Зазнайка (конец рассказа)

- Да, наверное, учатся для какого-то дяди, чтоб похвалил, поощрил, пряник выдал. А когда дяди нет, то незачем и "изображать", будто тебе это надо. Не для кого. Вот ты говоришь, Балабанова, но ведь не она одна, многие, наверное. такие.
- Большинство! Главное - корочки. Диплом ли университета, кандидатский ли диплом... Я тут насмотрелся, какие муки с диссерами и с защитой... - не только у Балабановой. Свои идеи надо выдавать, а у них их нет. Высосут что-то скудное и мусолят, мусолят... И не понимают - чего от них хотят-то?
- Вот видишь, ты понимаешь! - обрадовался Олег, словно впервые встретил человека, который понял эту важную вещь, которая был скрыта глубоко, не видна при поверхностном взгляде. - А Неля... Ну, знаешь, она задала вопрос, услышала ответ, прощебетала что-то и забыла. В ней это никак не отпечаталось.
- А ты? Выкрутился тогда? Куда подался? - напомнил Сергей о лете Олимпийского года.
- Никуда! Некуда мне было подаваться! Единственная возможность была, кроме стройотряда этого, самому устроиться на лето дворником в городе, а иначе у меня ни крыши над головой, ни денег, просто погибель.
- Устроился?
- Не сразу. Я же робкий такой, пугливый, ранимый - я до смерти боялся этого: идти куда-то, просить работу. Просто силой себя заставлял, гнал, но не мог.
- Ты - пугливый?!!
- Ну, впечатлительный, что ли... Мне чуть слово не так скажут, нагрубят - даже чуть-чуть - я вообще на несколько дней из колеи выбит. Почему я в этот стройотряд-то и хотел: авось до смерти не заработают нас там, нагрузка будет в пределах разумного, ещё и на себя время будет оставаться, зато с "устройством" - никаких проблем. Дружным строем, вместе со всеми нас оформят, без проблем поселят, потом скажут, что делать - и никакой головной боли.
- Но всё-таки дворником вроде времени меньше уходит, там с утра только работают...
- В конечном итоге. Когда устроишься - да. Но проблема была - устроиться, место найти, где бы тебя взяли и жильё дали. Но говорю же тебе, я от любого косого взгляда в обморок падаю, делаюсь сам не свой, а тут такой барьер преодолеть надо...
- Не знал я, что ты такой изнеженный.
- Такой. До паранойи. Когда требовать, на что имею право, - тут я танк. Всё сметаю на пути. Мне положено - берите, где хотите, но извольте дать, не отвертитесь. А вот просить... Ох, лучше не вспоминать!..
- Так ты устроился в конце концов?
- В конце концов - да. Но что я пережил за тот май, это вообще описать трудно. Представь: главное здание - высотка, пустая. Всех выгнали, чистят-драят к Олимпиаде. А я - там. Сижу в башне, на 20м этаже, один оставшийся жилец, работаю, нервы успокаиваю, в себя прихожу. Для меня тогда какой-то сдвиг вперёд в своих изысканиях произвести - это как-то в душе распрямиться, голову поднять, уверенность в себе, хоть ненадолго, но приобрести. На какое-то время запала хватает, вроде как можно и оторваться на время, заняться решением проблемы с устройством в городе. А без маленьких хотя бы, - сейчас их и не заметишь, а по тем временам "грандиозных" прорывов, в работе своей, - я вообще никто - жалок, раздавлен, сам себя презираю, куда уж на люди идти, всем свою ничтожность демонстрировать. Тем более за что-то бороться. В общем, психика рассыпается - вообще ни на что не способен. Это сейчас уже стало не так принципиально, как-то поспокойнее всё стало, уверенность потихоньку, сама по себе во мне укоренилась. А в то время я так себя гнал, как будто опаздывал куда-то. Чуть замедлишься, утратишь напор - и всё, полный провал в душе, ощущение своего ничтожества, никчёмности.
- Знакомо... - вставил Сергей, чтоб поддержать исповедь Олега, но только теперь начав вспоминать - было ли у него самого такое.
