Бледная поганка

Вообще-то никаких проблем с психикой у меня не было, я считаю себя вполне нормальным. Нет, не заурядным обывателем, но не психом сто процентов. По крайней мере, я так полагаю.

Когда я в первый раз записался на сеанс к психотерапевту, меня ничто не тревожило, просто захотелось узнать точку зрения специалиста на мой счёт. Я подумал, что уж этот точно меня поймёт, по крайней мере, не осудит, в этом я был полностью уверен.

Он сидел в мягком кресле, с обивкой золотистого цвета. Моё же место было менее удобным – дешёвый жёсткий диван, тёмно-красного оттенка, протёртый и покрытый пятнами неизвестного, но предполагаемого происхождения, о котором у меня сразу возникли десятки вариантов. Когда я на него присел, скрипнули пружины, доктор поёжился, его нежность показалась удивительной, исходя из его специализации.

На стеклянном столике между нами лежали белые альбомные листы и мелки красного цвета, а также две, оформленные в царском стиле, разрисованные сусальным золотом, чашечки, со свежезаваренным чаем, от которых поднимался ароматный пар и тут же растворялся в воздухе, наполняя комнату непревзойдённым ароматом жасмина и мяты. На самом краю покоились синие бутылочки с водой, без этикеток.

Он, своими тонкими пальцами, взял чашку и отпил из неё, блаженно прикрыв на миг один глаз, потом отпил ещё раз, и ещё. Выпив пол чашки, он аккуратно поставил её обратно, причём я даже не уловил звука прикосновения фаянса к стеклу. После чего, на миг задумавшись и бросив на меня быстрый взгляд, взял чашку и осушил её до дна, жестом предлагая мне сделать то же самое. Я, с прищуренным взглядом, отрицательно покачал головой. Доктор пожал плечами.

Он попросил меня нарисовать ассоциативно то, что я больше всего не люблю в жизни. Даже предложил варианты, видимо хотел сэкономить свои нервы и время, хотя я за каждый час ему платил, причём, вполне достойно.

Варианты были своеобразны – акула, медведь, волк. Немного подумав, я нарисовал гриб. Банально, но это самое первое, что пришло мне в голову. Мастерством рисования я не отличался поэтому чтобы было понятно, написал сверху, показывая стрелкой на гриб – БЛЕДНАЯ ПОГАНКА.

Психотерапевт был мужчиной средних лет, точно сказать не берусь, но лет ему было не более сорока пяти. Банальность в профиле – тонкие усики, кудрявая шевелюра, твидовые пиджак и брюки, белая рубашка, глубокий и не совсем адекватный взгляд, всё присутствовало.

Я опять сощурил глаза, протягивая ему свой рисунок. Было такое чувство, будто я написал подробный психологический портрет неуловимого маньяка и давал его ему же лично, глядя прямо в глаза, чтобы уловить напряжение и волнение во взгляде, ощущая всеми клетками кожи натужность атмосферы, тем самым дискредитируя его.

Он сощурил глаза в ответ. Самое странное было то, что в его взгляде мелькнула искра понимания, но тут же погасла. В его протянутой руке чувствовалось напряжение, будто он понял, что я его раскрыл. Будто он потерял надежду на избавление и сосредоточился на неизбежности, лихорадочно прикидывая планы дальнейших действий.

Я держал лист бумаги с моим художеством, он тоже его держал. Мы смотрели друг другу в глаза. Где была красная тряпка, кто был в данном случае быком, а кто матадором, было не совсем понятно. Напряжение возрастало.

Доктор взял свободной рукой бутылку с водой, открыл зубами крышку и жадно присосался к горлышку. Его кадык дёргался очень резво, характерные звуки отражались от покрытой звукоизоляционными плитами комнаты. Он поставил пустую бутылку обратно на стол и взял вторую, с ней он проделал то же самое.

Я сощурил глаза ещё уже, он ответил тем же. Мы были как будто в пустыне, и нас застала врасплох песчаная буря. Но сдаваться никто из нас не имел ни малейшего желания, тем более укрытия не было на сотни миль. Ментальная борьба за выживание и первобытные инстинкты брали своё.

Тянулась долгая минута, за ней ещё медленней поплыла вторая. Я подумал, что пора уже отпустить руку, но уступать не хотелось, гордость и первобытные инстинкты накаляли атмосферу.

Наконец психотерапевт процедил сквозь зубы: - Вы позволите?

Щёлочка его глаз стала чуть пошире, и он взглядом показал на лист бумаги, который мы так бережно сжимали с обеих сторон, не поддаваясь слабости отпустить.

Меня как будто ударило током, и я очнулся. От долгого напряжения кровь начала стучать в висках, лобная доля завыла в предвкушении надвигающегося инсульта. Такое состояние было привычным, поэтому я чувствовал себя довольно комфортно. Тогда я ощущал себя сильным и всемогущим, как бог, который щелчком пальцев может исправить любую ошибку, или создать препятствие в чьей-то судьбе.

Я отпустил лист, расслабив хватку, и улыбнулся уголками рта.

- Нравится?- сказал я, приподняв подбородок, ощущая себя победителем.

Он посмотрел на рисунок и поднял брови, видимо, полагая, что меня следует определить в Бедлам, и как можно скорее. Скорее всего, он надеялся, что я нарисую красную рыбку или красного кролика, но моё воображение таких ассоциаций не выдавало.

Я взял со стола ещё один альбомный лист и красный карандаш, принялся рисовать натюрморт, включающий только чашку. Сверху которой я написал - ЧАШКА, и добавил несколько изображений грибов, над которыми вывел - БЛЕДНАЯ ПОГАНКА. Совместив слова стрелкой, я передал альбомный лист доктору, медленно, чтобы он осознал суть происходящего.

Я блаженно выдохнул.

Психотерапевт всё ещё смотрел на мой первый рисунок. У него выступил пот, лицо стало такого же цвета, как диван, на котором я имел несчастье расположиться.

Я протянул ему свой второй рисунок, нарисованный с особой тщательностью, подумывая, что может в последний раз он оценит мой талант к изобразительному искусству. Я прыснул со смеху, осознав, как в данном случае это смешно.

Дрожащей рукой он взял чашку со стола и поднёс к губам, понюхав напиток. По его глазам я заметил, что ничего не обычного во вкусе чая, с ароматом жасмина и мяты, он не ощутил.

Он поднял глаза, уставившись на меня. Белки его глаз стали красными, только сейчас я понял, кто из нас бык, и кому суждено развлекать публику, в количестве одного зрителя.

- Что всё это значит? – прохрипел доктор, закатив глаза и пытаясь приподняться.

- Я вам вот что скажу, доктор, - лучше быть живым психом, чем мёртвым... Это я выражаю НЕ вашу точку зрения... Не буду многословным, но давайте быть рассудительными и, наконец, поймём, кто из нас псих...

Доктор так и не смог подняться, запрокинув голову на новое, золотистого цвета кресло, и красными глазами взирая на потолок, на котором было изображено какое-то библейское сражение, молча, как рыба, открывая рот и выпуская из него густую белую пену.

- Доктор, а почему у вас нет белых мелков? Только красные....

Вопрос остался без ответа.

Я поднялся и расправил плечи, по очереди несколько раз приподнял ноги, которые изрядно затекли, после такого долгого сеанса.

Мой собеседник лихорадочно задёргался и затих.

Подойдя к психотерапевту, я закрыл ему веки, взял бутылку воды со стеклянного столика и, насвистывая Реквием Моцарта, вышел из комнаты.

На следующей неделе я записан на приём у другого специалиста, может он меня поймёт, всё может быть...