Сны под пятницу

Я набрал дров аж до подбородка. Было уже темновато, но газонные светильники на солнечных батарейках почему-то не зажигались.
Я, стараясь впотьмах разглядеть что-нибудь через охапку, двинулся к бане. Ульрика, помощница хренова, сунулась под ноги.
- Иди к лешему, - отпихнул я ногой овчарку. С трудом, вытягивая шею, дошел до бани. Локтем распахнул дверь и вывалил дрова у топки.
Друзья, разморенные после парной, сидели на лавках вокруг стола и на меня внимания не обратили. Я присел на порожек, закурил свой легкий «Альянс» и, дымя в поддувало, прислушался.
- Вась, кончай… - Юрий невозмутимо, как Будда, восседал в углу и пыхал своей трубкой. – Чего психуешь? Идёт жизнь…
Василий, сухой, жилистый, мельком и зло стрельнул по нему глазами. Затем, запахнув на себе полотенце, сунулся ко мне: - Дай прикурить! - Затянулся папиросиной, откинулся на лавку.
- И чего?.. – спросил он, не глядя на Юрия. – И чего?.. Хорошо идёт?
Тот оторвался от трубки, улыбнулся.
- Вась, да не злись ты! Ничего не меняется… Олег, ну, хоть ты скажи!..
Олег, третий из сидевших в раздевалке, высокий, объёмный, лохматый, как хиппи, молча слушал их разговор. Кивнул, соглашаясь.
- Вот, видишь?.. – Юрий невозмутимо продолжал пыхтеть трубкой.
- Вижу! – Василий досмолил папироску до гильзы. Щелкнул её в приоткрытую дверь. – И что делать, а? Чего молчите? Олег, чего молчишь?
Я как-то скукожился, подбросил дров. И, хотя вопрос был не ко мне, Василий почему-то смотрел именно на меня.
- Ничего не меняется, - растерянно, как младший брат, проговорил я, хотя по годочкам был почти ровесник ему. – Ничего не меняется, - «попкой» повторил я. Стыдно стало – до омерзения! В углу, рядом с Юрием сидел сын Сашка и слушал меня, своего батю. А батя что-то мямлил, как провинившийся малец, и нервно встряхивал седеющей головой.
Сын, видимо, что-то почувствовал и «прикрыл» меня.
- Дядь Вась, мы лучше вас, - сказал он. – А после нас – ещё лучше будут люди.
В отличие от меня, он не отводил глаз от Василия.
Тот вскинул голову.
- И чем это вы лучше нас? – В голосе сквозила издевка. – «Голубизной», что ли?..
- Ну, ну, - Юрий предостерегающе повёл рукой. – Вась, остынь…
- А чего? Я какую-то больную струну задел? – Василий закусил удила. Закурил по-новой и напряженно ждал ответа.
Сашка мой, как жеребёнок, тоже взбрыкнулся.
- Да при чём здесь это, дядь Вась?! При чём здесь это?! А у вас что, не было этого? Называли только по-другому: педерастами.
Я покраснел. Неудобно было слышать такое от сына. Открыл топку, начал подбрасывать дрова, чтобы не встречаться ни с кем глазами. А сын продолжал с напором:
- При чём здесь эти «голубые»? Вот вы все здесь, - он головой повёл по присутствующим. - к добру людей тянули, к честности…
Все скромно промолчали.
- … а сейчас охаете: «ничего не получилось, всё, как прежде, хуже ещё стало…» - Сашка на секунду смолк. – Да если б вы знали, сколько людей вам спасибо говорили! А сколько просто лучше стали, без всякого «спасибо»?! Лучше – и всё! Вот, почитали вас, послушали, посмотрели – и лучше!.. Пусть на чуть-чуть, но – лучше! – Он опять на секунду замолчал. – А у нас просто… Соблазнов больше, вот что… Жизнь лучше стала, поэтому, наверное…
Дверь в баню приоткрылась.
- Юра, Олег вы скоро? – Лобастая безволосая голова повернулась ко мне. – Здравствуйте.
- Здравствуйте, - обомлев, ответил я.
- Сейчас, Булат. Разговор только закончим. Скоро мы… - Юрий выбил трубку в пепельницу. – Саш, а чем вы лучше? Я, конечно, полностью с тобой согласен, но… У нас то все «толкуют о деньгах», а уж вы…
- Не все, - хмуро ответил сын, искоса посмотрел на меня. – Иначе бы не было меня. И у родителей не было бы. И меня бы не было, потому что… Всё начиналось с буквы «л»… Да и дядь Олег другой бы был. Не все у вас о деньгах толковали. И у нас – тоже.
Олег кивнул ему в ответ.
- И «Калину красную» вашу все мы смотрели… Читать, конечно, не все… Но «Калину…» все смотрели! Сами! По Инету!
Василий опять прикуривал новую папироску. Хмыкнул.
- А у Булата Шавловича только песни знаем. Ничего не читали. И батя мне говорил: «слушайте лучше».
Я покраснел.
И проснулся.
Долго лежал, глядя в сереющий от рассвета потолок.
Я встретился с ними. Я так мечтал об этом много лет! Сколько же было бессонных ночей, когда я пытался с ними беседовать или просто увидеть?..
Не встречусь я с этими людьми. Почти ни с кем. Никогда. Поздно. Лет на тридцать – сорок – пятьдесят… поздно…
Но сейчас я был с ними. Разговаривал, пил водку, парился…
«Вот и всё. А кому рассказать – как в психушке примерить рубашку.
Два стакана и дверь нараспашку. И опять воскресения ждать…»
Эх, Олег, Олег, что ж ты душу то так выворачиваешь наизнанку?.. Ждешь с ними встречи, ждёшь… Хотя бы во сне…
Но я всё – равно продолжаю чего - то ждать…
И верю… Что встречусь. И с Куваевым, и братьями Стругацким, и с Виктором Конецким, и с Амаду, и с Алексеем Толстым, и с Маркесом, и с Юматовым, и с Быковым, и со многими и многими, мной любимыми!.. Лишь бы годиков бог дал. Так поговорить с ними хочется!.. «За жизнь»…