Иванов, Петров, Шварцкопф (усл. название) г .6

Глава 6

Серёжка сам не ожидал, что приедет столько народа. Пришлось постоянно «кочегарить» у мангала да заниматься баней: качать воду, топить, менять веники и полотенца.
- Ты где их насобирала? – выговаривал он жене с усмешкой. – Годами не показывались! Где ж мы их всех разложим, родимых?
- Ты что, не рад? Это Сашка попросил обзвонить друзей, телефоны дал.
- Да рад я, рад! Когда ещё все вместе увидимся…
Да, не часто они вот так, всем скопом, встречались. И друзья по школе, и по работе, и по увлечениям. Четырнадцать человек понаехало, на трёх машинах.
Стол пришлось накрывать не на веранде, а длиннющий, меж груш и яблонь. И то всем места не хватило: собакам пришлось разместиться рядом, под сливой. Причём, собаки сидели и ждали подачек втроём: кто - то для компании привёз задиристого двухгодовалого йоркшира.
- Как раз моим на закуску, - убедительно пошутил Сергей. - Недоедают.
Валентина, Сашкина однокурсница, испуганно подхватила того на руки.
- Расслабься, Валь. Не тронут. Он же кобелёк. К тому же жилистый, невкусный.
«Невкусный», видимо, и впрямь почувствовал себя кобелём: растявкался на хозяев. Но запищал, придавленный овчарочной лапой к траве, затем оббежал, метя, чуть ли не все деревья в саду и вернулся к овчаркам уже довольным и успокоенным. Дружно завалились в ожидании: до мясного у гостей дело ещё не дошло.
Иностранцы сидели в центре стола и рассказывали по пятому разу о своём житье-бытье. Друзья невнимательно их слушали, удивлялись, периодически удалялись в парилку или обходили с Надеждой сад, чокались, пытались сыграть на гитаре и попеть, выпивали, торопились рассказать о себе…
Серёжка посматривал на них от мангала и радовался, что не все меж собой знакомы, а то бы нелегко пришлось «иностранцам». А так, пусть и меж собой пообщаются, контакты наладят. Периодически подходил к общему столу, подкармливался, выпивал, прислушивался.
Общий разговор, как и положено в порядочном садовом обществе, разбивался на локальные, пересекающиеся и даже монологи. Затем опять всё смешивалось в общую кучу – и опять разбивалось.
- …с клонированием бы поторопились. Хотя… Ты ж из Германии, Вилли? Попутал я, в Корее клонировать людишек собрались. Как зачем?!! Нам сейчас это ВО, как надо! Штук восемьдесят Путиных (я подсчитал): на правительство и по губернаторствам. Гегемонами будем! Только чтоб все в разных партиях зарегистрированы были. По справедливости… по демократичному…
- …а у Вальки Цурюк третий уже, пацан. Куда, говорю, тебе, дурочка, столько с твоей то фамилией? Нищету плодить… На ноги встать надо. Смеётся! Четвёртый салон мод открыла…
- …Не поверил! Время третий час ночи, а половина окон в городе светятся! Сам ты «Новый год»!.. Говорю же: с 10 на 11 ноября! Ощущение такое, что пол Челябы в ментовке работают, празднуют…
- … «Мазня», - говорю ей. А она: «У тебя просто нет ключа к коду шедевра!» Чего там за код? Розовый чулок в рамке… Дурдом, ёлы-палы!..
- …дверь, сучка, разбухла, не открывается. И руки телевизором заняты. Пнул ногой – полтора месяца на бюллетене…
- … как ванька-встанька! Эти его маслают, а он, как неваляшка!.. Во, организм у мужика! Или выпил много…
- …Ритка в кардиоцентр перевелась, к Марату Аскарову…
- …дерьмо твой «Локомотив». Ничего он не выиграет…
Серёжка, довольный обстановкой, опять перебирался к мангалу: народ за разговорами через чур активно потреблял мясо, не расслабишься. Да на него и внимания, честно говоря, почти не обращали. Принёс, унёс, налил, хихикнул… Душа у Серёжки пела. Вечера счастья продолжались.
Подошел несмело йорк, завилял хвостом.
- Чего, дружок, не наливают? Ну, иди ко мне, - Сергей протянул тому ладошку, поднял к себе на колени. – И я тебе ничего не дам: в специях всё замочено, траванёшься. Подожди… Надь! На-адь! Чуток колбаски принеси! Не копчёной, обыкновенной! Во, и мы сейчас полакомимся, - принял он тарелку у жены. – Как тебя зовут то? Надь, как его зовут?
И опешил от ответа! Посмотрел в сторону гостей. Тёзка йорка что - то с увлечением рассказывал россиянам. За эти три дня он уже внутренне раскрепостился и не боялся показаться смешным болтуном с нечеткой фонетикой и неправильной грамматикой.
- Это ж как так?! Негоже так смеяться над братьями меньшими. Поприличней назвать не могли, что ли? Ну, Валька…
Вилли терпеливо ждал подношений.
- На, лопай, лишенец…
Прислушался. В бане охали и хлестались вениками. Расшаял фанеркой угли, провернул шашлыки. Налил рюмочку, выпил, закусил колбасой. Часть протянул Вилли: - Ты закусывай, закусывай, а то… - Чего «а то…» не договорил: к нему с гитарой в руках топал Сашка.
- Перекурю здесь с тобой, а то там такой галдёж… Содом с Гоморрой… Вилюшку, как дед Мороза облепили. Соскучились по экзотике. Споят парня за три дня, алкоголика домой привезу.
- Ничего, оклемается, - Сергей вновь перевернул мясо. – У нас «Максимок» любят и лелеют. Чего гитару взял?
- А-а, - Сашка отложил ту на скамейку. - Поиграем потом. Выпьем?
Сергей пожал плечами: - Давай.
Налили. Сашка мял кружку в руках, смотрел на огонь.
- Надежда говорит – ты уволился? В ЖЭКе работаешь?.. – спросил он негромко.
Сергей взглянул на него мельком.
- Угу, мастером…
- Чего так?
За столом громко чему - то захохотали. Ребята даже не оглянулись.
- Сложилось так, - ответил Сергей. – Год уже работаю.
Он выпил. Нечаянно громко поставил кружку на стол. Йорк на коленях испуганно вздрогнул.
- «Сложилось»… - повторил за ним Сашка. – «Сложилось»… А я, ведь, чуть не убил тебя тогда… Может, и у меня… по-другому бы… «сложилось»…
- Может, - ответил Сергей.

