О творчестве и флотском братстве

Санек!  Я брал в кладовке банок 5 тушенки той советской и полбака чищеной картошки отдавал парням а они у маслопупов паром обдавали все это дело и получалось пюре с тушенкой Или перед проверкой нарубаю отбивных по полкилограмма и отдаю на камбуз Пока вечерняя проверка проходит нам дежурный кок нажарит килограмм 7-8 и где-нибудь в посту СПС-овском забакланим Но мне было проще я через месяц на корабле попал в службу снабжения баталером продовольственным вся провизия у меня была под ключами.
              некто Вячеслав Каплин

***
Обо мне столько ходит слухов и сплетен в интернете, что я решил написать этот небольшой рассказ, в котором попробую расставив все точки над і, вкратце рассказать о своём творчестве и своей жизни. Почему вкратце? А потому, что я своё время  давал две подписки о неразглашении, одну на двадцать лет, а вторую на пятьдесят, и хоть той страны уже нет, я привык своё слово держать. Такая вот селяви.

  Оставлю пока в стороне государственные тайны, и начну  свой рассказ с того, что  вырос я в семье моряка, мой отец был ветераном балтийского флота и воспитанный на его рассказах о флоте и флотском братстве, я окончил школу юных моряков и курсы ДОССАФа.
    Лучше бы я продолжал работать на заводе и пошёл заочно учиться… Не скажу, что КЧФ меня разочаровал и напугал. После трёх лет учёбы в училище и года работы на заводе, где бакланы (ученики ГСПТУ) по мнению мастеров, должны были быть бессловесным скотом, меня тяжело было чем-то удивить. Флоту это удалось. В учебке на ПКЗ-138, куда нас загнали после севастопольского экипажа, где нас банально ограбили, забрав все вещи, нас встретили списанные с кораблей годки, которым осталось до схода на ДМБ пара месяцев… и они их провели с большим толком. Лейтенант, командир того плавучего бардака, в его дела не вмешивался, пустив всё на самотёк и на годков. Те себя тоже сильно не обременяли нашим обучением — строевые учения и после самохода, ночные взлёт-посадки. Как  наказание — чистка гальюнов лезвием и своей зубной щёткой.

    Когда я попал на свой первый корабль ПМ-9, я узнал, что это военно-морская традиция советского флота — вахтенным по гальюнам обычно ставят матроса который чем-то не угодил командному составу. Я сам когда попал на свой последний корабль ПМ-138 и впал в немилость к политруку, был поставлен вахтенным по гальюнам… Но где вы видели, чтобы годок убирал за кем-то дучки? Мы превратили это в шоу. Гальюн убирал салабон, а я, со своими годками, под аккомпанемент марша » прощание Славянки»  в белых лайковых офицерских перчатках, шёл сзади него. Я думаю нет надобности говорить, что перчатки были взяты у того замполита и потом в дерьме возвращены на место? Как это удалось сделать? Проще  паренной репы — я всё-таки имел гражданскую специальность слесарь-инструментальщик, и почти два года прослужил на ПМ-9  в СМЦ, так что смастерить отмычку, было делом техники. После того случая у замполита почему-то пропало желание так шутить с годком…как бабка отшептала… К слову — все свои отмычки и эскизы рисунков я оставил своему ученику на ККС «Березине», по какой-то странной случайности они подходили ко многим замкам офицерских кают и складов того корабля.

  Мне потом уже на «гражданке», довольно часто приходилось  сталкиваться с офицерами армии и флота, и скажу так — с большинством из них я не только  в разведку бы не пошёл, но и водку не стал пьянствовать — барахольщики — всё на продажу. Единственным офицером, который соответствовал моим понятием о том, каким должен был быть настоящий офицер — это командир ПМ-9 капитан 2 ранга Савочкин. В повседневные дела экипажа он не вмешивался, для этого у него был помощник тридцатилетний капитан-лейтенант Суханов , переполненный амбициями и странной любовью к джазу и битлам.

