Монстр

Монстр
Его бил озноб. Это продолжалось уже второй день. Даже сейчас он не до конца верил в происшедшее. В любой момент сюда могли ворваться, и тогда всему конец. Неужели все, все это было зря?! Все могло оборваться так нелепо и банально.
На самом деле, он даже хотел, чтобы его взяли. Слишком многое ему пришлось пережить в этот месяц бешеной травли. Он был то охотником, то дичью, то бежал, то сам догонял. Все, это конец. Он не мог так больше жить. Груз совершенного давил на него. Что же он наделал! Зачем!? Хотя нет, он знал зачем. Он ненавидел этот мир. Он ненавидел всех, кто хоть как-то связан с этим миром. Он ненавидел мать, отца. Он ненавидел себя.
Слишком много. Слишком тяжело. Можно было бы сделать проще, но на это у него не хватило бы духа. Единственное, чего он не мог совершить, так это прикончить себя, хотя тогда было бы лучше для всех.
Ему было семь лет, когда он понял, что вокруг лишь враги. Тогда он осознал, как он ненавидит всю эту мерзость. Мать как раз вернулась с работы. Он встретил ее холодным взглядом и холодным лезвием ножа в спину. Отец… отец был пьян, как всегда. Может, для него так было даже лучше. Небольшой шнурок и кислород перестает поступать в легкие. Через пару минут тишина, тело уже не трепыхается.
Сестренка спала. Ее он не хотел убивать. Она была тем единственным существом во всем этом гадком и скользком мирке, которое он любил. Ее первым вопросом, когда они выбрались из дома, был: «А где мама?». Сестренка отказалась идти с ним.
После того, как он управился с ней, надо было что-то делать. Он поджег дом. Когда приехали все эти парни в форме и закружились вокруг сгоревшего дома, он сидел на газоне. Сержант подошел к нему, положил руку на плечо и спросил: «Хочешь жвачки, сынок?»
Хочешь жвачки? Хочешь жвачки?! Он не спросил, почему семилетний мальчик убил своих родителей, он не спросил, как и за что. Нет! Он сказал: «Хочешь жвачки, сынок?»
Мальчик смерил офицера взглядом полным ненависти и презрения. Дальше с ним работали психиатры. Никто даже предположить не мог, что все это совершил ребенок. Еще с год они искали маньяка, какого-нибудь психа, который вырезал всю семью.
Восемь лет. Целых восемь долгих лет он томился в детском доме, пока не сорвался. Он уже не мог терпеть все это. Началась охота, охота на зверя. На монстра. Да, монстра, как еще можно назвать того, кто убил мать, отца, сестру и еще с два десятка разных людей.
Он был монстром, он был первоклассным монстром. Совершая все это, он ни разу не повторился. Каждое следующее убийство было шедевром. Оперативники не надеялись на легкое задержание. Они готовились к худшему. Целый отряд специально подготовленных солдат был готов к облаве. Но он ускользал.
Говорили, что он был жесток. Нет, это мир вокруг него был жесток.
Жизнь в детском доме была адом. Он не мог жить среди себе подобных, но ему приходилось терпеть. Он терпел восемь лет, после чего сорвался, и один из воспитателей «трагически» скончался, упав с лестницы и свернув шею.
Он сбежал. Все, кто так или иначе становились у него на пути, были убиты. Без единой эмоции он мог с одинаковым успехом есть мороженое или расчленять труп. На его след напали почти сразу, он не заботился о безопасности, ему было наплевать. Он ненавидел всех, он ненавидел себя.
В то утро двадцать пять спецназовцев готовились к штурму. По команде часть из них вышибла дверь, остальные ворвались через окна. Их экипировка была идеальной. Они готовились к худшему. В глазах у многих был страх. Еще бы, они шли на монстра.
Он сидел на краю кровати. Лицо было закрыто ладонями, и только, немного оттопыренные, по-подростковому, уши торчали наружу. Когда ворвались оперативники, он даже не пошевелился. Его задержали без всякого сопротивления.
В камере он ходил из угла в угол. Его бил озноб. Это продолжалось уже два месяца. Даже сейчас он не до конца верил в происшедшее.
Через час охранник нашел в его камере бездыханное тело. Он умер с именем сестры на устах. Он умер потому, что не мог так больше жить, он не мог жить с ненавистью, а единственное дорогое ему существо он убил.
Он умер, и впервые за восемь лет на его лице не было ненависти. Он умер с именем сестры на устах.