. . .

ПОшло тогда всё вышло, пОшло и мерзко.
Ребята делали «отходную» перед отъездом в Германию. Была одна молодёжь, около тридцати всем. Как - то быстро и незаметно все запьянели.
Сергей – холостой ещё тогда и даже с Надеждой не знакомый – пробовал после вспомнить тот вечер, досконально вспомнить, но ничего не получалось. Провалы в памяти зияли страшенные. Сели за стол, выпили… разговоры… на гитаре, кажется, бренчали… балкон помнился, где было тесно от курящих…посуду почему - то на кухне мыл… с двоюродным Светкиным братом знакомился, а ни лица, ни имени не отпечаталось… Но вот что отпечаталось чётко, вплоть до мелочей – это ванная комната. Раскрытая зубная паста, женское бельё на верёвке, треснутое по краю зеркало, капанье воды из крана, жесткий закрытый стульчак, на котором он сидел… А на его коленях сидела Светка, пьяная не меньше его, неумело курила и что то непонятное, со смешком пыталась ему объяснить… А он губами, через неощутимое легкое платье прилип к её отвердевшему соску. И рука его всё настырнее и настырнее гладила её по бедру…
А потом вошел такой же пьяный Сашка.
- Ну!.. Вы даёте!.. Там все ждут… - глупо сказал он. А глаза какие - то… непонимающие… не принимающие увиденное…
Светка, пошатнувшись, встала, одернула юбку. Затянулась. И улыбка её идиотская никуда не исчезла.
А Серёжка просто прошёл мимо друга в комнату.
Сашка посторонился.
Сергей с трудом отыскал средь гостевых вещей свою барсетку с ключами от дома и, не попрощавшись ни с кем, направился к выходу.
Дверь в ванну была прикрыта.