    Всё свободное время Суханов, а у него его было не мало, он создав вокально-инструментальный ансамбль, предавался музыкальным развлечениям. Но, когда нас кто-то из своих же, годков вломил, и встал вопрос о дисбате, он не выступил в защиту своего музыканта-барабанщика (наше дело было правое — мы наказали «крысу»)  и только благодаря Савочкину, который замял скандал в бригаде, мы с Юрой Дьяченко не поехали пилить керченский камень, а попали на плавучий дисбат ККС «Березина». Хороший был человек. Жалко, что только его дочь и сын, которые с таким диким восторгом приветствовали оккупацию Крыма не в него пошли. Я почему-то уверен, что мой первый командир  Украину бы  не предал. Уверен на все сто — недаром его портрет висит на видном месте в нашем музее.

  После того, как «освободители» оккупировали Крым, они украли и корабли ВМС Украины, некоторые из них, как  «Донбасс» (бывшая ПМ-9), были потом возвращены Украине…Но в каком виде…Видимо памятуя о флотском братстве, они были полностью разграблены; исчезло не только всё более-менее ценное, но и мои картины с портретом Савочкина. Подводную лодку «Запорожье», над которой мы шефствовали, не вернули, а в лучших традициях лихих 90-х порезали на металлолом… А ведь среди тех «освободителей» было немало бывших советских офицеров, которые учили нас во времена совка, как надо любить и защищать своё социалистическое Отечество. Куда же подевалась их любовь и вера? Похоже, что осталась только в комментариях о флотских традициях и флотском братстве. Как сказал в Севастополе один матрос «освободитель» с медалькой «За возвращение Крыма» капитану второго ранга, который вздумал его поучить уму-разуму: «Ты кто такой, чтобы меня учить!? Офицер!? Гавно ты а не офицер. Офицеры дважды не присягают!» Как говорится — без комментариев.

  Когда нас подгодков, за то, что мы по-своему проучили  на ПМ-9 ворюгу карася, списали на плавучий дисбат ККС «Березину»,  надо сказать, что годковщина на той коробке, была жестокая. На первых порах, нам подгодкам (прослужившим почти два года) приходилось решать проблемы  с «гражданскими» (матросы которые ещё не сошли с корабля на ДМБ) не только кулаками, но и всеми подручными средствами. Помню одного такого старшину, прослужившего на год больше меня, который со своими годками чуть было не утопил меня по молодости, во время звёздного заплыва, доказывая мне, что ношение лычек на погонах даёт ему право мной помыкать. Я потом встретился с ним на ККС «Березине» он и там  постоянно всех вламывал, а потом ещё решил перед сходом прихватить нас, но мы  его самого прихватили в гальюне, и в его парадке, обоссав искупали в дучке. Второго такого же мудака — избили и порезали перешитую парадку… на память о КЧф. Как такие мудаки могли быть нам братишками — не понятно.

    Упаси Бог — я не хвастаюсь, просто, вспоминая, описываю  суровые флотские будни, которые в то время царили на флоте и на ККС «Березине». За эти или за другие подвиги, а может, просто, за неимением мичманов, у нас в команде был только лейтенант Лупашин, меня рядового матроса, имевшего к тому времени, два боевых похода и жетон «За Дальний поход», поставили на должность старшины команды ВТМ. Грубо говоря,  мне дали неограниченные полномочия, решать кому и куда идти на корабельные работы, кому на какой коечке и на каком ярусе в кубрике спать, кто на каком месте за баком должен сидеть и будет ли вообще салага ночью спать или пойдёт к моему годку Матенкову под паёлы в машину, набираться ума-разума.

  Скажу честно — воспользовался. А кто бы этими возможностями бы не воспользовался? Мы подгодки, заняли себе самые козырные места в кубрике, повесили на  коечках шторки и… начали служить…не за страх, а за советь. Я кроме всего прочего  завёл себе личного шныря, который мне шампунью стирал караси и робишку, носил в шхеру завтрак и стоял на шухере, когда я делал годкам и подгодкам татуировки. А  я их набил немало. На боевой с этой миссией даже сутки был на ТАКР «Киеве», когда был на пээмке, набивал наколки подводникам с Северного флота в Сирии и Тунисе.

