Прощание славянки

Он следовал всегда императиву,
без явной перспективы впереди.
(как водится, имели в хвост и в гриву
начальники всех рангов и вожди)

Не плакался ни чёрту и ни Богу -
победе отдавая всё сполна…
Но не свезло – свинтила мина ногу,
когда уже закончилась война.

Бездомный, привокзаленный перроном,
в рыгаловке обрёл убогий стол –
за то, что ублажал аккордеоном
любого, кто расслабиться зашёл.

Держа обиду под ранимым сердцем –
легко снимал с души бронежилет.
Делил, со всяким-разным страстотерпцем,
бухло и свой дежурный винегрет.

И угорая в выхлопах притона,
без церемоний, скинув политес –
по фене крыл комдива-мудозвона,
который обещал ему протез.

Шипела, как змея, шинкарка-ведьма:
"Дождёсси – заметут тебя, глупо́й".
В ответ дрожали, опалённой медью,
медальки, по груди косой волной.

Горгона, западая на железо,
перекрестив клешнёю стоматит,
до рвоты пошло, в грязный лифчик лезла –
щипнуть «рванья», чтоб выделить кредит.

И он тащил к столу кого попало -
пока не увели аккордеон.
Старуха из шинка его прогнала –
Кузьме с гармошкой скинув опцион.

Он долг вернул зажравшейся лысухе –
спустив жиду в ломбард «иконостас».
И крякнул от сомнительной сивухи -
что впарил «добрый», рыжий пидарас.

Вокзальный мент оформил труповозку.
Спел отходняк священник-фронтовик.
Кузьма с шинкаркой… Рваная гармошка…
Прощание Славянки…

… И кирдык.