- Ну вот, поднимаю себя более менее на какую-то высоту, мобилизую уверенность в себе, чтоб в городе, в своих поисках, вообще не расклеиться и не раскиснуть от неудачи, и, раз дня в три беру себя в руки, пусть из-под палки, но заставляю - ехать работу искать. Просто с криками и воплями - но гоню себя: езжай, ищи, пока на какое-то хоть время увидел, за что борюсь, ради чего стоит на все эти мучения идти. Перед новым ЖЭК"ом - истерика. Собираю в кулак всю свою волю... Не взяли. Я в отчаянии - хоть под поезд, как страшно, что со мной будет. Знаешь фразу: "Угу-гу, пропал я, пропал!" Я как-то вспоминал, откуда она: Вспомнил потом. Так "Собачье сердце" начинается у Булгакова. - Так вот, это такое у меня тогда мироощущение было. Ох, пытка! А время идёт.
Я, во-первых, хоть всю жизнь был совой, в тот месяц спать ложился с заходом солнца. И с рассветом вставал. Никогда больше у меня такого периода не было, чтоб в 10 вечера - спать. Знаешь, почему? Чтобы свет не включать. Вдруг кто-нибудь заметит, что одно окно в башне горит - меня если обнаружат тут, в клочки ведь порвут. Это одно. Потом - вахта ведь сидела на входе. Как я прорывался - уму непостижимо. Это в первое время. Потом вход в зону просто закрыли. Всё! Мои вещи - там, наверху, а сам я - здесь, бездомный, идти некуда.
- Да... - Сергею тоже становилось страшно представлять всё это, .
- Но повезло чуть-чуть. Нашлась прореха. Знаешь, оказывается, вход из зоны "А" центральной, в нашу, "В", через 19й этаж был открыт! Я был потрясён, когда понял, что 13й этаж "А" - равен 19му, служебному, нашей "В". Год жил, в окно на цокольную зону любовался, и не заметил, что этажи там выше! Надо же. Ну ладно. Главное - это чудо какое-то, что между зонами дверь не запиралась. Прихожу в ГЗ, - а народ всякий всё же туда-сюда ходил по зданию, хоть студентов и не было уже: персонал, те-эти, - так вот, прихожу в ГЗ, особо внимания среди других не привлекаю, еду в "А" на 13й этаж, там перехожу в нашу зону и по пустому 19му, нежилому - технические службы там только, раз - и я у себя на 20м, в своей комнате. На сегодня - прорвался! Можно дух перевести и с силами собраться.
Мучение. Ужас - что со мной будет. А тут и воду отключили. Но опять повезло. Я вовремя догадался, что к этому идёт, успел запастись. Вот магазин там, "Гастроном" был, где поликлиника, помнишь, наискосок?
- А-а... да.
- На задворках у них жестянки, литров на 15-20, из-под болгарской брынзы, квадратные такие, увидел. Ну и пригрёб себе 3 штуки, сколько смог дотащить. Помыл их (ох, обрезался весь, не догадался сначала зазубрины простым консервным ножом срезать!), наполнил водой, запасся. Через пару дней её как раз и отключили. А иначе представь: я один в башне, воды нет - это всё равно как без воздуха - задохнёшься. Вовремя я додумался.
- Ты долго там был-то?
- Почти месяц. Потом нашёл-таки место дворника, комнату выделили, приезжаю в ГЗ за вещами, а там уже бригада - из студентов же - шурует. Вещи мои выносят. Я как гроза над ними навис - разбежались. Ну, я им посоветовал не кляузничать пока, что они меня обнаружили, схватил вещи - и повёз в город. Сиротливые такие, пустые - но автобусы тогда мимо ГЗ ходили... Я бегом одну часть вещей в эту новую комнату в городе, потом за второй... Но ребята молодцы попались, отложили пока чистку моей комнаты, успел я всё оставшееся без приключений забрать. В общем, еле ноги унёс оттуда, в последнюю минуту. Чудом без скандала и без казни дело обошлось.
- Да, пережил ты!..