  Очень это огорчало политруков и особистов. Особенно политрука  ККС «Березина» с БЧ-5 кап. три Игоря Полянина. Говорят, что он жив до сих пор. Если прочтёт — привет политрук, ты был не самый худший из худших, которые встречались на моём пути. Хотя и обещал мне:»Данилов, не будешь еб@ть молодых  — спущу с корабля в мартобре».

    В общем надоела мне со временем, та бодяга со старшинством хуже горькой редьки, сдал я свои полномочия новоприбывшим мичманам и занялся на  первой боевой службе «ККС Березины», только альбомами и татуировками. Последняя моя боевая служба была самая кайфовая. Описывать не буду — кому интересно почитайте мой рассказ
«Как пацаны становятся моряками».
Потом ККС «Березина» ушла на свою вторую боевую, а я остался  на берегу в бригаде. Вот те последние три месяца и был настоящий рай. Каждый день на ремень. Татуировки, самогон и вино с улицы Ревякина, шлюхи с Минки… Думал сопьюсь. Не спился и не намотал… Привет вам шлюхи — инки, королевы  Минки.

    Возможно, что в такой флот и сейчас  можно было бы вернуться… Возможно, но флотского братства я думаю я бы там не увидел

  В то время на «Березине», без годковщины обойтись было нельзя,  среди молодых матросов было очень много не только сельских жителей, которые баню у себя доме видели только по субботам, но и жителей степей, тундр и гор, некоторые из них вообще с носками познакомились только на службе, что уж там говорить о бане. А вот теперь представьте себе кубрик — не больше комнаты в квартире, в которой волею случая собралось тридцать человек, которые должны там ежедневно как-то жить. И когда все эти тридцать человек, после корабельных работ, вечером снимут свою грязную робу и носки (караси) и всё это в небольшом помещении… Вы представляете, какая вонь будет стоять в том кубрике? Вы готовы там спать? Я лично нет. Ну и что делать в таком случае — жить по уставу, докладывая обо всё лейтенанту Лупашину. Который каждый вечер должен был бы вместе с мичманами наводить в кубриках порядок. А если бы не помогло, в то время на той коробке мичманов не ставили ни во что, кстати так же, как и молодых лейтенантов, то тогда прямым ходом к кэпу капразу Батурину. И так ежевечерне. А он бы перенаправил к политруку Полянину, а уж тот бы вызвал к себе годка Данилова и закрыв плотно двери добрых бы полчаса орал взывая к моим воспоминаниям, когда меня зелённого салабона дрючили не зная ни жалости, ни пощады, и закончил бы сакраментальным: » Данилов, не будешь еб@ть молодых спущу с корабля в мартобре!» Замкнутый круг. Так, что у молодого матроса был выбор; «Ах ты, грёбанный карась, зелень шкафутная,  либо ты служишь не за страх, а за совесть, либо мы  тебя сгноим под паёлами».
    И так, по устоявшейся доброй традиции, годковщина на кораблях переходила из года в год. Потому, как не все вопросы можно решить по уставу. И если, вдруг, по счастливой случайности, двери склада или хранилища, оказались открытыми и салабон тебе помог дотащить со склада в шхеру мешок картошки, ящик с консервой, колбасой или прикатить бочку с шилом, неужели ты с ним не поделишься едой по-братски, и не оставишь, когда будешь сходить с корабля те отмычки, которые случайно подходят к тем дверям?
    Возможно — это и есть то самое флотское братство?

