Как горох с фасолью воевал. 41. Жив, курилка!

Доброго здоровьица, дорогие мои соотечественники.

Приветствует вас дед Витаминыч, если помните еще такого, и сообщает, что жив еще, хотя уже не так бодр, как какие-то лет сорок назад.

Чего и вам, мои дорогие, то есть здоровья и бодрости, желаю.

Расскажу вкратце об обстоятельствах моей теперешней жизни, хотя, по большому счету, мое существование и жизнью-то назвать язык не поворачивается: так, выживание.

Вернулся я в родные свои места, а приткнуться-то мне было и негде. От родного дома почти ничего не осталось, так, головешки одни.

Решил я дом отстроить заново. Благо, деньжонок каких-то из Уфы привез, после моего бортничества у зятя Ивана.

Накупил я кирпича и всяких других стройматериалов и принялся потихоньку отстраиваться. А спать-то и негде.

Так я первое время в погребе своем, где мы когда-то с внучатами от бомбежек прятались, и кантовался.

Заметила мою неприкаянность соседка наша Наталия и забрала к себе в хату.

Наталия женщина хоть куда, грамотная и пригожая, и дом у нее, нужно сказать, хороший, крепкий, да вот, мужика, хозяина тому дому нет.

Был у нее муж, ребеночка от него родила, девочку, такую славную. А муж был-был, да и весь вышел.

Как случились эти события после майдана в Киеве, так он заволновался весь, встревожился и ушел из дому, только его и видели.

Сказывают, добровольцем воевать подался. А за какую сторону: за наших, или за «атошников» - никому не ведомо.

Да так и пропал. Год прошел, другой, а от него ни весточки. Однако он жив еще, не помер совсем.

На четвертый день рождения дочери куклу ей прислал. Большую куклу, с глазами открывающимися, которая еще писать может, если ее попоить предварительно.

Правда объявился дефект у этой куклы: нога у нее без конца отрывается. А так, ничего, хорошая такая кукла.

Так о чем это я?

Наталия однажды и говорит: переходи-ка ты, дед Витаминыч к нам жить, комната у меня одна свободная имеется, да и не чужие мы совсем, родственники как-никак.

А какие мы с ней родственники? Так седьмая вода на киселе. Таких родственников у нас на селе хоть пруд пруди.

Начал я приходить к ним на ночевку. Пригляделся: бьется бедная молодица как рыба об лед. Работает на нескольких работах, а дома дочка непоеная и некормленая сидит.

Я думаю, дай помогу тебе, сердешная. Мне ухаживать за внучатами было не впервой.

А девчушка-то такая смышленая и ласковая оказалась. Привязалась ко мне очень.

Знать дитю не только женское, но и мужское участие нужно.

А однажды она мне сердечко свое детское открыла:

- Деда, а может, ты и есть мой папа?

- Что ты, что ты, - пробовал я отшутиться, папа у тебя молодой и красивый, а я смотри какой. Волосы седые и зубы через одного.

- Все равно ты у меня самый лучший, - не сдавалась моя Настена.

Да и я, признаться, привязался к девчушке так, как будто это была родная внучка.

Решил я обзавестись всякой живностью. Кур–несушек прикупил пяток и козу, чтобы у ребенка всегда яйца были свежие и молочко полезное.

Забот с этим, особенно с наступлением холодов, у меня прибавилось.

Ну, да дело не в заботах, а в том, чтобы они в радость были.

Почувствовал я, что как будто сердцем отогреваться начал.

И тотчас же думки разные навалились.

Пока один был, все было проще: день прошел – да и ладно.

А тут снова задумываться начал.

Что же с нами будет?

Что я могу сделать, чтобы в жизни Настеньки больше радости было?

Электричество у нас появлялось с большими перебоями, а интернет и того реже.

В летнюю пору все было бы ничего, а в зимнюю темнеет рано, лампу керосиновую жечь без конца не с руки.

Вот начал я ей всякие сказки на ночь рассказывать.

Сначала чужие, а потом и до своих дело дошло.

Придумываю я всякие небылицы с веселым концом, а самого мысли тревожные одолевают.

Что там господа хорошие из бывшей нашей страны удумают?

На что еще их заокеанские хозяева подвигнут?

Так пришел я снова к нашему волшебному Огороду.

С искренним приветом.
Дед Витаминыч.