Иванов, Петров, Шварцкопф...(усл. название) гл.5

Глава 5

Тесновато им пришлось впятером в Серёжкином «Рено-Логан».
Вилли с собаками тёрлись задницами на заднем сиденье и всё никак не могли разместиться. Вилли пробовал интеллигентно сдвинуть собак, но те, индифферентно глядя каждая в своё окно, тихой сапой всё сильней и сильней сдавливали его костлявыми крупами. Вилли молча страдал от бывших соотечественниц.
Россияне сидели впереди и с удовольствием дымили в раскрытые окна.
Ехали не просто так, для променаду, а по делу: веники заготавливать. Ребята даже разругались поутру из-за этого.
- Ты чего, совсем сбрендил? – шипел Сашка, натягивая одеяло на голову. – Перепил, что ли? Будишь ни свет, ни заря…
- Подъём, подъём! Я один не справлюсь, а к трём уже гости приедут! Подъём, ироды! К вам же приедут! Шнель, шнель, диаспора!
И поднял-таки, сволочь!
Сполоснули мятые рожицы, выпили по стакану чая и укатили. И пока не доехали до места, Александр продолжал обиженно постпохмельно молчать.
- Всё, приехали! Обиженные – на выход!
- Сам ты «обиженный», - буркнул, наконец, Сашка, с трудом вылез. – Без нас, что ли, не наломал бы? Пожрать не дал… И опохмелиться…
- Держи секатор. Вилли, это тебе. Мужики, режем только с зеленым большим листом без дырок. Штаны поверх сапог. Футболки – в штаны. Эй, дохлые! Ко мне!
Подбежали собаки. Серёжка обильно обрызгал их собачьим спреем от клещей. Для ребят достал из пакета другой.
- А чего шикуешь? – попробовал съязвить Сашка. – Нам бы и собачий подошел.
- Тебе не поплохеет? Раскатал губёшки. Повернись спиной… Стой, не дёргайся. Собачий то раза в три дороже. Да стой ты, говорю! Вилли, подходи… Готовы? Попрыгали! За мной!
- Серый, куда ты в чащобу? У машины бы наломали… - пыхтел сзади Александр.
- Шнель, шнель, герры! - весело гнал их Сергей, налегая на мягкое патриотичное «х» вместо грубого «г». – Немного осталось! «Покой нам только снится!»
И вышли они, наконец, на большую лесную поляну. И остановились ребята, как зачарованные! И прекратилось всякое пыхтение и отдышка, будто кто-то невидимый вбил чопики им во все дырочки! И зазвенел негромким птичьим щебетом мир вокруг! И наступила гармония естества! Потянуло луговыми цветами и тиной от озерца посреди поляны. Потянуло первым травяным укосом из-за леса и лесными клопами. Потянуло распаренной пылью с грунтовки и предгрозовой свежестью. Неподвижная пластмассовая зелень деревьев и осока ожили, нехотя закачались, зашуршали невнятно, да и вновь замерли. И наяву, и в бирюзовом зеркале озерца.
- Господи! – тихо прошептал Александр.
И среди этой первозданной тишины вдруг кто-то завозился в чащобе, хрустя сломанными ветвями.
- Т-с-с, - зашипел Сергей, поднёс палец к губам. – Медвежата с мамкой на водопой прутся!
Ребята, и без того неразговорчивые, совсем онемели. И окаменели. И стали ниже ростом. Слились с природой, как женщины с веслами на аллеях парка. И лишь правая нога Вилли предательски дрожала.
Оставляя шерсть на сучьях и ветвях, на поляну вывалили собаки и сразу же бросились в озеро, нарушив гармонию водной рябью и радостным визжанием. И враз пробудились и звуки, и запахи. И даже от ребят пахнуло.
Очнулся Сашка и вслед за собаками, припав на колени, сунулся головой в воду.
- Придурок, - произнёс он с чувством, тряся мокрой головой, как Гретта – и снова в воду. Вынырнул. И снова, но уже во весь голос: - Придурок!!!