    Когда я сам был салабоном, на ПМ-9, мичман Шепель (он сам отслужил срочную службу) неожиданно, вечером; укушавшись спирта, устраивал своему подразделению ночной смотр. Мы выходили все в коридор, годки тоже, и держа в руках свою робу и мокрые караси (есть вода, нету воды, но стирались мы почти каждый день) со страхом ждали вердикта. Если роба грязная — стираться. Это касалось всех. Хорошо если корабль в это время двигался — робу на шкерт и за борт. Десять минут и роба, как новая. Если корабль стоял в точке или у стенки — хуже конечно, но и тем не менее — стирались. И всё равно не смогли уберечься ни от грибка, ни от какой-то другой кожной заразы, которую подцепили в Африке. Я у своих годков спрашивал — тоже не могут вывести болячку и по сию пору…
Но и тем не менее, следить за собой он нас научил. Но за собой не уследил — сгорел лет десять назад от сигареты по пьянке. Вообще-то надо быть объективным, через пару месяцев Шепель на ККС «Березине», он там был старшим боцманом, потерял свой лощённый вид, и резко похудел. Питание на одном камбузе с матросами срочной службы (офицеры к своему камбузу их не подпускали) не пошло мичману на пользу. Сухари со стасиками, сухая картошка и гнилятина не располагают к сохранению здоровья, но зато открывают другие таланты, через Васю Бакина он стал менять свой спирт и коньяк «Сланчев Бряг» на наши свиные окорока и колбасы. Где он его брал нас это не интересовало, как его не интересовало где мы брали продукты. Находясь в забитых под подволок всевозможными продуктами хранилищах «Березины», мне было не понятно почему имея столько качественных продуктов, матросов кормят дерьмом. Может мне сейчас кто-то из отставных ветеранов, офицеров  ККС «Березины» на него ответит? Думаю, что вряд ли. Жалко Шепеля нет, он хоть и мудак был, но хоть Украину не предавал, как сундук Савельев, которому, по его словам «надо было кормить семью».

  В кубрике, на ККС «Березине» собралась  группа молодых матросов, среди которых было несколько человек плохо говорящих на русском языке. Они за полтора месяца прошли курс молодого бойца, так и не поняв куда они попали… Однажды такой сын степей, уже на боевой службе, когда мы по канатной дороге передавали на ТАКР «Киев» оружие, перепутал кнопку вира, смайнал гак и он сорвавшись упал вниз, пробив касету ракеты «Оса». Немного бы вправо и вы бы этот рассказ не читали.
    Проблема была с ними не только с выполнением служебных обязанностей, но и с  личной гигиеной. Приходилось с этим бороться — учить и наверстывать упущенное в их семьях обучение и воспитание. Вечером, перед те, как зайти в кубрик, они стояли в коридоре с уже постиранной робой и ждали добро на то, чтобы зайти в кубрик. Кто не умел, не хотел стираться, а такие очень быстро вывелись, ночевали в бане или в машине под паёлами. Зато в кубрике был относительно чистый воздух. Даже никто не храпел — грязный носок в рот, и храпун быстро забывал о своей привычке спать на спине и храпеть. Не гуманно, не по уставу, а как по-другому, если человек по своей природе туп, ленив и воровит? И некоторые из советских матросов, как и офицеров, и мичманов тому не были не исключением.

    Приходилось приводить в чувство и командира группы ВТМ лейтенанта Лупашина. Когда он начинал бухать и слетать с катушек, мой подгодок Малахов, снимал в кубрике телефонную трубку и набрав номер старпома докладывал, что лейтенант Лупашин, опять пьян. Через минуту по трансляции звучала команда: «Лейтенанту Лупашину, немедленно, прибыть в каюту  помощника корабля.» Боролся Витя Малахов с пьянками лейтенанта, боролся, но так и не смог того отучить бухать. После боевой, лейтенант, по пьянке, набил лицо какому-то полковнику в ресторане «Крым» и должен был предстать перед судом офицерской чести, но я этого уже не застал, попал в госпиталь. Вообще интересная у меня была служба, как и отцы-командиры — если не запойный пьяница, то голубой воришка.

