Куда уходит спать Северный ветер 2.

По окончании университета Валерию Никитичу поддержка отца все-таки потребовалась. Кандидатскую диссертацию он защитил уже через три года в Военно-политической Академии по теме образности и наглядности в преподавании марксистско-ленинской философии в высших военных учебных заведениях. С такой универсальной формулировкой это могла бы быть диссертация и по истории, и по военному делу, - словом, по чему угодно. Главное, чтобы была поддержка в диссертационном совете. А такая поддержка у Валерика, к тому времени Валерия Никитича, несомненно была. И гарантией такой поддержки не мог не выступать отец, опытнейший и заслуженный политработник, генерал.

Однако, хватит об этом. Ведь он же не виноват, что отец занимал высокий пост в Армии. Важнее другое, как распорядился человек данными ему от рождения преимуществами.

Наличие ученой степени очень высоко котировалось в советском обществе. В плоть до того, что человеку с ученой степенью было положено больше квадратных метров жилья, нежели простому смертному. Не случайно поэтому ради вожделенной диссертации, «кирпича» на тогдашнем жаргоне, некоторые были способны на многое.
Ситуация с научными диссертациями, а, еще шире, с дипломами, вообще, кардинально изменилась с приходом в страну дикого капитализма. Вот уж, действительно, эти «новые» русские быстро научились реагировать на имеющийся спрос.

Не то что при Союзе, с его хроническим дефицитом. И совсем еще недавно, полагаю, можно было услышать подобный диалог: - Вам какую диссертацию завернуть, кандидатскую или сразу докторскую? - А что, можно сразу докторскую? - Разумеется, но это будет намного дороже.

И платили, и покупали. Скажите, есть ли в России хоть один более или менее известный политик или общественный деятель, не имеющий солидной научной степени? Если и есть, то это, скорее всего, какой-нибудь «граф» или «князь», предпочитающий дворянское звание «липовым» ученым степеням, впрочем, не становящееся от этого тоже менее поддельным. Даже сейчас вездесущий интернет после некоторых моих вопросов о ВАКе услужливо подсказывает сайт с предложением приобрести диссертацию «со значительной» скидкой. Да что там ученые степени и благородное происхождение, я просто подумать боюсь сколько ходит по стране фиктивных врачей, педагогов и даже каких-то инженеров. Я совсем не удивлюсь, если выяснится, что «дырки» на орбитальной станции и космическом корабле, а также неудачный пуск очередного «Союза» являются действиями «неумех» с фальшивыми дипломами.

Но давайте продолжим разговор о судьбе Валерия Никитовича.

В неполные тридцать лет он стал кандидатом философии и все дороги в этой сфере, казалось, лежали перед ним открытыми. Но это только казалось. Шел 1971 год. В стране заканчивалась та чудесная пора внезапно появившейся открытости, которую годы спустя стали называть Оттепелью. Не только искусство, но вся культура в целом, переживали тогда подъем и находились в поиске нового. Его творцы в большинстве своем верили в гуманистическое будущее окружающей действительности.

В период наступившей реакции, сопровождавшей эпоху Застоя, была утрачена именно эта Вера. Ее можно было назвать как угодно: Верой в прогресс, в светлое будущее, в победу социализма, наконец. Но именно с этой Верой было покончено. Обществом все больше овладевала апатия, а в различных слоях элиты непрерывно росла нескрываемая жажда наживы, ерничество, а порой и откровенное глумление над официальной пропагандой.

С началом Застоя окно возможностей в философии резко сузилось.

Та часть марксизма, которая относилась к социальной действительности, называемая историческим материализмом, была настолько выхолощена официальной идеологией, что в философской среде к ней существовало совершенно явное предубеждение. Наверное, это была ошибка, вытекающая из профессионального снобизма. Как бы то ни было, для большинства философов единственно достойной признавалась только диалектика.
Так повелось еще со времен «логического кружка», в который объединились самые светлые умы того времени. Тогда, в пятидесятые годы, они всерьез рассчитывали, что, овладев законами диалектической логики, они откроют многие, если не все пути познания действительности. Так что оставалось дело за малым – познать эти самые сокровенные законы. И для них, по крайней мере для некоторых из них, путь этот лежал через добросовестное штудирование произведений Маркса, прежде всего его «Капитала».

Но время шло, а законы все никак не давались, словно были заколдованы. И постепенно у них наступило отрезвление. С того времени судьба идей «логического кружка» и его участников успела круто измениться. Скоро будет выслан из страны Зиновьев, уедет Пятигорский, уволят из журнала «Вопросы философии» Мамардашвили, покончит с собой Ильенков.

Есть один момент, а в марксистско-ленинской философии он является, пожалуй, центральным, который мне хотелось бы проследить. Насколько человек, личность, является «продуктом существующих общественных отношений», и в какой мере он может осуществить прорыв и стать по-настоящему свободным.

