«Роза Мира» и история древней Руси 8.
ГКумохин | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
Немного о характере нашего знания.
Вот мы и подошли к окончанию нашего, сказать по правде, совсем не простого и не легкого рассказа. Что же, на мой взгляд, нового может вынести читатель после прочтения этих заметок?
В большей степени перекликаясь, иногда дополняя, а кое-где, подчас, и противореча друг другу, выдержки из «Розы Мира» и произведений великих историков России воссоздают сложную мозаику жизни наших предков.
Я как мог старался донести и усложненную лексику Даниила Андреева, и его тонкие поэтические наблюдения за жизнью Природы.
С другой стороны, как я уже упоминал, меня с юности привлекали выверенные формулировки Василия Осиповича Ключевского, его точные психологические портреты людей далекого прошлого.
Я не ставил своей задачей кого-то изобличить, или поймать на противоречиях.
Надеюсь, читатель разделит со мной чувство глубокого уважения к жизненным подвигам этих великих русских людей, которые постарались донести свои знания до нас, своих потомков.
Читатель, верно, уже заметил, что темы нашего исторического прошлого чем дальше, тем больше волнуют наших современников. И теперь даже в интернете легко обнаружить материалы, в которых проблемы нашего дня пытаются рассмотреть сквозь призму государства Ивана III, или идеи Москвы как Третьего Рима.
Мне же в рамках этого рассказа осталось только вернуться к вопросу о степени достоверности материала, который я столько времени пытался анализировать, по возможности, беспристрастно, но со всем уважением к авторам.
Сначала обратимся к нашему основному автору – создателю «Розы Мира» и особого метаисторического метода Даниилу Андрееву.
Что говорит он о достоверности своего метода?
«Дух нашего века не замедлит с вопросом: «Пусть то, что автор называет опытом, достоверно для пережившего субъекта. Но может ли оно иметь большую объективную значимость, чем «опыт» обитателя лечебницы для душевнобольных? Где гарантии? ... Но странно: разве ко всем явлениям духовной жизни, ко всем явлениям культуры мы подходим с требованием гарантии? а если не ко всем, то почему именно к этим? Ведь мы не требуем от художника или композитора гарантии «достоверности» их музыкальных наитий и живописных видений. Нет гарантии и в передаче религиозного и, в частности, метаисторического опыта. Без всяких гарантии опыту другого поверит тот, чей душевный строй хотя бы отчасти ему созвучен; не поверит и потребует гарантий, а если получит гарантии — всё равно их не примет тот, кому этот строй чужд» (Д. Андреев. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 35).
Выходит, нет никакого способа хоть как-то удостовериться в истинности сообщенных автором «Розы Мира» сведений. Стало быть, тут не работает ни предложенный позитивизмом метод верификации, ни какой-либо другой метод проверки знаний.
То есть все в конечном итоге сводится к вере. Ведь нет же никаких гарантий, размышляет Д. Андреев, в передаче религиозного опыта. Точно также нет его и в передаче опыта метаисторического.
А что можно утверждать о характере знаний, полученных о реально происходивших событиях в жизни нашего народа?
Снова передаем слово самим историкам. В. Ключевский, посвятивший массу времени изучению и систематизации исходных источников, безусловно, является авторитетом в данном вопросе.
Сначала о летописцах - авторах большинства источников о жизни наших предков.
«Летописание было любимым занятием наших древних книжников. Начав послушным подражанием внешним приёмам византийской хронографии, они скоро усвоили её дух и понятия, с течением времени выработали некоторые особенности летописного изложения, свой стиль, твёрдое и цельное историческое миросозерцание с однообразной оценкой исторических событий и иногда достигали замечательного искусства в своём деле. Летописание считалось богоугодным, душеполезным делом» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1987, т. 1, с. 91).
А затем о степени объективности летописца. Я приведу эту большую выдержку целиком, но обещаю, что она будет последней в моем повествовании.