    После каждой боевой службы командный состав чемоданами выгружал «честно» нажитое, а мичман заведующий продовольствием, мешками и ящиками сэкономленные продукты. И это при том, что в холодильной камере, на пээмке не было морга, лежали трупы. Вот уж воистину — кому война, а кому мать родна. В 1979 году, Сирии сундук-баталер, пытался чинченуть десять тысяч советских червонцев. Подсчитайте, кому интересно, процент подъёма бабла, если швейцарские часы «Сейко», в Сирии можно было чинченуть за три червонца, а в Союзе продать за двести рублей. Джинсы, махер, кремплен, золото — не брезговали ни чем. И как отдельный бонус — боновый магазин в Севастополе. Стоимость  одного бона на чёрном валютном рынке доходила до  восьми рублей. Примерные цены в боновом магазине — бутылка коньяка — один бон, джинсы десять, махер — три бона…  Всё на чёрный рынок — спекулянтам.
    Спалившемуся в Тартусе, пройдохе сундуку дали восемь лет, остальные  — отделались лёгким испугом. Да мы и сами что могли чинчевали. Обменяли в Тунисе не только бронзу и медь, но даже со стендов открытки Ленина. Зарплата рядового матроса в 3 рубля 62 копейки, очень быстро учила предпринимательству… и воровству. Попадались мне такие моралисты, которые в своих комментариях мне пытались доказать, что на флоте никто не воровал и что им всегда всего хватало. Может им и хватало, и на их флоте, и не воровали, и более того, даже было флотское братство… Возможно, то вот только на том флоте, где служил я и мои годки, всё было с точностью до наоборот.

  Я не опечатался, да на советском флоте  и на кораблях воровали — это был какой-то бич. Крали, кто что только мог, начиная от краски, кончая топливом. Оставить что-то ценное в кубрике, было равносильно тому, что выкинуть за борт. Мы свои аттестаты хранили в шхере, в машине. После госпиталя, на ПМ-138 мой аттестат был полностью украден замполитом, который мне сказал, что там были неуставные вещи. Я не сдержался и набил ему рожу. Не доложил гнида, но стал готовить на меня документы в дисбат. Настоящий флотский братан или, как мне тут некоторые пишут — хороший офицер. Возможно для того, кто ему грел уши, донося на своих товарищей, он и хороший, как по мне так мелкая крыса… Не чета политруку кап три Саблину, который смог угнать целый БПК«Сторожевой». В Крыму таких было много. После прихода «русского мира» правда их стало меньше. Одних уж нет, другие те далече.

  После срочной службы на КЧФ, я много времени проводил в Крыму, вначале в лихих девяностых ставил там свой бизнес, потом помогал родственникам строится — крутился понемногу. И как распиливали и разваливали флот — знаю не понаслышке. Скажу честно — сам в этом я не участвовал, хотя был огромный соблазн заработать по-лёгкому. Но преодолел соблазн. Был соблазн, но не было флотского братства, как нет  его и сейчас  в ветеранских флотских организациях,  некоторые из них так и именуются «Флотское братство», и в правлении которых  почти всегда почему-то были ветераны офицеры флота, которые получая из бюджета деньги, тратили их только на себя. Я несколько раз подходил к председателю с просьбой помочь инвалидам, но всегда получал отказ, видимо на меня и инвалидов понятие о флотском братстве и деньги, с помощью которого они выбивались из бюджета, не распространялись.  Тогда о каком флотском братстве в своих комментариях к моим произведениям, могут говорить ветераны офицеры флота? Может о том, когда матросами торговали, как бессловесным скотом на чёрной  бирже труда?

    Наблюдал я не только за тем, как разворовывали флот, но и как торговали матросами, которые на всевозможных стройках новоявленных новых русских, а среди них появилось и немало флотских отцов-командиров, батрачили за пожрать. Не знаю, как сейчас, но тогда в Севастополе, это был хорошо поставленный бизнес. И брал он своё начало во времена совка, когда молодому матросу на корабле создавались такие условия службы, что он готов был забежать куда угодно, хоть на стройку, хоть на целину, лишь бы на время свалит с осточертевшей до рвоты железной коробки.  Да я не опечатался, флотские отцы-командиры, уже тогда продавали матросов и на уборку урожая. Оттуда и пошла поговорка: «Форма восемь, что осталось, то и носим». Как можно из неё понять, после таких «командировок», пропившиеся матросы приезжали на корабль почти  во всём гражданском.

