Мой позывной – «Вестница». 22. Убийство Кирова - 2.

Картина была жутковатой: на полу навзничь лежало безжизненное тело, а вокруг него бегал Николаев, судорожно размахивая револьвером.

Борисов одним прыжком подскочил к убийце, вырвал у него револьвер и наотмашь ударил им Николаева по голове. Тот беззвучно повалился на пол.

Затем Борисов осмотрелся, заметил меня и осклабился. В глазах его мелькнул дьявольский огонек.

Я разгадала его намерение. Борисов понял, что его версия покушения провалена и он решил переложить всю ответственность на другого, то есть меня.

«Не хватало только чтобы меня сделали второй Фанни Каплан» - подумала я.

Охранник направил револьвер на меня и со словами: - Это ты, сука, все подстроила, - спустил курок.

Раздался сухой треск капсюля, но выстрела не последовало: этот патрон стараниями самого Борисова оказался холостым.

Я не стала дожидаться следующего выстрела, а мигом приблизилась к вредному НКВДешнику на расстояние вытянутой руки и аккуратно его вырубила.

Признаться, я сама немало удивилась тому, как легко и просто это получилось. Как будто я всю жизнь прослужила в спецвойсках, и вот так обездвижить человека было моей основной профессией.

Но удивляться было не время.

Я деловито направилась к другому сотруднику НКВД и легким прикосновением пальца тоже уложила его рядом.

Ничего, через несколько минут они начнут приходить в себя и тогда будет интересно, что они «запоют».

Затем подошла к телу погибшего, вокруг головы которого расползалась лужа густой крови и убедилась, что спасать его бесполезно.

Я это сделала тоже почти машинально, как опытный патологоанатом.

Удивительно, но эти знания и навыки я приобрела, путешествуя во времени на данное задание. И в очередной раз сказала «спасибо» моим добрым друзьям из будущего.

«К сожалению, мы с Вами так и не познакомились, товарищ Киров» - подумала я.

Все это время женщина за секретарским столом не переставая вопила.

Я подошла к ней, несколько фамильярно под подбородок закрыла ей широко разинутый в крике рот.

- Меня зовут Екатерина Ивановна. А ты, верно, Мильда Драуле, жена Николаева? - спросила я, с некоторой неприязнью глядя на ее залитое слезами смазливое личико.

Она молча кивнула.

- Это правда, что товарищ Киров был хорошим человеком?

- Да, очень, - плаксиво промолвила та и снова принялась голосить.

- Сейчас уже поздно причитать. Хвостом нужно было меньше крутить. - сказала я наставительно.

Увидела стоящий на столе стакан чая.

Спросила: - Это для него приготовила?

Получив утвердительный кивок, помешала ложечкой, отхлебнула глоток.

- Слишком сладкий, такой я не пью.

- Ты куришь?

Она также молча кивнула.

- Ты вот что: покури пока, а минуты через три вызови охрану и медиков. Ему, к сожалению, уже ничем не поможешь.

- Екатерина Ивановна, а меня арестуют?

- Ты, главное, помалкивай о том, что здесь видела, дольше проживешь.

Напуганные выстрелами и криками к нам с опаской начали стекаться разные люди, которые вскоре станут «ценными» свидетелями. Поскольку они ничего не видели, их показания будут отличатся завидным разнообразием.

А я размеренной походкой отправилась на выход.

На душе у меня «кошки скребли».

Мало того, что я провалила проект «Антитеррор», да еще и сама едва не погибла от пули этого «беспредельщика» от НКВД.

Мне казалось, что я иду не по ковровым дорожкам дворца, пусть даже и бывшего, а по навозной жиже, кишащей отвратительными червями, которых я с детства терпеть не могу.
И в такт шагам мне слышались тягостные, как будто налитые свинцом, строки Мандельштама:

«Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны…»

А как же там дальше о подручных Горца?

«А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей…»

Дальнейшие события, произошедшие после смерти Кирова либо хорошо известны, либо успели обрасти легендами.

Очень подозрительной оказалась гибель личного охранника и сотрудника НКВД Борисова, выпавшего из грузовика по дороге на допрос уже на следующую ночь после гибели Кирова. Поскольку разбить себе голову при падении из ехавшей на малой скорости машины весьма сложно, врачи подозревали, что его убили ударом лома в затылок.

Прибывший на следующий после смерти Кирова день в Ленинград Сталин, выглядел крайне перепуганным. Существует легенда, что Иосиф Виссарионович в гневе прямо на вокзале при выходе из поезда ударил Медведя, главу управления НКВД по Ленинграду, по лицу.

Начальник ленинградских чекистов был осужден к тюремному заключению сначала за халатность, но с началом больших репрессий по новому процессу в 1937 году расстрелян как участник крупного антисоветского заговора и соучастник убийства Кирова.

Леонида Николаева поспешно расстреляли уже 29 декабря 1934 года, меньше чем через месяц после теракта.

Мильда Драуле арестована в декабре 1934 года, расстреляна 10 марта 1935 года. Вместе с Мильдой были репрессированы как «соучастники» и её родственники — сестра и её муж.

В день приезда Сталина в Ленинград глава НКВД Генрих Ягода перепугал актив ленинградских большевиков, ворвавшись в зал заседания впереди Сталина с обнаженным револьвером в вытянутой руке.

В сентябре 1936 года Ягода был снят с поста наркома внутренних дел, в марте 1937 арестован, а 15 марта 1938 - расстрелян.

Его преемник Ежов стал одним из главных организаторов массовых репрессий 1937—1938 годов, также известных как «Большой террор».

Сам период, на которые пришёлся пик репрессий советского времени, получил название "ежовщина". В 1939 году он также был арестован, а спустя год расстрелян.

На посту наркома внутренних дел Ежова сменил Л. П. Берия, который, как известно, тоже плохо кончил.