«Этот взгляд имеет большое значение в историографии, потому что пережил летописание и долго управлял мышлением учёных историков: они долго продолжали смотреть на явления человеческой жизни глазами летописца, даже когда покинули летописные приёмы их обработки и изложения. Потому, кажется мне, этот взгляд заслуживает нашего внимания. Научная задача историка, как её теперь понимают, состоит в уяснении происхождения и развития человеческих обществ. Летописца гораздо более занимает сам человек, его земная и особенно загробная жизнь. Его мысль обращена не к начальным, а к конечным причинам существующего и бывающего. Историк-прагматик изучает генезис и механизм людского общежития; летописец ищет в событиях нравственного смысла и практических уроков для жизни; предметы его внимания — историческая телеология и житейская мораль. На мировые события он смотрит самоуверенным взглядом мыслителя, для которого механика общежития не составляет загадки: ему ясны силы и пружины, движущие людскую жизнь. Два мира противостоят и борются друг с другом, чтобы доставить торжество своим непримиримым началам добра и зла. Борцами являются ангелы и бесы» (Там же, с. 112-113).
Не кажется ли Вам, мой дорогой читатель, что нечто похожее в словах о летописцах мы уже где-то слышали? И не резонно ли задаться следующим вопросом? В какой степени мы можем говорить о достоверности полученных историком знаний, основанных на субъективных точках зрения летописцев?
Я надеюсь, в вопросах нашего прошлого еще не поставлена точка, и нас ждет еще много интересных открытий. В каком ключе будут развиваться наши знания? Откроются ли новые, доныне неизвестные сведения, или возобладает одна из точек зрения, которая сейчас числится как альтернативная? Кто знает?
В заключение, несколько слов о фолк-хистори, которые в новой России по разным причинам не устают будоражить общественное мнение.
Не так давно, просматривая в Википедии раздел по фолк-хистори, обнаружил в списке литературы, отнесенной к данной категории, «Историю Российского государства» Бориса Акунина. Хотя, конечно, не известно, кто составлял этот список и какими критериями руководствовался.
Честно признаюсь, я не большой знаток этого автора, но вот что привлекло мое внимание в его биографии в той же Википедии. Борис Акунин, это псевдоним Григория Чхартишвили, плодовитого автора детективов, ученого-япониста, председателя правления мегапроекта Фонда Сороса.
Японское слово «акунин», по словам одного из литературных героев Чхартишвили, переводится как выдающаяся личность, стоящая на стороне зла.
В связи с выше сказанным хочется еще раз вспомнить совет автора «Розы Мира» о том, как отличить воздействие на человека сил добра и сил зла.
Их голоса, утверждал Д. Андреев, можно различать только по характеру пробуждаемых ими чувств и внушаемых ими деяний.
Вот мы и подошли к окончанию нашего, сказать по правде, совсем не простого и не легкого рассказа. Что же, на мой взгляд, нового может вынести читатель после прочтения этих заметок?
В большей степени перекликаясь, иногда дополняя, а кое-где, подчас, и противореча друг другу, выдержки из «Розы Мира» и произведений великих историков России воссоздают сложную мозаику жизни наших предков.
Я как мог старался донести и усложненную лексику Даниила Андреева, и его тонкие поэтические наблюдения за жизнью Природы.
С другой стороны, как я уже упоминал, меня с юности привлекали выверенные формулировки Василия Осиповича Ключевского, его точные психологические портреты людей далекого прошлого.
Я не ставил своей задачей кого-то изобличить, или поймать на противоречиях.
Надеюсь, читатель разделит со мной чувство глубокого уважения к жизненным подвигам этих великих русских людей, которые постарались донести свои знания до нас, своих потомков.
Читатель, верно, уже заметил, что темы нашего исторического прошлого чем дальше, тем больше волнуют наших современников. И теперь даже в интернете легко обнаружить материалы, в которых проблемы нашего дня пытаются рассмотреть сквозь призму государства Ивана III, или идеи Москвы как Третьего Рима.
Мне же в рамках этого рассказа осталось только вернуться к вопросу о степени достоверности материала, который я столько времени пытался анализировать, по возможности, беспристрастно, но со всем уважением к авторам.
Сначала обратимся к нашему основному автору – создателю «Розы Мира» и особого метаисторического метода Даниилу Андрееву.
Что говорит он о достоверности своего метода?
«Дух нашего века не замедлит с вопросом: «Пусть то, что автор называет опытом, достоверно для пережившего субъекта. Но может ли оно иметь большую объективную значимость, чем «опыт» обитателя лечебницы для душевнобольных? Где гарантии? ... Но странно: разве ко всем явлениям духовной жизни, ко всем явлениям культуры мы подходим с требованием гарантии? а если не ко всем, то почему именно к этим? Ведь мы не требуем от художника или композитора гарантии «достоверности» их музыкальных наитий и живописных видений. Нет гарантии и в передаче религиозного и, в частности, метаисторического опыта. Без всяких гарантии опыту другого поверит тот, чей душевный строй хотя бы отчасти ему созвучен; не поверит и потребует гарантий, а если получит гарантии — всё равно их не примет тот, кому этот строй чужд» (Д. Андреев. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 35).