…Сашка позвонил ему через год.
- Привет. Узнал?
- Конечно, узнал. – Серёжка стало трудно говорить: в горле пересохло, будто с перепоя.
- Чего на свадьбу не пригласил?
Серёжка молчал.
- Понятно. А мне Любка Баландина прозвонилась, рассказала про вас. Кто, хоть, жена то?
А у Серёжки ум за разум зашёл: стоял с телефоном и тупо пытался вспомнить, кто такая Любка Баландина?
- Алле, ты меня слушаешь?
Серёжка очнулся:
- Со мной работает в тресте, экономистом. Надеждой зовут.
- Ох ты! – хохотнули на том конце. – Чудесное имя. Главное – редкое! Где живёте? У твоих?
- У моих, - голос у Сергея перестал, наконец, хрипеть. – Снять хотим, ищем пока…
- Во-от! Я тебе поэтому и звоню! Мы свою сдавали, Любка присматривала и деньги собирала. Присматривала, присматривала, да выприсмотривала… Сейчас, говорит, съезжают жильцы. Серый, если не «западло» - вселись с женой, а? Найдёте потом или купите что-нибудь – съедешь. Не «западло», а? За коммуналку только плати, не копи задолжность.
- Всё сказал? – Сергей даже умудрился во время этого монолога прикурить сигарету.
Сашка молчал. Затем сказал:
- А мне сказали, что ты поумнел. Ошиблись, что ли?
- Ошиблись. Не фиг было дефективных информаторов заводить.
В трубку опять хихикнули.
- Я тебя ещё хочу предупредить: жильцы там насвинячили малость, говорит Любка. Подшаманишь немного, лады? Чтоб чистенько жилось… И насчёт оплаты не заморачивайся, только коммуналку плати. Я, Серёга, и правда, хорошо здесь зарабатываю. Телефон Баландиной запиши, ключи у неё возьмёшь. Ну, а теперь давай я тебе о себе расскажу…
Вот так вот, не ссорясь, кажется, они и помирились.
И Катька-Катерина родилась в Сашкиной квартире.
А у Серёжки тогда, после первого звонка, весь вечер крутилась в голове неточная, когда-то то ли услышанная, то ли прочитанная фраза:
«Не верь, не верь во всеобщую пакостность мира. Только больные могут в это верить…»

. . .