Вилли же просто опустился на пятую точку.
- А я и забыл про собак, - удрученно, по - детски пожаловался он. И вполне по - взрослому и по-немецки добавил: - … - Но уже без эмоций.
Сергей же деловито снимал их на сотовый телефон. А заодно с этой невменяемой фауной и окружающую флору. Финальным кадром запечатлел исконно русскую поникшую берёзку. Пусть Саньку там, на чужбине, слеза пробивает.
Затем последовательно извлёк из пакета бутерброды с колбасой, пластмассовые стаканчики, бутылку дагестанского коньяка и завернутый в целлофановый мешочек размякший солёный огурец.
- Вот вам, ребятишки, и завтрак. Садимся. Люблю я это место. У меня здесь даже удочка припрятана для желающих. Карасик ладошечный, но клюёт беспрерывно. Хорошо здесь… Мало кто про это место знает, лень всем через буреломы переться. Хорошо здесь, - повторил он с удовольствием.
- А веники что? Придумал? – Сашка стряхнул хлебные крошки с футболки, уселся рядом.
- Зачем «придумал»? Позавтракаем – и наломаем… У машины для веников самый лучший подлесок.
На запах колбасы подошли собаки, нагло отряхнулись на лежащих.
- Держите, - Вилли смело протянул каждой по кусочку. Те съели, растянулись рядом.
Наступила тишина.
- Спасибо тебе, Серый, - полусонно проговорил Александр. Глаза закрыты, во рту травинка…
- За что? – Сергей зашевелился, передвинулся головой на Сашкину ляжку.
- А за всё… - всё также сонно продолжил тот. – И за дачу… И за лес этот… Может, и не будет никогда такого в жизни.
- Какого «такого»? Чего мелишь…
- Заткнись ты, ради Бога. Надоело мне всё. Работа, работа, дом… Ну, Европа эта… Хрен Австрию от Дании отличу…
Серёжка хихикнул: - А они Грузию от Мордовии отличить не могут: всё «Россия»…
Сашка подождал некоторое время, продолжения не услышал и продолжил сам:
- На что трачу время? Ужас! Работа – это святое, конечно… Но дома то!.. Баха какого - то модного читаю, Джейкобсона какого - то… Что Светка подсунет из модного – то и читаю. А самого аж воротит: тягомотина, неинтересно… Фильмы эти… неформат… Так грязь эту не хочется смотреть, а смотрю… Да ещё без перевода, на шведском каком-нибудь или чешском… Рэп дурацкий… И тю-тю-тю… пять лет, как не бывало. Утром встаю, голова такая пуста-ая и звонкая: бум-бум, бум-бум. Опять работа… «Когда деревья были большими» - непонятно закончил он с тоской. – Жизнь, кажется, останавливается, «день сурка» наступает… Тускло всё, и внутри, и вокруг… Иногда, как «быстрый день сурка»… Иногда, как «весёлый день»… Неожиданного мало, необычного… Будто всё прочитано, подколото и подшито. И ты из этой «книжки» никогда не вылезешь, потому, что «главный герой» этой «книжки». Среднестатистический такой… Потому, что «автору» лень было тратить на тебя время. Он в это время другие «книги судеб» писал. Про Пеле, например. Или Гагарина. Или Конюхова. А жизнь в это время мчится, мчится, собака.
Ребята, не прерывая, слушали его. Вилли тоже пристроил голову на свободную Сашкину ногу, дымил сигаретой в блекло-голубое небо. Подал голос:
- А здесь, мне кажется, политикой все занимаются.
- Заграница, не троньте вы нас. «Поли-ти-ка», что ты… Только жить начали, а тут вы, засранцы, со своими санкциями… С вами, европейцами, сейчас, поди, уж штатов восемьдесят стало у американцев. Прихлебатели…
- Эт у тебя низкая социальная ответственность, - сонно промямлил Сашка. – И толерантность маленькая.
- Это ты с чего взял? После бани, да? Большая у меня толерантность!