Выходит, нет никакого способа хоть как-то удостовериться в истинности сообщенных автором «Розы Мира» сведений. Стало быть, тут не работает ни предложенный позитивизмом метод верификации, ни какой-либо другой метод проверки знаний.
То есть все в конечном итоге сводится к вере. Ведь нет же никаких гарантий, размышляет Д. Андреев, в передаче религиозного опыта. Точно также нет его и в передаче опыта метаисторического.
А что можно утверждать о характере знаний, полученных о реально происходивших событиях в жизни нашего народа?
Снова передаем слово самим историкам. В. Ключевский, посвятивший массу времени изучению и систематизации исходных источников, безусловно, является авторитетом в данном вопросе.
Сначала о летописцах - авторах большинства источников о жизни наших предков.
«Летописание было любимым занятием наших древних книжников. Начав послушным подражанием внешним приёмам византийской хронографии, они скоро усвоили её дух и понятия, с течением времени выработали некоторые особенности летописного изложения, свой стиль, твёрдое и цельное историческое миросозерцание с однообразной оценкой исторических событий и иногда достигали замечательного искусства в своём деле. Летописание считалось богоугодным, душеполезным делом» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1987, т. 1, с. 91).
А затем о степени объективности летописца. Я приведу эту большую выдержку целиком, но обещаю, что она будет последней в моем повествовании.
«Этот взгляд имеет большое значение в историографии, потому что пережил летописание и долго управлял мышлением учёных историков: они долго продолжали смотреть на явления человеческой жизни глазами летописца, даже когда покинули летописные приёмы их обработки и изложения. Потому, кажется мне, этот взгляд заслуживает нашего внимания. Научная задача историка, как её теперь понимают, состоит в уяснении происхождения и развития человеческих обществ. Летописца гораздо более занимает сам человек, его земная и особенно загробная жизнь. Его мысль обращена не к начальным, а к конечным причинам существующего и бывающего. Историк-прагматик изучает генезис и механизм людского общежития; летописец ищет в событиях нравственного смысла и практических уроков для жизни; предметы его внимания — историческая телеология и житейская мораль. На мировые события он смотрит самоуверенным взглядом мыслителя, для которого механика общежития не составляет загадки: ему ясны силы и пружины, движущие людскую жизнь. Два мира противостоят и борются друг с другом, чтобы доставить торжество своим непримиримым началам добра и зла. Борцами являются ангелы и бесы» (Там же, с. 112-113).
Не кажется ли Вам, мой дорогой читатель, что нечто похожее в словах о летописцах мы уже где-то слышали? И не резонно ли задаться следующим вопросом? В какой степени мы можем говорить о достоверности полученных историком знаний, основанных на субъективных точках зрения летописцев?
Я надеюсь, в вопросах нашего прошлого еще не поставлена точка, и нас ждет еще много интересных открытий. В каком ключе будут развиваться наши знания? Откроются ли новые, доныне неизвестные сведения, или возобладает одна из точек зрения, которая сейчас числится как альтернативная? Кто знает?
В заключение, несколько слов о фолк-хистори, которые в новой России по разным причинам не устают будоражить общественное мнение.
Не так давно, просматривая в Википедии раздел по фолк-хистори, обнаружил в списке литературы, отнесенной к данной категории, «Историю Российского государства» Бориса Акунина. Хотя, конечно, не известно, кто составлял этот список и какими критериями руководствовался.
Честно признаюсь, я не большой знаток этого автора, но вот что привлекло мое внимание в его биографии в той же Википедии. Борис Акунин, это псевдоним Григория Чхартишвили, плодовитого автора детективов, ученого-япониста, председателя правления мегапроекта Фонда Сороса.
Японское слово «акунин», по словам одного из литературных героев Чхартишвили, переводится как выдающаяся личность, стоящая на стороне зла.
В связи с выше сказанным хочется еще раз вспомнить совет автора «Розы Мира» о том, как отличить воздействие на человека сил добра и сил зла.
Их голоса, утверждал Д. Андреев, можно различать только по характеру пробуждаемых ими чувств и внушаемых ими деяний.
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.