Стоит задаться вопросом: как сложилась бы жизнь нашего философа, не случись со всеми нами всего того, что произошло в последующие годы? Валерий Никитич, без сомнения, представлял собой образец типичного кабинетного ученого. Он больше десяти лет занимался преподавательской работой, но она явно не привлекала, а, возможно, в чем-то даже стесняла его.

Из гороскопа А.С. Вронского, составленного для Водолеев.
«По темпераменту они сангвиники с большой телесной и духовной подвижностью. А по характеру они спокойные и терпеливые, мягкие и нежные…».

Общение с большой аудиторией отбирало у него много сил, а возможно, как это бывает со многими деликатными людьми, надолго выбивало его из того состояния сосредоточенности, которое так ценится творческими людьми. То ли дело сидеть в тиши своего кабинета и свободно общаться с книгами, а в более поздние годы - интернетом, а значит, со всеми умнейшими людьми земли.

Со временем, он сделает подборку наиболее значительных книг, которые войдут в том с его редакционными статьями в одном из отечественных издательств уже после его смерти. Другое дело, что в том виде, каком эта подборка вышла, она не могла существовать в той безбожной стране: ведь на первых местах в ней были Библия, Коран и Талмуд.

В свои самые продуктивные годы философ обладал всем арсеналом знаний и умений, необходимых для успешной работы. Он был исключительно талантлив и прекрасно владел словом. Мог писать на разный манер: от философского, научного до литературного языка. У него был легкий, как бы «летящий» стиль. Его мягкий, я бы сказал, беззлобный, характер давал о себе знать даже в литераторской работе. В своих философских работах он умел ловко обходить слабые стороны советской схоластики, делая их, ну, если не то, чтобы приемлемыми, то хотя бы более или менее терпимыми.

Поэтому для критики одного из наиболее вопиющих образцов догматизма, я, пожалуй, выберу не его работу, а первую из подвернувшихся в интернете. Одним словом, советская идеология, продлись ее существование еще на пару десятков лет, могла бы иметь в лице нашего философа весьма умного и плодовитого апологета. Но апологета не в отрицательном значении этого слова, а в положительном или нейтральном. Ему не в чем было обижаться на советскую власть, ведь он по своему рождению уже принадлежал к ее элите.

Но случилось то, что случилось… И судьба выплеснула Валерия Никитича в бурлящий океан страстей, не дав ему, как и большинству из нас, ни намека на спасательный круг.

Семен Павлович Аникеев высоко ценил гуманистические идеи молодого Маркса.
О Ленине Аникеев отзывался очень коротко: «Он не философ». В дальнейшие рассуждения не вдавался.

Сейчас, по прошествии многих лет, я постараюсь, разумеется, на дилетантском уровне, попытаться реконструировать логику вождя. Может быть, Ленин и не был гениальным философом, но он был гениальным политиком, и он постарался выстроить философские категории так, чтобы они могли служить оружием в его политической борьбе. Вот как выглядят тезисы его эпигонов в совсем еще «свежем» изложении, кстати, широко представленном в интернете.

«Философский материализм и современность». Красноярск 1986г. Сначала о роли «принципов». «С одной стороны, эти принципы выступают как завершение материалистической теории, с другой - служат средством построения и обоснования теории материализма. Такая оценка роли принципов в системе материалистической теории приводит к «парадоксу начала», поскольку нелегко теоретически представить, как результат может лежать в основе своих предпосылок».

Другими словами. Для того, чтобы построенная философская система не рассыпалась, нужны были какие-то крепления, которые как гвозди, должны были связывать между собой всю неустойчивую конструкцию из категорий и понятий. Такими скрепами в ленинской философии выступают «принципы». Они никак не доказываются и ниоткуда не выводятся. Их нужно было принять без всяких доказательств. На веру. Уже отсюда можно судить о «строгой научности» всей теории.

А теперь об их содержании. «В философии существуют только две основные линии или направления - материализм и идеализм. Принцип партийности требует вести непримиримую борьбу с идеализмом. Материалистическая философия имеет воинствующий характер. Партийность как одно из коренных свойств философии обусловлена содержанием основного вопроса философии и фундаментальной «дихотомической» структурой мира, его делением на материю и сознание. Марксистская философия обладает наивысшей формой партийности, которая является коренным условием и следствием ее объективной истинности. Партийность и объективная истинность в марксистской философии в известном смысле отождествляются».

Улавливаете «глубокую» логику? Материализм единственно верен (без доказательств). Марксистско-ленинская философия партийна и материалистична. Поэтому она истинна (догма!).

Сегодня уже трудно воспринимать серьезно эти благоглупости. На самом деле, эти утверждения, в достоверности которых нельзя было усомниться, стоили не то, чтобы карьеры, но здоровья, а то и жизней многим людям. И теперь они развеялись, как дым, и им не поверит даже наивный ребенок. И все почему? Потому что нет больше этой партии, и этой страны, ими созданной, тоже больше нет.
А раз так, то, как подтверждает практика (а практика, по утверждению все того же марксизма, является высшим мерилом истинности) не так уж достоверны были так называемые принципы марксистской философии. Точнее, не просто не достоверны, а оказались буквально высосаны из пальца, или созданы больной фантазией догматика. Который обрек на мучительное прозябание, а то и верную смерть многих достойных людей просто потому, что они не верили в коммунизм, а верили в бога.