- Ох, это ещё не всё. Я рад-радёшенек, что проблемы, наконец, решились, а деньги кончаются, считаю дни до аванса. И вот аванс, наконец! Прихожу в ЖЭК, в кассу, а мне - ничего! Студентам, по справке работающим, оказывается, аванс не выплачивается. Только постоянным сотрудникам. Ждать ещё 15 дней, а у меня ни гроша. Как я голодал, как один батон за 13 копеек на день растягивал, как сахару покупал, песку весового, по 300 грамм, как искал, у кого бы хоть пятёрку, хоть трёшку занять... Все общежитские ведь разъехались, а москвичей искать... Но когда находил кого-то, занимал, наконец, - не поверишь: прихожу в гастроном, "Смоленский" там рядом, иду мимо прилавков - и уже ничего не хочу. Всё убито во мне, атрофировалось, и даже вроде можно там уже колбаски купить, сыру, ещё чего - а мне уже не надо. Опять - батон, чуть-чуть масла, чтоб не совсем всухомятку - и всё. Так напуган этим голодом, что не могу ничего нормального купить. Потом только, когда зарплату получил, пришёл немного в себя. Долги вернул, остатки до новой зарплаты растягивать начал. Вот как время потратил, вместо того, чтоб сидеть и заниматься без помех... Уж не знаю, сколько раз тогда Нелю и их всех вспомнил, как они там со всеми с лёгким сердцем меня без стипендии оставили...
- Ну да, о здоровье твоём волновалась! - подхватил Сергей. "Цепкий он. Улавливает", - отметил Олег про себя. - И ты ей рассказал потом? Ну, про это всё?..
- Я? Да нет. Спросил только, почему она меня из списков стройотряда вычеркнула, но у неё такая простота на лице: что ты, Олег, я же о тебе пеклась, для тебя лучше делала! Таким разве что-то объяснишь? Они с головой в своих иллюзиях пребывают. Их будить бесполезно.
- Так ты думаешь, она так и не поняла, какую подлянку тебе подстроила?
- "Не поняла"? - воскликнул Сергей. - Ты говоришь: "не поняла"? Да ведь она просто н е з н а л а даже, что вредит. Я вот в жизни много о таких людях думал. И понял: они н е з н а ю т, что что-то плохое другому делают. Не догадываются. Живут как бог на душу положит, делают, что получится, и им кажется - какая красота, какое благолепие! - их жизнь. А других видят только так - самую поверхность, общий абрис, не вникая в более глубокое, чем человек живёт, что его заботит, какие на самом деле у другого человека проблемы. Им так удобнее... а точнее, знаешь, они просто на бОльшее не способны. Увидеть других людей реально, рельефно. А потом удивляются, что люди не так реагируют, как они от них ожидали. Придумывают себе утешительные теории - вроде того, что я вот "зазнайка", другой вообще "подлец" или сволочь или кто там ещё ... В общем, находят объяснение, как окружающие неблагодарны, как их не ценят, не понимают их замечательную личность... Живут, закутавшись в свои иллюзии, прочно оградив свой душевный покой такими вот выводами... Так ведь легче...
Сергей молчал, задумавшись.
- Так что насмешил ты меня сегодня. Я зазнайка, я неблагодарный, не ценю Нелину любовь... И почему это я в её распахнутые объятия не падаю?..
- Да уж... - протянул Сергей. Он помимо своей воли задумался вдруг: "А я?" - Он, Сергей, в и д и т ли людей, знает ли, что у них на душе - или тоже скользит по ним слепым взором, видя только то, на что у него есть сейчас настроение, желание видеть?
Они помолчали.
- Ладно, я двину к себе, пожалуй. Пора, - засобирался Олег. - Увидимся ещё.
Сергей не удерживал его, только встал и пожал руку, прощаясь.
Направляясь к двери, Олег заметил в дальнем углу Нину Валерьяновну, она упорно разбирала чашки и блюдца возле шкафа с посудой, опустив глаза и не ожидая, что он попрощается с ней. "Наверное, слышала наш разговор", - подумал Олег. Ну и ладно, если так. Наверняка перескажет Неле - они все тут знакомы и тесно связаны, ведь одни и те же люди десятилетиями на факультете. Что ж, Неля тогда, по крайней мере, перестанет кидаться к нему со своими благими порывами... - Тоже неплохо. - Пора бы ей уже отстать от него, за столько-то лет!..

*****
Он возвращался к себе в "номер" и опять, приближаясь, завороженно смотрел на стройное здание Университета, опять любовался этой строгой и изысканной красотой, но теперь взгляд его поднимался к башне - той, о которой он только что рассказывал Сергею. Вот она, всё та же, на том же месте. И всё здесь точно на тех же местах, где было много лет назад - и одновременно как будто вчера. И все 175 миллионов камней, из которых сложен этот гордый лебедь, раскинувший крылья над Москвой, на тех же, прежних своих местах, не сдвинувшись ни на дюйм.