  Меня несколько раз откомандировывали на гражданские сухогрузы, но у меня-то в руках была специальность — татуировщик, так, что я там кроме наколок ничего не делал. А салабоны вкалывали за здорово живёшь и на стройках и на бербазах и на танкерах. Сам, по молодости  пару раз побывал в тех  топливных танках. Летом — это ад.  Такой какой был в Тунисе, в Мензель-Бургибе (бывший Ферривиль), городе на севере Туниса, в провинции Бизерта. Расположенном на южном берегу солёного Бизертского озера, в сухом доке ещё постройки девятнадцатого века, когда сэкономили на воде и на рабочей силе.

  Вместо того, чтобы наслаждаться африканским отдыхом после боевой службы, в жару, а температура в тени была за пятьдесят градусов, мы сами очищали от водорослей и ракушек борта нашей ПМ-9 и чистили топливные цистерны. Хотя, как нам проболтались арабы, которым мы ченчевали бронзу на шило, деньги за ремонт они получили. А вот сполна или был проведён банальный откат, об этом история умалчивает. Как и сами отцы-командиры, которые всё-таки пару раз нас свозили в Карфаген, на сук — восточный базар и на пляж. Нижайший им за это поклон.

Если бы не они так бы и не увидел ни Сахару, ни пыльные руины карфагенского амфитеатра.
    Попали мы в Бургибе и на кладбище русских моряков, (не путать с российскими — это таки две большие разницы) которые ушли со своей Черноморской эскадрой, во время гражданской войны из Севастополя в Тунис. Грустная картина.

  Как человек, служивший на черноморском флоте и как ветеран того же флота, я уже много лет занимаюсь общественной деятельностью, и потому с уверенностью могу сказать, что флотского братства я не видел; ни на срочной службе, ни после неё, в ветеранских движениях; слышать, слышать и не раз, но увы — не видел. Почему, я так утверждаю? Потому, что где существуют денежные интересы, служебные отношения и годковщина (помыкание, издевательства старослужащих-годков, над молодыми матросами-салабонами) флотское братство существовать не может. Мне могут возразить — так это же для их блага, все через это прошли… И ничего живы, здоровы.

  Не могу с этим согласиться, потому, как не все остались живы и не все здоровы. Я лежал в Севастопольском госпитале на операции и немало насмотрелся на суицидников, которые попав на флот и ожидая встретить там флотское братство, встретили там непонимание со стороны отцов-командиров и издевательство со стороны старослужащих. Мне и самому по молодости не раз приходилось кулаками отстаивать своё человеческое достоинство. Как-то даже пришлось отбиваться от четверых пьяных годков. Правда я и сам тогда был крепко подшафе, но и тем не менее — не пацан… жетон «За Дальний поход» я получил за первую боевую службу, прослужив всего семь месяцев. Так что  я им и рожи набил, и  пообещав ночью поодиночке выкинуть за борт, заставил себя уважать. Так, что увы… не встречался я во время срочной службы с флотским братством.

  А что же было тогда на флоте? Да что угодно — была круговая порука  годков одного года призыва, землячество, стукачество и как следствие — фаворитизм. Когда из-за лени, некомпетентности командного состава, на определённую группу годков, во главе со старшинами, взваливались почти все работы на корабле. Я был на многих кораблях 16 бригады УВФ, встречались мы  в Средиземке и с моряками северянами и везде, повторяю — везде на кораблях ВМФ СССР — царила годковщина. Кто служил тот прекрасно знает, что это такое. Некоторые, правда мичмана и офицеры меня пытались переубедить в том, что такого на их кораблях никогда не было. Что их экипаж был, как  одна семья. В которой, почему-то, как у нас на ККС «Березине» питались с разных камбузов. Матросам, на боевой службе, гнилые сухари, тухлятина и сухая картошка — офицерам меню, как в ресторане, слуги-гарсунщики и нормальная еда. По братски.