- Маленькая, - так же продолжил тот. – На девиц, как на другой пол смотришь. Отличия, что ли видишь?
- Дак… Кадыка у них нет! Ну, и другой мелочёвки…
Александр прижал ладошкой встрепенувшегося, было, анестезиолога.
- Серёга, чего ты их обижаешь? Разные они все, европейцы. Не повезло им с «паханами». Подневольные. Ничего, образумятся. Давай, не будем об этом. Спите лучше.
- Давай, не будем, - согласился Сергей. – Только… прочитал я здесь недавно… «У правды есть свои сроки. Если правда долго идёт к людям, то и она, и люди многое теряют»… Не помню точно, но суть та же. – Повернулся на бок. – Ладно, давайте поваляемся. А ты, Вилли, готовься. Вечером ребята с тебя, с живого не слезут с твоей Европой. Но ты их не бойся. Они только после третьей рюмки полушалочки рвут.
Замолчали.
Солнце осторожно, по миллиметрам, стягивало с лежащих теневое покрывало от деревьев. Одинокий комар зудел в вышине. Далеко-далеко долбился дятел. Вздрагивала во сне Джульетта, скалилась чему то, пряла ушами.
Вилли лежал на спине с открытыми глазами. Разные мысли крутились в его голове. Не так он представлял себе жизнь в России, совсем не так и совсем недавно, четыре дня назад. Не так… И людей здешних не так представлял. Пусть даже «всех людей» пока представлял один Сергей.
Насчёт пития он не удивлялся. Александр заранее его предупреждал, что пить придётся много: гости – это святое. Да и дома, в Германии, пили почти каждый день. Бокальчик вина, стопочка водки или бутылочка пива… Не ожидал он лишь объёмов здешнего спиртного. Разориться можно, а он всё достаёт и достаёт! На то и была у Вилли заготовлена обойма аспирина. Но и та не понадобилась. Он уже понял, что рассол лучше аспирина. А стопочка – лучше рассола. «Но только в отпуске!» - попробовал внушить он себе – «Только в отпуске!»
А «не так» он представлял себе общение. И вообще… отдых весь… Музеи, думал, покажут, достопримечательности всякие… бары, памятники… А они – в сад! И обжираловка, и оппиваловка!.. И говорильня! Вспоминают всё время что-то, про жизнь расспрашивают, про частную! Сейчас, вон, на природу вывезли… У нас, наверное, тоже такие места есть?.. Только плед на траву расстилают, чтобы полежать… Эти так лежат. А, может, и нет таких мест. Никто ж не вывозил.
Странно, ни разу о деньгах не заикались.
Вилли нащупал под боком сучок, отбросил в сторону. Спросил тихо, на тот случай, если ребята спят:
- Сергей, а ты инженер, да?
- Нет, Вилли, главный инженер я. – Ребята не спали. – В отпуске сейчас. А что?
- Ты много зарабатываешь? – Вилли с трудом выговорил слово.
- Много. На всё хватает. Тысяч восемьдесят.
Вилли молчал, переводя рубли в евро.
- Много, - согласился он. – А дети есть?
- О, третий день пошёл! Пора про хозяев спросить! – коротко и беззлобно хохотнул Сергей. – Дочка у меня, Катюха. У бабушки сейчас гостит. В город приедем – познакомишься.
- А я её сейчас и не узнаю, наверное. Ни разу же не видел, только по скайпу, - вздохнул Сашка.
- Узнаешь, узнаешь! Копия моя, только без усов.
- Лишь бы мозгами в Надежду пошла, иначе – вах! Вдвоём вы Надюху с ума сведёте, - посочувствовал Александр его жене.
- А у нас сейчас мода на русские имена! – оживился Вилли. – Вова, Иван, Анна…
- Да лишь бы не «Сатана» и не «Тополь»! А то, говорят, и «Пикселем» уже обзывают, и «Апокалипсисом». Я же говорю: сбрендилось вам там. Вырождаетесь…
- Всё. Подъём! – Александр встал, отряхнулся. – Показывай, где твои веники.