невредимый, а бабу
украдём, как планировали.
--Зачем мне лишние волнения? Иди в комнату, не оставляй Захарова
одного. Из-за дурости Шамиля, мы делаем очень много не нужного.
Эти негры вокруг, эта пустыня…
--Это савана, Арсан.
--Гамид, не перечь мне – я злой сейчас.
--Пусть парни пожрать принесут.
--На кухне ещё не приготовили. Иди, следи за ним.
Гога помахал Арсану, тому пришлось спуститься в вестибюль. Кит пе-
ресказал, о чём говорили русские между собой:
--Этот здоровяк говорит, что в номере с Вероникой и кучерявым, должен спать толстяк.
Арсан бессильно вздохнул. Дверь наверху скрипнула – из своей комна-
ты выглянула Вероника и громко, с нотками истерики, прокричала:
--Здесь по стенам бегают ужасные муравьи! Сделайте, что-нибудь! --- и
с силой захлопнула за собой дверь. Гога и Еремей хрюкнули. Арсан
и Кит вежливо заулыбались. Арсан пошел наверх, краем глаза следя
за стоявшими в вестибюле африканцами. Ему не понравилось,
как в это время на Веронику взирали негры – губастый бандит Мамбеле и его соратник Зинзе. Тут же мысль озарила своей простотой – похищение женщины можно будет свалить на негров – в этом случае и толстяка завалить ничего не стоит – пусть дон Денисов (придумал же,
чтобы его доном величали!) с дикарей спрашивает.
--Что этот гондон обрадовался, неизвестно чему? – Мамбеле, выговорив
вопрос на родном диалекте, кивнул головой в сторону Арсана.
Зинзе пожал плечами.
--Я не понимаю этих белых, но шеф с ними хорошо крутит и говорит, что
мы не будем в накладе.
--В накладе не будет шеф, -- строго произнес Мамбеле, всё ещё продол-
жая смотреть на дверь, которая закрылась за светлокожей красивой жен-щиной. – Зинзе, я тебе говорил, что на шефа давно уже пора навалить густую вонючую кучу.
--И что? Где мы работу найдем? Опять переходить на «вольные хлеба»?
Я устал, Мамбеле, искать одиноких путников и неохраняемые туристи-
ческие автобусы. Шеф платит.
--Когда он платил в последний раз? – Мамбеле озлился. – Он кабанеет
с каждым днем. Ещё неделя и он нас не будет ставить ни во что! Афера
с европейцами и их запрещенным сафари его сделает князем. Он нас
замечать перестанет. Вон, понабрал себе целую армию. Это он только
аванс получил.
--К чему этот разговор?
--К тому, что надо, под шум волны, сделать свой бизнес и свалить с
деньгами. Совсем свалить!
--Какие деньги, Мамбеле? Белые переводят оплату шефу на счёт.
--Мы украдём ту бабу и продадим её в Найроби. А? – Мамбеле секунду
смотрел в глаза туповатому другу, потом расплылся в улыбке. – Зинзе,
когда я тебя подводил? Баба спелая – за неё снимем порядочные день-
ги. Слушай! – вдруг его озарило, он сжал плечо друга так сильно, что
тот от боли взвизгнул и отбил его руку: «Прекрати!». Мамбеле придви-
нулся к Зинзе и выдохнул:
--Мы украдём её и продадим в Судане – в Дарфуре. Там за такую краса-
вицу дадут невероятную цену.
Зинзе стал смотреть осмысленно – идея Мамбеле проникла в его мозг
и стала реально осязаема – он раздел белую «пери», потрогал её спе-
лые груди, ощутил жуткую эрекцию, мазнул рукой по бритому лобку кра-
савицы – Мамбеле умный парняга и такой шанс упускать – оскорбление
своей преступной натуры!
Арсан вздрогнул от легкого прикосновения к плечу. Жующий зажарен-
ную лапку какого-то животного, Гамид кивнул вниз. Арсан уже стоял на
своем прежнем месте наверху и наблюдал за вестибюлем.
--Что это аборигены разнервничались?
Арсан спокойно отозвался:
--Я и сам заметил, что они мудрить начинают.
--Пойдем поедим – парни всё принесли.
--Ешьте, я ещё понаблюдаю. Тревожно на душе у меня, Гамид, --
честно признался Арсан.
--Когда дело – всегда тревожно.
--Сейчас по другому…

Глава шестнадцатая


Лариса лежала расслаблено, ожидая начала неистового наслаждения
от близости с юным, похожим на хрупкого мальчика, уборщиком бассей-
на Эдуардом. Она желала изощренных ласк и велела завязать себе
глаза шелковой лентой, а руки приковать стальными наручниками к
спинке широкой кровати.
С той поры, как отец увёз Еремея куда-то в Африку, прихватив «для компании» и гадкую Нику Анишьян, Лариса не скучала ни дня – повар Петюн, шофёр Николаша, охранники Прыщ и Сивый, тренер по теннису Дмитрий, тренер по фитнесу Аркадий, психотерапевт Самуил. Теперь она пригласила в свой альков Эдуарда. Эдика