    Им вторят старшины запаса,  жалеющие о том благословенном времени, когда они имели возможность помыкать матросами, как бессловесным скотом… И с пеной у рта вопят о флотском братстве… а  куда им деваться, ни каждый из них осмелиться написать, что в то время он всласть попользовался своей маленькой властью, которую ему давали сопли, сори — лычки на погонах. В частности в отсутствии годковщины и в отличном питании, меня пытались переубедить; и старшины, и  мичмана, и офицеры с ККС «Березины». До того допереубеждались, что бывший комсорг  бывший лейтенант Мордасов, заявил, что в природе вообще не существует украинских ветеранов и значит всё, что я описываю в своём творчестве — это фантазии самозванца. Ну, что же, не хотелось, но пришлось окунуться в свои воспоминания и воспоминания своих годков. Понравилось?

    Тем дятлам, которые долдонят о моём самозванстве, хочу сказать; для того, чтобы написать этот небольшой рассказ, мне пришлось прожить жизнь наполненную всевозможными событиями в юности, на флоте, приключениями на «гражданке». Потом был развал Союза, со своим инвалидским кооперативом «Милосердие» я пережил рэкет в лихие девяностые и не менее лихие двухтысячные с двумя Майданами и двумя революциями, так что не вам россияне учить меня уму-разуму и флотскому братству. Увы… не могу вас, поддерживающих вольно или невольно своим трудом и своими налогами оккупацию Крыма и гибридную войну в Украине, назвать братьями.

    Несмотря на свою инвалидность я сумел несмотря ни на что,  найти своё место в миром искусстве и литературе (the man who created himself). Сейчас я народный мастер, художник баталист-маринист, до известных событий был членом СПР, соучредитель и арт-директор культурного центра «Парнас», куратор нескольких антивоенных и культурных проектов, и как активист-общественник очень хорошо знаком с общественным движением и его финансированием из бюджета. Деньги выделяются, но они к ветеранам не доходят. Но и тем не менее, наша общественная организация находит возможность помогать инвалидам. Я давно ни на кого не надеюсь. Если мне удаётся продать что-то из своих книг или картин, я  половину своих гонораров всегда отдаю на благотворительность. Но и тем не менее, некоторые отсталые и ограниченные в своём культурном развитии люди, пытались и пытаются мне мешать в моей миротворческой миссии. Наивные люди, то чем я занимаюсь со своими единомышленниками и друзьями, а их немало во многих странах мира, невозможно остановить. Это идёт свыше. И увы, итог их опрометчивых поступков: "Одних уж нет, другие те далече". Так, что прежде чем пытаться вставлять мне палки в колёса, подумайте о том, что каждый человек получает то, что он заслужил...и не так долго приходиться иногда этого ожидать...

    Парадокс ситуации состоит в том, что  ни одного разу никто из потерявших над собой контрлоль администраторов сайтов, авторов критиканов-болтунов, ветеранов флота, не купили ни одной моей картины и ни одной книги. Они  не перечислили ни одной копейки на благотворительный счёт нашего культурного центра "Парнас", но зато все уши прожужжали мне о моём творчестве (что и как мне нужно писать) и о каком-то мифическом, увязшем в истории, флотском братстве.

    С приходом в Крым «русской весны» и исчезновением руководителя севастопольского флотского экипажа Беликова, социальные форумы ветеранов флота, приказали долго жить. На повестку дня в крымских соцсетях встали другие более актуальные вопросы — это генплан застройки города Севастополя, по которому у местных жителей стали отнимать дачи и земельные участки, понаехавшая с РФ администрация, которая ну никак не хочет учитывать нужд севастопольцев, а они у них большие, если не сказать  огромные; от наведения элементарного порядка на улицах, до образования, туризма  и медицины.  Но и те не менее пропагандисты не прекращают свою работу, доказывая крымчанам, что их путь — это светлое будущее в восстанавливаемой РФ советской империи. И что самое удивительное — верят. Верят, что олигархи им её помогут восстановить или заново построить. Вот только пендосов, либерастов и бендер победят и сразу начнут её строить или восстанавливать.