Очевидно, что такое построение марксистско-ленинской философии не только не тянет на хрестоматийное: «любовь к истине», но, действительно, догматично в самой основе.
А теперь посмотрим на результаты, к которым привела данная идеология. Разложилась сама партия, в первую очередь, ее руководство. В течение почти десяти лет я имел возможность наблюдать, как стремительно деградировали ее низовые органы, превращаясь из фактического руководителя, в средство для обогащения алчных коррупционеров.

Посмотрите, кто стал во главе олигархических и, по большей части, компрадорских государств, появившихся на постсоветском пространстве? За редким исключением первые, иногда вторые секретари ЦК компартий союзных республик. Случайность? Отнюдь. Закономерность. Это говорит о том, что к концу восьмидесятых от «коммунизма» на просторах СССР не осталось и следа.

Теперь о роли рабочего класса, этой «священной коровы» истмата. Я помню, как ограничивали вступление в партию инженеров и интеллигенцию, всемерно, до последнего часа, форсируя прием рабочих. Ну и что? Сказал ли советский рабочий хоть слово в поддержку КПСС, когда ее раздирали на части чубайсы и гайдары? К сожалению, ведущая роль сознательного рабочего оказалась таким же мифом, как многое другое.

Ну, а как же обстоит дело с самим историческим материализмом, в строгой научности которого в советское время не допускалось и тени сомнения? Сейчас в его непогрешимости сомневаются даже те ученые, которые придерживаются марксистских взглядов. На самом же деле фактически вместо реального социализма в СССР существовал некий паллиатив «азиатского» способа производства. Который затем обернулся возвратом в олигархическому, компрадорскому капитализму.

После защиты кандидатской диссертации Валерий Никитич не стал более углубляться в проблемы обучения будущих офицеров марксистско-ленинской философии, а сменил тематику своих научных интересов на диалектику. Он написал несколько работ о принципах материальности и о диалектической логике, но навряд ли был доволен их результатом. По-видимому, он все чаще испытывал чувство неудовлетворенности и невозможности высказать тревожащие его мысли в терминах философии.

Поэтому он попробовал себя в жанре фантастики, как принято было говорить тогда, научной. Ведь если и оставалась возможность у мыслителя высказать свои сокровенные мысли, то это был жанр «научной фантастики». Я думаю, не случайно советская литература обогатилась такими великолепными произведениями, как романы Беляева и Ефремова, Казанцева и братьев Стругацких.

Основное действие фантастической повести Валерия Никитича происходит на Алтае и в Калининградской области. Это были места службы отца, где юный Валерик неоднократно бывал, а, может быть, даже жил. Автор легко переносит повествование с места на место, и первоначально складывается впечатление, что перед нами вполне традиционное приключенческое чтиво в духе Индианы Джонса. Но затем читателя отправляют в глубь веков, и теперь это становится похожим уже на страницы из романа Ивана Ефремова. Вот только действие становится все запутаннее и сведений из истории и мифологии все больше. Между тем, действующие лица ведут разговоры, шокируя читателей информацией, которой они, то есть герои повести, вроде бы, и не могли владеть. О поражающей воображение цивилизации драконов и о несчастной доле первобытных людей, с которыми драконы поделились не только своими знаниями и технологиями, но и чудодейственным эликсиром, дарующим бессмертие.

Далее следуют пространные рассуждения о судьбах этих людей, которые, становясь бессмертными почитались равными богам, но не умели делать выводы из открывающихся для них перспектив и поэтому неизменно скатывались к тривиальному чревоугодию и прочим плотским наслаждениям. Таким образом получалось, что дарованное драконами бессмертие оказывалось не только бесполезной, но даже вредной игрушкой, нарушающей законы природы. Затем продолжаются такие же продолжительные и не менее выспренние разговоры о цивилизации драконов и их отражении в мифах разных народов, как о некоем космическом первоначале, источнике сверхчеловеческих знаний и всего живого. Наконец, все предыдущее повествование как бы отбрасывается и в эпилоге начинается новая фантасмагорическая история о печальном драконе и неблагодарном человеке.

Сейчас уже трудно сказать, что послужило для нашего философа поводом для столь пессимистического отношения к человеческой расе: личные отношения или предчувствие приближающейся катастрофы Советской страны, связанной с кризисом геронтократии в ее руководстве.

Валерий Никитич писал умно, занимательно, и книга имела несомненный успех. Правда, его многочисленные читатели, очевидно, воспринимали мысли автора, как сугубо фантазийные, не подозревая, что для него они имеют более глубокий смысл.

В год публикации своей повести он покинул преподавательскую стезю и всецело посвятил себя научно-исследовательской работе.