Вечернее небо потихоньку затягивало лохматыми тучами. ЗапарИло, и даже легкий ветерок не развеивал дневную духоту. Александр вновь достал сигарету.
- Дай прикурить. – Раскурил, пыхая, сигарету и исподлобья внимательно посмотрел на друга. – Хоть бы в морду дал тебе тогда… До сих пор жалею…
- А я бы и не сопротивлялся. Я тоже думал, что дашь… - Сергей смотрел в сторону и продолжал гладить спящего йорка. – Было за что.
- Конечно, было! Урод ты.
Тот тяжело и протяжно вздохнул.
- Сложилось как - то… - опять произнёс он. – Кособоко всё сложилось.
- Вот ты!.. Да тебе лечиться надо, придурку! С работы такой шикарной уволили – «сложилось»! У меня со Светкой кранты наступают – опять «сложилось»! Зашибись! Ты всю жизнь так «складываешь», да? От тебя, значит, ничего не зависит, да?
- Зависит. – Сергей положил Вилли на лавку, продолжил угрюмо: - Сам я уволился. Если б даже Надюха против была – всё равно бы уволился. А со Светкой тогда – сам не пойму - как… Паскудно… Перепил… - Посмотрел виновато на друга. – Выпьем, а?
Тот тоже тяжело вздохнул: - Давай. А, всё-таки, Серый, чего ты уволился? Зарплата хорошая, должность…
Серёжка молчал. Затем нехотя ответил:
- Второго мы ждали с Надюхой… Мёртвый родился…. Никому не говорили… И ты не говори. В запой я ушёл. По мёртвому, еле откачали… А пока лежал в больничке, Лёха… да ты знаешь его, я вас знакомил на рыбалке… вот, Лёха и говорит мне в палате: «Серёга, напиши что-нибудь про нас, а то помрёшь – и хрен кто вспомнит». Надюха, видимо, ему о моих стишках да рассказиках обмолвилась… Ну, и начал…. А времени на писание с инженерством не хватает. Да и коситься на меня там стали с этой пьянкой… Поговорил с Надеждой. Денег, кажется, хватает… Вру, конечно… Как баба поступил: «Ага, хватает денег. Ага, писать буду. Ага, всё путём.» Тряпка, в общем… Но уже и не возвратить ничего. Притерлись потихоньку, прижились. Хватило денег. Не голодаем. Кое в чём отказались, конечно. Прижились…
Опять долго молчали.
- Печатают хоть?
- Так… иногда… за свой счёт… Сань, давай не будем об этом. Надоело.
- Как хочешь. Но почитать то дашь?
- Дам. Дам. Так выпьем или нет?
Серёжка поднял бутылку, да так и замер, согнулся неловко.
- Ты чего скособенился? Ну ка… - Сашка быстро привстал, перехватил бутылку. – Ну ка… Дай! Дай руку, говорю! – Отсчитал пульс. Залез к другу ладонью под рубашку. – Опаньки! Да ты потеешь, как грузчик! И давно это у тебя?
- Пошел на хрен. Пройдёт сейчас, - Серёжка неловко, с опаской разогнулся, задышал глубоко. – Пройдёт сейчас…
- Козёл! Это ж предынфарктное состояние! И в руку, поди, отдаётся, и в пальцы ног?.. И потеешь!..
- Помолчи, - попросил устало Сергей. – Кардиолог хренов. Просканировал, надо же… диагноз вынес… Говорю же: отпустило. Прошло всё. И не делай из меня калеку. Или дурака. Таких, как я, полгорода ходит… со шрамами на сердце…
- Послезавтра поедем, понял? Или вечером завтра. И пить я с тобой больше не буду! – категорически заявил Сашка.
- Слушай, заткнись. Не ори, ради Бога. Не хочешь пить со мной – не надо. Найдутся желающие.
К ним от праздничного стола уже накатывала радостная и шумящая толпа друзей.
- Ишь ты, - посетовал слегка скособоченный Сергей. – Изголодались, ироды… Сань, переверни шампуры.
- Серёга! Серёга! – издали взывал дворовой друг Лёшка. – Давай костёр запалим?! Попрыгаем, как в детстве!.. Народ просит!
- Ага, - согласился скособоченный хозяин. – Чучела только нет. Кроме тебя сжигать некого. Садись давай, - сунул тому шашлык. И – жене: -На-адь! Квас принеси! В холодильнике!
Расселись кое-как у мангала, кто на лавочку, кто на разномастные стулья, кто на пеньки из дровницы. Заиграла гитара. Постепенно все угомонились. Даже парившиеся – и те выходили из бани молча, подсаживались к кому-нибудь.
Хорошо было ребятам. Ночь. Спиртное. Гитара. Песня.
Вилли стоял чуть поодаль, у гамака под яблоней. Курил, зажав по зэковски иль по окопному сигарету в ладошку, и смотрел на ребят. Хмель куда-то улетучился. То ли организм привык, то ли парилка помогла – неизвестно. Да он и не заморачивался об этом. О другом думалось. О том, что в свои тридцать четыре у него не сложилось вот такой вот круг друзей, как у Александра с Сергеем. С такой, вот, песней, с таким, вот, молчанием. Не плакался, не сокрушался. Просто… жаль отчего-то себя стало.
- Ты чего здесь? – прервала его думы Надежда. – Идём к огню, я квас принесла.
- Сейчас. Докурю.
- И Надежда эта, - опять подумалось ему, глядя на освещённые пламенем силуэты ребят. – Сидят с Сергеем, молчат, молчат… Скажут немного – и опять молчат. А, кажется: так им уютно вместе! Их даже молчание не напрягает, это же видно! Абсолютно! Смотришь на них – и зависть берет. Разве ж можно так?
Но тут вспомнилась Светлана. Они с Александром тоже много молчали. А, вот, не завидовалось им. Когда они молчали при посторонних, как - то неуютно становилось всем вокруг. Тревожное это было молчание. Как у кровати больного в реанимации. Ни живые, не мёртвые… Тихие…
- Вилли, ты пить будешь? Или петь?.. Иди сюда, иноверец!
Вилли улыбнулся, выкинул в малину потухший окурок и пошел на живой голос.
- Буду пить! Петь я только комические куплеты знаю, - решительно огласил он заранее заготовленную шутку. И выпившие женщины хором запросили: - Виллюшка, спой! Спойте, Вилли!
Тот покраснел и стушевался.
- Садись, садись, братишка, - сдвинулся Александр по лавке. – Девоньки наши тоже классику читали.