    В своё время мы, ветераны, предлагали вывести с него все военно-морские базы и сделать Севастополь открытым городом-музеем. К нам не прислушались, и сейчас город, медленно агонизирует в оккупации.

    Мне могут возразить, что Севастополь — это город славы русских моряков.  Как человек  с русскими корнями и ветеран флота, могу с этим согласиться при  условии, что именно  русских моряков, но никак не  российских моряков, которые к русскому флоту и к его победам имеют такое же отношение, как ряженный клоун к настоящему ветерану.

  Сейчас в Севастополь пришёл новый порядок, большая часть дач и домов построенных рабским трудом военнослужащих срочной службы, по новому генплану у владельцев изымаются, так же отходят министерству обороны РФ, квартиры в которых проживали умершие ветераны вооружённых сил — говорят, что это ведомственное жильё. Как тут не задуматься о социальной справедливости? За что боролись призывая к себе «русский мир», на то и напоролись. Как было написано на одном плакате, который организовали крымские коммунисты: «Украина давала — Россия отбирает». Так и хочется спросить: «А где же флотское братство? »

    Много проблем не только в самом Севастополе, но и в Крыму, который со своими амбициями, превратиться в игорную империю «нью Монако», оказался на задворках империи в южном федеральном округе — без света, воды и качественных продуктов, но с заоблачными ценами на всё; начиная от тех же продуктов, кончая коммунальными платежами. Радует то, что летом у них  пляжи  пустуют и нет наглых и жадных украинских отдыхающих, как кстати  российских и белорусских.
    Некоторые крымские ветераны, даже начинают поговаривать о флотском братстве и о том, что неплохо было бы, чтобы  ветераны флота поддержали их загибающийся туристический бизнес. Поговаривают, и посматривают в сторону Украины, а вдруг у хохлов короткая память и они забыв обиды приедут к ним снова… Хочу их успокоить. Не приедут. Те у кого есть деньги ездят туда, где их не оскорбляют и где всё включено. А остальная масса отдыхающих, отлично отдыхает на Азовском море и в Одессе. В этом 2017 году Одесса приняла более шести миллионов отдыхающих. Так зачем ехать туда где никогда не было соответствующего сервиса, но всегда были заоблачные цены? За флотским братством? Спасибо — не надо.

    А ведь среди вас ветераны действительно есть немало состоятельных , да что там — очень богатых людей. Меня один такой ветеран ратующий за флотское братство, владелец санатория,  пригласил на День Флота к себе в Молдавию… Пожить неделю… Всего за двести пятьдесят евро. Я конечно отказался. А надо было у него спросить: «Это и есть твоё хвалёное  флотское братство?» Другой, владелец страусиной фермы, тоже пригласил… на стакан вина… Говорит, будешь проходить мимо — проходи, я тебе налью  стакашку в память о флоте.
    О Крыме и его ветеранах-предпринимателях укравших у себя и у меня  обеспеченную старость, попавших впросак с «русским миром», я уже столько писал, что повторяться не хочу. Вместо того, чтобы мирно стричь купоны с  курортников, они надев на себя казачьи обновки, бегают в полицай-самообороне, устраивая на базарах облавы и обыски.

Это, что, так было жизненно важно, кидануть своих родственников, коллег по бизнесу или это одно из проявлений флотского братства?

    Хотелось бы, конечно чтобы ветераны флота, перестали из конца-то в конец звиздунца гонять, и не на словах, а на деле, доказали бы мне существование флотского братства, и начали бы уже помогать инвалидам.  У меня пенсия ИСА — 1452 грв, но мне помогать не надо,  я не ною ни о флотском братстве, ни о возврате в СССР, не поучаю что и кому, как писать, а, просто, занимаюсь делом. Чего и всем желаю.

МИРУ-МИР!