И почему это ему всегда кажется, каждый раз, когда он возвращается сюда, что прошлое - как в музее, застыло в этом здании? Нерушимо, навечно? Вон она - эта башня, и всё, что ему нужно, чтобы вернуться в свою жизнь в ней, к тем людям, тем волнениям своей юности, - это только подняться туда на лифте и открыть дверь? Только подняться - и вот он, молодой, вот его соседи, друзья, те разговоры и споры, вот его вещи - те, которые он тогда так спешно увёз в другое место, в следующий этап своей жизни, не думая, в волнении и спешке, что вот, отрезает ещё один кусок своей жизни - навечно, безвозвратно?
И ещё ему вспомнилось, что всегда, при приезде сюда, он обнаруживал - тех же людей. Люди - они тоже были прикреплены к университету словно навсегда. Однажды появившись - бытовали, служили здесь - до последнего. Поэтому, появляясь здесь, он на каждом шагу удивлялся: вот знакомое лицо (кажется, из отдела аспирантуры), вот скукоженный мужичишко почтальон - так же пробегает куда-то, склонив голову, не изменившийся за много лет, и вон - тоже кто-то из тех, кто был здесь в его времена. Никто вроде не замечал его, но иногда, вглядываясь, он ловил в каком-то из них тот же проблеск узнавания и воспоминания, что был, тщательно скрытый, и в нём самом. Казалось, что-то вспыхивало: а, вот он, Волынский! Мы тебя знаем. Ты наш. И ты - из тех, чья жизнь прошла рядом с нами, вот в этой вот рамке, и этого уже ничем не вычеркнешь и не перепишешь.
Но сегодня, после разговора с Сергеем, ещё и другие чувства владели им, помимо его воли. Он вспоминал тех, с кем когда-то учился, и испытывал что-то вроде потрясения от того, что узнал об их дальнейшей судьбе, сейчас, от Сергея. Умер Федотов, - в 38 лет, от сердечного приступа. Козельский промышляет мелким кустарным производством, видимо, кое-как сводя концы с концами, и превращаясь в маргинала. Обратно в профессию он путь потерял, да, видимо, с самого начала не особенно был настроен за неё держаться, соревноваться с коллегами, выдерживать темп, свернул на более простое... Чернышов спился, последний раз его видели уже совсем опустившимся, маловменяемым человеком... - а ведь кто мог подумать, - тогда, когда они были студентами, что он так быстро сдаст под натиском жизни, окажется таким слабым, нестойким... Денисенко попал в тюрьму... И всё это - помимо уже давней истории, потрясшей его, как и всех, кто узнавал о ней - или сразу, или только через несколько лет. Людка Санникова, весёлая, задорная девчонка - выбросилась из окна и умерла через несколько часов в больнице, - оставив мужа вдовцом и сына сиротой. Кто мог знать, что в этой их жизнерадостной, благополучной однокурснице, у которой вроде бы всё складывалось как она хотела, возникнет что-то, что толкнёт свести счёты с жизнью? Кто бы мог тогда хоть на миг такое предположить?
Вот он, Университет. Когда-то, совсем юными, когда они поступили сюда, они были полны надежд и каждому казалось, что он вытащил счастливый билет. Билет на лайнер, который доставит его далеко-далеко, к новым, бескрайним мирам, в замечательное и светлое для каждого будущее... Но как всё оказалось не легко, как не просто. Сколько от каждого ещё требовалось сил, жертв, чтобы выстоять, чтобы продолжить тот путь, который казался таким накатанным и неизбежным. И не у всех их хватило на этот путь, не у всех - выдержали хребты...
"Собирались, истории рассказывали, шутили, смеялись, песни пели..." - вспомнил он слова Нели о том, другом курсе. - Вот что она запомнила и сохранила! Только это. Прочего - она не заметила, не впустила в себя, не стала себя обременять. Только - весёлую кутерьму, лёгкость и беззаботность в редкие минуты всеобщих сборищ - самый поверхностный и романтический слой бытия тех студентов. Ничего другого.
"Песни пели..." - повторил он и горько усмехнулся. Где-то он уже слышал эти слова, где-то когда-то слышал... Он напряг память, но не смог вспомнить. Только всё повторял и повторял про себя, задумчиво: "Песни пели..."